ГЛАВА 3. Цветы для непослушных девочек

• ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА.

 

Жила-была девочка, звали ее Лялечка. Она была очень хорошей!

- Ах ты моя радость, какая ты у меня благоразумная, - гладила ее по головке мама, и Лялечка радовалась, что маме хорошо.

- Какая у вас послушная девочка! - хвалили ее соседи, и Лялечке было приятно, что ее оценили.

- Какая прилежная ученица! - восхищались учителя, и Лялечке нравилось, что ее отмечают.

- Какая способная студентка! - говорили преподаватели в институте, и Лялечка старалась еще больше.

В общем, Лялечка была ну просто очень хорошей девочкой! Но все девочки рано или поздно вырастают, и наступает момент, когда им надо строить свою жизнь.

И вот тут начались чудеса. Не очень хорошие и даже просто плохие девочки выходили замуж, рожали детей, разводились, заводили бизнес, разорялись, уезжали в другие города. А вот Лялечка почему-то ничего такого не делала. Ведь она была очень благоразумной и точно знала, как положено. А положено обычно вовсе не так, как мечтается!

Лялечка мечтала о своей семье, и о дальних странах, и об интересной работе, и еще много о чем. Но, закончив институт, определилась в тихое место, где зарплата была невысокая, но зато работа стабильная. Радости она не приносила, и больших денег тоже, но и неприятностей от нее не было.

К замужеству Лялечка тоже отнеслась очень благоразумно. Она придирчиво рассматривала все возможные кандидатуры и решительно выбраковывала одну за другой. И даже удивлялась: как другие умудряются найти свою половинку? Где они их берут???

Вот так шли годы, а в Лялечкиной жизни ничего не происходило. Лялечке казалось, что жизнь ее будет разноцветной, как карнавальный костюм, но жизнь почему-то становилась все более тусклой и блеклой, как линялый домашний халат. Ведь яркие события случаются, когда мы что-нибудь необычное делаем, а Лялечка очень боялась совершить ошибку — ведь она была очень хорошей девочкой.

Благоразумие — штука хорошая, но опасная. Оно уберегает нас от опрометчивых шагов, но в то же время не пропускает и свежий ветер перемен. А Лялечка с детства славилась тем, что всегда, ну просто всегда прислушивалась к гласу разума. Но иногда, когда она уже почти засыпала, разум начинал потихоньку отключаться, и тогда откуда-то издалека пробивался тоненький голосок, который говорил странные вещи.

- Не спишь? Наревелась? Давай-давай, реви! Еще вот так похлюпаешь носом годик-другой… Морщинки появятся… А там и старость на за горами!

- Кто это? - пугалась Лялечка.

- Да это я, твоя душа, - шептал голосок.

- Что за глупости? Когда человек на разные голоса думает, это шизофрения, - строго говорил проснувшийся разум. — Ну-ка пустырника выпьем — и спать!

И Лялечка послушно глотала пустырник и старалась заснуть. Но все чаще сон не шел, и ей приходилось подолгу ворочаться в постели. Только душа не успокаивалась и в удобный момент снова начинала шептать:

- Ну вот ты посмотрела бы на себя со стороны! Утром плетешься на нелюбимую работу. Вечером тащишься домой, где все привычно и стабильно, ничего нового-интересного. А годы проходят, между прочим! Ты на что жизнь тратишь, подруга?

Лялечка пугалась и снова переключалась на размышления о своей жизни. Годы и правда шли, что зря говорить… Нет, не то чтобы она совсем никуда не ходила и ничего не видела — вот и в столицу наезжала, и в кино выбиралась. Но в целом…

- Так молодые девушки не живут! Так в доме престарелых бывает, - снова возникал голос души. — Медленно так, спокойно… Только тем старичкам хоть есть что вспомнить. А ты что будешь вспоминать?

Отмахнуться от таких мыслей было все-таки трудно: и правда, вспомнить было особо нечего. И Лялечка время от времени решала: все! С понедельника — новая жизнь! И с понедельника она начинала новую жизнь: рисовала Карту Сокровищ, изучала техники визуализаций, мантры читала… Мебель переставлять по фен-шуй бралась — а то, говорят, если кровать не по диагонали и денежная жаба из угла не пучится — не будет счастья, как ни старайся.

Но почему-то ни жаба, ни мантры, ни даже Карта Сокровищ не помогали. В жизни так ничего и не происходило.

Однажды Лялечка было задумала бросить все и рвануть в столицу — счастья пытать, но мама, конечно, не одобрила, и Лялечка тут же выбросила эту мысль из головы: в самом деле, не могла же она, хорошая девочка, огорчать маму? Да и доводы мамины были очень благоразумные! Жизнь в столице дорогая, работу еще найти надо, нечего и пытаться!

Так Лялечка и продолжала думать грустные думы да тихо плакать в подушку. И вот однажды ноги сами привели ее на вокзал — то ли на поезда посмотреть, то ли под поезд броситься… Бог весть зачем! В общем, очнулась от своих невеселых мыслей Лялечка уже на перроне. Очень удивилась: что это она тут забыла? Присела на скамеечку и стала вагоны рассматривать. Вот этот — во Владивосток, а вот этот — в Новосибирск, а еще другой — в Петрозаводск. Где он, этот Петрозаводск? Кто там живет? Наверное, тоже люди.

- Не занято? - спросил у нее невесть откуда взявшийся у скамейки старичок. — Я присяду по соседству?

- Да нет, - откликнулась она. — Садитесь, пожалуйста.

- Встречаете или провожаете? - поинтересовался он.

- Да нет, я просто так, - смешалась Лялечка. — Случайно как-то забрела, сама не знаю как.

- Ничего случайного не происходит, - тут же возразил старичок. — Все закономерно!

- Да? - вяло спросила Лялечка. — Это что же выходит, то, что жизнь проходит мимо, как эти вот поезда, - закономерно?

- Для вас — да, - подтвердил старик. — Вы ж тоже должны в своем поезде ехать!

- Куда ехать? - не поняла Лялечка.

- Из пункта А в пункт Б, - охотно пояснил старичок. — Или из пункта Д в пункт Е. Тогда жизнь не проходит мимо — пейзажи за окном меняются, попутчики садятся, выходят, новые города, приключения, события, и вы во всем этом участвуете!

- А вы участвуете? - вдруг заинтересовалась Лялечка.

- А как же! - гордо сказал старичок. — Всю жизнь! Только успевай поворачиваться! Скучать некогда!

- Вы, наверное, во многих городах побывали? - вежливо спросила Лялечка.

- Нет, всю жизнь здесь живу, ни разу нашего города не покидал.

- А как же… - растерялась Лялечка.

- Да я про поезда фигурально говорил! Ведь для того, чтобы двигаться, не обязательно ехать! Движение, оно в душе и в жизни. Сначала в душе, потом в жизни.

- В душе… - повторила Лялечка. — Не понимаю. Ничего не понимаю! Ну вот как это? Я вроде бы знаю, чего хочу. Мечтаю! В тетрадку записываю. Всякие методики применяю. Все по фен-шуй переставила! Мантры читаю. Карту сокровищ нарисовала. Но с мертвой точки ничего не двигается. Мне и самой иногда уже хочется умереть! До того все уныло…

- Ох, молодо-зелено, - улыбнулся в усы старик. — Мантры по фен-шую читает… Методики она применяет. Ты вот мне скажи: когда тебе есть хочется, ты что делаешь?

- Ну, на кухню иду и ем что-нибудь, - удивленно ответила Лялечка.

- А откуда там еда берется?

- Из магазина… С рынка…

- Так прежде, значит, покупать надо еду-то? А потом приготовить?

- Ну да, - подтвердила совершенно сбитая с толку Лялечка.

- Вот-вот. Сделать что-нибудь надо! - с азартом взмахнул рукой старик. — Сходить, принести, сварить. А если сидеть в креслице и поваренную книгу читать — только аппетит растравишь, но не наешься! Карту Сокровищ она нарисовала… Слышал я про эту моду! А что толку с твоей Карты, если ты по ней никуда не плывешь? Так и провисит у тебя на стене, как обои!

- Но куда же мне ехать? - слабо сопротивлялась Лялечка. — У меня здесь дом, работа, мама… Стабильность!

- Стабильность, - неодобрительно сказал старик. — То-то ты все про смерть образы выдаешь. Дело у нее с мертвой точки не движется… Да потому и не движется, что за стабильность ты держишься мертвой хваткой!

- А за что надо?

- А надо — за перемены! Сойди хоть раз с привычной колеи, сделай что-то из ряда вон! Чтоб сама себе удивлялась!

- Что, например?

- Ну хоть вон сядь в поезд, прямо сейчас, и рвани куда глаза глядят! Что, слабо?

- Но как же? Вот так все бросить — и в поезд? Это же неблагоразумно! - в ужасе расширились глаза у Лялечки.

- А молодость и должна быть неблагоразумной! Делай глупости, не бойся! В старости будет, что вспомнить! Ты душу слушай, душу! Чего она просит-то? Ну так и дай ей волю!

- Но я не могу вот так! Я же хорошая девочка! - попробовала возразить Лялечка.

«На третий путь прибывает поезд…», - загнусил репродуктор.

- Ну, прощевай, хорошая девочка. Пошел своих встречать. Правнук у меня женился, приехал молодую показывать. Это ж я скоро праправнуков дождусь! Эх, интересно ему в рожицу посмотреть!

- Удачи вам, - пожелала Лялечка.

- А ты не смотри на свою Карту Сокровищ! Ты по ней плыви! Хоть куда-нибудь — но плыви!

И дед бодро засеменил к подземному переходу. А Лялечка осталась. В голове ее просто паника творилась: все мысли куда-то разбежались, и разум лихорадочно пытался собрать их в кучу. Наверное, он был слишком занят, потому что когда подошел пригородный поезд, Лялечка ясно услышала голос души:

- А давай сядем и поедем — до самого конца! А потом обратно!

- Зачем? - удивилась Лялечка.

- А низачем! Просто так! Ты ж хотела путешествовать — ну так давай, начни хоть с чего-нибудь!

И Лялечка вдруг решительно встала и побежала к пригородным кассам, на ходу прикидывая, хватит ли ей на «туда и обратно». Ей хватило как раз, даже еще на мороженое осталось!

И уже через несколько минут за окном поплыли разные пейзажи, а Лялечка сама не верила, что она, хорошая девочка, совершила такой неблагоразумный поступок. Она отчаянно трусила, но ей очень, очень нравилось то, что она делает!

И когда на какой-то остановке на противоположную скамейку сели шумные загорелые парни с рюкзаками и гитарой, она даже не удивилась — а как же, должны же у нее быть попутчики? Она разрешила угостить себя черешней, и пела с ними песню под гитару, и когда ей предложили обменяться телефонами — не стала возражать. Зачем? Ей понадобятся попутчики! Ведь она уже пустилась в путешествие по жизни, и Карта Сокровищ перестала быть просто листочком бумаги со всякими заманчивыми картинками. Она оживала на глазах. А вместе с нею оживала и хорошая девочка Ляля.

- Ну что, сдвинулась с мертвой точки? - шепнула душа.

- Поживем — увидим, - благоразумно ответила ей Лялечка и сама засмеялась.

- Ну, теперь мы много чего увидим! Может, даже рожицу нашего праправнука, - оптимистично пообещала душа. — Ты, главное, меня слушай! Будет интересно, обещаю!

 

• РАБОТНИК РАЯ.

 

Каждый день Раиса спешила на работу в свою научную лабораторию. Нет, она не была большим ученым. И даже маленьким не была. Она занимала скромную должность лаборанта, и в ее обязанности входило мыть пробирки, колбы и прочие хрупкие стеклянные емкости, а потом стерилизовать их в специальных автоклавах. Потом научные сотрудники забирали все это, чтобы немедленно испачкать разными едкими и липучими веществами и быстренько вернуть Рае, а она снова мыла, оттирала и пропаривала.

И помещение было мрачно-невзрачное: везде белый кафель, металлические столы и мойки, серые и черные технические приспособления, вечно гудящий коричневый короб вентиляции, в общем, ад, да и только.

Раиса считала, что жизнь ее не удалась. Скучные пробирки надоели, а больше она ничего делать не умела. В свое время она очень хотела стать ученым-биологом, но как-то не срослось: в институт не поступила, с горя скоропалительно выскочила замуж, родились ребятишки, быт заел, да так все и покатилось – по накатанной, пыльной и скучной колее. Жила по привычке, звезд с неба не хватала, но и не бедствовала особо. В общем, тянула свою бурлацкую лямку и не жаловалась, только иногда воспоминания одолевали. «Эх, жить бы в Раю, да не с нашим счастьем», — тихо печалилась Раиса, отмывая свои бесконечные пробирки.

И вот однажды старшенький пришел из школы и объявил: «Мам, у нас завтра родительское собрание! Сказали всем быть!». Рая вздохнула, но делать было нечего – сказали быть, значит, надо тащиться.

На собрании выступал лектор. Он рассказывал о том, что родители часто не имеют контакта с собственными детьми, не понимают их, а все потому, что сами забыли, как это – быть маленькими. И что нужно время от времени впадать в детство, чтобы обновить свой взгляд на мир.

Сначала Раиса слушала рассеянно и невнимательно, но постепенно заинтересовалась: лектор говорил очень интересные вещи.

- Дети живут в своем маленьком Раю, — вещал лектор. – Они любят все и всех: и родителей, и гусеницу, и дождик, и плюшевого мишку. Они умеют организовать свое жизненное пространство! Это мы, взрослые, своими запретами и предписаниями приглашаем их поскорее оставить безмятежное детство и создать себе свой персональный Ад, где все серо и скучно, и кругом сплошные обязательства.

Тут Раисе и вовсе стало интересно: уж у нее-то персональный Ад точно имелся, а райской жизни все еще хотелось, не умерла мечта!

- Попробуйте хоть на короткое время побыть ребенком. Понимаю, все вы люди солидные, занятые, выполняете должностные обязанности, и глупостями заниматься вам некогда. Но в таком случае вам будет казаться глупостями все, что не входит в круг ваших обязанностей. То есть почти все, что делают ваши дети. А детям то, что делаете вы, кажется скучным. Какое уж тут взаимопонимание?

Тут Раиса неожиданно для себя вдруг задала вопрос с места:

- А какие глупости вы имеете в виду? Что делать-то?

- Хороший вопрос! – оживился лектор. – Ну, играть в куклы вы вряд ли вот так вот начнете… Побегать босиком по лужам – тоже определенная смелость нужна. А вот знаете что? Для начала дайте имена своим бытовым приборам! И разговаривайте с ними, как с живыми. Глупо? Глупо! Но дети так и поступают. Возможно, у вас даже сказка какая-нибудь сочинится.

В общем, после собрания Раиса пришла задумчивая и даже забыла отругать старшенького за то, что троек нахватал. Потом она закрутилась в домашних делах и так и не нашла времени на глупости. «На работе что-нибудь придумаю», — решила Раиса, и с тем легла спать.

Утром на работе она мыла пробирки и придумывала, какой бы бытовой прибор назначить своим другом и собеседником. Может, стиральную машинку? Или микроволновку? Но дома все время шум, гам, суета, и ей там подумать спокойно некогда, не то что поговорить!

Загружая очередную партию в автоклав, она вдруг замерла: а почему обязательно дома? На работе тоже имеются приборы… Вот, автоклав, например! А что? Вполне симпатичное сооружение, большое и округлое, сверкающее хромированными деталями.

- Я буду звать тебя Автоклава, — сообщила она агрегату. – Назначаю тебя своей подругой. Будем разговаривать!

- Ну наконец-то! – обрадовалась техника. – А я все жду, жду, когда же ты на меня внимание обратишь? А то используешь каждый день, а слова доброго от тебя не дождешься!

- Ой! – вздрогнула Рая. – Это что еще за новости? Это автоклав заговорил, что ли?

- А как же! – подтвердила Автоклава. – Это я говорю. Соскучилась по живому общению. Ну, теперь у нас дело по-другому пойдет!

Дело и правда пошло по-другому. Раисе стало куда веселее целыми днями мыть всякую лабораторную посуду. Да и на работу она теперь шла совсем с другим настроением. Разговаривать с Автоклавой оказалось пусть и глупо, но забавно.

- Раиса, а почему ты столько времени молчала? – поинтересовалась как-то Автоклава.

- А с кем говорить-то, если я в моечной одна? – удивилась Рая.

- Никто никогда не бывает один, — авторитетно заявила Автоклава. – Всегда рядом есть окружающие его люди или предметы.

- Ну, с людьми не всегда можно поговорить, а иногда даже и не хочется, — объяснила Раиса. – А предметы и вовсе молчат.

- Если ты к нам не обращаешься – конечно, мы молчим. А так-то любой предмет имеет свою историю, свое назначение и может рассказать много интересного! – поведала Автоклава. – Надо только уметь слушать. Вот дети умеют! А взрослым, видать, некогда.

- Конечно, некогда, — подтвердила Раиса. – Дети что – при маме и папе, накормлены, напоены, живут себе без забот, без хлопот. Им бы наши проблемы!

- Не надо им ваших проблем, — не согласилась Автоклава. – Да и вам их не надо, только вы сами себе проблемы придумываете, жить без них не можете.

- Ну вот еще, «придумываем»! Скажешь тоже! – нахмурилась Рая. – Они сами заводятся.

- Проблемы – не тараканы, сами не заведутся, — поучающе заметила Автоклава. – Вот если ты не введешь в меня пробирки – разве они введутся сами собой?

- Сравнила: пробирки и проблемы! – фыркнула Раиса.

- А по-моему, одно и то же! – хрюкнула Автоклава. – Да и потом: что считать проблемой? По-моему, все проблемы – это просто задачи, требующие решения. Вот пробирки, да? Они грязные – это проблема. Ты открываешь воду – и смываешь проблему. Потом я прожариваю их – и кто вспомнит, что проблема была?

- Но потом-то они снова пачкаются! – воскликнула Рая. – Не успеешь отмыть, а их уже снова грязными возвращают. И так изо дня в день! Знаешь, как надоело???

- Нет, не знаю, — удивилась Автоклава. – Как может надоесть такое важное и нужное дело???

- Мыть пробирки – важное и нужное дело? – в свою очередь, удивилась Рая. – Вот опыты ставить – это да, важное! Работы научные писать – тоже важное! Доклады на симпозиумах делать – важнее некуда! А пробирки мыть… Да скучнее моей работы просто придумать невозможно!!!

- Ну ты даешь! – возмутилась Автоклава. – Интересно, какие опыты получатся в грязной посуде??? Да если бы мы с тобой не старались, много бы твои ученые работ написали? Нет, подруга, тут я в корне не согласна!

- Знаешь, Клава, а ведь ты права! Я как-то об этом не задумывалась, — призналась Раиса. – Мне всегда казалось, что я самое незначительное звено в процессе.

- Да ты ключевое звено! – внушительно сказала Автоклава. – Между прочим, каждое звено – ключевое. Это же как цепочка: одно звено сломается – и вся цепочка рассыплется. Вот взять хоть меня: одна деталь полетит – и я замру. И ты ведь тоже такая же деталь! Убери тебя – весь процесс встанет!

- Ох, Клава! Как-то странно мне все это слышать, — призналась Раиса. – Я и не подозревала, что мыть пробирки – это так важно. Мне казалось, что это вообще удел неудачников. Кому не удалось пробиться, чего-то достичь – тот и прозябает в моечной…

- Вот здравствуйте! – рассерженно загудела Автоклава. – Хочешь сказать, что и я тут с тобой прозябаю??? Да ничего подобного!!! Я тут выполняю задание государственной важности! Мое дело – микробов уничтожать и доводить лабораторную посуду до немыслимого совершенства! Чем я и занимаюсь со всей душой! Демонстрируя энтузиазм и творческий подход! Я – Творец, понятно??? Какое уж там прозябание, если мне и расслабиться нельзя – до того я важный элемент?

- Клава, да ты не трясись так, а то предохранители еще перегорят, чего доброго! – испугалась Раиса. – Ну, прости, я же не тебя имела в виду, а себя… Это у меня жизнь серая и скучная.

- В голове у тебя все серое и скучное, — медленно остывая, буркнула Автоклава. – А кто за тебя, интересно, раскрашивать будет? Цветочки бы хоть, что ли, развела? Все поярче станет! А если ты намерена и дальше на жизнь жаловаться, то имей в виду: я тебе бойкот объявлю! Я – техника нежная, тонкая, на негативе долго не протяну. Мне положительные эмоции нужны.

- Ладно, ладно! – примирительно сказала Рая. – Не кипятись. До чего ж ты горячая!

- Мы, Автоклавы, такие, — подтвердил агрегат. – Согласно предназначению!

Раиса была женщиной доброй и не ленивой, и предложение про цветочки ей очень запала в душу. Вскоре она принесла несколько горшочков и посадила в них отростки разных цветов. Подоконник сразу оживился, повеселел. Рая осмелела и выпросила у завхоза вместо черной урны яркую голубую, в тон кафелю.

- А я себе думаю, чего все вечно просят, а ты, Раечка, и не зайдешь никогда? – отметил завхоз. — Ну, раз тебе ничего не надо, то и я молчу!

- Мне надо, — ответила Раиса. – Только я раньше не знала, чего мне надо, а теперь начинаю догадываться.

Рая за собственные деньги вместо стандартного белого костюма приобрела красивый, голубенький с синими отворотами, и даже на складе фартук себе поменяла на оптимистично-оранжевый.

Вскоре моечная совершенно преобразилась. Конечно, санитарные нормы не позволяли наклеить обои или разложить повсюду вязаные салфетки, но Раису вдруг осенило: у нее же есть дети, и почему бы не обратиться за помощью к ним? Дети еще не переселились в серый мир взрослых, они обязательно должны были что-то придумать! Пусть даже глупое, зато необычное! К ее удивлению, ребятишки не удивились, зато очень обрадовались.

Она спросила у начальства разрешения, выписала пропуска и привела их к себе на работу – посмотреть, что и как. Им очень понравилось! Особенно Автоклава, хотя она и слова не проронила, но выглядела по этому случаю очень парадной и внушительной.

- Мама, а почему ты нам раньше никогда не рассказывала про свою работу? – спросил старшенький.

- Да вот так получилось, что я ее и за работу не считала, — честно ответила Раиса. — А оказалась – она очень важная и нужная!

Это ребятишки придумали купить цветные наклейки с разными растениями и птицами и прилепить их на кафель. Раиса сделала – и ахнула. Это было совсем другое дело! Теперь, если прищурить глаза, казалось, что вокруг – сад с яркими цветами и причудливыми пернатыми. Красота!

Автоклава была очень довольна.

- Ну вот, я же говорила! – похвалила она. – Никакой серости, ни следа скуки. Очень живенько получилось! Птички, цветочки… Как в раю!

- А что? Разве мы с тобой, творческие работники, не достойны своего персонального Рая? – задорно улыбнулась Раиса.

- Достойны, Рая! – громыхнула Автоклава и замерла. — Ой! Раиса! Ты ж и на самом деле и есть – работник Рая!

- Да! Мы, Творцы, такие, — скромно подтвердила та, загружая в Автоклаву новую порцию лабораторной посуды. – В нашем персональном Раю и работники изобретательные, и Автоклавы просто замечательные! И работник Рая с удовольствием оглядела свой маленький персональный Рай.

«Надо будет как-нибудь взять ребятишек и побегать втроем по лужам, — машинально отметила она. – У меня уже определенно хватит на это смелости!». И она проделала несколько танцевальных па со стулом в руках. Это было, разумеется, глупо – но зато очень, очень позитивно!

 

• ЧУЖАЯ.

В Саду царило нервозно-приподнятое настроение. Цветы шушукались, склонялись друг к другу, то и дело качали головами. Прекрасная Роза волновалась больше всех. Ей предстояла Пересадка.

- Ах, право, я не знаю, - нервно говорила Роза. – С одной стороны, мне так хочется пересадиться! Говорят, там, в Розарии, гораздо комфортнее! Но с другой стороны…
- А с какой стороны не смотри, дома-то лучше! – как обычно, резал правду-матку старый Левкой.
- Вы старик, вы не понимаете! – возражала ему добрая Глициния. – Нельзя всю жизнь сидеть на одном месте! Нужно ведь и мир посмотреть!
- Мир посмотреть! Ждали ее там, как же! Чикнут тебя по стебельку ножичком – и в вазу, - зловеще пугал Левкой. – А через неделю увянешь, и на помойку!
- Ах, замолчите, замолчите! Нам страшно! – в испуге дрожали Анютины Глазки.
- Нет, вы не понимаете, - объясняла Роза. – Это такое предложение, от которого мы просто не могли отказаться. Там такие замечательные условия! Гораздо лучше, чем здесь! Качественная почва, хорошее освещение. Удобрения самые современные. Подкормка – не чета местной. А полив, полив!
- Нет ничего лучше доброго дождичка! – не соглашался Левкой.

- Мои предки когда-то жили в Оранжерее, - вспоминала утонченно-гламурная белоснежная Калла. – Там действительно созданы потрясающие условия для роста. А какие там Садовники!
- Садовники везде одинаковые, - упрямо возражал Левкой. – Вот попомните мое слово, еще попросится она назад, да поздно будет…
- Но я же не одна иду на Пересадку! – протестовала Роза. – Я же с Георгином! А с ним мне ничего не страшно! Он такой большой и сильный!
Георгин важно кивал, соглашаясь: «Да…я большой и сильный…со мной нечего бояться…»
- Мы увидим новые места! – с энтузиазмом мечтала Роза. – Мы получим новые возможности! Там для нас найдется занятие по душе!
- Где родился, там и пригодился, - упрямо бурчал Левкой.
Но остальные цветы его не поддерживали. Большинство из них втайне завидовало Розе: ее ждала далекая, незнакомая, окутанная легендами Оранжерея!

…И вот наступил день Пересадки. Лепестки цветов трепетали, покрываясь слезами, как росой – или росой, как слезами; создавалась всеобщая суматоха, Роза прижималась к Георгину, Левкой неодобрительно качал головой, Анютины Глазки тихонько всхлипывали, а Глициния совсем поникла…И к вечеру в саду стало двумя цветами меньше. Они ушли на Пересадку в далекую загадочную Оранжерею. И все цветы провожали взглядом Садовника, который бережно уносил Розу и Георгин.
- Ах, как я завидую Розе! – вздохнула Калла. – Ее ждет хоть какая-то новизна!!!
Левкой только неодобрительно дернул листиками.

… В Оранжерее правда все выглядело совсем по-другому. Казалось бы, чем так уж принципиально могут отличаться цветы? Стебель, листья, чашечка, лепестки… Но в Оранжерее все цветы отличались от привычных, садовых. Даже лепетали они на другом, незнакомом языке. Роза быстро научилась этому языку, но все равно не очень понимала, о чем они говорят. Георгин сразу поступил на Центральную Клумбу, у него было много работы. А у Розы оставалось много свободного времени, и она совершенно не знала, чем его занять. Как она скучала по Анютиным Глазкам, по Глицинии. Даже по высокомерной Калле. Даже ворчливый Левкой казался ей на расстоянии таким родным и близким!

Да, конечно, здесь была более питательная почва. И обильный полив. И клумбы были куда богаче. И света больше. Но Роза все равно чувствовала себя неуютно. У местных цветов была своя жизнь, и они не очень-то стремились принимать в свой букет чужую Розу.

- Какая-то она странная… - шептались цветы.
- Да, вроде бы и Роза, но какая-то не наша…чужая, - и цветы поворачивали свои головки вверх – принимать солнечные ванны.
«Как грустно, - думала Роза. – Мне даже не с кем поговорить… Вроде бы и солнца здесь больше, но все равно чего-то не хватает… Мне недостаточно тепла!»

Бедная Роза скучала, печалилась, и понимала, что от такой жизни скоро начнет увядать. И в один из этих моментов на ее листик опустилась Пчелка.

- Я могу здесь отдохнуть минутку, Вы не возражаете? – вежливо спросила Пчелка.
- Конечно! – обрадовалась Роза. – Сколько угодно! А вы издалека?
- Да нет, не особенно, - отвечала Пчелка. – Я здесь за городом живу, в многоквартирном улье. У нас очень хороший улей, богатый! А вас я что-то раньше здесь не видела!
- А меня недавно пересадили, - призналась Роза.
- Ну и как Вам у нас? – поинтересовалась Пчелка.
- Мне нравится, но…
- Вас что-то тревожит? Вы хотите об этом поговорить? – участливо спросила Пчелка.
– Ой, как вы смешно говорите! Прямо как психолог, - удивилась Роза.
- Мы, пчелы, поневоле становимся психологами, - объяснила Пчелка. – Нас ведь так много, и все время возникают разные ситуации. А ссориться нам нельзя, а то улей погибнет. Вот мы и изучаем психологию.
- Здорово! – обрадовалась Роза. – Тогда Вы точно сможете мне помочь. Вы знаете, у меня проблемы. Я так сюда стремилась! И мне хочется, очень хочется здесь остаться навсегда! Но я чувствую себя так одиноко… Я пока не понимаю здешних Букетов. Они такие непривычные! А у местных цветов свои темы для разговоров, и я их тоже пока не очень понимаю… Я все время ощущаю себя какой-то…чужой.
- Но ты и есть чужая! – убежденно сказала Пчелка. – Просто прими это. Как факт. Все мы на новом месте сначала чужие, а потом свои. А как иначе?
- А…долго я еще буду чужой? – поинтересовалась Роза.
- Ну, это зависит, в основном, от тебя, - доверительно сказала Пчелка. – Сделай это место своим. Обустрой его!
- А как? – с надеждой спросила Роза.
- Да очень просто! Сейчас тебе печально, а кому хочется погружаться в печаль? Создай свое пространство, где тебе будет тепло и комфортно. И почаще выходи за его пределы. Тогда твое пространство будет все время расширяться. И каждый день добавляй к нему новый кусочек. А если в нем станет действительно хорошо, однажды к тебе захотят прийти гости. Чтобы взять от тебя немного тепла.
- Так просто? - изумилась Роза.
- А другого пути нет, - уверила Пчелка. – Чтобы кого-то привлечь, надо стать для кого-то привлекательной. Разве не так?
- Так, - согласилась Роза. – Но я думала...
- Я понимаю, - прервала ее Пчелка. – Ты и правда красавица, но этого мало. Надо стать еще и Творцом! Стань Центром Своей Вселенной, зажги свои Звезды, и вокруг тебя начнут вращаться планеты.
- А как зажигаются звезды? – Роза была явно заинтригована.
- Ну, например, создай Клуб Одиноких Роз. Ведь в этой Оранжерее ты – не единственная Чужая. Наверное, кому-то неподалеку от тебя сейчас тоже одиноко и грустно. А ты могла бы подарить этому цветку частичку своего тепла. А вдвоем вы смогли бы согреть уже четверых. И так далее!
- Клуб Одиноких Роз! Боже, как романтично! – восхитилась Роза, но тут же опечалилась. – Но…я же привязана к этому месту. А мне нужно будет его покидать! Как же быть?
- Ну, не знаю… Наверное, это можно устроить, – сказала Пчелка, деловито отряхивая крылышки. - Обратись к Садовнику! А сейчас извини, мне пора лететь дальше!

И Пчелка покинула листочек, на прощание помахав крылышками.
- Спасибо, дорогая! – крикнула ей вслед Роза.
А потом стала ждать Садовника. И он пришел – огромный, бородатый, в оранжевом комбинезоне и с большой лейкой. И Роза с удивлением увидела, что Садовник – тот же, что и в ее родном Саду.

- А разве и Вы теперь здесь работаете? – ошеломленно спросила Роза.
- Я вездесущ, - серьезно ответил Садовник. – И всевидящ. И всегда готов прийти на помощь. Ты только позови. Я здесь – Центр Вселенной. Моей Вселенной. А Сад – он просто очень большой. И чужих у меня тут нет! Все свои…

И Садовник улыбнулся, с удовольствием глядя на свою прекрасную Вселенную. И на свою новую прекрасную Розу.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: