Ервичное” отношение и агрессивность.

Однако если принять во внимание, что предыдущее лечение оказалось безуспешным и что пациентка, види­мо, окончательно утвердилась в своем алкоголизме, то и тут результаты сказались чрезвычайно быстро. При этом нужно учесть, что алкоголизм обычно не поддается психотерапии, особенно если он зашел так далеко.

В первом случае развитие процесса прослеживается на описательном уровне сравнительно легко. Упорное молчание пациента в течение двенадцати месяцев пси­хоаналитического лечения было явно связано с состоя­нием тревоги, вызываемым фантазмами агрессивности. Гипноз дал выход этой агрессивности.

Можно, впрочем, предположить, что благоприятную ситуацию создала смена психоаналитика. Всем психо­терапевтам знакомы периоды застоя в лечении, когда никакими усилиями не удается выйти из тупика, после которого внезапно все, что в течение долгих месяцев тонуло в молчании, находит путь к выражению. В рассмотренном случае мог иметь место сходный процесс, который и вызвал на поверхность весь материал, на­капливавшийся до того времени в молчании. Отказ от предыдущего психоаналитика сам по себе был агрес­сивным актом и мог носить освободительный характер.

Как бы там ни было, в описанной ситуации гипно­тическое вмешательство содействовало разрядке, игра­ло роль катализатора. Можно допустить, что оно способствовало одновременно и усилению аффекта агрес­сивности, и снятию тревоги, которая препятствовала его выражению.

Второй случай представляет, возможно, наибольший интерес. Поскольку лечение происходило почти в полном молчании, мы располагаем лишь немногими данными для понимания того, каким образом протекал лечебный процесс. Некоторые сведения, сообщенные нам самой больной и ее матерью в ходе предварительных бесед, свидетельствовали о сложных внутрисемейных обстоя­тельствах, которые мы не станем здесь подробно изла­гать. Судя по всему, смерть отчима явилась настоящей травмой для пациентки. У нее к тому же возник спонтан­ный сомнамбулизм, наблюдавшийся в течение шести месяцев, и именно в это время она начала пить. Можно предположить, что эта смерть, в которой она отчасти чувствовала себя виновной, отбросила ее назад к сильно выраженному чувству вины, связанному с эдиповым комплексом, и что в отношении личности гипнотизера установился положительный перенос, содействовавший разрешению конфликта. Произошло нечто вроде спон­танной «переработки» (perlaboration)¹.

Вопрос сводится, следовательно, к выяснению того, что же вызвало эту переработку. Вопрос этот возникает особенно в связи с тем, что в данном случае речь не идет о мгновенном исчезновении симптома под воз­действием внушения. Тот факт, что в течение девяти лет не произошло никакого рецидива, говорит о том, что гипнотическое вмешательство способствовало глубокой перестройке личности. Заметим, что описан­ный случай противоречит распространенному мнению, согласно которому гипноз всегда является симптомати­ческой терапией, направленной только на устранение симптома. Однако, повторяем, очень трудно понять, что именно произошло.

Известно, что алкоголизм сочетается с интенсивной аффективной фрустрацией, глубокой неудовлетворен­ностью, связанной с весьма архаическими фазами предметных отношений, в частности с оральной фазой. В соответствии с этим мы предполагаем, что гипноз, давая больному возможность пережить «слитное отно­шение», компенсирует в известной мере эту неудовлетворенность, что эта аффективная поддержка и сдела­ла возможной упомянутую выше переработку.

_____________________________________________

¹ Французский термин «perlaboration» был создан для передачи немецкого «durcharbeiten» (working through — англ.), которым Фрейд обозначал психическую деятельность, протекающую в ходе психоанализа.

49.

⇐ Предыдущая37383940414243444546Следующая ⇒

Поделиться: