В. «Строительные камни социализма»

 

^{330}

 

«Rheinische Jahrb& #252; cher», стр. 155 и сл.

 

Эта статья открывается беллетристически-поэтическим прологом, подготовляющим читателя к восприятию тяжеловесных истин «истинного социализма». В начале пролога «счастье» провозглашается «конечной целью всякого стремления, всякого движения, всех тяжких и неутомимых усилий прошлых тысячелетий». Двумя-тремя штрихами нам дается, так сказать, история стремления к счастью:

 

«Когда рухнуло здание старого мира, человеческое сердце со своими желаниями нашло себе пристанище в потустороннем мире; туда перенесло оно свое счастье» (стр. 156).

 

Отсюда все бедствия земной жизни. В новейшее время человек распростился с потусторонним миром, и вот наш «истинный социалист» вопрошает:

 

«Может ли человек опять приветствовать землю как страну своего счастья? Узнал ли он в ней снова свою исконную родину? Почему же он продолжает отрывать жизнь от счастья, почему он не уничтожает последней преграды, которая все еще раскалывает земную жизнь на две враждебные половины? » (там же).

«Страна моих блаженнейших чувств! » и т.д.

 

Автор приглашает затем «Человека» на прогулку, на что «Человек» с удовольствием соглашается. «Человек» отправляется на «лоно природы» и предается там, между прочим, следующим сердечным излияниям «истинного социалиста»:

 

«…Пестрые цветы… высокие и гордые дубы… их рост и цветение, их жизнь, – это их удовлетворение, их счастье… безмерное множество крохотных животных на лужайках… лесные птицы… резвое стадо жеребят… я вижу» (говорит «Человек»), «что эти животные не знают и не желают другого счастья, кроме того, которое заключается для них в проявлении жизни и в наслаждении ею. Когда спускается ночь, мой взор встречает несчетное множество миров, которые вращаются кружась по вечным законам в бесконечном пространстве. В этом кружении я вижу единство жизни, движения и счастья» (стр. 157).

 

«Человек» мог бы увидеть в природе еще многое другое, например ожесточенную конкуренцию среди растений и животных; он мог бы, например, увидеть, как в растительном царстве, в его «лесу высоких и гордых дубов», эти высокие и гордые капиталисты отнимают средства к жизни у мелкого кустарника, который мог бы воскликнуть: terra, aqua, aere et igni interdicti sumus[454]; он мог бы увидеть паразитические растения, этих идеологов растительной жизни, далее – открытую войну между «лесными птицами» и «безмерным множеством крохотных животных», между травой его «лугов» и «резвым стадом жеребят». Он мог бы увидеть в «несчетном множестве миров» настоящую небесно-феодальную монархию с ее оброчными и бобылями, из которых некоторые, как, например, луна, влачат весьма жалкое существование, aere et aqua interdicti[455]; он увидел бы ленную систему, в которой даже безродные бродяги, кометы, имеют сословное расчленение и в которой, например, астероидные обломки свидетельствуют о временных неприятных приключениях, между тем как метеориты, эти падшие ангелы, стыдливо пробираются через «бесконечное пространство», пока не найдут себе где-нибудь скромное пристанище. А еще дальше он натолкнулся бы на реакционные неподвижные звезды.

 

«Все эти существа находят в упражнении и проявлении всех жизненных способностей, которыми их наделила природа, одновременно свое счастье, удовлетворение и наслаждение жизнью».

 

Это значит: во взаимодействии тел природы, в проявлении их сил «Человек» находит, что эти тела природы находят в этом свое счастье и т.д.

«Человек» получает теперь от нашего «истинного социалиста» выговор за свою раздвоенность:

 

«Разве человек тоже не вышел из первозданного мира, разве он не творение природы, как и все прочие существа? Разве он не состоит из тех же самых веществ, не одарен теми же самыми всеобщими силами и свойствами, которые оживляют все вещи? Почему же он все еще ищет своего счастья на земле в каком-то земном потустороннем мире? » (стр. 158).

 

«Те же самые всеобщие силы и свойства», общие человеку со «всеми вещами», суть сцепление, непроницаемость, объем, тяжесть и т.д., – словом, те свойства, подробное перечисление которых можно найти на первой странице любого учебника физики. К сожалению, не ясно, как можно отсюда извлечь довод против того, чтобы человек «искал свое счастье в каком-то земном потустороннем мире». Но, – убеждает наш «истинный социалист» человека, –

 

«Взгляните на полевые лилии».

 

Да, взгляните на полевые лилии! Посмотрите, как козы пожирают их, как пересаживает их в свою петлицу «Человек», как мнут их, во время своих нецеломудренных ласк, скотница и погонщик ослов!

 

«Взгляните на полевые лилии, они не трудятся, не прядут, и все же отец ваш небесный питает их»^{331}.

 

Ступайте к ним и следуйте их примеру!

Узнав, таким образом, о единстве «Человека» со «всеми вещами», мы узнаем далее о его отличии от «всех вещей».

 

«Но человек познает себя, он обладает сознанием самого себя. В то время как в других существах инстинкты и силы природы проявляются разрозненно и бессознательно, – в человеке они объединяются и достигают сознания… Его природа – зеркало всей природы, познающей себя в нем. Итак – если природа познает себя во мне, то я познаю самого себя в природе, познаю в ее жизни свою собственную жизнь. Так и мы даем жизненное проявление тому, чт& #243; вложено в нас природой» (стр. 158).

 

Весь этот пролог представляет собой образчик наивной философской мистификации. «Истинный социалист» исходит из мысли, что должна исчезнуть раздвоенность между жизнью и счастьем. Для доказательства этого тезиса он обращается за помощью к природе и выдвигает положение, что в ней не существует этой раздвоенности, а отсюда заключает, что так как человек является также телом природы и обладает свойствами, общими всем телам, то, значит, и для него не должно существовать этой раздвоенности. С гораздо б& #243; льшим правом Гоббс мог доказать ссылками на природу свою bellum omnium contra omnes[456], а Гегель, на конструкцию которого опирается наш «истинный социалист», мог увидеть в природе раздвоенность, беспутный период абсолютной идеи, и мог даже назвать животное конкретным выражением страха божия. Мистифицировав, таким образом, природу, наш «истинный социалист» мистифицирует затем человеческое сознание, превращая его в «зеркало» мистифицированной им природы. Само собой разумеется, что если подставить под природу проявление сознания, – мысленное выражение благочестивых пожеланий, касающихся человеческих отношений, – то сознание окажется только зеркалом, в котором природа созерцает самое себя. На основании того, что человек есть просто пассивное зеркало, в котором природа приходит к сознанию, доказывается теперь положение, что «Человек» должен и в своей сфере уничтожить раздвоенность, которой якобы не существует в природе, – как раньше это положение доказывалось на основании того, что человек есть просто тело природы. Присмотримся, однако, ближе к этому утверждению, в котором вся эта бессмыслица содержится в концентрированном виде.

Человек обладает самосознанием – таков первый отмечаемый факт. Инстинкты и силы отдельных существ природы превращаются в инстинкты и силы «Природы», которые, разумеется, в разрозненном виде «проявляются» в этих отдельных существах. Эта мистификация была необходима, чтобы сфабриковать затем соединение этих инстинктов и сил «Природы» в человеческом самосознании. Само собой разумеется, что тем самым самосознание человека превращается в самосознание природы, обретающееся в нем. Далее эта мистификация якобы вновь упраздняется тем, что человек берет реванш у природы; в отместку за то, что природа находит в нем свое самосознание, он ищет теперь в ней свое самосознание; при этой процедуре он, конечно, находит в ней лишь то, что сам же вложил в нее путем вышеописанной мистификации.

Так он благополучно возвращается к своему исходному пункту, и это кружение на своем собственном каблуке называют в наше время в Германии… развитием.

После этого пролога дается изложение самой сути учения «истинного социализма».

 

Первый строительный камень

 

 

Стр. 160. «Сен-Симон на смертном одре сказал своим ученикам: „Вся моя жизнь сосредоточена в одной мысли – обеспечить всем людям наиболее свободное развитие их природных задатков“. Сен-Симон был провозвестником социализма».

 

Этот тезис разрабатывается по изображенному выше методу «истинных социалистов» и соединяется с той мистификацией природы, которая дана в прологе.

 

«Природа, как основа всякой жизни, есть исходящее из самого себя и возвращающееся к самому себе единство, которое объемлет все несчетное многообразие своих проявлений и вне которого нет ничего» (стр. 158).

 

Мы познакомились уже с попыткой превратить различные тела природы и их взаимоотношения в многообразные «явления» таинственной сущности этого мистического «единства». Ново в этом тезисе лишь то, что сперва природа в нем называется «основой всякой жизни», а тотчас вслед за тем говорится, что «вне ее нет ничего» и что, значит, она объемлет также и «жизнь», а следовательно, не может быть только ее основой.

За этими громовыми словами следует центральный тезис всей статьи:

 

«Всякое из этих явлений, всякая отдельная жизнь существует и развивается лишь благодаря своей противоположности, своей борьбе с внешним миром; она покоится лишь на взаимодействии с совокупной жизнью, с которой она вместе с тем, в силу своей природы, объединена в одно целое, в органическое единство вселенной » (стр. 158, 159).

 

Этот центральный тезис поясняется дальше следующим образом:

 

«С одной стороны, отдельная жизнь находит свою основу, свой источник и пищу в совокупной жизни, а с другой – совокупная жизнь стремится поглотить в непрерывной борьбе отдельную жизнь и растворить ее в себе» (стр. 159).

 

Так как этот тезис был высказан как относящийся ко всем отдельным жизням, то он может быть «поэтому» применен и к человеку, чт& #243; в действительности и происходит:

 

«Человек может поэтому развиваться только в рамках совокупной жизни и через нее» (№ I, там же).

 

Далее, бессознательной отдельной жизни противопоставляется сознательная жизнь, всеобщей жизни природы – человеческое общество, и затем только что цитированное положение повторяется в следующей форме:

 

«Только в общении с другими людьми и через это общение я, согласно своей природе, могу прийти к развитию своей жизни, к самосознательному наслаждению ею, могу достигнуть своего счастья» (№ II, там же).

 

Об этом развитии отдельного человека в обществе говорится теперь, как раньше об «отдельной жизни» вообще, следующее:

 

«Противоположность между отдельной жизнью и жизнью всеобщей становится также и в обществе условием сознательного человеческого развития. В непрерывной борьбе, в непрерывном противодействии обществу, противостоящему мне как ограничивающая сила, я, развиваясь, достигаю самоопределения, свободы, без которой не может быть счастья. Моя жизнь, это – непрерывный процесс освобождения, непрерывная борьба и победа над сознательным и бессознательным внешним миром, который я стремлюсь подчинить себе и использовать для наслаждения своей жизнью. Инстинкт самосохранения и стремление к собственному счастью, к свободе, к удовлетворению являются, следовательно, естественными, т.е. разумными, проявлениями жизни» (там же).

 

Далее:

 

«Я требую поэтому от общества, чтобы оно дало мне возможность отвоевать у него мое удовлетворение, мое счастье, чтобы оно открыло поприще для моей жажды борьбы. – Подобно тому как отдельное растение требует почвы, тепла, солнца, воздуха и дождя, чтобы расти и давать листья, цветы и плоды, так и человек хочет найти в обществе условия для всестороннего развития и удовлетворения всех своих потребностей, склонностей и задатков. Общество должно предоставить ему возможность завоевать себе счастье. Как он использует эту возможность, чт& #243; он сделает из себя, из своей жизни, – это зависит от него, от его индивидуальности. В чем состоит мое счастье, – этот вопрос никто, кроме меня самого, решить не в состоянии» (стр. 159, 160).

 

Затем следует, в качестве конечного вывода всего рассуждения, приведенный уже в начале этого «строительного камня» тезис Сен-Симона. Французский афоризм получает, таким образом, свое обоснование в немецкой науке. В чем же заключается это обоснование?

Как мы уже видели выше, природе приписываются некоторые идеи, осуществление которых «истинный социалист» хотел бы видеть в человеческом обществе. Если прежде зеркалом природы был объявлен отдельный человек, то теперь этим зеркалом объявляется все общество. Из приписанных природе представлений можно теперь сделать дальнейшие выводы, касающиеся человеческого общества. Так как автор не вдается в рассмотрение исторического развития общества, довольствуясь этой тощей аналогией, то неясно, почему общество не было во все времена верным отображением природы. Поэтому фразы об обществе, как об ограничивающей силе, противостоящей отдельному индивиду и т.д., применимы ко всем формам общества. Естественно, что при такой конструкции общества вкрадываются некоторые непоследовательности. Так, в противоположность гармонии, о которой повествуется в прологе, здесь приходится признать борьбу в природе. Наш автор рассматривает общество, «совокупную жизнь», не как взаимодействие составляющих его «отдельных жизней», а как особое существование, которое вступает еще в особое взаимодействие с этими «отдельными жизнями». Если в основе данного рассуждения и имеется какая-либо связь с действительными отношениями, то это лишь иллюзия самостоятельности государства по отношению к частной жизни и вера в эту кажущуюся самостоятельность, как в нечто абсолютное. Впрочем, здесь, как и во всей статье, речь идет, собственно, не о природе и обществе, а о двух категориях: Отдельности и Всеобщности, которым даются различные имена и о которых говорится, что они образуют противоположность, примирение которой в высшей степени желательно.

Из признания прав «отдельной жизни» по отношению к «совокупной жизни» следует, что удовлетворение потребностей, развитие задатков, любовь к себе и т.д. представляют собою «естественные, разумные проявления жизни». Из рассмотрения общества как зеркального отображения природы следует, что во всех существовавших до сих пор общественных формах, включая и современную, эти проявления жизни достигали полного развития и признания своей правомерности.

Но вдруг на стр. 159 мы узнаем, что «в нашем современном обществе» эти разумные, естественные проявления жизни все же «весьма часто подавляются» и «обыкновенно только из-за этого вырождаются, превращаясь в извращение, уродство, эгоизм, порок и т.д.».

Стало быть, так как общество не соответствует все-таки своему прообразу, природе, то «истинный социалист» «требует» от общества, чтобы оно построило себя согласно с природой, и доказывает свое право на это требование злополучным примером с растением. Во-первых, растение вовсе не «требует» от природы всех перечисленных выше условий своего существования; если нет этих условий, то оно и не станет растением, а останется просто семенем. Далее, свойства его «листьев, цветов и плодов» сильно зависят от «почвы», «тепла» и т.д., словом – от климатических и геологических условий, в которых оно растет. Таким образом, приписанное растению «требование» сводится к его полнейшей зависимости от наличных условий существования; между тем, на основании того же самого требования наш «истинный социалист» считает себя вправе требовать, чтобы его индивидуальная «особенность» легла в основу общественного устройства. Требование «истинно-социалистического» общества основывается на воображаемом требовании кокосовой пальмы, чтобы «совокупная жизнь» предоставила ей на Северном полюсе «почву, тепло, солнце, воздух и дождь».

Вышеприведенное требование отдельного индивида к обществу выводится из мнимого взаимоотношения двух метафизических лиц, Отдельности и Всеобщности, а не из действительного развития общества. Для этого достаточно объявить отдельных индивидов представителями Отдельности, ее воплощениями, а общество – воплощением Всеобщности, – и весь фокус готов. Заодно и положение Сен-Симона о свободном развитии задатков возводится к своему правильному выражению и истинному обоснованию. Это правильное выражение заключается в той бессмыслице, что индивиды, образующие общество, сохраняют свою «особенность», что они желают остаться тем, чт& #243; они есть, требуя в то же время от общества изменения, которое может возникнуть лишь из их собственного изменения.

 

Второй строительный камень

 

 

«Кто песнь не может продолжать,

Пусть тот начнет ее опять»^{332}

 

 

«Бесконечное разнообразие

особей всех, в совокупности взятых, есть тело вселенной» (стр. 160).

 

Так мы отброшены снова к началу статьи пресловутой и должны еще раз выслушать всю эту дребедень об отдельной жизни и совокупной жизни. Снова раскрывается перед нами глубокое таинство взаимодействия между двумя этими родами жизни, restaur& #233; & #224; neuf[457] посредством нового выражения «полярное отношение » и посредством превращения отдельной жизни в простой символ, в «отображение » совокупной жизни. Рассматриваемая статья калейдоскопически отражается в самой себе, – такова уж манера развития мыслей, свойственная всем «истинным социалистам». Они поступают со своими положениями подобно той торговке вишнями, которая продавала их ниже покупной цены, руководствуясь правильным экономическим принципом: надо выгадать на массе. «Истинному социалисту» это тем более необходимо, что его вишни сгнили, не успев созреть.

Вот несколько образчиков этого самоотражения:

 

«Строительный камень» № I, стр. 158, 159. — «Строительный камень» № II, стр. 160, 161.

Всякая отдельная жизнь существует и развивается лишь благодаря своей противоположности … покоится лишь на взаимодействии с совокупной жизнью, — Всякая отдельная жизнь существует и развивается внутри совокупной жизни и через нее, а совокупная жизнь существует и развивается лишь в отдельной жизни и через нее. (Взаимодействие).

с которой она, вместе с тем, в силу своей природы объединена в одно целое. — Отдельная жизнь развивается… как часть всеобщей жизни.

Органическое единство вселенной. — Единство, слагающееся в одно целое, образует мировой организм.

С одной стороны, отдельная жизнь находит свою основу, источник и пищу в совокупной жизни, — Она (совокупная жизнь) становится почвой и пищей для ее развития (отдельной жизни) …обе они взаимно обосновывают друг друга…

с другой – совокупная жизнь стремится поглотить в непрерывной борьбе отдельную жизнь. — Обе они борются друг с другом и враждебно противостоят друг другу.

Поэтому (стр. 159) — Отсюда следует (стр. 161),

то, что для бессознательной отдельной жизни представляет бессознательная всеобщая мировая жизнь, – то для сознательной … жизни представляет человеческое общество. — что и сознательная отдельная жизнь обусловлена сознательной совокупной жизнью и… (наоборот).

Я могу достигнуть развития только в общении с другими людьми и через это общение … Противоположность между отдельной и всеобщей жизнью возникает также и в обществе и т.д. — Отдельный человек развивается только в обществе и через общество, и общество vice versa[458] и т.д. и т.д.

Природа… есть… единство, которое объемлет все несчетное многообразие своих проявлений. — Общество есть единство, заключающее в себе и слагающее в одно целое все многообразие отдельных человеческих жизней.

 

Не довольствуясь этой калейдоскопической картиной, наш автор повторяет свои нехитрые положения об Отдельности и Всеобщности еще и на другой лад. Сначала он выставляет эти крайне тощие абстракции в качестве абсолютных принципов и отсюда делает вывод, что в действительности должно вновь появиться то же самое отношение. Уже одно это дает ему повод высказать, под видом дедукции, все свои положения дважды: сперва в абстрактной форме, а затем, в качестве вывода отсюда, в мнимо конкретной форме. Вдобавок он разнообразит конкретные названия, которые дает обеим своим категориям. И вот Всеобщность выступает по очереди в виде природы, бессознательной совокупной жизни, сознательной совокупной жизни, всеобщей жизни, мирового организма, всеобъемлющего единства, человеческого общества, общности, органического единства вселенной, всеобщего счастья, совокупного блага и т.д., а соответственно этому Отдельность выступает под названиями бессознательной и сознательной отдельной жизни, счастья индивида, собственного блага и т.д. При упоминании каждого из этих названий мы вынуждены снова выслушивать те же самые фразы, которые неоднократно произносились уже об Отдельности и Всеобщности.

Итак, второй «строительный камень» не содержит ничего нового по сравнению с первым. Но так как у французских социалистов встречаются слова & #233; galit& #233;, solidarit& #233;, unit& #233; des int& #233; r& #234; ts[459], то наш автор пытается онемечить их и, таким образом, превратить в «строительные камни» «истинного социализма».

 

«В качестве сознательного члена общества я познаю в каждом другом его члене отличное от меня, противостоящее мне, но в то же время опирающееся на общую первооснову бытия и исходящее из него равное мне существо. Я познаю каждого сочеловека как противоположного мне в силу своей особенной природы и равного мне в силу своей всеобщей природы. Поэтому признание человеческого равенства, права каждого на жизнь, основывается на сознании общей, одинаковой для всех, человеческой природы; точно так же любовь, дружба, справедливость и все общественные добродетели основываются на чувстве естественной человеческой связи и единства. Если до сих пор их называли обязанностями и требовали от людей их исполнения, то в обществе, покоящемся не на внешнем принуждении, а на сознании внутренней человеческой природы, т.е. на разуме, они становятся свободными, естественными проявлениями жизни. Поэтому в соответствующем природе, т.е. в разумном, обществе, условия жизни должны быть одинаковы для всех членов, т.е. должны быть всеобщи» (стр. 161, 162).

 

Автор обладает великим талантом выставить сперва какое-нибудь положение ассерторически, а затем посредством словечек поэтому, все-таки и т.д. оправдать его в качестве вытекающего из самого себя следствия. Обладает он точно так же и искусством мимоходом протаскивать в эту своеобразную дедукцию ставшие традиционными социалистические положения с помощью оборотов речи вроде: «если имело место», «если существует», «то должны», «то становится» и т.д.

В первом «строительном камне» мы видели, с одной стороны, индивида, а с другой – всеобщее, противостоящее ему в лице общества. Здесь эта противоположность появляется снова, причем на этот раз индивид распадается в самом себе на особенную и на всеобщую природу. Из всеобщей природы выводятся затем «человеческое равенство» и общность. Таким образом, общие для всех людей отношения оказываются здесь продуктом «сущности человека», природы, тогда как на самом деле они, подобно сознанию равенства, являются историческими продуктами. Но, не довольствуясь этим, наш автор обосновывает равенство тем, что оно целиком покоится «на всеобщей первооснове бытия». В прологе, на стр. 158, мы узнали, что человек «состоит из тех же самых веществ и одарен теми же самыми всеобщими силами и свойствами, которые оживляют все вещи». В первом «строительном камне» мы узнали, что природа есть «основа всякой жизни», следовательно «всеобщая первооснова бытия». Таким образом, наш автор решительно перещеголял французов, доказав, «в качестве сознательного члена общества», не только равенство людей между собой, но и их равенство любой блохе, любому помелу, любому камню.

Мы охотно верим, что «все общественные добродетели» нашего «истинного социалиста» основываются «на чувстве естественной человеческой связи и единства», хотя на этой «естественной связи» основываются и феодальные повинности, и рабство, и все формы общественного неравенства всех времен. Заметим мимоходом, что эта «естественная человеческая связь» есть ежедневно преобразуемый людьми исторический продукт, который всегда являлся вполне естественным, – сколь бесчеловечным и противоестественным ни казался бы он перед судом не только «Человека», но и всякого последующего революционного поколения.

Случайно мы узнаем еще, что нынешнее общество опирается «на внешнее принуждение». «Истинные социалисты» понимают под «внешним принуждением» не ограничивающие материальные условия жизни данных индивидов, а лишь государственное принуждение, штыки, полицию, пушки, которые, отнюдь не являясь основой общества, представляют собой лишь следствие его собственного расчленения. Это было показано уже в «Святом семействе», а также в первом томе настоящего сочинения.

В противовес нынешнему, «покоящемуся на внешнем принуждении» обществу «истинный социалист» провозглашает идеал истинного общества, которое покоится на «сознании внутренней человеческой природы, т.е. на разуме». Оно покоится, следовательно, на сознании сознания, на мышлении мышления. «Истинный социалист» даже по способу выражения перестает отличаться от философов. Он забывает, что как «внутренняя природа» людей, так и их «сознание» этой природы, «т.е.» их «разум», были всегда историческим продуктом и что даже тогда, когда, по его мнению, их общество покоилось на «внешнем принуждении», их «внутренняя природа» соответствовала этому «внешнему принуждению».

На стр. 163 появляются Отдельность и Всеобщность со своей обычной свитой в виде отдельного блага и совокупного блага. Аналогичные рассуждения об отношении этих благ друг к другу можно найти в любом учебнике политической экономии, там, где идет речь о конкуренции, а также, только в лучшей формулировке, у Гегеля.

Например, «Rheinische Jahrb& #252; cher», стр. 163:

 

«Содействуя совокупному благу, я содействую своему собственному благу, а содействуя своему собственному благу, я содействую совокупному благу».

 

«Философия права» Гегеля, стр. 248 (1833):

 

«Содействуя своей цели, я содействую всеобщему, а последнее, в свою очередь, содействует моей цели».

 

Ср. также «Философию права», стр. 323 и сл., об отношении гражданина к государству.

 

«Поэтому в качестве конечного результата получается сознательное единство отдельной жизни с совокупной жизнью, гармония» («Rheinische Jahrb& #252; cher», стр. 163).

 

Получается это «в качестве конечного результата» именно из того, что

 

«это полярное отношение между отдельной и всеобщей жизнью заключается в том, что иногда они борются и враждебно противостоят друг другу, иногда же обе взаимно обусловливают и обосновывают друг друга».

 

«В качестве конечного результата» отсюда следует, в лучшем случае, гармония между дисгармонией и гармонией, а из всего этого бесконечного повторения всем известных фраз следует только вера автора в то, будто его бесцельная, вымученная возня с категориями Отдельности и Всеобщности есть истинная форма разрешения общественных вопросов.

Автор заканчивает следующим тушем:

 

«Органическое общество имеет своей основой всеобщее равенство и развивается, посредством противоположностей между индивидами и всеобщим, в свободное созвучие, в единство отдельного счастья со всеобщим счастьем, в социальную» (! ) «общественную» (!! ) «гармонию, в зеркальное отражение всеобщей гармонии » (стр. 164).

 

Только скромность могла заставить назвать это положение «строительным камнем». В действительности это – целая первозданная скала «истинного социализма».

 

Третий строительный камень

 

 

«Борьба человека с природой основана на полярной противоположности, на взаимодействии моей особенной жизни со всеобщей жизнью природы. Когда эта борьба проявляется в качестве сознательной деятельности, она называется трудом » (стр. 164).

 

Не правильнее ли было бы сказать, наоборот, что представление о «полярной противоположности» основано на наблюдении борьбы людей с природой? Сначала из факта извлекается абстракция, а потом заявляют, что этот факт основан на этой абстракции. Весьма дешевый способ придать себе немецко-глубокомысленный и спекулятивный вид.

Например:

Факт: Кошка пожирает мышь.

Рефлексия: Кошка – природа, мышь – природа, пожирание мыши кошкой = пожирание природы природой = самопожирание природы.

Философское изображение факта: На самопожирании природы основано то обстоятельство, что мышь пожирается кошкой.

После того как этим способом была мистифицирована борьба человека с природой, мистифицируется и сознательная деятельность человека по отношению к природе тем, что она рассматривается как явление этой голой абстракции действительной борьбы. В заключение, в качестве результата всей этой мистификации, протаскивается обыденное слово труд – слово, которое вертелось у нашего «истинного социалиста» на языке с самого начала, но которое он осмелился произнести лишь после его надлежащего обоснования. Труд конструируется из голого абстрактного представления о Человеке и природе и определяется поэтому таким способом, который одинаково подходит и не подходит ко всем ступеням развития труда.

 

«Трудом, согласно этому, является всякая сознательная деятельность человека, посредством которой он стремится подчинить себе в духовном и материальном отношении природу, чтобы отвоевать у нее сознательное наслаждение своей жизнью и использовать ее для своего духовного или телесного удовлетворения» (там же).

 

Обратим внимание только на следующее блестящее умозаключение:

 

«Когда эта борьба проявляется в качестве сознательной деятельности, она называется трудом; согласно этому  , трудом является всякая сознательная деятельность человека» и т.д.

 

Этим глубоким постижением мы обязаны «полярной противоположности».

Вспомним приведенное выше сен-симонистское положение о libre d& #233; veloppement de toutes les facult& #233; s[460]. Вспомним также, что Фурье^{333} на место нынешнего travail r& #233; pugnant[461] желал поставить travail attrayant[462]. «Полярной противоположности» мы обязаны следующим философским обоснованием и разъяснением этих положений:

 

«Но так как» (это «но» должно обозначать, что здесь отсутствует какая бы то ни было связь) «жизнь при всяком своем раскрытии, при всяком упражнении и проявлении своих сил и способностей должна   достигать наслаждения, удовлетворения, то отсюда следует, что самый труд должен быть раскрытием и совершенствованием человеческих задатков и должен доставлять наслаждение, удовлетворение и счастье. Самый труд неизбежно должен поэтому стать свободным проявлением жизни, а тем самым и наслаждением» (там же).

 

Здесь выполнено обещание, данное в предисловии к «Rheinische Jahrb& #252; cher», а именно показано, «насколько немецкая наука об обществе отличается на достигнутой ею ступени развития от французской и английской», и что значит «научно излагать учение коммунизма».

Трудно вскрыть все логические промахи, допущенные в этих немногих строках, не нагнав на читателя скуку. Отметим сперва погрешности против формальной логики.

Чтобы доказать, что труд в качестве проявления жизни должен доставлять наслаждение, предполагается, что жизнь в каждом своем проявлении должна доставлять наслаждение, а отсюда делается тот вывод, что она должна доставлять его и в своем проявлении в качестве труда. Не довольствуясь тем, что он посредством парафразы превратил постулат в заключение, наш автор и само заключение выводит неправильно. Из того, что «жизнь при всяком своем раскрытии должна достигать наслаждения», он заключает, что труд, представляющий собой одно из этих раскрытий жизни, «сам должен быть раскрытием и совершенствованием человеческих задатков», т.е. опять-таки жизни. Следовательно, труд должен быть тем, что он есть. Как вообще мог бы когда-нибудь труд не быть «раскрытием человеческих задатков»? – Но это еще не все. Так как труд должен быть именно этим, то «поэтому » он «неизбежно должен стать» таковым, или еще лучше: так как труд «должен быть раскрытием и совершенствованием человеческих задатков», то поэтому он неизбежно становится чем-то совершенно иным, а именно «свободным проявлением жизни», о чем до сих пор вовсе не было и речи. И если выше наш автор из постулата наслаждения жизнью прямо выводил постулат труда как наслаждения, то здесь этот последний постулат дается в виде следствия из нового постулата «свободного проявления жизни в труде».

Что касается содержания этого положения, то неясно, почему труд не всегда был тем, чем он должен быть, и почему он должен стать таковым теперь или же почему он должен стать чем-то, чем он не стал по необходимости до сих пор. Но, правда, до сих пор еще не была разъяснена сущность человека и полярная противоположность между человеком и природой.

За этим следует «научное обоснование» коммунистического положения об общественной собственности на продукты труда:

 

«Но » (это новое «но» имеет тот же смысл, что и предыдущее) «продукт труда должен в одно и то же время способствовать как счастью индивида, трудящегося, так и всеобщему счастью. Это осуществляется посредством взаимности, посредством взаимного восполнения всех общественных деятельностей» (там же).

 

Эта фраза представляет собой – благодаря вставленному словечку «счастье» – только расплывчатую копию того, что говорится в любой экономической книжке о конкуренции и разделении труда.

Наконец, мы имеем философское обоснование французской трактовки организации труда:

 

«Труд, как свободная деятельность, доставляющая наслаждение и в то же время способствующая всеобщему благу, является основой организации труда » (стр. 165).

 

Так как труд лишь должен и обязан стать «доставляющей наслаждение и т.д. свободной деятельностью» и, следовательно, еще не является ею, то скорее следовало бы ожидать, что, наоборот, организация труда является основой «труда как деятельности, доставляющей наслаждение». Но одного лишь понятия труда, как такой деятельности, вполне достаточно для нашего автора.

В заключение автор высказывает уверенность, что он достиг в своей статье известных «результатов».

Эти «строительные камни» и «результаты» вместе с прочими гранитными глыбами, встречающимися в «Двадцать одном листе», в «B& #252; rgerbuch» и в «Neue Anekdota»^{334}, образуют ту скалу, на которой «истинный социализм » – он же немецкая социальная философия – собирается воздвигнуть свою церковь^{335}.

При случае нам придется еще услышать некоторые гимны, некоторые отрывки из cantique all& #233; gorique h& #233; braique et mystique^{336}, распеваемые в этой церкви.

 

IV. Карл Грюн

«Социальное движение во Франции и Бельгии»

(Дармштадт, 1845),

Или

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: