ГЛАВА 22: КРОХОТУЛЬНОЕ ДЕРЕВЦЕ

 

Легостай сидел под сухим исполином и рассказывал свою историю: как он подсел на фильмы и мульты про всякую нечисть, как он покупал на карманные деньги не творожки и бублики, а сувениры и наклейки в виде верпов, костей, скелетов. Он страшно завидовал некому иностранному гражданину, который покрыл всю свою кожу татуировкой скелета, и мечтал о том же. Конечно, когда в Зоопарке он видел переродку с аквагримом – Геннозу, он, не раздумывая, сел перед ней на стул. А вечером он превратился вот в ЭТО. Если бы пустые глазницы могли истекать слезами, кости Легостая были бы мокры и солоны.

Все, кто встречал его, пугались. И Белослав сперва испугался. А потом выслушал и обещал помочь. А Милослава направила вслед за Евражкиным отрядом. Как нового воина.

– Теперь нас семеро! – посчитала Янислава.

– Кто-нибудь обязательно дойдёт, – сказала Тихомира.

А Белослав топнул по каменистой пустыне маленькой ножкой в синем кроссовке:

– Мы все дойдём! Никого не оставим!

Евражка вздохнул.

– Ладно, пора идти.

Поднялись. Стали спускаться в русло Высохшей Реки, и вдруг Легостай замер и прислушался, а потом окликнул:

– Подождите! Среди мёртвого я чувствую жизнь! Я быстро гляну, ага?

Не дожидаясь ответа, скелет обогнул дерево, пригнувшись к земле, и вот замер на месте, как охотничья ищейка.

– Что там? Что там? – прибежал к нему Белослав. – Покажи!

– Кажется, это крошечное деревце, – прошептал Легостай. – Ему плохо, но жизнь в нём есть.

И он нечаянно клацнул челюстью. Все вздрогнули.

Сёстры Девятисильные присели возле тоненького прутка с одной боковой веточкой и зелёными почками на ней. Евражка и Кудаш с Малушей тоже поглядели на маленькую жизнь. И тут в тишине они услышали слабый голосок:

– Не бросайте меня, люди... Возьмите с собой... Здесь я погибну...

– Это что – деревце говорит? – изумилась Тихомира.

– Я... – молвил прутик. – Возьмите! Я вам пригожусь: песенку спою, сказку расскажу, загадку загадаю... Какую мы песню споём? Какую мы сказку расскажем? Красивую песню споём, хорошую сказку расскажем! «Высоко-высоко над нами утки лесные летят! Выше, чем утки лесные, серые гуси летят. Куда им спуститься? На луг на зелёный. Откуда попить им холодной водицы? Попьют из лесного ключа. А где ж отдохнуть им? На белом песочке у маленькой речки они отдохнут».

– Здорово! – восхитилась Янислава.

– Ой! Давайте возьмём его с собой! – захлопала в ладоши Тихомира.

– Оно хорошее, – сказал Белослав. – Разговорчивое.

– Разговорчивое, – подтвердило деревце. – Я вам пригожусь!

Евражка задумался:

– Ну, не знаю, как тут быть... Ведь тебя в чём-то нести надо. Поливать. А мы торопимся.

– Воду я из воздуха возьму, – упрашивал прутик. – А горшка или другой какой посудины мне абсолютно не надо. Лишь бы корешками за что-то зацепиться...

Легостай спросил:

– А за кости – можешь?

– За кости? Могу! Запросто! – обрадовалось деревце.

– Тогда я понесу тебя! – решил Легостай.

– О! Чудесно! Спасительно! – обрадовался прутик.

Пальцы Легостая подкопались под корешки и подняли разговорчивое существо. Земля с корней осыпалась, освободив три длинных усика с волосками. Легостай осторожно засунул росток в свою грудную клетку. Корешки уцепились за светло-жёлтые рёбра.

– Ну, теперь можно двигаться дальше? – поинтересовался Евражка.

– Ага. Идём, – кивнул скелет.

Детский отряд Чистосердечных и Превращённых спустился в русло Высохшей Реки. Солнце начало спускаться к горизонту. Евражка вскоре остановился: на берегу росла опунция. Евражка очистил от кожуры плоды и дал ребятам поесть. Лось пощипал траву. А лиса поймала ящерку. Найдя кактус, Евражка разрезал его, убрал колючки и дал всем пожевать сочную сердцевину.

Кудаш притащил амарант с мясистыми красновато-зелёными листьями и стеблями, с жёлтыми цветками. Воды в нём достаточно, чтобы напиться.

Вдруг Малуша навострила уши, а потом припала к земле и предупреждающе затявкала. На горизонте, далеко впереди них поднималось тёмно-коричневое облако. Резко подул ветер.

– Пыльная буря! – вскрикнул командир. – Всем лечь на землю, прямо под откосы берега! Переждём.

Отряд послушался и лёг, свернувшись калачиком. И вскоре налетело на них нечто могучее, бездушное, не дающее голову поднять, не дающее дышать и смотреть, и думать не дающее. Ребята прижимались к земле и друг к другу. Как долго бушует поднятая ветром пыль! Это пустыне от скуки захотелось поиграть с песком. Ну, и с пылью, конечно. Надула пустыня щёки и давай дуть изо всех сил и плясать камешками, камнями и каменюками.

Вот наигралась, успокоилась, уснула.

Приподнялись ребята, лиса, лось и скелет. Прислушались. Огляделись. Тихо. Деревце в рёбрах Легостая пробормотало задумчиво:

– Аромат весенний прян, опьяняет, как дурман. Что обманом ты добыл, всё растает, как туман. Гром нагрянет – и уйдёт. Утечёт вода вперёд. Мир – раскрытое окно. Каждый глянет – и уйдёт...

– Кажется, скоро дождь, – вдруг сказал Легостай.

– Скоро дождь, – подтвердил прутик с корешками и запоздало представился: – Кстати, меня, знаете, как зовут-величают?

– Как? – потянулся к нему Белослав.

– Зовут-величают меня Крохотульным Деревцем! – возвестил прутик. – Красиво, да?

– Ой, здорово! – захлопала Янислава. – Деревуля-Крохотуля!

– Можно и так, – согласился едва не погибший росток.

И только он это сказал, как небо потемнело. Крохотульное Деревце прижалось к рёбрам Легостая и пробормотало:

– Чёрная корова небо лижет... Чёрная корова небо лижет...

– Что? – переспросил Евражка. – Ничего не понял. Какая чёрная корова? Почему небо лижет? Не вижу я никакой чёрной коровы...

– Это загадка, – авторитетно заявила Янислава. – Верно?

– Верно, – согласилось Деревце. – И она о чём?

Евражка поднял голову.

– Да о туче, о туче, – ответил он. – Вон она – огромная и чёрная... Точно, как корова... Вот щас она как вдарит! И мокрый наш каюк.

И тут же захлестало по каменистым, солончаковым, горным, возвышенным и – да: по песчаным неровным полосам пустыни. Детский отряд будто из пожарных шлангов окатило. Брр!..

– Нам всё равно надо идти! – прокричал Евражка сквозь шум ливня. – Кудаш, забирай всех себе на спину и вперёд!

Спешить невозможно, только плестись. Однако это лучше, чем стоять на месте. Километра два или три одолели, и вдруг далеко позади загудело что-то. Оглянулись, но ничего не увидели сквозь густые «заросли» дождя. А рокот приближался.

– Что там такое? – вскрикнула Тихомира.

Евражка оценил склоны русла Высохшей Реки.

– Кудаш! Давай: вон там слева, где огромный кактус, забирайся наверх! Чую, не к добру этот рокот! Малуша, ты сзади беги: следи, что там за хвостом.

Лиса тявкнула и переждала, пока лось не обгонит её. Кудаш торопился, как мог. Лиса от беспокойства пару раз тяпнула его за ноги – подстегнуть.

Выбрались они на берег Высохшей Реки, поднялись на холм, и уже оттуда открылось им страшное зрелище: с запада неслась грязно-бурая пенистая вода. Она мгновенно заполняла собой русло Высохшей Реки: будто хозяйка возвращалась домой после долгого отсутствия. Задержись Детский Отряд на несколько минут – и утонул бы в бешеном потоке, пожирающем свой путь.

Река ревела. Вдруг посветлело вокруг, закапало реже, реже... «Чёрная корова» унесла «молоко» в другое небо, чтобы проливать его, куда вздумается... Река перестала гневаться и яриться и несла себя хоть и шумно, зато ответственно и величаво, словно испокон веку тут текла. Она устремлялась на восток, прямо в пышные... джунгли. Они стояли перед Детским отрядом путеоткрывателей, будто лохматый ярко-зелёный частокол, за которым угадывались вдалеке горы.

– Может, именно это – Дикий Диковинный Лес? – с надеждой спросила Тихомира, а Янислава сдвинула брови:

– Не похоже. Уж очень он густой. Евражка, ты не знаешь, кто там водится?

– Нет. Поспешим, пока солнце не запалило, – велел командир.

Кудаш, на спину которого все уселись, послушно побежал. Малуша пристроилась за ним.

Река текла. Они бежали. Но лес не приближался. А вскоре размазался, будто его кто тряпкой стирал, а потом и вовсе растворился в воздухе призрачными тенями. Перед ходоками простиралась та же пустыня, населённая баобабами, акациями, финиковыми пальмами, опунциями, лофофорами и рожковыми деревьями. Они росли не вместе, а по одиночке, будто сварливые гордые старики и старухи.

– А где настоящий лес? – печально спросил Белослав.

Ему ответил Легостай:

– Это мираж. Нагретый воздух, который поднимается от песка и переливается на солнце. В общем, как во сне: видишь хлеб, а не съешь.

– Мираж... – прошептал Белослав. – А где лес? Который Дикий Диковинный?

– Пока не знаю.

 

ГЛАВА 23: РИСОВЫЕ ЗЁРНЫШКИ

 

Приехали! Приехали! Специалисты по вживлению премьерной партии контролирующих чипов приехали! Почти шестьсот человек прибыли поездами и самолётами! Врачи, медсёстры, санитарки, уборщицы, учёные, инженеры, техники, лаборанты, рабочие, пресса, кино-фото, мастера пиара и продвижения, бухгалтеры и экономисты...

Самых важных из шестисот встречали на шикарных автобусах Замутнённые во главе с новым Хозяином Городинска. Хлеб-соль, торт в десять килограммов, шампанское самое дорогое, коньяк самый старый, настоящее грузинское вино, шашлыки из барашка и поросёнок на вертеле, берег озера, беседочка, костерок, обслуживание, артисты – в общем, полная программа. Всё для того, чтобы одурманить, опьянить, соблазнить и Замутнённых, и тех, кто ещё оставался Чистосердечным, и тех, кто был пуст и не знал, чем себя заполнить.

Душеворов любовался пиршеством. Упивайтесь, объедайтесь, смейтесь, травите анекдоты, топайте ногами, машите руками, тряситесь и прыгайте! А, главное, не думайте. Ни в коем случае не думайте. Не чувствуйте неудобства. Это для вас так вредно! И, в первую очередь, это вредно для планов Рогатиана.

Вгрызаясь крепкими острыми зубами в горячий шашлык, чёрный колдун смотрел на лысого поджарого представителя компании «ЧИП В КУБЕ» и просчитывал в уме сроки полной чипизации жителей Городинска.

– Ко мне уже подходят с интересными вопросами, ВильгенийБрехович, – мурлыкнул он, вытирая ладонью жирные от мяса губы.

– Какими, Рогатиан Тьмунагоняевич? – подался к нему представитель, облизывая жирные от шашлыка губы.

– Кто будет первым? Есть ли вообще списки желающих? Сколько стоит? Будет ли больно? Долго ли заживает? Как это работает? С какого и до какого возраста можно вживлять чипы? В общем, ВильгенийБрехович, вопросов много, ответов много, а самое главное – много работы!

Представитель компании подхватил:

– Много работы – много власти, много денег! Взлетим, Рогатиан Тьмунагоняевич! Ух, как взлетим! Думаю, скоро можно будет оперировать всех желающих... и нежелающих. У вас же больница имеется?

– Имеется, ВильгенийБрехович! – мурлыкал Душеворов. – И операционные, и палаты с телевизорами, и столовая-кафе. А где ваш золотой кейс с чипами?

– Он с нами. Он в надёжном месте. И всё готово для потока операций, – уверил представитель.

– Похвально, господин Ненаш. С раннего утра и начнём. Сперва рекламная кампания, потом поиск добровольца, потом операция при телекамерах, фотоаппаратах и микрофонах. Разъясняем, разъясняем, улещиваем, соблазняем... Ну, вы всё и сами знаете, не так ли?

– Так ли, Рогатиан Тьмунагоняевич, – с готовностью согласился ВильгенийБрехович.

Парочке принесли новую порцию подрумянившегося шашлыка и бокалы с красным вином. Мужчины улыбнулись друг другу и так, в улыбке, вонзили зубы в мясо. Между делом Ненаш приглядывался к городчанам: определялся, кто из них – потенциальный претендент на первый контролирующий чип? Кто быстрее поддастся на ДОТ – дурман, обман и туман?

Рогатиан тоже приглядывался к населению, главой которого он только что стал. Всё идёт по плану. Детей он удачно превратит в зверят. Молодёжь – в татуированные тени. Взрослых – в Замутнённых. В солдат его армии. И всех – всех! – он сможет контролировать. Лишь бы не помешали Чистосердечные, которые, к сожалению, не перевелись ещё в Городинске. Лишь бы не прорвались вездесущие грозные белотуры! А они не прорвутся, пока сильна ложь Рогатиана. Пока она действует на городчан. Какой он молодец, а? У него всё получается. И всё получится, если детская «нечисть» вернёт беглецов в Зоопарк и найдёт Дивное Дерево Сорока Плодов!

Кстати... а зачем искать добровольца? Можно и без согласия... У него есть узники, которых только что поймали тугарины-перероды! Да. Узники! Выбирай, кого хочешь! Кредула Молвянина при деле. Свободны Годун Волот, Светомир Девятисильный и Варсима Турай. Кого выбрать?

Рогатиан Тьмунагоняевич потеребил сальную от шашлыка губу. Выгоднее всего, конечно, иметь под полным контролем Турая. Но он так силён духом! Справится ли чип с его волей? Завтра он попробует... Хотя к чему откладывать? Вся ночь, которая впереди, принадлежит ему.

Он позвал:

– Голиндуха!

Девица в чёрно-красном явилась из ниоткуда и услужливо прошелестела:

– Да, Хозяин?

– Заюша, проверь, что там Турай поделывает. Возможно, он мне понадобится за час до полуночи.

– Вылетаю!

И схлопнулась.

Варсима Плотович поднял глаза, почувствовав чужое присутствие. Увидел на противоположной стене камеры чёрно-красную девицу, которая пристально наблюдала за ним. Разлепил губы:

– Имя тебе?

Девица вся передёрнулась, но вынужденно ответила:

– Голиндуха.

Варсима Плотович кивнул:

– Тебя Рогатиан послал?

Голиндуха нехотя признала:

– Он.

– Чего ему?

– Велел забрать тебя за час до полуночи.

Турай усмехнулся.

– Если сможешь, забери.

Голиндуха раздражённо дёрнула уголком рта. Естественно, она заберёт! Она сильная. Одна из лучшей десятки! Ей человека скрутить – как мышь сонную поймать! Переродка приблизилась к бывшему хозяину Городинска. Нагнулась, схватила за руку. Потянула на себя.

– Вставай, – велела.

Но Турай не двинулся. И до того он отчего-то был тяжёл, что Голиндухе никак не удалось сдвинуть его с места, поднять с пола.

– В тебе что, гора камней?! – злобно крикнула она.

Турай согласился:

– Гора камней. Как догадалась? Попробуй доставь меня к своему господину, ежели я против.

Голиндуха отпустила его горячую руку, которая жгла её огнём. Закружила по камере чёрно-красной лентой: вверх, вниз, вправо, влево, по всем поверхностям и углам. Турай за ней не следил: очень надо на переродку внимание обращать! Голиндуха прекратила метаться и припала к ногам своего врага.

– Варсима Плотович! – проворковала она. – Меня накажут, если я не приведу вас... Накажут ни в чём не повинных деток... Накажут людей... А из сердец Чистосердечных вытравят чистоту... Ну? Ну?

Турай встал.

– Что ж. Посмотрим, в чём нуждается Рогатиан, кроме моей души.

Голиндуха промолчала. Лишь бы не спугнуть. Морщась от огненно-жаркой руки пленника, она ухватила его за кисть и схлопнулась вместе с ним. И через миг чёрный колдун взирал на своего предшественника, которого заключил в тюрьму.

Смеркалось. До полуночи оставался час с носиком. Поблизости шумело народное гулянье, а вокруг Душеворова и Турая пустынно. Рогатиан смотрел на Варсиму Плотовича, как тигр на тигра, которые пересёк границы его территории.

– Послужи-ка ты своим людям, господин Турай.

– Уж не знаю, стоит ли это делать твоим способом, Рогатиан Тьмунагоняевич, – ответил узник.

– А попробуй, Варсима Плотович, попробуй! – промурлыкал Душеворов, развалившись в удобном плетёном кресле. – Должен ведь ты помочь вверенному тебе городу хоть чем-то полезным!

– И в чём, по-твоему, моя помощь выражается? – прищурился Турай. – Служить при тебе свадебным генералом?

Бедоносец досадливо прищёлкнул языком. Всё-то он видит, паразит белопёрый... Можно не разговаривать, не уговаривать. Только хитростью, если удастся. А не удастся – так силой. Он позвал негромко:

– ВильгенийБрехович! Явитесь, пожалуйста.

От тёмного кустарника отделилась крепкая фигура, скользнула к директору Зоопарка.

– Это господин Ненаш, – представил Рогатиан. – Представитель компании «ЧИП В КУБЕ». Нам нужен подопытный хомяк, Варсима Плотович. И я решил, что это будете вы. Феноменально правильное решение, вы не находите?

Турай скрипнул зубами:

– Не нахожу. Я вообще ничего общего с вами не нахожу. Как и со всей вашей компанией. Я давно знаю про деятельность «ЧИПА В КУБЕ». И цель, и задачи, и способы осуществления. Я никогда на это не пойду, ясно?

Душеворов растянул рот в фальшивой улыбке. Мурлыкнул многозначительно:

– Посмотрим... У меня рычагов достаточно. Понимаешь, Варсима? Мне очень надо, чтоб в тебя первого вживили «рисовые зёрнышки». Так сказать, примерный пример. Чтобы городчане встали в очередь за чипами, мне нужен чипированный ТЫ. Это очень просто, да?

Турай легко согласился:

– Да. Только добиться сложно.

– Посмотрим, – повторил чёрный колдун. – В полночь посмотрим. В полночь я обнажу твои кости, выверну твои мысли, извращу твои чувства – отсеку их от тебя!

– Очень страшно, – флегматично сказал Турай.

– Осталось несколько минут.

Рогатиан повернул голову к Вильгению Ненашу. Тот сложился в поклоне.

– Будьте наготове в десять часов утра, – велел архитугарин. – Будут избранные из числа Замутнённых и пресса.

– А Ваш подопытный хомяк? – уточнил ВильгенийБрехович.

– С ним проблем не будет.

– Обещаете? – засомневался Ненаш.

– Я не обещаю, – опасно мурлыкнул Душеворов. – Я волю забираю. И кручу, верчу, как хочу, теми, кто мне волю отдаёт.

Ненаш покосился на неподвижного пленника.

– А Турай, думаете, отдаст?

Душеворов поднял подбородок.

– Не ваша забота, ВильгенийБрехович. До завтра.

Ненаш растворился в летней ночи. Рогатиан остался наедине с противником. Исчез свет: погасли фонари; звёзды и Луна спрятались за налетевшей тучей. И в этом мраке бедоносец напал на Варсиму Плотовича. Он сумел коснуться леденящей чернотой человеческой руки и впрыснул ему в плоть стужу, которая мгновенно заморозила Турая. Только до груди не успел достать.

 

ГЛАВА 24: ГОДУН СТАТУЯ

 

Толпа одурманенных тюбукцев растерзала бы Годуна Волота в несколько секунд, если бы не их «гипнотизёр» Мусорга. Когда старшего вояку служивых подгребли под себя разъярённые руки, он просто повёл головой из стороны в сторону, и народ очнулся, отпрянул и мирно разошёлся по домам, недоумевая, зачем они все собрались на выходе из села и зачем они побили незнакомого человека.

Над воякой склонился тигр-Мусорга и открыл рот, показывая жёлтые клыки.

– Чего, Волот – испугался, что помнут тебя?

Тот честно признался:

– Испугался. Против толпы не выстоять, сам знаешь.

– Хорошо, что испугался, – одобрил Мусорга. – Пусть это будет твоё обычное состояние, договорились?

– Ага. Договорились. Только уж и ты...

– Чего – я?

– Испугай как следует.

Годун поднялся на ноги, не спеша отряхнулся. Поднял руку, чтоб поправить разлохмаченные волосы и вдруг увидел на запястье чёрную верёвку, конец которой держал Мусорга.

– Ты – моя марионетка, а я – твой кукловод, – злорадно сообщил человек-тигр. – Что захочу, то и будешь делать.

– А сопротивление марионетки не в счёт? – прорычал старший вояка служивых и, схватившись за верёвку, рванул к себе.

Мусорга не шелохнулся.

– Глупый ты, Волот. Даже самый могучий из вас слабее самого хиленького из нашего рода. А я не хиленький. Я как раз на угрозах и мощи специализируюсь. Так что ты смирись, пока я тебя всего не переломал.

– У нас не такое смирение, о котором ты говоришь, – заметил Волот. – Смирение не перед врагом, а перед невзгодами, перед людьми. Ты передёргиваешь, плут. Перевираешь.

– Ой, пощадите, пощадите! – заёрничал Мусорга. – Ой, вру! Ой, передёргиваю! Я и дёргаю! По приказу Рогатиана Тьмунагоняевича твоей тюремной камерой будет поисковое адмиралтейство, куда стекаются городчане со своими заявлениями о пропавших детях и близких. Ты их будешь принимать, а я тобою дёргать.

– Управлять, значит, – помрачнел Годун.

– Значит, управлять, – осклабился Мусорга. – А что тебя смущает? Управлял же тобой Турай. И ты его слушал.

– Я не его слушал, хотя он правильные вещи требовал, – ответил Годун.

– Православа, что ли? – презрительно спросил тугарин-перерод.

– И не его, хотя он верные вещи говорил. Я слушаю закон и людей, попавших в беду. Они управляют моей работой, моим временем, моей жизнью. Я должен помочь – в этом и есть управление мною. А ты-то как собираешься управлять?

Волот усмехнулся. Но Мусорга не озадачился. Он подтянул к себе пленника и заявил:

– Я не найду, как, – так чёрный колдун найдёт. Он бесчисленное множество ходов знает, он такое найдёт, что заиграет на тебе, как гбонге, и ты послушаешься, и послужишь так, как ЕМУ будет угодно, а не тебе.

– Посмотрим, – лаконично ответил старший вояка служивых.

Человек-тигр буравил его жёлтым кошачьим взглядом, но тот не испугался. Выдержал. Тогда тугарин хохотнул и пропал. Конец чёрной верёвки, обвязанной вокруг запястья человека, растворился в воздухе. А сам он очутился в поисковой конторе, за своим столом. Перед ним сидела супружеская пара. Испуганные, заплаканные, они выдавливали из себя рассказ о пропаже тринадцатилетнего сына.

– Где пропал? При каких обстоятельствах? – автоматически отреагировал вояка.

– В Зоопарке! Ещё вчера! Он был с бабушкой и дедушкой, всё было замечательно, и вдруг он исчез, едва они на минутку отвернулись! Они искали его, искали, а потом позвонили нам. Мы сюда рванули, всё обшарили – нету сына! Помогите! Найдите! Это горе, горе!!!

Осиротевшие родители кричали и плакали. Старший вояка стал писать протокол, отец пропавшего – заявление в Поисковое адмиралтейство. Пишет Волот, а на чистой бумаге – ни строчки! Словно в ручке молоко или вода, а не чернила! Другая ручка – та же история. Карандаш – то же.

Волот отодвинул от себя бумагу. Похоже на происки Мусорги. Придётся младшего вояку позвать, чтобы помогал оформлять протоколы. Позвал сподручника своего Вездегляда – парня ладного да умного. Посадил за стол: пиши, мол, а то у меня с рукой что-то нехорошее. Вездегляд исполнителен и наблюдателен. Писать? Пожалуйста! Искать – пожалуйста! Дежурить – внеурочно – пожалуйста! Лишь бы Городинск спал спокойно. Лишь бы не было в нём страданий.

Вот всё написано, подписано пострадавшими, пора теперь делом заниматься. А у Волота одеревенело всё. Хочет идти, а не может. Что же, послал Вездегляда разбираться.

Звонок. Старший вояка поднял трубку и услышал мурлыкающий голос:

– Приветствую тебя, вояка Волот! Душеворов у телефона. Хорошо тебе живётся теперь, пленник? Радуйся, пока я в полную силу тебя не связал. Будешь теперь всё знать, людей понимать, а помочь им не сможешь, пока я того не пожелаю. А я, может, и не пожелаю... На завтра приготовил представление для городчан: пропавших детишек покажу. А потом заберу их обратно. А послезавтра... ну, или через день... планирую в Зоопарке массовое народное гулянье провести. Гости приедут – шестьсот человек на машинах, поездах, самолётах. Надо будет обеспечить безопасность: первое – меня самого; второе – моих гостей. Постарайся, Волот. Это в твоих интересах.

– Не вижу СВОЕГО интереса, – спокойно ответил в трубку Волот. – Разве что прилюдно рассказать о тебе правду.

– Ну-у, мой дорогой! Что есть правда? Что такое истина? Всё тлен, и истина погибнет, когда некому будет её знать... Во как завернул, а? Философски.

– Трусливая у вас философия. Рогатиан Тьмунагоняевич! Как, собственно, и вы сами.

–... Что?!.. Страха в тебе нет, вояка, – проскрежетал Душеворов. – А без страха кому ты нужен? Страх в основе мирозданья. Значит, ты рушишь мир, Волот!

– Я признаю только один страх, – твёрдо ответил старший вояка служивых, – это страх перестать быть человеком.

В трубке раздались короткие гудки. А через несколько секунд в кабинете, из которого ушли посетители и вояка Вездегляд, появились Плехан и Рыкун. Они схватили Волота, подтащили в угол около окна, поставили, зафиксировали, обмотали прозрачной липкой лентой, а напоследок ещё опрыскали его какой-то пахучей гадостью.

Ни двинуться Волоту, ни вздохнуть. Окостенел.

– Ну, вот, пжа-алста, – с довольной миной протянул Плехан и поправил на себе длинный чёрный плащ, – какая отменная статуя получилась!

Рыкун хохотнул, похлопал неподвижный памятник по вытянутой руке.

– Зацени, Волот, какой мы из тебя крутой памятник заделали! Никакой верёвки Мусорги не надо, чтоб тобой управлять, просто на площадь ставь и всё! Верно, Плехан?

Плехан не соизволил ответить. Живые глаза старшего вояки пристально смотрели не на мучителей, а в окно, где серело пасмурное преддождевое небо. Плехан искал в них панику и страх, однако не нашёл. Что за дела? Что за несгибаемые люди живут в Городинске?! И, главное, – откуда? Как? Во многих странах уж побывали тугарины-перероды, и всюду люди легко сдавались, поддавались, превращались и «замутнялись» без размышлений и сожалений. А в этой стране... Сдаются, конечно, поддаются, «замутняются» и превращаются, но с каким скрипом, какими трудами, в результате каких замысловатых ухищрений и козней! Сто тысяч капель пота, чтобы искусить одну душу! Миллион ручьёв – чтобы соблазнить русское сердце! И так часто бьются тугарины о защитные стены их душ и головы себе сотрясают, зубы себе вышибают, а не выходит ничего. Много здесь Чистосердечных. И даже Замутнённые вдруг ни с того, ни с сего вскидываются на дыбы, рвут невидимые путы и обретают Чистое Сердце. Тьфу!

Плехан смачно плюнул на статую Годуна Волота. Рыкун подпрыгнул и хлопнул в ладоши:

– Плеваться! Плеваться! Я тоже плюну!

Плехан поморщился:

– Пжа-алста, не играй с добычей.

– Но ты же плюнул!

– Я по делу. А для игры вон в Зоопарк выйди и плюй, в кого хочешь... Вернее, в кого попадёшь.

Рыкун обиделся:

– Сам прицел не сбей.

Плехан опять ничего не ответил. Рыкун постучал по статуе длинным пальцем, царапнул когтем.

– И чего он теперь делать будет? – полюбопытствовал он.

Плехан пожал плечами:

– Стоять будет, слушай, пжа-алста. Будут в кабинет приходить плачущие, а он их ни утешить, ни помочь им не сможет. Только слышать, видеть и страдать. Вот как. А мы давай в Красный Партизан вернёмся, указаний ждать насчёт Светомира и Дарины.

И схлопнулись оба.

Годун смотрел в окно на серое небо, потёкшее по стеклу дождём.

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: