А. Билл Брэдли — Б. Джон Китс

 

А. Билл Брэдли (род. 1943) влюбился в баскетбол пример­но в десятилетнем возрасте. У высокого для своего возрас­та мальчишки было одно преимущество — рост. Но и только — других природных данных к игре у него не имелось. Медлительный, неуклюжий, он даже не мог высоко подпрыгнуть. Компенсировать все эти недостатки можно было только усердными тренировками. И Билл решитель­но принялся за дело, что в результате привело к разработ­ке одной их самых жестких и суровых, но и наиболее эф­фективных систем тренировок в истории спорта.

 

Умудрившись раздобыть ключ от спортзала, Билл сам определил себе график — по три с половиной часа тре­нировок ежедневно после уроков и по воскресеньям, по восемь часов каждую субботу и по три часа ежедневно во время летних каникул. Этого расписания он неукосни­тельно придерживался на протяжении нескольких лет. Во время тренировок, чтобы укрепить ноги и добиться хорошей прыгучести, он привязывал к ногам десятифун­товые грузы. По мнению Билла, хуже всего дело у него обстояло с дриблингом, и основной своей слабостью он считал медлительность. Значит, нужно действовать в этом направлении и научиться классно пасовать, ком­пенсируя этим недостаток скорости.

 

Отрабатывая дриблинг, Билл шел на всевозможные ухищрения. Чтобы не видеть мяч, он надевал на нос опра­ву от очков с подклеенными снизу картонками. Так он научился вести мяч, не глядя на него и наблюдая за обста­новкой, — навык чрезвычайно важный для пасующего игрока. Билл расставлял на поле стулья, которые заменя­ли ему других игроков. Он часами бегал между ними с мячом, пока не почувствовал, что может скользить, легко меняя направление. Юноша выполнял эти упражнения часами напролет, не думая ни о скуке, ни о боли.

 

Бродя по улицам своего родного городка в Миссури, Билл старался смотреть прямо перед собой и, не повора­чивая головы, замечать, что за товары выставлены в ви­тринах магазинов. Он непрерывно упражнялся в этом, а обманные движения и финты отрабатывал даже по но­чам — все это тоже могло восполнить недостаточное проворство.

 

Всю свою творческую энергию и пыл Билл вкладывал в разработку новаторских и эффективных способов тре­нировки. Однажды Брэдли всей семьей отправились в круиз в Европу на трансатлантическом лайнере. Нако­нец-то, радовались родители, наконец-то сын сделает передышку, прекратит на время свои тренировки — на корабле просто нет места для этого. Но под палубой на всю длину судна тянулись довольно узкие — в них едва могли бы разойтись два пассажира — коридоры дли­ной 900 футов*. Чудесное место, здесь можно было от­рабатывать дриблинг на высокой скорости, не теряя при этом контроля над мячом. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Билл решил надевать особые очки, сужива­ющие поле зрения. Каждый день он часами носился из конца в конец коридора, пока не окончилось плавание.

 

Год за годом Брэдли занимался таким образом, и не на­прасно: он сумел добиться своего — стал блестящим игроком, настоящей звездой баскетбола. Будучи студен­том Принстонского университета, он входил в сборную страны среди спортсменов-любителей, потом играл как профессионал за Национальную баскетбольную ассоци­ацию «Нью-Йорк Никс». Болельщики приходили в вос­торг, видя его ошеломительные пасы, от которых остава­лось впечатление, что у Билла есть глаза по бокам головы и на затылке, и это не говоря о невероятной технике дриблинга, фантастических финтах, обманных движени­ях и удивительном изяществе, с которым игрок двигался по полю. Мало кто знал, что эта кажущаяся легкость — результат долгих часов изнурительных тренировок, про­должавшихся много лет подряд.

 

Б. Когда Джону Китсу (1795-1821) было всего восемь лет, его отец, упав с лошади, разбился насмерть. Мать, так и не оправившись от потери, скончалась семью года­ми позже, оставив осиротевших детей — Джона, двух его братьев и сестру — почти без средств к существова­нию. Назначенный опекун забрал Джона, старшего из детей, из закрытой школы и отправил в Лондон обучать­ся медицине при больнице — университетское образо­вание было юноше не по карману, ему предстояло как можно скорее выучиться зарабатывать на жизнь, и меди­цинское дело казалось лучшей карьерой для него.

* Около 274 метров.

 

В последние годы учебы в школе Китс увлекся чтением и горячо полюбил литературу. Горя желанием продолжить образование, в свободное время он ходил в библиотеку, где жадно прочитывал все книги, какие только мог най­ти. Спустя некоторое время ему захотелось попробовать себя в стихосложении. Так как ни наставника, ни досту­па к каким бы то ни было литературным кружкам у него не было, Китс прибег к единственному для него способу научиться писать стихи: перечитал произведения всех величайших поэтов XVII и XVIII веков. Затем, беря за образец поэтическую форму и стиль того или иного ав­тора и стараясь подражать ему, он писал собственное стихотворение. Имитации удавались юноше великолеп­но, и вскоре он с легкостью кропал вирши в десятках все­возможных стилей, всегда, однако, внося в них нотки своей индивидуальности.

 

Шли годы, Китс продолжал заниматься стихосложением и, наконец, принял важное решение: писать стихи — его призвание, он должен посвятить этому занятию всего себя без остатка. Но следовало найти способ зарабатывать этим ремеслом на жизнь. Чтобы окончательно завершить курс усердного самообучения, решил Китс, ему остается написать настоящую поэму — длинную, никак не меньше четырех тысяч строк. Темой поэмы был выбран древне­греческий миф об Эндимионе. «„Эндимион", — писал Китс другу, — станет испытанием, пробой силы моего воображения и, в первую голову, способности к вымыс­лу... для чего мне предстоит извлечь 4000 строк из этого незамысловатого эпизода и наполнить их Поэзией».

 

Юноша установил сам для себя жесткие сроки: семь ме­сяцев на написание поэмы, по пятьдесят стихотворных строк в день, пока не будет готов черновой вариант.

 

Пройдя три четверти пути, Китс почувствовал, что на­чинает проникаться ненавистью к своему еще не рож­денному детищу. Работу он, однако, не бросил, собира­ясь завершить ее в установленный срок. В «Эндимионе» Китсу не нравились многословие и цветистость слога. Но упражнения — а поэма и была для него таким упраж­нением — для того и нужны, чтобы выявлять ошибки и слабые места. «В „Эндимионе", — писал он позднее, — я очертя голову бросился в море и благодаря этому по­знакомился с течениями, зыбучими песками и скалами куда ближе, чем если бы оставался на зеленом бережке... попивая чай и внимая душеспасительным советам».

 

Впоследствии Китс извлек пользу из всего, чему научил­ся, трудясь над созданием «посредственного произведе­ния», как он сам считал. Отныне для него не существо­вало понятия «не пишется» — он научился работать не­взирая на обстоятельства. Он приобрел навык писать быстро, энергично и сосредоточенно, выполняя работу за несколько часов. Так же споро он и перечитывал текст, выверяя его. Китс обрел способность критиковать себя и посмеивался над своими излишне романтическими устремлениями. Он мог хладнокровно оценить соб­ственную работу. Ему открылось, что самые яркие мыс­ли часто посещают его как раз, когда он пишет стихи, и что надо смело продолжать работу, иначе подобных от­кровений не получить. И самое, может быть, важное: взяв «Эндимион» за неудачный пример, Китс выработал свой художественный стиль — лаконичный стих, напол­ненный мыслью и образами. Благодаря всем этим важ­ным урокам в 1818 и 1819 годах, прежде чем он тяжко заболел, Китсу удалось создать немало превосходных стихов — среди них особо можно выделить великолеп­ные оды, — вошедших в сокровищницу англоязычной литературы. Думается, можно назвать эти два года самы­ми плодотворными в истории западной литературы, а все это стало возможным благодаря суровому само­обучению, пройденному Китсом.

 

По природе нам, людям, свойственно избегать всего, что кажется слишком трудным или неприятным. Той же тен­денции мы придерживаемся и когда отрабатываем какой- то навык.

 

Часто, освоив какой-то один аспект умения или навыка, обычно самый простенький, мы предпочитаем снова и снова повторять его. Но если мы избегаем трудностей, то умение наше так и остается однобоким.

Если мы зна­ем, что за нами не ведут наблюдения, что никто не будет давить на нас и заставлять заниматься, внимание наше рассеивается, мы расслабляемся и перестаем стараться.

 

Как правило, мы весьма консервативны в учении и прак­тике и следуем тому, что до нас уже делали другие, а для отработки тех или иных навыков выполняем известные, общепринятые упражнения.

 

Запомните — это путь дилетантов. Для достижения уровня мастерства следует принять то, что мы назовем практикой в сопротивлении.

 

Принцип прост: приступая к практике, вы начинаете двигаться в противоположном направлении от всех этих, таких естественных, искушений.

 

Прежде всего, не поддавайтесь искушению быть милым и добрым по отношению к себе. Отныне вы самый при­дирчивый критик самого себя, смотрите на свою работу как бы глазами другого человека. Вы должны видеть все свои слабости, замечать все провальные пункты. В своих занятиях и тренировках вы будете делать акцент именно на них. Преодолевая боль и страдания, которые все это может принести, вы будете получать какое-то извращен­ное удовольствие.

 

Во-вторых, противьтесь соблазну дать себе поблажку и хоть немного расслабиться. Наоборот, с удвоенной си­лой стремитесь сосредоточиться на том, что вы делаете в эту минуту, словно ничего важнее для вас нет и быть не может. Выполняя, казалось бы, рутинные, однообразные задания, старайтесь отнестись к ним как можно более творчески. Вы сами изобретаете для себя упражнения, помогающие справиться с тем, что дается вам особенно трудно. Вы ставите себе определенные планки и неумо­лимо определяете жесткие сроки, постоянно заставляя себя работать на пределе возможного. Благодаря этим усилиям вам удастся брать все новые высоты, отрабаты­вать и оттачивать необходимые элементы до уровня бо­лее высокого, чем у прочих.

 

И вот результат — за пять часов такой работы, напря­женной, сосредоточенной, вы добьетесь лучших резуль­татов, чем другие сумеют достичь только за десять.

 

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: