Коммуникация: подходы к определению, существующие модели

Согласно словарям, слово «коммуникация» имеет два значения: 1) пути, ведущие от одного места другому, способы связи этих мест (транспортные коммуникации, водные коммуникации, военные коммуникации); 2) сообщение, передача содержания с помощью определенных сигналов. Мы, конечно, будем в дальнейшем употреблять это слово только во втором значении.

Проблемы коммуникации, общения с помощью передачи различных сигналов волновали человечество очень давно, особое внимание уделялось, естественно, вербальному общению. Этому вниманию мы обязаны, в частности, появлением такой науки, как риторика, многие положения которой сохранили свою актуальность со времен античности до наших дней. Но теория коммуникации как отдельная дисциплина появляется лишь в первой половине ХХ века, хотя основные проблемы, изучаемые ей, поднимались, помимо риторики, всредневековых экзегетике (учении о толковании священных текстов) и гомилетике (учении о церковной проповеди), в герменевтике и семиотике Нового времени. Появление теории коммуникации (коммуникологии, коммуникативистики) прежде всего связано с теми изменениями в обществе, к которым привела так называемая четвертая коммуникативная революция. Коротко остановимся на первых трех.

Первой коммуникативной революцией является появление человеческого языка в собственном смысле этого слова. Именно язык, способность к вербальному общению и познанию мира превращает человека в человека, отделяет его от животного мира, создает предпосылки превращения стаи в общество. Вторая коммуникативная революция привела к появлению письменности, что неизмеримо расширило возможности хранения информации, изменило сам тип информации, содержание сообщений[1], создало предпосылки для создания крупных государств. Третья коммуникативная революция обусловлена возникновением книгопечатания, что, помимо много другого, создало возможности для появления национальных языков и национальных государств в том виде, в каком мы их знаем[2].

Последствия четвертой коммуникативной революции, которые мы продолжаем наблюдать и сегодня, не менее значимы, чем первых трех. Революция эта обусловлена появлением электронных средств связи – сначала телеграфа и радио, затем и иных. Резко возросли объемы передаваемой информации, на порядки сократилось время ее трансляции, расстояние между коммуникантами перестало играть сколько-нибудь значимую роль, сообщение стало возможным адресовать в разы большей аудитории, чем та, которая была у читателей печатной продукции. Этот фактор, являясь важнейшим, оказался, однако, не единственным, обусловившим появление теории коммуникации как отдельной дисциплины. Необходимо выделить, по крайней мере, еще два.

В конце XIX – начале ХХ в. происходит «массовизация» общества, возникает такой феномен, как общественное мнение, соответственно, и стремление на это мнение воздействовать, управлять массами с помощью убеждения и внушения; не случайно, что в конце XIX века начинает исследоваться психология «толпы» и способов коммуникации с «толпой». Работы Г. Ле Бона[3], первым начавшим изучать данные проблемы, оказали большое влияние на многих социальных психологов, социологов и действующих политиков ХХ века. А понятие «социальный стереотип», введенное У.Липпманном[4], давно перестало быть научным термином, продолжая оставаться важнейшим инструментом воздействия на общественное сознание. Еще одним фактором, обусловившим появление коммуникативистики, явилось активное развитие таких научных дисциплин, как психология, социология, семиотика, лингвистика и др., что позволило заложить научный фундамент под изучение как межличностной, так и массовой коммуникации, вооружить исследователей соответствующими методологиями анализа.Рассмотрим теперь существующие подходы к определению самого понятия коммуникация. Надо заметить, что какого-либо единообразия здесь не наблюдается. Разнообразие толкований оказывается неизбежно связано с диалектичностью самого интересующего нас феномена. Ведь коммуникация может рассматриваться как механизм[5], как система, как (взаимо-)действие и как процесс. В зависимости от того, на каком из аспектов делается акцент, разнятся и модели коммуникации, и, соответственно, ее понимание.В самом общем виде эти модели могут быть разделены на линейные (механистические) и нелинейные (деятельностные). Среди линейных моделей, особое внимание уделяющих процессу передачи информации от «источника» к «принимающему», одними из наиболее авторитетных и продолжающих сохранять влияние до настоящего времени являются модели Г.Лассуэлла и К.Шеннона - У.Уивера.

Хрестоматийной считается «формула Г.Лассуэлла» (theLasswellFormula), представляющая собой так называемую модель «5W» (Whosayswhattowhomthroughwhatchannelswithwhateffects? ):

1. Кто? (источник информации)

2. Что говорит? (содержание коммуникации)

3. Как происходит коммуникация? (каналы, язык, коды)

4. Кому передается информация? (потребитель или реципиент)

5. С каким эффектом? (планируемые и не планируемые эффекты).

Г.Лассуэлл[6], будучи одним из пионеров в изучении теории пропаганды и массовых коммуникаций, разрабатывал свою формулу именно на основании исследования последних, особое внимание уделяя прагматике сообщений, т.е. тому, какой результат они приносят, какое влияние оказывают на адресата.

Не менее известна линейная модель К.Шеннона[7] и У.Уивера[8]: сообщения поступают из источника через канал связи (с возможными помехами) в приемник информации, эти сообщения увеличивают систему знаний приемника, уменьшая уровень его неопределенности, измеряемый энтропией:

К.Шеннон и У.Уивер, разработавшие математическую теорию коммуникации, были сотрудниками телефонной компании и создали данную схему, основываясь на изучении эффективности прохождения сигнала по телефонному кабелю. Основное внимание ими уделялось количеству информации, скорости ее передачи, способам устранения помех, мешающими прохождению сигнала или искажающим его.

Популярность этих моделей, постоянное обращение к ним на протяжении десятилетий после их создания обусловлено их безусловными достоинствами, к числу которых могут быть отнесены: простота, схематичность, четкое выделение составляющих коммуникативного акта, симметричность и непротиворечивость. При этом очевидны и недостатки линейных моделей, основным из которых является отсутствие обратной связи адресата и адресанта.

Скажем, если вернуться к приведенному нами ранее диалогу Турбина и Тальберга, то легко увидеть, что и содержание, и форма сообщения зависят от поведения собеседника и во многом определяются им (достаточно вспомнить уже упомянутый переход от дружеского общения к подчеркнуто официальному).

Обратимся еще раз к формуле Лассуэлла. Пять вопросов, на каждый из которых, казалось бы, не представляет труда ответить. Но, как только мы сталкиваемся с реальным общением между реальными людьми, все оказывается далеко не так просто. Скажем, понятный любому филологу вопрос: кто является автором текста, кто «говорит» с читателем? Мы еще со школы знаем, что автор и повествователь далеко не всегда совпадают. В произведениях, написанных в сказовой манере (конечно, не только в них), между автором и повествователем целая пропасть, вспомним «Левшу» или «Историю одного города». Представим, что мы смотрим театральный спектакль. Актер произносит монолог, например, Гамлета. Кто это говорит? Шекспир? Его персонаж? Или сам актер, который, конечно, тоже пытается сказать зрителю что-то свое, даже произнося «чужие» слова.

Что говорится? Очевидно, что и этот вопрос не имеет однозначного ответа. Со времен все той же школы нас мучали вопросом: что хотел сказать автор? Мы с интересом узнавали, что различные критики и литературоведы порой совершенно по-разному толковали, что именно хотел сказать автор и что он на самом деле сказал. Не говорим уж о криптографии, зашифрованных посланиях, понимаемых профанами одним образом, а посвященными другим. Телеграмма «Бабушка приехала», прочитанная наивным обывателем, будет воспринята им как сообщение о прибытии близкой родственницы, те же, кто знает, о чем идет речь, поймут, что их информируют об успешном завершении контрразведывательной операции и задержании диверсантов.

Трудно иногда бывает ответить и на вопрос: кому адресовано сообщение? Например, миловидная девушка может беседовать со своей подругой, но слова ее на самом деле адресованы находящемуся поблизости молодому человеку, привлекшему ее внимание. Тот или иной политический деятель может давать интервью журналисту или публично дискутировать со своим оппонентом. Формально он обращается к интервьюеру или другому политику, но реальным адресатом его сообщений являются потенциальные избиратели, голоса которых он надеется завоевать на выборах.

Кроме того, не учитываются еще два важных фактора. Во-первых, если речь идет о коммуникации в человеческом обществе, то нельзя говорить о симметричности порождения сигнала и его приема и интерпретации. Из этого следует, во-вторых, что информация на «входе» не равна информации на «выходе». Скажем, модель К.Шеннона и У.Уивера хорошо работает при коммуникации «машина – машина», в какой-то степени при общении «человек – машина», но не может адекватно описывать реальные процессы коммуникации между людьми на том или ином естественном языке, ведь понимание предполагает нечто большее, чем просто декодирование. Вероятно, каждый из нас сталкивался с ситуацией, когда мы хотели сказать одно, а наш собеседник понял нечто другое, при этом проблем с «кодом» не было, «шумы» отсутствовали, просто наш адресат проинтерпретировал отправленное ему сообщение вовсе не так, как мы предполагали.

Указанных недостатков удается избежать нелинейным моделям коммуникации. Остановимся на той, которую предлагают сторонники интеракционного подхода (Т.Ньюкомб, Г.Блумер и др.). Главный принцип - взаимодействие коммуникантов, помещенное в социокультурные условия ситуации. Не языковые структуры кода, а коммуникативно обусловленная социальная практика объясняет природу формирования и трансформации смыслов. На первый план выдвигается активность реципиента как равноправного субъекта коммуникативной деятельности. Коммуникация не просто реакция, а субъективная осмысленность и направленность на других. Порождение смыслов и их интерпретация отличаются по способам осуществления этих операций. Идея зеркального подобия процедур преобразования сообщения на вводе и выводе не работает: реципиент может вывести смыслы, отличные от задуманных говорящим. Схема Т.Ньюкомба[9] требует учета равноправных отношений трех составляющих коммуникативной ситуации: коммуниканта, коммуникатора, объекта речи, а основная роль коммуникации заключается в поддержании равновесия внутри социальной системы.

                      объект речи
коммуникатор                                коммуникант

В определенном смысле «синтетический» подход, учитывающий достоинства линейных и нелинейных моделей, представлен в знаменитой схеме Р.О.Якобсона в его статье «Лингвистика и поэтика»:

Контекст

Сообщение

Адресант                                                                        Адресат

Контакт

Код

«Адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сообщение могло выполнять свои функции, необходимы: контекст, о котором идет речь […]; контекст должен восприниматься адресатом и либо быть вербальным, либо допускать вербализацию; код, полностью или хотя бы частично общий для адресанта и адресата (или другими словами для кодирующего и декодирующего); и, наконец, контакт – физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию».

Модель содержит шесть элементов, которые, согласно Р.О.Якобсону, обусловливают шесть функций языка.

- Экспрессивная функция связана с адресантом, его отношению к посылаемому сообщению.

- Когнитивная функция связана с контекстом, она реализуется при обращении к объекту, о котором идет речь.

- Метаязыковая функция связана с кодом, реализуется при описании и толковании его элементов.

- Конативная функция реализуется при воздействии на адресата.

- Фатическая функция реализуется при установлении и поддержании контакта между коммуникантами.

- Поэтическая функция проявляется при ориентации не столько на содержание, сколько на форму сообщения.

Важное отличие модели Р.О.Якобсона от других моделей является включение в схему контекста, который может пониматься весьма широко и включать в себя не только левое и правое окружение речевой единицы, но и все значимые компоненты ситуации общения.

Идеи наиболее близкого нам рассмотрения коммуникации как «взаимодействия говорящих сознаний» (М.М.Бахтин) высказывались, конечно, и до появления теории коммуникации как отдельной дисциплины, до попыток дать само определение коммуникации и представить те или иные ее модели. В истории лингвистики основы подобного подхода к речевым практикам можно видеть в трудах В. Фон Гумбольдта, А.А.Потебни, К.Фосслера, Л.Шпитцера и др. Приведем слова А.А.Потебни, ярко раскрывающие суть подобного подхода к речевому взаимодействию: «Говоря словами Гумбольдта, всякое понимание есть вместе с тем непонимание, всякое согласие в мыслях – вместе несогласие. Когда я говорю, а меня понимают, то я не перекладываю мысли целиком из своей головы в другую – подобно тому, как пламя свечи не дробится, когда я от него зажигаю другую свечу, ибо в каждой свече воспламеняются свои газы. […] Чтобы думать, нужно создать (а как всякое создание есть собственное преобразование, то преобразовать) содержание своей мысли, и, таким образом, при понимании мысльговорящего не передается, но слушающий, понимая, создает свою мысль»[10].

Наиболее близко нам понимание коммуникации, данное британским исследователем И.А.Ричардсом[11] еще в 1928 году, он считал, что коммуникация имеет место тогда «когда одно человеческое сознание так действует на окружающую его среду, что это влияние испытывает другое человеческое сознание, и в этом другом сознании возникает опыт, который подобен опыту в первом сознании, и вызван в какой-то мере этим первым опытом».

В этом определении значимо то, что здесь вводится категория коммуникативного опыта, обусловленного коммуникативными практиками, существующими в социуме и культуре. Акцент при этом переносится с информации (сообщения) на среду (медиум), которая во многом определяет и задает как содержание, так и формы трансляции этой информации. Скажем, в различных социокультурных группах не совпадает, что говорится и как это говорится. Ограничимся только одним примером, ярко иллюстрирующим сказанное. Известный фрагмент поэмы В.Ерофеева «Москва – Петушки», в котором герой имеет следующую беседу со своими соседями по общежитию.

— Послушай-ка, — сказали они, — ты это брось.

— Что «брось»?.. — я изумился и чуть привстал.

— Брось считать, что ты выше других… Что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред…

— Да с чего вы взяли!..

— А вот с того и взяли. Ты пиво сегодня пил?

— Пил.

— Много пил?

— Много.

— Ну, так вставай и иди.

— Да куда «иди»?

— Будто не знаешь! Получается так — мы мелкие козявки и подлецы, а ты Каин и Манфред…

— Позвольте, — говорю, — я этого не утверждал…

— Нет, утверждал. Как ты поселился к нам — ты каждый день это утверждаешь. Не словом, но делом. Даже не делом, а отсутствием этого дела. Ты негативно это утверждаешь…

— Да какого «дела»? Каким «отсутствием»? — я уж от изумления совсем глаза распахнул…

— Да известно, какого дела. До ветру ты не ходишь — вот что. Мы сразу почувствовали: что-то неладно. С тех пор, как ты поселился, мы никто ни разу не видели, чтобы ты в туалет пошел. Ну ладно — по большой нужде, еще ладно! Но ведь ни разу даже по малой… Даже по малой!

И все это было сказано без улыбки, тоном до смерти оскорбленным.

— Нет, ребята, вы меня неправильно поняли…

— Нет, мы тебя правильно поняли…

— Да нет же, не поняли. Не могу же я, как вы: встать с постели, сказать во всеуслышание: «ну, ребята, я…ать пошел! » или «ну, ребята, я…ать пошел! » не могу же я так…

— Да почему же ты не можешь! Мы — можем, а ты — не можешь! Выходит, ты лучше нас! Мы грязные животные, а ты, как лилея!..

Конечно, в данном случае мы имеем дело с художественным произведением, в котором различия персонажей в отношении к той информации, которая должна/не должна транслироваться подвергается комическому заострению, но он наглядно показывает несовпадения в коммуникативных практиках, обусловленные социокультурными различиями героев. Вспомним также уже приводимую нами мысль о том, что призыв ответить за свои слова будет по-разному восприниматься офицером царской армии и современным российским военным, даже если вербальное оформление высказываний будет совершенно одинаковым.

Первичной, базовой семиотической системой, на основе которой формируются все иные окружающие нас многочисленные коды (математические символы, дорожные знаки, комиксы и т.д. и т.п.) является естественный язык. В дальнейшем, говоря о коммуникации, мы будем рассматривать коммуникацию на естественном языке.

 

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: