Суздальско- Владимирское княжество, как предтеча Москвы. Его создатель св. Андрей Боголюбский. Сыновья его. Свв. Глеб и Изяслав

 

Те примеры миролюбия, которые явили Владимир Мономах, святые Мстислав, Всеволод, Ростислав; такие ужасные жертвы междоусобий, как св. Игорь; страш­ное пророчество, произнесенное игуменом над телом этого убиенного князя, — все оста­лось тщетным, ничто но могло отучить кня­зей от их непрерывных распрей.

Вся Русская земля изнывала и слабла от нескончаемых войн, за которыми и уследить при изучении их трудно. Вчерашние враги становятся сегодня союзниками, чтоб завтра опять бороться, и в этих постоянных меж­доусобиях заглушался голос совести, ни во что вменялись клятвы, а, главное, забывалась судьба всей земли. Для частных стремлений и отношений князей приносилось в жертву общерусское дело. И, когда хлынули разру­шительным потоком с востока страшные та­тары, они не встретили перед собой мощной и грозной стены целого единого государства, а лишь кучу разрозненных уделов, — и, не задерживаемые дружным отпором, пронес­лись губительным потоком почти из края в край Русской земли и покорили ее.

Самому имени земли Русской предстояла бы конечная гибель, если бы Божий Промы­сел заранее не подготовлял незримо и тихо такую силу, которая должна была спасти по­гибшую Русь.

Киевская Русь, еще ранее чем за сто лет до нашествия татар, своими междоусобия­ми осудила себя на гибель. Она доказала свою несостоятельность. Просветив русский народ верой — заслуга неоцененная, — она дальше ничего не дала ему. На смену ей над­лежало выступить новой силе. Мало-помалу в северной части России вырабатывается но­вое явление: князья тихие, расчетливые, му­дрые хозяева, с деятельностью несокрушимо последовательной, без шуму совершающие свое дело, от отца к сыну и к дальним по­томкам неутомимо и молчаливо стремящи­еся все к одной цели — объединению земли, утверждению единовластия.

Вырабатывается народ спокойный, стой­кий, терпеливый, бесконечно доверяющий своим вождям и им всецело покорный. Вы­рабатывается ничем несокрушимая вера и князей, и народа в то, что создание русского государства есть дело богоугодное, святое, что за Русь — Бог, что работа в самые отча­янные беспросветные минуты государства не останется бесплодною, потому что удел Руси велик. Дружно с князьями и народом, обо­дряя их, работают святители, духовною вла­стью поддерживая эти выстраданные жиз­нью убеждения и надежды.

И, мало-помалу, вместо раздробленных, бессильных уделов является единая Русская земля, стряхивает иго, вырастает в недели­мое царство, покоряет прежних поработи­телей, раздвигается во все стороны, и перед изумленным миром встает великая, грозная в своей правде и святая в своих стремлениях Россия.

 

 

Это дело — было дело Москвы, истинной собирательницы земли Русской.

Выработка же нового строя началась в княжестве Владимиро-Суздальском, послу­жившем переходною ступенью от Киева к Москве.

Внук Мономаха, сын беспокойного Юрия Долгорукого, который в жажде киевского престола наполнил междоусобием всю Рус­скую землю, Андрей Боголюбский был од­ним из самых дальнозорких лиц во всей Рус­ской истории и прозван современниками за ум вторым Соломоном.

Оставив мысль о киевском престоле, он удалился в наследственную Суздальскую об­ласть, где народ не менял князей, служил им усердно и сражался за них мужественно. Тут он положил начало великому княжению суз­дальскому или владимирскому. Он старался не вмешиваться в бурную вражду князей, за­ботясь о процветании своего удела. Имея не только доброе сердце, но и превосходный разум, он видел ясно причину государствен­ных бед и желал спасти от них хотя бы свою область: он уничтожил порядок уделов, кня­жил единовластно, не давая городов ни бра­тьям, ни детям.

Глубоко набожный, он старался освятить свое княжество святынями.

Он принес из Киева знаменитую икону Богоматери, Владимирскую, написанную св. евангелистом Лукой. На берегу Клязьмы, не доезжая Владимира, кони, везшие икону, остановились и не могли сдвинуться с места. Здесь Андрей построил каменный храм и поставил на время икону, место же назвал

 

 

Боголюбове, так как Богоматерь возлюбила его. Во Владимире он воздвиг великолепный собор, перенес в него икону и богато укра­сил ее. Для украшения собора были выписа­ны из разных земель художники. Его драгоценные сосуды, золотые двери, паникадила, серебряный амвон, живопись, богатые окла­ды икон удивляли русских и иностранцев. Имея к иконе теплую веру, он всегда брал ее с собой в походы. В 1164 г. он молился пред нею, готовясь к битве с камскими болгарами. Разбив их и молясь с благодарностью перед иконой и животворящим крестом, он уви­дел воссиявший от них свет, который озарил все войско. В тот же день император грече­ский Мануил видел свет от креста Господня и разбил сарацын. В память этого двойного события установлен 1 августа праздник все­милостивому Спасу.

Св. Андрей надеялся испросить у царь­градского патриарха отдельного митропо­лита для северной России, с тем, чтобы ка­федра его была во Владимире.

Пышно процветало при нем в его области православие. Открыты в Ростове мощи святи­телей Леонтия и Исаакия, и все эти святыни также способствовали возвышению севера.

Летописец с теплотой говорит о душев­ной красоте Андрея Боголюбского.

«Сей благоверный и христолюбивый князь с юных лет возлюбил Христа и Его Пре­чистую Матерь, очистил ум свой как светлую палату и украсил душу всеми добрыми нра­вами. Много создал он церквей и монасты­рей. Не омрачил он ума своего пьянством: был кормителем чернецам и черницам и для всех людей любвеобильным отцом. Особен­но же любил подавать милостыню: каждый день приказывал возить по городу различ­ную пищу и питье и раздавать больным и нищим, и, видя всякого нищего, подавал ему

 

 

и говорил себе: «Не Христос ли это пришел испытать меня? » По ночам входил он в цер­ковь, сам зажигал свечи и, повергаясь пред иконами, со смиренным сердцем молил о прощении грехов и плакал о них».

Великий князь Андрей, — как говорит ле­тописец, — был женат на дочери боярина Кучки. Этот состоятельный человек, владе­лец селения Москва, был казнен отцом Ан­дрея, Юрием Долгоруким, а дочь его выдана за Андрея. Он осыпал милостями ее братьев, но должен был казнить одного из них за зло­деяние. Другой возненавидел за это Андрея и подстрекал против него бояр, внушая им, что их ждет та же участь. Это было тем легче, что строгость Андрея, твердого и искореняв­шего злоупотребления бояр, развела много недовольных.

Некоторые из заговорщиков были дове­ренные, близкие к князю лица.

В глубокую ночь, с 29 на 30 июня 1175 г., они пришли к дворцу в Боголюбове, для смелости напившись в княжеском погребе вина и меду, зарезали сторожей, вломились в сени и горницы и стали звать Андрея. При князе находился один из его отроков. Злодеи отбили дверь спальни. Андрей хотел взяться за свой меч, принадлежавший некогда свято­му Борису, но не нашел его, так как его выта­щил заранее из-под изголовья изменивший князю ключник.

Два человека бросились на князя. Силь­ным ударом он сшиб первого с ног, и това­рищи в темноте умертвили его вместо князя. Долго боролся Андрей. Израненный мечами и саблями, он говорил: «За что проливаете кровь мою? Рука Всевышнего казнит убийц и неблагодарных».

Наконец он упал на землю. В замеша­тельстве злодеи схватили тело товарища и поспешили выйти вон. Андрей в беспамят­стве вскочил и побежал за ними с громкими стонами. Убийцы воротились, зажгли свечу

и по следу крови Андреевой дошли в сенях до столба лестницы, за которою сидел князь. Один из них отрубил князю правую руку; другие вонзили мечи в сердце. Андрей успел сказать: «Господи, в руки Твои предаю дух мой! » и скончался.

Убив еще любимца княжеского, заговор­щики овладели казной государственной и драгоценностями и послали во Владимир объявить боярам и дружине о смерти вели­кого князя, называя их своими единомыш­ленниками.

— Нет, — отвечали владимирцы, — мы не были и не будем участниками вашего дела.

Но жители Боголюбова взяли сторону убийц и разграбили дворец.

Тело Андрея лежало на огороде. Предан­ный слуга убиенного стоял над ним и пла­кал. Увидя ключника, он потребовал ковра, чтобы покрыть обнаженный труп. Ключник ответил:

— Мы готовим его на съедение псам.

— Изверг, — сказал верный слуга: — госу­дарь взял тебя в рубище, а теперь ты ходишь в бархате, оставляя мертвого благодетеля без покрова.

Ключник бросил тогда ему ковер и ман­тию. Слуга отнес тело в церковь, где клиросные долго не хотели отпереть дверей. Отпели его на третий день, а через шесть дней влади­мирский игумен привез тело во Владимир и положил в Златоверхом соборе Богоматери.

Мощи князя почивают открыто в серебря­ной раке, в посвященном его памяти приде­ле сооруженного им собора. «Видом, — как говорит летопись, — князь Андрей был невысок ростом, не широк в плечах, красив ли­цом, с волосами черными и кудрявыми, с вы­соким челом и большими светлыми очами».

Он умер за то стремление к единовла­стию, необходимость которого он так ясно сознал и осуществил. Но мысль, до которой он додумался, продолжала жить. Оставляя Руси будущего эту великую и животворную мысль, он оставил ей и свою заветную святы­ню, икону Владимирскую, ставшую прибежищем, оплотом и заветною святыней Рус­ской земли.

Приведем слова знаменитого историка М. П. Погодина.

«Если вы будете во Владимире, ступай­те в Кремль поклониться древнему зданию зодчества в русском царстве (храму святой Богородицы Золотоверхой, — создание князя Андрея Юрьевича Боголюбского). На правой стороне от северных дверей стоит се­ребряная гробница, и недалеко от нее висит древний шитый образ во весь рост усопше­го. Помолитесь ему и поклонитесь мощам благоверного князя Андрея. Это был самый смышленый князь своего времени, который умел захватить в свои руки власть почти над всей своею братией, которого слушались равно и Киев, и Новгород, и Ростов, и Суз­даль, и Владимир, князья смоленские, по­лоцкие, волынские и прочие. Но не тем он заслужил особенную память в летописях отечества, а вот чем: он обратил средоточие русской государственной тяжести в нашу сторону, он вывел на поприще истории дру­гое племя, великорусское, самое младшее из всех племен славянских, и — второй Рюрик — положил основание другому княжеству, которое примет в один из меньших городов своих, заложенный отцом его, все прочие... И заключит в себе судьбы отечества».

Имя Боголюбского звучит еще в наиме­новании иконы, на которой святой князь изображен в коленопреклоненной молитве перед Богоматерью.

За девять дней до убиения св. Андрея (20 июня) скончался 20-летний сын его, бла­гочестивый, чистый душой и телом князь Глеб. Мощи его были открыты в 1702 г., через пять с лишком веков по его преставлении. Они прославлены чудесами и отличаются особою жизненностью: рука князя свобод­но поднимается, гнется, наклоняется, как у живого. Рака стоит в приделе того же Влади­мирского собора, ему посвященного.

В том же соборе почивает благоверный князь Изяслав, другой сын св. Андрея Бо­голюбской). На гробовой его плите лежат ратный шлем и стрелы и даруют исцеление верующим. Богомольцы надевают на себя шлем и держат в руках стрелы.

 

Св. Мстислав Храбрый

 

Теплым отрадным светом сияет жизнь князей, которые в эти грустные време­на разделения и распрей, подготовив­ших падение Руси, сияли великодушием и правдой.

Внук св. Мстислава Великого, сын св. Ро­стислава, Мстислав Ростиславич еще в моло­дости заслужил прозвание Храброго столько же по отваге в битвах, сколько по благород­ству души, какое его отличало. Как пишут современники, с юности он привык не боять­ся никого, кроме единого Бога, и всю жизнь вступался за правых против виноватых и за слабых против сильных.

Когда Андрей Боголюбский предоставил Киев, уже как простой удел, князю, имевше­му на него менее прав, чем братья Мстисла­ва, Мстислав вступился за их права. На угро­зы Андрея он отвечал:

— Не страшимся. Исполни их. Идем на суд Божий.

Собрав громадную рать, свыше 50 тысяч воинов и более 20 князей, Андрей осадил Вышгород, где заперся с малочисленною дружиной Мстислав. Необозримый стан осаждающих представлял невиданное зрелище. Ничтожная крепость, обороняемая горстью людей, казалась целью, недостой­ною этого ополчения, которое могло бы раз­рушить или завоевать сильную державу.

Но среди князей осаждающих не было согласия. Девять недель прошло в битвах, с большими потерями с обеих сторон. Когда к Мстиславу направился неожиданный со­юзник, это незначительное для силы рати Андреевой обстоятельство произвело среди нее такой переполох, что она обратилась безумно в бегство и ночью толпами кидалась в реку. Мстислав стоял на стене Вышгорода и при свете зари видел это непонятное бегство многочисленного войска, гонимого как бы сверхъестественною силой в глубину Днепра. Он едва мог верить этому зрелищу и, подняв руки к небу, восхвалил святых заступников Вышгорода, Бориса и Глеба, сел на коня и довершил поражение, взяв неприятельский стан и обозы. Пленных же отпустил на волю без выкупа.

Посадив в Киеве брата своего Романа, он отдал ему и Смоленск, а себе не искал ника­кого удела: он был везде, куда звала его прав­да и слава.

Новгородцы прислали звать его к себе на княжение, но он колебался, говоря, что не хо­чет расстаться с добрыми братьями и своею отчиной — Смоленском.

— А великий Новгород разве не твоя от­чина? — сказали ему новгородцы. — Пойди, князь, поклонись св. Софии, послужи ей верой и правдой, как служили дед твой и прадед.

И Мстислав пошел, потому что добрая душа его всегда рвалась на дела великие.

Весь Новгород: народ, бояре, духовенство с крестами, с ликованием вышли ему навстре­чу. Возведенный на престол в Софийской церкви, Мстислав дал слово блюсти честь и пользу Новгорода и сдержал это слово. Узнав, что эстонцы осадили Псков и посто­янно беспокоят границы, он в несколько дней собрал 20000 войска и пошел на них, радуясь столь многочисленной рати. Но эстонцы не­медленно побежали. Он прошел их землю до моря, взял множество скота и пленников и готовился к другим предприятиям, как в цвете мужества, сил и надежд был сражен смертельным недугом.

Он велел нести себя в церковь, причастил­ся после литургии святых Тайн и смежил очи пред дружиной, в объятиях супруги, по­ручая детей своим братьям; и успокоились крестообразно его мощные руки на широ­кой груди, верно оборонявшей Новгород. Он отошел 14 июня 1180 г. Его мощи почи­вают открыто в Софийском Новгородском соборе.

Летописцы описывают его мужественную красоту, светлый и смелый взгляд голубых очей, исполинский рост, необыкновенную силу — внешнюю прекрасную оболочку ве­ликой души.

Удача в победах соединялась в нем с мла­денческим добродушием. Новгород и вся Русь неутешно оплакивали в Мстиславе бла­городные намерения для славы Руси, детское незлобие и простоту, соединенную с пылкою гордостью благородного сердца, ненависть ко лжи, смирение перед старшими, мило­сердие ко всем несчастным, обездоленным, страждущим, гонимым, на защиту которых стремилось неудержимо его золотое сердце, одушевление горячей веры, беспредельное усердие к Богу и Церкви.

Современники называют его украшением его века и России.

Другие воевали для корысти, а он для правды и славы; презирая опасности, еще более презирал он золото, и всегда отдавал его войнам и Церкви. В битвах ободрял лю­дей словами:

— За нас Бог и правда; умрем ныне или завтра: умрем же с честью.

«Не было такой земли на Руси, — говорит летописец, — которая не хотела бы повино­ваться ему, и где бы о нем не плакали».

Одна из самых отрадных личностей рус­ской истории, Мстислав соединил в себе все лучшие свойства людей киевского времени русского государства. Казалось, перед тем, чтоб уступить место новым времени и лю­дям иного склада, каких требовали иные об­стоятельства жизни, напряжением всех сил своих Киевская Русь, как венец свой, выста­вила это светлое явление, сказала им послед­нее свое слово.

Не выдающимся государем, не дально­видным политиком, не мудрым преобразо­вателем был Мстислав. Не умом поражал он современников и изумляет потомков, а див­ною правдой горячего, великого сердца, что крепче и могущественнее всего притягивает к себе людей; и вот почему биение этого зо­лотого бесценного сердца, чистый и цель­ный лик этого самоотверженного человека, выделяясь особенно ярко на темном фоне тогдашних распрей и себялюбивых стрем­лений, никогда, — пока живет и чувствует хоть один русский человек, — не будет за­быт, как последний стройный отзвук древне­богатырской Руси.

Все то хорошее, что было в предшество­вавших Мстиславу русских поколениях, сла­гаясь из задатков русской природы, переработанной влиянием веры, все это он сочетал в себе в удивительном согласии.

Не отыскивая и не пролагая новых путей, он всей душой послужил той правде, какою научился понимать ее от лучших людей сво­его времени, и, цельный в своем постоянном воодушевлении, сумел всю свою короткую, но полную жизнь провести в области самых возвышенных и чистых стремлений и подви­гов.

Кротким, не грустным, не робким и мер­цающим, но спокойно уверенным в себе све­том сияет святой образ благородного русско­го витязя Мстислава на пороге к иным ожи­давшим Россию путям и новой труднейшей эпохе.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: