Комбинируйте «как» и «что».

Сантьяго Калатрава

 

Рисовать Сантьяго Калатрава (род. 1951) полюбил с ранне­го детства. Повсюду, куда бы ни шел, он таскал с собой ка­рандаши. Его занимал некий парадокс рисования. В Вален­сии, испанской провинции, где он родился и рос, яркое средиземноморское солнце придавало четкие рельефные контуры предметам и всему, что так нравилось изображать мальчику: камням, деревьям, зданиям, людям. Постепенно, в течение дня, их очертания немного сглаживались. То, что он рисовал, в реальности не было застывшим и статич­ным — все двигалось, менялось, и именно в этой перемен­чивости была жизнь. Как схватить движение, как перенести его на бумагу, перевести в застывшее изображение?

 

Сантьяго брал уроки, знакомился с разными техниками и приемами, позволяющими создать иллюзию останов­ленного на миг движения, но этого ему было недоста­точно. В поисках ответа юноша обратился к математике и освоил начертательную геометрию, объяснявшую, как представлять объекты в двух измерениях. Уровень его повышался, а интерес к предмету становился глубже. Ка­залось, все предопределено, карьера художника ему обе­спечена, и в 1969 году Сантьяго поступил в Школу ис­кусств и ремесел в Валенсии.

 

Калатрава проучился всего несколько месяцев, когда не­значительное на первый взгляд событие изменило ход его жизни: разглядывая товары в магазине канцелярских принадлежностей, он обратил внимание на нарядно оформленную брошюру с описанием произведений ве­ликого архитектора Ле Корбюзье. Каким-то удивитель­ным образом этому архитектору удалось создать ориги­нальные, самобытные формы. Даже такие простые вещи, как лестничный пролет, у него превращались в динамич­ные скульптуры, настоящие произведения искусства. На здания, созданные Ле Корбюзье, казалось, не действует земное тяготение, а их очертания создавали ощущение движения. Изучив брошюру, Калатрава загорелся — те­перь ему хотелось раскрыть секрет того, как создаются подобные здания. При первой возможности он перевел­ся в Школу архитектуры здесь же, в Валенсии.

 

В 1973 году Калатрава закончил учебу, получив весьма солидную подготовку. Теперь ему были известны все важнейшие принципы и тонкости проектирования зда­ний. Он был вполне готов к тому, чтобы найти место в какой-нибудь архитектурной компании, приступить к работе и потихоньку делать карьеру. И все же молодого человека не оставляло чувство, что в его знаниях имеется какой-то глобальный пробел. Рассматривая великие ар­хитектурные творения, которыми он так восхищался, — Пантеон в Риме, работы Гауди в Барселоне, мосты, воз­веденные в Швейцарии Робером Майяром, — он все- таки не представлял в полной мере, как именно их строили. Он сам уже мог прочитать лекцию об их фор­ме, эстетических достоинствах и прочем, но не понимал толком, как они были возведены, как подогнаны отдель­ные элементы и благодаря чему зданиям Ле Корбюзье удается создать ощущение движения, динамизма. Это было все равно что уметь изобразить птицу, но при этом не понимать, каким образом она летает.

 

Как и с рисованием, Калатраве захотелось выйти за пре­делы поверхностного знакомства с элементами оформ­ления и нащупать что-то более реальное. Он чувствовал: мир меняется, что-то носится в воздухе. Прогресс в тех­нологии и современные материалы открывали поистине революционные возможности для архитектуры нового типа, но, чтобы добиться успеха, необходимо поучиться еще и инженерному делу. Такие размышления подвели Сантьяго к важному решению: начать все сначала и по­ступить в Высшее техническое училище Швейцарской Конфедерации в Цюрихе и получить диплом инженера. Да, это будет нелегко, но это шанс научиться думать, рассуждать и чертить как инженер. Он узнает, как строят дома, и это раскрепостит его, навеет свежие идеи, помо­жет расширить границы возможного.

 

В первые несколько лет Калатрава усердно трудился, по­стигая основы инженерного дела, математику и физику, без которых в этой области обойтись невозможно. По мере продвижения вперед он вновь был захвачен мысля­ми о парадоксе, преследовавшем его с детства, — как средствами изобразительного искусства передать движе­ние и изменения. Золотое правило архитектуры гласи­ло — здание должно быть стабильным и неподвижным. Калатрава испытывал сильнейшее искушение нарушить этот незыблемый закон. Свою диссертацию он решил посвятить исследованию именно этого вопроса — при­внесению в современную архитектуру настоящего дви­жения. Вдохновляемый разработками космических кора­блей НАСА и крыльями, которые Леонардо да Винчи сконструировал, изучив анатомию птичьего крыла, в ка­честве темы своей работы Калатрава избрал сгибание конструкций — он исследовал, как с помощью новатор­ской инженерии заставить конструкции двигаться и трансформироваться.

 

В 1981 году, написав диссертацию, он наконец приступил к работе — после четырнадцати лет обучения в высших учеб­ных заведениях искусству, архитектуре и инженерному делу. В последующие годы Калатрава экспериментиро­вал, проектируя раскладные двери, окна и крыши нового типа — они двигались и открывались необычными спо­собами, изменяя весь облик здания. В Буэнос-Айресе он создал раздвижной мост, который не поднимается вверх, а разворачивается по течению реки. В 1996 году Калатрава шагнул еще дальше, построив здание Художе­ственного музея в Милуоки. Его длинный холл из стекла и металла с потолком в восемьдесят футов полностью за­крыт сверху огромным подвижным светозащитным экраном. Экран снабжен двумя ребристыми панелями, которые открываются и закрываются, точно крылья ги­гантской чайки, приводя в движение всю постройку и создавая у зрителей полное впечатление, что здание вот- вот взмоет в небо.

 

Мы, люди, живем в двух мирах. Во-первых, нас окружает наружный мир внешнего облика — разнообразные очер­тания и формы предметов, привлекающие наш взгляд. Но за ним, скрытый от глаз, таится другой мир — про­никнув в него, можно понять, как работают вещи, разо­браться в их строении и составе, во взаиморасположении и взаимодействии частей, образующих целое. Этот вто­рой мир не так бросается в глаза. Его сложнее понять. Он не виден глазу и открывается лишь мысленному взо­ру, ибо только мысль способна пролить свет на реальное положение дел. Но эта сторона, объясняющая, как устро­ены разные вещи, оказывается не менее поэтичной, сто­ит начать в ней разбираться: она раскрывает тайны жиз­ни, того, как движется и меняется все, что нас окружает.

 

Это различие между «что» и «как» можно отнести почти ко всему, что нас окружает, — мы видим механизмы и машины, а не принцип их действия, рассматриваем лю­дей, занятых общим делом, как организацию, но не об­ращаем внимания на структуру их группы или на то, как производится и распространяется продукция. (Точно так же мы склонны судить о людях по внешнему облику, а не по особенностям характера, которыми и объясняются их поступки или слова.) Калатрава обнаружил, что, преодо­лев это разделение, объединив «что» и «как» архитекту­ры, можно получить более глубокие, а вернее, более це­лостные знания в этой области. Архитектор не удоволь­ствовался тем необходимым объемом знаний, который полагается для строительства зданий, и охватил куда больший. Это позволило ему создать бесконечно поэ­тичные и возвышенные творения, раздвинуть границы, смело перешагнуть условности самой архитектуры.

 

Важно понять: мы живем в мире, который, к несчастью, постигло разделение, и случилось это лет пятьсот назад, когда искусство и науку стали понимать как различные сферы, не связанные друг с другом. Ученые и техниче­ские специалисты существуют в собственном мире, со­средоточиваясь главным образом на стороне «как». Про­чие живут в мире внешних образов, обличий, пользуясь плодами рук первых, но имея самое слабое представле­ние о том, как все это действует. Раскол, о котором гово­рится, возник вскоре после эпохи Возрождения, идеалом которой было объединение двух этих форм познания. Вот почему по сей день волнуют нас творения Леонардо да Винчи, вот почему до сих пор эпоха Возрождения ка­жется идеальной современным людям. А ведь в действи­тельности будущее именно за таким, более целостным знанием, особенно если учесть, насколько больше ин­формации сейчас имеется в нашем распоряжении. Как интуитивно почувствовал и понял Калатрава, это долж­но стать частью нашего ученичества. Нужно непременно стараться как можно глубже постичь технологию, кото­рой мы пользуемся, принцип действия группы, в кото­рую входим, досконально разобраться с экономически­ми аспектами своей отрасли, понять, откуда она черпает силу. Мы должны постоянно спрашивать себя — как все это работает, как делаются дела, принимаются решения, как устроены взаимоотношения в коллективе? Углубляя таким образом знания, мы получаем более содержатель­ное и полное представление о реальности и приобретаем силы для ее изменения.

 

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться: