Ликвидация последствий смуты при Михаиле Романове

Итоги смутного времени

Период царствования Ивана Грозного существенно ослабил государство. Кроме того, после своей кончины правитель не оставил наследника, способного справиться в одиночку с управлением государства в это сложное время. Старшего сына убил сам Грозный в припадке гнева, средний сын Фёдор был более монахом, чем правителем, а младший царевич Дмитрий умер в результате несчастного случая или заговора (до сих пор не известно) Годунова.

Таким образом, после 1598 года династия Рюриковичей была прервана. В результате голосования Земского собора на правящий трон выдвигают Бориса Годунова, которого изначально не взлюбил народ. И хотя его правление началось успешно, но несколько неурожайных лет смогли расшатать авторитет и власть Годунова. То и дело в стране возникали новые народные восстания.

В начале семнадцатого века в предместье Польши объявляется человек, называющий себя ни кем иным, как чудом спасшимся царевичем Дмитрием (на самом деле это был монах Гриша Отрепьев). Он собирает польское войско и идёт на Москву, где получает отпор от русского войска. Однако скорая смерть Годунова открыла самозванцу путь, а Москва открыла ему свои ворота.

Однако вскоре Лжедмитрия убивают в результате заговора, а правителем становится Шуйский. На протяжении следующих лет страна переживает не одно разграбление чудом «ожившими и уцелевшими Лжедмитриями», после чего ослаблением России решили воспользоваться шведы и поляки. Они захватывали и грабили один за другим города.

Благодаря этому в Новгороде собирается народное ополчение под предводительством Дмитрия Пожарского и Козьмы Минина.

В 1611 году данная армия подходит к осаженной поляками Москве и занимает её, прогоняя польское войско. В том же году на царствование в результате голосования Земского собора избирается Михаил Романов.

Основными итогами данных событий считаются:

· Запустение и разорение огромной территории на западе, а также на юго-западе России.

· Гибель трети населения в результате опричнины и пр. событий ещё долго сказывалась негативно на развитии государства.

· Ослабление боярства, а также укрепление дворянства, которое позже стало опорой для становления новой династии.

· В результате Смуты выявились самые отрицательные способы государственного правления боярами.

· Были переоценены идеалы минувшей эпохи.

· Обосновалась незыблемость православной веры и полная недопустимость отступления от национальных ценностей и идеологии.

Ликвидация последствий смуты при Михаиле Романове

В 1613 г. состоялся Земский собор, на котором выбирали нового царя. Выбор пал на 16-летнего Михаила Романова (1613—1645), при котором первые годы постоянно собирался Земский собор, помогавший ему в управлении. В дальнейшем при Михаиле Романове значительное влияние на государственную политику получил его отец — патриарх Филарет.

Во внутренней политике необходимо было добиться стабилизации, так как по России продолжали бродить антиправительственно настроенные холопы и казаки. Одним из самых авторитетных атаманов, продолжавших разбойные нападения, был Иван Заруцкий. Именно в его лагере и оказалась Марина Мнишек с сыном, по-прежнему страстно желавшая власти в России. Заруцкий вместе с Мнишек был выдан яицкими казаками царскому правительству.

Последствия Смуты в сельском хозяйстве ощущались вплоть до середины XVII в. Укрепляя свою власть, Романовы раздавали землю дворянству. Увеличивалась власть феодалов над крестьянами.

Специфика развития экономических отношений в XVII в. выражалась в повышении значения торговли, товарообмена и ярмарок. Большую популярность приобрели ярмарки в Нижнем Новгороде, Архангельске, Брянске и т.д. Торговля России с Западом осуществлялась через основанный при Иване Грозном Архангельск, а с Востоком — через Астрахань. В 1653 г. был принят Торговый устав, регламентирующий торговое право в России, а в 1667 г. появился Новый Торговый устав, повышавший пошлины на иностранные товары. Значительно возросший товарооборот между различными регионами России позволил говорить о складывании в конце XVII в. всероссийского рынка.

Урегулирование внешнеполитических вопросов с Польшей и Швецией являлось приоритетной задачей нового правительства. В 1617 г. в деревне Столбово был заключен Столбовский мир между Россией и Швецией, по которому шведы возвращали новгородскую землю, но оставляли за собой Балтийское побережье; также им полагалась денежная компенсация. Польский королевич Владислав, не оставлял надежд возглавить русское государство, и в 1617 г. организовал военный поход на; Москву. Речь Посполитая потерпела поражение, но по Деулинскому перемирию сохранила за собой Черниговские и Смоленские земли. Россия в сложных условиях была вынуждена соглашаться с требованиями Швеции и Речи Посполитой, однако вопрос возвращения утраченные земель скоро вновь стал актуальным.

В 1632 г. на Земском соборе было принято решение вернуть старинный русский город Смоленск, захваченный Речью Посполитой. Однако военная кампания под предводительством воеводы Б. И. Шеина провалилась. По Поляновскому мирному договору 1634 г. Россия признала за Польшей право владения Черниговскими, Смоленскими и Новгород-Северскими землями, а Владислав, ставший к тому времени польским королем, отказался от претензий на российский престол. В 1637 г. донские казаки захватили турецкую крепость Азов и поднесли ее в дар русскому царю. Однако Земский собор принял решение вернуть крепость, так как Россия была не готова к войне с Крымом и Турцией.

Приказная система в 17 веке

XVII век был веком расцвета и падения приказной системы управления. На протяжении века существовало до 80 центральных бюрократических учреждений — приказов разного значения, функций и величины.

Важной особенностью приказной системы управления является крайняя пестрота и неопределенность функций приказов. Почти каждый приказ XVI — XVII вв. выполнял не только функции управления; в его ведении находились также определенные территории (волости, города, селения), налоги с которых поступали на содержание приказа и осуществление его задач, а население их судилось в приказе.

Этой сложностью определения точных функций приказов объясняются и трудности классификации приказов. Все созданные классификационные схемы приказов можно считать условными.

Во главе каждого приказа стоял начальник — «судья»; иногда возглавлявшее приказ лицо носило специальное наименование (казначей, печатник, дворецкий, оружничий и т. п.). Судьи приказов в XVII в. назначались из членов Боярской думы: бояр, окольничих, думных дворян, думных дьяков. Шел процесс бюрократизации верхушки феодального класса — думных чинов39. Некоторые думные люди управляли сразу несколькими приказами. Любимец царя Алексея Михайловича боярин Б. И. Морозов был «судьей» пяти приказов: Стрелецкого, Большой казны, Новой четверти, Иноземского и Аптекарского. После падения правительства Морозова (1648 г.) эти приказы наследовал царский тесть боярин И. Д. Милославский (1649— 1666 гг.).Известный дипломат А. Л. Ордин-Нащокин был начальником Посольского, Малороссийского приказов и трех четвертей (Новгородской, Владимирской и Галицкой).

С созданием приказов в Русском государстве появилось обширное бумажное делопроизводство. В процессе практической деятельности приказов сложились формуляры определенных видов документов, порядок их оформления и движения как внутри каждого приказа, так и между ними. Делопроизводство требовало известных канцелярских навыков и опыта, которых подчас не имел начальник приказа. Поэтому в помощники судьям в приказы назначались дьяки. Число дьяков зависело от размеров и значения того или иного приказа: во многих приказах было по дьяку, в Посольском — до трех, Разрядном — до шести, а в Поместном — до пятнадцати. В Посольском, Разрядном, Поместном, четвертных, Тайном приказах один из дьяков был думным. Судьи некоторых приказов (чаще всего финансовых, где существовала бухгалтерская документация) назначались из дьяков. Дьяки комплектовались из рядового дворянства, иногда из духовного звания и даже крупного купечества («гостей»). Дьяки были фактическими вершителями дел в приказах. Вместе с судьями они обсуждали дела и выносили приговоры. Если требовался «доклад» царю, то он вырабатывался под руководством дьяка, который присутствовал при самом «докладе». Со слов царя дьяк делал на «докладе» «помету» (резолюцию), составлявшую основу царского указа. За свою службу дьяки «верстались» поместными и денежными окладами от 600 четвертей и 240 руб. в год.

Дьякам в приказах подчинялись подьячие — канцелярские служители из дворян и детей приказных людей. Начинающий подьячий служил несколько лет «неверстанно», т. е. без жалованья, на одни лишь «приношения» просителей. Затем его «верстали» небольшим денежным окладом (от 1 до 5 руб. в год). Через несколько лет подьячий переходил в «среднюю статью» и получал несколько больший оклад. Со временем подьячий мог выслужиться в «старые подьячие» с окладом до 60—65 руб. и даже получить поместный оклад. Иногда «старый подьячий» дослуживался до дьячьей должности.

Подьячих в приказах было гораздо больше, чем дьяков: от нескольких человек (Аптекарский, Печатный, Костромская гать) до нескольких десятков (Посольский, Разбойный) и до нескольких сотен (Поместный)40. Старшие подьячие вместе с дьяками руководили составлением документов; средние — составляли тексты документов, наводили справки в архиве приказа; младшие — осуществляли техническую работу по переписке («перебелке») документов. Кроме того, в штате приказов имелись рассыльные, сторожа и другие лица.

Крупные приказы подразделялись на столы, а столы — на повытья. В Разрядном приказе было 9 столов, в Поместном — тоже 9 столов. Столы Поместного приказа делились на 40 повытий. Столы возглавлялись дьяками, повытья — старшими подьячими. Некоторые приказы делились только на повытья. Столы носили названия по роду деятельности (например, в Разрядном приказе — денежный, приказный); по территориям (там же Московский, Владимирский и пр.); по подведомственным территориям и фамилиям старших подьячих.

В определении характера управления в приказах среди историков не было единомыслия: одни считали его коллегиальным, другие — единоличным. В действительности в приказах существовал особый, приказный характер управления, заключавшийся в том, что спорные дела судьи рассматривали вместе с дьяками, а дела, не носящие спорный характер, они рассматривали каждый в отдельности. Характерной особенностью приказного делопроизводства была крайняя централизация управления: в приказах разрешались не только важные, но и сравнительно второстепенные дела.Большинство приказов помещалось в Кремле.

В царствование Бориса Годунова между Архангельским собором и Спасскими воротами было построено двухэтажное здание. Каждый приказ занимал по две-три комнаты: одна предназначалась для дьяков, другая — для подьячих, третья («казенка») использовалась для хранения денег и документов, а иногда как кабинет судьи приказа. Просители толпились в прихожей или на улице.

В комнатах со сводчатыми потолками, глиняными или изразцовыми печами и небольшими слюдяными окошками стояли столы и лавки; на полках, в сундуках, ящиках, шкафах размещались документы.

В необыкновенной тесноте по 12 и более часов в сутки, нередко даже по праздничным дням, при тусклом свете сальных свечей скрипели гусиными перьями приказные подьячие, переписывая бумаги. Обычно текст документа писался на узкой бумажной ленте, а оборотная сторона использовалась для разного рода заметок: адресов, подписей («рукоприкладств»), резолюций. Несколько таких документов («столбцов») оформлялось в «дело» путем склеивания листов друг с другом в длинную ленту: к нижнему концу челобитной подклеивалась запись показаний челобитчика, к низу этого документа — объяснения, далее — справки, решения по делу, указная грамота. Дело иногда передавалось в другое учреждение, где дополнялось новыми документами. Получалась длинная лента — «столп». На месте склейки («сставах») стояла подпись дьяка или подьячего «с приписью», исполняющего обязанность дьяка, по слову или слогу на каждой сставе, что затрудняло изъятие документа из дела или его фальсификацию. Нередко, когда дело оканчивалось, к данному «столпу» подклеивались столбцы других дел. «Столп» становился сборником дел. Некоторые «столпы» достигали десятки и сотни метров. «Столп», содержавший Соборное Уложение 1649 г., имел длину 309 метров! Реже в приказной практике применялись тетради и книги.

«Столбцы» и «столпы» свертывались в форму свитка исписанной стороной внутрь и в таком виде хранились. Грандиозные московские пожары не щадили и документов приказов. Во время пожара 3 мая 1626 г. сгорели многие кремлевские здания. Сильно пострадало от пожара и здание приказов, в котором «многие государевы дела и многая государева казна погорела». Впрочем, приказные документы гибли также и от «палатныя сырости», и от грызунов.

Некоторые приказы имели «черные палаты», «тюремные избы», где помещались арестанты. В Константино-Елинской башне Кремля была устроена «пыточная» с «застенком», где велись расследования по делам Разбойного и Земского приказов. В Китай-городе, близ Варварских ворот, находился Тюремный двор, большая тюрьма с несколькими отделениями — «избами» (Холопьей, Разбойной, Опальной, Женской, Бражной); здесь содержалось до 1000 заключенных. Старое здание приказов к 70-м годам обветшало и разрушилось. В 1680 г. было построено новое, двухэтажное, гораздо большее здание, где разместились только семь крупных приказов: Посольский, Разрядный, Большой казны и др.

Ивановская площадь в Кремле была оживленным местом. Здесь теснились толпы просителей; перед зданием приказов стояли на «правеж» неисправные должники, и просчитавшиеся головы и целовальники, чинились «торговая казнь» (наказание плетьми), оглашались царские указы, при зачтении которых среди общего шума приходилось «кричать во всю Ивановскую».

В находившейся у колокольни Ивана Великого «площадной избе» площадные подьячие с кувшинами чернил у пояса и гусиными перьями за ушами оформляли частные сделки, а также давали юридические консультации растерявшимся от приказной волокиты и непривычного столичного шума просителям. В конце XVII в. «площадные избы» — нотариальные конторы — появились при некоторых приказах.

Приказная система с ее централизацией и бюрократизмом, бумажным делопроизводством и бесконтрольностью порождала волокиту, Злоупотребления и взяточничество. К концу века приказная система пришла в упадок; ее заменила более прогрессивная система управления — коллегиальная.

Реформы в армии в 17 веке.

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ АРМИИ.РЕФОРМА 1698 ГОДА

Службу регулярных войск Московского государства в последние десятилетия XVII века скорее всего можно сравнить с нынешним отбыванием лагерных сборов. Солдаты, поселенные в слободах, малопомалу омещанивались, утрачивали воинский дух и даже воинский вид. Большинство обзаводились семьями и занимались ремеслами и промыслами, ничего общего с военной службой не имеющими. Под ружьем они находились в общей сложности месяц или два в году. Безвременье 70-х и 80-х годов особенно пагубно отразилось на стрельцах, превратившихся в смутьянов и бунтарей — какихто янычар Московской Руси и представлявших своим существованием государственную опасность. Единственно полноценными в то время могли считаться только четыре полка: Преображенский и Семеновский «потешные» (учреждены в 1683 году, полковую организацию получили с 1691 года) и оба «выборных» — Первомосковский Лефорта и Бутырский Гордона. В 1694 году молодой Царь произвел первые большие маневры русской армии, так называемый «Кожуховский поход». Маневры эти явили собой точное подобие войны (вплоть до того, что около 70 человек было убито и ранено стрельбой пыжами в упор), и в них участвовало до 30 000 войск как старой организации, так и нового строя, причем все преимущества оказались на стороне последних.

Азовские походы окончательно убедили царя Петра в малой пригодности войск старой организации. Кампания 1695 года закончилась плачевно — беспорядочное отступление от Азова походило на бегство. В 1696 году 70-тысячная армия при поддержке, оказанной ей импровизированным флотом, лишь после двухмесячной осады смогла овладеть крепостью, которую защищало менее 5000 турок. Солдатские полки, не говоря уже о стрелецких, проявили мало боеспособности, еще меньше дисциплины. Наоборот, полки, составленные из призванных на время войны в порядке повинности земских людей — дворян и даточных крестьян, — обнаружили большое рвение при всех неизбежных недостатках войск милиционного типа.

Все это подало Петру мысль целиком обновить состав армии, распустив всех «янычар» — солдат, рейтар и стрельцов, и вновь набрать «профессионалов», на этот раз подневольных, из среды дворян и даточных.

Реформа эта произведена в 1698 году. Все старые полки были распущены и расформированы за исключением четырех упомянутых выше. В эти 4 полка были сведены все, кого Петр считал надежными и пригодными для дальнейшей службы, — всего 28 000 человек (стрельцов после бунта этого года на службу не брали совсем). В основу новой своей армии Петр положил, таким образом, принцип отбора. Ближайшим сотрудником царя в проведении этой реформы был генерал Патрик Гордон — ветеран Чигиринских и герой азовских походов, переработавший тогда же старый устав 1648 года. Гордон умер в следующем 1699 году, и смерть его была тяжкой утратой для молодого царя и молодой его армии.

В 1699 году был объявлен призыв 32 000 даточных — первый в России рекрутский набор. Одновременно принято на русскую службу с большим преимуществом (главным образом в смысле окладов) много иностранцев, которым отведено большинство командных должностей в новой армии. Только что закончившаяся война Франции с «Аугсбургской Лигой» освобождала как раз многих профессионалов шпаги, среди которых наряду с авантюристами попадались и люди высоких качеств.

Весной и в начале лета 1700 года из сверхкомплекта четырех старых полков и новопризванных даточных сформировано 29 пехотных полков, составивших три сильные дивизии и 3 драгунских.

 

ПЕТР ВЕЛИКИЙ КАК ПОЛИТИК, ОРГАНИЗАТОР И ПОЛКОВОДЕЦ

 

Двадцатилетняя Северная война была великой школой для русской армии — русского полководца, русского офицера и русского солдата. В ее огне ковались и выковались те бесподобные полки, чьей стойкости и доблести удивлялась и завидовала двести лет Европа. Двадцать лет упорнейшей борьбы — двадцать лет планомерных последовательных усилий для достижения однажды поставленной цели... Этого с Россией не случалось за всю ее восьмивековую историю — да и всемирная история со времен единоборства Рима с Карфагеном чрезвычайно бедна такого рода примерами. Личность Петра встает перед нами во весь свой гигантский рост — со всеми ее достоинствами и недостатками. Достоинства проявились в области внешней политики и на войне, недостатки отразились на внутренней политике.

Этот последний вопрос как будто выходит за рамки настоящего труда, но на нем следует остановиться, указав на две капитальные ошибки великого преобразователя, сыгравшие печальную роль в дальнейшем ходе русской истории — чрезмерное форсирование европеизации и «вавилонское пленение» церкви. Первая из этих ошибок невольно влекла за собой раболепство перед всем иностранным и недооценку и хулу всего русского, как бы недоверие к собственным достоинствам. Качества эти совершенно отсутствовали у Петра I лично, но на протяжении двухсот лет они явились самой скверной чертой русского характера — считать каждого малограмотного иностранца «барином», а каждого скольконибудь грамотного уже «авторитетом».

Особенный вред это преклонение перед иностранщиной принесло, как мы увидим, в военном деле. Внешняя политика Петра безупречна (кроме отклонения турецких предложений в Прутском походе). Выгода России — вот единственный критерий, руководивший первым русским императором в его сношениях с иностранными державами. Петр выказывает себя на протяжении всей войны лояльным союзником. Он не любит связывать себя заранее обещаниями и договорами, но раз дав слово, сдерживает его свято. Союзники не раз выручались русскими в различные периоды войны... Однако лишь только царь увидел, что они совершенно не платят взаимностью и стремятся в действительности лишь эксплуатировать Россию, загребать жар русскими руками, — он немедленно порвал с ними все отношения и в дальнейшем вел войну совершенно самостоятельно. Впоследствии эта мудрая петровская традиция была позабыта. Сколько несчастий удалось бы избежать России, если бы на протяжении двух столетий русская кровь лилась лишь за русские интересы!

Но где гений Петра сказался полностью — это в военном деле: в устройстве вооруженной силы и в предводительствовании ею. Гениальный организатор и крупный полководец, он значительно опередил во всех отношениях свою эпоху.

Основное положение Петра Великого как организатора выражено полностью его знаменитым изречением: «Не множеством побеждают». Глава 8-я его «Устава Воинского» («О армии») начинается знаменательно: «В старине у римлян зело великия войска бывали, но Юлиус Цезарь в одном корпусе никогда не выше 50 тысяч имел, причем в таком порядке примерном обучении были, что ими мог надежнее великия дела творити...»

Элементу качества отводится главное место. Как этого добиться? Очевидно, путем наибольшего привлечения в армию того сословия, которое наиболее хранило воинские традиции и издревле предназначалось к отправлению ратной службы. И Петр издает указ, вводящий обязательную личную и пожизненную службу дворян. По достижении известного возраста (16 лет) недорослей, так называемых «новиков», экзаменовали особыми комиссиями (грамота, «цыфирь» и прочая несложная премудрость).

Не выдержавшие этого экзамена «писались солдатами» без выслуги, а выдержавшие брались на государственную службу: две трети в военную, треть в гражданскую. От службы не освобождался никто. Таким образом, наиболее ценное в военном отношении сословие было использовано полностью.

 

Установив для дворянства личную воинскую повинность, Петр I придал рекрутской повинности других сословий общинный характер. Каждая община, сельская или мещанская, обязывалась поставить по рекруту с определенного числа дворов (впоследствии — с числа душ), решив своим приговором, кому идти на службу. Рекруту должно было иметь от 20 до 35 лет, ничего другого от него не требовалось: военные приемщики должны были принимать «кого отдатчики в отдачу объявят и поставят».

Община собирала поставленному рекруту деньги, обычно 150 200 рублей, что по тем временам представляло крупную сумму, раз в пять больше премии западноевропейским наемникам. Служба избавляла от рабства, и при Петре являлось много охотников из беглых крепостных. При Елизавете беглых перестали принимать, являвшихся секли и отсылали обратно к помещикам, чем совершалась громадная психологическая ошибка.

Итак, Петр сохранил основной принцип устройства русской вооруженной силы — принудительный характер обязательной воинской повинности, резко отличавшийся во все времена от наемновербовочной системы западных стран. Более того, принцип этот был еще ярче оттенен Петром: повинность эта объявлена пожизненной и постоянной (тогда как в Московской Руси она носила лишь временный характер).

Система комплектования носила определенно территориальный характер. В 1711 году полки были расписаны по губерниям и содержались за счет этих губерний. Каждый полк имел свой определенный круг комплектования — провинцию, дававшую полку свое имя. В Псковском полку служили псковичи, в Бутырском — солдатские дети Бутырской слободы, в Ингерманландском — жители северных новгородских пятин... Великий царь оценил все значение столь развитого в русском народе чувства землячества (первая ступень патриотизма). К сожалению, после Петра на сохранение территориальной системы не было обращено надлежащего внимания, полки непрестанно меняли свои квартиры и свои округа комплектования, переходя из одного конца России в другой. К половине XVIII века система эта совершенно заглохла, и в результате Россия — единственная страна, имевшая в начале XVIII века территориальную систему, к началу XX века является единственной страной, системы этой не имевшей...

Сухопутные вооруженные силы разделялись на действующую армию, местные войска — гарнизонные и ландмилицию — и казаков. Ландмилиция была образована из остатков прежних войсковых сословий (пушкарей, солдат, рейтар) в 1709 году и поселена на Украине для защиты южных границ. Губернии Архангелогородская и Астраханская содержали и комплектовали флот.

После булавинского бунта Петр не особенно доверял казакам, но, понимая большое значение казачества в жизни российского государства, селил казаков на окраинах.

Неудачный поход Бухгольца в Среднюю Азию имел следствием учреждение Сибирского казачьего войска, а результатом персидского похода явилось переселение части донских казаков на Терек, чем положено начало Терскому войску (названному сначала Астраханским).

Вся тяжесть рекрутской повинности легла на десять тогдашних великороссийских губерний (на юге и по сие время «москаль» является синонимом «солдата»). Малороссийское население служило в войсках милиционных, иррегулярных — ландмилиции и казачьих. Такой порядок — великороссы в солдатах, малороссы в казаках продержался до екатерининских времен.

Перейдем теперь к полководчеству Петра. По определению генерала Леера, это был «великий полководец, который умел все делать, мог все делать и хотел все делать».

Полководческое дарование явилось у него лишь одной из сторон его могучего и сложного гения. Сила, яркость и гениальность его выявляются в полной мере при сравнении с дарованиями, тоже не малыми, его главного противника Карла XII.

У Петра ум государственный. Царь совмещает в себе политика, стратега и тактика — большого политика, большого стратега, большого тактика. Это редкое в истории сочетание встречалось после него лишь у двух великих полководцев — Фридриха II и Наполеона. Гармония между этими тремя основными элементами военного искусства у царя соблюдена в полной степени, и его стратегия всецело подчинена политике.

Карл XII являет собой в этом отношении полную противоположность своему царственному противнику. Это блестящий тактик, вождь, увлекающий за собой подчиненных. Но это не стратег, а тем паче не политик... Шведский король ведет войну из любви к войне, и эта «физическая» любовь к войне, в связи с полным отсутствием государственного ума, привела в конце концов его армию к гибели, а его страну к упадку. В 1706 году он имел полную возможность кончить войну почетным для Швеции миром, но не захотел ею воспользоваться, а восемь лет спустя, уже после Полтавы, когда положение Швеции сделалось отчаянным, своим необузданным упрямством восстановил против себя нового врага — Пруссию. В этих двух случаях, взятых для примера из целого ряда им подобных, мы видим полное отсутствие у Карла политического глазомера, первого качества полководца, особенно венценосного. Нет у него и глазомера стратегического. Четыре года подряд он блуждает в Польше, гоняя Августа II с места на место (и давая ценный отдых русской армии, учившейся тем временем воевать за счет злополучного Шлиппенбаха), вместо того чтобы ударом по Саксонии сразу обезоружить своего противника. Организаторских способностей у молодого короля не наблюдается, понятие организованной базы у него отсутствует, он не умеет сохранить за собой завоеванной местности, и поэтому все его победы бесплодны. Едва лишь он покидает какую-либо местность в Польше — ее тотчас же занимает противник, вернее, она снова погружается в анархию, стихия которой начинается сейчас же за рогатками шведского лагеря. Получив от отца небольшое, но замечательно организованное и обученное войско ветеранов, он блестяще употребляет его, но совершенно не щадит. Зимой 1707-1708 годов, с плохо одетой и плохо снабженной армией он бросается в глухие литовские леса и затевает совершенно бессмысленную партизанскую войну с населением исключительно для удовлетворения своей жажды к приключениям и совершенно не жалея войск. Он упускает возможность сосредоточить свои силы в 1708 году (перед тем как идти на Россию) и в русском своем походе делает второй шаг раньше первого... В начале войны Карлу 19 лет. Юноша пылкий, запальчивый, упрямый и несдержанный, обладающий незаурядными способностями и не принимающий ни от кого советов, воспитанный на чтении деяний героев древности, имеющий яркую военную душу, но не имеющий ума великого полководца. Он воображает себя Александром и в «московитах» Петра склонен видеть персов Дария, Вольтер замечательно удачно сказал, что «он не был Александром, но достоин был быть первым солдатом Александра».

Если Карл ведет войну «ради войны», то у Петра ведение войны всецело подчинено его политике. Он ничего не предпринимает даром, руководясь всегда одними лишь интересами «государства, Петру вверенного». Карл XII получил свою армию от отца готовой — Петр I создал свою собственными руками. Умея требовать от войск, когда придется, сверхчеловеческих усилий (до переноса кораблей на руках за сотни верст включительно), Петр никогда не расходует их сил попусту, зря. Стремления полководца, по собственным его словам, должны быть направлены к одержанию победы «малой кровию».

Уже кампания 1702 года, ингерманландский поход, выявляет его стратегические дарования. Закрепление им за собой линии Невы в 1703 году чем разобщались Финляндия с Ливонией, и выбор места для основания Санкт-Петербурга — Петропавловской фортеции указывают на большой стратегический глазомер. Вывод армии из Гродно, произведенный в точности по его инструкции, является таким же шедевром военного искусства, как отступление сто лет спустя Кутузова из Тироля в Моравию и Цнаймский его маневр. Кампания 1708-1709 годов проведена Петром безупречно, в чем сознаются и шведские историки, самые пристрастные историки в мире.

Как тактик, Петр далеко опережает свою эпоху. Он заводит конную артиллерию, за сто лет до Наполеона и за полстолетия до Фридриха. Во всех его инструкциях войскам, особенно в знаменитых «фридрихштадтских регулах» красной нитью проводится идея взаимной выручки и поддержки частей — «секундирования единого другим» и согласованность действий различных родов оружия, вводится понятие боевого резерва. В первый период войны царь действует в высшей степени осмотрительно: качество шведской армии еще слишком высоко и Петр примечает главную причину тактического превосходства шведов над молодыми русскими войсками — их «сомкнутость». И ей он немедленно противопоставляет полевую фортификацию. Петровская пехота владеет лопатой, как ружьем, становясь на бивак, обносит его немедленно шанцами. О полтавские редуты сомкнутость шведов и разбилась. Зная, что «не множеством побеждают», Петр принимает все меры, чтобы в решительный день оказаться в сколь можно превосходных силах (тогда как Карл XII всегда разбрасывает свои силы).

Обращает на себя внимание устройство конницы. При Петре вся она исключительно драгунского типа я великолепно обучена как конному, так и пешему строю. Драгуны были излюбленным родом оружия Петра и рулении армии подвиги их в Северную войну не имеют себе равных в истории других армий. Вспомним Калиш, эту исключительно драгунскую победу, Лесную, где наши силы на две трети состояли из драгун, Переволочну, где летучий корпус Меньшикова заставил положить оружие шведскую армию... Петр никогда не находил, что у него слишком много конницы, и три года, с 1707 по 1710, оба гвардейских полка, Преображенский и Семеновский, посаженные на коней, состояли на драгунском положении.

В общем, в тактике Петра преобладает элемент активной обороны, действий «по обращению неприятельскому», что отвечало обстоятельствам той эпохи. Чисто наступательные начала в русскую тактику были введены лишь в Семилетнюю войну Румянцевым при Гросс-Егернсдорфе.

Старый наш Устав 1648 года, хотя и подновленный Гордоном, уже не годился для войск, крещенных в огне Северной войны. И на смену ему в 1716 году пришел новый «Устав Воинский» — в своих основных положениях явившийся хартией русской армии на весь XVIII век. Мы не будем входить здесь в подробное рассмотрение этого замечательного документа, большую часть которого занимает разбор чинов и рангов и сопряженных с ними прав и обязанностей. Уставом рекомендовалось на походе составлять «авангардию» из половины всей конницы, подкрепив ее, если возможно, несколькими легкими пушками; «кордебаталию» (corpus de batalle) составляли «инфантерия» с артиллерией, затем шли обозы и все замыкалось «ариергардией» из остальной конницы.

«Корволант сиречь легкий корпус» (corps volant) наряжается «для пресечения или отнимания пасу у врага или оному в тыл идти или в его землю впасть — до 6—7000 может всюду ворачиваться без тягости». Впрочем, он «может сочиняться не токмо от кавалерии одной» — туда может придаваться и пехота с легкой артиллерией. Отряд Петра при Лесной — типичный «корволант» — как и Меньшикова под Калишем и Переволочной. Вообще Северная война, особенно же кампания 1708-1709 годов, изобилует примерами удачного применения «корволантов» с русской стороны. Артиллерия, которая «яко движимый арсенал и магазин войск есть», составляла «яко бы особливый корпус» (артиллерийские чины не совпадали, например, с пехотными либо драгунскими), исключая полковой, составлявший одно целое с пехотой и конницей. Строилась она «за полками или в середине фрунта». Прикрытие к ней от пехоты наряжалось исключительно из пикинер (мушкеты считались опасными в пожарном отношении). Прислуге при орудиях и даже пикинерам прикрытия по этой же причине воспрещалось курить. При артиллерии «обыкновенно имели свой стан» инженерные чины.

Занимая позицию, армия строилась в три линии. Единственный вид каре — полковой. Состоял он из 300 вздвоенных рядов (4 шеренги) — по 75 на фас. Развернутый строй был в 4 шеренги. Штабные и нестроевые чины имели свою особую иерархию — независимую от строевой, что представляло много неудобств (и продержится до Аракчеева). Наконец, характерной чертой Устава является недоверие к единоличным решениям, он предписывает всегда «коллегиальное» решение — созыв военного совета. Впрочем, Петр отдал здесь дань духу времени, эпохи расцвета «гофкригсрата».

Управление войсками в мирное время сосредоточивалось в руках Военной коллегии, учрежденной в 1719 году и имевшей первоначально 3 отделения («экспедиции») — армейское, гарнизонное и артиллерийское, ведавшие соответственно полевыми войсками, гарнизонными и материальной частью.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: