Эффективность и справедливость, благосостояние общества. Анализ политических решений

Принцип компенсации дает удобную схему анализа целесообразности действий государства. Сначала определяется их суммарный экономический эффект. При этом общество как бы предстает в роли единого субъекта и конфликты интересов между его членами выносятся за скобки. И лишь затем рассматриваются варианты распределения полученной выгоды. Применение такой схемы полезно при всех обстоятельствах. Однако оно не всегда приводит к однозначным решениям.

Классическим примером изменений, эффективных по критерию Калдора-Хикса, служат огораживания, принудительно проводившиеся с конца XV в. в Англии при активном участии государства. Результатами этих изменений стал гигантский рост производительности в сельском хозяйстве, а в конечном счете - беспрецедентное укрепление экономического потенциала страны. В то же время огораживания разорили значительную часть сельского населения.

Объективно верно, что аграрный строй Англии после эпохи огораживаний стал более эффективным экономически, чем до их начала. В данном случае сравниваются условия производства, соответствующие разным историческим периодам, в которые жили разные поколения. Критерий Калдора-Хикса позволяет, как правило, делать однозначные выводы и при сравнении экономических возможностей и достижений разных стран. В подобных случаях не стоит вопрос об изменении положения конкретных индивидов.

Однако для политических решений именно последний вопрос имеет первостепенное значение. Причем его далеко не всегда удается снять, соединив эффективные по Калдору-Хиксу мероприятия с реальными компенсациями. Так, огораживания были бы практически неосуществимы, если бы крестьяне имели право на денежную компенсацию убытков. И даже если бы нашелся источник такой компенсации, суммарный экономический эффект огораживаний был бы, по-видимому, гораздо меньшим при отсутствии дешевой рабочей силы.

Фактическое распределение между индивидами того выигрыша, который общество получает от экономически эффективных изменений, как правило, предопределяется конкретными институциональными условиями этих изменений и не может произвольно варьироваться. Это хорошо видно, в частности, на примере рыночных реформ, которые проводятся в России.

Из всех возможных мероприятий, отвечающих критерию Калдора-Хикса, каждое общество осуществляет такие, которые согласуются с принятыми в нем представлениями о справедливости.

Эти представления, с одной стороны, выступают в роли ограничений при определении экономически эффективной политики аллокации ресурсов, с другой - непосредственно выполняют роль критериев, по которым осуществляется политика перераспределения.

Поскольку требования справедливости ограничивают область максимизации экономической эффективности решений, существует проблема выбора между эффективностью и справедливостью. Предположим, что в некотором обществе преобладают такие представления о справедливости, согласно которым непременно должно обеспечиваться полное равенство в потреблении всех его членов. В таком обществе любые изменения, предполагающие индивидуальное стимулирование высокой производительности, покажутся неприемлемыми. Такое общество будет вынуждено пренебрегать большей частью вариантов развития, эффективных не только по Калдору-Хиксу, но и по Парето.

Если общество допускает неравенство, но отвергает перераспределение исходных экономических возможностей (иными словами, строго придерживается принципа Парето), оно будет одобрять стимулирование индивидуальных усилий, но при этом блокировать любые мероприятия типа огораживаний, пусть даже не влекущие столь масштабных и драматических последствий. Более того, в таком обществе было бы невозможно отказаться от феодальных привилегий или ввести государственные гарантии прожиточного минимума для нетрудоспособных.

На деле ни одно общество не придерживается столь жестких правил, и вместе с тем представления о желательных и допустимых границах перераспределения в разных обществах не одинаковы. Экономическая теория оставляет в стороне эти различия, когда речь идет о рыночных взаимоотношениях индивидов, поскольку сделки, заключаемые на основе взаимного согласия, в целом представляют собой процессы Парето-оптимизации, во всяком случае при отсутствии изъянов рынка. Однако применительно к действиям государства, претендующего выступать от имени всего общества и осуществляющего принудительное перераспределение, критерии выбора решений должны быть осознанными и по возможности ясно сформулированными.

Стремление к справедливости отнюдь не обязательно сводится к отстаиванию как можно большего равенства и неограниченного перераспределения доходов в пользу менее обеспеченных членов общества. Для многих индивидов и общественных групп характерны такие представления о справедливости, согласно которым на первый план выдвигается свобода экономической деятельности и защита прав собственности. С их точки зрения несправедливо, когда государство забирает значительную часть доходов для целей перераспределения.

Каждое общество вынуждено искать некоторый баланс между разными аспектами справедливости, имея в виду, в частности, с одной стороны, право на заработанный доход, а с другой — солидарность с нуждающимися. В той мере, в какой реализация сложившихся в обществе представлений о справедливости требует отклонения предельных доходов индивидов от предельных производительностей принадлежащих им факторов производства, возникает конфликт между принципами экономической эффективности и справедливости. Ведь, как отмечалось выше, такие отклонения не благоприятствуют экономически оптимальному использованию ресурсов. На практике, если общество сознательно идет на подобные отклонения, оно делает это, как правило, только ради улучшения положения малоимущих, так что конфликт приобретает форму «выбора между эффективностью и равенством».

Политика перераспределения получает оправдание с позиций общественного благосостояния.

Функция общественного благосостояния, не сводящаяся к принципу максимизации экономического потенциала, существует постольку, поскольку в обществе имеются некоторые доминирующие представления о справедливости. Как видно из предыдущего изложения, они приобретают решающее значение, именно когда речь идет о том компоненте экономических изменений, которые связаны с процессами распределения и перераспределения.

Распространенные в обществе представления о миссии государства в сфере распределения редко поддаются однозначной характеристике, но все же обычно приближаются к той или иной из трех основных позиций: утилитаристской, либертаристской или эгалитарной. Каждая из них в своем концептуальном выражении представляет не столько явление массового сознания, сколько его своеобразную асимптоту или полюс тяготения. Базируясь на описании этих позиций, удается пусть упрощенно, но все же осмысленно моделировать социально-экономическую политику, в которой реализуется то или иное понимание справедливости.

Для утилитаризма в целом характерно представление о функции общественного благосостояния как сумме индивидуальных функций полезности. Согласно этой позиции, благополучие общества как бы складывается из достижений индивидов и государство призвано заботиться о максимизации суммарного результата. Такая позиция оправдывает перераспределение, хотя и в довольно узких пределах. В ее основе лежит допущение о сравнимости индивидуальных полезностей; ведь несопоставимые величины невозможно было бы суммировать.

Именно это допущение придает смысл вопросу, насколько изменится благосостояние общества, если 1 тыс. денежных единиц, принадлежащих индивиду с высоким доходом, передать тому, чей доход низок. Имеется в виду, что с ростом дохода предельная полезность его единицы снижается и одна и та же денежная сумма представляет меньшую субъективную ценность для богача, чем для бедняка. Отсюда можно сделать вывод, что при перераспределении бедняки способны приобрести больше (с точки зрения полезности), чем теряют богачи.

Однако тезис о сравнимости индивидуальных полезностей недоказуем. Это обстоятельство, а также приоритет индивидуальных свобод и права частной собственности подчеркивают представители либертаризма. С их точки зрения, государство обязано содействовать лишь таким изменениям, которые отвечают критерию Парето. С точки зрения либертаризма принудительное перераспределение заведомо неприемлемо. Для либертаризма характерен последовательный индивидуализм, исключающий, в частности, возможность суммирования индивидуальных полезностей.

В противоположность этому эгалитаризм, отстаивающий приоритет равенства, связан с идеями коллективизма. С точки зрения коллективистского подхода благосостояние общества — не просто собирательное обозначение для благосостояния индивидов, как у либертаристов, и даже не сумма индивидуальных полезностей, как у утилитаристов. Это нечто отвечающее высшим интересам самого общества как единого организма, в котором индивиды выполняют функции членов. С этих позиций сплоченность и солидарность, как правило, не слишком совместимые со значительной дифференциацией доходов, оцениваются выше, чем индивидуальные достижения и независимость индивида от государства. Эгалитаристы выступают за активную деятельность государства по выравниванию доходов.

Особым вариантом эгалитаризма является ролзианский подход к пониманию справедливости. Ролзианство не предполагает наличия у общества интересов, не сводимых к индивидуальным, однако акцентирует заинтересованность каждого индивида в социальных гарантиях. Для ролзианского подхода характерен мысленный эксперимент, получивший название «вуаль незнания».

Суть его состоит в следующем. Когда индивид выносит суждение о справедливости, претендующее на общезначимость, он должен отвлечься от тех специфических интересов, которые связаны с особенностями фактически занимаемого им положения. Ему следует осознать, что для каждого существует вероятность подняться вверх по социальной лестнице, но также и опуститься вниз. «Вуаль незнания», упрощенно говоря, означает, что индивид должен определить свои предпочтения исходя из того, что ему ничего не известно о собственном будущем. С точки зрения ролзианцев, в этом случае индивиды предпочтут такую политику распределения, которая направлена главным образом на улучшение положения членов общества, находящихся в наихудшем положении.

Эгалитаризм, и в частности ролзианство, не требует абсолютного равенства доходов. Ведь, как уже отмечалось выше, полное равенство могло бы уничтожить стимулы к экономической деятельности, а это в конечном счете ухудшило бы положение всех членов общества, в том числе и наименее обеспеченных. В этой связи эгалитаристы, как и утилитаристы, пытаются найти компромисс между требованиями эффективности и равенства. Однако утилитаристы признают целесообразность лишь умеренного перераспределения, а ролзианцы — максимально возможного при данном уровне экономической эффективности.

Предложенные выше характеристики утилитаризма, либертаризма и эгалитаризма, естественно, предельно схематичны. Они призваны дать лишь некоторое представление о концепциях справедливости.

Следует подчеркнуть, что каждая из этих концепций доводит до логического предела ту или иную сторону понимания справедливости, распространенного в современных обществах. Реальная политика развития общественного сектора всегда в той или иной степени отражает как право индивида на свободный выбор и неотчуждаемость собственности, которым отдает приоритет либертаризм, так и общую заинтересованность в максимальном благосостоянии большинства, которую акцентирует утилитаризм, равно как и ответственность общества за положение своих наименее благополучных членов, которая находится в центре внимания эгалитаристской концепции. Эта ответственность за слабейших, возложенная на государство, определяет на практике большую часть перераспределительных процессов, во всяком случае тех, которые пользуются широким одобрением граждан и которые государственные органы осуществляют целенаправленно и не склонны маскировать.

Склонность скорее описывать различные варианты перераспределения, выявляя их ключевые характеристики, чем предписывать какой-либо вариант в качестве обязательного — не слабость, а достоинство экономической теории, неразрывно связанное с признанием суверенитета потребителя. Дифференциация индивидуальных представлений о справедливом распределении заслуживает такого же уважения, как дифференциация любых других предпочтений. Задача экономической науки состоит в том, чтобы помочь выявлению разнообразных предпочтений и их реализации в пределах, не задевающих законных (то есть признанных и защищаемых данным конкретным обществом) интересов других граждан.

Применительно к любому политическому решению, пусть даже внешне не имеющему касательства к распределению доходов, экономист призван четко ставить следующие вопросы:

- какие общественные блага и перераспределительные процессы станут результатами осуществления решения;

- каков ожидаемый совокупный экономический эффект;

- какие общественные группы и в какой степени заинтересованы в достижении данных результатов;

- насколько предполагаемое перераспределение согласуется с доминирующими в обществе представлениями о справедливости;

- насколько оправданы издержки достижения результатов и не могут ли они быть сокращены, в том числе за счет уменьшения участия государства?

На практике чаще всего имеют шансы быть принятыми те решения, которые либо существенно не меняют сложившееся распределение доходов, либо предполагают умеренное перераспределение, несколько улучшающее положение малоимущих. В то же время решения, явным образом увеличивающие неравенство либо связанные с радикальным перераспределением, как правило, не находят широкой поддержки в стабильных обществах.

 

БЮДЖЕТНЫЙ ФЕДЕРАЛИЗМ

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: