ИСЧЕЗАЮЩИЕ ВИДЫ И ПРАВА ЖИВОТНЫХ

Теория прав не противится усилиям по спасению исчезающих видов. Она лишь хочет, чтобы мы пояснили, зачем мы это делаем. Согласно теории прав, причиной спасения нами членов исчезающих видов должно быть не то, что они исчезают, а потому что индивидуальные животные обладают вескими правами, которые должны обезопасить их от тех, кто уничтожает их среду, зарабатывает браконьерством или торговлей экзотическими животными. Что является попиранием прав этих животных. Хотя теория прав должна благосклонно рассматривать все попытки защитить права животных и поэтому поддерживает усилия по защите членов исчезающих видов, эти самые усилия, нацеленные на защиту представителей видов, которые исчезают, могут способствовать развитию ментальности, противоречащей идеям теории прав.

Если людям будет внушаться мысль о том, что вред, наносимый животным, имеет значение лишь когда эти животные принадлежат к исчезающим видам, тогда эти же люди будут рассматривать вред, наносимый другим животным, как морально допустимый. Люди будут считать, что массовый отлов обычных животных не представляет серьезно моральной проблемы, тогда как отлов редких животных – будет. Но этого теория прав не желает. Размер популяции вида, к которому принадлежит данное животное, не имеет отношения к приписыванию прав индивидуальному животному или к определению того, можно или нет оправданно попирать или защищать эти права.

Опять-таки повторяем: теория прав не равнодушна к усилиям по спасению исчезающих видов. Она поддерживает эти усилия. Однако делает она это не потому, что эти животные немногочисленны, а потому, что у них равная ценность со всеми обладающими внутренней ценностью и они разделяют наше право на уважительное обращение. Так как они не являются всего лишь средствами или пополняемыми источниками, то вред, нанесенный им как индивидуалам, не может быть оправдан с точки зрения коммерческих промышленников, браконьеров и других заинтересованных лиц. Именно это делает коммерческую эксплуатацию исчезающих видов неправильной, а не то, что они исчезают.

С точки зрения защитников прав животных те же самые принципы, что применяются к моральной оценке редких видов, применяются и обычным видам.

Теория прав не отрицает важности этических, научных или других интересов в исчезающих видах. Она отрицает лишь (1) то, что ценность этих животных сводится к общей сумме человеческих интересов, и (2) то, что определение, как с этими животными обращаться, должно фиксироваться такими интересами. Оба эти момента сводятся к тому, как можно и как нельзя обращаться с животными. В особенности вред, причиненный редким животным, сделанный ради общих интересов человека, согласно теории прав, неправилен, так как он нарушает право индивидуального животного на уважительное отношение. В отношении диких животных теория прав рекомендует такую общую политику: оставьте их в покое! То, что это потребует большего вмешательства в человеческую деятельность, которая угрожает редким или исчезающим видам (например, запрет на уничтожение среды обитания и более строгие меры в отношении браконьеров), то теория прав оправдывает такое вмешательство, полагая, что с виновниками следует обращаться так, как они этого заслужили. Легкие меры тут не помогут.

 

ПРАВА ЖИВОТНЫХ И ЭКОЛОГИЯ

Трудности развития этики, основанной на правах, должна бы быть уже более или менее понятны и заслуживают краткого комментария. Одной из трудностей является примирение индивидуального характера моральных прав с более общим взглядом на природу, подчеркиваемым многими из ведущих экологических мыслителей. Показательна в этом смысле фраза О.Леопольда: " Нечто будет правильным тогда, когда оно способствует сохранению целостности, стабильности и красоты биосообщности. Оно будет неправильным, если оно будет способствовать обратному". Смысл этого взгляда таков, что индивидуалом можно пожертвовать ради большего биоблага, во имя " целостности, стабильности и красоты биосообщености". Понятие о правах обосновалось даже во взгляде, который справедливо можно было бы назвать " экологическим фашизмом". Как говорит сам Леопольд, человек это " только член биокоманды", и поэтому он имеет такой моральный статус, что и любой другой " член команды".

Возьмем такой красноречивый пример: мы стоим перед выбором, убить либо редкий цветок, или (одного из многих) человека, и если цветок как " член команды" привнесет больше " целостности, стабильности и красоты биосообщности", чем человек, тогда мы не поступим неправильно, если убьем человека и спасем цветок. Теория прав не поддерживает такой взгляд. Такие соображения не должны перевесить важность индивидуальных прав. Экологический фашизм и теория прав подобны маслу и воде: они не смешиваются.

Теория прав не отрицает возможности того, что система природных объектов может иметь присущую ценность, вернее, имеет такой вид ценности, который не сводится к удовольствиям индивидуала и не является чем-то вроде этого удовольствия, Например, красота ненарушаемого, экологически сбалансированного леса может иметь ценность такого рода.

Так как образцовые обладатели прав – индивидуалы и так как, в основном, современные экологические организации свои усилия направляют на целое, а не на часть (т.е. индивидуала), то понятно, почему экологи не хотят " воспринимать права всерьез", или, по крайней мере, так серьезно, как на этом настаивает теория прав. Но ведь из-за этого экологи " не видят деревья в лесу". Если индивидуальные деревья имеют подлинную ценность, они обладают видом ценности не соразмеримой и не сводящейся к присущим ценностям удовольствий, предпочтения удовольствий и т.д., и раз права индивидуала не могут быть попраны всего лишь на основе важности суммы этих ценностей для всех заинтересованных, то экологическая этика, основанная на правах, должна преградить путь тем, кто хочет искоренить дикую природу во имя " человеческого прогресса", пусть ради и общих экономических, образовательных, оздоровительных или иных человеческих интересов. Если экологи поддержат права природы, то природные экосистемы получат права и наша общая политика в отношении природы будет именно той, какую хотят видеть сторонники охраны природы – оставляющей природу в покое.

Поэтому, прежде чем отказываться от теории прав в пользу холистического взгляда, которого придерживается большинство экологов, следует взвесить плюсы и минусы обоих взглядов. Экологическая этика, основанная на правах, остается еще довольно неразработанной и заслуживает дальнейшего изучения. И экологи не должны отмахиваться от нее, как от чего-то, в принципе антогонистического целям, ради которых они трудятся. Если правам индивидуалов, которые составляют биосообщность, будет оказано должное уважение, разве сообщность не будет сохранена? И разве это не то, чего холистические, ориентированные на систему экологи так хотят?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Цель моей работы - не привлечь одноразовое внимание к проблеме и отложить ее в сторону, а сделать задачу возвращения животным их попранных прав доминирующим направлением и в дальнейшем. Признание прав за животными не означает чудотворного принятия декрета, быстро исправляющего тысячелетнюю несправедливость. Не является темой книги и признание прав животных ценой отмены человеческих прав в каких-либо направлениях. Хотя я верю, что вопрос о правах животных не более легкий и не более трудный, чем подобные другие вопросы и это должны учесть все, кто собирается полемизировать по этой теме. Во всяком случае, эта книга заставит замолчать тех, в чьих глазах защитники прав людей - это герои, а прав животных -назойливо беспокойные смутьяны, выступающие против столь устраивающего многих благоденствия. Однако быть «за животных» - это не означает быть «против людей». Требовать от других относиться к животным соответственно отнятым у них правам - не означает требовать чего-то за счет прав, отведенных человеку. Движение за права животных - не антипод движению за права людей. Попытки представить дело именно так - обыкновенная риторика.

Подходы к проблеме о правах пока вообще не имеют законченной теории. Ни относительно ее сущности, ни последствия внедрения возможных решений. Даже в сфере юриспруденции многие трудные вопросы (например, о справедливом правосудии, об определении полезного и вредного) еще ждут своей разработки. Более умеренные по сложности вопросы, в т.ч. относительно защиты этических принципов, также вынуждены быть приспособленными к какой-либо «солидной» теории и рассматриваться в ее рамках. Эта книга не конечная цель стремления к этической теории, но это начальная цель постановки проблемы о правах животных. И этого достаточно как предмета рассмотрения вопроса.

Трудность мышления заключается в том, чтобы о сложном сказать просто. Возможно, каждый из пытающихся проложить путь через дебри трудных идей (во все прошедшие и будущие времена) был исполнен уверенности, что именно ему удалось определить правильное направление, которое будет успешным. Отдавая таким задачам наши силы и способности, мы в то же время знаем, что не сможем избежать ошибок, но нас всегда вдохновляет надежда пролить свет на еще темные контуры человеческой мысли и ее творений. Обычно у нас не возникает причин говорить об этом или останавливаться на этом, но вопрос о правах животных очень необычен и своеобразен в ряде аспектов. Животные не только не обладают возможностью самим выступить на защиту своих прав (как этот делали чернокожие и женщины), но фактически вынуждены защищаться от тех, кто призван защищать их. В отличие от нас, они не могут ни призвать кого-то на помощь, не отказаться от чьего-либо предвзятого вмешательства. Нравственная задача, стоящая перед нами, возрастает из-за невозможности говорить с животными и соответственно возрастает бремя ответственности за возможные ошибки и заблуждения. К тем же, кто найдет ошибки на этих страницах, ускользнувшие от моего внимания, я бы хотел обратиться с необычной просьбой. Попробуйте задуматься, можно было бы избежать этих ошибок или исправить их без того, чтобы не ослабить ход поиска подходов к наделению животных правами. Бессилие тех, о чьем моральном статусе мы сегодня дискутируем, требует особой сдержанности и осторожных подходов от тех, кто обнажил меч критики в неравном сражении аргументов. Во всяком случае, пусть все аргументы и даже негативные, будут высказаны. Но, приходя к окончательным выводам, мы обязаны бросить взгляд поверх всего, вводящего в заблуждение.

Провозглашая свое осуждение установившихся культурных практик, точка зрения прав не против бизнеса, не против свободы индивидуума, не против науки, не является антигуманной. Она просто выступает в пользу справедливости, настаивая только, чтобы охват справедливости рассматривался как включающий уважение к правам животных. Протестовать против точки зрения прав, мол справедливость применима только к человеческим существам, и что мы действуем в пределах своих прав, когда мы обращаемся с животными, как с возобновляемыми ресурсами, или заменимыми вместилищами, или инструментами, или моделями, или вещами - протестовать с этой точки зрения - означает не отвечать на вызов, который точка зрения прав бросает тем, кто хотел бы отвергнуть ее. Напротив, это означает невольно высказать те самые предубеждения, идентифицировать и опровергнуть которые было целью настоящей работы.

Но предубеждения упрямы, они изолированы широко распространенными светскими обычаями и религиозными убеждениями, поддерживаются большими и мощными экономическими интересами и защищены общим правом. Преодолеть коллективную энтропию этих сил, противостоящих изменениям будет нелегко. Движение защиты прав животных не для слабых сердцем. Успех требует не меньшего, чем революция в мышлении и действиях во всей нашей культуре. В этот момент в нашей культурной эволюции мы настолько же удалены от обладания точной концепцией морального статуса животных, насколько Стефан Лохнер был далек от обладания точным образом льва. То, как мы изменяем доминирующее неправильное представление о животных, - в большой степени является политическим вопросом. Сила не делает права; сила делает закон. Моральная философия не является заменой для политического действия. Однако она может внести свой вклад. Ее валютой являются идеи, и хотя именно те, кто действует - те, кто пишет письма, распространяет петиции, участвует в демонстрациях, лоббирует, мешает охоте на лис, отказывается рассекать животное или использовать его в " практической хирургии" или активны другими способами - хотя именно это - люди, которые оставляют след на повседневной основе, история показывает, что именно идеи имеют значение. Конечно, это идеи тех, кто ушел раньше - Солта, Шоу и более недавних мыслителей - помогли переместить призыв к признанию прав животных со стадии насмешек на стадию дискуссии. Надо надеяться, что публикация этой книги будет играть некоторую роль в прогрессе этого великого Движения, Движения защиты прав животных, к третьей и конечной стадии - стадии принятия. Заимствуя слова, использованные в другом контексте выдающимся американским фотографом Ансельмом Адамсом, я скажу: " Мы находимся на пороге нового откровения, нового пробуждения. Но что мы сделали до сих пор, должно быть умножено тысячекратно, для того чтобы вступить в великие сражения и выиграть их."

⇐ Предыдущая1234567

Поделиться: