ГОСПОДЬ РАМАЧАНДРА ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ИЗГНАНИЕ

Дашаратха, не в силах вымолвить ни единого слова, кроме святого имени Господа своего сердца, лежал на полу и стонал: «О Рама, о Рама!» Больше он не мог произнести ни звука.

Шри Рама отправился в покои своей матери, Каушальи. На этот раз, зная, что ему предстоит жить в лесу отшельником, он не взошел на свою роскошную колесницу. Рамачандра шел во дворец матери босой. Люди Айодхьи не могли понять, что случилось и почему принц и, тем более, будущий царь шагает босой по дороге, как обычный человек.

По дороге Рама поведал Лакшмане, в чем дело. Сердце Лакшманы обливалось кровью, он разгневался.

Когда Рама вошел во дворец Каушальи, все служанки уже знали от прислужниц Кайкейи, что Раме предстоит отправиться в изгнание, и они плакали от боли и обиды. Однако Каушалья еще ничего не знала Она постилась всю ночь и проводила пуджу семейному Божеству Нараяны для удовольствия и счастья своего сына готовясь к его коронации. Каушалья была вся в предвкушении радостного события. И когда Рама вошел в покои матери, она бросилась к Нему, плача от счастья: «Рама, родной, как хорошо, что ты пришел! Сегодня лучший день в моей жизни! Ты будешь коронован как достойный преемник своего отца!»

Господь Рама опустил голову; «Я пришел сообщить тебе новость, которая может очень больно ранить твое материнское сердце. Прости меня за это. Кайкейя упросила Махараджу Дашаратху, твоего любимого супруга, исполнить два ее желания, как он когда-то заслуженно пообещал ей. И отец, помня, как она спасла ему жизнь, не смог отказать ей. Матушка Кайкейя попросила, чтобы короновали на престол Бхарату, а меня изгнали на четырнадцать лет в лес Дандакаранья».

Каушалья не могла поверить своим ушам. Упав на пол, она разразилась слезами и дрожащим голосом произнесла: «Многие годы я страдала оттого, что у меня нет детей. Много раз мы с твоим отцом безуспешно пытались сделать все, чтобы Бог послал нам ребенка. Я уже почти смирилась с мыслью, что никогда не быть мне матерью, что не удастся мне подарить твоему отцу сына, а жителям государства — достойного наследника. Столько боли мне пришлось вынести, знаем только я и Господь! Но милостивый Вишну послал мне тебя, единственного моего сына. Ты стал моей жизнью и душой, и в мире нет никого, кто был бы мне дороже тебя. Эта новость приносит мне такие страдания! До сих пор я даже не могла помыслить, что подобное страдание может вообще существовать. Мое сердце раскололось на куски! Наверное, сердце мое очень жестоко и отравлено, иначе отчего, услышав такое, я все еще жива, вместо того, чтобы сразу же оставить тело! Мой дорогой Рама, ты не можешь покинуть меня!» С этими словами Каушалья лишилась сознания.

Придя в себя, она сказала; «Если тебе все-таки нужно уйти, я отправлюсь с тобой. Я не смогу оставаться в этом городе без тебя. Я просто не выживу здесь. Кайкейя станет меня притеснять, а муж бросит и позабудет. Как корова повсюду идет за своим любимым теленком, так и я последую за тобою в лес».

Видя и слыша все это, Лакшмана больше не мог сдерживать переполняющий его благородное сердце гнев: «Брат мой, никогда за всю свою жизнь ты не делал никому зла! Все это так несправедливо! Наш отец обезумел, став марионеткой в руках бесчестной женщины. Он — орудие исполнения злонамеренных желаний Кайкейи! Эго сумасшествие, и никто не обязан следовать воле сумасшедшего. К тому же сам отец ничего не сказал тебе, это, вполне возможно, только уловки Кайкейи. Но даже если он действительно согласен с ней и если он лично велит тебе удалиться в лес, я, несмотря на то, что он — и мой отец, вызову его на бой, как честный воин, и своим собственным мечом сокрушу! А если кто-либо попытается встать на моем пути, я, не задумываясь, уничтожу всю армию Айодхьи. Ты не уйдешь в лес! Я клянусь! Посмотри, как страдает твоя мать!» Лакшмана попытался успокоить Каушалью: «Почтенная мать, пожалуйста, не волнуйся, своими огненными стрелами и острым мечом я сражу любого, кто захочет причинить вред Раме. Сегодня же Рама будет коронован на трон!»

Господь Рамачандра ответил «В том, что сделали отец и Кайкейя, нет никакого греха, ни малейшего вреда! Я спокоен. Ты же знаешь, Лакшмана, что это мой долг — защищать честь нашего отца. Он поклялся, и я обязан сохранить честь его слова. Ничто не изменит моего решения. О, матушка и брат, вам известно, что это материальное тело — всего лишь бренное место, где временно живет наша вечная душа! Это материальное тело обязательно умрет; в тот краткий промежуток между рождением и смертью, который именуется земной жизнью, с нами в этих телах может происходить всякое! Но все события — как счастливые, так и печальные — временны, а потому не стоит радоваться и горевать о них так сильно! В самом деле, все отношения: родители, дети, братья, супруги, друзья — только рябь на поверхности океана материального существования. Когда с приходом смерти ветер земных страстей стихает, эта рябь исчезает, и волны уже не вместе, они разбегаются! Не стоит принимать что-либо в этом мире так близко к сердцу! Надо безоговорочно следовать дхарме. Мой отец произнес клятву перед всей вселенной, и я не могу позволить ему нарушить ее, такова моя обязанность. Пожалуйста, не вините Кайкейю, ее поступок продиктован волей Господа, которую необходимо уважать. Дорогие мать и брат, я вернусь через четырнадцать лет, чтобы, как прежде, служить вам! Мы вновь соединимся в славной Айодхье!»

Каушалья ответила: «Ну ладно, только позволь мне пойти с тобой. Для меня будет хуже смерти жить здесь без тебя!»

Тогда Рама сказал «Мать, тебе известны законы дхармы. Твоя дхарма как верной супруги — при любых обстоятельствах оставаться подле мужа и с преданностью служить ему, как самому Богу. Махарадж Дашаратха и так будет очень страдать из-за моего изгнания. Если ты будешь рядом с ним в этот час печали, Бог не оставит тебя. Это твоя обязанность. Оставайся дома!».

Каушалья, зная, что все сказанное Рамой верно, собралась с силами. Мать нашла в себе мужество пообещать сыну то, что он желал услышать.

Уверившись в ее спокойствии, Рама попросил; «Пожалуйста, пообещай мне еще раз не покидать отца и дай свои благословения!»

«Я благословляю тебя, мой дорогой сын, мой любимый ребенок, — сказала Каушалья. — Иди с миром и будь счастлив, я сделаю все, как ты сказал, и буду ждать тебя каждую секунду из этих четырнадцати лет. Скоро мы снова будем вместе!»

Рама и Лакшмана отправились во дворец Ситы. Когда они вошли туда, Сита радостно готовилась к коронации мужа.

Она выбежала к ним, крича; «Рама, мой возлюбленный! Сегодня такой чудный день! Но почему ты грустен и не смотришь мне в глаза? Что-то случилось?»

Господь Рама объяснил Сите, что произошло: «Я отправляюсь в лес на четырнадцать лет. Пока меня не будет, оставайся здесь и служи родителям, и годы разлуки пролетят быстро!»

Сита была потрясена, ее прекрасные лотосные очи заблестели от слез. «Что ты говоришь, мой супруг! — заплакала Сита-деви. — Слова твои недостойны тебя! Если ты идешь в лес, я иду вместе с тобой, как может быть иначе? Доля жены — делить с мужем счастья и невзгоды. Я пойду впереди тебя, вытаптывая своими стопами траву и сухой мох в лесу, чтобы ты мог, мягко ступая, идти по лесным тропинкам. Всегда и везде я иду вместе с тобой. Твои слова очень больно ранили мое сердце».

Господь Рама стал описывать жене опасности леса: «Дорогая Сита, ты выросла во дворце Джанаки Махараджи и всегда жила в роскоши. Тебя окружали тысячи служанок, угождая тебе по первому зову. Можешь ли ты представить, что значит жизнь в лесу Дандакаранья? Придется ходить босиком, а на земле много насекомых и скорпионов, там травы и колючки, которые могут поранить твои мягкие лотосные стопы! Спать придется на жесткой холодной земле, а питаться травами, кореньями и дикими горькими плодами. Ночами будет очень темно! Безлунными ночами нигде не будет и отблеска света! Там много комаров и пауков! Лес кишит кобрами и другими змеями, готовыми напасть в любой момент; свирепые львы, тигры, медведи и голодные волки рыщут в поисках добычи. Зимой там стужа, а летом стоит изнуряющая жара, от которой негде укрыться. Придется носить одежду из древесной коры... А кроме всего этого в лесу бродят ракшасы-людоеды, пожирая любого, кто попал в их лапы. Невозможно, чтобы ты, царская дочь, жила там. Оставайся в Айодхье и позаботься о своих свекре и свекровях, а я скоро вернусь!»

Шримати Сита зарыдала; «Я поклялась перед Божествами у священного огня, что буду с тобой всегда, везде, во всем помогая тебе! На нашей свадьбе мой отец пообещал тебе и твоим родным, что я буду следовать за тобой словно тень, куда бы ты ни пошел, верою и правдой служить тебе, какая бы участь ни постигла нас! Ты считаешь своим сыновним долгом сохранить честь отцовской клятвы, и у меня тоже есть дочерний долг — защитить слово моего отца. Кроме того, когда ты рядом, я ничего не страшусь, ибо уверена в твоей защите, воздавая должное твоим разуму и силе. С тобой даже ад мне будет слаще рая. Но без тебя и рай — хуже ада Мой дорогой Господь, я не смогу жить без тебя. А в лесу, я знаю, не так уж плохо! Там растут прекрасные цветы, деревья. Там поют сладкоголосые птицы! Ведь слава всех трех миров будет там, куда ты поставишь свои лотосные стопы! — так Сита, плача, снова и снова обращалась к Раме. — Не дай мне посрамить честь моего отца и возьми меня с собой!»

Сердце Рамы растаяло от ее искренней преданности. Он ответил: «Я и сам хотел взять тебя с собой, я и сам не могу жить без тебя, но мой долг — предупредить тебя об опасностях жизни в лесу, ведь я обещал твоему славному родителю заботиться о тебе! Он бы не простил меня, подвергни я его дочь бессмысленному риску. А сейчас подготовься. Раздай все имущество, наряды и золото женам брахманов, ничего не оставив себе! Отдай все свои одежды и украшения. И мы сразу же отправляемся в лес!»

Лакшмана упал к стопам брата «Позволь и мне идти с вами! Без тебя, Господь, мне нет счастья!» — «Тебе лучше остаться, — возразил Рама, — а иначе злокозненная Кайкейя причинит много неприятностей нашим матерям, Каушалье и Сумитре. Кто позаботится о них?»

«Махарадж Дашаратха уже обеспечил их всем необходимым, — умолял Лакшмана, — а мы с тобой никогда не разлучались с самого рождения!»

«Будь по-твоему, — улыбнулся Господь Рамачандра, — ступай, испроси благословения у матушки Сумитры, и мы тотчас же пустимся в дорогу».

Итак, Шри Шри Сита-Рама и Лакшмана босиком отправились во дворец Дашаратхи, чтобы получить его благословение удалиться в лес Придя, они застали совсем больного Дашаратху лежащим на ложе, а подле стояла коварная Кайкейя. Сумантра, царский колесничий, верный министр и преданный друг Дашаратхи, увидев босых принцев и Ситу, не удержался и упрекнул Кайкейю, но та, словно каменная, и бровью не повела.

Тогда Дашаратха сказал Сумантре: «Возьми всю мою сокровищницу, пусть Рама ни в чем не нуждается в лесу, обеспечь его всем необходимым. Собери всю армию, чтобы путь Рамы был безопасен. И я сам пойду с Рамой в лес!»

Кайкейя в гневе закричала: «Нет, ты не сделаешь этого! Ты коронуешь Бхарату на царство и передашь ему пустую казну? Клятвопреступник!»

«Нам ничего не нужно, — успокоил Рамачандра мачеху. — Мы будем жить все эти четырнадцать лет как садху, к чему нам армии и богатства? Садху ничего этого не нужно! Пусть это все останется здесь, а нам нужна только одежда из коры диких деревьев!»

В этот миг бесстыдная Кайкейя сама вручила Раме, Сите и Лакшмане одежды отшельников, коротко бросив: «Наденьте это и уходите!» Это были одежды из коры: каупина, гамчха и чадар. Рама и Лакшман сразу же надели их, сбросив к ногам Кайкейи царские облачения и атрибуты.

Когда Кайкейя протянула Сите простое сари из джута и лубяной чадар, Сита со слезами посмотрела на эти одежды, не понимая, как правильно их надевать. Тогда Рама помог Верховной Богине процветания облачиться в джут и древесную кору, завязав их на ней своими любящими руками.

Это было уж слишком для всех жителей Айодхьи! Дашаратха, Сумантра, Каушалья и Сумитра, увидев чадар из древесной коры на хрупких плечах Ситы и простое сари, какие носят жены отшельников, на ее прекрасном царственном теле, заплакали от жалости. Они представили, что ей предстоит ходить в этом одеянии целых четырнадцать лет.

Даже Васиштха Муни не мог сдержать гнева: «Кайкейя, ты — не женщина, ты — змея! Разве ты не видишь, что натворила? Ты станешь причиной гибели своего супруга и всей династии! Стыдись, бессердечная! Неужели ты не понимаешь, что делаешь, наряжая Ситу в эти лохмотья?!»

Кайкейя хранила ледяное молчание.

«Останьтесь хотя бы еще на день!» — взмолился Махарадж Дашаратха.

Но Кайкейя отрезала: «Нет, пусть уходят немедленно!»

«Она права, — согласился Рама. — «Если я останусь еще хоть на день, жители Айодхьи будут тяжко страдать».

Каушалья обняла Ситу с последними благословениями: «О, моя дорогая дочь Сита! Всегда оставайся подле Рамы как честная и целомудренная жена, служи ему и повсюду следуй за ним, делая все, чтобы он был счастлив!»

Господь Рамачандра попросил мать: «Пожалуйста, не показывай царю, как ты страдаешь! Он уже и сам достаточно казнится».

Сумитра, мать Лакшманы, обняла их, велев сыну: «Служи старшему брату и защищай его супругу, как мать и сестру».

Простившись с родными, Господь Рама обратился со сложенными в почтении ладонями к жителям Айодхьи, прося их простить ему все вольные и невольные обиды, служить Дашаратхе и Бхарате и отпустить его с благословениями в лес После этого все трое взошли на колесницу Сумантры, которому они по просьбе Дашаратхи разрешили вывезти их из города

Жители Айодхьи умоляли: «Постой, Рама! Не бросай нас, не уходи!»

«В путь!» — коротко приказал Рама Сумантре.

Дашаратха устремился вдогонку за колесницей.

«Остановитесь, мы хотим проводить вас!» — кричали жители Айодхьи.

Но Рама просил Сумантру: «Быстрее, быстрее, быстрее!» Господу невыносимо было видеть, как отец, спотыкаясь и падая, бежит за колесницей, обливаясь слезами.

Пытаясь догнать колесницу, Дашаратха свалился в пыль и остался лежать. Когда царицы, в том числе и Кайкейя, подбежали, чтобы поднять его, он гневно сказал младшей жене: «Не прикасайся ко мне, гадюка! Ты мне не жена, я не знаю тебя! Я не хочу иметь с тобой и ни с кем, кто имеет к тебе, подлая, хоть какое-то отношение, ничего общего! Убирайся с глаз долой! Ты явилась в мою жизнь, чтобы погубить меня!»

Дашаратха вернулся во дворец и с высокой башни смотрел, как уезжает колесница, стараясь хотя бы взглядом удержать Раму и сохранить в памяти следы колес в пыли...

Жители Айодхьи насколько могли далеко следовали за колесницей, напутствуя Господа: «Пусть лес станет Айодхьей, а Айодхья станет лесом! Пусть эта злокозненная Кайкейя правит пустыми домами!»

Так Шри Рамачандра, Сита-деви и Лакшмана покинули столицу Кошалы, чтобы провести четырнадцать лет в лесу Дандакаранья.

К вечеру колесница достигла реки Тамаса. Господа по-прежнему сопровождали тысячи людей. Рама решил отдохнуть. Проделав долгий пеший путь, жители Айодхьи заснули прямо на берегу реки.

Рама встал до зари, разбудил Лакшману, Ситу и Сумантру, сказав последнему: «Очень тихо и осторожно выведи колесницу! Никто не должен проснуться! Не нужно им видеть, как мы уезжаем». Чтобы никто не заметил, Сумантра аккуратно провел колесницу с берега в лес Он поехал обходными путями, вместо главной дороги — по узким глухим лесным тропинкам, через мелкие речушки.

Пробудившись, люди зарыдали: «Где же Рама, где он, как мы упустили его?!» Как ни старались, они не могли отыскать никаких следов колесницы, и им ничего не оставалось, как вернуться домой в Айодхью.

Столица тем временем превратилась в город привидений — без единого признака жизни, не говоря рке об обычных танцах и веселье. Никто даже не принимал омовения, не убирал в доме. Люди не готовили пищи, торговцы не открывали лавки — город словно вымер. Вся Айодхья погрузилась в настроение випраламбха — любви в разлуке. Все стали ждать возвращения Господа.

 

Глава 11

РАМА ИДЁТ В ЧИТРАКУТ

Господь Рама не мог вынести мучений своих преданных в разлуке с ним, и, не желая увеличивать их страдания, он уехал на колеснице Сумантры, когда они все спали на берегу реки Тамаса, так, чтобы они не могли отыскать следов колесницы и узнать, куда Господь отправился.

В пути Господь и его спутники встречали разных людей, которые, хоть и не были жителями Айодхьи, слышали о произошедших там трагических событиях. Видя Раму, Ситу и Лакшману в одеждах садху, покидающих Айодхью на колеснице Сумантры, все они не могли сдержать слез. Господь слышал, как они переговаривались между собой: «Только посмотрите, что наделала эта злобная дьяволица Кайкейя! Кто еще, как не ужасная ракшаси в облике женщины, могла обречь хрупкую и нежную Ситу в лохмотьях покинуть царский дворец, чтобы жить в лесном изгнании!»

Когда колесница Сумантры достигла границы царства Кошала, Господь с распростертыми руками, плача, пал ниц на землю, чтобы попрощаться с городом Айодхьей: «Прощай, самый славный из всех городов! Позаботься о своих жителях! И пусть по милости Всевышнего моя разлука с тобой завершится, и через четырнадцать лет я вновь увижу тебя процветающим и благословенным!»

Все трое, рыдая, попрощались с возлюбленным городом и продолжили путешествие.

С наступлением сумерек они достигли берегов священной реки Ганги. Там они встретились с великим царем нишадов по имени Гуха, простым и честным человеком, чистым преданным Господа. Когда Махарадж Гуха узнал, что его возлюбленный Господь, его Ишта-девата, покинул Айодхью, чтобы четырнадцать лет провести в изгнании, он вышел выразить ему и его спутникам почтение.

Царь Гуха со слезами преданности и любви припал к лотосным стопам Господа Рамы: «О, мой возлюбленный Господь! Знай, что это царство, в котором я по твоей милости исполняю обязанности правителя, принадлежит тебе. Мое тело, мои богатства, семью и всех подданных — все, что есть в этом царстве, я возлагаю к твоим стопам. На эти четырнадцать лет останься, пожалуйста, в нашем царстве, и мы будем служить тебе как единственной цели жизни!»

«Дорогой Гуха, — ответил с признательностью Шри Рама, — мы останемся у вас на одну ночь, но утром уедем, так как эти четырнадцать лет я не могу жить ни в одном городе. Я должен исполнить данное отцу обещание и жить как отшельник в лесу Дандакаранья».

Гуха приготовил роскошный пир для удовольствия Господа, прекрасные ложа для сна. Но Господь сказал; «О Гуха, я не могу принять все эти подношения! Пожалуйста, дай мне лишь немного воды. А лошади эти принадлежат моему царственному родителю, Махараджу Дашаратхе. Они устали и проголодались. Пожалуйста, позаботься о них. Я же дал обет спать на земле, а потому не могу принять это роскошное ложе. Прикажи своим подданным собрать сухие листья, опавшие с деревьев, я буду спать на них».

Гуха накормил коней Дашаратхи лучшей пищей и собственноручно собрал сухие листья, устроив ложе для Господа и Ситы. Лакшмане он сказал: «Может быть, хотя бы ты примешь пир, приготовленный для Господа?»

«Не могу, — ответил верный Лакшман, — ибо мое служение — защищать Господа Раму и его супругу»

«Я сам и вся моя армия останемся здесь, — пообещал царь нишадов, — чтобы защитить Господа Рамачандру и его спутников. Всю ночь мы не сомкнем глаз возле ложа Господа Пожалуйста доверьтесь нам, мы защитим вас! Лакшмана, отдохни хотя бы ты на этой постели, специально приготовленной для Господа!»

Лакшмана заплакал слезами преданности и сказал: «Как я могу, когда принц Айодхьи и его супруга которые должны жить в роскошном дворце, теперь вынуждены спать на голой земле, принять такое подношение? Однако я знаю, что ты, достойный Гуха предлагаешь нам все это от чистого сердца».

Лакшмана и Гуха проговорили всю ночь, и Лакшмана объяснил царю, шаг за шагом, как они оказались в такой ситуации. «Что же теперь будет с Каушальей и Дашаратхой? — плакал Лакшман, рассказывая. — Зная, что Господь сейчас спит на голой земле, их сердца, должно быть, сгорают в огне разлуки. А жители Айодхьи, как они страдают!» Гуха Махарадж всячески пытался успокоить Лакшману.

Утром Рама сказал Сумантре: «Теперь, верный друг, тебе настала пора возвращаться в Айодхью, так как следующие четырнадцать лет мы будем ходить пешком». Потом он попросил Гуху Махараджа, чтобы им приготовили простую деревянную лодку — переправиться на другой берег Гант.

Сумантра стал умолять Господа; «Пожалуйста, позволь мне остаться с вами! Я не могу жить без тебя. Все эти четырнадцать лет я буду смиренно служить тебе сердцем и душой!»

«Нет, — ответил Рамачандра, — твое служение и долг — вернуться в Айодхью и продолжать служить моим отцу и матери».

«Но ведь если я вернусь в Айодхью, — умолял Сумантра — то сделаю только хуже! Когда жители города увидят, что колесница вернулась без тебя, их страдание усилится! Прошу тебя, Господь, позволь мне остаться».

И все-таки Господь приказал ему возвращаться. «Передай родителям, — велел он, — что я припадаю к их лотосным стопам Также передай Бхарате Махараджу, что я, склоняясь к его стопам, молю его позаботиться о родителях и о своих мачехах».

Когда Божественная Чета и Лакшмана подошли к Ганге, Сита-деви со сложенными в почтении ладонями обратилась к Матери Ганге: «О, прославленная Ганга, ты милостиво спустилась с небес в этот мир, дабы очистить сердца всех живых существ во вселенной. Пожалуйста защищай моего возлюбленного Господа все эти годы изгнания, пусть не узнает он никаких лишений! И дай нам свое материнское благословение, что через четырнадцать лет мы вновь вернемся на это место, чтобы получить твой дар и по твоей милости вернуться в нашу дорогую Айодхью».

Изгнанники переправились через реку, а Сумантра отправился домой. Рама и его спутники продолжали путь.

Вскоре они пришли в город Праяг, где встречаются Ганга и Ямуна Рама поклонился Шри Праяграджу — господину всех святых мест, обители Господа Махешвары. В Праяге Господь посетил трансцендентную тиртху, прекрасное место, где стоял ашрам Бхарадваджа Муни.

Когда ученики Бхарадваджа Муни сообщили своему Гурудеву, что пришел Рамачандра с Ситой и Лакшманой, мудрец выбежал им навстречу, с огромной радостью приветствуя Господа Рама выразил мудрецу почтение, ведь он специально явился в этот мир, желая продемонстрировать пример правильного поведения и показать, как он любит своих преданных.

Рама и Лакшмана представились. Мудрец сказал: «Мистическим видением я узрел в медитации, что вы придете. Я знал об этом и ждал! Пожалуйста, останьтесь в нашей святой обители, вместе со мной и моими учениками, на эти четырнадцать лет. Место здесь спокойное, умиротворенное. Сюда приходят множество садху. Проведем это время вместе, поклоняясь Верховной Божественной Личности, воспевая молитвы и медитируя!» — «Я пришел сюда вместе с своей семьей только для того, чтобы получить твои благословения, — ответил Господь, — и не могу остаться, ведь если жители Айодхьи узнают, что я здесь, то обязательно придут в Праяг искать меня и просить вернуться. А я не могу этого сделать — я должен исполнять волю отца. Пожалуйста, скажи нам, есть ли в окрестностях место, подобное вашей обители: вдали от людей, уединенное и тихое, где мы могли бы жить эти четырнадцать лет в обществе садху и риши?»

«Я как раз знаю такое прекрасное место неподалеку отсюда, — сказал Бхарадваджа Муни. — Чтобы добраться туда, надо перебраться на другой берег Ямуны и немного подняться в гору. Когда увидите старое баньяновое дерево с раскидистыми ветвями, нужно обойти его и далее шагать вперед. Вскоре вы достигнете чудесного леса Читракут. Лес этот — святое и чистое место. Преданные Господа приходят туда медитировать и совершать аскезы на берегу Мандакини-Ганги. Эта обитель стоит на священной горе Читракут, и там нашли прибежище многие возвышенные души. Там поют прекрасные птицы, животные не нападают на людей, деревья плодоносят круглый год, а травы мягки и душисты. Там вы будете счастливы!»

Ночь Рама и его спутники провели в ашраме Бхарадваджа Муни, а наутро, смастерив плот из коры и бревен, они переправились через Ямуну и вскоре увидели баньяновое дерево, под тенистой кроной которого провели следующую ночь.

Сита молилась: «О милостивое дерево, спасибо тебе за прибежище! Пожалуйста, благослови нас, чтобы мы могли вернуться в Айодхью через четырнадцать лет». Проснувшись, трансцендентные изгнанники продолжили путешествие.

Увидев гору Читракут, они изумились ее красоте. Гора искрилась голубоватым светом, а пышные кроны деревьев на ней переливались листвой золотого и красно-медного оттенков. Они увидели множество диких животных, но животные эти были дружелюбны и умиротворенны, так как жили рядом с садху. На деревьях пели

прекрасные необычные птицы. Там жило великое множество чистых преданных, стояли ашрамы и хижины садху. На Мандакини-Ганге святые брахманы совершали омовение, предлагая реке подношения. Тут и там поднимался в небо дым от священных жертвенников, слышались ведические гимны.

Увидели они и ашрам Вальмики Муни. С почтением поклонились Рама, Сита и Лакшмана этому великому святому, который рассказал историю их жизни и описал славу Читракута.

Рядом с ашрамом Вальмики Рама и попросил Лакшману поставить хижину. Преданный Лакшмана своими руками соорудил небольшой домик, взяв для основы стволы деревьев, покрыв их травой и обмазав сверху священной глиной. Так получился маленький ашрам, где Сита и Рама могли мирно жить. Лакшмана же никогда не заходил внутрь, он жил у порога дома, а по ночам, не смыкая глаз, охранял сон своего дорогого Господа и его возлюбленной, каждый миг исполненный готовности служить Божественной Чете.

В Читракуте Господь, его вечная супруга и трансцендентный брат жили очень счастливо в обществе великих садху и бхакт Верховной Божественной Личности.

Сита, Рама и Лакшмана показали своим примером, как должен вести себя человек Они жили как настоящие слуги слуг великих отшельников, риши и муни, обитателей Читракута, благословляя возможность служить преданным настолько смиренно, насколько они только могли.

Часто, обмениваясь сокровенными мыслями, они радовались, что все сложилось именно так, а не иначе: «Вся роскошь Айодхьи не идет ни в какое сравнение с этой тихой обителью! Безгранично и истинно счастье, которое мы испытываем здесь, среди садху!»

 

Глава 12

УХОД МАХАРАДЖА ДАШАРАТХИ

Тем временем Сумантра вернулся в Айодхью. Столица Кошалы точно вымерла. Никто не выходил на улицу. Никто не совершал обрядов, не принимал омовения, не ел. Даже деревья, и те высохли и сбросили листья. Люди выплакали все глаза — город походил на большое заброшенное кладбище, где долгие годы скорбят об утрате дорогих сердцу родственников. Увидев, что Сумантра вернулся один, что колесница его пуста, жители Айодхьи падали на землю, обливаясь слезами разлуки с Господом Рамой.

Сумантра направился в царский дворец. Навстречу к нему выбежали Дашаратха, Каушалья и Сумитра: «Пожалуйста, скажи нам, что известно о наших детях?!»

«Они отправились в лес, — ответил министр, — пробираясь сквозь чащи Дандакараньи, а меня отправили назад к вам».

Услышав это, безутешные родители лишись сознания. Когда они пришли в себя, Каушалья, плача, сказала: «Почему ты ничего не спросишь у Сумантры? Неужели ты так бессердечен?»

И Дашаратха спросил: «Скажи нам, Сумантра. что они едят, на чем спят? Нет ли у тебя какого-нибудь послания от них?»

«Есть, — сказал Сумантра. — Когда я уезжал, Рама просил меня от его имени коснуться ваших стоп и передать вам, что четырнадцать лет пролетят незаметно, и он обязательно вернется к вам. Он также просил передать Бхарате, чтобы тот честно служил своему народу, защищал и почитал как свою мать Кайкейю, так и матерей Каушалью и Сумитру. А когда я уже тронул коней, Лакшману вдруг охватил гнев и он закричал мне вслед: «Скажи мне, Сумантра, что такого сделал Рама, что его так бесчестно отослали в лес? Какое преступление совершил он, чтобы так наказывать его?! Мой отец Дашаратха потерял стыд и разум и лишился всей добродетели из-за этой злокозненной порочной женщины, изгнав Раму, своего сына, чтобы Тот спал здесь в лесу на холодной земле и сухих листьях! После этого Дашаратха не достоин быть царем и отцом! Рама — мой брат, мой повелитель и мой истинный отец!»

Сумантра продолжал: «А Сита, когда отъезжала моя колесница, не сказала ничего, она только растерянно смотрела лотосными глазами, полными слез. Чуть отъехав, я оглянулся и увидел, что все трое стоят и плачут от разлуки со своей семьей и жителями Айодхьи. Ты спрашиваешь, что Рама ест? Ничего не ест, пьет одну воду. Всю еду, которую приготовил для них Махарадж Гуха, Рама отдал, чтобы накормить твоих коней, о царь! А спят они на ложе из сухих листьев».

Услышав это, Каушалья и Сумитра не могли сдержать чувств. Они разразились рыданиями и закричали Дашаратхе: «О жестокосердный правитель! Какой же ты царь?! Ты попрал законы дхармы Какой морали ты следуешь, если смог обречь ни в чем не повинных детей на такие страдания в лесу?! Вместе с этой падшей женщиной вы задумали погубить наших детей, нас и всех жителей Айодхьи! Глупец! Когда в твоем царстве не останется ни одной живой души, кем ты будешь править?!»

Тогда Дашаратха пал к стопам своих жен и сказал: «О супруги! Зачем своими злыми словами вы усиливаете мое горе! В отчаянии разлуки я надеюсь только на вашу поддержку! У меня нет иного прибежища, кроме вас!».

Услышав это, Каушалья и Сумитра преисполнились сострадания: «Прости нас, пожалуйста! Горе затмило нам разум, и мы сами не знаем, что говорим. Ты наш муж и царь Айодхьи, и мы не сомневаемся в твоей честности, но судьба теперь посылает нам очень трудное испытание. Нужно набраться сил и пройти его!»

После рассказа Сумантры Дашаратха и его царицы всю ночь плакали. Дашаратха не переставал винить себя.

Немного успокоившись, он поведал царицам свою историю: «Я не рассказывал вам об этом прежде. Слушайте! Был я тогда еще очень молод! Наследный принц Айодхьи, я гордился своими познаниями в ратной науке! Я весьма искусно выучился стрелять из лука, и мог, не глядя, а только слыша и чувствуя, определить цель и безошибочно попасть в нее.

Однажды в лесу я услышал, как дикий слон пришел на озеро напиться воды. Я натянул тетиву и выстрелил. Но, к своему величайшему горю и удивлению, я услышал человеческий крик. Я поспешил к озеру и увидел, что там лежит мальчик-садху в лубяной гамчхе, со спутанными волосами и стонет, пронзенный в грудь моей стрелой и весь в крови: «О Господи! За какой грех и кто убил меня?!» я упал к его стопам и стал молить о прощении...

Ребенок, угасая, сказал мне: «Я не держу на тебя зла. Значит, пришла мне пора уйти. У меня нет привязанностей. Я сожалею только о моих старых родителях. Они великие брахманы-садху и сейчас уже совсем слепы и беспомощны. Я пришел сюда, чтобы набрать для них воды. У них никого нет, кроме меня, пожалуйста, найди их и позаботься о них. А теперь, дорогой принц, пожалуйста, вырви из моей груди эту стрелу, она причиняет мне невыносимую боль!» я знал, что стоит вырвать стрелу, как он умрет, но я не мог смотреть, как это бедное дитя страдает. И я вытащил стрелу.

Мальчик блаженно улыбнулся, с любовью прошептал: «О, Кришна! О, Говинда!» и оставил тело. Я наполнил его горшок водой и отправился писать ашрам родителей.

Когда я нашел его, старые слепые отец и мать погибшего ребенка выбежали, заслышав мои шаги. Счастливые, они воскликнули: «О, сыночек, наконец-то ты вернулся!» мне пришлось объяснить им, что я не их сын: «Ваш ребенок умер, и виновник этому — я. По трагической случайности я убил его».

Они, разразившись слезами невыносимой скорби, стали умолять меня: «Пожалуйста, отведи нас к телу нашего ребенка, чтобы мы могли хотя бы провести должные обряды и проводить его, как предписано Ведами!»

Когда мы пришли к тому месту на озере, от страдания ноги изменили им, и родители рухнули к стопам своего умершего сына.

Нет таких слов в земном языке, которыми я мог бы передать вам их боль! Они понимали, что без него и им не выжить. Тут же соорудили они погребальный костер. Я помог старикам собрать хворост, чтобы они могли проводить душу своего ребенка

И тогда старый брахман-отец сказал мне: «Аскезами мы накопили большую силу, и если бы ты не пришел к нам и честно не признался в содеянном, ты бы очень скоро сам оставил тело. Но мы с женой прощаем тебя и не станем просить Господа наказать тебя смертью за убийство невинного ребенка Но знай: как мы страдаем сейчас в разлуке с нашим сыном и умираем без него, так и ты когда-нибудь будешь страдать и умрешь в разлуке со своим сыном До поры до времени ты позабудешь обо всем, что случилось сегодня. Но придет урочный час — и ты вспомнишь. Вспомнишь!»

С этими словами безутешные родители вошли в погребальный костер сына и все трое вернулись назад к Богу. И теперь это предначертано судьбой мне — умереть в разлуке с Рамой».

Всю ночь царь плакал, воспевая имена Шри Шри Ситы-Рамы, которые были его жизнью и душой. К утру Махарадж Дашаратха лишился сознания и больше уже не очнулся.

Как положено по ведической традиции в царских дворцах, музыканты пришли разбудить царя, воспевая ведические гимны и играя на музыкальных инструментах, но Дашаратха не проснулся. Слуги старались разбудить его, но ничего не вышло. Все поняли, что Махарадж Дашаратха покинул этот мир.

Когда Каушалья и Сумитра вошли в покои царя и увидели, что Дашаратха умер, они упали подле его ложа и забились в агонии страдания. Даже Кайкейя заплакала. Но Каушалья оборвала ее: «Падшая женщина, ты никого не обманешь своими показными слезами! Это ты убила царя! Этого ты хотела? Ну, так ты своего добилась, радуйся теперь, что же ты плачешь?!»

Васиштха Муни и другие брахманы сказали, что, согласно Ведам, погребальный обряд не может быть проведен в отсутствие сыновей Дашаратхи. И тело царя поместили в чан с драгоценными маслами.

Жители Айодхьи, узнав, что их возлюбленный повелитель умер в разлуке с Рамой, сами едва не умерли от горя: они потеряли Раму, Ситу и Лакшману, а вот теперь умер их царь! Ведь он был не просто царь, он был им больше чем отец Васиштха Муни отправил царского посланца к Бхарате, повелев передать, что отец требует, чтобы он немедленно вернулся. «Но пожалуйста, — предупредил он гонца, — не проговорись ни об одной из плохих вестей!»

Бхарата не удивился появлению посланца: «Этой ночью мне снился ужасный кошмар. В этом сне я увидел, как мой отец упал с высокой горы. Все реки и озера в царстве высохли, вся Айодхья погрузилась в кромешную тьму, а весь мир кишит ракшасами. Потом я увидел, как мой отец, одетый в черное, весь умащенный сандаловой пастой, уезжает куда-то на колеснице, запряженной ослами. Этот сон сказал мне: либо мой отец, либо кто-то из братьев умер. Отправимся же в Айодхью, и чем скорее, тем лучше!»

Бхарата и Шатругхна попрощались со своими дядями и дедом по матери и отправились в путь. По дороге Бхарата пытался успокоиться: «Я знаю, этим посланием отец призвал меня на коронацию Рамы!»

Однако, прибыв в Айодхью, они обнаружили там хаос и запустение. Их встречали пустые улицы и голые деревья без листьев. Кукушки и птицы чакоры больше не пели, зато отовсюду доносились

звуки безутешных рыданий. Во дворах было пыльно и грязно, люди перестали исполнять свои обязанности и даже убирать мусор. Двери во всех домах были распахнуты, а хозяева сидели на земле и в голос плакали или, давясь слезами, молчали, словно каменные статуи.

Бхарата и Шатругхна увидели, что в храмах больше не служат Божествам, что все лавки и рынки закрыты и пусты. Никто даже не вышел приветствовать их.

Пораженный этим зрелищем, Бхарата направился во дворец своей матери Кайкейи. Увидев его, она вскочила и бросилась к сыну, счастливо улыбаясь: «О, сын мой, ты вернулся! Расскажи же мне, как поживает мой родной дом? Как чувствуют себя отец и братья?»

Ответив на все ее вопросы, Бхарата, наконец, решился спросить: «Матушка, а где мой отец, Махарадж Дашаратха? Раньше, когда я возвращался домой, он всегда выходил на улицу встречать меня! Но сегодня он не вышел, скажи, где он?»

«Твой отец, — торжественно произнесла Кайкейя, — теперь на небесах в обители Богов. Отныне царство принадлежит тебе!»

«Мой отец умер?! — вскричал Бхарата. — мой отец, который так любил меня, который столько сделал для меня, скончался? А меня не было рядом с ним в тот момент, и я даже не мог воздать ему последних почестей! Как я несчастен! Рама, Лакшмана, как же вы удачливы, что были в тот момент рядом с нашим отцом! Рама, почему ты не вышел встретить меня? Лакшмана, где ты? О мать, пусть моим братьям скажут, что я вернулся, мне так хочется их увидеть!»

Бхарата спросил, каковы были последние слова Махараджа Дашаратхи.

«Он кричал: «О Рама, о Лакшмана, о Сита, как счастливы будут те души, которым доведется увидеть ваше возвращение в город Айодхью!» — не моргнув глазом, ответила Кайкейя.

«Что все это значит, матушка, объясни мне, я не понимаю!» — воскликнул Бхарата.

«Это значит, — сказала Кайкейя, — что твой отец умер от разлуки с Рамой и Ситой! Махарадж Дашаратха исполнил данное мне обещание, что он сделает тебя наследным принцем-регентом, преемником престола Айодхьи, а Рама будет изгнан в лес на четырнадцать лет. Так и было сделано. Сита и Лакшмана из привязанности к Раме также последовали за ним в лес. Но не стоит горевать слишком долго! Теперь ты — царь, людям нужен правитель, государственные

дела пошатнулись! Иди и управляй царством, исполняй свой долг! Все твои желания будут теперь удовлетворены».

Бхарата пришел в неистовство: « Ах ты, жестокая женщина, как смеешь ты говорить мне о долге? Неужели ты думала, что я буду счастлив, когда узнаю, как ты убила моего отца? Что за безумие овладело твоим подлым существом? Как тебе только в голову взбрело изгнать Раму в лес?! Раму, который был моим Божеством, моим возлюбленным Господом и повелителем моего сердца! А ты подумала о его матери, Каушалье? Неужели в тебе нет ни капли сострадания к той, чей ребенок сейчас в лесу, в изгнании на целых четырнадцать лет? О мерзкая ракшаси, неужели твое стальное сердце не разрывается на куски оттого, что твой муж лежит сейчас мертвый, а весь город погрузился в хаос? Ты мне больше не мать! Я отрекаюсь от тебя, демоница! И чтобы твоим порочным мечтам не суждено было осуществиться моими руками, я сейчас же отправляюсь в лес, чтобы разделить изгнание с моими братьями!»

Кайкейя стояла остолбеневшая, не в силах вымолвить ни слова. Бхарата плакал так громко, что на этот плач сбежались все министры Дашаратхи.

«Знайте, — сказал Бхарата, увидев их, — что я не имею никакого отношения к дьявольскому заговору моей матери!»

С этими словами он покинул дворец Кайкейи и отправился к матери Рамы, Каушалье.

Каушалья, которая прежде любила его как своего родного ребенка, вскочила и, бросив на него полубезумный дикий взор, в гневе закричала: «А, это ты, наш новый царь? Приехал наслаждаться царством? Что ж, в добрый час! Хорошую же службу сослужила тебе твоя матушка, она добилась своего: твой отец умер, а Рама и его целомудренная супруга изгнаны в лес! Теперь будь счастлив! Я ничего не попрошу у тебя, пусть только кто-нибудь проводит меня в лес, чтобы я могла там жить вместе с Рамой и его женой. Здесь оставаться я не могу и не хочу!»

Сердце Бхараты заныло от боли и он припал к ее стопам: «Мать Каушалья, я не имею никакого отношения к этому преступному заговору! Ты прекрасно знаешь, что я любил Раму больше жизни и моим сокровенным желанием всегда было служить ему и видеть его правителем Айодхьи. Пожалуйста, мать, поверь мне, иначе я приму яд!»

После этих слов Каушалья заплакала: «Да, мой возлюбленный сын! Я в глубине сердца знала, что ты чист и предан Раме. Я верю тебе!»

Тут вошел Васиштха Муни, искавший Бхарату. Найдя его в покоях Каушальи, мудрец попросил Бхарату как можно скорее провести погребальный обряд для Махараджа Дашаратхи.

Тело Махараджа Дашаратхи принесли к берегу священной реки Сараю. Собрали драгоценное дерево, чтобы разжечь погребальный костер. В церемониальном зале дворца всегда поддерживался священный огонь, который не потухал много веков. Его поддерживали все предки Дашаратхи. От этого-то огня Бхарата поджег светильник и зажег погребальный костер отца

 

Глава 13

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: