Теории модернизации, старые и новые

Последние «воплощения» эволюционизма

Об идее модернизации можно говорить в трех смыслах. В первом, наиболее общем, смысле модернизация - это синоним всех прогрессивных социальных изменений, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Подобное толкование применимо к любому историческому периоду. Выход из пещер и строительство первых укрытий - столь же явный пример модернизации, как и приход автомобилей на смену лошадиным повозкам или компьютеров на смену пишущим машинкам, если вспомнить сравнительно недавние перемены. Однако такое значение термина «модернизация» здесь нас интересовать не будет, " поскольку оно недостаточно специфично, а кроме того, существуют более удачные термины. Второй смысл, который вкладывается в данное понятие, тождествен «современности», т. е. означает комплекс социальных, политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций, происходивших на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX-XX вв. Сюда включаются процессы индустриализации, урбанизации, рационализации, бюрократизации, демократизации, доминирующего влияния капитализма, распространения индивидуализма и мотивации успеха, утверждения разума и науки и многие другие, подробно обсужденные в гл. 5. «Модернизация» в этом смысле означает достижение современности, «процесс превращения традиционного, или дотехнологического общества, по мере его трансформации, в общество, для которого характерны машинная технология, рациональные и секулярные отношения, а также высоко дифференцированные социальные структуры» (318; 13). Классические социологические работы по модернизации в этом смысле принадлежат Конту, Спенсеру, Марксу, Беберу, Дюрктейму и Теннису.

Наконец, есть еще одно специфическое значение термина «модернизация», относящееся только к отсталым или слаборазвитым обществам и описывающее их усилия, направленные на

то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества. Другими словами, в таком случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества. Ряд специфических подходов к социальным изменениям, известных как теории модернизации, неомодернизации и конвергенции, оперирует термином «модернизация» именно в этом узком смысле*.

Теории модернизации и конвергенции являются продуктом эпохи, начавшейся после Второй мировой войны. Они отразили сложившееся разделение человеческого общества на три «мира»: «первый мир» развитых индустриальных обществ, включая Западную Европу и США, к которым вскоре присоединились Япония и «индустриализировавшиеся страны» Дальнего Востока; «второй мир» авторитарных «социалистических» обществ во главе с Советским Союзом, продвигавшимся по пути насильственной индустриализации за счет серьезного социального ущерба; и «третий мир» постколониальных обществ юга и востока, многие из которых задержались в своем развитии на доиндустриальной стадии. Как теоретически обосновать, объяснить социальные изменения в таких неоднородных и совершенно различных глобальных образований, принимая во внимание растущее взаимовлияние и взаимозависимость «первого», «второго» и «третьего» миров? Классические теории модернизации сосредоточили свое внимание на контрасте между «первым» и «третьим» мирами, а теория конвергенции, как и недавно возникшие теории посткоммунистического перехода, главной темой анализа выбрали разрыв между «первым» и «вторым» мирами.

Период популярности обеих теорий в их классической, первоначальной форме приходится на 50-е и середину 60-х годов, когда широкую известность получили работы Мариона Леви (240), Эверетт Хаген (175), Талкотта Парсонса (323), Нейла Смелзера (359), Даниэля Лернера (238), Дэвида Аптера (18) и Шмуэля Айзенштадта (105), внесших вклад в теорию модернизации, а также работы Кларка Керра (214), Самуэля Хантингтона (198), Уолта Ростоу (342) в области теории конвергенции. Затем, в 70-х и до середины 80-х годов обе теории были подвергнуты сильнейшей критике, которая порой переходила в их полное отрицание. Но в конце 80-х наблюдается некоторое оживление теории модерни * В российской социологической литературе используются также понятия «запаздывающая модернизация» или «модернизация вдогонку». (Ред.)

зации, появляются ее версии под названием «неомодернизация» (411) и «постмодернизация» (14). В начале 90-х годов, после краха коммунизма, теория конвергенции оказалась в центре социологических дискуссий в качестве одного из возможных подходов к изучению посткоммунистического периода.

И теория модернизации, и теория конвергенции по праву считаются последним словом эволюционистского направления, хотя сначала в поисках теоретических моделей, пригодных для объяснения движения от менее развитых к более развитым «мирам», обе теории обратились к эволюционизму, тогда еще доминировавшему в социологических воззрениях на изменения. «Несмотря на новую терминологию, подход теоретиков модернизации к изучению социальных изменений в незападных обществах глубоко коренился в теории развития, которая заняла прочное место в социальных науках Запада задолго до исхода XIX века» (406; 64).

Представители упомянутых теорий считали, что (1) изменения являются однолинейными, и потому менее развитые страны должны пройти тот же путь, по которому идут более развитые государства. Они верили, что (2) изменения необратимы и неизбежно ведут процесс развития к определенному финалу - модернизации. С их точки зрения, (3) изменения имеют постепенный, накопительный и мирный характер. Они также полагали, что (4) стадии, которые, проходят процессы изменения, обязательно последовательны - ни одна из них не может быть пропущена, например, «традиционная - переходная - современная» (18), «традиционная - стадия достижения предварительных условий для начала изменений - начало непрерывного роста созревание - достижение уровня массового потребления» (342). Теоретики модернизации подчеркивали (5) важность эндогенных, имманентных причин и описывали движущие силы изменений терминами «структурная» и «функциональная дифференциация», «адаптивное совершенствование» и аналогичными эволюционистскими понятиями. Наконец, (6) они превозносили прогресс, веря, что модернизация принесет всеобщее улучшение социальной жизни и условий человеческого существования. Если суммировать сказанное, то модернизация и конвергенция рассматривались как необходимые, необратимые, эндогенные и в конечном счете благотворные процессы.

Однако уже в этих ранних версиях наблюдались некоторые отклонения от эволюционистских идей, наиболее заметные в теории модернизации. Помимо особого внимания к проблематике «третьего мира» (или «второго мира» в случае теории конвергенции), большое значение придавалось социальной инженерии

и планированию, и, кроме того, иными были представления о конечном результате. В отличие от трактовки процесса как спонтанной тенденции, саморазвивающейся «снизу», сторонники теории модернизации считали, что он начинается и контролируется «сверху» интеллектуальной и политической элитой, которая стремится вытащить свою страну из отсталости с помощью планируемых, целенаправленных действий. При этом в качестве ориентира рассматривалось не утопическое общество, а реально существующие развитые страны западного капиталистического мира. Следовательно, модернизация есть нечто совершенно иное, нежели спонтанное развитие в прогрессивном направлении. Она означает осознанное копирование западных обществ, выступающих в качестве «стран-образцов» (41), «стран, на которые ссылаются» и которые «устанавливают скорость движения» (408). «Модернизация не является самоподдерживаемым, самопрогрессирующим процессом. Скорее, это перенесение образцов, моделей и достижений развитых стран в свои собственные» (77; 257).

Концепция модернизации

Концепция модернизации, специфически адаптированная в 50-х и 60-х годах упомянутыми выше теориями, имела три определения: историческое, релятивистское и аналитическое.

В исторических дефинициях она рассматривается как синоним вестернизации или американизации и оценивается как движение к существующим на конкретной территории и в конкретное время обществам. Вот что, например, пишет Шмуэль Айзенштадт: «Исторически модернизация есть процесс изменений, ведущих к двум типам социальных, экономических и политических систем, которые сложились в Западной Европе и Северной Америке в период между XVII и XIX веками и распространились на другие страны и континенты» (104; 1). Аналогичное определение дает Вильберт Мур: «Модернизация является тотальной трансформацией традиционного домодернистского общества в такую социальную организацию, которая характерна для «продвинутых», экономически процветающих и в политическом плане относительно стабильных наций Запада» (304; 89). Подобный подход наиболее подвержен заблуждениям этноцентризма.

Эта опасность частично минует релятивистские дефиниции, которые не затрагивают специфические пространственные или временные параметры, а сосредоточивают внимание на сущности процесса, где и когда бы он ни происходил. «Модернизация не

является hie et nunc современности. С точки зрения мирового исторического процесса, она имеет отношение к инновациям в моральных, этических, технологических и социальных установках, которые вносят свой вклад в улучшение условий человеческого существования» (408; 134). Подобным образом рассуждает Симон Чодак: «Модернизация - это важный момент в развитии обществ - момент, когда предпринимаются совокупные усилия для достижения более высоких желаемых стандартов» (77; 256). В релятивистском смысле модернизация означает целенаправленные попытки, осуществляемые либо большинством населения, либо элитой для того, чтобы превзойти современные стандарты. Но эти стандарты могут варьировать. «Эпицентры» модернизации не закреплены в каких-то обществах раз и навсегда, напротив, они меняются. Эдвард Тиракьян прослеживает перемещение таких «эпицентров» от «колыбели цивилизации» - Греции и Израиля, через Древний Рим, северную и северо-западную Европу во времена Средневековья к Соединенным Штатам Америки и современным государствам Дальнего Востока. По его мнению, в будущем возможен возврат к объединенной Европе (408).

Дефиниции, используемые в анализе, стали более специфическими, чем дефиниции, с помощью которых пытаются описывать параметры современного общества, намеренно помещаемого в домодернистское, традиционное окружение. Некоторые аналитические дефиниции затрагивают структурные аспекты. Так, Нейл Смелзер описывает модернизацию как комплексное, многомерное смещение, охватывающее шесть областей. В экономике отмечаются (1) появление новых технологий; (2) движение от сельского хозяйства как средства к существованию к коммерческому сельскому хозяйству; (3) замена использования мускульной силы человека и животных «неодушевленной» энергией и механизмами; (4) распространение городских типов поселений и пространственная концентрация рабочей силы. В политической сфере модернизация означает переход от авторитета вождя племени к системе избирательного права, представительства, политических партий и демократического правления. В сфере образования под модернизацией мыслятся ликвидация неграмотности, рост ценности знаний и квалифицированного труда. В религиозной сфере она выражается в освобождении от влияния церкви; в области семейно-брачных отношений - в ослаблении внутрисемейных связей и все большей функциональной специализации семьи; в области стратификации - в усилении значения мобильности, индивидуального успеха и ослаблении предписаний в зависимости от занимаемого положения (362; 747-748).

Ряд аналитиков придерживаются скорее психологической позиции. Они выводят специфический тип личности, который, по их мнению, характерен для современных обществ. «Современная личность» описана в гл. 5 как особое сочетание свойств, включающее: (1) независимость от традиционных авторитетов, антидогматизм мышления, (2) внимание к общественным проблемам, (3) способность приобретать новый опыт, (4) вера в науку и разум, (5) устремленность к будущему, умение воздерживаться от удовольствий, (6) высокий уровень образовательных, культурных и профессиональных притязаний (200; 201). Модернизация в этой сфере (сфере личности) означает приближение к такому сочетанию свойств, характеристик и предполагает подавление противоположных, традиционных черт. В итоге современная личность проявляет способность ориентироваться в расширяющемся социальном пространстве; внутреннюю гибкость, разнообразие интересов, большее понимание ценности самосовершенствования и осознание настоящего как «особо значимого временного измерения человеческого существования» (109; 226).

Механизмы модернизации

Что движет слаборазвитые общества к современности? Каков причинный механизм этого движения? На сей счет существует несколько гипотез.

Некоторые авторы рассуждают с позиций традиционного эволюционизма (спенсеровского или дюркгеймовского толка), предлагая собственную картину роста. Структурная и функциональная дифференциация (а конкретнее, разделение труда) - неизбежный «естественный» процесс. Он может быть замедлен или даже временно приостановлен, но в конце концов продолжится вновь. Если принять данную точку зрения, то главной задачей становится выявление факторов, тормозящих дифференциацию слаборазвитых обществ. Собственно, задача политиков и заключается в устранении подобных препятствий. В основе таких умозаключений лежит предположение о том, что общества способны трансформироваться только в том случае, если этот процесс не тормозится. Причем, считается, что толчок к модернизации исходит «снизу», возникая спонтанно. Политической элите остается лишь устранить барьеры, которые охраняют традиционные, отсталые структуры, институты и организационные модели.

В других гипотезах используются эволюционные рассуждения в духе дарвинизма, т. е. идеи вариативности и выживания наибо 175

лее приспособленных. В борьбе обществ (культур, экономик, организационных форм, военных систем) модернизация позволяет лучше адаптироваться, действовать эффективнее, удовлетворять более разнообразные потребности большего числа людей и на более высоком уровне. Предпосылкой модернизации является сосуществование различных обществ. Те, кто отстает в своем развитии, вынуждены модернизироваться, в противном случае они терпят поражение. Процесс адаптации может подталкиваться «снизу» и осуществляться постепенно, но тогда он идет очень медленно. Ускорить его способна образованная политическая элита, которая осознает необходимость реформирования общества. Она начинает преобразования «сверху», подкрепляя их пропагандистскими кампаниями, объясняя широким массам выгоды, которые сулит модернизация.

Осознание преимуществ современной модели бытия по сравнению с традиционными происходит спонтанно, благодаря «демонстрационному эффекту» «продвинутых» обществ с их более высокими стандартами жизни, изобилием и личной свободой. Жители отсталых стран постигают плюсы модернизации двояким способом: непосредственно, лично или опосредованно, через передачу опыта миссионерами. Первый способ распространяется в результате улучшения связей, расширения деловых поездок, туризма и т.д. Что касается второго способа - опосредованного миссионерской деятельностью, то здесь огромную роль (особенно в показе преимуществ) играют средства массовой информации и телекоммуникаций, начиная фильмами Голливуда и кончая спутниковым ТВ. Тяга широких масс к модернизации зачастую идет вразрез с интересами облеченной властью политической элиты. В такой ситуации создаются предпосылки для появления новой элиты, которая побеждает консерваторов и приступает к реализации накопленного реформаторского потенциала общества.

Весьма специфический механизм модернизации предлагает теория конвергенции. Ее классическая версия (К. Керр, С. Хантингтон, У. Ростоу и другие) приближается к технологическому детерминизму. Так, провозглашается, что доминирующая технология обусловливает специфические формы социальной организации, политической жизни, культурных образцов, норм и правил повседневной жизни и даже верований и отношений. Предполагается, что технология имеет собственную, имманентную логику развития, которая приводится в действие последовательностью открытий и инноваций. Новейшие технологии рано или поздно влекут за собой появление синдрома современности, что выражается во все большем сходстве и даже единообразии раз 176

личных обществ и сглаживании местной специфики. Как отмечает Джон Голдторп, «по мере того, как индустриализм продвигается вперед и постепенно становится мировым явлением, диапазон жизнеспособных институциональных структур и столь же жизнеспособных систем ценностей и верований неизбежно сокращается. Все общества, независимо от того, каким путем они вошли в индустриальный мир, будут приближаться к чисто индустриальной форме» (158; 263). А вот мнение Хантингтона: «Модернизация - это процесс, ведущий к однородности. Если традиционные общества невероятно разнообразны и объединяет их только отсутствие современных черт, то современные общества обладают одинаковым набором основных качеств. Модернизация порождает тенденцию к сходству обществ» (199; 31).

В ходе эмпирических исследований, проведенных в 70-х годах, изучались те сферы, в которых наблюдалась подобная унификация. К ним относились: профессиональная структура, приспособленная к потребностям промышленного производства; демографическая структура с характерным для нее низким уровнем рождаемости и ростом продолжительности жизни; переход от расширенной к нуклеарной семье; новые формы массового образования; предприятия как общая форма организации рабочей силы; увеличение дохода на душу населения; потребительские рынки; демократизация политической жизни (446; 356). Однако сравнительные исследования выявили наличие существенных расхождений в странах с примерно одинаковым уровнем промышленного развития, особенно с различными политическими системами. Некоторые авторы, объясняя данное противоречие, утверждают, что конвергенция охватывает лишь центр, сердцевину индустриального общества, оставляя широкие возможности для дивергенции. Этот центр включает систему заводского производства, стратификацию, основанную на комплексном и всеобъемлющем разделении труда и степени мастерства, широкую коммерциализацию сферы товаров и услуг и циркуляцию их через рынок, образовательную систему, способствующую заполнению разнообразных ниш в стратификационной системе и системе занятости (127; 146).

Критика идеи модернизации

Идея модернизации подверглась серьезной критике в конце 60-х и в 70-х годах как с эмпирической точки зрения, поскольку многие ее утверждения противоречили очевидным историческим

фактам, так и в теоретическом плане. Отмечалось, что попытки модернизировать общество чаще всего не приводят к обещанным результатам. Нищету в отсталых странах преодолеть не удалось, более того, ее масштабы даже увеличились. Не только не исчезли, но и широко распространились авторитарные и диктаторские режимы, обычным явлением стали войны и народные волнения, возникли и новые формы религиозного фундаментализма, национализма, фракционализма (групповщины) и регионализма, продолжалось идеологическое давление.

 

Наблюдались также многочисленные негативные побочные эффекты модернизации. Уничтожение традиционных институтов и жизненных укладов нередко влекло за собой социальную дезорганизацию, хаос и аномию, рост девиантного поведения и преступности. Дисгармония в экономике и несинхронность изменений в различных подсистемах общества приводили к неэффективным, пустым тратам, причиняли ущерб. Как подтверждает информированный наблюдатель, «все это не стимулировало (особенно в политической области) развитие институциональных систем, способных адаптироваться к продолжающимся изменениям, новым проблемам и требованиям» (103; 435).

Были признаны неприемлемыми и теоретические обоснования идеи модернизации. Прежде всего подчеркивалась возможность многолинейного развития, когда модернизация осуществляется разными путями в зависимости от стартовых позиций тех или иных обществ и проблем, с которыми они сталкиваются (104; 2).

Критики указывали на ошибочность прямого противопоставления традиции и современности и приводили примеры преимуществ традиционализма в некоторых областях. «Не только современные общества включают в себя многие традиционные элементы, но и традиционные общества, в свою очередь, нередко обладают такими чертами, которые обычно считаются современными. Кроме того, модернизация способна усиливать традицию» (199; 36). «Традиционные символы и формы лидерства могут оказаться жизненно важной частью ценностной системы, на которой основывается модернизация» (170; 352).

Оппоненты теории модернизации отмечали большую роль внешнего, глобального контекста и внутренних причин. «Любое теоретическое обоснование, которое не учитывает такие значимые переменные, как влияние войн, завоеваний, колониального господства, международных, политических или военных отношений, торговли и межнационального потока капиталов, не может рассчитывать на объяснение происхождения этих обществ и природы их борьбы за политическую и экономическую независимость» (406; 74).

Была поставлена под сомнение и строгая последовательность стадий модернизации: «Те, что пришли позднее, могут (и это вполне доказуемо) быстро модернизироваться благодаря революционным средствам, а также опыту и технологиям, которые они заимствуют у своих предшественников. Таким образом, весь процесс может быть сокращен. Предположение о строгой последовательности фаз (предварительное состояние, начальная фаза, переход к зрелости и т. п.), которые должны пройти все общества, похоже, ошибочно» (199; 38).

Наконец, была поставлена под сомнение и этноцентристская, ориентированная на Запад, концепция целей модернизации, поскольку «многие новые современные государства успешно развиваются не по пути европейских национальных государств» (109; 236).

Вследствие всей этой критики теория модернизации была отвергнута, по крайней мере на некоторое время.

Неверными оказались и исторические предсказания теории конвергенции. «Становится все более очевидным тот факт, что разнообразие институтов, существующих в современных обществах, причем не только модернизирующихся или переживающих переходный период, но и развитых, и даже высоко развитых, весьма велико» (110; 422). Доминирующей чертой современных обществ является не сходство, а различие, так что модернизация не может рассматриваться как единая и окончательная стадия эволюции всех обществ.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться: