КРАТКИЙ РАССКАЗ ОБ ИЕРАРХИИ ЦИКЛОПОВ С ЧЕРТОВЫХ СКАЛ

Большую часть жизни на Чертовых скалах циклопы валяли дурака: колотили по скалам примитивными каменными топорами, грелись на солнце, таращились на море или на облака, принимая их за летучие горы, куда они попадут после смерти. Все остальное время они спали и ели.

Правительства в его обычном понимании на острове не было — на это одноглазым не хватало ума. Циклопы застряли на уровне развития пещерного человека, который только что научился добывать огонь, но пока не понял, зачем ему это нужно. Все, что имелось на острове — инструменты, клетки, цепи и дубины, — циклопы награбили. Понять, как работает замок с ключом, украденный во время набега, — вот самое большее, на что оказались способны одноглазые чудовища. Солнце циклопы считали глазом великана, держащего корыто с водой, в котором плавают Чертовы скалы и еще несколько островов, — вот и все их представление о мире.

Общественная жизнь на скалах ограничивалась тем, что два циклопа могли не поделить место на солнышке или добычу в кладовой. Тут уж разговор короткий. Драку двух циклопов приятным зрелищем не назовешь. Одноглазые не имели понятия о тактике, все решала сила и жестокость, а также выдержка и способность сносить удары дольше противника. Чудовища колотили друг друга, даже не пытаясь увернуться или спрятаться. Били кулаками друг другу по морде, пока один не падал замертво. Во время драки циклопы держались на ногах до последнего вздоха. Постепенно восемь циклопов — те, у кого зубы покрепче, а удар сильнее, чем у остальных, — пробились в верхи и стали правителями острова. Но вся их деятельность состояла в том, чтобы прогонять сородичей с уютного местечка на солнце или выхватывать у них из-под носа лакомые куски. Во время вылазок на сушу главари руководили шайкой и забирали львиную долю добычи. Более четких представлений о власти у циклопов не было.

ОКОВЫ СМЕЙКА

Смейк затаился на дне черной ямы, выделяя гнойный фермент. Барабанный бой с каждым днем нарастал и ощущался в виде ритмичных вибраций даже под водой. По расчетам Смейка, вскоре предстояло безумное пиршество. За последние несколько месяцев припасы в пещере истощились, и циклопы становились все менее привередливы. Каждая капля вонючей слизи увеличивала шансы Смейка на выживание.

Но главная трудность была не в этом. Смейк очень много времени провел на Чертовых скалах, и страх — страх выйти из черной ямы — все нарастал и почти его парализовал. Чтобы изложить Румо свой план, ему придется вылезти из спасительной слизи и подобраться к клетке. От одной мысли об этом Смейку становилось дурно. Страх, будто многопудовые оковы, сковывал его.

 

В ту же ночь Румо приснился сон. Оказавшись в клетке, Румо стал видеть все более яркие и пугающие сны, в основном про циклопов. Вольпертингеру часто снилось, что одноглазые явились в пещеру все разом и устроили последнюю кровавую бойню, а он то скован цепями, то заперт в клетке, то просто не может пошевелиться и глядит на происходящее, пока циклопы, наконец, не добираются и до него.

Но этот сон — другой. Румо — на свободе, на твердой земле, бредет по полю среди высокой травы, над ним — синее небо. В воздухе над головой реет серебряная нить — та, что он учуял еще на подворье гномов. Румо охватило неясное ощущение, будто предчувствие какой-то радости. Какой — он пока не знал, но догадывался: жизнь готовит ему приятный сюрприз. Сам того не ведая, Румо грезил о любви.

ЖАДНОСТЬ

Наутро Румо проснулся от ударов по клетке — привычная побудка. У решетки, глупо тараща глаза, стоял циклоп, в одной лапе — убитый тюлень, в другой — палка. Просунув тюленя между прутьями, циклоп ткнул Румо палкой: проверить рефлексы. Это не был один из главарей, и работу свою он исполнял угрюмо, неохотно, зная, что на такой лакомый кусочек рот лучше не разевать. Румо зарычал, и циклоп отшатнулся. Решив закусить горечь дурного настроения жирной болотной свиньей, он потопал к загону со свиньями. В пещеру, зевнув, ввалился второй циклоп и тоже двинул к загону, очевидно, желая закусить повизгивавшим поросенком. Оба оказались у загона одновременно. Тут остров качнуло, и циклопы, потеряв равновесие, стукнулись друг о друга.

Оба злобно заревели, один циклоп схватил палку и тут же получил удар кулаком в физиономию. Не успел циклоп опомниться от первого удара, как последовал второй, прямиком в челюсть. Одноглазый пошатнулся и рухнул на спину. Противник, усевшись верхом на поверженного, стал осыпать его градом беспощадных тычков, пока тот окончательно не затих. Победитель, ухмыляясь, потащил его вон из пещеры.

 

Смейк одним глазом наблюдал из ямы с водой за недолгой расправой. Ничего удивительного, если эти прожорливые твари — еще и каннибалы, которые не прочь закусить мертвым сородичем. В последнее время одноглазые стали очень раздражительны. Один неловкий шаг — и разразится массовое побоище. Смейк вздохнул. Этой минуты он ждал и в то же время боялся больше всего. Дверь приотворилась, и, если Смейк не скользнет в нее прямо сейчас, второго шанса не представится. Пора действовать!

СМЕЙК ВЫХОДИТ НАВЕРХ

Румо замер. Из ямы Смейка послышалось странное неприятное хлюпанье. Червякул кряхтел и чертыхался, вода выплескивалась, брызгая во все стороны. Вот из вязкой слизи показалась голова, а следом и сам Смейк, пыхтя и охая, перевалился через край водоема и пополз через всю пещеру прямиком к клетке Румо, оставляя маслянистый оливковый след. Все пленники кладовой молча наблюдали за этим странным событием.

Румо встал на ноги и просунул мордочку между прутьями клетки. Смейк задыхался от натуги.

— Слушай внимательно… фу-ух… времени мало… о-ох… того и гляди циклопы заметят… — Смейк тяжело перевел дух и уставился на Румо. — Мне страшно.

Румо кивнул.

— Но мой план готов. Хочу тебе его изложить.

— Ясно.

И Смейк стал излагать план. Невероятный. Безумный. Больше похожий на страшную сказку, на жажду кровавого возмездия, и без малейшей надежды на успех.

— Ну, что скажешь? — спросил Смейк.

— Я попробую, — ответил Румо.

— Вот и отлично. Только учти: я рассказал тебе все, что сам знал о драках. Практику придется освоить самостоятельно. Уверен, все придет само собой. Помнишь? Драться — это как…

— Я помню, — перебил его Румо. — Возвращайся в воду. Здесь опасно.

— Еще кое-что! Самое главное. Слушай внимательно: это ключевая часть плана! — Смейк подполз еще ближе, и Румо навострил уши. — Должен рассказать тебе кое-что о языках циклопов, мой мальчик…

ЖАЖДА КРОВИ

Румо просидел за решеткой так долго, что оставил всякие попытки освободиться. Перестал трясти прутья и грызть замок, и только лежал, ел или спал да иногда метался по узкой клетке туда-сюда. Боли в пасти уже несколько дней как прекратились, и даже вечный голод улетучился. Теперь Румо ел меньше и стал разборчивее к тому, что циклопы бросали ему в клетку.

В последнее время качка усилилась, а шум волн, бившихся о скалы, стал громче. Похоже, плавучий остров застигла буря. В пещере царил хаос: уцелевшие добротышки беспомощно висели на цепях, ударяясь о стены, будто языки колоколов. Поросята кусались, а дикие звери, которых пока не успели сожрать, рычали и бесновались в клетках. Слизь из ямы Смейка выплескивалась через край, растекаясь по всей пещере.

Похоже, торжества циклопов были в самом разгаре. Они музицировали, орали и горланили песни в тоннелях Чертовых скал. Но что хуже всего — наведывались в пещеру втрое чаще, чем прежде.

Крепко ухватившись за прутья решетки, Румо в тысячный раз повторял про себя план Смейка по пунктам — впрочем, их было всего два. Тут в пещеру ввалились трое циклопов, с ног до головы вымазанные кровью, отчего шатались, как пьяные.

Циклопы разбрелись по пещере, принюхиваясь к припасам. Один из них, поскользнувшись на Фольцотановой слизи, растянулся во всю длину на полу пещеры, что ужасно развеселило двух других. Разозлившись, циклоп подполз к яме Смейка и стал шарить в ней лапой, очевидно, собираясь сожрать червякула от злости. Румо судорожно вцепился в прутья решетки.

Циклоп чертыхался, стараясь поймать Смейка в мутной слизи, но не тут-то было: червякул все время выскальзывал у него из лап. Вдруг раздался грохот: должно быть, на остров накатила огромная волна. Пол в пещере дрогнул, и циклопа обдало слизью из ямы Смейка. Двое других так и покатились со смеху. Тут перепачканный великан не на шутку рассердился и стал молотить кулаком под водой. Один из его сородичей вспомнил, зачем они пришли, и схватил добротышку. Дернул, не снимая цепь, оторвав несчастному гному руку. Гном истошно завопил, задрыгал ногами и оставшейся рукой, чем привлек внимание третьего циклопа. Тот схватил несчастного за ногу. Чудовищу, державшему гнома, это совсем не понравилось, он грозно зарычал и дернул добычу на себя. Но соперник, крепко ухватив гнома за ногу, яростно тянул в свою сторону. В конце концов, одноглазые разорвали гнома пополам, отчего еще больше взбесились: гном перестал кричать и брыкаться, и циклопы потеряли к нему всякий интерес. Зато гном избежал еще более страшной смерти. Несолоно хлебавши, циклопы гортанно заревели, видимо, перебраниваясь. Третий их сородич продолжал ловить Смейка.

Кровь у Румо кипела. Перед глазами кружились красные огоньки, он рычал и лаял, как его дикие предки, тряс прутья клетки. Сперва циклопы озадаченно смотрели на беснования вольпертингера, постепенно распаляясь от жадности. Из пасти капала слюна, глаза горели алчностью. Губы тряслись, обнажая желтоватые клыки. Но пока чудовища не решались нарушить запрет и покуситься на добычу главарей. Бросив останки гнома, они, как завороженные, покачивались, глядя на шумящего вольпертингера.

Румо удвоил усилия. Наскакивал боком на дверцу, неистово метался по клетке взад-вперед, тряс прутья, так что те скрипели. Остальные звери в клетках забеспокоились: они рычали и фыркали, тоже стараясь вырваться на свободу.

Такому соблазну прожорливые циклопы противиться не могли. Они ринулись к клетке, застучали по ней, затрясли прутья, как ненормальные. Ключа у циклопов не было, но они решительно настроились взломать клетку. Чудовища дергали изо всех сил, стараясь сорвать дверь с петель. Румо распластался по дну клетки и тихонько зарычал. Перед собой он видел лишь прутья решетки и циклопов, обзор на пещеру ему заслоняли черная шерсть и рожи, перекошенные от жадности. Клетка целиком была сделана из железа, но рано или поздно она не выдержит натиска трех гор мускулов. Вдруг раздался гулкий удар. Один из циклопов перестал бесноваться, уставившись на Румо остекленевшим взглядом. Затем грохнулся на пол, вновь открыв обзор на пещеру. И Румо увидел восьмерых циклопов, у каждого в лапе — по дубинке. Это нагрянули правители острова.

Последовала короткая и неравная потасовка. Для двух других пьяных циклопов она закончилась печально. Несколько ударов дубинкой в челюсть — и те растянулись на полу, испустив предсмертный хрип.

Румо понял: это не обычный обход. Настала решительная минута. Циклопы открыли клетку, схватили вольпертингера и потащили наружу — тот не издал ни звука и даже не шевелился. Делал все, как учил Смейк.

Циклопы удивились и даже несколько расстроились, оттого что пес не сопротивляется. Походя по тоннелям, освещенным факелами, циклопы стучали ему кулаками по ребрам, дергали за уши, но он старался не двигаться. Циклопы выволокли Румо из подземелья. Хлестал дождь. После удушливого смрада пещеры резкий морской бриз был особенно приятен, и Румо сделал глубокий вдох. Горизонт заволокли сизые тучи, сверкали молнии, море обдавало пеной. Румо впервые увидел Чертовы скалы снаружи. Словно башни затонувшего города, возвышались они над водой. В пещерах горели костры, возле них грелись циклопы, звучала дьявольская музыка.

Праздничный стол

Румо принесли на площадку, в центре которой возвышалась круглая платформа, грубо вытесанная из камня, — праздничный стол правителей острова, пропитанный кровью после многочисленных пиршеств. Вокруг на выступах скал расселись циклопы, они били в барабаны, дудели в морские раковины, с жадностью и завистью наблюдая ритуал. Главари циклопов положили Румо спиной на стол, четверо держали его за лапы, пятый встал сзади. Воздев лапы к небу, он заревел. Тучи ответили ему раскатом грома, который циклопы приняли за божье предзнаменование. Можно начинать. Одноглазый, стоявший позади Румо, склонился над ним и раскрыл пасть, готовясь вонзить желтоватые клыки в свежую плоть вольпертингера.

Румо почуял металлический запах свернувшейся крови из пасти чудовища и едва не задохнулся от ужасной вони, ведь циклопы отродясь не чистили зубы. Циклоп решил: пора вырвать жертве кусок живого мяса, уж тут-то она задергается и завизжит.

Укус

Теперь и Румо раскрыл пасть, защелкал челюстью, оскалил зубы. Наконец-то и у него выросло их столько, сколько бывает лишь у вольпертингеров: восемьдесят восемь клыков, резцов, жевательных и иглоподобных зубов — новехоньких, белоснежных, как фарфор, только что покрытый глазурью, — один к одному.

В полутьме пещеры они чуть светились: в зубах вольпертингеров содержится немного фосфора. Длинные клыки и крохотные, похожие на крупинки наждачной бумаги зубки шли то в один, то в два, то в три ряда: клыки — как рыболовные крючки, жевательные зубы — будто в блестящем алмазном напылении, резцы — тонкие и острые, как бритва. А между ними — еще множество крохотных, почти невидимых иглоподобных зубов. Будто какой-то гениальный оружейных дел мастер выдумал эти чудо-инструменты. Горе тому, кто угодит в пасть вольпертингеру! Циклопы взвыли от зависти, ощупывая языком свои гнилые клыки. Те четверо, что держали Румо, невольно усилили хватку. Пусть собачонка скалит себе зубы — с ними ей не тягаться! Любой из них куда сильнее Румо. Тем временем циклопы, сидевшие на скалах, совсем разошлись: танцевали, ревели, барабанили все громче и ужасно фальшиво дудели в морские раковины. Вспышка молнии на секунду-другую осветила площадку, и тут же раздался гром, будто боги грозы в нетерпении ударили в литавры.

Ослепленные ярким светом циклопы зажмурились на мгновение и едва заметно ослабили хватку. В голове у Румо мелькнуло: пора. И он сделал, казалось бы, физически невозможное в его положении: повернул голову, на секунду вытянул шею чуть ли не вдвое и укусил циклопа, державшего его за лапу. Все произошло так быстро, что никто ничего не понял: белоснежные зубы вольпертингера вдруг стали красными, а циклоп с ревом отдернул лапу, выпустив Румо. Из дюжины крохотных ранок хлестала кровь.

Высвободив лапу, Румо потянулся к открытой от удивления пасти циклопа, который собирался укусить его первым. Схватив чудовище за язык, вольпертингер резко повернул его. Послышался треск — так трещит трухлявая палка, когда ее ломают. Румо сломал циклопу язык — самое страшное увечье для чудовища. Циклопа ждала верная гибель.

ЯЗЫКИ ЦИКЛОПОВ

Пробравшись к клетке, чтобы изложить Румо план побега, Смейк заодно поделился с ним сведениями профессора доктора Абдула Соловеймара о строении циклопьих языков. Сведения эти вкратце таковы: обычно язык состоит из мышц, сухожилий и связок, но у циклопов он представляет собой сложную и хрупкую систему костей и хрящей, напоминающую позвоночник в уменьшенном виде. Для чего нужна эта система? Дело в том, что языки у одноглазых устроены намного сложнее, чем у других животных. На языке циклопов куда больше нервных окончаний и вкусовых рецепторов. И Соловеймар пришел к выводу: язык циклопа напрямую связан с позвоночником и отвечает за чувство равновесия. Уникальный в природе случай. А значит, перелом языка не только доставит циклопу невыносимую боль, но и сделает его совершенно беспомощным.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: