ТЕМА 12. ЧЕЛОВЕК В ФИЛОСОФИИ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

VII. [Этика]

 

70. Поистине одно [дело] благое, другое приятное. Оба они с различными целями сковывают человека. Хорошо бывает тому, кто держится благого; гибнет цельу того, кто выбирает из них приятное... Разумный, по­размыслив, различает их. Ибо разумный предпочитает благое приятному, глупый ради мирского благополучия выбирает приятное (Катха I. 2.1 – 2).

71. Не должен человек радоваться богатству: разве сможем мы владеть богатством, если увидим тебя, [Яму – бога смерти]?.. Узнав и поразмыслив об удо­вольствиях, [рожденных] внешней оболочкой и страстью, [кто из смертных] станет радоваться слишком долгой жизни? (Катха 1.1.27, 28).

72. Я знаю, что непостоянно богатство, ибо не до­стигают вечного невечным (Катха I. 2.10).

73. Как кто действует, как кто ведет себя, таким он бывает. Делающий доброе бывает добрым, делающий дурное бывает дурным. Благодаря чистому деянию он бывает чистым, благодаря дурному – дурным... Каково бывает его желание, такова бывает воля; какова бывает воля, такое деяние он и делает; какое деяние он делает, такого удела он и достигает (Брихад. IV. 4. 5).

74....Тот снова рождается здесь червем, или насеко­мым, или рыбой, или птицей, или львом, или вепрем, или змеей, или тигром, или человеком, или в каком-либо ином состоянии, согласно [своим] деяниям, согласно [своим] знаниям (Каушитаки 1.2).

75. Когда познан бог, спадают все узы, с уничтоже­нием страданий исчезают рождение и смерть (Швета. 1.11).

76. [Атман] не становится от хорошего деяния боль­шим и не становится от нехорошего деяния меньшим (Брихад. IV. 4. 22).

77. Наслаждайся же отречением, не влекись к чу­жому добру. Постоянно совершая здесь [свои] деяния, пусть стремится [человек] прожить сотню лет (Иша 1-2).

78. Подвижничество, подаяние, честность, ненаси­лие, правдивость – это его дары [жрецам] (Чханд. III. 17.4).

79. Обучив Веде, учитель наставляет ученика: «Го­вори правду. Следуй добродетели. Не пренебрегай изу­чением. Принеся учителю приятный [ему] дар, не пре­секай нити [своего] потомства. Не пренебрегай правдой Не пренебрегай добродетелью. Не пренебрегай благо­получием. Не пренебрегай величием. Не пренебрегай изучением и обучением. Не пренебрегай обязанностями перед богами и предками.

Чти мать, как бога. Чти отца, как бога. Чти учителя, как бога. Чти гостя, как бога. Совершай те действия, что безупречны, и не иные. Придерживайся тех добрых по­ступков, что [приняты] у нас, и не иных.

Тем брахманам, что выше нас, ты должен доставить отдых, [предложив] сиденье. Следует давать с верой, не следует давать без веры. Следует давать с радостью. Следует давать со скромностью. Следует давать со стра­хом. Следует давать с пониманием.

И если у тебя есть сомнение в деле или сомнение в поведении, то поступай в тех обстоятельствах так, как поступают в тех обстоятельствах брахманы, способные к здравому суждению, искусные, несвязанные, мягкие, любящие добродетель.

И с теми, что подвергаются порицаниям, поступай так, как поступают с теми брахманы, способные к здра­вому суждению, искусные, несвязанные, мягкие, любя­щие добродетель.

Это указание. Это наставление. Это упанишада Веды. Это предписание» (Тайттирия I, 11. 1 – 6).

80. Вот три ветви долга: жертвоприношение, изуче­ние [Вед], подаяние - это первая; подвижничество – вторая; ученичество, пребывание в доме учителя, по­стоянное умерщвление плоти в доме учителя – третья. Все они ведут к мирам добродетели (Чханд. II. 23.1).

I. [Восьмеричный путь. Четыре благородные истины]

 

1. Так, я слышал: некогда владыка жил в Бенаресе в оленьем парке Исипатана.

2. Однажды он обратился к пяти бхиккху³⁵ со следующими словами: «Есть, бхиккху, два крайних [пути], по которым ушедший от мира не должен следовать. Ка­ковы же эти два [пути]?

3. Тот, следуя которому люди стремятся лишь к удовольствиям и вожделению, низок, груб, [он] для обыч­ных людей, неблагороден, бесполезен, а тот, который ведет к умерщвлению плоти, приносит страдания и также неблагороден, бесполезен. Татхагата³⁶ же увидел срединный путь, дающий зрение, дающий знание, по которому следует идти, избегая этих двух крайних [пу­тей], [ибо] он ведет к умиротворенности, к сверхзна­нию, к просветлению, к нирване.

4. Что же это, о бхиккху, за срединный путь, кото­рый увидел Татхагата, дающий зрение, дающий зна­ние, по которому следует идти, [ибо] он ведет к уми­ротворенности, к сверхзнанию, к просветлению, к нирване? Это благой восьмеричный путь, а именно: правильное видение, правильная мысль, правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное внимание, правильное сосредоточение.

5. А это, о бхиккху, благородная истина о страдании: рождение – страдание, старость – страдание, болезнь-страдание, смерть – страдание, соединение с неприят­ным – страдание, разлука с приятным – страдание, не­получение чего-либо желаемого – страдание, короче го­воря, пятеричная привязанность к существованию есть страдание.

6. А это, о бхиккху, благородная истина о происхо­ждении страдания: это жажда, приводящая к новым рождениям, сопровождаемая удовольствиями и страстя­ми, находящая удовольствия здесь и там, а именно: жажда наслаждения, жажда существования, жажда ги­бели.

7. А это, о бхиккху, благородная истина об уничто­жении страдания: это полное бесследное уничтожение этой жажды, отказ [от нее], отбрасывание, освобожде­ние, оставление [ее].

8. А это, о бхиккху, благородная истина о пути, ве­дущем к уничтожению страдания: правильное видение, правильная мысль, правильная речь, правильное дей­ствие, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное внимание, правильное сосредоточение.

13. Но пока я, о бхиккху, не установил со всей яс­ностью этого трехциклового, двенадцатичленного истин­ного знания об этих четырех благородных истинах, до тех пор, о бхиккху, я не вижу, как я в этом мире, в ми­ре богов, смертных и брахманов, в этом рождении вме сте с отшельниками, брахманами, с богами и людьми достигну высшего, полного просветления.

14. Когда же, о бхиккху, я установил со всей ясно­стью это трехцикловое, двенадцатичленное истинное знание об этих четырех благородных истинах, тогда, о бхиккху, я увидел, что в этом мире, в мире богов, смертных и брахманов, в этом рождении вместе с от­шельниками, брахманами, с богами и людьми достиг­ну высшего, полного просветления. И тогда возникло у меня зрение и знание; непоколебимо просветление моего сознания; это мое последнее рождение; больше нет новых рождений».

15. Так сказал владыка. Радостно приветствовали речь владыки пять бхиккху (Самьютта-никая, ч. V. Маха-вагга. Дхамма-чаккапаватана-сутта. 1 – 15).

 

IV. [Нирвана]

 

«О достопочтенный Нагасена, в мире видны [вещи], порожденные коммой³⁸, [вещи], порожденные причиной, [вещи], порожденные материальной причиной, скажи мне, что же в этом мире не рождено каммой, не рожде­но причиной, не рождено материальной причиной». – «Две [вещи] в мире, о царь, не рождены каммой, не рож­дены причиной, не рождены материальной причиной. Вот эти две [вещи]: пространство, о царь, не рождено каммой, не рождено причиной, не рождено материаль­ной причиной. Нирвана, о царь, не рождена каммой, не рождена причиной, не рождена материальной причи­ной. Вот те две [вещи], о царь, которые не рождены каммой, не рождены причиной, не рождены материаль­ной причиной». – «Не искажаешь ли ты, о Нагасена, слова победителя, отвечая на [мой] вопрос без знания дела? » – «О царь, что же сказал я такого, что ты гово­ришь со мной так?..» – «О благой Нагасена, то, что ты сказал относительно пространства, что оно не рождено каммой, не рождено причиной, не рождено материаль­ной причиной, верно. Но ведь владыка, о благой Нага­сена, многими сотнями доводов объяснял [своим] учени­кам путь к достижению нирваны, ты же говоришь, что нирвана не рождена причиной». – «Действительно, о царь, владыка многими сотнями доводов объяснял [своим] ученикам путь к достижению нирваны, но ведь он не объяснял причину, по которой возникает нирва на». – «Здесь мы, о благой Нагасена, из тьмы всту­паем в еще большую тьму, из леса в еще более густой лес, из чащи в еще более густую чащу, если согла­симся, что причина достижения нирваны существует, но не существует причины возникновения дхаммы³⁹. О благой Нагасена, если существует причина достиже­ния нирваны, то следует ожидать, что есть [также] и причина возникновения нирваны. Точно так же если существует отец ребенка, то следует ожидать, что су­ществует также и отец отца; если существует учитель ученика, то следует ожидать, что существует также и учитель учителя; если существует семя для ростка, то следует ожидать, что существует также и семя для се­мени; точно так же, о благой Нагасена, если сущест­вует причина достижения нирваны, то следует ожи­дать, что существует также и причина возникновения нирваны. Оттого, что у дерева или лианы существует верхушка, существует [у них] и середина, и корень; точно так же, о благой Нагасена, если существует при­чина достижения нирваны, то следует ожидать, что су­ществует также и причина возникновения нирваны». – «Нирвана, о царь, не возникает, поэтому и не сущест­вует причины возникновения нирваны». – «Теперь, о благой Нагасена, приведя довод, разъясни мне с по­мощью довода, так, чтобы я понял, [что значит] «су­ществует причина достижения нирваны, но не сущест­вует причины возникновения нирваны». – «Хорошо, о царь, слушай внимательно, слушай прилежно, и я из­ложу тебе эти доводы. Может ли человек, о царь, об­ладая той силой, что дана ему от природы, подняться отсюда на вершину царицы гор Гималаев? » – «Да, о благой». – «А может ли этот человек, о царь, обладая той силой, что дана ему от природы, принести сюда царицу гор Гималаи? » – «Конечно, нет, о благой». – «Точно так же, о царь, можно объяснить путь к дости­жению нирваны, но нельзя указать причину возникно­вения нирваны. Может ли человек, о царь, обладая той силой, что дана ему от природы, переплыв на лод­ке великий океан, достичь дальнего берега? » – «Да, о благой». – «А может ли этот человек, о царь, обладая той силой, что дана ему от природы, принести сюда этот дальний берег великого океана? » – «Конечно, нет, о благой». – «Точно так же, о царь, можно объяснить путь к достижению нирваны, но нельзя указать при­чину возникновения нирваны. Почему это так? Из-за необусловленности [природы] дхаммы». – «О достопоч­тенный Нагасена, значит, нирвана не обусловлена? » – «Да, о царь, нирвана не обусловлена. Она никем не сотворена; о нирване, о царь, нельзя сказать ни того, что она возникла, ни того, что она не возникла, ни того, что она должна возникнуть, что она прошлое, будущее или настоящее, что ее можно воспринять зрением, слу­хом, обонянием, вкусом, осязанием». – «Если, о досто­почтенный Нагасена, нирвана не возникла и не не возникла, не должна возникнуть, [если она] не прошлое, не будущее, не настоящее, [если она] не может быть воспринята ни зрением, ни слухом, ни обонянием, ни вкусом, ни осязанием, тогда ты, достопочтенный Нага­сена, говоришь о нирване как о несуществующей дхамме, [тогда ты] утверждаешь «нирваны не суще­ствует»». – «Нирвана существует, о царь, ее можно вос­принять разумом; праведный ученик, идущий по пра­вильному пути, с чистым разумом, с возвышенностью и прямотой, не имеющий препятствий, свободный от чувственных желаний, видит нирвану». – «Что же она такое, эта нирвана, о благой? Как она может быть объ­яснена с помощью сравнений? Приведи мне доводы, согласно которым она есть дхамма, объяснимая с по­мощью сравнений». – «Существует ли, о царь, то, что называется ветром? » – «Да, о благой». – «Тогда, о царь, покажи [мне] ветер, имеющий цвет, имеющий форму, маленький или большой, длинный или корот­кий». – «Это невозможно, о благой Нагасена, ветер не может быть показан, потому что ветер нельзя ни охва­тить рукой, ни потрогать, и тем не менее ветер су­ществует». – «Но ведь если, о царь, невозможно пока­зать ветер, то, значит, ветра не существует? » – «Я знаю, о благой Нагасена, что ветер существует, это [знание) запало мне в сердце, но я не могу показать ветер». – «Точно так же, о царь, существует нирвана, а я не могу показать нирвану ни с помощью цвета, ни с помощью формы» (из «Милинда-паньха»).

 

ЛАО-ЦЗЫ

[Этические и социально-политические воззрения]

 

Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить драгоценных предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать предметов, побуждающих желание иметь их, то сердца народа не будут волноваться. Поэтому совершенномудрый, управляя [страной], делает сердца простолюдинов пу­стыми, а желудки полными. Такое управление ослаб­ляет их волю и укрепляет их кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у людей не было знаний и страстей, а имеющие знания не смели бы действовать. Следование недеянию всегда приносит спокойствие (гл.3).

Нужно сделать государства малыми, а население редким. Даже если имеется много орудий, не надо их употреблять. Надо сделать так, чтобы люди до конца своей жизни не уходили далеко [от своего поселения]. Даже если имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеется оружие, не надо угро­жать им и выставлять его напоказ. Надо сделать так, чтобы люди вернулись к тем временам, когда плели узелки и употребляли их вместо письма. Надо сделать вкусной пищу, удобным и теплым одеяние людей, дать им спокойное жилище, сделать радостной их жизнь. Тогда соседние государства будут смотреть друг на друга издали, слушать друг у друга пение петухов и лай собак и люди до самой старости и смерти не бу­дут тревожить друг друга (гл. 80).

Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Еще хуже те пра­вители, которых народ боится, и хуже всех те прави­тели, которых народ презирает (гл. 17).

Высшая добродетель подобна воде. Вода приносит пользу всем существам и ничему не противоборствует (гл.8).

Когда отошли от великого дао, появились жэнъ и справедливость. Когда появилось мудрствование, воз­никло и великое лицемерие. Когда шесть родственни­ков в раздоре, появляется сыновняя почтительность и родительская любовь. Когда в государстве царит беспо­рядок, появляются верные слуги (гл. 18).

Когда правительство спокойно, люди становятся простодушными. Когда правительство деятельно, люди становятся несчастными (гл. 58).

Не тесните жилища людей, не презирайте их жизнь. Кто не презирает простолюдинов, тот не будет прези­раем ими. Поэтому совершенномудрый, зная себя, не проникается гордыней. Он любит себя, но сам себя не возвышает (гл. 72).

 

КОНФУЦИЙ

Этические положения

 

[Ученик] Цвы Гун спросил учителя: «Можно ли одним предложением выразить правило, которому не­обходимо следовать всю жизнь? » Учитель ответил: «Можно. Чего не желаешь себе, того не делай и дру­гим» («Луньюй», гл. «Лин Вэй-гун»).

[Ученик] Ю-цзы сказал: «Почитание родителей и братская любовь – основа жэнъ» (там же, гл. «Сюээр»).

Конфуций сказал: «Среди благородных могут встре­чаться и не проявляющие жэнь, но среди низких лю­дей не может быть проявляющих жэнь» (там же, гл. «Сюээр»).

Конфуций сказал: «Почтительным сыном можно назвать лишь того, кто при жизни отца [с почтением] наблюдает его поступки, а после смерти следует примеру его деяний и в течение трех лет не изме­няет порядков, заведенных отцом» (там же, гл. «Сюээр»).

Конфуций сказал: «Благородный муж думает о долге, а мелкий человек – о выгоде» (там же, гл. «Ли-жэнь»).

ЧЖУАН-ЦЗЫ

[Этические идеи]

 

Не следует искать выгоды в вещах и ценностях (гл. «Небо и земля»).

Высшее человеколюбие не принимает во внимание родственных связей (гл. «Движение неба»).

Не почитай мудрецов, не используй дарований (гл. «Небо и земля»).

Разве всеобщая любовь не ограничена? Показное безразличие к личной выгоде скрывает стремление к ней (гл. «Небесное дао»).

Если исходить из обычаев, то представления о бла­городных и неблагородных создаются окружающими, а вовсе не прирождены человеку (гл. «Цюшуй»).

Возьмем, к примеру, дерево, разросшееся за сотни лет своей жизни. В один прекрасный день его рубят то­пором, и это портит его природные качества. С по­мощью пилы, молотка и долота из него выделывают жертвенные чаши. Ты полагаешь, что для превращен­ного в жертвенные чаши дерева это более сообразно с его природой, чем для выброшенных в ров обрубков дерева? На самом же деле превращение дерева в жерт­венные чаши противно его природе, так как оно утра­чивает свои естественные качества.То же происходит и с людьми (гл. «Небо и земля»).

Человек низкий для неба, но благородный среди лю­дей. Человек благородный для неба, но низкий среди людей (гл. «Великий праотец и учитель»).

Мешать человеку радостно жить, отнять у него воз­можность ткать и одеваться, обрабатывать землю и кор­миться, украсить его так называемыми добродетелью и справедливостью – в этом преступление мудрецов (гл. «Мати»).

Если с помощью веревок и крючков, циркулей и угломеров исправить все вещи, то это принесет вред их естественным качествам; если связывать вещи верев­ками или покрывать лаком, то они станут твердыми, и это также будет разрушением их изначальных ка­честв. Нечто подобное происходит и среди людей. Если позволить мудрецам, прикрывающимся человеколюбием и справедливостью, давать людям правила поведения и исполнения обрядовой музыки, то разве не будет пол­ностью разрушена изначальная природа людей? (гл. «Бяньму»).

 

 

ПОЗДНИЕ МОИСТЫ

 

Благородный, даже если он и государь (тянъцзы*), приносит людям пользы не больше, чем простолюдины (гл. «Большой выбор»).

Польза от деятельности маленького человека и боль­шого человека одинакова, это подобно всходам посевов на одном поле («Канон», ч. I).

Злая природа – следствие дурного влияния. Ибо определенные поступки людей, повторяясь, порождают привычку. Я поступаю так потому, что другие люди тоже так поступают. Раньше меня существует привычка поступать определенным образом, согласно этой при­вычке поступаю и я. Но не все мои поступки непремен­но порождены привычкой. Если я поступаю не по при­вычке, то определенные действия могут стать для меня самого привычкой, тогда я могу заразить этой привыч­кой других людей и стать причиной подобных поступков других людей. Жестокий человек оказал влияние на меня, и я тоже стал жестоким человеком. И не по­тому, что природа сделала меня таким и наделила меня такими качествами (гл. «Большой выбор»).

Любовь к людям содержит и любовь к себе, ибо лю­бовь к людям распространяется на самого человека, лю­бящего людей. Нужно одинаково любить себя и других людей (там же).

Есть только большая любовь к людям, маленькой любви нет. Пользу, приносимую всей Поднебесной, сле­дует считать и пользой для себя (там же).

В Поднебесной не должно быть человека, которого не рассматривали бы как равного себе и к которому не питали бы любви как к самому себе. Это и есть учение Мо-цзы (там же).

Не зная; числа людей, живущих в Поднебесной, на­пример на юге, как можно говорить о всеобщей любви к ним? (гл. «Канон», ч. II).

Беспредельное и предельное, бесконечное и конеч­ное связаны между собой. Если юг беспределен, то люди не могут заселить весь юг, значит, число людей опреде­ленным образом ограничено и любить всех этих людей без исключения не представляется трудным. Наоборот, если предположить, что люди заселили весь юг, то бес­предельность юга предельна и питать любовь ко всем людям, живущим, например, на юге, также не представ­ляется трудным. Поэтому беспредельность или беско­нечность не вредит основоположению о всеобщей любви (гл. «Пояснение к Канону», ч. II).

Долг – это то, когда служилый приносит пользу другим, хотя бы в ущерб себе («Канон», ч. I).

Справедливость – зто то, что полезно (там же).

Если ^получаешь нечто и оно тебе приятно, то это будет пользой, хотя бы оно и не было [к чему-то] приме­нимо (гл. «Пояснение к Канону», ч. I).

Справедливость полезна, несправедливость вредна (гл. «Большой выбор»).

Польза – это то, после получения чего человек ис­пытывает удовлетворение (гл. «Канон», ч. I).

Вред – это то, что приносит человеку огорчение, не­приятность (там же).

Человеколюбие [конфуцианцев] – это ограниченная любовь (там же).

Взвешивание неважного и важного называется оцен­кой. Оценка не превращает ложь в истину и истину в неистину. Оценка – это выбор между полезным и вред­ным... Из выгод нужно выбирать наибольшую, из бед – наименьшую. Предпочитать в беде наименьшее зло не значит желать делать зло; здесь думают о выгодности. Выбор здесь вынужденный для любого человека. Если ты встретил разбойника и ради сохранения жизни пред­почитаешь дать ему отрубить твой палец, то это будет выгода, но сама встреча с разбойником есть беда (гл. «Большой выбор»).

 

СЮНЬ-ЦЗЫ

 

Мэн-цзы говорил: «Природа человека добрая». Я ут­верждаю, что это неправильно. С древности до наших дней добро, о котором говорят люди в Поднебесной, – это соответствие поступков и высказываний истинному дао, соблюдение установленных правил. Зло, о котором говорят люди, – это однобокое, корыстное стремление к выгоде и нанесению [другому] ущерба, к предательству и мятежу. Таково различие между добром и злом. Если предположить, что природа человека действительно из­начально соответствовала истинному дао, что человек всегда следовал установленным правилам, то зачем еще существовали совершенномудрые правители и какое они имели значение? Зачем тогда были придуманы пра­вила ли и справедливость? Хотя и были совершенно-мудрые правители и установленные ими правила ли и мерила справедливости, но какое значение они могли иметь, если природа человека независимо от них соот­ветствовала истинному дао и следовала установленным правилам? (там же).

 

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: