CVII. Любовь к обманчивому

 

 

Когда, небрежная, выходишь ты под звуки

Мелодий, бьющихся о низкий потолок,

И вся ты – музыка, и взор твой, полный скуки,

Глядит куда-то вдаль, рассеян и глубок,

 

Когда на бледном лбу горят лучом румяным

Вечерних люстр огни, как солнечный рассвет,

И ты, наполнив зал волнующим дурманом,

Влечешь глаза мои, как может влечь портрет, —

 

Я говорю себе: она еще прекрасна,

И странно – так свежа, хоть персик сердца смят,

Хоть башней царственной над ней воздвиглось властно

Все то, что прожито, чем путь любви богат.

 

Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком,

Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез,

Иль аромат цветка в оазисе далеком,

Подушка томная, корзина поздних роз?

 

Я знаю, есть глаза, где всей печалью мира

Мерцает влажный мрак, но нет загадок в них.

Шкатулки без кудрей, ларцы без сувенира,

В них та же пустота, что в Небесах пустых.

 

А может быть, и ты – всего лишь заблужденье

Ума, бегущего от истины в мечту?

Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье?

Пусть – я люблю в тебе и славлю Красоту.[116]

 

 

CVIII. Средь шума города всегда передо мной...

 

 

Средь шума города всегда передо мной

Наш домик беленький с уютной тишиной;

Разбитый алебастр Венеры и Помоны,

Слегка укрывшийся в тень рощицы зеленой,

И солнце гордое, едва померкнет свет,

С небес глядящее на длинный наш обед,

Как любопытное, внимательное око;

В окне разбитый сноп дрожащего потока

На чистом пологе, на скатерти лучей

Живые отблески, как отсветы свечей.[117]

 

 

CVIII. Служанка скромная с великою душой...

 

 

Служанка скромная с великою душой,

Безмолвно спящая под зеленью простой,

Давно цветов тебе мы принести мечтали!

У бедных мертвецов, увы, свои печали, —

И в дни, когда октябрь уныло шелестит

Опавшею листвой над мрамором их плит,

О, как завидуют они нам бесконечно,

Нам, дремлющим в тепле, в уютности беспечной,

В то время, как они, под гнетом черных снов,

Без доброй болтовни, в стенах сырых гробов,

Скелеты мерзлые, изрытые червями,

Лежат… И сыплются беззвучными клоками

На них снега зимы… И так года текут.

И свежих им венков друзья не принесут!

 

Холодным декабрем, во мраке ночи синей,

Когда поют дрова, шипя, в моем камине, —

Увидевши ее на креслах в уголку,

Тайком поднявшую могильную доску

И вновь пришедшую, чтоб материнским оком

Взглянуть на взрослое дитя свое с упреком, —

Что я отвечу ей при виде слез немых,

Тихонько каплющих из глаз ее пустых? [118]

 

 

CX. Туманы и дожди

 

 

И осень позднюю и грязную весну

Я воспевать люблю: они влекут ко сну

Больную грудь и мозг какой-то тайной силой,

Окутав саваном туманов и могилой.

 

Поля безбрежные, осенних бурь игра,

Всю ночь хрипящие под ветром флюгера

Дороже мне весны; о вас мой дух мечтает,

Он крылья ворона во мраке распластает.

 

Осыпан инея холодной пеленой,

Пронизан сладостью напевов погребальных,

Он любит созерцать, исполнен грез печальных,

 

Царица бледная, бесцветный сумрак твой!

Иль в ночь безлунную тоску тревоги тайной

Забыть в объятиях любви, всегда случайной! [119]

 

 

CXI. Парижский сон

 

Конст. Гису

 

 

I

 

Пейзаж чудовищно-картинный

Мой дух сегодня взволновал;

Клянусь, взор смертный ни единый

Доныне он не чаровал!

 

Мой сон исполнен был видений,

Неописуемых чудес;

В нем мир изменчивых растений

По прихоти мечты исчез;

 

Художник, в гений свой влюбленный,

Я прихотливо сочетал

В одной картине монотонной

Лишь воду, мрамор и металл;

 

Дворцы, ступени и аркады

В нем вознеслись, как Вавилон,

В нем низвергались ниц каскады

На золото со всех сторон;

 

Как тяжкий занавес хрустальный,

Омыв широких стен металл,

В нем ослепительно-кристальный

Строй водопадов ниспадал.

 

Там, как аллеи, колоннады

Тянулись вкруг немых озер,

Куда гигантские наяды Свой

Свой женственный вперяли взор.

 

И берег розово-зеленый,

И голубая скатерть вод

До грани мира отдаленной

Простерлись, уходя вперед!

 

Сковав невиданные скалы,

Там полог мертвых льдов сверкал,

Исполнен силы небывалой,

Как глубь магических зеркал;

 

Там Ганги с высоты надзвездной,

Безмолвно восхищая взор,

Излили над алмазной бездной

Сокровища своих амфор!

 

Я – зодчий сказочного мира —

Тот океан порабощал

И море в арки из сапфира

Упорством воли возвращал.

 

Вокруг все искрилось, блистало,

Переливался черный цвет,

И льды оправою кристалла

Удвоили свой пышный свет.

 

В дали небес не загорались

Ни луч светила, ни звезда,

Но странным блеском озарялись

Чудовищные горы льда!

 

А надо всем, огнем экстаза

Сжигая дух смятенный мой,

Витало, внятно лишь для глаза,

Молчанье Вечности самой!

 

 

II

 

Когда же вновь я стал собою,

Открыв еще пылавший взор,

Я схвачен был забот гурьбою,

Я видел вкруг один позор.

 

Как звон суровый, погребальный,

Нежданно полдень прозвучал;

Над косным миром свод печальный

Бесцветный сумрак источал.[120]

 

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: