ГЛАВА 19: НОВЫЙ ВОИН ЕВРАЖКИ

 

– А у тебя план есть?

– Нет.

– А карта? Карта есть?

– Нету.

– Нету? А куда же мы идём?

Белослав разинул рот и остановился. Рыжая лиса проскользнула мимо него, пощекотав тёплой шерстью голые ноги. Лось, величественно шагавший впереди, остановился и медленно повернул к мальчику горбоносую морду с огромными печальными глазами. На его спине ехали девчата – Янислава и Тихомира.

– Ты чего Евражку мучаешь? Ему и так трудно! Иди спокойно, раз не хочешь на Кудаше ехать! – отчитала его первая старшая сестра, а вторая значительно кивнула и добавила:

– Да-да-да! Отстань и шагай. Или на Кудаша залазь. Между прочим, нам до Православа Лучезаровича до-олго добираться!

– Не сегодня, что ли? – озадачился Белослав.

– Не! – уверенно заявила Тихомира и покосилась на Евражку, который приглядывался к стройным рядам деревьев. – Может, только завтра.

– Может, только завтра, – сосредоточенно повторил Белослав.

– Может, только завтра, – прошептал Евражка – бывший Слюник. – Ведь ночью я стану сусликом... Кудаш! Малуша! Мы ночью спим или пробираемся вперёд?

Звери кивнули: «Идём, мол». А Белослав упрямо вернулся к старой теме, которая его так волновала:

– А без карты никуда не попадёшь!

– Кто тебе сказал? – всплеснула руками первая старшая сестра Янислава.

– Воспитательница! – победоносно возвестил мальчонка, подбоченился и топнул ножкой.

Негромко. Зато эффектно. И авторитетно: воспитательница же сказала!

– Карты нам никто не даст, – объяснил Евражка, – потому что мы – секретная Детская команда путеоткрывателей, и нельзя, чтобы враг поймал нас и допытался, как идти к Православу Лучезаровичу. Этак любой злодей его найдёт, по карте-то. А вдруг это враг будет? Замаскированный?

Белослав сдвинул бровки, подумал, решил:

– Не, карту нельзя. Подсади меня на Кудаша... Спасибо. Поехали же!

– Поехали же, – повторил Евражка без улыбки.

Он разучился улыбался, но не знал об этом. Хотя ему казалось, что лицо у него всё каменное, и в груди у него всё каменное, и в руках. Он, вроде бы, жив, но... каменный. Разве так бывает? А вот бывает. Тш-ш... некогда задумываться о том, что не поможет в пути. В пути не обязательно улыбаться. Можно и каменным идти. Главное – найти Православа Лучезаровича и спасти Превращённых и Замутнённых. Найти семью. Если она осталась. Может, Рогатиан успел расправиться с родными Евражки, и он остался один?.. Один.

Ха! А вы удивляетесь, почему он разучился улыбаться... Интересно, их Детский Отряд путеоткрывателей уже в Диком Диковинном Лесу или ещё нет? И спросить-то не у кого. Ладно, просто идём. Просто отдыхаем – очень мало. Просто спим. Просто переправляемся. Просто, в общем, двигаемся на восток. Именно оттуда появляется солнце. Именно туда ушёл, по словам белотуры Милославы, Православ Лучезарович. Там его и искать.

Ночью Евражка превратился в суслика и побежал впереди отряда. За ним трусú ла рыжая лиса, а за ней – шоколадный, почти чёрный, лось с рогами, похожими на распахнутые костяные руки. Малыши крепко спали.

Вдруг суслик и лиса одновременно принюхались и насторожились. Позади них прошуршали чьи-то лёгкие шаги, больше похожие на внезапный порыв ветра, взворохнувший листву и клочья сухой травы. Лиса глянула на суслика. Тот опустился на передние лапы и юркнул в кусты. Лиса, навострив треугольные уши, осталась сторожить. Лось не шелохнулся, только шкура на холке дёрнулась, будто от комариного укуса.

Суслик вернулся и, не задерживаясь, побежал вперёд. Лиса внимательно исследовала темноту позади них и последовала за мерно шагающим лосем. Девятисильные так и не проснулись.

За ночь ещё раза три задерживались юные путеоткрыватели, услыхав подозрительные шорохи за спиной. Но кто-то очень хорошо умел прятаться. А утром редеющий лес наполнился звуками просыпающихся живых существ, и в этом шуме ничего постороннего уже не услыхать.

Троица Девятисильных скатилась с лосиного хребта, всех погладила, поздоровалась с Евражкой, который вновь из суслика оборотился в человека, умылась, побегала, пособирала ягоды, пока ночные ходоки отдыхали, а как солнце засверкало во всю мощь, бодро затопала вслед за Евражкой.

– А мы когда придём в Дикий Диковинный Лес? – полюбопытствовал Белослав, когда деревья внезапно исчезли, и перед Детским Отрядом предстала... пустыня. – Ой! Лес пропал! Что это – песочница великанов?

Но это совсем не походило на одни только песчаные дюны. Это были неровные полосы каменистых, солончаковых, горных, возвышенных и – песчаных, конечно, – пустынь, и все они отличались лишь поверхностью. В них было жарко, одиноко и страшно, потому что простирались они, казалось, до самого солнца! Этак путевоткрыватели ни за что не найдут Дикий Диковинный Лес! Но идти всё равно придётся. Под ногами – пересохшее русло реки. На дне редкие пучки бледно-зелёной полыни, на берегах – приземистый кустарник.

– Залезайте на Кудаша, Девятисильные, – велел Евражка. – Будете вперёдсмотрящими. Вдруг появится лев или гиены, или волки. Или рожковое дерево. Я как-то читал, что в стручках у него вкусная мякоть, а из коричневых семян, если их размолоть, можно сварить кашу.

Вперёдсмотрящие Девятисильные тут же вскарабкались на послушного лося. Рыжая хвостатая красавица, стоявшая возле Евражки, принюхалась, обернувшись назад, подняла острые уши.

– Ну? – шепнул лисе Евражка.

Малуша отрицательно качнула головой: не видно, мол, никого.

По руслу высохшей реки они прошли совсем немного, несколько километров, когда Тихомира крикнула:

– Там дерево! Дерево какое-то! И скала! Смотрите, она похожа на птичью голову!

– А вдруг это рожковое дерево? – предположила Янислава. – Я бы хотела попробовать с него рожок. Хотя бы один единственный.

Лось Кудаш шагу не прибавил, а вот лиса Малуша поспешила вперёд, и хвост, казалось, струился за ней, будто пламя из ракеты.

Приземистый серый ствол. Корявые сучья. Ни одного листочка, даже сухого.

– Оно мёртвое, – загрустила Тихомира.

Ребятишки спрыгнули с Кудаша и обежали вокруг кряжистого усталого гиганта с растопыренными руками-ветками.

– Ого! – заметила Янислава. – Он гораздо больше нашего дома!

– Ага! – согласился Белослав, а Янислава уточнила:

– А у нас дом в шестнадцать этажей, замежду прочим!

– Если залезть на самую верхушку, – рассудительно заметила Тихомира, – то увидишь край пустыни.

– Ну, уж! – усомнилась Янислава, а Белослав распластался на тёплой морщинистой коре и упёрся одной ногой в землю, а другой – в ствол и предложил:

– Я слазию и гляну! Я очень хочу увидеть край пустыни!

– Вот ещё! – одёрнула брата старшая сестра.

А старшая, но помладше, даже пальцем погрозила:

– Тебе нельзя лазать! У тебя мышцы слабенькие, не удержишься и упадёшь. Потом нытья до самого этого края пустыни хватит! Так что нé чего: стой тут и не шевелись.

Упрямый брат всё же попытался растянуться хотя бы до первого сука, но не получилось. Тогда он сел, прислонившись к стволу дерева, и обозрел русло высохшей реки, по которому они шли.

– Ой! – вдруг вскрикнул Белослав и поспешно зажал себе рот, чтобы лишнего не молвить.

– Ты чего? – обернулся к нему Евражка.

– Ничего! – пискнул Белослав и спрятал глаза.

Но умный Евражка понял, что что-то тут не так и обернулся назад – на тот путь, по которому они ступали. И вздрогнул:

– Что это?!

На каменистом дне стоял... скелет. Он ярко белел на послеполуденном солнце. Девочки вскрикнули и спрятались за ствол мёртвого дерева. Евражка, готовый встретить опасность и защитить от врагов, заслонил собою Детский Отряд. Скелет вскинул костяные руки, закрыл кистями череп, ссутулился.

– Он что, живой?! – вскрикнул Евражка.

– Погоди! – кинулся к нему Белослав. – Не трогай его!

– Что? Почему? Ты что, знаешь, что это такое?!

– Знаю! Он безобидный! Его зовут Легостаем!

Младший Девятисильный повис на командире, хватаясь за футболку.

– Ничего не понимаю! Это кукла, что ли? – говорил Евражка, с беспокойством уставясь на жуткое существо. – Или это робот? Может, глюки? Мираж пустынный какой-нибудь?

– Да не! – с жаром воскликнул Белослав. – Он никакой не глюк и не кукла! Он вообще настоящий! Живой! Я же говорю, его Легостаем зовут!

Скелет опустил кости. Пустые глазницы уставились на ребят. Задвигались челюсти.

– Я расскажу, кто я такой. Меня послала Милослава. Я новый воин вашего Отряда – Легостай из Городинска... Не прогоняйте меня.

 

ГЛАВА 20: КРЕДУЛА-ЗМЕЯ

 

Жгучий брюнет уверенно вёл оранжевую «молнию» и дерзко улыбался женщине, которую заманил в свою машину. У Кредулы Думатеевны стыло всё внутри от необъяснимого страха. Почему-то смазливый Гнидион пугал её. Почему раньше не пугал?... Сейчас она бы ни за что на свете не села рядом с ним, если бы не безопасность Дарины, Волота и Светомира. Если б не Городинск.

– Куда ты везёшь меня? – пискнула Кредула Думатеевна.

Гнидион рассмеялся.

– Краса моя Кралечка, на курорт везу тебя, отдыхать, внешность свою облагораживать!

– Чего? – растерялась Молвянина.

– А чего удивляешься? – хохотнул Гнидион. – Ты ж хотела прихорошиться, измениться! Вот и прихорошишься, Кралечка, изменишься – не узнают! Будешь такой же прелестной и оригинальной, как я! Вот, оцени, Кралечка.

И глава Совета ООО – общего обязательного образования – воочию увидела настоящего тугарина: толстого, татуированного с головы до пят, с шишками, дырками и срезанными ушами человека-попугая. Не успела Кредула Думатеевна вскрикнуть от неожиданности, как оранжевая машина затормозила.

– Выходи, Кралечка, – велел Гнидион. – Приехали.

– Куда приехали? – сипло спросила Молвянина.

– В места заключения преступников. В тюрьму, краса моя Кралечка, – усмехнулся Гнидион. – Не ожидала? Тут мы тебя и облагородим, изменим в самую лучшую сторону! И совершенно бесплатно! Ты рада?

– Н-нет.

– Чего так?

– Б-боюсь.

Гнидион расплылся в ухмылке:

– Пра-авильно боишься, краса моя Кралечка.

Перед женщиной прямо из воздуха встали два тугарина-перерода.

– Шевеляк, Плутодор, тащите мою Кралечку в камеру, – лениво проронил толстяк-попугай и бросил в рот кусок чёрной смолы, которую вынул из кармана.

Кредулу Думатеевну подхватили под руки и понесли по заросшему двору в развалины краснокирпичного дома, а там – вниз по открывшейся лестнице, а там – в чёрный проём, за которым непроглядная тьма и холод. Бросили Кредулу Думатеевну на земляной пол, сообщили, что «всё самое интересное начнётся через пару часиков или через пару дней», и чпок! – исчезли.

Кредула Молвянина постояла минуту и заплакала. Что теперь с нею будет?! Она села у стены на земляной пол и сжалась в комочек.

«Забудьте обо мне, злыдни, забудьте! – молила она. – Нет меня, нет... Не делайте со мной ничего! Я поняла, я всё поняла! Радуйся тому, что имеешь, не желай большего, не завидуй! »...

Пять минут прошло или час, день или неделя, месяц, может? И возле Кредулы Думатеевны очутился сам директор Зоопарка. Женщина вскочила и затараторила:

– Рогатиан Тьмунагоняевич! Спасите меня! Выведете отсюда! Я такая несчастная, такая несчастливая!

– Тихо, тихо, дорогая моя, не волнуйтесь так! – замурлыкал Душеворов и приобнял заключённую за плечи. – Сейчас всё будет нормально, только не дёргайтесь, не волнуйтесь, слушайтесь... иначе ребятишки любимого вашего – и моего, разумеется, – города Городинска необратимо пострадают. Понимаете, моя дорогая Кредула Думатеевна?

Молвянина похолодела. А Душеворов подвёл её к железной двери и втолкнул чиновницу в странную комнату с фотографиями татуированных парней и девушек, столиком с палитрой красок, с инструментами, ноутбуком, кушеткой, креслом, с высоким табуретом в углу. Девица в ядовито-жёлтом с чёрными узорами смерила посетительницу с ног до головы. Рогатиан молвил:

– Как договаривались, сделаешь ей.

– О'кей, Рогатиан Тьмунагоняевич! В лучшем ракурсе. Не узнаете.

– Отлично. Так и надо.

Не успела Кредула Думатеевна моргнуть, как директор Зоопарка исчез, а она оказалась на кушетке и ни ногой двинуть, ни рукой. Её будто приклеили, парализовали. А через мгновение она ощутила болезненный укол. Хотела вскрикнуть – и не смогла. А тут сразу второй болезненный укол. Хотела вскрикнуть – и не смогла. А тут сразу третий болезненный укол. И четвёртый, и пятый. Генноза наносила татуировки на кожу пленницы несколько часов, а, может, целые сутки или неделю.

Но и после того, как всё тело Кредулы Думатеевны стало пёстрым – даже лицо и выбритый череп – бедную женщину не оставили в покое: стали прокалывать, вводить в дырки бусинки, колечки, цилиндрики, конусы. Под кожу на макушке протолкнули крупные шарики; получилась бугорчатая бородавчатая голова. А потом ввели чёрную краску в глаза и разрезали надвое язык.

Когда всё было сделано, Генноза подняла обезображенную Кредулу Думатеевну на ноги и подтолкнула к зеркалу.

– Вот какая из тебя шикарная мадама получилась, а? – хохотнула переродка. – Нравится? Оцени, душка ты моя! Чего молчишь? От восторга?.. А теперь мотай себе вон на ту высокую табуретку и сиди там себе смирно. Не смей выёживаться, реветь, рваться и убегать. А пикнешь – и сразу вынем душу из одного Превращённого душезверя. Будь паинькой. Отныне это твоё место заключения, твоя тюрьма. Ты меня услышала, красотка?

Молвянина кивнула. Потом поплелась на высокую табуретку и взгромоздилась на неё. Слёзы потекли из глаз, белки которых были татуированы чёрным. Генноза заметила их и злорадно усмехнулась. И тут в павильон зашёл первый клиент. Это был молодой парень, и ему очень хотелось сделать модное тату на правом плече.

Сперва клиент походил, поглазел на фотографии, приклеенные на стены. Полистал каталог. Очень долго стоял возле «модели» – лысой женщины, полностью покрытой рисунками. Его завораживали её бугры на черепе, глаза без белков и раздвоенный язык. Потом он уселся напротив Геннозы и уверенно сказал:

– Вот мне вот это, пожалуйста. Вот этот рисунок.

– Только этот? А этот? – облизнулась Генноза, показывая другой узор. – Мне кажется, они о-очень дополняют друг друга.

Парень проверил, покраснел от пристального взгляда мастерицы и торопливо кивнул:

– Ага, дополняют. Ну... сделайте оба рисунка.

– Отличный выбор! Снимайте футболку. Начнём. Я сделаю всё быстро, но, безусловно, профессионально. Ну, а заплатите по факту работы, договорились?

– Ага, договорились, – кивнул парень, стянул с себя красную футболку и храбро подставил под иглу крепкое белое плечо.

Генноза работала очень быстро и ловко. Молвянина видела со своего высокого табурета, как после того, как краска входила под кожу, рисунок оживал и мелко дрожал – будто в предвкушении новой жизни. После того, как был совершён последний укол, Генноза протёрла свою работу... и набрала в «пистолет» новую порцию краски.

Кредула Думатеевна хотела остановить её криком, но шею сдавили невидимые руки, и она лишь издала тихий хрип. Генноза недовольно дёрнула острым плечом и продолжала мелко-мелко тыкать иглой в человеческую кожу. А парень будто и не замечал, что его заказ продлён без его желания. Спит он, что ли? Или в коме, что не чувствует боли?

Плача от бессилия, обезображенная Кредула наблюдала, как тело бедного юноши темнело от страшных рисунков, а он этого даже не замечал. Когда же Генноза молвила с довольною физиономией «Вот и всё, молодой человек», тот едва смог подняться с кушетки. Постоял, пошатываясь. Генноза ткнула его пальцем в бок, и тот, получив посыл, пошёл на едва гнущихся ногах, натыкаясь на края стола, стул, стены. Возле двери он вдруг задрожал и согнулся в три погибели. Что это с ним?! Ничего себе... Он превратился в какое-то существо! В тень от существа! Серое переливающееся татуировками тело, на голове которого тускло мерцали светло-зелёным светом глаза.

Тень проскользнула в дверь. Из щели в павильон рванулись лучи полуденного солнца. Как пленнице хотелось туда – на свободу! Но её словно привязали к высокому табурету, и она не могла по своему желанию с него слезть.

Снова открылась дверь, впустила очередного клиента – девушку. Она хотела тату на правой лопатке. Генноза и её всю разрисовала так, что бедняжка тоже стала существом-тенью с мерцающими глазами.

А потом пришёл мужчина лет сорока.

А потом парень.

Женщина.

Девушка.

Мужчина.

Мужчина.

Парень.

Кредула вела им счёт. Они рассматривали её, удивлялись её шокирующему виду. Шептались. Качали головой. И ложились на кушетку под иглу переродки. А потом ускользали тенями в тени Зоопарка.

Ускользали и ускользали. И почему-то никто этого не замечал. Лишь самые родные. Но ни они, ни служивые ничем не могли им помочь.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: