Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Особенности летающих животных



Происхождение летающих животных может служить отличным примером для проверки теорий эволюции и сотворения. Почти каждый орган нелетающего животного должен был измениться для того, чтобы животное смогло летать, поэтому в хро-

 

6 Д окала тел ьстаа существовании Бога

нике окаменелостей должны образоваться целые ряды переходных форм. Для того, чтобы взлететь, животные должны были эволюционировать четырежды, независимо друг от друга: должны были эволюционировать насекомые, птицы, млекопитающие и рептилии (птерозавры, ныне вымершие). В каждом случае появление летающих животных предполагало миллионы лет и просто бесконечное количество переходных форм. Но на самом деле ни в одном случае не появлялось ничего хоть отдаленно похожего на переходную форму.

Э. К. Олсон, эволюционист и геолог, в своей книге «Эволюция жизни» (1965), говорит о том, что «Если рассматривать летание, то в хронике существуют несколько пробелов» (с. 180). О насекомых он говорит: «Не существует никакой информации об истории происхождения летающих насекомых» (с.180). О летающих рептилиях: «Первой по-настоящему летающей рептилией был птерозавр юрского периода. И хотя первые летающие существа были менее приспособлены к полетам, чем более поздние, между ними нет ни следа переходных форм» (с. 181). В случае птиц Олсон упоминает об археоптериксе как о «рептилиеобразном», но наличие у него перьев «говорит за то, что он является птицей». И, наконец, относительно млекопитающих он утверждает, что «первым свидетельством о летающих млекопитающих были полностью развитые летучие мыши Эоцена» (с. 182).

Итак, ни при одном исследовании летающих животных не было обнаружено ни одной переходной формы. Если же говорить об археоптериксе — так называемой промежуточной форме — то палеонтологи признают сейчас, что это была настоящая птица. У нее были крылья, она была полностью оперена, она летала. Это была не полуптица, это была настоящая птица. А переходные формы с недокры-льями и полуперьями так и не были найдены.

Признаки рептилии, которые находят у археоптерикса — это когтеподобные окончания крыльев, наличие зубов и позвонки, которые выдаются из хвоста. Считается, что он был посредственным летуном, так как у него был маленький киль на грудине. И хотя такие признаки могли бы характеризовать птиц, если бы они произошли от рептилий, они ни в коей мере не доказывают, что археоптерикс является переходной формой между рептилией и птицей. Например, в Южной Америке и сейчас живет птица гоацин (Opisthocomus hoazin), птенцы которой имеют когти на крыльях. Более того, он плохо летает, потому что у него очень маленький киль (Триммер, 1962). И это — птица, стопроцентная птица, хотя и обладает двумя признаками, на основании которых археоптерикс обвиняется в родстве с рептилиями.

Современные птицы не имеют зубов, но у некоторых древних птиц, несомненных птиц, зубы были. Доказывает ли это родство птиц с рептилиями, или это просто говорит о том, что у некоторых древних птиц были зубы, а у некоторых — нет? У некоторых рептилий есть зубы, у некоторых зубов нет; у некоторых амфибий есть зубы, у некоторых — нет. Собственно говоря, это относится ко всем подтипам позвоночных. Если считать принципом, что птицы, у которых есть зубы, более примитивны, а беззубые более развиты, то однопроходные (утконос и ехидна), млекопитающие, у которых зубов нет, должны рассматриваться как более развитые, чем люди. Но по всем остальным признакам эти яйцекладущие млекопитающие являются самыми примитивными (хотя в хронике окаменелостей они появились одними из последних). И какой фи яогенетической ценностью могут обладать отсутствие или наличие зубов?

Леком дю Нуи (1947, с.58) говорил об археоптериксе так: «К сожалению, большая часть основных типов животного мира не рассматривается с палеонтологической точки зрения. Несмотря на то, что он (археоптерикс), несомненно, относится и к одному, и к другому классу (видно сходство с анатомией и физиологией существующих в наше время видов), мы не имеем права считать археоптерикса связующим звеном. Под связующим звеном мы подразумеваем необходимую стадию перехода между классами рептилий и птиц, либо между другими, меньшими группами. Животное, обладающее признаками разных групп одновременно, нельзя рассматривать как связующее звено, пока не будут найдены переходные формы и не будет выяснен механизм трансформации».

Какой здравый вывод может быть сделан? Мне кажется, что хроника окаменелостей не даст сделать вывод лучше, чем сделал Суинтон (1960): «Происхождение птиц — это вопрос дедукции. Не существует окаменелостей, которые демонстрировали бы нам стадии грандиозного превращения рептилий в птиц». Отсутствие каких бы то ни было признаков постепенной эволюции перьев в хронике окаменелостей, как правило, объясняют тем, что такие хрупкие структуры не могут быть сохранены в окаменелостях. Но эти объяснения неприменимы, например, в случае летающих рептилий и летучих мышей.

Между летающими и нелетающими рептилиями существует множество значительных различий. Я опять обращусь к «Палеонтологии позвоночных» Ромера. На странице 140, на рис. 214 приведена реконструкция сальтопозухуса (Saltoposuchus), представителя текодонтов из триасса — группы, которая по мнению Ромера, являлась родоначальником летающих рептилий (птерозавров), динозавров и птиц. Сравнение этой формы с ранними представителями двух подклассов птерозавров (рис.144 и 146) доказывает то, что между ними существовало множество различий — и эта пропасть не была перекрыта никакими промежуточными стадиями. Точно такая же пропасть разделяет это существо и археоптерикса.

Рамфоринх (Rhamphorhynchus), длиннохвостый птерозавр обладал уникальным строением, которое было характерно только для него. Особенно характерен для него (как и для всех птерозавров) очень длинный четвертый палец, в то время как остальные три — нормальной длины. Четвертый палец обеспечивал поддержку перепонки крыла. Крыло не было такой уж хрупкой конструкцией, и если птерозавры эволюционировали из текодонтов или каких-то других наземных рептилий, то должны были остаться переходные формы, которые продемонстрировали бы постепенное удлинение четвертого пальца. Но даже намека на это не было обнаружено. Еще более необычна птеродактилевая группа птерозавров (Ромер, с.225). У птеранодона (Pteranodon) был большой, лишенный зубов клюв, длинный, свешивающийся назад костяной гребень на голове, а на четвертые пальцы опиралось кожистое крыло размахом 7, 5 метров. И где же переходные формы, которые указали бы нам эволюционных предков птерозавров?

Считается, что летучие мыши произошли от нелетающих насекомоядных — хотя, как было сказано ранее, самые старые останки летучей мыши были уже стопроцентной мышью, и не было никаких следов переходных форм (Иепсен, 1966). У летучей мыши четыре из пяти пальцев поддерживают мембрану крыла. По сравнению с нормальной кистью они необычно длинные. И это уже не хрупкие струк туры, это все — кости. Таким образом, если переходные формы когда-либо существовали, они обязательно должны были остаться в окаменелостях. Отсутствие этих форм говорит о том, что с точки зрения эволюции мы не можем ответить на вопросы где, от чего, когда и как возникли летучие мыши.

Позвольте мне задать вопрос относительно происхождения летающих животных. Какую модель — эволюционную или креационистскую подтверждает хроника окаменелостей? Для меня ответ очевиден. Нет ни единого факта, противоречащего теории сотворения; в то же время существующие свидетельства не могут подтвердить предположения теории эволюции. В данном случае, если эволюция действительно имела отношение к возникновению этих уникальных и хорошо приспособленных существ, то должно было быть множество очевидных переходных форм, но ни одно такое животное не найдено. Неужели хроника окаменелостей так жестока и несправедлива к палеонтологам-эволюционистам? Исторические свидетельства, записанные в скалах и породах просто взывают: «Сотворение! ».

Системная прерывистость постоянна

Примеры, приведенные в этой статье, вовсе не являются исключением, напротив, они скорее типичны для хроники окаменелостей. Хотя переходные формы на подвидовом уровне существуют, и иногда проявляются и на видовом уровне, переходы между высшими категориями (по креационной модели — сотворенными родами) отсутствуют постоянно и систематически.

Симпсон в своей книге «Времена и нравы в эволюции» (Tempo and Mode in Evolution) (1944) в разделе «Основные системные разрывы в хронике окаменелостей» констатирует, что нигде в мире не

а

было найдено ни следа окаменелостеи, которые смогли бы послужить связующим звеном между гиракотерием (Hyracotherium) и его предполагаемым предком кондилартрой (Condylartra). Он продолжает (с. 106): «Это справедливо для всех двадцати двух отрядов млекопитающих... Самые ранние и примитивные представители любого отряда уже имеют основные характерные признаки отряда, и ни в одном случае мы не имеем постепенного перехода от одного отряда к другому. В большинстве случаев разница между отрядами так очевидна и пропасть между ними так велика, что происхождение отрядов неочевидно и очень спорно». Позже, на странице 107, Симпсон сказал так: «Постоянное отсутствие переходных форм характерно не только для млекопитающих. Это почти универсальное яачение, как отмечают палеонтологи. Оно присуще почти всем отрядам всех классов животных, как позвоночных, так и беспозвоночных. В равной степени это верно и для самих классов, и для типов, и абсолютно верно для аналогичных категорий растений».

В книге «Значение эволюции» (Meaning of Evolution) (1949) Симпсон, рассматривая возникновение новых типов, классов и других главных групп, говорит (с. 231): «Процесс, в результате которого произошли столь радикальные события эволюции, является предметом самых серьезных споров между квалифицированными специалистами, изучающими эволюцию. Вопрос в том, могли ли эти грандиозные события произойти мгновенно, в результате процессов, абсолютно непохожих на те, которые имеют место при более или менее поступательных эволюционных изменениях, или же напротив, вся эволюция, включая эти грандиозные изменения, всегда объяснима одними и теми же принципами и процессами, и в каждой данной ситуации ее резуль тат всегда более или менее соответствует заТр ^0^ ному времени, относительной интенсивности ^ ра, и другим материальным изменениям». Си^п продолжает: «Эти споры возможны потому, чТ0 и-реходные формы между главными классификаиИ ными группами очень редко сохраняются в ока нелостях. Существует тенденция к систематичесК прерывистости в ископаемой хронике истории ^е ли. Это и позволяет утверждать, что переходНЫ формы не сохранились потому, что их и не суШ£ ~ ствовало, и что изменения происходили не постепенно, а внезапными эволюционными скачками» (выделено нами).

Если бы типы, классы, отряды и другие основные категории соединялись переходными формами, а не появлялись в окаменелостях внезапно с полным набором основных признаков, то необходимо было бы рассматривать их появление в хронике окаменелостей как «радикальное событие». Более того, нельзя не отметить особо, что даже эволюционисты спорят между собой, появились ли эти категории внезапно, или же нет. Но внезапное появление этих форм — это и есть основной аргумент креационистов, утверждающих, что переходных форм не сохранилось, потому что их не существовало вовсе. Креационисты должны ценить высказы^ вание Симпсона: «Таким образом, можно сказать что такие переходные формы не сохранились Из-За того, что они и не существовали, и более вероят^ но, что они возникли в результате сотворения, а ^ путем постепенной эволюции».

В одной из своих последних работ Симпсон пц сал: «Для всей хроники окаменелостей характеру внезапное появление всех классификационных ^ тегорий». Далее в том же абзаце; «Разрывы ме^цГ существующими видами нерегулярны и зачасту^

_________ Аргументы науки в пользу сотворения мир^

малы. Разрывы же между отрядами, классами и thv пами постоянны и почти всегда велики».

Вряд ли необходимо дальше анализировать осо^ бенности хроники окаменелостей. Кажется очевид. ным, что если из всех предыдущих высказываний Симпсона убрать предположения относительно механизма эволюции и оставить одни голые факты, они будут полностью соответствовать креаиионной модели. В то же время, имеющиеся исторические данные являются очень неполными, если рассматривать их с точки зрения эволюционных выкладок. Никто кроме Симпсона столь всецело не посвятил себя тому, что Добжанский (1972) называл «механистической материалистической философией, которую разделяют ведущие законодатели мод нынешней биологической науки». Симпсон (1953, с. 360) признает, что большинство палеонтологов «считают если не научно обоснованным, то, по крайней мере, логичным, что внезапное появление новых систематических групп не свидетельствует в пользу сотворения». Он приложил немалые усилия (1944, с. 105-124; 1953, с. 360-376; 1960, с. 149-152) для того, чтобы выкрутить и вывернуть все детали эволюционной теории, но все-таки объяснить отсутствие доказательств в хронике окаменелостей. Необходимо напомнить только одно: если теория эволюции принята как априорный принцип, то всегда можно придумать вспомогательные теории — недоказанные и в принципе недоказуемые — для того, чтобы теория срабатывала в любом конкретном случае. Из-за всего этого теория эволюции вырождается в то, что Торп (1969) назвал одним из своих «четырех столпов глупости»: умозрительная эволюция за счет сохранения результатов случайных событий.

Говоря о растительном царстве, Э. Дж. Г. Корнер (ботанический отдел Кембриджского университета) был исключительно откровенен: «Много свидетельств можно привести в пользу теории эволюции — и из биологии, и из биогеографии и палеонтологии — но я все-таки думаю, что для человека непредвзятого хроника окаменелостей растений говорит о целенаправленном сотворении».

Даже в знаменитой «лошадиной серии», о которой столь упорно твердили, как о доказательстве эволюции в пределах отряда, основные переходные между типами формы все-таки утеряны. Леком дю Нуи (1947, с.74) говорил по поводу лошадей: «Но все равно каждая из этих промежуточных форм возникла, казалось бы, внезапно, и до сих пор невозможно из-за недостатка костей реконструировать переходы между этими формами. Хотя они должны были существовать. Известные нам формы остались разделенными, как опоры разрушенного моста. Мы знаем, что мост был целым, но сейчас остались только следы подпорок. Цельная структура, которую мы ищем, может никогда и не быть восстановлена по фактам». Голдшмидт (1952, с.97) сказал: «Более того, внутри медленно эволюционирующих серий, как в известной лошадиной серии, решающие изменения происходят внезапно».


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-05-05; Просмотров: 517; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.026 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь