Сборы. Литературная и народная сказка. Майорат и минорат

 

Мы подходим к тому моменту, когда в нашем мире уже наступил хаос и герой должен вступить в борьбу с иномирьем для того, чтобы восстановить равновесие. Беда может быть сообщена и одним из персонажей и посторонним человеком. В последнем случае: когда змей уносит семью героя или кого-то из членов семьи. Герой может узнать о произошедшем из внешних источников, например, по изменениям в природе. А поскольку цикл героя накладывается на календарный цикл, то эти изменения характеризуют осень и мы плавно подходим к мархешвану как о точке или времени перехода, который хорошо рифмуется и с элевсинскими мистериями и с уходом в Суккот. На уровне календарного года наступление окружающего хаоса и бесплодия – это наступление осени. Эти изменения становятся видны невооружённым глазом. Герой сам может увидеть эти измнения. Предполагается, что к герою обращаются с просьбой о помощи либо же он сам узнаёт нечто, что побуждает его отправиться в иномирье, но интересна украинская сказка «Один глаз плакал, другой смеялся», она выглядит довольно странно, в том смысле, она предполагает, что у отца трёх сыновей, короля данной местности был такой недостаток, и он был достаточно долго, но братья всё не решались об этом спросить. Т.е. есть некая точка, когда этот недостаток проявляется. Отец отвечает, что он смертельно болен, поэтому один мой глаз плачет, но есть одно средство, которое может меня спасти и именно поэтому другой мой глаз смеётся. Потеря глаза, которая выглядит в солярно-лунарной логике. Если лунный – ущерб Луны. Если солнечный – это затмение? Или солнце плачет дождями потому, что оно ослабело. Играет мотив дождя как слёз. Адам был изнан из рая в Мархешване и от его слёз пошли дожди и он плакал в течении 40 дней до Хануки. Это хорошо рифмуется с Потопом.

Но вне зависимости от того герой получает задание от постороннего ли персонажа, значимого ли для него персонажа (отца, короля), узнаёт ли он о происшедшем по явным следам. Это есть у Кемпбелла и Фоглера, что герой отказывается от вызова. Он есть в литературной сказке и вообще в литературе, но я его совершенно не могу вспомнить в волшебной сказке. В литературной сказке Бг является Моше и говорит: «я тебя сделаю пророком» и Моше несколько раз отказывается. Но это – литературная сказка. И тут нужно понять почему этого отказа нет в сказке. Сказка – это текст устный и в нём нет литературных ходов, он предельно краток и многие лишние нюансы опускаются. Писать можно обильно и красиво. А говорить лишнее долго и тяжело. Усный текст – это сообщение, мэссидж, предназначенный для понимания слушателя, говорящий может видеть по реакции слушателя понимает или не понимает тот, что ему говорят. Здесь играет момент отождествления слушателя / читателя с героем. И примеряет на себя все происходящие с ним события. И тут важно то, что адресатом является человек с магическими способностями и по реакции слушателей сказительница сразу понимает кто забоялся, а кто – таки адресат сказки. Отказ от путешествия в литературе связан с особенностями построения литературного текста. Задача автора заинтриговать читателя. Амюзе. Сомнения героя отражают сомнения читателя, а есть ли смысл в том числе и в прочтении этого. Автору нужно описать психологическое состояние персонажей и их мотивы, чего нет в волшебной сказке. Это также есть и драматургии и в кино. В драматургии есть монолог объясняющий мотивы и действия героев, а в кино монолога нет, но эти переживания передаются либо игрой актёров либо через поступки и действия и диалоги. Поэтому есть разница между литературным и кинематографическим персонажами. В сказке нет свободы воли, а есть предзаданность и я бы даже сказал чёткий фатализм. Роли прописаны. У героя сказки нет метаний, у него нет вилки пойти / не пойти. Решение выглядит очевидным. Герой не может не пойти на избрание королём или на испытания женихов. В сказке есть только объективные или объективизированные обстоятельства, которые могут помешать или помочь герою. И эти обстоятельства персонифицированы и связаны с чьей-то злой или доброй волей, как нежелание мачехи брать Золушку на бал или нежелание показывать её при примерке туфельки выражены личной злой волей. Но сюжет сказки выстроен так, что злая воля преодолена. И у Золушки не возникает вопроса: хочет она или не хочет ехать на бал. Она хочет, но не может, поэтому она обращается к фейри, которая помогает ей. Сам момент того, что герой соглашается на противодействие значим.

И если говорить о метаниях героя, то хочется вспомнить как Лютер его протест против католицизма и его обвинения католицизма в религиозной нечистоте были связаны с годами терзаний и попыток Лютера убедиться в собственной правоте.

И тут вновь всплывает вопрос о том, кто главный, центральный персонаж. Это тот, кто должен стать истинным королём и он может победить противника и он способен к этим действиям. У него этого сомнения нет. Если в народной сказке (в отличие от сказки литературной) борения и сомнения героя отсутствуют напрочь. Вместо этого в сказке есть противодействие персонифицированных обстоятельств, причём противодействие оказывают не только негативные персонажи, но и позитивные, в сказке о трёх братьях[40], такова, например, мать не отпускающая младшего из братьев вместе со старшими.

Намного более значимую роль играют сборы в дорогу. Кто что берёт с собой. По этому видно – кто победит, а кто проиграет. Помощь фейри. Ассоциации связанные со сборами далеко не всегда понятны. Пример (из другого сюжета) – баллада о погибшем охотнике, когда неправильные сборы в дорогу и прикосновение матери / земной жены героя к охотничьему инвентарю предвещают смерть героя. Указания основаны на игре слов и на представлениях о счастливых и несчастливых растениях, животных, предметах. 

Троичности героев в Греции нет. Есть дуализм и близнечные пары один из героев относится к фейри, другой смертен. Два Геракла – Ификл и Алкид и до сих пор непонятно кто из них был вознесён на небо, Кастор и Поллукс. При этом у греков есть соревнование трёх героев в Олимпиадах и бег потрое на ферейских фресках. В путешествии героя, он приходит к трёхтелой богине, отсюда все эти троицы мойр, грай, горгон, муз и др., которые для греков находятся на окраине мира. Сознание классического времени вытесняет их на периферию ойкумены.

В волшебной же сказке это сохраняется. В сказке о трёх братьях герой – самый младший, часто он трикстериален, старшие не хотят брать его с собой и вот тут можно вспомнить и Золушку, которую таки не взяли. В Золушке есть две старшие сводные сестры и они чётко противопоставлены героине. Характерная троица богинь. Триады героев отсылают к переполюсовке половых ролей Солнца и Луны / Месяца. Сюда же отсылает и образ трёх богатырей. Если братья едут на конях, то у героя самая худая лошадь, если они едут на соревнование женихов – то у него самый худой костюм и братья смеются над ним. Но именно он при помощи фейри побеждает то зло, которое приходит из иномирья. И тут нужно сказать о соотношении минората и майората, которое хорошо монтируется на этнотрансформационные процессы, которые будут происходить в западной части Старого Света. Если мы видим развитую жреческую культуру, какую мы видим и в идеальном обществе ТаНаХа – есть класс жрецов, которым посвящены первенцы, в ней значима добрачная невинность и функции дефлоратора выполняет жрец или царь-жрец, как мы видим в Европе, где до начала Нового Времени право (или даже обязанность) первой ночи принадлежало феодалу. В этих культурах первенцы в значительной степени могли быть детьми жрецов или королей. И эта жреческая традиция имеет неплохо очерченный ареал в Средиземноморье. И совершенно иные взаимоотношения между жречеством и народом на пограничьях, так в Восточной Европе, помимо традиционного балкано дунайского жречества, представленного культами Великой Матери, последующими культами и христианством и параллельно с этим официальным жречеством существует традиция соломонаров, которые обладают и внешними (генетическими) отличиями от местного населения, они рыжие, они приходят за своими детьми, эти дети не первенцы, у них нет права первой ночи, которое есть у феодала, они младшие и их забирают в семилетнем возрасте. Этот мотив играет и в Сурамисцихе и в легендах о строительной жертве в Европе, где полагалось замуровать в стену единственного сына вдовы, что подразумевает в силу циклизации сюжета, что его отец также был замурован в крепостную стену другой крепости. И это хорошо монтируется на круг представлений связанных с майоратом и миноратом. Соломонары – это уровень минората и мотива чудесного ребёнка. Любопытно, что противоборство между миноратом и майоратом сквозной линией проходит через весь ТаНаХ и Новый Завет. Изначальная предзаданная, но весьма декларативная концепция монотеистов: майорат идущий от убийства Каином своего младшего брата Авеля. При этом есть параллельная традиция шед и дочерей Лилит, которые происходят от связи Адама со своей первой женой. В этом случае все люди являются младшими. Но минорат в главе Брейшит проиграется ещё раз, когда выяснится, что все прочие дети Адама от младшей жены Евы умрут, а выживут только некоторые потомки Шета, младшего сына Адама. При этом можно сказать, что первенцы относятся к числу старых людей (даже в конфликте между шедами и детьми Евы) или даже из поколения богов. Следующий интересный момент: чудесное рождение Ицхака от трёх пришедших элогимов. И отправная точка: спор Эйсава и Якейва о первородстве. Здесь минорат уже побеждает. И похоже, что это индикатор этнотрансформационных процессов. Магическая власть передаётся уже по минорату. При этом официальная королевская и жреческая власть передаются по майорату. В Ханаане приход младших – это кочевники-семиты. В сказке побеждает младший, тот, кто рождён чудесным образом. Он рождён от иномирцев. И тут можно сказать, что именно этот соломонар даёт оплодотворяющее яблоко бесплодной женщине и тогда этот мотив выводит напрямую к старым людям и старым богам. Старший в сказке всегда оказывается ложным королём. Он правит те самые 7 лет Бреса, пока истинный король (его младший брат) скрывается в мире фейри. Интересен и династический спор в «Романе о Лисе», в котором Лис Ренар борется со своим фактическим братом Волком Изенгримом. И чётко видна разница: за Ренаром лежит право чудесного рождения, магические способности, ум, а за Изенгримом лежит лишь право старшинства и эту историю можно прочитать по-средневековому отталкиваясь от того, что у каждого своя правда.

Утроение персонажей отсылает к трёхтелой богине. И оно является завязкой для борьбы за трон. Это соревнование есть и ферейских фресках и оно же находит своё отражение в античных Олимпиадах. Но в сказках мы не встречаем открытого соревнования между тремя братьями (они могут участвовать в конкурсе женихов, но в числе многих, по-видимому – бастардов прежнего короля или потомков всех прежних королей), тогда как спор между 3 братьями всегда решается при помощи обмана, убийства или изгнания героя. Из мифологий индоевропейских народов мы можем найти что-то подобное в Индии, но и там есть соперничество между многими братьями. Поэтому мы должны искать этот мотив скорее в Западном Средиземноморье, чем в культурах субстрата.

И вот трое братьев или один герой собирается в путь. К сожалению момент сборов плохо прописан в структуралистской литературе, поскольку в нём довольно много символов, а структурализм работает не с символами, а с сюжетными элементами ходами, а именно символический ряд здесь очень важен. И сборы в дорогу не очень чётко накладываются на структурную модель. Особенно это плохо монтируется в сказку о трёх братьях потому, что сборы в дорогу были у всех троих, а выигрывает только один и кроме тех случаев, когда младший обращается к фейри, не совсем понятно как его сборы в дорогу должны предвещать его победу и над иномирским противником и над двумя другими братьями. Уникальность героя выпирает из этого сюжетного элемента.

Достаточно часто герой берёт с собой из дому именно те вещи, которые ему пригодятся в прохождении квеста или в получении нужного артефакта или чудесного помощника. Эти вещи часто даёт ему его мать, которая единственная, кто верит в него. В европейских сказках эти вещи даёт кормилица (фейри?), которая может быть и настоящей матерью героя: в этом случае похоже, что этот младшенький и является её настоящим сыном от короля, а остальные – его сводные и молочные братья. И это ещё и подчёркивается разницей в возрасте между братьями. В феномене кормилиц в сказках меня всегда смущал вопрос: а куда девались настоящие дети этих корми-лиц. Да, понятно, что детская смертность была высока, но по идее у героя и у его старших братьев должны быть молочные братья по этой кормилице. Кормилица – наиболее приближённая к королевскому телу женщина, она должна быть особенной. И в силу близости, король вполне может ходить спускать в неё.Возможен и другой вариант: младший сын – от текущей жены, а двое других – от предыдущей. И тот факт, что мать героя знает, какие вещи ему в иномирье пригодятся очень хорошо монтируется на представления о том, что она сама из фейри. И даже сам король, как прежний путешественник в иномирье разбирается в том, что там нужно (его точно также собирала мать, положила в котомку нужные предметы, сказала подойдёшь туда то – возьмёшь вот это). Она – тоже пограничник и она знает, что там, кто его там встретит, что от него потребуют и что ему там дадут, это особенно важно, если сказочный сюжет усложнён играми обмена. В других сюжетах эту функцию может выполнять и жена героя (Федот-Стрелец), но это может быть и поздним вариантом. Антитезой или противоходом является баллада о погибшем охотнике: в последнюю охоту, в которой ему суждено погибнуть сборам в дорогу мешают мать или его земная жена (чаще – жена, потому что в тексте подчёркивается, что причиной гибели охотника является месть богини Дали за его брак с земной женщиной). В процессе сборов мать и / или жена нарушают целый ряд общепринятых в грузинской культуре охотничьих табу, например, прикасаются к охотничьему снаряжению. И это противоположно матери героя, дающей нужные предметы в дорогу. Мы понимаем, что мать и жена – из профанного мира и мать-то тут как раз приёмная в отличие от настоящей матери героя, от матери-фейри. В дальнейшем путешествии проявляется некоторая предзаданность, герой знает куда идёт. Он идёт куда глаза глядят, но они всегда глядят в нужном направлении, он не просто идёт по иномирью, он в нужные локации, он идёт именно к тем персонажам, которые могут ему помочь. Возможно – это его родственники и он знает у кого что можно получить (артефакт или совет), а те – готовы его принять и дать ему нужное. Такое ощущение, что они знают о существовании именно этого героя и о том, что он придёт к ним в такой-то период времени с именно такой просьбой. В этом смысле весь путь героя наполнен роялями в кустах.

Первый совет и первый артефакт он получает именно дома. Путь героя детерминирован. И даже если в сказке говорится, что он провёл несколько лет в поисках человека (Финист Ясный Сокол) или артефакта или в пути в иномирье, то это нужно рассматривать вполне буквально: это находится на столько далеко. А вовсе не то, что он бродил эти несколько лет вокруг одного и того же места или портала и не знал о его существовании. Или не знал о том, что туда нужно зайти.

В сказках всегда побеждает младший. У него всегда есть помощник. Старшие должны были идти в жречество? Или младшие? У младших всегда есть помощник. Кот в сапогах. Но в принципе любая сказка построена на фейри. Практически всегда побеждает младший. Яков – младший. Ицхак – младший. Минорат. Столкновение двух традиций. Есть традиция, что должен идти в жречество старший (дети первой брачной ночи, фактически рождённые от жреца или царя-жреца и выкуп первенцев), а с другой стороны младший рождён «дитя его старости» и он его любил. Старшие уйдут, а младший должен задержаться и вся родительская старость выпадает на него. Он должен досматривать. Поэтому его принято было баловать его, всё говно достанется ему. Как быть с тем, что он становится истинным королём (царём-жрецом). Рождение младшего на уровне чуда. Климаксёныш. Мама уже по идее не должна / не может рожать, как Сарра. И вдруг внезапно. Логично, что младший брат от этого брака, а те – сводные, как в Золушке. От одного ли они родителя? Три брата из «Одне око плакало». У них есть один отец, а сколько у них было матерей неизвестно. Странность в том, что именно матерей у них и нет. В таком случае волшебным помощником героя должна быть его умершая мать, как в Золушке. И Ривка в истории Якова. А как быть с соотношением майорат / минорат? Допустим отношения кочевников и земледельцев. Земледельцы-мужчины берут женщин кочевников. Но получается, что женщины земледельцы тоже должны брать мужчин из кочевников. В прыймы. Это интересно и в паре близнецов. Эйсав и Яков. Сначала Эйсав огорчён, а потом он поинмает от какой тяжести он избавился и получил носок. Можешь жить как хочешь, как удобно, в каменном доме, с хорошо пахнущей женой. Эта ноша взваливается на того, кому она предназначена. Ребёнок, способный увидеть лестницу в небо и спускающихся оттуда ангелов и должен с ними общаться, а тот, кто живёт в горизонтальном мире и думает, что камень это только камень, а вода это только вода, он не должен этого всего понимать. У него другое предназначение. Очень важно, что тут важно предназначение. Пред-. Он изначально был для этого создан.

 

Типология сказки

 

Когда мы расщепили иномирья на различные типы, то получается, что завязка сюжета определяет дальнейшие ходы сюжета сказки, в завязке определяется характер иномирья, в которое попадает герой, то ли оно будет добрым, то ли злым, то ли амбивалентным, определяется характер взаимоотношений с иномирцами. В какой-то мере определяется и характер квеста и способ решения проблемы и финальная развязка. И по этим финалам мы и будем типологизировать сюжеты, поскольку по финалу становится понятно для чего эту сказку рассказали. Мы начали именно с королевской сказки. Исходным посылом нашего исследования было «а давайте представим, что так оно и есть», а, значит, если мы видим, что в конце сказки герой становится королём, значит, перед нами сказка описывающая не половозрастную инициацию всех подростков, а именно королевский ритуал, значит, перед нами сказка, адресатом которой является герой, будущий истинный король.

Какие есть варианты сказок?

Возмещение ущерба - т.е. квест, поиск предмета или человека, украденного монстрами, явившимися из злого иномирья. Эта сказка часто демонстрирует синхронизм между сюжетными ходами и природными изменениями, кража артефакта или даже проникновение иномирцев в наш мир часто сопровождается засухой, холодом, голодом, бесплодием людей, скота и земли, внезапным наступлением зимы и т.п., тогда как обретение героем артефакта или его возвращение в наш мир с артефактом приводит к наступлению тепла, света, влаги (если была засуха), возвращением плодородия и изобилия. Из этого путешествия, как правило, нельзя привести жену иномирку. Да, есть варианты в которых из этого путешествия можно привести свою девушку (сестру, невесту), но она обязательно должна быть из своих. Есть и немногочисленные варианты связанные со сращением сюжетов: мотив поиска предмета накладывается на брачную сказку и в результате оказывается, герой находит чудесную жену, но она не из того иномирья, а из нашего мира или из другого (доброго) иномирья, что в сказке представлено как королева соседней страны, томящаяся в заключении у змия или дракона.

При этом далеко не всегда наличие артефакта должно означать, что это сюжет «возвращения предмета». Тут можно вспомнить Поход Аргонавтов, в этом мифе заданием является поиск предмета (Золотого Руна), но герой при этом находит себе жену. Отметим, что во-первых, речь идёт о плавании, поэтому сюжет и развивается по типу брачной экспедиции, а не по типу квеста, мотив поиска предмета здесь дополнителен, что определяется тем, что герой достаточно чётко знает где именно следует взять необходимый предмет. Во-вторых, в самой истории Золотого Руна есть элементы, которые не позволяют идентифицировать его как возвращение артефакта, Золотое Руно не было украдено, оно представляло собой шкуру животного, принесённого в жертву в Колхиде и находилось там по праву. Фактически это право родства между доИЕ греками и колхами или, как минимум – между их королями. Это родство, или характерный для античной Греции эпонимат, является индикатором этнической общности между мегалитическими народами на всём ареале их обитания. Поэтому то иномирье, в которое отправляется Ясон является дружественным, несмотря на сложность испытания и на дальнейшее отношение греков к Медее, последнее может быть объяснено, в частности, тем, что греки, воспитанные на балканском отношении к иномирью как чему-то изначально враждебному нашему миру, не приняли её. Это всё же брачная сказка, но в династических разборках между королём колхов и королём греков греки оказались сильнее, потому что история рассказывается со стороны греков. Есть артефакт и в другом брачном эпосе – в истории Тесея, но в нём Ариадна даёт клубок своему герою. Хотя в мифе о Тесее намного больше балканских мотивов, так речь идёт о зависимости Афин от Крита и жертвоприношении юношей по жребию, но в основе опять таки лежит брачная экспедиция, а мотивы злого иномирья вторичны. Ариадна выбирает своего и даёт ему клубок означающий для него не только возможность выбраться из лабиринта / квеста, но и право на власть в Афинах. Брачной экспедицией является и история Персея, в которой исходным посылом был поиск предмета. Это было задание поиска предмета, но это не украденный предмет. Обретение артефакта делает героя королём. Интересно, что Андромеда в этом мифе появляется несколько случайно, Персей то ли заблукал то ли это был первый случай зова, встречающегося в литературе, т.е. Персей как герой был вынужден откликнуться на этот зов. Мотив поиска предмета у Персея подан как исходный, а брачный – вторичным, но главным оказывается именно брачный мотив. Поэтому логичнее типологизировать сказки по их финалам, а не по завязкам.

Отдельно отстоят этиологическая и инициационная сказки, они относятся ко временам творения. Их можно считать и очень древним видом сказок и очень современным, поскольку они с одной стороны хорошо фиксируются в архаических обществах, а с другой стороны привязаны к современному для слушателей языку и к свойственной только этому языку игре слов, так мотив происхождения Евы из ребра Адама возможен только в Месопотамии, поскольку в аккадском языке была омофония слова «nin-ti», которое как глагол обозначало «рождать», а как существительное – «ребро». Инициационная сказка – тип древний и редко встречающийся в современном сказочном пространстве. То, что поколения советских и постсоветских фольклористов, наследуя Проппу, принимали за инициацию подростков оказывается инициацией короля или даже королевским ритуалом в чистом виде.

Брачная сказка – это поиски чудесной жены, реже – чудесный муж. При этом можно сказать и так, что сказка о состязании женихов является сказкой об обретении чудесного мужа королевной, носительницей власти. Часто брачная сказка сцеплена с королевской. Брачная сказка в чистом виде предполагает, что герой, добыв чудесную жену вернулся в своё село, к своим обычным занятиям или к занятиям обычным для своего села и стал жить поживать да добра наживать.

Королевская сказка характерна для Средиземноморья и Европы, в ней рассказывается коронационный ритуал.

Испытания мага / магини. Она инициационна по своей природе, но она ориентирована не на инициацию всех, а только магов, людей с особыми способностями и свойствами.

В Азии мы видим сохранившуюся в чистом виде шаманскую сказку, повествующую об инициации шамана и она по своей природе отличается от инициации шамана, потому что для инициации мага важно обретение собственных магических способностей, тогда как у способности шамана зависят от того насколько сильных духов из своего иномирья он может привлечь на свою сторону в качестве волшебных помощников. Шаманская практика древнее и она в какой-то мере запараллелена с королевской сказкой и с испытанием мага, она возникает и развивается параллельно и синхронно с ними, но они развиваются в разных условиях.

Героическая сказка. «Всех убью, один останусь». Война миров. Сказка о войне короля (реже – героя, который затем становится королём) с захватчиками. Она стоит на грани исторического времени и легендарного, она обычно относится к тому значимому для этноса историческому периоду, в котором рождается коллективная самоидентификация, для греков – это время Троянской войны, для украинских сказок – время Козаччины и т.п. Классический вариант – цикл Конана Варвара.

Отдельно следует выделить сюжет «проклятое сокровище», хотя он встречается ещё в «Беовульфе», он довольно поздний, поскольку для того, чтобы отрыть чьё-то проклятое сокровище, необходимо, чтобы кто-то его туда зарыл, это сказка карликов, стоящих на плечах великанов, магглов, пытающихся отрыть сокровища магов прошлого. Она оказывается восстребованной при падении уровня цивилизации в результате природно климатических процессов и при вызванных ими миграциях варваров, варвары ещё не могут достичь уровня цивилизации покорённых народов, поэтому рассматривают их артефакты как чудесные предметы. Последний всплеск популярности сюжета «проклятое сокровище» относится к Малому Ледниковому Периоду, когда для выживания требовалось много денег, а сознание было ещё средневековое, верившее в разного рода чудеса, поэтому в качестве реального способа обогащения представлялось – найти сокровище. По логике этого сюжета, главный персонаж – маггл, который хочет украсть предмет у чудесных людей или магов, которые являются истинными владельцами сокровища. Они (как неандертальцы, боги или духи) уже ушли и от них не осталось и следа, но есть оставленные ими сокровища, которыми можно воспользоваться. Сюда же относятся и сказки о получении чудесного артефакта из доброго иномирья (например - чудесной мельнички), но люди используют его неконвенционно, из-за чего он портится или иномирцы его забирают. Так в сказке «Отчего Балтийское море стало солёным» речь идёт о неконвенционном использовании мельнички, которая молола соль, но чаще всего такая мельничка приводит к тому, что человек начинает гордиться своим артефактом и он портится или артефакт забирают. Вполне возможно, что этот сюжет является своего рода зеркальным отражением «возвращения артефакта», как сюжета рассказанного с другой стороны фронтира.

Видимо возможно выделить и чистый поиск предмета, не отягчённый другими обстоятельствами – принесение головы Медусы, в какой-то мере Златовласка, хотя чистый квест встречается крайне редко, он сопряжён или с брачной сказкой или королевской сказкой, потому что владение чудесной женой или чудесным артефактом делает героя королём.

Нагваль. Обретение чудесных помощников. Сказка о нагвале.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: