Глава двадцать третья: Мне следовало знать лучше (I Should Have Known Better)

 

Мой следующий визит на Монтэгью-сквер состоялся 18 октября 1968 года. И хотя к тому времени я уже привык ко всякому, чтобы не удивляться действиям Джона, тем не менее, у меня отвисла челюсть, когда я увидел его судорожно пылесосящим пол.

«Господи, Пит, это ты! — крикнул он. — Как я рад, что ты приехал! Сюда едет бригада по наркотикам, и меня хотят арестовать.»

«Да брось ты! Кто тебе сказал? »

«Мне звонили полчаса назад и сказали, что они здесь будут через час.»

«А ты уверен, что это точная информация? Откуда ты знаешь, что это не просто шутка? »

«Нет, это не шутка, — вздохнул он. — Они точно приедут. Мне звонил один из этой бригады; думаю, он надеется на вознаграждение… Но, как бы там ни было, я сейчас пропылесосил ковры. Ты не знаешь, что это за суки — если их ё…я собака что-то вынюхает в твоем ковре, тебя арестовывают. Они все пропылесосят и каждую пылинку рассмотрят под микроскопом, и арестуют тебя, даже если эта х…ня пролежала там уже целых три года. А раз тут раньше жил ё…й Джимми Хендрикс, одному Богу известно, что за х…ня есть в этих коврах! »

После этого мы перерыли всю одежду и карманы, аптечки — все щели и закоулки, куда могли попасть запретные химикалии. Джон взял на себя спальню, в которой Йоко закрылась, когда я приехал. Продолжая обыскивать доставшуюся мне комнату, я услышал шум приглушенного спора, который быстро перешел в прекрасно различимое соревнование «кто кого перекричит».

«Я не хочу, чтобы он оставался здесь! — визжала Йоко. — Пусть сейчас же убирается! »

«А Я ох…нно хочу, чтобы он остался здесь! — кричал Джон. — Нам сейчас пригодится самая маленькая помощь, а Пит как раз хочет помочь нам! »

«Мы и сами со всем справимся! Он нам не нужен! Я НЕ ХОЧУ, чтобы он оставался! »

Когда Джон, наконец, вырвался из спальни, я сказал ему: «Слушай, Джон, я совершенно не хочу таких обострений. Я просто заехал на минутку сказать «привет». Я всегда рад помочь тебе, чем только могу, но я вовсе не хочу лезть в эту х…ню с Йоко.»

«Ох, да брось ты, Пит, — нервно рассмеялся Джон. — Это просто маленький семейный спор.»

«Вот именно, — сказал я. — Это маленький ё…й семейный спор ИЗ-ЗА МЕНЯ. А мне ни х…я не стоит съе…ть отсюда, тем более, что мне не улыбается перспектива торчать здесь, когда сюда едет бригада по наркотикам.»

В конце концов, я настоял на том, что будет лучше, если я уеду, прихватив с собой пылесосный мешок, полный пыли, и Бог знает чего еще. Хотя я потом пожалел, что оставил своего лучшего друга в час беды, все же мое решение уехать было вызвано враждебностью Йоко. Когда я вскоре приехал на Сэвил-роу, 3, в «Эппл» уже знали, что Джон и Йоко попали под опеку полиции. Сержант Норман Пилчер и его бесславная банда «наркозников» — вот так сюрприз! — «обнаружила» небольшое количество гашиша в контейнере для фотопленки, которого, как божился Джон, он и в глаза никогда не видел. Но для того, чтобы избавить Йоко от нервотрепок судебного процесса, не говоря о возможности ее осуждения или высылки из страны, Джон в конечном счете признал себя виновным в хранении конопляной смолки при условии, что к Йоко не будут применяться никакие меры.

И хотя после слушания дела, закончившегося 27 ноября, Джон был оштрафован на 171 фунт, истинная цена ареста оказалась потрясающе высокой. За пять дней до этого у Йоко произошел выкидыш (ребенка посмертно назвали Джон Оно Леннон II), а через четыре года материалы полицейского архива стали предлогом изнурительной кампании администрации Никсона по изгнанию его из Страны Свободы.

Поскольку БИТЛЗ тогда уже считались величайшим достоянием нации и поэтому освобождались от преследования полиции, многие в «Эппл» были убеждены, что истинной причиной ареста Джона была обложка, придуманная им для альбома Леннона-Оно «Два девственника», выход которого был запланирован почти одновременно с «Белым альбомом». И если «экспериментальная» музыка тандема сама по себе едва ли вызвала бы большой интерес, то повсеместно запрещенная обложка не могла не быть очень провокационной. Фотографией себя в голом виде во весь рост Джон, наконец, и в буквальном, и в переносном смысле выставил себя напоказ всему миру. И за это, замечу, я восхищался им.

Однако для остальных Битлов «Два девственника» стали кошмаром наяву: Джон, казалось, теперь совершенно отбился от рук. А что касалось широких слоев общественности, он «вышел за границу» (имиджа) раз и навсегда.

После того, как я снова начал работать «на себя самого» (и стало ясно, что я больше не являюсь постоянной частью ежедневной жизни Джона), мы с Йоко постепенно достигли молчаливого перемирия. Раз в две недели, или около того, я приезжал на несколько часов, в течение которых Йоко обычно подыскивала себе какое-нибудь занятие, а мы с Джоном были вместе. Работа персонального ассистента в конечном итоге досталась Энтони Фосетту, помогавшему Джону и Йоко организовать некоторые их художественные выставки, и, несомненно, хорошо знавшему свое место.

Кроме того, я был вместе с Джоном на рождественской вечеринке 68 года в «Эппл», одним из главных «событий» которой должна была стать 42-фунтовая индейка, наверное, самая большая во всей Великобритании. Несмотря на то, что Джон появился по этому случаю в облике Санта Клауса — с белой бородой и красным носом — он был в явно невеселом расположении духа, и выглядел самым жалким Санта Клаусом на моей памяти. События предыдущих недель — арест за наркотики, выкидыш, вкупе с насмешками и злобой прессы и общественности, конечно же, нанесли свой удар.

Среди приглашенных оказались еще и два члена сан-францисских «Ангелов ада» в компании растрепанных девиц и подружек, уместившихся на паре мотоциклов «Харли-Дэвидсон». Оказалось, Джордж Харрисон во время краткого посещения Калифорнии неосмотрительно пригласил «Ангелов», если они когда-нибудь окажутся в Лондоне, посетить БИТЛЗ. И вот Фриско Пит и Билли Тамблвид («Францисский Пит» и «Билли Перекати-Поле») решили проверить твердость слов Джорджа.

Оба эти жутких типа выглядели так, словно они только что сошли с экрана фильма «Дикие». Завалившись на Сэвил-роу, 3, словно к себе домой, и воздав должное коктейль-бару «Эппл», Билли и Фриско Пит не собирались долго ждать самую большую в Британии индейку.

«Ее уже готовят, — оптимистически сказал Джон, — и очень скоро принесут.»

«Эй, человек, — взревел Фриско Пит, — мы хотим жрать! Живо тащите нам пожрать! »

Наконец Питер Браун осмелился вмешаться в эти тирады. «Этот обед стоил нам огромных трудов, — сказал он ледяным голосом исконно английского дворецкого, — и вам придется подождать его, как это делают и все остальные.»

Слова Питера настолько ошеломили «Ангелов», что они так и застыли с отвисшими челюстями. Но когда кто-то еще попытался объяснить ситуацию в более доступных терминах, один из «Ангелов» ответил на языке, который знал лучше всего. Раздался громкий хруст, и все обернувшиеся в ужасе увидели, как этот «Ангел» со страшной силой обрушил кулак на лицо своей жертвы. Что ни говори, а насилие было тем, с чем никто не ожидал столкнуться в «Эппл». Однако, при тех обстоятельствах с этими гориллами, оказавшимися среди нас, мало что можно было поделать. Несмотря на это, я все же принял едва не ставшее роковым предложение Билли Тамблвида покататься по ночному Лондону на его «Харлее». Пока я прощался с жизнью, этот «Ангел» беспечно летел на красный свет с сумасшедшей скоростью и на поворотах наклонял мотоцикл на все 90 градусов, вдобавок ко всему, Билли не знал, что в Англии левостороннее движение. Когда я, наконец, встал на твердую землю, мое чувство облегчения можно было сравнить только с минутой, когда мы с Джоном в Куарибэнкской школе узнали, что нас «не посадят» за аферу с 15.000 талонов на питание.

Но вернемся к вечеринке. Джон немного оживился только после того, как завел меня наверх показать две свои последние работы. Первая была «скульптурой», представлявшей собой черный пластмассовый ящик с прозрачной крышкой, на которой была приклеена надпись: «ОТКРОЙ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК». И хотя я видел, что ящик был пуст, я испытал легкое трепетное волнение, когда решил его открыть. Онако ничего не произошло, и Джон громко расхохотался.

Вторым «творением» Джона была его новая книга под названием «Дневник рабочего». На первой странице было написано: «1 января, понедельник. Встал. Ушел на работу. Вернулся домой. Лег спать.» Точно такие же записи были во вторник, среду, четверг и пятницу. Под датой «6 января, суббота» Джон нацарапал: «Е…л жену», а воскресная страница была вообще не заполнена. Пометки следующей недели ничем не отличались от предыдущей, и то же повторилось и с пятьюдесятью оставшимися.

Подобные опусы, ясное дело, в основном были инспирированы работами Йоко. «Мы просто стебёмся, — заверял меня Джон. — Это просто продолжение того, чем мы с тобой занимались в детстве — выдумывали ситуации и смеялись над ними, когда никто не мог понять, с чего это нас разобрало. А сейчас для развлечения мы с Йоко выдумываем свои ситуации. Только теперь мы сохраняем серьезный вид и отпускаем все это под видом «авангарда». Это обалденное занятие! Никто даже не знает, на что способна Йоко, Пит, она удивительна! Она просто ох…вает со смеху, что некоторые принимают все это всерьез. Нужно быть просто ё…м идиотом! Вместе с тем, некоторые все же просекают это и воспринимают, как нужно: и так было на нашей первой выставке, когда все подходили к большому белому полотну, на котором были слова: «ВЫ — ЗДЕСЬ». Некоторые просто покатывались со смеху. Но большинство бормотало: «Да-а-а-а… круто!.. ВЫ — ЗДЕСЬ! » или же спрашивали: «Черт возьми, что же все это значит? » А мы стоим с самым серьезным выражением и молчим.»

За несколько месяцев до этого я вместе с Джоном и Йоко побывал в Сионском парке — в самом шикарном здании «биржевого пояса» — магазине по торговле садовым оборудованием, где они хотели купить садовые ворота, которые намеревались поставить посреди пустого поля. «Это будет наш «Кусочек ворот», — пояснил Джон. — Все эти ненормальные, помешанные на авангарде, столпятся черт знает где, чтобы просто открыть ворота, пройти сквозь них и выйти с другой стороны.»

Но когда мы въезжали в Сионский парк, его внимание вдруг привлекли прекрасные чугунные ворота парка. Даже после того, как Джону сказали, что они не продаются, он не хотел отступать. «Да кончай ты валять дурака, — настаивал он. — Сколько ты хочешь за эти ворота? »

Когда же продавец сообразил, кто с ним говорит, он назвал такую астрономическую сумму, что даже Джон и Йоко сочли ее слишком высокой. Однако всей душой загоревшись теми чугунными воротами, они не захотели соглашаться на что-то другое для исполнения своего замысла.

И дальше этого «Кусок ворот» не пошел…

К тому времени у Пола тоже появилась новая подруга жизни. Как и Йоко, Линда Истмэн была волевой женщиной и старалась быть рядом со своим мужем как можно больше. Но почти во всех прочих отношениях у них с Йоко не было ничего общего. Вскормленная в высшем обществе Нью-Йорка, Линда поддерживала буржуазные устремления Пола точно так же, как Йоко пробудила в Джоне необычного артиста. И когда Линда, в свою очередь, начала также приезжать с МакКартни в студию, старые «ленноно-маккартниевские» отношения напряглись вдвойне.

Впервые это стало очевидно во время сессий звукозаписи к «Get Back», впоследствии переименованного в «Let It Be». По первоначальному плану Пола, группа будет не только записывать новый альбом «возвращения к своим истокам» — без привлечения каких-либо струнных, экзотических инструментов и многократных наложений записи, как это было на последних дисках — но и будет сниматься в документальном фильме о БИТЛЗ, создающих свой альбом. Даже сама запись должна была стать «документальной». По замыслу Пола, паузы между песнями должны были заполнять остроумные битловские реплики и эпизодические экспромтные исполнения «стареньких» вещей, которыми группа обычно «разогревалась». Что касалось репертуара, Пол надеялся, что БИТЛЗ наберут его во время турне.

Однако ничего из описанного не получилось так, как было задумало. «У нас все валилось из рук, — вспоминал Джон позднее. — Чувствовали мы себя в этой Твикенхэмской студии просто премерзко… Ну разве можно что-нибудь сыграть в 8 утра… в этом дурацком месте с кинооператорами и цветными прожекторами?..»

Джордж, со своей стороны, даже ненадолго ушел из БИТЛЗ. А после того, как остальные категорически отказались даже думать о каком-то концертном турне, Полу пришлось довольствоваться импровизированным выступлением на крыше «Эппл» на Сэвил-роу, 3. Там БИТЛЗ по крайней мере сумели наконец вновь тряхнуть стариной.

Однако к тому времени, когда сессии закончились, все они были настолько пессимистично настроены, что никто даже смотреть не хотел на сотни часов записей, которые так и остались пылиться в сейфах до следующего года, пока Джон не предложил Филу Спектору сделать из этого хаоса альбом.

Еще одно яблоко раздора созрело, когда Пол и Джон выставили на пост бизнес-менеджера «Эппл» двух разных людей. Поскольку отец Линды Ли Истмэн был одним из наиболее видных защитников авторских прав Нью-Йорка, Пол, естественно, решил, что его будущий тесть — именно тот, кто им нужен. Джон, однако, сразу невзлюбил м-ра Истмэна, который показался ему высокомерным и претенциозным, и сразу предложил кандидатуру печально известного нью-йоркского махинатора Аллена Клейна. Но вся беда была в том, что Пол столь же искренне не выносил Клейна, как и Джон — Ли Истмэна.

За исключением общего еврейского происхождения и района местожительства, два этих человека не могли быть более несхожими. И, как было и в случае с Йоко и Линдой, их различия одновременно и отражали и усугубляли различия, существовавшие между Джоном и Полом. Клейн, прежде имевший дело с бизнесом «Роллинг Стоунз» и многих других «звезд» эпохи «Британского вторжения», использовал в разговоре еще больше нецензурщины, чем Джон (и не в последнюю очередь на деловых собраниях и встречах), и его невероятный внешний вид составлял заметный контраст с дорогими костюмами Истмэна. Джону и всем остальным Клейн в недвусмысленных выражениях обещал избавить «Эппл» от ее паразитов, повергнуть грабителей «Эппл» по бизнесу на колени за одну ночь принести группе миллионы.

И вновь, уже в который раз, Джон не только целиком и полностью поверил чудесным обещаниям, но и полностью отказался от своей прежней общепризнанной позиции, по крайней мере, в отношении «Эппл». Растущее разочарование компанией БИТЛЗ вкупе с враждебной реакцией всего мира на его дела с Йоко, казалось, вновь вынесли агрессивность на первый план, заставив его забыть все те утопические идеалы, что некогда привели к созданию «Эппл».

«Аллен говорит на том же языке, что и мы с тобой, Пит, — радовался Джон. — Это настоящий крутой парень прямо с нью-йоркских улиц.»

Вполне понимая привлекательность такого образа для Джона, я чувствовал, что отдавать судьбу БИТЛЗ в руки подобного субъекта было несколько опрометчиво. «Ты что, совсем с ума сошел — отдавать этому типу 20 процентов ваших доходов просто за то, чтобы он считал ваши деньги?! » — сказал я.

«Да ты его совсем не знаешь, — убеждал меня Джон. — Аллен просто чудо. Он вышвырнет с дороги всех тех ублюдков, всех тех б…, что столько лет считали себя важнее нас. (Это отчасти касалось доверенного издателя Леннона и МакКартни Дика Джеймса, который без всякого предупреждения продал все акции их издательской компании «Северные Песни», принадлежавшие ему, конгломерату развлекательной индустрии Эй-Ти-Ви.) Но Джон был настолько зациклен на Клейне, что я, в конце концов, решил оставить эту тему. «Как бы там ни было, — сказал я ему. — Это меня не касается.»

И, поскольку Джордж и Ринго встали на сторону Джона — против Пола, — Клейн в конечном счете заполучил «Эппл». Но несмотря на это, он «запорол» две свои первые главные задачи — борьбу БИТЛЗ за NEMS и «Северные Песни» — пока, наконец, не оправдался, добившись беспрецедентно высокого уровня авторских гонораров от И-Эм-Ай и «Кэпитол Рекордз». Между тем, Клейн с большим усердием взялся за «Эппл», обрубив расходы за казенный счет, отсчитывая по часам время прихода на работу и бесцеремонно увольняя десятки давно работавших сотрудников. «Цирк уехал из города, — заметил Джон, — но мы остались.»

Одним из первых ушел Элистер Тэйлор, с которым мне довелось ехать вместе в лифте в тот день, когда его выгнали. Элистер, посвятивший свою жизнь БИТЛЗ, за что получал жалкие гроши, был безутешен.

Видя, к чему идет дело, директор «Эппл Электроникс» переадресовал свое немалое обаяние и умение убеждать дочери магната кораблестроения. Свадьба вылилась в роскошную православную греческую церемонию, на которой присутствовали Джон, Джордж и я. Вскоре после этого «Волшебный» Алекс, вдоволь попользовавшись своим знаменитым прозвищем, бесследно исчез из нашей жизни.

В день бракосочетания Пола МакКартни и Линды Истмэн 12 марта 1969 года ни один из Битлов не удосужился прийти в Мэрилебонскую регистратуру актов гражданского состояния. И тем не менее, Джон и Йоко были настолько впечатлены сочувствующим вниманием прессы, что и сами решили пожениться перед началом «фантастического хеппенинга».

Вечером в день свадьбы Пола я сидел дома в Эшере — вдруг позвонил Джордж. «Пит, — сказал он, — это очень серьезно. Я сейчас в Лондоне, в «Эппл», и только что узнал, что на мой дом совершила налет бригада по наркотикам. Пэтти там совсем одна. Ты не мог бы оказать такую любезность и составить ей компанию, пока я не приеду туда? » Теперь, после ареста Джона, казалось, всем Битлам была уготована встреча с хладнокровной группой сержанта Пилчера.

Я не раздумывая накинул свое пальто, запрыгнул в машину и поехал прямо к бунгало Харрисона, уже окруженному полицейскими машинами. Когда я попытался войти в дом через боковую дверь, неизвестно откуда материализовались два джентльмена, не замедливших схватить меня за шиворот.

«Кто такой? » — рявкнули они.

«Я — друг Джорджа, — ответил я. — А вы кто такие? »

«Это тебя не касается! Имя и адрес! »

Как только с этими формальностями было покончено, мне разрешили пройти на кухню, где я и нашел Пэтти, сидевшую на столе под надзором загримированной полицейской и двух одинаково жутких ньюфаундлендов.

«Как я рада видеть тебя, Пит! — воскликнула Пэтти, обнимая меня. — Тебе придется извинить меня за этот беспорядок — как видишь, у меня тут гости…»

«Для таких обстоятельств, — подумал я, — Пэтти держится превосходно».

Пока она готовила нам кофе, я прошелся по бунгало, где все комнаты уже были перевернуты вверх дном неистовой бригадой. Переодетые полицейские, несомненно, вкусили прелестей жизни, расположившись в гостиной, как у себя дома — они даже слушали на «стерео» Джорджа пластинки БИТЛЗ!

Вернувшись к кухонному столу, я продолжал разговаривать с Пэтти так, словно в комнате были только мы вдвоем. В итоге, я забылся настолько, что достал из кармана пиджака пачку «Ротманза» — и замер от ужаса, увидев, что в ней между сигарет я спрятал пару самокруток с марихуаной! Положение оказалось, как у Дэниэла в львином логове! Но, к счастью, собаки, лежавшие у моих ног, ничего не унюхали.

Вскоре, в сопровождении Мэла Эванса и Дерека Тэйлора, приехал Джордж. Все детективы мгновенно вскочили с диванов Джорджа, чтобы «встретить намеченную жертву», а он, неистовствуя и ругаясь, ворвался на кухню. «У лисиц есть норы, — орал Джордж, — у птиц есть их ё…е гнезда, но у человека нет места, куда не лезли бы другие! »

Проигнорировав эту тираду, бригада по борьбе с наркоманией предъявила ему обвинение в хранении конопляной смолки и продемонстрировала два кусочка вещественного доказательства. «ВОТ ЭТОТ — мой! — раздраженно крикнул Джордж. — Но ЭТОТ ВОТ я вижу в первый раз в жизни! Какого черта вы приносите СВОЮ «травку» в мой дом, если у меня у самого ее до х…я?! И на кой хрен вы перевернули весь дом вверх дном — я и сам бы мог показать, где что лежит, если бы вы попросили! »

В ответ на эти слова Джорджа попросили «проследовать с ними в полицейский участок». «Никуда я на х… НЕ ПОЙДУ, — резким тоном заявил Джордж, — пока вы не уберете всех этих ё…рей из МОЕГО дома! »

Когда мы с Пэтти вслед за всей процессией выходили из кухни, Джордж внезапно положил мне руку на плечо. «Спасибо, что приехал, Пит», — тихо и спокойно произнес он.

«Не за что, Джордж», — сказал я.

Тут вдруг вся «наркотическая бригада» взяла нас в плотное кольцо, и Джордж снова закричал: «Да не лезьте вы на нас! Никуда я не убегу! » В ту же секунду неожиданно — и очень кстати — вылез какой-то газетный фотограф и на некоторое время ослепил нас фотовспышкой, сделав «групповой портрет».

После этого Джордж стал совершенно невменяемым от злости.

«Какого такого х…я ты делаешь на моей собственности?! — взревел он. Да я тебя за это сейчас упи…ю, сволочь ты этакая! »

Бросившись за фотографом со всей бригадой, бегущей следом, Джордж устроил сумасбродную погоню по своему собственному саду. Наблюдая все это со стороны, я не удержался и расхохотался: подобная сцена, как я понимал, не в пользу Джорджа, была вполне достойна фильма братьев Маркс.

Но, в конце концов, детективы сумели обуздать своего «преступника» и отвели Джорджа и Пэтти в Эшерскую тюрьму. Через несколько часов их выпустили под залог 200 фунтов за каждого, а через 19 дней суд приговорил их к штрафу дополнительно на 250 фунтов. Я же, в свою очередь, оказался удостоенным сомнительной чести быть единственным свидетелем ареста двух Битлов за наркотики.

Между прочим, к тому времени я стал встречаться с Харрисонами, по крайней мере, не меньше, чем с Джоном и Йоко. И когда Джордж через некоторое время переехал во Фрайэр-парк, чудесный сказочный замок в Хенли-на-Темзе, он даже предлагал мне забрать его эшерское бунгало. Но, как я ни был ошеломлен такой щедростью, мне было ясно, что не стоит злоупотреблять его добротой, тем более, что одни только налоги на имущество наверняка разорили бы меня!

20 марта 1969 года, через восемь дней после свадьбы Пола и ареста Джорджа, Джон и Йоко слетали в коронную колонию, Гибралтар, хорошо известную своими нестрогими законами бракосочетания и развода, и стали там мужем и женой после церемонии, которую Джон потом описал, как «быструю, тихую и британскую». Сразу после этого они отправились в одиссею, описанную им в первой за два года вещи на первой стороне сингла БИТЛЗ: «Балладе о Джоне и Йоко».

Семь дней своего медового месяца новобрачные провели в постели в отеле «Амстердам Хилтон», устроив свою первую антивоенную «лежачую демонстрацию». За этим «хеппенингом» последовало молниеносное путешествие в Вену, где Джон и Йоко посмотрели по австрийскому телевидению свой экспериментальный фильм «The Rape» и провели пресс-конференцию, во время которой прятались в большом мешке, возвышавшемся на старинном столе. «Мы просто об… со смеху, — рассказывал мне потом Джон, — провозглашая «мешкизм» «новой формой коммуникации». И все репортеры внимательно записывали все это.»

Даже «лежачая демонстрация» за мир, поведал он мне позднее, была не более, чем большим розыгрышем. «Ну кто еще мог бы проваляться в постели целую неделю, ничего не делать, и пользоваться при этом таким вниманием прессы, воспринимающей все это всерьез? — риторически спросил он. — Нас просто распирало со смеху — это было невероятно забавно! »

Но это вовсе не значит, что Джон не был искренним, выступая в защиту мира. Он просто считал, что ничто в мире, сколь бы важно это ни было, не следует принимать СЛИШКОМ серьезно. Серьезность, как мы оба знали, приводит к фанатизму, а это в свою очередь еще больше отдаляет людей друг от друга. Но в то же время Джон, как всегда — в своей причудливой манере, решил дать всему миру понять, ЧТО ИМЕННО думает он о публикациях, касающихся его. «Запомни, Пит, — сказал он, и эти слова теперь преследуют меня, — тебя не могут убить за высказанные тобой мысли.»

За лежачей демонстрацией в Амстердаме через два месяца последовала вторая, в Монреале, которая продолжалась уже целых десять дней и дала Джону возможность выдать свою версию «Радио «Свободная Америка», пуская в эфир Штатов по соседству свои антивоенные призывы. И как-то раз один репортер, как и многие другие до него, спросил у лежащей супружеской четы: «Что вы тут делаете? » Первыми словами, сорвавшимися с уст Джона были: «Мы говорим одно: дайте миру шанс.»

Захваченный этим импровизированным лозунгом, Джон не замедлил положить его на музыку и тут же записал при помощи передвижной студии и таких знаменитостей, как Тимоти Лири, Томми Смузерса, Мюррея Кэя и местной общины храма Радха Кришны — то есть всех, кто тогда частенько бывал у Леннонов. Впоследствии Джон решил выпустить «Дайте миру шанс» как дебютный сингл своей новой «концептуальной» группы «Плэстик Оно Бэнд», в состав которой входили все, кто в этот момент оказывался в одной комнате с Джоном и Йоко.

Вскоре после возвращения из Канады, Джон и Йоко наконец нашли себе постоянное жилье близ Эскота, в Титтенхёрстском парке — в сказочном имении за 150.000 фунтов, занимавшем 74 акра. К величавому 16-комнатному особняку в георгианском стиле «прилагались» еще 4 коттеджа, тюдоровская чайная и теннисные площадки. Одним из первых приобретений Джона для дома стал огромный ковер из чрезвычайно мягкого белого меха, покрывавший большую часть первого этажа. Сделанный по заказу, один только этот ковер обошелся ему, во всяком случае, так он мне сказал, почти в 100.000 фунтов.

Однако, следуя своей давней привычке, Джон быстро устроился у кухни, в маленькой смежной комнатке, которую покидал, только когда шел спать или работать в студию звукозаписи, под которую переоборудовал большую гостиную. Одной из наиболее странных черт жизни Джона в Титтенхёрстском парке, по крайней мере, несколько недель, было постоянное присутствие предыдущего мужа Йоко Энтони Кокса, которого Ленноны теперь использовали в качестве посыльного.

Когда я нанес в Титтенхёрст свой самый первый визит, Джон приветствовал меня словами: «Поразительно, Пит! Ты всегда приезжаешь вовремя! » Он как раз только что закончил микширование «Дайте миру шанс» — и удостоил меня чести быть первым, разумеется, помимо приглашенных артистов и инженеров звукозаписи, слушателем того заразительного припева, который вскоре подхватили антивоенные демонстранты всего мира.

Именно в тот период я также узнал, что Джон и Йоко балуются героином. В то время «Г» воспринимался большинством «подпольной» контркультуры со страхом и отвращением, тем не менее, Джон долгое время испытывал благоговейный страх перед Йоко за ее эксперименты с этим наркотиком еще до их первой встречи. «Мы вдыхали его понемногу, когда нам было совсем плохо…, — заявил Джон позднее. — Мы принимали «Г» из-за того, как вели себя по отношению к нам Битлы и их приятели.» А Пол и Джордж, со своей стороны, конечно же, обвиняли Йоко за то, что это ОНА «просветила его» в отношении этой штуки.

Но и в противоположность некоторым утверждениям, Джон никогда и никоим образом не был пагубно пристрастен к героину, по крайней мере, в течение двух последних лет проживания в Великобритании. У меня нет сведений из первых рук о его пристрастии к наркотикам, или отсутствии таковых после его переезда в Штаты.

Но, несмотря на все противоречия и раздоры, разрывавшие БИТЛЗ, Джон, Пол, Джордж и Ринго все же согласились собраться в студии звукозаписи для последней героической попытки забыть свои разногласия, чтобы создать еще один шедевр. В итоге появился «Abbey Road», один из наиболее впечатляющих и коммерчески успешных из всех альбомов БИТЛЗ. Впервые за несколько лет Джона, Пола, Джорджа и Ринго можно услышать играющими ВМЕСТЕ — и как! — почти в каждой вещи. Кроме того, «Эбби-роуд» содержал больше трехсложных гармоний, чем любой другой альбом БИТЛЗ.

Вкладом Джона стали три наиболее характерные его композиции: «Come Together», «I Want You /She's So Heavy» и «Because», в то время как Джордж создал две свои самые популярные по сей день мелодии: «Something» и «Here Comes The Sun». А Пол, в свою очередь, вложил большую часть своих талантов в сочинение (с некоторым вкладом Джона) амбициозной песенной сюиты, занявшей большую часть второй стороны.

И все же «Эбби-роуд» суждено было войти в историю в качестве «лебединой песни» БИТЛЗ. 13 сентября 1969 года, за 13 дней до официального выхода в свет этого альбома, Джон и «Плэстик Оно Бэнд» Йоко дали свой первый публичный концерт на стадионе «Вэреити» во время фестиваля «Возрождение рок-н-ролла» в Торонто. Как ни иронично, это было как раз тем «возвращением» на сцену, на которое Пол так долго подбивал остальных Битлов — но безуспешно. Организовав свой концерт простым уведомлением за 24 часа, Джон был обязан придать своей группе для такого случая подходящую форму. Вместе с Джоном и Йоко в Канаду полетели гитарист Эрик Клэптон, басист Клаус Вурман (Форман) и ударник Элан Уайт. И когда «Плэстик Оно Бэнд» вышла на сцену под бурное приветствие десяти тысяч экстатичных фанов, Джон вдруг осознал, что Пол, Джордж и Ринго ему просто больше не нужны.

Вскоре после этого, во время одной особенно сварливой встречи, Джон ошеломил Пола словами: «Всё, я ухожу из группы! Хватит с меня! Я хочу развода, как с Синтией.» Пол, однако, тут же вместе с Алленом Клейном убедил Джона держать свои намерения в тайне. Контракты с И-Эм-Ай и «Кэпитол» еще не были заключены, и известие о неминуемом распаде серьезно ослабило бы позиции БИТЛЗ в борьбе за улучшение условий и гонораров.

Через некоторое время Пол уехал на свою глухую шотландскую ферму на мысе Кинтайр и начал там работу над первым соло-альбомом «МакКартни», где выступил в роли «человека-оркестра» — и в процессе записи, в конце концов, свыкся с мыслью о неизбежности распада БИТЛЗ. Но, в отличие от Ринго, Джорджа и Джона, делавших это до него, Пол в конечном счете решил публично заявить о своих намерениях, сделав тем самым тактический ход для рекламы своего нового альбома.

10 апреля 1970 года заголовки первых страниц всех газет мира известили о том, что наконец

 

МАГИЧЕСКОЕ МИСТИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОКОНЧИЛОСЬ.

 

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: