Княжение Владимира-язычника в Киеве

Согласно произведению древнерусского книжника второй половины XI века «Память и похвала Владимиру Иакова Мниха» Владимир вступил в Киев после бегства Ярополка в Родню 11 июня 6486 года (978 года от Рождества Христова). Не все историки принимают эту дату, называя также 979 или 980 год. После смерти Ярополка Владимир стал единственным законным правителем Руси. Вскоре он совершил удачный поход против Польши, присоединив к Руси Перемышль, Червень и некоторые другие города. Затем совершил успешный поход в землю Вятичей и обложил их данью. Через год Владимиру пришлось повторить поход, так как вятичи восстали против него. В 983 году Владимир победил литовское племя ятвягов. В следующем году он победил радимичей и обложил их данью. Наконец, в 985 году воинственный киевский князь совершил успешный поход на болгар. В летописном известии об этом походе не уточняется, против каких болгар ходил походом Владимир – дунайских или волжских, но, судя по всему, речь идет о волжских болгарах.

Князь Владимир, будучи язычником, отличался крайним женолюбием. Летописец рассказывает об этом так: «Был же Владимир побежден вожделением, и вот какие у него были жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится село Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини – Вышеслава; а еще от одной жены – Святослава и Мстислава, а от болгарыни – Бориса и Глеба, а наложниц у него было триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести на Берестове, в сельце, которое сейчас называют Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было семьсот жен и триста наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение».[10] 

Князь Владимир возможно провел реформу языческого культа. «Повесть временных лет» рассказывает об этом так: «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими».[11] Обращает внимание отсутствие в этом пантеоне почитаемого народом Волоса. Предполагаемые остатки созданного князем Владимиром капища были в XX веке исследованы археологами. Однозначного мнения относительно предназначения раскопанного объекта нет. Своего дядю Добрыню Владимир поставил управлять Новгородом, «и, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как Богу».[12]

В 983 году произошли массовые убийства христиан в южнобалтийских славянских племенах. Волна убийств христиан перекинулась и на скандинавские страны. В том же году Владимир совершил успешный поход на ятвягов, живших недалеко от Балтийского моря. После этой победы в Киеве захотели принести человеческую жертву. Жребий пал на христианского юношу-варяга по имени Иоанн. «И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы[13], которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий, по зависти дьявола. Ибо не терпел его дьявол, имеющий власть над всеми, а этот был ему как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: «На сына де твоего пал жребий, избрали его себе боги, чтобы мы принесли жертву богам». И сказал варяг: «Не боги это, а простое дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Бог же один, Ему служат греки и поклоняются; сотворил Он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека, и предназначил его жить на земле. А эти боги, что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные ушли и поведали обо всем людям. Те же схватили оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесем его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то, зачем совершаете им требы?» И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили. Ведь были тогда люди невежды и нехристи».[14]

 

 

Выбор веры

Нам неизвестны причины, по которым Владимир разочаровался в язычестве. Летопись под 6494 (986) годом содержит рассказ о том, что к Владимиру приходили волжские болгары-мусульмане, потом посланцы римского папы, хазарские евреи, и некий греческий философ. Все они хвалили свою веру. Вот как рассказывает об этом «Повесть временных лет».

«Пришли болгары магометанской веры, говоря: «Ты, князь мудр и смыслен, а закона не знаешь, уверуй в закон наш и поклонись Магомету». И спросил Владимир: «Какова же вера ваша?» Они же ответили: «Веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, ни пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами. Даст Магомет каждому по семидесяти красивых жен, и изберет одну из них красивейшую, и возложит на нее красоту всех; та и будет ему женой. Здесь же, говорит, невозбранно можно предаваться всякому блуду. Если кто беден на этом свете, то и на том», и другую всякую ложь говорили, о которой и писать стыдно. Владимир же слушал их, так как и сам любил жен и всякий блуд; потому и слушал их всласть. Но вот что было ему нелюбо: обрезание, воздержание от свиного мяса и от питья и сказал он: «Руси есть веселие пить, не можем без того быть». Потом пришли иноземцы из Рима и сказали: «Пришли мы, посланные папой», и обратились к Владимиру: «Так говорит тебе папа: «Земля твоя такая же, как и наша, а вера наша не похожа на твою, так как наша вера – свет; кланяемся мы Богу, сотворившему небо, и землю, звезды и месяц, и все, что дышит, а ваши боги просто дерево». Владимир же спросил: «В чем заповедь ваша?» и ответили они: «Пост по силе; «если кто пьет или ест, то все это во славу Божию», как сказал учитель наш Павел». Сказал же Владимир немцам: «Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого».[15] Услышав об этом, пришли хазарские евреи и сказали: «Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, которого мы распяли, а мы веруем в единого Бога Авраама, Исаака и Иакова». И спросил Владимир: «Что у вас за закон?» Они же ответили: «Обрезываться, не есть свинины и заячины, хранить субботу». Он же спросил: «А где земля ваша?» Они же сказали: «В Иерусалиме». Снова спросил их: «Точно ли она там?» И ответили: «Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам». Сказал на это Владимир: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?»[16]  

Затем летописец рассказывает о приходе к князю Владимиру философа, присланного греками. Этот философ сначала похулил веру мусульман и западных христиан. Причем мусульманская вера в его описании представлена в нелепом и комичном виде. Затем сам князь Владимир сказал: «Пришли ко мне евреи и сказали, что немцы и греки веруют в того, кого они распяли». Греческий философ в ответ на это произнес большую речь о христианстве. Сначала он изобразил разницу между верой иудеев и христиан. Затем философ подробно пересказал историю Ветхого Завета, начиная от сотворения мира и заканчивая пророчествами о Мессии. Владимир прервал его повествование вопросом: «Когда же это сбылось? И сбылось ли все это? Или еще только теперь сбудется?»[17] В ответ философ благовествовал князю Владимиру о Новом Завете. Закончил свое повествование философ, показав князю Владимиру запону, то есть занавес, на котором написано было изображение Страшного Суда. Рассмотрев изображение, Владимир сказал, вздохнув: «Хорошо тем, кто справа, горе тем, кто слева». Философ же сказал: «Если хочешь с праведниками справа стать, то крестись». Владимиру же запала на сердце мысль эта, и сказал он: «подожди еще немного», желая разузнать о всех верах. И дал ему Владимир многие дары и отпустил его с честию великою».[18]

Многие ученые считают этот рассказ вымышленным. Отвергали его достоверность Е.Е. Голубинский, А.А. Шахматов, М.Д. Приселков и другие. Однако несомненно, что князю Владимиру приходилось выбирать веру. Поэтому нельзя решительно утверждать, что летописный рассказ о приходе миссионеров, полностью лишен исторической основы. Митрополит Макарий (Булгаков) не счел возможным отвергнуть достоверность этого летописного рассказа. «По нашему мнению, - писал он, - здесь нет ничего странного или невероятного ни вообще, ни даже в подробностях, за исключением весьма немногого, и, следовательно, нет достаточного основания считать все сказание вымыслом. Нет ничего странного в том, что ко Владимиру приходили разные миссионеры, из которых каждый хвалил свой закон и порицал все прочие: история представляет не один подобного рода случай».[19] Далее митрополит Макарий приводит соответствующие исторические примеры. «Вспомним, что говорили послы хазарские, приходившие к греческому императору Михаилу просить себе христианского учителя. Они говорили: «Евреи убеждают нас принять их веру, а сарацины преклоняют к своей…». И святой Кирилл Философ, отправлявшийся к ним по сему случаю, должен был состязаться о вере с мудрецами еврейскими, сарацинскими и хазарскими. Болгаре также в вопросах своих к папе Николаю пишут, что их стараются преклонить к своей вере то проповедники греческие, то проповедники хазарские. При дворе императоров монгольских очень часто сходились учители разных религий: христианские, еврейские, магометанские и буддийские – и спорили о превосходстве одной религии пред другою».[20] При этом митрополит Макарий отмечает, что миссионеры пришли к князю Владимиру не вдруг все вместе, а постепенно.

В то же время, митрополит Макарий не стоит за буквальную точность слов миссионеров и ответов князя Владимира в пересказе летописца. «Можно ли допустить, - вопрошает он, - чтобы послы беседовали с Владимиром точно так, как изображает преподобный Нестор? Во всех подробностях, без сомнения, нельзя: подобного рода точность могла бы иметь место только в таком случае, когда бы кто-либо записал эти беседы в то самое время, как они происходили, непосредственно из слов беседовавших. Но, по крайней мере, в основаниях этих бесед, уже посредственно дошедших до того, кто первый записал их, нельзя не признать истины: так все они приличны людям беседовавшим и справедливы, за исключением разве некоторых вопросов и замечаний Владимира послам еврейским и немногих слов греческого философа о магометанах! Речь послов болгарских к Владимиру весьма естественна: они знали слабую сторону князя и хорошо понимали, чем особенно их вера может привлекать к себе подобных людей. Равно и резкий ответ и Владимира о вине для Руси совершенно сообразен с тогдашними понятиями и обстоятельствами и мог буквально переходить из уст в уста и сохраниться до преподобного Нестора. Нет причины отвергать подлинность ответа Владимирова и к послам римским: он мог указать на посольство западных миссионеров к великой княгине Ольге и Ярополку. Вопросы Владимира к греческому философу, в продолжение длинной речи последнего, как нельзя более естественны: они невольно могут возникнуть в уме человека здравомысленного, когда он в первый раз с углублением внимает чудным таинствам христианского откровения. Столько же естественна и самая речь философа, и ее обширность, после того как великий князь высказал ему желание познакомится с сущностью христианства. Наконец, ничего не может быть естественнее того, что философ, оканчивая свою проповедь повествованием о Страшном Суде, внезапно показал князю картину сего Суда, исторг из груди его невольный вздох и породил в нем желание стать от страны избранных и креститься. Пусть существует предание, что подобным же образом еще прежде был обращен к христианству один царь болгарский, - это не дает нам права заключать, будто такой же случай не мог повториться у нас, и что только по ошибке и что только по ошибке перенесен был он на нашего великого князя.[21] Напротив, естественнее думать, что греческий философ, зная из прежних опытов, как сильно действует на грубых язычников картина Страшного Суда, с намерением позаботился употребить сие испытанное средство при обращении Владимира. И когда князь, долго слушавший его беседу, сильно углубился в размышления, неудивительно, если внезапность этой картины поразила его в высшей степени».[22] Критики рассказа о проповеди греческого философа указывают на ее схожесть с рассказом об обращении в христианство болгарского князя-язычника Бориса в 60-е годы IX века. Борис пригласил византийских художников для росписи своего дворца. Сюжеты некоторых росписей назначил он сам, других предоставил на выбор художников. Один художник написал картину Страшного Суда, произведшую на Бориса сильное впечатление. Вскоре он обратился в христианство и крестил Болгарию.

Под 6495 (987) годом «Повесть временных лет» помещает рассказ о посольстве, которое князь Владимир, посоветовавшись с боярами и городскими старейшинами, послал к волжским болгарам, западным христианам и к грекам. Число участников посольства летопись определяет в десять «мужей славных и умных». Посольство посетило Волжскую Болгарию, «немцев» и Константинополь. В Византийской Империи тогда формально было два императора – это сыновья Романа II и внуки Константина VII Багрянородного Василий II Багрянородный[23] и его брат Константин VIII Багрянородный.[24] Василий II впоследствии вел упорные и кровавые войны с болгарами и вошел в историю как Василий Болгаробойца. Самостоятельно царствовать братья начали после смерти Иоанна Цимисхия в 976 году, однако фактически царствовал деятельный Василий. Поэтому в источниках говорится то об одном, то о двух императорах. Константинопольский патриарший престол с 979 по 991 год занимал Николай II Хрисоверг. О посещении Царьграда посланниками Владимира летописец оставил такое повествование: «Пришли в Царьград и явились к царю. Царь же спросил их: «Зачем пришли?» Они же рассказали ему все. Услышав их рассказ, царь обрадовался и в тот же день сотворил им честь великую. На следующий же день послал к патриарху, так говоря ему: «Пришли русские испытывать веру нашу, приготовь церковь и клир и сам оденься в святительские ризы, чтобы видели они славу Бога нашего». Услышав об этом, патриарх повелел созвать клир, сотворил им обычную праздничную службу, и кадила возожгли, и устроили пение и хоры. И пошел с русскими в церковь, и поставили их на лучшем месте, показав им церковную красоту, пение и службу архиерейскую, предстояние дьяконов и рассказав им о служении Богу своему. Они же были в восхищении, дивились и хвалили их службу. И призвали их цари Василий и Константин, и сказали им: «идите в землю вашу», и отпустили их с дарами великими и с честью. Они же вернулись в землю свою».[25] Вернувшись в Киев, послы рассказали о своих впечатлениях от посещения мусульманской мечети, храма западных христиан и православного храма в Константинополе. «И пришли мы в Греческую землю, - передает летописец впечатления послов, - и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на земле или на небе мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, - знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы уже не можем пребывать здесь в язычестве».[26] В ответ на это, бояре сказали князю Владимиру: «Если бы плох был закон греческий, то и не приняла бы его бабка твоя Ольга, а она была мудрейшей из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?» Они же сказали: «Где тебе любо».[27]                            

Древнерусские источники о крещении князя Владимира противоречивы. Существуют две версии. Согласно первой версии князь Владимир принял крещение в Киеве в результате проповеди греческого миссионера. Эта версия нашла свое отражение в сочинении Иакова Мниха «Память и похвала князю Владимиру». Иаков Мних относит поход на Корсунь (Херсонес) к «третьему лету» после крещения князя Владимира. В «Похвале кагану нашему Владимиру» митрополита Киевского Илариона усматривают отражение этой же версии.

Вторая версия получила в науке название «Корсунской легенды». Согласно этой версии князь Владимир крестился в Корсуни (Херсонесе). Эту версию поддерживают «Повесть временных лет» и жития святого князя Владимира.

 

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: