Человеческая кровь для духов умерших

 

Прошло почти 500 лет с момента основания города Рима, [15]прежде чем там состоялся первый бой гладиаторов, засвидетельствованный историческими источниками. В самом начале первой Пунической войны, [16]в 264 г. до н. э., два сына умершего Децима Юния Брута Перы выставили на тризне на Бычьем рынке (Forum Boarium) три пары фехтовальщиков, одновременно сражавшихся друг против друга. И хотя с этого началось быстрое развитие римской гладиатуры, фехтовальные игры зародились все же несколькими веками раньше. Римлянам были известны и раньше человеческие жертвоприношения в честь умерших, принявшие позже более мягкую форму боев гладиаторов; поэтому было бы неверно утверждать, что сыновья Брута Перы неожиданно изобрели этот вид погребальных игр.

О человеческих жертвоприношениях на тризнах скифов сообщал еще древнегреческий историк Геродот (484–425 гг. до н. э.), а в «Илиаде» Гомера мы читаем о похожих ритуалах греческого войска под стенами Трои при погребении Патрокла.

Именно эти погребальные церемонии в честь Патрокла встречаются снова и снова в Италии в росписях гробниц этрусков, живших к северу от Тибра, в городах-государствах, слабо связанных друг с другом. В ярком этрусском искусстве явно прослеживается греческое и восточное влияние. Причина, по которой этруски избрали именно этот жестокий сюжет главной темой своей надгробной живописи, кроется, вероятно, в их собственном религиозном обычае, которого они упорно придерживались: так же как при погребении Патрокла, они практиковали жертвоприношения военнопленных для успокоения душ своих павших, с тем чтобы таким образом умилостивить богов кровью.

Основной смысл жертвы, а именно умиротворение богов, сохранялся даже в тех случаях, когда людей иногда заменяли куклами, как предполагают многие исследователи.

Но еще раньше этруски превратили простое заклание военнопленных, приносимых в жертву при погребениях, в нечто другое, а именно в их борьбу не на жизнь, а на смерть у могил и на арене. До нас дошли этрусские погребальные урны второй половины III в. до н. э., на которых изображены такие фехтовальные игры. На этих изображениях в двух случаях галлы противостоят своим соплеменникам, а в одном случае — галлы фракийцам. Оба этих сочетания хорошо известны нам по более поздним гладиаторским боям римлян.

Можно предположить, что эти рельефы на этрусских погребальных урнах возникли не в том же году, что и сами боевые игры. Скорее это художественное изображение обычая, который уходит своими корнями в гораздо более раннее время. Таким образом, этруски изобрели гладиаторский бой, а римляне заимствовали его в период этрусского господства в Риме в VI в. до н. э. На это определенно указывал еще Николай Дамасский, греко-сирийский историк, живший при Августе.

Сыновья Брута Перы, выставившие в 264 г. на Бычьем рынке в Риме три пары фехтовальщиков на тризне в честь своего умершего отца, таким образом, просто подражали древнему этрусскому обычаю, точно так же как римляне вообще заимствовали у этрусков и другие обычаи: сценические игры, случавшиеся изредка человеческие жертвоприношения и звериные травли. Кровавые бои с дикими животными вели так называемые бестиарии, имевшие свою разветвленную организацию. Росписи VI в. до н. э. в Тарквиниях запечатлели этих людей, брошенных диким зверям, — этрусский обычай, которому позже в Риме суждено было стать развлечением для народа.

На этрусское происхождение показательных боев У римлян указывает и тот факт, что павших гладиаторов убирал с арены этрусский бог мертвых Харун — переодетый раб с молотком, служившим символом божества. Возможно, латинский термин «ланиста», обозначающий предпринимателя, организатора игр, заимствован из этрусского языка, в котором он имел также значение «палач».

Долгое время, примерно до конца II в. до н. э., римляне устраивали бои гладиаторов исключительно на погребальных празднествах, которые все еще, особенно в Галлии, носили печать религиозного жертвоприношения. На государственных праздниках с их скачками и сценическими представлениями они еще полностью отсутствовали. Сначала эти показательные бои происходили редко, затем все чаще и становились более дорогими и роскошными. Принесение человеческих жизней в жертву богам при этом не играло никакой роли. Бои гладиаторов становились для любивших зрелища римлян событием, которое добросовестно фиксировали летописцы.

Если в 264 г. до н. э. на уже упомянутой тризне по усопшему Бруту Пере на Бычьем рынке выступили три пары бойцов, то в 216 г. на погребальных празднествах в честь М. Эмилия Лепида на Форуме были выставлены уже 22 пары.

В 206 г. до н. э. Сципион дал munus — так назывались гладиаторские игры доимператорского времени — в Новом Карфагене, на юго-восточном побережье Испании, в честь своего усопшего отца и дяди, причем, как подчеркивает Ливий, [17]сражались друг с другом и добровольцы.

На погребальных празднествах в честь М. Валерия Левина в 200 г. до н. э. уже 25 пар бились в течение четырех дней, а в 183 г. до н. э. при погребении П. Лициния даже 60 пар гладиаторов.

Это щекочущее нервы времяпрепровождение пользовалось у римлян столь растущей популярностью, что в 174 г. до н. э. состоялось уже несколько гладиаторских игр. На самых крупных, устроенных Т. Фламинином в честь умершего отца, в течение трех дней сражались 36 пар. В том же году селевкидский правитель Антиох IV Эпифан[18]ввел гладиаторские игры в Сирии, для чего доставил гладиаторов из Рима.

В 122 г. до н. э. римский народный трибун[19]Г. Гракх использовал munus в политических целях. «Для народа устраивались гладиаторские игры на форуме, и власти почти единодушно решили сколотить вокруг помосты и продавать места. Гай требовал, чтобы эти постройки разобрали, предоставив бедным возможность смотреть на состязания бесплатно. Но никто к его словам не прислушался, и, дождавшись ночи накануне игр, он созвал всех мастеровых, какие были в его распоряжении, и снес помосты, так что на рассвете народ увидел форум пустым. Народ расхваливал Гая, называл его настоящим мужчиной, но товарищи-трибуны были удручены этим дерзким насилием».

Важным рубежом в развитии и изменении гладиаторских игр является год консульства П. Рутилия Руфа и Г. Маллия (или Манлия) Максима. Тогда, т. е. в 105 г. до н. э., преподаватели из школы гладиаторов Г. Аврелия Скавра обучали своему искусству легионы Рутилия. Эта систематическая подготовка солдат в боевом искусстве была призвана противодействовать изнеживающей греческой культуре, которая повсюду задавала тон. Тем самым гладиаторские игры, учитывая их военное значение, получили признание государства. В то же время оба консула впервые официально устроили гладиаторские игры для народа как магистраты, т. е. независимо от заупокойного культа. Из частных ритуалов жертвоприношения они превратились таким образом официально в публичное развлечение. Для упорядочения организации столь популярных гладиаторских игр, значение которых постоянно возрастало, магистраты сначала в Риме, а затем и в муниципиях и колониях[20]издавали законоположения о таких мероприятиях. Несмотря на это вмешательство государства, частные лица продолжали устраивать в честь умерших погребальные гладиаторские игры.

О росте популярности гладиаторских боев среди публики свидетельствует римский комедиограф Теренций: в 160 г. до н. э. пришлось внезапно прервать представление его пьесы «Свекровь», так как распространился слух о том, что именно в это время начнется бой гладиаторов на погребальных играх в честь Эмилия Павла[21]— событие, которое, конечно, никто не хотел пропустить.

Большинство зрителей между тем уже не помнили того, что бои «осужденных на смерть» берут свое начало от жертв, приносимых в честь умерших. Они видели в кровавой бойне только щекочущее нервы развлечение, которое привлекало их больше, чем комедийное представление. Североафриканский христианский писатель Тертуллиан, живший во II в. н. э., называет гладиаторские бои в амфитеатре самыми известными и распространенными зрелищами и характеризует превращение священной жертвы в садистское ярмарочное удовольствие следующими словами:

«То, что жертвовали умершим, считали служением мертвым… «Munus» называется так потому, что это — обязанность (officium). Древние считали, что они этими играми отдают долг умершим, после того как они смягчили их характер меньшей жестокостью. Ведь прежде покупали и приносили в жертву на похоронах пленных или дурных рабов в надежде умиротворить духов умерших человеческой кровью. Позднее предпочли заменить жестокость удовольствием. И так людей, которых приобретали только для того, чтобы научить, как убивать друг друга, обучив владению оружием на том уровне, какого только можно было достичь в то время, затем в назначенный день заупокойных жертвоприношений истребляли у могильных холмов. Так облегчали смерть убийствами…»

Гладиаторов, участвовавших в боях у таких могил и изображенных, между прочим, на вышеназванных рельефах этрусских надгробий, погребальных урн, иногда называли бастуариями, т. е. «сжигателями трупов». Таким образом, в течение многих столетий римской истории основным поводом таких гладиаторских игр была память об умерших. Это могли быть не только обожествленные правители, представители знати и государства, но и богатые граждане, например торговцы, которые могли себе позволить такие расходы. Часто это оговаривалось в завещаниях, а родственники умершего должны были выполнить его последнюю волю.

Желания умерших иногда приводили к парадоксам. Так, например, одно завещательное распоряжение предписывало проведение поединка между двумя весьма привлекательными женщинами при погребении наследодателя. Другой распорядился в своем завещании о проведении боя между двумя мальчиками, которых он любил при жизни, ибо хотел, как свидетельствует об этом античный источник, воссоединиться с ними в потустороннем мире. В этом случае, правда, обычно падкие на удовольствие зрители с необычным благородством отказались от исполнения последней воли. Но зато в другом случае они, наоборот, выражали свое возмущение до тех пор, пока им не предоставили это щекочущее нервы зрелище: речь идет о жителях Полленции (Полленцо) в Лигурии, которые в начале I в. н. э. силой препятствовали погребению умершего магистрата до тех пор, пока его наследники наконец не выложили деньги на проведение гладиаторских игр.

Термин «munus» (во множественном числе — «munera») постоянно использовался для обозначения гладиаторских игр. Если раньше они проводились исключительно при погребении умерших, т. е. нерегулярно, то постепенно их перенесли на декабрь, когда справлялись сатурналии — праздники в честь бога Сатурна, связанные вначале с человеческими жертвоприношениями. Человеческой кровью умиротворяли и страшных богов подземного мира, а также богов земледелия.

Переходные состояния римлян в особенности требовали принесения искупительных жертв — это послужило еще одной причиной проведения гладиаторских игр в годовщины дней рождения или смерти, в честь победы или наступления нового столетия, при сооружении новых зданий и освящении статуй или храмов или по другим подобным поводам.

Школы гладиаторов в Капуе, откуда вырвался Спартак со своими 70 товарищами по несчастью, пользовались особым авторитетом, который переносился, естественно, и на проходивших в них обучение бойцов. Объясняется это тем, что этруски в зените своего могущества селились в Кампании, и жители этой области, как и Лукании, граничившей с нею на юге, уже в ранний период заимствовали у них фехтовальные игры. В кампанской Капуе и луканской Посейдонии (Пестуме) известны живописные изображения израненных и истекающих кровью гладиаторов со шлемами, щитами и копьями. Бойцов определенного типа, происходивших из этой местности, римляне называли «самнитами», [22]а Капуя долгое время считалась оплотом гладиаторских поединков.

 

На потеху толпе

 

С превращением гладиаторских боев из ритуального умерщвления в честь умерших в убийство для развлечения падкой на удовольствия толпы одновременно увеличивалось количество этих кровавых игр и «посвященных смерти». Развращенная толпа, отведав однажды вкус крови, страстно жаждала все нового и нового кровопролития. Но чем больше жертв погибало на этой бойне для удовлетворения страсти к зрелищам, тем острее становилась потребность в пополнении, в новом человеческом материале. Откуда брали римляне «человеческий материал» для гладиаторских игр? В этих показательных сражениях не на жизнь, а на смерть участвовали военнопленные и осужденные преступники, рабы и нанятые свободные граждане. Одних выпускали на убой без всякой подготовки, других готовили к виртуозному убийству друг друга в течение многих лет.

На протяжении сотен лет в руки римлян в их нескончаемых военных походах попадали целые армии военнопленных, и многие тысячи этих несчастных были обречены окончить свой жизненный путь на арене ради увеселения публики или сначала отправлялись на подготовку в императорские фехтовальные школы. На раннем этапе именно эта «военная добыча» использовалась в первую очередь для гладиаторских игр. От периода Империи до нас дошли сведения о том, как пленные варвары группами сражались друг против друга, например даки и свевы при Августе или британцы на играх в честь британского триумфа при Клавдии в 44 г.

Этой удобной возможностью устранить пленных врагов при помощи гладиаторских игр в амфитеатре воспользовался и римский император Тит после разрушения Иерусалима в 70 г. н. э. Часть пленных евреев старше 17 лет он отправил на египетские рудники, где они погибли от непосильной работы. Но большинство пленных он подарил провинциям для гладиаторских игр и звериной травли. Таким же образом он приказал сразу уничтожить крупные группы военнопленных в Кесарии Филиппа и Берите. «Более 2500 составило число тех, кто погиб отчасти в поединке с животными, отчасти на костре, отчасти в поединках друг против друга», — сообщает переметнувшийся на сторону римлян иудейский историк Иосиф Флавий (37-100 гг. н. э.) в своей «Истории Иудейской войны». «Но, несмотря на все эти и другие бесчисленные виды смерти, которые претерпевали иудеи, наказание восставших казалось римлянам все еще недостаточно тяжелым».

Даже римский император Константин Великий, даровавший в 313 г. Миланским эдиктом защиту и равноправие христианам, остался верен этой жестокой практике. Он повелел бросить на съедение диким зверям побежденных бруктеров, «которые из-за своего коварства так же непригодны к воинской службе, как из-за дикости к рабской службе», в таком количестве, что те вскоре устали терзать их и потеряли всякую охоту. В панегириках императору превозносили то, что «он использовал массовое уничтожение врагов для всеобщего удовольствия. Что могло быть прекраснее этого триумфа? »

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: