СД (Выход из окружения.) И. П. Рослый «Привал будет в Берлине.»)

39-му стрелковому полку, который назначался в авангард, приказывалось внезапным ночным налетом на хутор Подлужный уничтожить вражеский гарнизон и обеспечить дивизии движение на восток. За 39-м следовали 220-й стрелковый полк и дивизионные части, а замыкал колонну 101-й стрелковый. Все орудия, которые еще сохранились в 40-м артиллерийском полку, были распределены между стрелковыми полками на случай борьбы с танками. [96]

Осуществить намеченный план, к сожалению, не удалось. То ли фашисты не спали в ту ночь, то ли наши разведчики допустили какую-то промашку и преждевременно всполошили их, только внезапного удара по вражескому гарнизону в Подлужном не получилось. Завязался упорный бой, продолжавшийся более часа. Только к рассвету 39-му стрелковому полку удалось обойти хутор с флангов, овладеть им и начать движение на Подлесное. За ним устремились все остальные части.

Но потерянное время усложнило нашу задачу. Вскоре из Безопасного и Дмитриевского прибыли в район Поддужного моторизованные подразделения немцев с артиллерией и танками. Им удалось перерезать колонну дивизии пополам. В результате 39-й полк, дивизионные части и частично 220-й полк успели уйти в Подлесное, а 101-й стрелковый с небольшим количеством орудий 40-го артиллерийского полка и некоторые подразделения 220-го стрелкового полка остались в районе Подлужного, на косогоре между рекой Егорлык и дорогой Ростов — Ставрополь.

С колонной, которая вынуждена была задержаться в районе Поддужного, остался и я. Моя старая, покрытая густым слоем пыли эмка, стоявшая в центре косогора, превратилась в пункт управления боем. Отсюда, радуясь наметившемуся успеху, я наблюдал, как, миновав хутор Подлужный, поднимались в гору колонны передовых частей дивизии, уходя на Подлесное. Отсюда увидел то, что произошло дальше и до крайности осложнило обстановку. Около восьми утра 7 августа группа танков противника, прибывшая в район хутора Подлужный из Безопасного, соединилась с пехотой и артиллерией, подоспевшими из Дмитриевского. Заняв позиции по косогору восточнее реки Егорлык, гитлеровцы закрыли дорогу на восток нашей второй колонне.

Теперь нечего было и думать о движении через хутор Подлужный: там опять находились фашистские танки и орудия, начавшие обстреливать наши подразделения. Менее защищенным являлся участок от хутора Подлужного до Безопасного: противник еще не успел подтянуть сюда достаточно сил. Именно здесь и было решено пробивать вражеский заслон. Тут же, у эмки, был составлен план этой маленькой операции. Сводился он к тому, что 101-й стрелковый полк и другие подразделения, не успевшие проскочить через хутор Подлужный на восток, используя складки местности и кукурузные поля, отойдут километра на три-четыре в южном направлении, а где-то между Большой и Малой Кугультами переберутся через Егорлык, уничтожат заслон противника [97] и устремятся на восток, на соединение с главной колонной дивизии.

Для прикрытия маневра были выделены четыре орудия 40-го артиллерийского полка. Командующий артиллерией дивизии подполковник Сердюков добровольно вызвался возглавить группу прикрытия.

— Прошу вас задержать танки в Подлужном и не допустить их продвижения на юг, — сказал я Сердюкову. — Если продержитесь здесь два-три часа, наши части уйдут на 10–15 километров и будут спасены. Снаряды расходуйте экономно: сорок снарядов и четыре орудия, которые будут у вас, должны сыграть исключительно важную роль. С вами останется и счетверенная зенитно-пулеметная установка на автомашине. Используйте ее для отражения возможной атаки фашистов на ваши орудия. Майор Щербак говорил, что наводчик установки Павел Василенко очень храбрый и мужественный человек.

— Есть, товарищ генерал! — ответил Сердюков. — Задачу понял и выполню до конца. Разрешите действовать!

Я смотрел в серые глаза Сердюкова, в его открытое и бесхитростное лицо, смотрел и знал, что этот человек словами не бросается.

Получив разрешение, он не пошел, а побежал к орудиям.

Я по-прежнему оставался у эмки. С этой точки хорошо просматривалось все поле боя. Отсюда я видел, как командир 101-го стрелкового полка майор Щербак отдавал своим подразделениям распоряжения и как они торопливо уходили на юг, исчезая в дальнем кукурузном поле. Отсюда я видел разгоравшийся бой наших орудий с группой вражеских танков, стоявших в Подлужном и южнее его. Подполковник Сердюков был уже на месте и командовал расчетами. Вот он подбежал к одному из орудий и сам стал к прицелу. Выстрел был точный: фашистский танк, приближавшийся со стороны хутора, загорелся. Выстрелом из второго орудия был подбит еще один. Но тут и артиллеристы лишились одного орудия. Оно было разбито прямым попаданием снаряда. А вот и третий фашистский танк окутался огнем и дымом.

«Хорошо! — подумал я. — Молодцы ребята! Настоящие герои».

Петляя по полевым дорогам, я догнал 101-й полк в тот момент, когда он переправлялся через Егорлык, а его разведывательные подразделения уже завязали бой с мелкими [98] группами гитлеровцев восточнее реки. Задуманный маневр приближался к благоприятному завершению.

И вдруг где-то позади поднялась стрельба. Оглянувшись, увидел, что по дороге на Ставрополь движется большая колонна автомашин с понтонным парком, а с десяток броневиков, сопровождающих эту колонну, отделились от нее и направились в сторону 101-го стрелкового полка. Броневики, выстроившись в линию и ведя огонь на ходу, неумолимо приближались к реке.

Я знал, что в полку было три сорокапятимиллиметровых орудия, и они могли бы проучить обнаглевших немцев. Но для этих орудий не было ни единого снаряда.

Только подумал об этом, как мотор моей машины вздрогнул и заглох. Сомнений не было: нас обстреливали из броневика. Мы с водителем быстро выкатились на траву, а эмку тут же изрешетило длинной очередью крупнокалиберного пулемета.

Удар немецких броневиков был неожиданным, но, к нашему счастью, несколько запоздалым. Бойцы 101-го стрелкового, разбившись на мелкие группы и маскируясь то высокой травой, то кукурузой, перебрались на восточный берег Егорлыка. С каждой минутой они удалялись от Егорлыка. Речка эта хоть небольшая, но даже в жаркую пору ее берега оставались илистыми, и ни одна машина не рискнула бы переправиться через нее. Вражеские броневики остановились, постреляли немного по косогору на противоположном берегу, потом построились в колонну и умчались вслед за понтонным парком.

В общем потоке отходящих бойцов переправился через Егорлык и я. Ориентируясь по компасу, мы шли на восток, в направлении Подлесного.

Первую колонну дивизии, которая остановилась на отдых в 15 километрах восточнее Подлесного, догнали только к вечеру. Колонну возглавлял командир 39-го стрелкового полка капитан Терешков. Молодой, но опытный и волевой командир, он подчинил себе все части дивизии, которые утром прорвались вместе с его полком через Подлужный. Утолив жажду (в этих местах было достаточно воды), люди наслаждались заслуженным отдыхом.

Вскоре с небольшой группой артиллеристов, половина которых были ранены, к нам присоединился подполковник Сердюков. Артиллеристы дрались до последней возможности и покинули позицию лишь тогда, когда три орудия были разбиты, а для четвертого не осталось ни одного снаряда. [99]

В жарком бою группа Сердюкова подбила шесть вражеских танков и, сковав противника в Подлужном, не дала ему совершить маневр ни в сторону 101-го стрелкового полка, ни в сторону главной колонны дивизии. Изнуренные, предельно уставшие, но довольные собой, артиллеристы стояли молча, ожидая дальнейших указаний. Никто из них и не обмолвился о подвиге, который они совершили.

Сколько уже суток уставшая, обескровленная дивизия, не имея боеприпасов, горючего, связи с командованием, пробивалась через тылы противника, стараясь выйти к своим, к линии фронта. Редкий день обходился без боев — больших и малых, без встреч с гитлеровцами. И все-таки дивизия жила, сражалась, упорно стремилась к своей цели. Враг был будто бессилен перед ней.

Что это — везение или счастливое стечение обстоятельств? Такой вопрос естествен. Предвидя его, хочу обратить внимание читателя на несколько важных моментов. Начну с того, что в аналогичном положении оказалась в те дни не только 4-я стрелковая. Где-то рядом с нею параллельными курсами откатывались на юг ее соседи — 176-я и 230-я стрелковые дивизии полковника И. А. Рубанюка и генерал-майора Ф. В. Захарова, а также другие наши части и соединения. Бои, стычки с гитлеровцами возникали то тут, то там. Это, конечно, ослабляло силы немцев, замедляло их действия, отвлекало от главного, основного, к чему они стремились. Ведь у каждой их части, колонны были свои задачи, которые надо выполнять, свои рубежи, которых требуется достигнуть, и врагу не всегда было с руки ввязываться в затяжные бои, а тем более заниматься преследованием случайно встретившихся частей и подразделений Красной Армии. Борьбу с ними противник оставлял «на потом», а пока что танковые дивизии Клейста и войска Руоффа, подгоняемые из Берлина, рвались все дальше и дальше, к переправам через Кубань, к Майкопу. И, наконец, еще одно обстоятельство — не последнее по значению. Хотя фашисты и считали всех, кто остался у них в тылу, отрезанными, обреченными, мы придерживались на сей счет совсем иного мнения. Высокий моральный дух был присущ нашим воинам в самых трудных условиях отступления, он постоянно поддерживался благодаря действенной и непрерывной партийно-политической работе. Уж так устроены советские люди, что трудности и лишения еще больше сплачивают и закаляют их, укрепляют веру в успех, в окончательную победу. Так было и тогда. Именно в один из тех дней, проходя мимо группы бойцов, расположившихся на короткий [100] отдых, я услышал, как кто-то произнес слова, запавшие в сердце:

— Не унывайте, братцы, не вешайте нос. Кто сказал, что это последний наш привал? Последний привал будет в Берлине!..

Ночью дивизия продолжала свой марш на юго-восток. С каждым шагом все явственней ощущалось приближение линии фронта. А когда стали появляться наши разведывательные и связные самолеты, каждый с великой радостью понял: конец испытаний близок...

Вскоре я был отозван в распоряжение командующего только что созданной Северной группы войск Закавказского фронта генерал-лейтенанта И. И. Масленникова. Из бойцов и командиров, оставшихся в соединении, был сформирован полк, хорошо проявивший себя в последующих боях.

Итог :

В период с 25 июля по 31 декабря войска Красной армии вели оборону Северного Кавказа. Здесь немцам противостояли всего 112 тыс.чел., около 170 орудий, 17 танков, не более 130 самолетов. Тем временем Северо-Кавказский фронт продолжал оборонять побережье Азовского и Черного морей, армии Закавказского фронта прикрывали побережье Черного моря, границу с Турцией и обеспечивали коммуникации советских войск в Иране.

Немецкая группировка, достигшая нижнего Дона, по приводимым в открытых источниках данным, насчитывала около 170 тыс.человек, более 1130 танков, 4500 орудий и минометов, около 1000 боевых самолетов. (кн 23 12(2) Терра, м.1999 л.11)

По другим, почему-то не попавшим в открытую прессу: численность группы «А» для выполнения операции «Эдельвейс» на 01.08.42г. составляла: офицеров -12719, чиновников – 3898, унтер офицеров – 72817, рядовых – 379502 (Архив Института военной истории МО СССР ф.181 «Германия (фашистская) Перевод с немецкого оп.233, дело 116, кор.99, л.106)

В течение всего августа 1942 г., пока немецкие войска продвигались по территории Краснодарского и Ставропольского краев все дальше на юг, Ставка не предприняла серьезных шагов для усиления отступавшего Северо-Кавказского фронта. После Южного фронта теперь этому фронту была уготована участь умиравшего. Вплоть до своего расформирования 1 сентября 1942 г. (директива Ставки №170596) он не получил ни танковых, ни механизированных частей и соединений, способных противостоять танковым корпусам и дивизиям врага.

Отступление советских войск по территории Кубани шло столь стремительно, что штаб Северо-Кавказского фронта всего за семь дней – со 2 по 9 августа был вынужден четыре раза менять места своего базирования. Вначале он находился в Краснодаре, а затем – в Ново-Кубанском, Белореченской и Хадыженском. Еще позже штаб фронта перебрался в село Георгиевское и, наконец, остановился в районе Туапсе.

К сожалению, тяготы отступления и панические настроения захлестнули войска, привели к растерянности даже часть командного состава. В таких условиях Северо-Кавказский фронт не избежал печальной участи иметь своего «Власова». Им оказался командир 1-го отдельного стрелкового корпуса полковник М.М.Шаповалов. 12 августа 1942 г. он добровольно перешел к немцам и затем активно сотрудничал с ними. Уже через два дня после своего предательства М.М. Шаповалов написал листовку-обращение к солдатам и офицерам Красной Армии с призывом сдаваться в плен.

8 августа 1942 года бывший командарм-24 генерал-майор Владимир Марцинкевич назначен командующим войсками только что сформированной 9А Закавказского фронта. Войска армии занимали оборону по рубежу реки Терек на грозненском направлении. Но буквально через несколько дней на одном из участков противнику удалось прорвать оборону армии. "За непринятие решительных мер по уничтожению прорвавшейся группировки противника" генерал-майор В.Н.Марцинкевич 29 августа 1942 года был от должности командующего отстранён и направлен в резерв Ставки в Москву. С момента назначения его 17 июля 1942г. командующим 24А Марцинкевич побывал на должности командарма двух армий, войска которых так и не смогли принять участие в обороне Донских рубежей.

Директивой Ставки №170565 от 11 августа 1942г. 37А и управление Донской оперативной группы Северокавказского фронта, вышедшие, после месяца непрерывных оборонительных боев и утомительных маршей с рубежей на р.Оскол, в полосу действий ЗКФ, подчиняются командующему Закавказским фронтом, при этом Ставка предупреждает, что части армии деморализованы и требует, при первой возможности вывести их в тыл в заняться приведением в порядок. (ЦАМО, ф.48а, оп.3408, д.72, л.201)

По сводке Генерального штаба на 08.00 20 августа 1942г.: «…Остатки 30 кд в составе 200-300 сабель собраны в Нальчик. 110 кд, численностью до 1 тыс.человек, перебрасывается в Кизляр». (ЦАМО, ф.28(16), оп.1072, д.481ж, л.201-209)

110 кд была использована для охраны только что построенной железнодорожной линии Кизляр-Астрахань, которая сыграла важную роль в транспортном обеспечении наших войск во время сражений под Сталинградом и на Северном Кавказе. Только с августа по октябрь по ней отправлено в районы сражения на Волге 16 тысяч цистерн с горючим. В первые дни эшелоны двигались один за другим с интервалом 800–1200 метров. Кроме того, в другие районы страны было вывезено 1500 паровозов и тысячи вагонов.

Но и немецкий наступательный порыв, достигнув Кавказских предгорий стал ослабевать. Из доклада командующего группой армий «А» («Кавказ») генерал-фельдмаршала Листа, который тот сделал фюреру 31 августа, можно было ясно понять: он – на пределе своих сил, и его войска повсюду на широком фронте встречают сильное сопротивление. Спокойный доклад Листа произвел на Гитлера большое впечатление, и хотя он и проявил понимание положения этой группы армий, но все-таки настаивал на том, чтобы она достигла поставленных перед нею целей. Ему все еще виделся удар на Астрахань – вплоть до самого Каспийского моря. (Николаус фон Белов «Я был адъютантом Гитлера», М., Русич, 2003 л.57)

14.8.42 приказом войскам 37А №0280 расформировываются:

41 мсбр – на ее базе в 2 гв. сд формируется один стрелковый батальон;

74 сд - на ее базе в 176 сд формируется один стрелковый полк;

102 сд - на ее базе в 275 сд формируется 2 стрелковых полка;

230 сд – на ее базе формируется в 275 сд 1 стрелковый батальон.

Личный состав Полтавского тракторного училища, Ростовского артиллерийского училища и Житомирского пехотного училища направляется на покрытие некомплекта младшего начальствующего состава частей и соединений армии. (ф.273, оп.879, д.7, л.16-17)

Немецко-фашистские стратеги главным направлением своих усилий считали Кавказ. Они планировали быстро ворваться сперва на Северный Кавказ, чтобы сильным танковым охватом захлестнуть и отрезать Южный фронт на Нижнем Дону, в районе южнее и юго-восточнее Ростова. По их расчетам, пока пехота будет уничтожать попавшие в петлю советские войска, подвижные силы вермахта стремительно ворвутся в предгорья Кавказа и устремятся по основным горным проходам к Черноморскому побережью, Баку и в Закавказье. Помогать им со стороны Керченского пролива станут переправленные из Крыма соединения 11-й армии. Предполагалось, что на труднодоступных путях через Главный Кавказский хребет успех обеспечат специально обученные горные соединения.

...Горький запах горящих хлебов, перегретого железа и крови стоял над родными мне полями Дона. Высоко в небо вздымались тучи дыма и пыли на трудных дорогах нашего отступления... Танки и моторизованные части немецких войск были уже в Воронеже, а пехота длинными, гадючьего цвета колоннами ползла и ползла с запада. Под ударами танков и пехоты, под бомбежкой вражеской авиации, с непрерывными тяжелыми боями отходили на восток наши воины.

 

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223

Поделиться: