Понимание и успокоение при помощи символической коммуникации

 

Я думаю, сейчас мы можем ответить, каким образом возможно восстановить нарушенное разводом душевное равновесие и что это значит – предоставить детям «помещение» для проявления их чувств, в том числе агрессивных. А именно, родители должны уметь их «воспринимать» и «отвечать» на них подобающим образом. И помочь им в этом должна педагогическая консультация.

• Педагогическая консультация должна помочь родителям понять «симптоматический язык» их детей, то есть помочь понять, какие именно вопросы в настоящий момент мучают ребенка.

• Она должна помочь родителям научиться находить «ответы» на вопросы, выраженные в чувствах или симптомах ребенка.

• Поскольку ребенок выражает свои вопросы не в словах, то и ответы родителей должны быть не просто словесными объяснениями или заверениями. Ответы вроде: «Я люблю тебя», «Я о тебе никогда не забываю», «Ты прав, что ты сердишься», «Это была не твоя вина» и так далее должны быть эмоционально восприняты ребенком.

Дело в том, что до тех пор, пока ребенок выражает свои чувства не в словах, а в действиях, вербальные заверения родителей звучат для него как ответы на чужом языке и они или совсем не проникают в чувства, или проникают с большим трудом. К тому же часто бывает, что дети в результате уклончивых, скрытных или неверных объяснений взрослых уже в большой степени потеряли доверие к тому, что те говорят. Однако символический язык чувств и внутренних процессов играет чрезвычайно важную роль в преодолении травмирующих переживаний развода (недаром символизация внутренних процессов стоит в центре всех психотерапевтических методов). Символизация – здесь имеется в виду не столько вербальная сторона, сколько эмоциональные представления о внутреннем мире, находящие свое выражение в игре, рисунках или фантазиях, – помогает взять под контроль непостижимые, путано угрожающие или летучие чувства и аффекты, а это дает ребенку возможность научиться обращаться с этими чувствами, находить для них разрешение, испробовать альтернативы, отражать опасности. Символические действия не имеют границ или их границы намного шире, поскольку, по сравнению с конкретными (реальными) действиями, они не вызывают необратимых последствий. Наконец ребенок, у которого есть возможность символизировать, облегчает родителям или психологу, педагогу дифференцированное понимание и дифференцированный подход к его проблемам, как это бывает лишь в коммуникации о его симптомах и проблематике действий.

Понимание и успокоение путем обогащения опыта ребенка и развития в нем способности к (символической) коммуникации – это и есть основное наше задание в отношении непосредственных реакций на развод и связанных с ними симптомов. То есть нашей целью является не устранение симптомов любой ценой, а душевное успокоение ребенка. Если это успокоение удается, то симптомы постепенно удаляются сами. В ином случае возникает опасность, что внешнее приспособление произойдет ценой вытеснения, в результате чего впечатления, чувства, фантазии, растерянность и сделанные из этого заключения будут отправлены в бессознательное, где они, как известно, станут недоступны новому (освобождающему и корректирующему) опыту. А это приводит к невротическим нарушениям, а значит к будущему страданию[87]. Итак, наша помощь ориентируется на долгосрочное психическое развитие ребенка. Насколько велика разница между этой ориентацией и концептом, требующим простого удаления симптомов, показывает наш опыт работы с детьми. В отношении долгосрочных последствий нарушений душевного развития наибольшую тревогу вызывают у нас те дети, родители которых утверждают, что «развод не причинил ребенку особого вреда» (ср. Введение. К методу обследования). К названным трем заданиям: пониманию, успокоению, коммуникации – добавляется еще одно – сделать видимыми скрытые реакции детей на развод. Понятно, что на практике это задание – самое трудное, поскольку родителям, если даже они ищут помощи консультанта, в этой ситуации чрезвычайно трудно говорить о проблемах ребенка[88]– настолько они обременены своими собственными проблемами.

 

О целях жизни в условиях развода

 

До сих пор мы говорили о непосредственных реакциях на развод и необходимости предотвращения упадка психических структур в первые недели и месяцы после развода, после чего сохранение остатков душевного равновесия стало бы возможно лишь за счет вытеснения наплыва впечатлений и аффектов. Теперь же речь пойдет о другой стороне послеразводного кризиса. Каким образом развод может стать «удачным» разводом?

Нашей работой с детьми и с их родителями руководит знание комплексности психодинамических взаимосвязей. Во-первых, мы в состоянии понять, в чем именно заключаются проблемы данной семьи, и, во-вторых, мы в состоянии избежать опасности удовлетворения достижением близлежащей цели, поскольку это еще не является исчерпывающим условием для счастливого развития ребенка. Например, если мы помогли родителям найти возможность для оптимально приемлемого распорядка посещений, это, конечно, уже довольно большая удача. Однако этого может быть достаточно для избежания лишь самых ужасных, но далеко не всех печальных последствий развода.

 

Защита отношений с отцом

 

Под «защитой отношений» я имею в виду в первую очередь защиту возможности ребенка и дальше поддерживать постоянный, реальный контакт с отцом или, если он был прерван, следует позаботиться о непременном его возобновлении. Контакт позволяет отцу, несмотря на пространственную разлуку, оставаться достижимым в качестве любовного объекта и объекта идентификации.

Важно, чтобы оба, и мать, и отец, были готовы к этим отношениям, но это намерение чаще всего сталкивается с массивным эмоциональным сопротивлением[89]. Здесь должна помочь любовь и ответственность по отношению к своему ребенку. Но эта потенциальная сила чаще всего бывает оккупирована «противоположной стороной», – то есть помеха контакту (со стороны матери) или прекращение оного (со стороны отца) объясняется (рационализируется) как раз «желанием добра ребенку», поэтому следует заставить обоих родителей поверить, наконец, в необыкновенное значение отношений ребенка с отцом.

Тенденция рационализирования (будто отец вредит ребенку) ведет к психической ирритации детей. И здесь нам предстоит большая информационная работа[90]: родители должны узнать о страхе ребенка потерять мать, когда он идет к отцу, и перед потерей отца, когда он возвращается к матери; о конфликтах лояльности, когда ребенок боится ранить мать, если он радуется встречам с отцом; о трудностях маленьких детей, не достигших трехлетнего возраста, поддерживать одновременно более одного любовного отношения, что часто приводит к тому, что они воспринимают третью персону (например, отца, который приходит их забирать) как чужого, а смена объектов может восприниматься как потеря; о чувстве вины у детей, которое заставляет опасаться, что отец от них откажется или подвергнет наказанию; а также о тенденции идентификации с матерью, что ведет к ярости по отношению к отцу и к наказанию его отказом от посещений. Беседы родителей с детьми об этом поведении и этих реакциях тоже можно облечь в форму «вопросов». Но словесный ответ «Нет, это не так, как ты думаешь» может только тогда достигнуть цели, когда ребенок увидит на деле, что его опасения напрасны и у него нет необходимости отказываться от любви к отцу. Точно так же следует обратить внимание родителей, особенно матерей, на то, что ирритация после посещения отца в большинстве случаев вызвана не тем, что ребенку плохо с отцом или тот настраивает его против матери, а просто каждая новая разлука возобновляет уже пережитую боль развода. И мы должны осведомить родителей о том, что эта конфронтация с болезненными переживаниями является важной частью нового опыта и переработки ребенком его боли.

Судебная регулировка свиданий с ребенком чаще всего имеет жесткие рамки: обычно это каждые вторые выходные, плюс отпуск, а кроме того, возможен еще один день между этими выходными. Многие родители придерживаются этого правила, но некоторые предпочитают все же более свободный распорядок: нередко получается так, что именно те выходные, которые предусмотрены для посещения, по каким-либо причинам не подходят, например, ребенок приглашен на день рождения или по причине служебных командировок отцу неудобен твердый график посещений. Многие родители – и чаще всего те, которые согласны с тесным контактом ребенка с отцом, – находят твердый график неестественным и поэтому предпочитают спонтанные контакты. Но отказ от определенного распорядка имеет и свои недостатки: возрастает вероятность столкновения интересов между разведенными супругами; из-за того, что в большой степени ребенок сам решает, хочет ли он сегодня видеть отца, – а это порой можно понять как знак того, что он не хочет видеть матери, усиливается его конфликт лояльности. Какое бы решение ни принял ребенок, он наносит этим обиду либо отцу, либо матери, что может вызвать ревность и агрессивность по отношению к бывшему супругу. Ребенок в этих случаях не имеет возможности подготовиться к посещениям, и у него отнимается радостное ожидание встреч: когда он скучает по отцу, его нет рядом, и он появляется, может, как раз тогда, когда у ребенка уже намечены какие-то планы. Твердый распорядок посещений все же больше подходит к ситуации развода: тогда нет необходимости дискуссировать о времени посещений, да и ребенок твердо знает, когда он может рассчитывать на свидание со своим любимым папой.

Но внутри твердых рамок все же желательна некоторая подвижность. Конечно, всегда может случиться, что у отца нет времени как раз тогда, когда ребенку хочется его видеть, но это разочарование относится к конкретному случаю (подобное случается и тогда, когда отец живет дома) и не вызывает внезапного страха перед потерей отношений, потому что твердые рамки все же защищают постоянство отношений и в них отдельные разочарования не так страшны.

Можно возразить, что твердый распорядок посещений ограничивает свободу ребенка, например, если в эти выходные ребенок собирается предпринять что-то другое. Но здесь весь вопрос в том, является ли отец кем-то вроде дедушки с бабушкой, которых можно лишь изредка навещать, или он – настоящий родитель, в котором ребенок испытывает настоятельную потребность. Если он кто-то, кого лишь навещают, то намеченное на выходные мероприятие действительно становится конкурирующим фактором. Однако полноценный родитель несет ответственность за решение, что ребенок может делать и что нет, а если это так, то и у ребенка нет необходимости в эти выходные рассчитывать на поддержку или защиту матери (которая играла бы роль посла при отце) и он поговорит с отцом сам. И если, к примеру, его нужно будет куда-нибудь отвезти, то это сделает отец. Формирование отношений между отцом и ребенком должно зависеть от них самих. Не говоря уже о том, что по отношению к подросткам соблюдение твердых границ посещений против их воли вообще немыслимо, здесь все должно решаться по обоюдному соглашению.

К защите отношений с отцом относятся не только внешние организационные мероприятия. Ребенку следует помочь сохранить чувство, что у него есть отец, также и в промежутке между посещениями. Маленькие дети не в состоянии представить себе, что такое «две недели». Может быть, вначале они и будут каждый день спрашивать, когда же наконец придет папа, но, получая невразумительные ответы, перестанут задавать вопросы. И тогда каждое свидание будет неожиданной встречей с человеком, ставшим уже частично чужим, и каждое расставание будет потом настоящей разлукой, а это, в свою очередь, сделает особенно тяжелым каждое расставание с матерью; а у той, в свою очередь, возникнут импульсы «не отдавать ребенка в чужие руки». Для отца все это будет большой обидой. Здесь на помощь может придти так называемый «папин календарь», благодаря которому маленький ребенок сможет ориентироваться на «папины» и «мамины» дни, и у него появится не только чувство времени, но и частично чувство контроля над временем, а значит он не будет больше ощущать себя целиком во власти «прихотей» «этих взрослых».

Календарь, таким образом, станет как бы «частью образа отца» и отец символически будет всегда «здесь». Символическое присутствие отца совершенно необходимо ребенку. У матерей для этого есть немало возможностей: над детской кроваткой можно повесить на стене фотографии, можно разговаривать с ребенком об отце или упоминать о нем в историях, в сказках, в игре.

Корине было полтора года, когда родители разошлись. Отец переехал в Германию и мог видеть свою дочь лишь раз в два месяца. Теоретически для маленького ребенка эти интервалы слишком велики, а время свиданий слишком коротко для того, чтобы на протяжении всего времени удерживать в себе достаточное представление об отце. Сегодня Корине пять лет и она горячо любит своего папу, с которым и сейчас видится не чаще. Девочка говорит о нем с гордостью, радуется свиданиям, кидается к папе в объятия, как только он появляется на пороге, и спокойно уходит с ним, хотя во всех других случаях ей бывает трудно расставаться с мамой. Основой этого феномена является то, что мать постоянно заботится о внутреннем отношении дочери к отцу: в комнате у Корины висят фотография отца и вышеупомянутый «папин календарь». У матери с дочерью есть одна игра: давать имена разным величинам – «папочка» означало большой, «мамочка» – средний и «бэби» – маленький. Так же и с красками: «папой» был синий цвет, «мамой» – красный, «бэби» – розовый, а черный – «вау-вау» (это был цвет их собаки). Когда Корина рисовала, мать спрашивала ее, для кого она рисует, и сама предлагала нарисовать картинку и для папы, чтобы подарить ему, когда он приедет. Когда они встречали мужчину с бородой, мама говорила: «Смотри, у него борода, как у твоего папы». И так далее.

Конечно, подобное возможно лишь тогда, когда мать действительно желает душевной близости ребенка с отцом и ей ничто не мешает по-дружески относиться к своему бывшему супругу. И если это так, то мать может много сделать для того, чтобы у ребенка сохранялось чувство, что он имеет и маму, и папу, независимо от обстоятельств.

Такое символическое включение отца в семью очень важно и для старших детей. В то время как у малышей в отсутствие отца его образ несколько стирается, у старших вступает в силу бессознательная защита. Она может затронуть различные аспекты образа отца: его важность для ребенка; чувство принадлежности, то есть из «моего отца» он может превратиться просто в «отца»; чувство, что ты любим отцом; уважение и пр. А на место вытесненных свойств вступят фантазии и проекции, проистекающие из личности самого ребенка или из его идентификации с матерью. Например, ребенок может сказать: «Он мне не нужен! », «Он мне надоел! », «Мне хватает и одной мамы! », «Он любит кого угодно, только не меня», «Он зол», «Он слабый, плохой» и т. д. Мы уже говорили о таком пренебрежении к отцу, которое означает не более чем защиту против невыносимых конфликтов лояльности. Подобное может случиться и тогда, когда отец мало доступен ребенку и отношения с любимым, нужным, уважаемым отцом становятся источником одних лишь разочарований. Символическое удерживание отца, которое помогает избежать подобной защиты, конечно, еще какое-то время напоминает ребенку о его несчастье, но оно же и дает возможность перестроится на новую жизненную ситуацию: ребенок учится преодолевать разлуку путем мышления, например, путем хороших воспоминаний и радостных планов на следующую встречу; у него есть возможность символически – через разговоры, игру, книжки, рисунки – переработать свои разочарование и неуверенность, что позволяет беспрепятственно вступать в каждый новый контакт с отцом.

К защите отношений отца и ребенка относится также забота о том, чтобы отец не исчез вдруг из жизни ребенка. Чрезвычайные нагрузки разведенных матерей, возникающие не в последнюю очередь по причине неудовлетворительного социального положения женщины, часто ведут к тому, что они рассматриваются обществом как пострадавшие, а отцы – как победители, добившиеся полной независимости и переложившие все бремя воспитания и всю ответственность на женщину. Но это обобщение, по моему опыту, не совсем верно. Психические нагрузки навещаемых отцов тоже часто слишком невыносимы. И, как уже говорилось, именно эти психические беды нередко ведут к полному обрыву отношений с ребенком[91].

Поэтому профессиональные помощники в отношении отцов должны:

– поддержать отца в его переживании боли разлуки и нарциссической обиды, нанесенной этой разлукой и (или) его беспомощностью в отношении детей;

– дать ему понять нереальность его опасений за любовь детей или, в случае если его страх потерять детей или их любовь имеет свои основания, помочь ему расслабить напряжение в отношениях с бывшей женой и таким образом предупредить опасность;

– помочь ему построить новые отношения с ребенком, имея в виду, что (внешние) условия отношений между ребенком и отцом после развода – намного больше, чем его отношения с матерью, – отличаются от тех, которые были до развода. Чем больше радости и удовлетворения будет получать отец в своих отношениях с ребенком, тем важнее для него будут эти встречи[92].

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: