Чем менее активен полицейский, тем меньше угроза для общества.

 

Вместо того чтобы быть на ногах и нарушать права людей, многие полицейские находят достойный выход — подремать в патрульной машине в укромном месте во время службы. Подобная ситуация привела Серпико в ярость. В лучших традициях навязчивого непоседы, которому до всего есть дело, Серпико настаивал на том, чтобы постоянно быть на улицах, останавливая проститутку здесь, подкарауливая игрока там, охотясь на наркоторговца везде.

Невозможно отрицать, что Серпико был и силой, действующей во благо. В конце концов, он выслеживал насильников, уличных грабителей, воров, убийц и нарушителей спокойствия. Более того, он выполнял свои обязанности крайне изобретательно. Нарядившись хасидом, хиппи, рабочим с бойни, бизнесменом или наркоманом, он крался по улицам города и раскрывал его тайны лучше, чем кто-либо из коллег-полицейских, одетых в костюмы, галстуки, пальто, черные туфли и белые носки. И все же Серпико добивался успеха ровно настолько, насколько он был готов выйти за рамки закона и порядка.

Возьмем случай с молодым насильником. Серпико остановил акт изнасилования, несмотря на сопротивление своего напарника, который возражал против того, чтобы выяснить происхождение подозрительных звуков — на том основании, что они доносились с территории, не относящейся к их зоне патрулирования. Серпико настоял на своем и остался глух к столь благовидному предлогу. Он сумел задержать лишь одного из трех насильников. Доставив его в участок, Серпико был в ужасе от жестокого (и неэффективного) обращения, которому подвергли задержанного. Перед тем как его должны были перевести в другое место, Серпико угостил его кофе и несколько минут по-доброму с ним разговаривал. С помощью мягкого убеждения ему удалось узнать имена двух сообщников насильника.

Затем Серпико в полной мере ощутил масштаб бюрократической волокиты в департаменте полиции. Он выяснил, где находятся сообщники, и доложил об этом руководителю участка, но в ответ ему сообщили, что детектив, назначенный на это дело, в отпуске. Командир настоял на том, чтобы Серпико не арестовывал сообщников, хотя он наблюдал за ними из телефонной будки. Серпико вновь не подчинился законному приказу командира и арестовал двух этих мужчин. Когда он привел их в участок, разъяренный командир сообщил ему, что этот арест ему не зачтут! Достойное завершение истории.

Именно такие ситуации превратили Серпико в героя всех времен, и именно они объясняют массовую популярность книги и фильма. Вместе с тем этот же пример выявляет основное противоречие в характере

Серпико. Его атаки на проституток, дельцов игорного бизнеса, торговцев наркотиками, которые участвуют в сделках между взрослыми людьми по добровольному согласию, показывают его абсолютную преданность закону. Вспомним, ведь в его мальчишеской мечте стать полицейским речь шла о защите закона. Однако в случае с насильником Серпико совершает доброе дело только потому, что он готов нарушить закон. И в каждом случае, когда его поведение можно считать героическим, в его действиях присутствует тот же самый принцип.

Если рассматривать битву Серпико против других, «нормальных» копов (которых он считает коррумпированными), то становится очевидно, чт.е. два типа полицейских: первые отказываются преследовать людей, вступающих в добровольные, но незаконные сделки и берут у них деньги; вторые — требуют деньги у этих людей.

 

 

Урок Нюрнбергского трибунала состоит в том, что некоторые законы являются злом и подчиняться им нельзя.

 

В первом случае, если предположить, что деятельность правомерна, хотя и запрещена законом, то брать деньги за то, чтобы ее разрешать, вполне допустимо. Принять деньги и принять подарок — два логически неразличимых действия, а просто принять подарок — это не является незаконным.

Однако есть те, кто занимает противоположную позицию, утверждая, что нельзя делать исключений даже в случае дурно понятных законов; что «просто» индивиды не должны иметь свободы выбора, а должны подчиняться закону. Нарушение закона — это зло само по себе; кроме того, если нарушение допустить как прецедент, наступит хаос.

С идеей, что нарушение закона — это обязательно зло, согласиться трудно. Действительно, если Нюрнбергский трибунал нас чему-нибудь и научил, так это прямо противоположному. Урок трибунала состоит в том, что некоторые законы есть зло сами по себе и подчиняться им нельзя.

Столь же трудно понять идею, что избирательное нарушение закона создает прецедент, ведущий к хаосу. Единственный прецедент, создаваемый такими действиями, заключается в том, что можно не соблюдать противоправные законы. Это не означает наступления хаоса и убийств направо и налево. Это подразумевает наличие морали. Будь такой прецедент твердо установлен, когда нацисты пришли к власти, то охрана концлагерей могла бы отказаться подчиняться законным приказам убивать несчастных жертв.

Наконец, идея, что «просто» индивиду нельзя выбирать закон, который он будет соблюдать, абсурдна. «Просто» индивиды — это все, что у нас есть.

Итак, поскольку время от времени нарушение закона может быть легитимным, полицейские, время от времени допускающие это, действуют совершенно верно. Поэтому нападки Серпико на таких офицеров абсолютно необоснованны.

Теперь рассмотрим второй тип офицеров полиции, порицаемых Серпико, — тех, кто не просто допускает незаконную деятельность или берет деньги, если их предлагают, но требует у людей плату. По словарю, это вымогательство, что означает «получать силой или принуждением; вырывать, вытягивать с помощью физической силы, насилия, угроз, злоупотребления властью, любыми незаконными способами; взыскивать деньги у кого-либо, аналогично тому, как завоеватели требуют контрибуции у побежденных».

Вымогательство обычно презирают, и эта оценка приемлема. Однако означает ли это одобрение нападокСерпико на полицейских, занимающихся вымогательством? Нет, потому что роль Серпико даже хуже вымогательства! Рассмотрим четыре варианта возможной реакции полицейского на поведение, которое абсолютно морально, но незаконно. Он может: 1) игнорировать его; 2) взять деньги за то, чтобы игнорировать его; 3) требовать деньги за то, чтобы игнорировать его (вымогательство); 4) прекратить его.

Из четырех возможных вариантов наименее желателен четвертый, потому что он единственный полностью запрещает моральную деятельность — просто потому, что она оказалась незаконной.

Если бы Серпико был охранником в нацистском концлагере, он бы считал своим долгом выполнять приказы пытать заключенных — как и все остальные, кто считает основной ценностью закон и порядок.

Если бы он непреклонно отстаивал свою позицию, то он бы чувствовал себя вынужденным искоренять «коррупцию» в концлагере, выдав тех своих товарищей, кто действовал бы по одному из вариантов: 1) отказывался бы выполнять приказы; 2) отказывался выполнять приказы и брал плату у заключенных; 3) отказывался выполнять приказы и требовал плату (вымогательство). Действительно, вымогать деньги у заключенных за то, чтобы не пытать их, аморально; но, конечно, хуже этих денег не брать, а пытать их, выполняя приказ.

 

 

Глава 5. Финансы

 

Частный фальшивомонетчик

 

Словарь определяет слово «поддельный» как «фальшивый, ложный, произведенный без права; сделанный как имитация чего-либо другого с целью обмануть кого-либо, выдавая поддельную копию за подлинную или оригинальную вещь». То есть подделка — это особый случай мошенничества. В общем значении мошенничества «ложность» состоит в том, чтобы отдать некий товар или предмет в обмен на другой товар или деньги. В случае с подделкой денег то, что отдается под видом подлинного, — это не предмет или товар, а сами деньги. Этот особый случай мошенничества представляет собой кражу, точно так же, как и мошенничество в целом.Однако с подделкой денег возникают некоторые осложнения.

Последствия подделки денег полностью зависят от того, выявляется ли факт подделки. Если да, то имеет место прямое воровство. Если подделка денег выявлена до того, как фальшивомонетчик передаст их первому получателю, его поймают с поличным, и факта подделки не произойдет (точка 1 на приведенной диаграмме).

Если подделка денег выявляется после того, как деньги переданы первому получателю, но до того, как он успел передать их далее (точка 2 на диаграмме), то подделка сводится к краже у первого получателя. Г-н Б отдает подлинный товар или услугу в обмен на кусок бумаги, который оказывается подделанным и ничего не стоит. Кусок бумаги уничтожается, и у первого получателя не остается ничего.

Если фальшивка выявляется после того, как первый получатель передал ее дальше (не зная об этом) второму получателю, но до того, как второй получатель смог передать ее третьему, то убыток несет второй получатель (точка 3).

Выявление подделки в разные моменты времени:

 

 

Второй получатель несет убыток, потому что он дал первому получателю что-то ценное и не получил ничего взамен. Если он сумеет найти первого получателя, то проблема того, кто несет убыток, осложняется еще и тем, что первый получатель ни в чем не виноват.

Возможно, убыток необходимо поделить между двумя получателями. Конечно, если удастся найти того, кто самым первым расплатился фальшивыми деньгами, и заставить его компенсировать потери, то никакого убытка не будет, потому что по сути факт подделки не будет иметь места. Но если после того, как оплата состоялась, найти никого из предыдущих участников цепочки нельзя, то получатель, обнаруживший у себя поддельные деньги, несет все издержки независимо от того, сколько раз они переходили из рук в руки.

Если факт подделки так и не выявляется, то ситуация становится радикально иной. Потери, связанные с подделкой, несет не один отдельный индивид, а общество в целом, причем довольно сложным образом. Потери не проявляются немедленно, потому что нет одного получателя, который теряет стоимость товара, отданного в обмен на фальшивые деньги.

И все же очевидно, что потери есть, — фальшивомонетчик приобрел нечто, обладающее стоимостью, никак не возместив это остальному обществу. Поскольку в любой момент времени в обществе так много товаров, а фальшивомонетчик получил часть из них путем мошенничества, должны быть другие члены общества, которые понесли потери.

Распространение потерь в обществе определяется повышением цен, вызванным дополнительными (фальшивыми) деньгами, находящимися в обращении. То, что цены повысятся в ответ на деятельность фальшивомонетчиков, давно известно, — ведь подделка увеличивает количество денег в обращении, а количество товаров и услуг останется прежним.

Цены не поднимутся все в один момент, но они и не будут расти равномерно, постоянно. Скорее всего, цены будут подниматься волнами, как вода в бассейне в ответ на падение камня, нарушившего равновесие. Сначала они пойдут вверх в той отрасли или сфере, к которой относится первый получатель фальшивых денег. Цены повысятся, потому что фальшивые деньги, потраченные в отрасли, являются «дополнительными», т.е. в отсутствие подделки они не были бы потрачены.

При этом первый получатель выигрывает. Он получил деньги, которые не появились бы, не будучи подделанными, и он может потратить эти дополнительные деньги там, где цены еще не поднялись. Первый получатель выигрывает эту разницу (она может быть значительной, хотя никоим образом не сопоставимой с выгодой фальшивомонетчика).

Второй получатель также выигрывает, как и все остальные получатели в начале распространяющейся волны. Все эти люди получают новые деньги до того, как фальшивки, попадая в оборот, толкают цены вверх.

Однако со временем появится получатель поддельных денег, который выйдет в ноль. Он получит деньги, когда еще сохранится возможность потратить часть из них там, где пока не произошло вызванного фальшивками повышения цен. Если он тратит свои деньги в сфере, не испытавшей скачка цен, он немного выиграет от инфляции, если нет — проиграет. В среднем люди на этой стадии денежной экспансии не получат особых выгод и не понесут особых потерь от подделки денег.

Люди, получающие фальшивые деньги после этой стадии, несут издержки расширения денежной массы. Прежде чем они получат дополнительные деньги, цены уже поднимутся. Когда под делки наконец дойдут до них, они уже понесут чистые потери. Есть некоторые группы людей (например, вдовы и пенсионеры), которые всегда теряют от подделки денег, потому что в процессе распространения инфляции, вызванной фальшивками, доходы этих людей остаются фиксированными.

Если все это так, то как же можно считать фальшивомонетчика героем? Основной результат выявляющейся в конце концов подделки — это обман человека, которого «оставили с носом». Основной результат не выявленной подделки — это инфляция, которая в конечном счете вредит многим из нас. Учитывая это, довольно странно называть фальшивомонетчика героем.

Основание называть героем обычного частного фальшивомонетчика заключается в том, чт.е. действующий первоначальный фальшивомонетчик и что деньги, подделываемые частным фальшивомонетчиком, не являются легитимными деньгами; на самом деле они сами — подделка. Одно дело говорить, что воровством является подделка подлинных денег; и совсем другое — что им является подделка поддельных денег!

Эту мысль можно пояснить аналогией. Брать чужую законную собственность — это воровство, и потому не имеет под собой оснований. Но такой запрет не действует применительно к собственности, на которую у вора нет законных прав (т.е. к украденной). Действительно, такие действия даже необязательно называть воровством. Другими словами, действие, которое на первый взгляд идентично воровству, не является неправомерным, если у жертвы нет законных прав на изъятые вещи. Если В украдет что-то у А, а С украдет это у В, то нельзя считать С виновным в краже. (Для простоты предположим, что С не может найти первоначального владельца А.) Принудительная передача товаров противоправна, только если первоначальный владелец является полноправным; в противном случае в этом нет ничего предосудительного.

Аналогично, из факта неправомерности подделки подлинных денег не следует незаконность подделки подделъных денег. Если обосновать утверждение о том, что подделка поддельных денег не является неправомерной и что «первоначальные» деньги — это подделка, то мы тем самым покажем, что частный фальшивомонетчик не виновен ни в каких преступлениях и, возможно, его следует считать героем.

Утверждение, что подделка фальшивых денег сама по себе не является неправомерной, основано на представлении о том, что это по форме идентично краже у вора. В исходном словарном определении подделки говорилось о «производстве без прав» и о том, чтобы «выдавать фальшивую копию за подлинную или оригинальную». Но если копируется подделка, то фальшивая копия не выдается за подлинную. Изготовитель подделки всего лишь передает еще одну фальшивую копию. И если производство без прав означает выдавать что-то за подлинное, то наш фальшивомонетчик не занимается этим, потому что не выдает ничего за подлинник, — он всего лишь пытается распространить свою работу как копию подделки. Государство занимается подделкой реальных денег - золота и серебра.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: