ВОЙНА НА ПОЛЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРИСТРАСТИЙ

Немногие политические силы с самого начала избрали верный тон в отношении к чеченской войне. Пожалуй, наиболее верно выразился В.Осипов, председатель союза "Христианское возрождение" (митинг у здания МИД): "Чеченского вопроса нет, есть вопрос бандитской группировки генерала-предателя Дудаева, который является не только ненавистником русских, но и врагом собственного чеченского народа. Против него выступает большинство самих чеченцев. Речь идет не об отношениях между Чечней и Россией, а об отношениях между единой и неделимой Россией с группировкой Дудаева".

Средства массовой информации в это время предлагали только две позиции по поводу Чечни: "за войну" и "против войны". Навязывалась модель двух политических позиций "против войны" — лево-интернационалистской (коммунистической) и либеральной (радикально-демократической), которые близки или совпадают. Все, кто высказывался "за войну" объявлялись мракобесами-нацистами или холопами власти. Но это было стопроцентное вранье.

Чеченская война выявила скрытые доселе границы между политическими силами. Оказалось, что есть политическое поле можно представить в двух координатах: координата от «правозащитников» до «державников» и координата от "сторонников реформ" до «оппозиции». Одни выступали против войны, но поддерживают режим в его основных проявлениях ("Выбор России", Республиканская партия России). Вторые и силовое решение поддерживали, и общую стратегию властей (движение "Вперед Россия!", президентское окружение). Третьи были и против войны, и против режима (радикальные либералы и радикальные коммунисты). Четвертая группа — группа национально ориентированных сил, которые не поддерживали режим (в силу его антинационального характера), но понимали необходимость силовых решений в условиях защиты государственности и не могли не быть удовлетворенными тем, что режим все-таки иногда действует в интересах нации.

Позиция последней группы, которую мы называем «национальной», по всей видимости должна была опираться на несколько постулатов:

1. Сепаратизм должен подавляться в зародыше, вплоть до применения силы. Останавливаться перед абстрактными понятиями о "правах человека" не стоит, ибо сепаратизм несет неисчислимые бедствия и нарушения тех самых прав, о которых порой так пекутся "правозащитники".

2. Правящий режим не обеспечил той естественной государственной функции, последовательное применение которой могло бы устранить опасность кровопролития. Предприняв запоздалые силовые действия, режим и тут не смог действовать эффективно. Результатом неэффективности власти было превращение акта подавления бандформирований в локальную войну с явно выраженным этническим характером.

3. Если в распоряжении власти нет эффективных средств (или их не удается найти), сепаратизм должен быть подавлен неэффективными средствами, чтобы не допустить цепной реакции в других регионах. В этом смысле неэффективные действия режима лучше, чем отсутствие действий вообще.

4. Власти нецелесообразно склонять к переговорам с главарями бандформирований. Подобные переговоры стирают различия между властью и бандитами. Государственники не должны поддерживать такое саморазвенчание власти.

Разнообразие позиций на поле политических предпочтений не должно скрывать принципиального отношения к войне. Дело в том, что любая война является поводом для проверки умонастроений и мировоззренческих позиций, проверки достоинства политических сил. Все представители оппозиции, которые в той или иной мере поддержали Дудаева, автоматически объединились против русских национальных интересов и, тем самым, превратились во врагов России.

Если уж говорить о правовом разрешении чеченского кризиса, то оно было известно. Состоит оно в том, что ни одна попытка сепаратизма не должна остаться безнаказанной, а переговоры с бандитами могут вестись только по одному вопросу — об условиях сдачи.

Но было у Чеченской войны и еще одно измерение. Дело тут в том, что одним проявлением бандитизма она не ограничивается. Эта война — мятеж, подавление которого не регламентируется даже уголовным правом. Подавление мятежа происходит по тем же правилам, что и подавление противника во время войны — практически без правил. По крайней мере, на повстанцев не распространяются даже международные соглашения о военнопленных.

Понимание характера Чеченской войны именно как мятежа в российском обществе не сформировалось вплоть до подписания соглашений, ставших актом капитуляции ельцинского режима перед бандитами. Зато унижение вслед за этими соглашениями было прочувствовано вполне.

 

 

ПРЕДАННАЯ АРМИЯ

В Чечне армия России и в целом ее Вооруженные Силы потерпели жестокое поражение. А началось все с уничтожения смысла службы, начатого еще капээсэсовскими замполитами.

Дело не в оплате ратного труда. Высоким жалованием русскую армию никогда не баловали. Зато высок был социальный статус «служивого», а любовь к солдату — в крови у русского человека. Этого не было в Европе, где на городских парках вешали табличку "Вход собакам и нижним чинам воспрещается". Если в Европе армия в большинстве войн была наемной, то в России практически любая война становилась Отечественной.

В советские времена социальный статус солдата заметно упал. Статус офицера еще был высок, но его уже унизили зависимостью от политкомиссаров и политруков, чекистов и особистов. Армию унизили чистками и расстрелами, тупой политизацией, доминированием посредственностей и проходимцев. Только Великая Отечественная война сняла, срезала пласт гнили с армии, которая расплатилась за оздоровление миллионами жизней. Впрочем, как только зарубцевались самые жестокие раны войны, армия снова начала приходить в упадок.

Если застой развитого социализма вел к превращению солдат в "картофельную армию", то «демократизация» совпала с увлечением «крутыми» элитными спецчастями. Боеспособность армии связывалась с тем как ловко наши ребята крушат кулаками кирпичи. Противоракетная оборона, стратегические ядерные вооружения, авиация, флот отошли на второй план, а потом и вовсе были отпущены на подножный корм.

Наиболее отвратительное преступление «демокоммунистов» состояло в том, что армию использовали в межэтнических конфликтах, дав при этом добро на грязную антиармейскую кампанию в прессе (об этом образно и подробно писал в своей книге "За державу обидно” генерал Лебедь, впоследствии сломанный ласками "демократов” и иллюзиями близкого политического величия своей персоны). Коммунистические и «демократические» вожди стремились сделать армию послушной и управляемой в качестве марионетки грязных политических спектаклей. Каждый тянул в свою сторону, не заботясь об интересах страны и реальной боеспособности войск.

Опоив армию пропагандистской коммунистической отравой, лидеры КПСС утратили понимание сущности армии, исторических традиций, подспудно живущих в ней. Пока посредниками между генсеками и армией оставались услужливые (а порой еще и безграмотные) министры обороны, армейский организм еще как-то вписывался в государство. Когда же коммунистическая доктрина отмерла, наступило всеобщее помрачение умов. Политические лидеры, популярные у толпы, не могли и не хотели стать национальными лидерами, а значит — и вождями армии.

Мало того, высшее чиновничество и генералитет СССР пошли на предательство в 1992 году, когда в ряде военных округов генералы вместе с руководством республик поддержали отторжение от страны 5 млн. квадратных километров! Личные интересы этих «стратегов» никак не были связаны с судьбой Родины. Наоборот, интересы Родины мешали им осуществить свои честолюбивые планы. Ради этих планов они и пошли на предательство.

Быть может, именно поэтому в российской армии Верховных Главнокомандующих и их ближайших соратников из паркетного генералитета не ставят в грош. Наверняка поэтому в августе 1991 армия с полным безразличием выполняла неясные и трусливые распоряжения командования, не способного определиться кому служить или прислуживать.

Номенклатурный генералитет сформировал особую касту, которой была безразлична судьба военного человека, да и судьба страны. Зато дорога была личная судьба, личный успех, личная карьера. Все они поплатились за это летом-осенью 1991 и были выброшены из армейской среды, и, за редчайшим исключением, окончательно забыты.

Это, правда, не означало, что к руководству пришли в чем-то более грамотные люди. Пришел второй эшелон того же отряда армейской номенклатуры, разбавленный усыпанными незаслуженными звездами околодемократическими проходимцами. В результате крайне непопулярного министра обороны маршала Язова сменил, мало чем отличающийся от него генерал-десантник Грачев. Именно благодаря последнему состоялось "второе опускание" армии в октябре 1993 года и полное ее разложение к лету 1996.

Тут дело не только в отношении “демократов” к армии, как к дешевой девке. Лидерам антиельцинской оппозиции тоже хотелось, чтобы армия подавила их врагов танками и бомбами. Чревато все это было расколом армии и войной русских с русскими. Такой войны не произошло, но армия была по большому счету унижена своим вынужденным бездействием. Отечество было в опасности, а командиры не знали кого защищать. Это был позор, которого заботами политиков армия избежать не смогла.

Армия в лице кадрового офицерского корпуса поняла свой позор, а власть почуяла это понимание и начала против армии тайную подрывную деятельность. Продолжали поощряться антиармейские настроения в обществе, срывался призыв в Вооруженные Силы, сокращался срок службы, возникло офицерское нищенство и голод среди солдат, производство вооружений пришло в полнейший упадок. О поддержании боеспособности на случай войны и говорить не приходится.

Разрушение армии отвечало интересам коррумпированного "элитного слоя" общества, включая генералитет, оставленный советским режимом в наследство «демократическому» режиму. Этому слою не было жалко ни страны, ни армии — беспринципность стала формой его существования, «профессиональным» качеством.

Приходится только удивляться моральной стойкости армейского организма, предпочитающего выживать из последних сил, но не бросать страну на произвол судьбы. При массовом поражении трудовой морали в обществе, в армейской среде переступали черту единицы!

Проблема страны, как и проблема ее неотъемлемой части — армии, по сути дела, сводилась к преодолению той генерации «деятелей», которая была оставлена нам в наследство от прежнего исторического периода — от генерации "естественных предателей" (естественных — в силу их естества). Пока они не окажутся на свалке истории, наша страна будет свалкой, на которой копошатся, выискивая себе пропитание, разнообразные авантюристы, проходимцы и предатели. Для них свалка, "республика ворья" — естественная среда, наиболее удобная организация общества.

 

АРМЕЙСКИЙ АПОКАЛИПСИС

 

Зададимся вопросом, с каким потенциалом вошли в Чеченскую войну российские Вооруженные Силы?

В Советском Союзе под ружьем находились 8 миллионов человек, в 1994–1996 гг. в силовых министерствах России числилось более 7,5 миллиона человек. Но последняя цифра обманчива.

Если в 1991 году у нас было 186 дивизий, входивших в Сухопутные войска, (а по некоторым данным их число доходило до 230) то сейчас их количество сократилось в 6 раз. Таких дивизий, которые можно считать относительно боеспособными, осталось не более 10. Чтобы создать одну мотострелковую дивизию, надо затратить один миллиард долларов. Не говоря о том, что та же дивизия требует на свое содержание по 250 миллионов долларов в год (ВМ, 28.03.96). Вероятно из соображений экономии средств на обороне, Госдума первого созыва и вовсе решила, что численность ВС должна составлять не более 1 миллиона 700 тысяч человек, а вторая ответила на план полумиллионного сокращения армии созданием Движения в поддержку армии с активом из тех самых людей, которые получили лампасы в период разложения армейской среды.

Параллельно с сокращением армии увеличивались внутренние войска. В период Чеченской войны в 9 округах дислоцировалось 29 дивизий и 15 бригад внутренних войск. По численности личного состава они превышали Сухопутные войска (МН, № 6, 11–18.02.96).

Изменилось и стратегическое положение страны, что во многом осложнило обстановку в армии. Россия полностью ушла из Центральной Европы, где ранее держала группировку численностью в 500 тыс. человек. США же сократили свою центрально-европейскую группировку с 300 до 100 тыс., оставив в неприкосновенности другие войска НАТО. Число танков, арторудий и БТР в районе от Польши до Урала составляло у СССР 160 тысяч (1988 год). В январе 1996 года их число составило лишь 25 тысяч. Если учесть, что танк Т-80 стоит от 800 тысяч до миллиона долларов (ВМ, 28.03.96), то масштабы утрат по части технической оснащенности российской армии оцениваются в несколько десятков миллиардов долларов. Число ядерных боеголовок в период “демократизации” было сокращено с 11 тысяч до 7 тысяч. В результате американцам удалось сэкономить на снижении уровня противостояния более 80 млрд. долларов в год ("Правда" 20.06.96). Россия же получила только потери.

Великая армия была уничтожена силами кремлевских предателей.

Даже выделенные из бюджета средства не доходили до армии. Из предусмотренных на 1993 год ассигнований в сумме 7,5 трлн рублей МО переведено 6,5 трлн. рублей, за 1994 год МО недополучило около 12 трлн. рублей, за 1995 год не получено еще 7,9 трлн. рублей. В 1996 году картина стала и вовсе катастрофической. В ценах 1992 года финансирование армии уменьшилось почти вдвое, а по сравнению с 1990 (СССР) — более чем в шесть раз. Согласно бюджету страны на 1996 г., Министерству обороны выделено 82,4 трлн. рублей (18,3 млрд. долларов). Учитывая, что около половины этой суммы расходовалось на закупку вооружений и военной техники, проведение НИОКР, пенсионное обеспечение и т. д., можно вычислить стоимость содержания одного военнослужащего в течение года — около 6 тыс. долларов. Для сравнения, в НАТО этот показатель равен 90 тыс. долларов.

Расчеты военных экспертов показывают, что в условиях обычной войны войска НАТО полностью разгромили бы войска России к исходу третьего месяца боев. То есть, от полного краха нашей государственности мы были гарантированы лишь ядерным вооружением. В условиях углубляющегося кризиса это малое утешение. Если задолженность по зарплате исчисляется многими триллионами рублей, кто захочет всерьез задумываться о способности противостоять диверсиям, саботажу, предательству?

Число бесквартирных семей военнослужащих Вооруженных Сил в период Чеченской войны превышало 125 тысяч, а в 1996 году на капитальное строительство суммы, которых едва хватило, чтобы ввести в строй 10 тысяч квартир. Уже не только в удаленных гарнизонах, но и во вполне благополучных частях начинался голод. Армия задолжала за поставки продовольствия огромные суммы и военным подчас отказывали в поставках хлеба. Даже в Чечне усиленный фронтовой паек составлял лишь 65 % от положенной нормы (“Новая газета”, № 37, 1996).

Тем временем Главная военная прокуратура вела 11 уголовных дел о «прокручивании» денег Министерства обороны в коммерческих структурах, и это, скорее всего, была лишь вершина айсберга. Можно только догадываться о размерах такого рода «прокрутки» помимо армейских структур. Ведь денег в “демократической” России не хватало буквально ни на одну социальную программу!

Армия медленно и мучительно умирала, сохраняя верность присяге. Но последний предел отчаяния грозил мощным взрывом недовольства. Военные могли выйти из-под контроля правительства и не остановиться ни перед чем, окончательно убедившись в том, что того Отечества, которое они готовы защищать, больше нет. О близости такого конца говорили опросы, показавшие среди военных почти единодушное недовольство заботой государства об армии — 97 %.

Вероятность взрыва массового протеста и даже бунта в армии нарастала с каждым днем. Поступали сообщения о стихийных акциях, в которых пока участвовали в основном жены военнослужащих, которые перекрывали взлетные полосы и автострады, чтобы как-то обратить внимание на свое бедственное положение.

Но даже если бы текущие проблемы были решены, если бы армия была накормлена, если бы были выплачены долги по зарплате и хотя бы вдвое увеличены бюджетные ассигнования Министерству обороны, какую армию мы увидели бы в Чеченской войне или подобном конфликте? Как можно быстро восстановить ВПК и военную науку, оснастить Вооруженные Силы новейшей техникой, обучить отвыкшие от военного дела кадры, ясно и четко сформулировать военную доктрину?

Военные эксперты считают, что для того чтобы Вооруженные Силы были в состоянии выполнять стратегические задачи, их укомплектованность личным составом не должна опускаться ниже 70 процентов. По состоянию на 1 сентября 1995 года российские Вооруженные силы в среднем были укомплектованы на 64 процента (РВ, 09.12.95). Катастрофа уже состоялась, но не вызывала в обществе адекватной реакции. Даже войска, проводившие в Чечне боевые операции были укомплектованы от 30 % до 80 % штатной численности (“Новая газета”, № 37, 1996).

У армии осталось всего лишь 30 процентов современного вооружения. Если сегодняшнее положение сохранится, через 4–5 лет наша армия может не приниматься в расчет ведущими военными державами. Это будет означать фактическую утрату политической независимости и возможность самых интенсивных локальных конфликтов по всей территории России.

В 1913 году Россия выпустила 270 боевых самолетов, в 80-х годах СССР выпускал до 500 боевых самолетов в год, сейчас — меньше десятка (один самолет МиГ-29 в варианте истребителя ПВО стоит 20 миллионов долларов). Мы не имеем самолетов, аналогичных американским «Стелс» (освоены лишь отдельные элементы этой технологии), нам нечего противопоставить вертикально взлетающим штурмовику «Харриер» и транспортнику «Оспри», лишь незначительная часть российских летательных аппаратов снабжена системой дозаправки в воздухе. Между тем, свернута программа создания так называемых самолетов пятого поколения, отстает двигателестроение, производство радио-электронного оборудования и ракетно-бомбового вооружения (“Правда”, 5.12.95). Чтобы худо-бедно поддержать обороноспособность страны, предстоит выйти хотя бы на уровень производства 25–30 боевых самолетов в год, включая самолеты типа СУ-27 и многоцелевого фронтового истребителя. Пока же соотношение между ВВС вероятного противника и российской авиацией на западе количественно-качественным показателям составляет примерно 4:1 на западе, 2,5:1 на юге и востоке.

Ситуацию на флоте Командующий Черноморским флотом адмирал Э.Д.Балтин оценил так: "Разорванные в клочки системы ядерного и обычного передового базирования, противовоздушной и противоракетной обороны, низведенный до уровня пасынка трехсотлетний российский флот, пущенные "на ветер" мощнейшие армейские объединения, растащенные по дворам запасы стратегического сырья, оружия, боеприпасов, военного имущества, подрубленная под корень система военного образования, униженные до выпуска кастрюль и чайников уникальные военные производства, невосполнимая потеря многих тысяч первоклассных профессионалов…" ("Журавлев и K°", № 3, ноябрь 1995 г.)

По сравнению с СССР военный флот России уменьшился почти наполовину. Боевой потенциал флота по сравнению с флотом США при сохранении сегодняшних тенденций к 2000 году будет составлять 1:25. На Балтике мы будем уступать Швеции в 2–3 раза, Германии — в 5 раз, на Черном море Турции — в 2 раза. По самым скромным подсчетам для ведения оборонительных операций на море нам требуется около 300 боеготовых кораблей, что требует очень серьезных финансовых вложений в переоснащение флота и закладку новых кораблей.

У Советского Союза было семь радиолокационных станций. Пять РЛС «заглядывали» на Запад, две другие — на Восток. С распадом Союза четыре станции достались новорожденным республикам. Две Украине, по одной — Прибалтике и Казахстану. Все РЛС были уничтожены. В Америке аналогичная станция дальнего слежения стоит от пяти до семи миллиардов долларов и потребляет электроэнергии, как город со 150-200-тысячным населением (ВМ, 28.03.96).

Предстоит как-то срастить разорванную в клочки систему противоракетной обороны (заменить фиктивную и «дырявую» систему ПВО СНГ собственно российской), восстановить запасы стратегического сырья, оружия и боеприпасов. Необходимо не только срочно отказаться от ратификации разорительного для России Договора СНВ-2, но и каким-то образом компенсировать тот огромный вред, который нанесла его фактическая «ползучая» реализация.

Все это новые и новые затраты. Согласится ли на них российское правительство, примет ли общество такое расходование средств?

Ответ на этот вопрос связан с состоянием самого общества, которое все еще не осознало положения армии, не поняло уроков Чеченской войны. Ведь некоторые политики продолжают толковать о необходимость сократить армию и сэкономить на военных расходах, дезертирские матери всюду встречаются с сочувствием (включая западных спонсоров), к фактам коррупции отношение в структурах власти почти спокойное, войну бандитов в Чечне против России называют чуть ли "священной"…

По данным Счетной палаты РФ только на содержание армейской группировки в Чечне за 1995 год потрачено 5,71 трлн рублей (в этой цифре не учтены расходы МВД, Федеральной пограничной службы, ФАПСИ, ФСБ и подразделений гражданской обороны, принадлежащих МЧС). В то же время долг МО по выплате зарплат военнослужащим и гражданскому персоналу на 1 января 1996 составил 4,3 трлн рублей. Журналисты метко подметили, что военнослужащие одолжили государству львиную долю денег, необходимых для восстановления конституционного порядка в Чечне (МК, 10.04.96).

Зато военная номенклатура, ведущая нас от поражения к поражению, жила припеваючи. При общем сокращении генералов в армии на 603 человека другие силовые структуры увеличили их количество на 328 человек. По сравнению с 1992–1993 годами Федеральное дорожно-строительное управление увеличило число своих генералов на 11 человек, железнодорожные войска — также на 11, Министерство по чрезвычайным ситуациям — на 18, Федеральное агентство правительственной связи — на 86, МВД — на 47, Федеральная пограничная служба — на 159 человек (НГ, 30.03.96).

Накануне президентских выборов 1996 года новых генеральских должностей должно было стать на тысячу больше. Ельцин начал очередной звездопад с посещения штаба Московского военного округа внутренних войск МВД, где прямо на месте подписал Указ о присвоении генеральских званий восьми старшим офицерам. На 1830 генералов в Вооруженных Силах теперь приходилось около 3000 генералов в других силовых ведомствах (АиФ, № 15, 1996).

Можно сказать, что в период Чеченской войны происходил настоящий апокалипсис, предательство армии собственными армейскими верхами и всем государственным аппаратом. Армия находилась на грани того же краха, что постиг ее в октябре 1917 года. Значит страна стояла на пороге гражданской войны.

Особенно опасен армейский апокалипсис был тем, что не виден, не заметен большинству обывателей. А более всего страшно озлобление против армии — единственной опоры российской государственности, которая все еще держалась, не сдавалась «демократическим» реформаторам.

 

 

"ЗАЩИТНИКИ" В ЛАМПАСАХ

Перед казачеством принято ломать шапку всем, независимо от политических воззрений. В глаза принято восхищаться их выправкой и удалью, за глаза — называть "асфальтовыми казаками" и "ряжеными".

Тут сказывается синдром описанный Салтыковым-Щедриным, имевшем счастье наблюдать лупоглазых германских офицеров:

"Когда я прохожу мимо берлинского офицера, меня всегда берет оторопь. <…> Не потому жутко, что я боялся, что офицер кликнет городового, а потому, что он всем своим складом, посадкой, устоем, выпяченной грудью, выбритым подбородком так и тычет в меня: я герой! Мне кажется, что если бы он сказал: я разбойник и сейчас начну тебя свежевать, — мне было бы легче. А то «герой» — шутка сказать! Перед героями простые люди обязываются падать ниц, обожать их, забыть о себе, чтоб исключительно любоваться и гордиться ими, — вот как я понимаю героев! Но как бы я ни был мал и ничтожен, ведь и у меня есть собственные делишки, которые требуют времени и забот. И вдобавок эти делишки, вместе с делишками других столь же простых людей, не бесполезны и для страны, в которой я живу. Неужели же я должен обо всем забыть, на все закрыть глаза, затем только, чтобы во всю глотку орать: ура, герой! Нет, право, самое мудрое дело было бы если бы держали героев взаперти, потому что это развязало бы простым людям руки и в то же время дало бы возможность стране пользоваться плодами этих рук. <…> Русский человек способен быть действительным героем, но это не выпячивает ему груди и не заставляет таращить глаза: я герой! Он смотрит на геройство без панибратства и очевидно понимает, что это совсем не такая заурядная вещь, которую можно всегда носить с собою, в числе прочей амуниции." (т.14, с. 52–53).

Но это так, к слову.

Что касается Чеченской войны, что роль казаков в ней и вокруг нее примечательна своей постыдностью.

Начнем с того что так называемое Всевеликое Войско Донское (атаман Н.Козицин), входящее в Союз казачьих войск России и зарубежья (атаман В.Ратиев), 28 августа 1994 года заключило Договор о дружбе и сотрудничестве с Чеченской республикой Ичкерия (то бишь — с бандитским режимом Дудаева). Этим фактом хваленые казачки признали отделение Чечни от России в обмен на лукавое восточное признание казаков народом, также имеющим право бороться за собственную государственность.

В противовес этому недостойному поведению Казачье общество Войска Донского (атаман П.Барышников), входящее в состав Союза казаков России (атаман А.Мартынов), поддержало действия федеральных сил по восстановлению территориальной целостности Российской Федерации, потребовало "применить силу в полном объеме по отношению к бандформированиям Дудаева" и выразило готовность сформировать добровольческий батальон, способный участвовать в действиях российской армии на территории Чечни.

Тем не менее, казакам в России в чеченской войне гордиться особо нечем. Когда в Москве расстреливали парламент, Союз казаков в Оренбурге (9-10 октября 1993 г.) решал свои организационные проблемы и ходил парадом по городу, даже не заинтересовавшемуся этим представлением. На внезапных выборах декабря 1993 г. атаман Мартынов обещал собрать не меньше нескольких сот тысяч подписей для избирательного объединения «Отечество». На деле собрали какие-то слезы и объединение «Отечество» зарегистрировано не было. В 1995 году Мартынов сдал свой Союз на милость клану премьера Черномырдина и движению "Наш дом — Россия". Когда же атаман Мартынов решил выступить на Совете Федерации, его попросили объяснить что за наградами он позвякивает и подняли на смех, когда тот ответил, что носит награды деда.

Если же чуть подробнее говорить о Союзе казачьих войск России, то надо отметить, что он приобрел устойчивый «имидж» криминальной структуры, поощряемой ельцинской администрацией. В 1995 году при создании одним из закоренелых “демократов” В.Шумейко движения "Реформы — новый курс" этих «белых» казаков соблазнили участием в денежном деле и включили в политический спектакль в поддержку ельцинизма. Если руководство Союза шло на это вполне сознательно, то простые казаки были превращены в пешек. В этом они смогли убедиться очень быстро — по телевизионным репортажам, удачно вмонтировавшим их в неприличный сценарий. На этот счет казаки устроили даже скандал с мордобоем, но как-то уж очень быстро успокоились.

Автору знаком один «казачок» из этого Союза, решивший с недавних пор, что может пришить на плечи генеральские погоны и раздавать интервью направо и налево от имени всего казачества. В прошлом этот «казачок» прославился в отряде русских добровольцев в Сербии тем, что присвоил деньги отряда, отбыв на родину. Служил он в отряде каптером, а в Москве прикидывался окопником, бойцом. Потом “казачок” на президентских выборах вручал Ельцину казачью шашку и понукал других кричать при этом "любо".

О природе казачества многое сказано в книге мыслителя русского зарубежья Н.И.Ульянова, который в 1966 г. опубликовал исследование "Происхождение украинского сепаратизма" (Н.И.Ульянов, М. «Индрик», 1996). В данном исследовании убедительно показано, что предыстория казачества совпадает с историей татарских орд, безбожной и многоплеменной голытьбы, жившей грабежом. В дальнейшем свирепость и безнравственность казаков успешно эксплуатировали враги России — Польша и Турция. Значительно позднее казаки стали государственными людьми, защитниками Отечества, воинским сословием. Нашим-то казакам до этого еще служить и служить. Может быть, несколько поколений. А пока их стараются купить реестровыми посулами через ангажирование Главным управлением казачьих войск при президенте.

Что же до боев в Чечне, то казачий батальон, состоящий из 530 бойцов, был сформирован в кабардинском городе Прохладном весной 1996 г. Потом он дислоцировался в станице Червленая, участвовал в штурме федеральными войсками села Новогрозненское и был брошен в Грозный во время мартовских боев 1996. За месяц пребывания в Чечне батальон потерял 9 бойцов убитыми и 26 ранеными (“Известия”, 04.04.96).

Об этих людях, ничего дурного сказать нельзя. Тем более, что воевать им приходилось как всем. Пленных казаки не брали и для себя пощады не ожидали. К тому же ходят слухи, что казакам удалось однажды разгромить отборный отряд боевиков. Но вот по телевидению демонстрируют репортаж с командиром батальона, который как попугай повторяет чьи-то слова о том, что главная задача казаков — добиваться признания казачества репрессированным народом. Заметим — народом! То есть, проявляется забота о наследовании сословных привилегий реальных или воображаемых предков, которые сегодня приобретают в глазах «казачков» еще и этнический мотив. Так недолго отделить себя от русского народа и снова стать жандармами — теперь уже на службе у “демократов”. Тем более, что казачий командир заявляет, что его бойцы воюют всего лишь за земли Терского казачьего войска. Мы то думали, что за Россию…

Впрочем, молодые «казачки» могут выразиться и иначе: "Тех, кто с нами воюет, мы в плен не берем — расстреливаем на месте. Но то, что мы убиваем мирных жителей, мародерничаем, — ложь. После взятия Новогрозненского федералы, например, вывозили награбленное целыми грузовиками, мы же не брали ничего. Для нас главное не деньги, а идея! Мы воюем за державу Российскую." (“Известия”, 04.04.96). Про державу — скорее всего поэзия, а вот про грузовики — злонамеренная выдумка, повторение дудаевских агиток.

Как ни хотелось бы похвалиться казакам подвигами, в современной России им покуда гордиться нечем. Покуда жив террорист Басаев, казакам не стоило бы трясти дедовскими папахами. А уж слушать господина Березовского — и вовсе дело позорное.

 

Из стенограммы съезда казаков юга России (апрель 1997 г.):

Из выступлений казаков:

— На примере русской общины города Грозного могу сказать, что в последние месяцы после августа она испытывала, испытывает и будет, наверно, дальше испытывать жесточайший геноцид и террор. Людей убивают, режут, рубят всеми доступными и недоступными способами. Потом захватывают квартиры, захватывают дома, имущество, земельные участки. Ни одно преступление не расследовано, ни один виноватый не найден, не наказан.

— Сегодня мы, проживающие в Чечне казаки, на себе испытываем жесточайшие последствия непродуманных скоропалительных и совершенно нам непонятных политических решений, которые были приняты Лебедем в августе прошлого года.

— Немедленно потребовать от правительства и президента в течение 10 дней ввести в Наурский и Шелковской районы не менее корпуса со всеми приданными — артиллерия, авиация и так далее. И нам на плечах этого корпуса войти туда, поставить мощные заградительные сооружения и уже оттуда никуда не уходить. Это трамплин (крики "Любо! ) для того, чтобы вернуть России крепость Грозный, Гудермес, левый берег Сунжи и загнать эту звериную банду к границе Ведено-Шатой, которую они имели до 17-го года (крики "Любо! ).

— Кто сегодня баллотируется в Чечне на пост президента? Бандиты — руки по самые плечи в крови! Разве мы им простим?

— Почему чеченцу позволено ходить с оружием, будто это часть его национальной одежды, почему казаку категорически это запрещено?

— Мы силой возьмем оружие!

 

Из выступления Б.Березовского:

— Если вы признаете конституцию российскую, это ваша власть. Пускай уродливая, плохая… (шум в зале) Секунду! Но власть всегда, в любой стране есть точное отражение того, что есть народ. Не нужно заблуждаться. И не пытайтесь на других переложить ваши проблемы. Ваши проблемы все равно будут вашими проблемами и проблемами власти (шум в зале). Поэтому я хочу сказать: конечно, ни среди вас нет пугливых, ни среди в общем-то части тех, кто представляет власть, нет пугливых. Поэтому на языке угроз с властью неправильно разговаривать. Это моя точка зрения, я ее не могу не высказать.

Я хочу сказать, господа, вы действительно представляете достойнейшую часть России, и не в первом поколении. Сколько же можно все время расшибать лоб? Ну давайте реально попробуем хоть раз оценить ситуацию.

Здесь очень много говорилось: давайте введем войска, давайте войдем в два района, давайте это сделаем до выборов. Но я вам точно могу сказать: этого не будет. Даже если еще раз выйдут сюда люди и скажут: введем. Вот точно, я вам скажу, этого не будет. Зачем вы себя самих в очередной раз пытаетесь поставить в глупейшее положение? Не будет этого, это точно. Зачем кричать об этом?

Считаю совершенно необходимым создание единой структуры, которая бы объединила казачество. Полностью с вами согласен, готов во всех направлениях поддерживать это.

Второе. Я считаю совершенно необходимым представительство казаков во всех структурах, которые занимаются решением проблем, связанных с Чечней. Обязательно. Именно потому было допущено много ошибок, что вы не были услышаны. Обещаю вам полную поддержку в этом вопросе.

Третье. Оружие. Согласен полностью. Нельзя говорить о пугачах, когда в других руках оружие серьезное. И это абсолютное издевательство с точки зрения, что, если действительно власть сегодня не в состоянии решить вопрос централизованно, она должна делегировать этот вопрос тем, кто хочет эту проблему решать и может эту проблему решать. Если мы не в состоянии сегодня разоружить чеченские формирования, мы должны дать возможность местному населению, по крайней мере, такую же, как имеют соседи (крики "любо! ).

 

 

СУЩНОСТЬ ПАТРИОТИЗМА

Армия не может побеждать без патриотизма в ней самой, армии очень трудно побеждать когда чувство Родины утрачено народом, когда журналисты и государственные чиновники не являются патриотами.

Беда армии накануне Чеченской войны состояла в том, что российское общество утратило патриотизм и занялось исключительно проблемами выживания. До войны, до проблем армии никому не было дела. Страна не воевала. Поэтому и армия была предоставлена самой себе.

Понимание "советского патриотизма" в армии выветрилось, но в ней не нашлось сил, чтобы вернуться к патриотизму неискаженному, опирающемуся на традиции — истинному патриотизму русской армии.

Когда-то эту работу все равно придется провести. Предварительным наброскам на этот счет посвящается этот короткий раздел.

 

 

* * *

Определяя патриотизм как любовь к Родине, следует спросить себя, какую Родину мы имеем в виду, в чем видим любовь и что в общественном сознании становится источником этой любви?

Любовь к Родине часто понимают как любовь к месту рождения, обиталищу предков, "малой родине". Вместе с тем, эта любовь к родовым корням существенным образом отличается от патриотизма, стоящего на страже государственности и национальных интересов. Патриотизм лишь отчасти может опираться на любовь к родному очагу. Главная его опора — любовь к национальной, общегосударственной культуре, отличающей родную страну от других стран, любовь национальному характеру, отличающему соотечественника от пришлого гостя или недруга, любовь к общим предкам, общей истории. Если говорить о России, то речь следует вести о любви к русской культуре, русскому характеру, русской истории. Именно русская культура стала общенациональным достоянием, впитав в себя достижения различных этнических культур, соединенных в Российском государстве. Можно с уверенностью сказать, что тот, кто не любит русскую культуру, русскую историю, русский характер, тот не может считаться патриотом России.

С печалью приходится констатировать, что светлое чувство любви к Родине подчас подменяется угрюмой ксенофобией или, как это было в прежние времена, скучными сентенциями, которыми замполиты и партсекретари докучали "нижним чинам" и молодежи. Любовь — чувство сильное, оно не совместимо с казенщиной и занудством, коих в «додемократические» времена мы вкусили в избытке.

Любовь к Родине, опирающаяся на культуру, отлична (хотя и в чем-то сходна) от любви между мужчиной и женщиной, от любви между родственниками. Объект любви здесь имеет принципиально иную природу. Потому, патриотизм — не частное дело, как утверждал Ельцин в президентском послании 1996 года. В противном случае и защита Отечества — тоже частное дело, профессия наемников, разбегающихся с поля боя при невыплате жалования.

Патриотизм рождается ощущением бытия нации в собственной душе, собственном сознании. Патриотом можно быть лишь настолько, насколько нация присутствует в индивидуальной системе ценностей.

В то же время, эта любовь к Родине не носит политического оттенка, а потому не может зависеть от характера того или иного режима, захватившего власть в родной стране в настоящий момент. В этом смысле выражение "за нашу советскую Родину" является абсурдным, ибо Родина при любом режиме остается Родиной, а воюющий с ней — врагом или предателем. Ведь несмотря на любые разнообразные «демократические» измышления, предателями в истории России останутся и князь Курбский, и генерал Власов, и автор «Ледокола» Резун-Суворов, и защитник чеченского бандитизма Ковалев…

Патриотизм тесно связан с концепцией нации. В плане научной деятельности разработка концепции патриотического воспитания связана с концепцией бытия нации. Подсказал нам направление деятельности упрямый враг России Збигнев Бжезинский: "Россия повержена — у нее нет концепции бытия." Вот нам и надо отыскать эту концепцию, стряхнуть с нее пыль и пустить в дело!

Если раньше патриотизм нетрудно было отождествить с ощущением и исполнением воинского долга, то в современном мире речь идет именно о целостной концепции бытия, включающей понятие о гражданском мужестве. Ведь нетрудно видеть, что воинская доблесть отнюдь не означает гражданского мужества. Люди, способные к подвигу в условиях войны, зачастую совершенно бессильны перед проблемами гражданскими. На это указывает крах социалистической системы, главной причиной которого было именно отсутствие перспективной концепции национального бытия. Если в Афганской войне мы видели выдающиеся образцы воинского подвига, то в мирной жизни для солдат этой войны общим явлением был распад гражданского самосознания (примеры тому — П.Грачев, А.Лебедь, Р.Аушев, Д.Дудаев и многие другие). То же может повториться и с Чеченской войной.

В Российской Федерации после кратковременной иллюзии обретения смысла национального бытия, мы наблюдаем аналогичное явление. Если у пролетариев Маркса не было отечества, а капитализм носил транснациональный характер, то у современного рабочего класса, предпринимателей, интеллектуалов России чрезвычайно распространенным стало "атлантическое мировоззрение", тождественное отказу от собственной Родины, какой бы она не была. Антинациональный характер власти подогревает эти настроения, и мы снова проигрываем смысловую войну с другими цивилизациями. Следствием является утрата перспектив в грядущем кризисном периоде экологический, энергетических и демографических катастроф, который по всем прогнозам наступит в следующем столетии. Согласиться на это — значить позволить умертвить русскую культуру и перечеркнуть будущее собственных детей, которым жить на этой земле.

Одним из наиболее разрушительных теоретических положений современного политического режима является утверждение о том, что в России живет многонациональный народ (положение Конституции РФ). Этот народ иногда называют «россиянами». Откуда появились эти «россияне» и каковы их отличительные признаки не может сказать никто. Если исходить из того, что понятие «нация» связывается с государственностью, то претензия на «многонациональность» тождественна признанию скорого расчленения страны на суверенные государства. В то же время, эти государства заведомо не могут быть самодостаточными не только по экономическим причинам. Главный момент, препятствующий становлению на месте СССР полноценных государственных образований, состоит в том, что ни одно из них не обладает культурой мирового уровня, способной дать нации ту самую концепцию бытия, о которой говорилось выше. Единственная культура, обладающая таким свойством и способная скрепить геополитическое пространство России — русская культура.

Исходя из этого мы можем заявить, что в России (а ранее в СССР) объективно имеется лишь одна нация — русская. В эту нацию входят несколько этносов, самые крупные из которых — великорусский, малоросский и белорусский. Вместе с русской нацией, несущей на себе всю тяжесть государственного строительства, в России живут этносы, обладающие собственными бесценными культурами, питающие общенациональную культуру, получающие от русской культуры живительные соки и защиту от свирепой межцивилизационной конкуренции.

Такое видение национального вопроса в России демонстрирует особенность Российской Империи, которая позволяет нации и этносам сосуществовать и усиливать друг друга. В европейских государствах (вне зависимости от характера и длительности имперских периодов в их истории) этносы были переплавлены в нации или физически истреблены в кровавых этнических чистках и религиозных войнах. В России ни один даже самый маленький народ не погиб, не утратил основ своего существования.

Иван Ильин писал: "Россия велика, многолюдна и многоплеменна, многоверна и многопространственна. В ней текут многие воды и струятся разные ручьи. Она никогда не была единосоставным, простым народным массивом и не будет им. Она была и будет Империей, единством во множестве: государством пространственной и бытовой дифференциации, и в то же время — органического и духовного единения."

Сегодня ситуация значительно осложнилась, оправдалось предсказание Ильина о том, что расчленители России постараются, чтобы "российские народности" больше не считались с существованием русского народа, что Россия в условиях послебольшевистской смуты может превратиться в гигантские «Балканы». Часть этносов, традиционно живущих вместе с русской нацией, поддавшись безответственным политикам, встала на путь сепаратизма, предав русских, отказавшись от общего с ними понимания патриотизма. Теперь вопрос состоит в том, с какими из этих этносов русские согласятся и смогут жить вместе, а кому придется использовать свое право на исход из "египетского плена".

В свое время П.Чаадаев противопоставил любовь к Родине и любовь к истине, чем обозначил извечные метания русской интеллигенции, выбравшей, в конце концов, любовь к истине, которую она решила открытой в марксизме. Сегодняшние наследники этой мятежной традиции тоже выбрали некую «истину» — рынок, права человека и т. п. И в первом, и во втором случае для интеллигенции и разнузданных ею сил историческая Россия была лишь "империей зла".

Выбор патриота принципиально другой. Для патриота истина и Родина — суть одно и то же, без Родины не может быть никакой истины. Поэтому патриот никогда не пожелает поражения своей страны в войне, как бы не был ему противен ведущий эту войну режим. Именно в этом и только в этом смысле патриот вмешивается в политику. В политике он противостоит всему тому, что наносит ущерб интересам страны. Главное его оружие не митинг, а профессиональное служение, верность делу, которое по большому счету и есть исполнение долга перед поколениями предков. В его руках — сила мнения профессионала своего дела, авторитет незапятнанной чести и мужественное достоинство, не позволяющее спокойно жить подлецам.

Понимая, что без патриотизма России нет места в следующем тысячелетии, мы должны проникнуться смыслом патриотизма, его национальной формы. С точки зрения индивидуальных проявлений (безотносительно этнической или религиозной принадлежности индивида) он представляет собой деятельную любовь к исторической России и русской культуре и в этом смысле является национализмом. Патриотизм, понятый именно как национализм, становится оформленным мировоззрением, сразу обретающим свою традицию — русскую политическую философию, опирается на мировую консервативную жизнь.

В плане государственного управления и научного поиска национализм представляет собой построение национальной доктрины — перспективных стратегий конкурентной борьбы русской цивилизации за свое существование в XXI веке.

Напутствие патриоту России, русскому националисту мы возьмем снова из сочинений Ивана Ильина: "…тот, кто хочет чувствовать себя русским и вести борьбу за свою родину, тот должен жить величием прошлого и крепко строить величие будущего, предулавливая его черты и готовя к нему себя и своих детей. В нас должно зажить былое величие России; не для того, чтобы нами овладела мания самовозвеличивания, но для того, чтобы пробудились в каждом из нас те силы, которые Россию создавали и создали."

 

Миротворцы и война

 

 

ПЛЯСКА СМЕРТИ

Война познается в цифрах. По поводу Чеченской войны цифры публиковали с неохотой, намеренно путая аналитиков ведомственной неразберихой, сложным учетом потерь и побед. Было чего стыдиться и что скрывать.

По неофициальным данным Минобороны, потери Вооруженных Сил к концу 1995 г. составили около 6,5 тысяч военнослужащих: около 2 тысяч погибшими и 4,5 тысячи ранеными (Ъ-daily, 07.12.95). Из числа военнослужащих Сухопутных войск награждены около 17 тысяч человек. Из них 24 человека получили звезду Героя России (ОГ, № 49, 07–13.12.95).

"Чеченская" группировка внутренних войск составляла в конце 1995 года примерно 25 тыс. человек (“Ситуация”, № 42, 1995 г.) Потери органов внутренних дел, военнослужащих внутренних войск и федеральной погранслужбы в Чечне на 1 декабря 1995 года составили 3017 человек. Из них с начала ввода в Чечню войск погибло 478 человек, остальные получили ранения. Незаконными вооруженными формированиями захвачено в заложники около 300 военнослужащих, 217 человек пропало без вести.

Уточненные официальные данные были опубликованы чуть позднее. В Чеченской республике с 11.12.1994 по 27.03.1996 погиб 621 военнослужащий внутренних войск, ранено — около 2500, пропали без вести — 22, незаконно удерживаются боевиками — 11. Пять человек стали Героями России. 1116 награждены орденами, в том числе 926 — орденом Мужества. 1366 офицеров, 230 прапорщиков, 2612 солдат и сержантов стали кавалерами российских наград (НВО, № 6, март 1996).

Точных цифр по армейской группировке, к сожалению, мы не имеем. Каждое ведомство при отсутствии единоначалия считало только своих. Общие цифры потерь и наград все время оставались неясными.

Некоторые сведения можно почерпнуть из обнародованных данных Военно-страховой компании. Ею оформлено 7980 дел и выплачено 919 страховых сумм. По "факту гибели" произведена 2051 выплата, что является официальным признанием гибели. Родственникам в качестве утешения раздали на 16,6 млрд. рублей единовременных пособий и на 11 млрд. рублей страховых выплат.

Инвалидами Чеченской войны стали 389 человек, им выдали в общей сложности 910 млн. рублей. Тяжело раненых зарегистрировано 1530, цена их ранений — 1,3 млрд. рублей. Легко раненых — 4896, этих утешили 2,6 миллиардами. "Негодными к военной службе" в результате участия в боевых действиях оказались 325 «счастливчиков». "Повредили здоровье" 378 человек, им выплачены пособия общим счетом на 1,37 млрд. рублей.

Всего Военно-страховая компания выплатила пострадавшим военнослужащим и их семьям 33,9 млрд. рублей. Смерть, увечья и горе этих людей стоили государству не так уж дорого. К примеру, в бюджете на 96-й год на содержание правительства и парламента РФ выделен почти триллион рублей (МК, 6.04.96).

По данным Совета Безопасности на 1 октября 1996 года группировка Вооруженных Сил в Чечне составляла 39.188 человек (12990 — МО; 24229 — ВВ МВД, 1969 — милиция и ОМОН). Силы боевиков составляли 47.000 человек, плюс около 25.000 боевиков местных отрядов самообороны (“Новая газета”, № 37, 1996).

Итоговые потери Вооруженных Сил в Чеченской войне составили 3826 убитых, 17892 раненных, 1906 пропавших без вести (там же).

Кто-то получал награды, кто-то увечья, кто-то ложился костьми на этой войне. Были и те, кто предпочел другую судьбу. По данным пресс-конференции в Главном управлении кадров МО РФ, которая проходила в марте 1995 года, только в первые три месяца чеченской кампании отказались выехать на войну 554 военнослужащих. Как правило, это были офицеры и прапорщики. Почти все они уволены из армии. Но при этом было возбуждено всего 11 уголовных дел и лишь трем офицерам объявлены взыскания.

Нельзя обойти вниманием тот факт, что в Чеченской кампании отказались участвовать и некоторые генералы. За антивоенную позицию были освобождены от должности и уволены первый заместитель Главкома Сухопутных войск генерал-полковник Э.Воробьев, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник А.Митюхин, командир дивизии полковник Г.Кандалин и другие.

Недовольство войной и действиями режима в Чечне высказало ближайшее окружение министра обороны П.Грачева. В результате этого Верховному главнокомандующему пришлось «убрать» трех замов министра: генерал-полковник Б.Громов был назначен главным военным экспертом при МИДе РФ; генерал-полковник В.Миронов — главным военным экспертом при Председателе Правительства РФ; генерал-полковник Г.Кондратьев — одним из заместителей министра по чрезвычайным ситуациям.

Этих умудренных опытом людей можно попытаться понять. Но при это стоит спросить, не было ли у них того же выбора гораздо раньше — в октябре 1993? Другой вопрос, как сказался отказ генералов принять на себя тяжелую ответственность (пусть в самых сложных лично для них условиях) на состоянии армии, на боеспособности частей. Не лучше ли было все-таки принять тяжелую ношу управления частями, ведущими бои. Тогда, быть может, пришлось бы заплатить не только должностями. Но это был бы выбор честных и мужественных людей.

 

 

* * *

Теперь посмотрим, какие силы противостояли российской армии, дезорганизованной «реформами» и прямым предательством.

Только регулярные части дудаевцев составляли 20–30 тыс. хорошо вооруженных, обученных боевиков, значительная часть которых имела опыт ведения военных действий в Афганистане, Карабахе и Абхазии. Кроме того, в Чечне проходили службу около 6 тыс. наемников из Прибалтики, Таджикистана, Украины и других стран. Среди них в большом числе присутствовали уголовники-рецидивисты.

Бегство из Чечни армии П.Грачева привело к тому, что войска Дудаева получили 42 танка, 34 БМП, 14 БТР, 139 артиллерийских систем, 101 противотанковое средство, 27 зенитных орудий и установок, 260 самолетов (из них 5 боевых), 2 вертолета, более 57 тыс. единиц стрелкового оружия, почти тысячу автомобилей. Значительные партии оружия поступили из-за рубежа — в том числе ракеты "стингер".

По данным пресс-бюро внутренних войск МВД РФ за четыре месяца боев в Чечне незаконные вооруженные формирования потеряли 74 танка, 111 БТР и БМП, 146 орудий, 19 установок «Град», 15 зенитных установок, 226 самолетов, 5 вертолетов, 8 противотанковых ракетных установок, 47 противотанковых гранатометов, 18 складов боеприпасов, 7 складов стрелкового оружия, 15 опорных пунктов, 2 командных пункта, 462 автомобиля, 60 ДОТов. Ко всему этому у боевиков было захвачено 18 танков, 71 БМП и БТР, 10 зенитных установок, 5 противотанковых ракетных установок, 629 противотанковых гранатометов, 3 артсистемы «Пламя-17», 86 огнеметов, 1587 единиц стрелкового оружия, 2 склада вооружений, 13 складов боеприпасов, 2050 ручных гранат, 3560 мин, 3.6 млн. патронов, 1003 кг. взрывчатых веществ, станция космической связи, 1 радиостанция, 55 автомобилей, полевой госпиталь, склад стрелкового оружия ("Постфактум").

Если сравнить два представленных выше списка, нетрудно заметить какое количество вооружения прибавилось к брошенному грачевской армией.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: