Другие попытки обнаружить первоязык

 

Ди был не единственным мыслителем, пытавшимся обнаружить первоязык. Философ и ученый Готфрид Лейбниц, например, не только изобрел двоичный код и еще в XVII веке предсказал появление компьютера, но также пытался создать «всеобщий язык», который мог бы выразить любую идею с совершенной точностью и безукоризненной логикой. Его метод, в отличие от метода Ди, являлся аналитическим и математическим, хотя результаты были далеко не столь впечатляющими. Впрочем, открытия и теории Лейбница совершили революцию в формальной логике и вычислительной технике, так что нам не стоит с излишней поспешностью отбрасывать научный подход.

Попытки найти первоязык, предпринимавшиеся в западной герметической традиции, можно считать довольно‑ таки систематическими и даже научными, поскольку они сопровождались экспериментами и сбором информации в окружающем мире. Действия первооткрывателей, таких как Джон Ди, нельзя назвать научными в полном смысле слова, так как они не следовали научному подходу, возникшему именно в ту эпоху. По сути, хотя научный метод и был открыт вскоре после Ди, он до недавних пор не применялся к языку. Лингвистическая наука как таковая появилась лишь в XIX веке, а реконструкция протоиндоевропейского языка началась всего лишь около ста лет назад, и многие вопросы в этой области до сих пор остаются дискуссионными. Индоевропейский язык – это язык группы людей, вторгшихся в Европу и поселившихся в ней около десяти тысяч лет назад. У них не было письменности, но были такие признаки цивилизации, как одомашненные лошади, колесо и система законов и соглашений. Их культуру нельзя считать единой (как, возможно, и язык[107]).

Со временем их язык разделился на ветви: романскую (к ней относятся латинский, а в дальнейшем – испанский, французский и итальянский языки), славянскую (русский, словацкий, польский), германскую (немецкий, английский, исландский) и гэльскую (ирландский, шотландский)[108]. За пределами Европы к индоевропейским языкам относятся в числе прочих санскрит и хинди. Индоевропейцы стали второй языковой группой из тех, что наиболее прочно обосновались на территории расселения (первой были полинезийские языковые группы, заселившие большинство островов Тихого океана). Все это нам известно, поскольку мы имеем возможность проследить историю данных языков. Фонетические изменения носят систематический, упорядоченный характер, в отличие от изменений смысловых, поэтому мы можем восстановить первоначальную форму слова, хотя и не всегда знаем, что оно могло означать. Например, слово *ekwo‑ [109]можно вывести, проанализировав слова, обозначающие в разных индоевропейских языках лошадь, и прокрутив далеко назад их изменения в звучании. Возьмем, к примеру, греческое слово ippos и латинское equus. На первый взгляд они не кажутся родственными. Однако то, что в латинском стало < qu>, в греческом превратилось в эмфатическое < pp>. Зная это, мы видим, что на самом деле перед нами латинский и греческий варианты одного и того же слова: *ekwo‑ , «лошадь». Впрочем, английское horse (а английский принадлежит к германской языковой группе) никак не могло произойти от *ekwo‑ . Никто точно не знает, откуда взялось слово horse, но есть версия, что оно произошло от латинского корня curs‑ , означающего «бежать». Все эти примеры показывают, что такого рода реконструкции зачастую носят гипотетический характер.

Протоиндоевропейский язык не был первым языком на Земле. И лишь немногие лингвисты взялись бы отрицать вероятность такой ситуации, когда на Земле жила только маленькая кучка людей, говорившая на единственном языке. Попытки реконструировать еще более древний, действительно первичный язык предпринимались, но ученые чаще всего их игнорировали. Как считает большинство из них, если мы, даже имея возможность сравнить и изучить множество древних письменных языков, способны лишь приблизительно реконструировать слова, бывшие в ходу всего десять тысяч лет назад, то способов распространить методы реконструкции на язык первых людей, живших двести тысяч лет назад, у нас попросту нет. Даже попытки продвинуться еще на один шаг «в глубину веков» и найти протоязык для индоевропейского оказались бесплодными[110]. Однако стоит отметить одно особенно интересное исследование, в котором свободная форма сравнительно‑ исторического метода, позволившего реконструировать индоевропейский язык, применялась ко множеству языков всего мира. Результатом данного исследования, пусть и весьма спорным, стал ряд слов, которые предположительно могли относиться к очень раннему человеческому языку. Среди них tik – «один», ak’wa – «вода»[111]. Лингвистическое научное сообщество почти единогласно признало эту попытку интересной, хотя и почти лишенной научной обоснованности.

Относительно наших с вами задач эта научная попытка подтверждает тот факт, что в человеческом сознании важна идея первенства, предшествования. При этом первенство не обязательно связано со временем. Первоязык Ди был языком Адама, значит, имел привязку ко времени, но он также был и языком ангелов, следовательно, стоял ближе к Богу в Великой Цепи Бытия. Любая попытка реконструировать язык, бывший первым в плане временного предшествования (то есть первый язык, на котором люди говорили двести тысяч лет назад), обречена на неудачу. У нас для этого просто нет и не может быть необходимых данных, если, конечно, мы не разработаем какие‑ то радикально иные археологические технологии. С научной точки зрения такая реконструкция пока невозможна. В магическом же смысле подобная попытка будет в лучшем случае сомнительной, если вы будете претендовать на историческую точность. Например, енохианское наречие многим кажется интересным и полезным, но нет никаких доказательств, что на нем говорили первые люди. По сути, этого и не могло быть, поскольку ему недостает системной грамматики, необходимой любому языку.

 

Самостоятельное создание персонального первоязыка

 

Единственное, что мы можем сделать, – это предпринять попытку создания собственного языка‑ предшественника, сосредоточившись на поиске слов, которые находят наиболее сильный отклик в нашем сознании. В земном плане эта задача напоминает борьбу с ветряными мельницами. Создание персонального языка воспринимается в лучшем случае как эксцентричное хобби. Однако в магическом плане это дает нам возможность реконструировать собственное сознание или хотя бы более полно его исследовать. Давая, как Адам в Эдеме, имена объектам из своего окружения, мы устанавливаем связь между ними и нашими идеями и узнаем, как они взаимодействуют с нашим восприятием и порождаемой им персональной реальностью. Например, я просыпаюсь однажды утром, смеясь над развеселившим меня сном, и пребываю в хорошем настроении весь день; однако я могу недооценить это сложное эмоциональное событие, поскольку у него нет названия (насколько мне известно, ни в одном языке). Но, дав ему имя, полностью выдуманное (предположим, я назову эту эмоцию filliastor ) или составленное из латинских и греческих корней, как и многие другие английские слова (к примеру, somnifelicity [112]), я смогу его назвать, если оно случится снова, и буду относиться к нему как к настоящему чувству, анализируя его в соответствии со своими потребностями. Более того, я могу создавать слова, воплощающие сложные идеи, для описания которых мне требовалось раньше много слов, и манипулировать этими идеями более эффективно. Если можно прибегнуть к помощи алгебры, чтобы сказать x = 4 + y, а затем использовать х как означающее для операции сложения 4 + у, то и для обозначения сложной идеи можно взять простое слово, а следовательно, думать о ней более эффективно. Трудно думать о чем‑ либо не имеющем имени.

В магии у нас есть возможность подбирать обозначения для сложных желаний, что позволяет манипулировать ими в магических действиях более эффективно, как алгебраическими выражениями. Британский маг и художник Остин Спэр разработал такую систему и назвал ее «алфавитом желаний». Не вполне ясно, из чего составлен его алфавит. Отдавая дань уважения работе Спэра, маг хаотического направления Питер Кэррол разработал собственный алфавит желаний, который составлен из двадцати двух символов. Это обозначения двадцати двух эмоций, выстроенные в основном парами противоположностей: например любовь/ненависть[113]. Есть некоторые доказательства того, что система Спэра содержит элементы грамматики: так, он явно использовал петлеобразную линию после сигила для обозначения множественного числа. Возможно, его алфавит желаний был самостоятельным языком. В нем, вероятно, не было устной составляющей – Спэр, по всей видимости, на нем только писал. Однако почему бы нам с вами не создать язык, на котором можно будет разговаривать? Точно так же нам совсем не обязательно зацикливаться на идее создания целого языка. Для решения конкретной магической задачи может быть достаточно набора слов. Фратер У.·. Д.·. в своей книге о магии сигилов предлагает создавать сигилы для конкретных желаний и записывать их для повторного использования в дальнейшем. Таким образом, магический язык разрастается органично, по мере необходимости, как и естественные языки.

Позвольте мне привести пример, доказывающий полезность магического языка. Давайте представим, что вы хотите провести ритуал свечной магии, чтобы привлечь возлюбленного. Вы подготовили две свечи, символизирующие вас и любимого, и смазали одну из них розовым маслом, чтобы обозначить себя. На второй свече вы хотели бы перечислить качества и черты, которые мечтаете видеть в своем избраннике. Можно просто написать их на свече булавкой, нараспев повторяя. Но проблема в том, что часто мы недостаточно определенно формулируем свои желания. Если одно из перечисленных вами качеств – «по‑ настоящему хорошо слушает», то во время ритуала вы, возможно, будете представлять себе партнеров, которые не очень‑ то хорошо слушают друг друга. А также думать о том, что такое «хорошо слушать», сомневаться, что вы заслуживаете того, чтобы вас слушали, и т. д. Избежать этого можно, переведя желание на другой язык – например, на латынь или енохианский, чтобы оно стало просто чередой звуков. Однако идея «чтобы по‑ настоящему хорошо слушал» может что‑ то потерять при переводе. У вас в голове есть ясный образ желаемого, но выразить его на имеющихся языках сложно.

Проделайте следующее. Перед ритуалом сядьте, подготовив предварительно бумагу и ручку, и максимально расслабьтесь. Представьте, причем как можно более детально, как бы мог выглядеть тот, кто «по‑ настоящему хорошо слушает». Сфокусируйтесь на том, как вы себя чувствуете, когда вас слушают. Вы должны суметь по крайней мере на мгновение выбросить из головы все, кроме мысли о данном конкретном качестве. И в это мгновение вы сможете создать символ, машинально нацарапав его на бумаге или произнеся произвольное магическое слово. Когда вы это сделаете, у вас появится знак, который будет символизировать это сложное состояние сознания. Теперь при проведении свечного ритуала вам не нужно представлять того, кто «по‑ настоящему хорошо слушает», и бороться со своими сомнениями – это действительно непросто, тем более если вы думаете и о других качествах (чтобы был «привлекательным», «имел хорошую машину» и т. п.). Ведь в каждом из качеств есть своя неопределенность. Все, что нужно сделать, чтобы указать на эти качества, – это использовать нарисованный вами сигил или произнесенное вами слово (или и то и другое вместе). Можете забыть первоначальную формулировку желания и просто помнить о том, что данный символ как‑ то связан со слушанием или, еще лучше, представляет одно из качеств, которыми должен обладать ваш возлюбленный. Если вы забываете первоначальные формулировки, это указывает на то, что вы переходите от обычных кодов, с помощью которых интерпретируете мир, к новому коду, который даст вам возможность этот мир изменить. А вам удастся сэкономить место на свечке.

Поиск первоначального языка, протоязыка, – это поиск первичного кода. Не исключено, что такой код невозможен. Спрашивается, зачем люди стали бы придумывать шестьсот отличающихся друг от друга языков, если бы у них был один, более ранний или более совершенный, чем остальные? Тем не менее у нас есть возможность создать код, отражающий наше собственное сознание: иероглифический, арго[114]или полноценный язык. Таким образом мы можем достичь главенства собственного сознания и более глубокого понимания того, что значит быть самим собой.

Есть один интересный способ создания такого кода, особенно если вы имеете склонность к систематизации. Нужно составить список существительных (можно использовать глаголы или какие‑ то еще части речи, но проще начинать именно с существительных), принадлежащих к одному и тому же семантическому полю[115]. Так, например, можно взять семантическое поле «погода» и записать, беря просто наугад, слова гром, молния, ветер, дождь, снег, град, гололед, облако, солнце. Такой список, конечно, всегда будет неполным, и позднее, поразмыслив, вы включите в него новые слова, а какие‑ то уберете. Например, гром и молния – очень тесно связанные понятия, и в некоторых языках они обозначаются одним словом. Когда у вас будет список, пусть и незавершенный, ритуализированное размышление над каждым из терминов может обеспечить вас прекрасным символическим материалом. Подумайте, например, как каждый символ соотнесен с другими: гром и дождь тесно связаны, тогда как солнце и облако противоположны друг другу. Подумайте, какие эмоции представляет каждое из явлений: гром может символизировать ярость, дождь – печаль, ветер – радость. Процесс создания таблицы или схемы соответствий между этими словами, а также между ними и другими идеями – это медитативное упражнение, «ревизия» собственных магических кодов. Каких богов вы связываете с каждым понятием? Какие растения? Минералы? День или время суток? Образуют ли они круг, сеть, линию или какую‑ то более сложную фигуру? Тем, кого такое упражнение заинтересует (а оно может превратиться в самостоятельную магическую систему), я рекомендую книгу Билла Уиткомба[116], в которой рассматриваются многие символы и даются их распространенные значения.

Спэр, как и Питер Кэррол, включает в алфавит желаний эмоции. Вы можете задействовать металлы, камни, явления природы и т. п. Важно решить, что вы будете использовать в качестве базовых символов. Например, каббалистические тексты содержат информацию о взаимосвязи камней и растений, но базовыми символами каббалы являются десять цифр и двадцать две буквы еврейского алфавита. Коды, регулирующие их отношения, определяют и отношения вторичных символов. Использование разных наборов базовых символов приводит к тому, что взаимодействие элементов определяют разные системы кодов. Отказ от заранее предписанных кодов магической системы, которую вы обычно используете, может явиться мощным способом выхода за пределы вашего текущего понимания. Другими словами, создание новой магической системы, опирающейся на ваше собственное сознание, способно стать катализатором посвящения.

 

 

Глава 6

«Говорение на языках»: глоссолалия и «варварские» слова инвокации

 

Как я уже говорил в предыдущей главе, один из подходов к первоязыку – восприятие его во временном контексте: это язык, который исторически является максимально близким к появлению Homo sapiens. Другой подход – считать первичный язык близким к некоему изначальному «идеалу». Этот второй вариант можно считать платоническим. Он предполагает, что где‑ то вне всех наших конкретных языков существует протоязык. Согласно философии Платона, этот идеал, или «форма» языка, проявляется во всех существующих языках, оставаясь достижимым, однако, лишь для рационального мышления и логики. Такую точку зрения на язык разделяют многие, если не все, лингвисты. Поддерживая теорию Ноама Хомского[117], они полагают, что в фундаменте всех человеческих языков лежит «универсальная грамматика». Эта грамматика не похожа на ту, которую мы учим в школе и которая гласит, что, например, «множественное число образуется добавлением – s ». Универсальная грамматика – это, скорее, набор «переключателей» в нашем сознании, которые мы приводим в ту или иную позицию, когда учим родной язык. Например, один из этих переключателей таков: «Помечается ли в моем родном языке множественное число существительных? » Для английского языка ответ на этот вопрос – «да». Для мандаринского диалекта китайского языка – «нет»[118]. Но сам переключатель есть в каждом языке, и он находится в определенном положении. Так, не существует языков, в которых бы прошедшее время глаголов отражалось на форме существительных, но нет и причины, по которой бы этого не могло быть вовсе. Такие правила языка, предположительно идущие от универсальной грамматики, называют лингвистическими универсалиями. Существование лингвистических универсалий – доказательство того, что все языки имеют схожую базовую грамматику, даже если ее проявления в реальности сильно разнятся.

Я определяю такой подход к языку именно как платонический, поскольку Платон утверждал, что для каждой вещи, существующей в нашем мире, есть идеальная форма, пребывающая в мире идеальном. К примеру (по ряду причин этот пример приводится многими), у нас имеется такая вещь, как кресло. Более того, в наше время можно найти всевозможные виды кресел: складные, шезлонги, мягкие с откидными спинками, бескаркасные. Однако все их мы называем креслами, признавая, что они обладают качеством «кресловости». Но где, спросил бы Платон, находится эта «кресловость»? Он предполагает, что она имеет первоисточник в мире форм, где существует форма кресла, отражением которой являются все кресла нашего мира. Существуют также, что гораздо важнее, идеальные формы красоты, истины, добра и т. д. Вот почему мы можем понять, что тот или иной поступок является добрым, не будучи способными дать определение добра или перечислить все возможные добрые поступки. Согласно Платону, мы рождаемся с пониманием этих форм, памятью, даваемой нам до рождения, а наше столкновение с не столь идеальными версиями форм в физическом мире пробуждает эту память. Мы можем прийти к пониманию форм и посредством чистого рационализма. Ближе всего к миру форм стоит математика. В частности, для Платона и других греческих философов примером идеала в реальности была геометрия. Например, мы можем определить правила для идеального треугольника, которые будут работать в реальности достаточно хорошо для того, чтобы предсказать форму актуализированного треугольника – скажем, нарисованного на песке. Но мы также понимаем, что наши идеальные правила, будучи примененными к реальным треугольникам, никогда не находят совершенного воплощения. С точки зрения Платона, треугольник, нарисованный нами на песке, как бы мы ни старались, никогда не будет равен идеальному треугольнику с суммой углов в 180 градусов[119]. Язык, в платоническом понимании, – это репрезентация в реальности идеала, который никогда не получает полного воплощения. Примечательно, что большинство ученых игнорирует теории Платона как устаревшие или ошибочные, но лингвистика их принимает. Или, точнее, лингвисты, сами того не осознавая, вновь пришли к идеям Платона. С магической точки зрения данная параллель с Платоном интересна потому, что многие магические течения обязаны своим развитием неоплатоникам. Неоплатоники полагали, что материальный мир – это результат прогрессивной последовательности манифестаций, происходящих из одного источника, обычно определяемого как Благо или Единое. Эта идеальная форма ведет к Разуму, который, в свою очередь, дает возможность проявиться Душе, а та – Природе[120]. Неоплатоники проповедовали форму магии, именуемую теургией, или «божественным деянием». Она предполагала обратное восхождение по цепи манифестаций при помощи символических аналогов – прямо к высшему началу. Таким образом, неоплатонизм оказал серьезное влияние на развитие каббалы, лежащей в основе большинства западных церемониальных магических школ.

Если мы хотим использовать неоплатоническое понимание реальности, чтобы достичь Единого – или Блага – посредством языка, то нам необходимо отыскать первоначальный язык. В предыдущей главе уже говорилось, что можно сделать это посредством либо откровения, либо реконструкции. Реконструкция в настоящий момент – тупиковый путь. Мы не можем реконструировать настолько древний язык: наш максимум – десять тысяч лет назад, тогда как история человечества, вероятно, насчитывает двести тысяч лет! Откровение же приводит нас к языкам типа енохианского, которые могут быть полезны в качестве магических, но не соответствуют первому человеческому языку. Так что наше стремление найти первую, идеальную форму языка наталкивается на необходимость изменить свое понимание первоязыка: этот изначальный язык будет не первым по времени появления, а ближайшим к идеальной форме. Попытки отыскать такой язык были более успешными, чем исторически ориентированные, если, конечно, верить имеющимся данным.

 

«Варварские» слова

 

Довольно легко найти примеры слов, которые, предположительно, более тесно связаны с исходной реальностью, чем наши повседневные языки. Многие из них – например, абракадабра – стали известны как магические слова, другие просто ставят в затруднительное положение ученых. Некоторые из этих слов являются очевидной транслитерацией[121]ивритских, иногда искаженных вследствие ошибок при переписывании. Но значительная их часть не имеет отношения к ивриту, равно как и к любому другому языку. Например, в одном классическом заклинании маг обращается к магической лампе со словами: иеу, иа, ио, иа, иоу [122]. Хотя иа может быть транслитерацией Иах, еврейского имени Бога, а иоу – транслитерацией Яхве, об этом трудно судить с уверенностью, и подобные выводы остаются лишь предположительными. Вероятнее всего, эти «варварские» слова не имеют значения как такового. Определение варварские в словосочетании варварские слова на самом деле означает «иностранные» с точки зрения носителей латинского и греческого языков. Такие слова считались исполненными силы лишь потому, что происходили из других языков и изначально казались непривычными и странными. Это и делало их заметными и «таинственными». В некоторых заклинаниях маги якобы даже говорят на персидском, хотя в действительности повторяют бессмысленные (с нашей точки зрения) наборы слогов.

Один из самых известных примеров заклинания, содержащего «варварские» слова силы, – это «обращение к богу», более известное как ритуал Нерожденного. Этот ритуал направлен на инвокацию бога «без начала» или «без головы» (акефалос ) с целью изгнания из человека некоего духа[123]. Он используется в магии, ориентированной на традицию «Золотой Зари», как инвокация широкого назначения. Однако Кроули модифицировал его в Liber Samekh, чтобы применять для инвокации Святого Ангела‑ Хранителя. В этой модификации он дает толкование множеству пассажей из «варварских» слов, приписывая им значения, основанные на буквенном и звуковом символизме. Например, он определяет Ар как «О дышащее, струящееся Солнце», поскольку еврейская буква Алеф связана с воздухом, а буква Реш – с солнцем. В других случаях он опирается на прямой перевод: так, греческое слово iskhure, которое означает «могущественный, сильный», Кроули просто заменяет английской фразой: «Слушай меня, Могущественный и Нерожденный! »[124]Нет сомнений, что изначально эти слова не имели такого значения (конечно, за исключением слова iskhure ). Ар могло быть именем египетского или персидского божества или какого‑ то духа, а могло вообще не иметь конкретного значения. Когда Кроули вносил свои изменения, он придавал форму бесформенным словам силы, и зачастую эта форма была непосредственно связана с его собственным направлением в магии. В этом нет ничего плохого, и многие люди считают Liber Samekh полезной книгой. Но с нашей стороны не мешало бы помнить о том, что придание каббалистического значения именам – это не исконная практика, а нововведение.

Среди ученых, изучающих «варварские» слова, распространено мнение, что это просто уловка, призванная приводить в замешательство клиентов мага. Однако есть определенные текстуальные доказательства того, что употребляющие их люди все же приписывают им определенные значения. Часто «варварские» слова называют «истинными именами». Представление о длинных цепочках гласных или бессмысленных наборах слогов как об «истинных именах» указывает на то, что «варварские» слова были не просто «по‑ иностранному» звучащими фразами, но попытками постигнуть нечто изначальное – первоязык истинных имен.

Термин «варварские», описывающий эти слова, – намек на их изначальное предназначение. Они должны были быть непонятными, загадочными словами силы. Загадочность могла решить две задачи: во‑ первых, окружить мага аурой таинственности в глазах клиентов; во‑ вторых – и это наиболее важно, – поразить разум самого мага непонятными для него словами. Если вы когда‑ нибудь слушали длинный разговор на неизвестном вам языке, то, вероятно, замечали, что пытаетесь сосредоточиться на элементах, которые можете понять: мимике, интонациях и т. п. Точно так же благодаря семантическому сдвигу при использовании «варварских» слов в инвокации мы получаем возможность обратиться к смыслам иного порядка. Слова, со всем своим содержанием, «кричат» громче, чем другие, более тонкие средства передачи смысла. «Бессмысленность» помогает пробиться сквозь «вопли» слов.

 

Глоссолалия

 

Один из способов добиться такой «бессмысленности» – проверенный временем метод глоссолалии, иногда называемый в христианской традиции «говорением на языках». Некоторые исследователи (в том числе и я) предполагают, что длинные цепочки гласных и псевдогреческие заклинания на самом деле были попытками записать глоссолалические высказывания. Одним из самых ранних доказательств того, что глоссолалия использовалась в религиозной и магической практике, является бормотание пифии, дельфийской жрицы, в ее предсказаниях. Бормотание пифии переводилось жрецами на «осмысленный» греческий, причем в стихотворной форме. Перевод бессмыслицы на язык смысла иллюстрирует потребность в промежуточном варианте между языком бога и языком жрецов. В христианской практике тоже бывали попытки «переводов» глоссолалии, трактовавших ее как сообщения и предсказания.

Лингвистический анализ глоссолалии показывает, что она не содержит ни лексической, ни грамматической информации. Язык, чтобы быть языком, должен иметь синтаксис (способы объединения слов в предложения), семантику (конкретные значения отдельных слов) и прагматику (способы использования слов в контексте и изменения их значений в зависимости от контекста). Если один из этих трех элементов отсутствует, мы говорим, что перед нами не язык (хотя данное утверждение не означает отсутствия информации в такого рода высказывании). Например, крики большинства животных обладают семантическим содержанием («еда здесь» или «опасность»), но им недостает синтаксиса, или грамматики. Собака может своим лаем сказать «опасность! », но не способна сообщить, что «опасность будет завтра». Получается, что в криках животных присутствует семантическое значение. Глоссолалия не язык, но она несет прагматическое значение. Прагматика в лингвистике – это изучение того, как язык взаимодействует с ситуативным контекстом. Например, фраза «Не могли бы вы передать соль? » в буквальном (семантическом) значении – это вопрос о вашей способности переместить солонку. Но из контекста ситуации мы на прагматическом уровне знаем, что если вы задаете человеку такой вопрос, то просто вежливо просите его передать соль.

Переводы глоссолалии, по крайней мере согласно одному исследованию[125], весьма противоречивы. Легко интерпретировать эти переводы как преднамеренный обман в религиозной практике. В качестве подтверждения такого объяснения выдвигают отсутствие в «оригинале» смысла, но, как показывает мой опыт, глоссолалия несет определенный смысл. Хотя эти звуки могут и не быть языком, они сопровождаются интонацией, жестами и имеют прагматическую направленность. Выявление в глоссолалии такого рода смысла не вполне корректно считать переводом. Точнее будет сказать, что человек конструирует значение, основываясь на прагматическом содержании и собственной интуиции и проницательности. Нахождение смысла не обязательно является обманом, а его создание во многом похоже на перевод с одного языка на другой. По сути, «перевод» фрагмента глоссолалии, то есть основанное на услышанных звуках конструирование смысла, – это то, что мы делаем, когда извлекаем смысл из чужого или даже из родного языка. В настоящем языке у нас больше информационных каналов (синтаксический, семантический и прагматический), тогда как в глоссолалии – только один канал, соответственно, большую часть значения мы должны реконструировать самостоятельно. Но в обоих случаях смысл конструируется в сознании на основе вербальных сигналов, а не передается с помощью языка самого по себе. Значение существует только в сознании.

Интересно отметить, что к числу скептиков относятся не только те, кто полагает, что глоссолалия бессмысленна. Некоторые христианские церкви пошли еще дальше и объявили «говорение на языках» делом рук сатаны. А на так называемом междисциплинарном религиозном веб‑ сайте приводится одно из самых смехотворных заключений: «Было выяснено, что „говорение на языках“, практиковавшееся в различных христианских церквях и отдельными христианами, идентично языку заклинаний вудуистов, практикующих на самых темных континентах этого мира »[126](rehcbd jhbubyfkf)/ Хотя вуду – это синкретическая религия, созданная в Северной Америке на основе верований африканских племен и христианства, мне было бы очень любопытно узнать, какой же континент наш автор считает «светлым». А если серьезно, ясно, что глоссолалия оказывает мощное воздействие на людей. Тот факт, что критики часто подвергают нападкам ее использование в других религиях (а таковых множество), по моему мнению, доказывает, что эта практика вновь и вновь открывалась «страждущими спасения» всех мастей.

Большинство людей, использующих глоссолалию в христианском или ином контексте, применяют ее для молитв в одиночестве или в узком кругу. Кому‑ то может показаться странным соотнесение слова «молитва» с данным действом, поскольку молитва подразумевает донесение некой мысли до божества, а глоссолалия не содержит ни лексической, ни грамматической информации. Глоссолалия передает чисто прагматическое содержание, то есть информацию об эмоциональном состоянии человека и ситуативном контексте. Это способ молиться без умствований и рационального мышления. Ведь многие христиане заявляют, что вообще не могут эффективно молиться в традиционной манере, пока не начинают молиться «на языках», то есть посредством глоссолалии. Какую ценность для молящегося имеет молитва без содержания (или «значения» в традиционном смысле, то есть без информации, которую можно расшифровать точно)? Эффект прагматического, но лишенного семантики общения выявить нетрудно, поскольку существует множество подобного рода высказываний, которые люди ежедневно используют для достижения определенных целей.

Эти коммуникации, в которых отсутствует семантика, иногда называют фатическими или пресимволическими. В их число входят этикетные выражения, такие как «Доброе утро» и «Как дела? », а также банальности вроде возгласа «Осторожнее! », когда кто‑ нибудь спотыкается. В них важно не семантическое содержание, которое может быть нулевым, но прагматическая и эмоциональная составляющие. Например, выражение «Доброе утро! » на самом деле означает: «Я вижу вас, знаю, какое сейчас время дня, и отношусь к вам дружелюбно». Вопрос «Как дела? », если, конечно, он не произнесен с особой интонацией, подразумевающей, что ответ должен быть буквальным, обычно означает: «Я вижу вас и настроен по отношению к вам дружелюбно». Возглас «Осторожнее! », прозвучавший после того, как кто‑ то споткнулся или ушибся, явно не может быть предостережением от подобных действий в будущем, зато у него есть прагматическое содержание: «Ваша боль и ваше смущение вызывают у меня сочувствие, если бы я мог, то предотвратил бы это». С. И. Хаякава, который занимается философией языка, по поводу ритуальных высказываний, почти не имеющих семантического содержания для аудитории (такова, например, латинская месса или санскритские мантры), пишет следующее: «Какую пользу приносят нам ритуальные высказывания? Они подтверждают социальную сплоченность »[127](курсив оригинала). Казалось бы, молитва «на языках», совершаемая в уединении, противоречит мысли Хаякавы о том, что предназначение ритуального языка заключается в создании общности. Если, конечно, не принимать во внимание связь, которую человек устанавливает между самим собой и божественным началом во время молитвы. Одно из преимуществ глоссолалии в создании такой общности, как указывает Хаякава, состоит в том, что пресимволический язык имеет эмоциональное, а не интеллектуальное содержание. Это способ передачи эмоций без необходимости их анализировать или пояснять.

Христиане – не единственные, кто пытался установить связь с Богом при помощи глоссолалии. Тунгусские шаманы порой невнятно бормочут во время ритуалов, заявляя, что это другой язык, на котором говорит их удха, дух‑ помощник. Иногда они утверждают, что говорят по‑ китайски или по‑ монгольски, – в этом случае связь устанавливается не просто с удха, а с его родиной[128].

 

Техники глоссолалии

 

Что происходит, когда мы «говорим на языках»? Единственный способ это узнать – попробовать. Техник существует множество, и, хотя глоссолалия применяется в разных культурах, легче всего получить инструкции у представителей нашей культуры, которые используют «говорение на языках» наиболее часто, – у христиан‑ пятидесятников. Прежде чем углубиться в предлагаемую ими методику глоссолалии, я бы хотел обсудить некоторые деликатные вопросы, возникающие в связи с заимствованием христианской техники для описания практики, которую многие христиане могут осуждать (а именно – магии).

Заимствование любой культурной практики, особенно связанной с религиозными убеждениями, – довольно щекотливое дело. Так, некоторые коренные американцы недовольны тем, что белые люди заимствуют их традиции, не понимая их в полной мере или не имея должного посвящения. Точно так же и кого‑ то из христиан может оскорбить использование глоссолалии вне религиозного христианского контекста. Христиане‑ пятидесятники воспринимают «говорение на языках» как подтверждение божественной благодати и как дар Святого Духа, одной их трех ипостасей Господа. Если это делает некрещеный человек (такой как я), они могут счесть это насмешкой или даже сатанинским искушением. Однако глоссолалия встречается по всему миру и в самых разных культурных контекстах. Она относится к числу повсеместно распространенных духовных техник. Следовательно, у нас есть полное моральное право использовать ее по своему выбору – при условии, что мы не будем делать этого в контексте христианского «говорения на языках». Моральная проблема возникает, когда мы получаем инструкцию по применению данной техники у тех, кто воспринимает ее не как технику, а как сакральную практику.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: