IX. Религиозный символизм и обеспокоенность современного человека

 

Сейчас мы предлагаем рассмотреть обеспокоенность современного человека в свете истории религии. Многим читателям этот проект может показаться странным, если даже не излишним, так как некоторые из нас считают обеспокоенность современного мира продуктом исторических напряженностей, относящихся конкретно к нашему времени, объясняемые только фундаментальными кризисами нашей цивилизации и больше ничем. Тогда для чего мы должны сравнивать этот исторический момент, в котором живем, с символизмом и религиозными идеологиями других эпох и давно ушедших в прошлое цивилизаций? Такое возражение оправдано лишь наполовину. Не существует абсолютно автономной цивилизации, совершенно не связанной с другими, предшествовавшими ей. Греческая мифология потеряла свою подлинную сущность приблизительно за 2000 лет до того, как было обнаружено, что фундаментальное поведение современного европейца может быть объяснено мифом об Эдипе. Психоанализ и аналитическая психология приучили нас к таким сравнениям — на первый взгляд необоснованным — исторических ситуаций, явно не связанных друг с другом. Некоторые, например, сравнивали идеологию христианина с таковой тотемиста и пытались объяснить понятие Бога-Отца через понятие тотема. Мы сейчас не будем выяснять, насколько хорошо обоснованы такие сравнения или на какой документальной основе они выполнены. Достаточно будет указать, что некоторые психологические школы используют сравнения различных типов цивилизаций, чтобы лучше понять структуру психики. Директивный принцип этого метода заключается в следующем: раз человеческая психика имеет историю, и следовательно, не может быть полностью разъяснена изучением ее теперешнего положения, то, значит, вся ее история и даже предыстория, должна быть различима в том, что мы называем ее фактическим состоянием.

Этого краткого упоминания методов, применяемых аналитическими психологами будет достаточно, так как мы не намерены продолжать двигаться в том же направлении. Говоря о том, что можно изучать обеспокоенность современного времени с точки зрения истории религий, мы имели в виду совершенно другой метод сравнения, который мы сейчас представим в нескольких словах. Мы предлагаем поменять местами предметы сравнения, взглянуть со стороны на нашу цивилизацию и наш исторический момент и рассмотреть их с точки зрения других культур и других религий. Мы не собираемся отыскивать у себя, европейцев двадцатого столетия, определенные позиции, уже известные в древних мифологиях — как, например, проделал Фрейд с Эдиповым комплексом. Наша цель заключается в том, чтобы взглянуть на себя с точки зрения разумного и сочувствующего наблюдателя, с позиции не-европейской цивилизации и увидеть себя такими, какими могли бы увидеть и оценить нас они. Для большей конкретности мы представим себе наблюдателя, принадлежащего к другой цивилизации и выносящего суждения в отношении нас, согласно его собственной шкалы ценностей, а не какого-нибудь абстрактного наблюдателя с планеты Сириус.

Более того, такой подход налагается на нас нашим собственным историческим моментом. Уже в течение некоторого времени Европа не является единственным творцом истории. В русло истории энергично возвращается азиатский мир, за которым вскоре последуют другие земные культуры. В сфере духовности и культуры в целом, это историческое явление будет иметь значительные последствия. Европейские ценности потеряют свой привилегированный статус общепринятых норм. Они снова вернутся к статусу местных духовных творений, то есть культурных придатков определенного исторического радиуса действия, обусловленных четко ограниченными традициями. Для того, чтобы западная культура не превратилась в провинциальную, ей необходимо будет вести разговор с другими, не-европейскими культурами и позаботиться о том, чтобы не слишком часто ошибаться в отношении значения их способов выражения. Для нас крайне необходимо понять, какое место отводится нашей культуре и как она оценивается с их неевропейской точки зрения. Не следует забывать, что все эти культуры имеют религиозную структуру, то есть все они выросли и основаны на религиозных оценках мира и человеческого существования. Чтобы узнать, как нас рассматривают и оценивают представители других культур, мы должны научиться, как нам сравнивать себя с ними, а это будет возможно, только если нам удастся рассмотреть себя с точки зрения их религиозных традиций. Ни в каком другом случае такое сравнение не будет действенным и полезным. Для нас менее поучительно знать, как культурный индус или китаец, или индонезиец, получивший европейское образование, может судить о нас. Он будет упрекать нас в тех недостатках и противоречиях, которые нам и самим хорошо известны. Он может сказать, что мы не в полной мере христиане, недостаточно разумны или слишком нетерпимы — что нам уже известно от своих собственных критиков и моралистов, наших собственных реформаторов.

Следовательно, нам необходимо не только хорошо знать религиозные ценности других культур, а прежде всего попытаться увидеть себя так, как видят нас они. И эта нелегкая задача является возможной благодаря истории религий и религиозной этнологии. Объяснение и оправдание этого нашего смелого предприятия заключается в том, что, пытаясь понять символизм обеспокоенности не христианских религий, мы получаем неплохой шанс узнать, что бы подумали о нашем современном кризисе в восточных и архаических обществах. Очевидно, такое исследование не только покажет нам точку зрения других, не-европейцев: каждое сопоставление с другой личностью ведет к лучшему пониманию своего собственного положения.

Иногда удивительно наблюдать, как некоторые культурные привычки, ставшие для нас такими обычными, что мы считаем их естественным поведением каждого цивилизованного человека, открывают свои неожиданные значения, как только начинают рассматриваться с точки зрения другой культуры. Следует привести в качестве примера лишь одну из наиболее характерных черт нашей цивилизациями, а именно — страстный, почти анормальный интерес современного человека к истории. Этот интерес проявляется двумя отличными, но взаимосвязанными путями. Во-первых, в том. что можно назвать страстью к историографии, желанием иметь более полные и точные знания о прошлом человечества и, прежде всего, о прошлом нашего западного мира. Во-вторых, этот интерес к истории проявляется в тенденции современной западной философии определять человека, прежде всего, обусловленным историческим существованием и, в конечном счете, созданным самой историей. То, что называется историзм historismus, storicismo, также как и марксизм, и некоторые экзистенциалистические школы, являются философией, которая в том или ином смысле приписывает фундаментальное значении истории и историческому моменту. К некоторым из этих философских течений мы вернемся, когда начнем рассматривать значение обеспокоенности в индусской метафизике. На данный момент мы ограничимся первым аспектом такого интереса к истории, то есть увлечением современного мира историеграфией.

Это сравнительно недавнее увлечение. Оно датируется второй половиной прошлого века. Верно, что со времен Геродота греко-латинский мир занимался написанием истории. Но это не та история, что была написана, начиная с девятнадцатого столетия, целью которой являлось знать и описать как можно точнее все, что произошло с течением времени. Геродот, как и Ливии и Орозий и даже как истории Ренессанса, писал историю для того, чтобы сохранить примеры и модели и передать их нам для подражания. Но уже прошло столетие, как история больше не является источником типичных моделей. Она стала научной страстью к исчерпывающим знаниям о всех событиях, произошедших с человечеством; стремлением воссоздать все прошлое человеческого рода и донести его до нас. Такого типа интерес мы не встречаем больше нигде. Практически все неевропейские культуры не имеют исторического самосознания. И даже если в них есть традиционная историография — как в случае Китая или стран исламской культуры — ее функция всегда заключается в предоставлении типичных моделей.

Так давайте посмотрим на это увлечение историей с точки зрения находящейся за пределами нашей культурной перспективы. Во многих религиях и даже в фольклоре европейских народов мы встречаем веру в то, что в момент смерти человек до мельчайших подробностей вспоминает всю свою прошедшую жизнь и что он не может умереть до тех пор, пока не вспомнит и заново не переживает всю свою личную историю, На экране памяти умирающий еще раз просматривает свое прошлое. Рассматриваемая с этой точки зрения страсть к историографии в современной культуре была бы признаком, предвещающим ее надвигающуюся гибель. Наша западная цивилизация, перед тем как пойти ко дну, в последний раз вспомнила бы все свое прошлое — от протоистории до тотальных войн. Историграфическая самоосознанность Европы — которую некоторые считали высшим титулом ее прочной славы — на самом деле была бы критическим моментом, предшествующим и провозглашающим гибель.

Это не более, чем предварительное упражнение в нашем сравнительном исследовании, и мы выбрали его просто потому, что он наглядно показывает риск, присущий такому подходу, и его возможную выгоду. Действительно, до некоторой степени существенно, что рассматриваемое с совершенно иной точки зрения — с точки зрения погребальных ритуалов и фольклора — это современное увлечение историографией раскрывает перед нами архаический символизм смерти; так часто упоминалось о том, что обеспокоенность современного человека неясно связана с осознанием его историчности, а это, в свою очередь, раскрывает обеспокоенность встречи со Смертью и Небытием.

Верно, что у нас, современных европейцев, страсть к историографии не вызывает никаких предчувствий катастроф; тем не менее, рассматриваемая в религиозной перспективе она означает близость Смерти. А аналитическая психология научила нас приписывать большее значение активному присутствию символа, чем сознательному опыту, который манипулирует им и оценивает его. В данном случае это легко понять, так как популярность историографии является единственным и наиболее очевидным аспектом открытия истории. Другой, более глубокий аспект — это аспект историчности каждого человеческого существования, который поэтому прямо подразумевает боль столкновения со Смертью.

Именно в попытке оценить эту боль перед лицом Смерти — то есть в попытке определить ей место и оценить ее с точки зрения, отличной от нашей — этот сравнительный подход начинает быть поучительным. Боль перед Небытием и Смертью, похоже, является специфичным для современности явлением. Во всех остальных, не-европейских культурах, то есть в других религиях, Смерть никогда не представляется как абсолютный конец или как Небытие: она считается, скорее, обрядом перехода к другой форме существования. И по этой причине к ней всегда обращаются в связи с символизмом и ритуалами инициации, возрождения или воскрешения. Это не говорит о том, что не-европейцы не испытывают ощущения боли перед Смертью. Эта эмоция, конечно же, присутствует, но не как что-то абсурдное или бесполезное. Напротив, ей придается самое высокое значение, как переживанию, неотделимому от достижения нового уровня существования. Смерть — это Великая Инициация. Но в современном мире Смерть лишается своего религиозного значения. Вот почему она приравнивается к Небытию. А перед Небытием современный человек бессилен.

Давайте отметим, что, когда мы говорим о «современном человеке», его кризисах и обеспокоенности, мы подразумеваем, в первую очередь, человека без веры, не имеющего больше никакой действительной привязанности к иудо-христианству. Для верующего проблема Смерти предстанет в другом ракурсе. Для него Смерть является ритуалом перехода. Но значительная часть современного мира потеряла веру, и для этой части человечества обеспокоенность перед лицом Смерти является болью перед Небытием Я. Мы касаемся лишь этой части современного мира. Именно ее переживания мы пытаемся понять и интерпретировать, располагая ее в другой культурной плоскости.

Следовательно, выглядит так, что обеспокоенность современного человека вызвана и поддерживается открытием Небытия. А что по поводу этой метафизической ситуации сказал бы не-европеец? Давайте поставим себя, прежде всего, в духовное положение архаического человека, человека, который был назван (хотя и неверно) «примитивным». Ему также знакомы муки Смерти. Они связаны с его фундаментальными переживаниями, решающими переживаниями, которое сделали его тем, кем он есть: зрелым, сознательным и ответственным человеком; которые позволили ему уйти из детства расстаться с матерью и отделить себя от детских комплексов. Муки смерти, переживаемые примитивным человеком — это боль инициации.[298]

И если бы мы смогли преобразовать боль современного человека в переживания и перевести на символический язык примитивного, то могли бы услышать следующее: это — великое инициирующее испытание; это — вхождение в лабиринт или буш, посещаемый демонами или душами предков, в джунгли, соответствующие Преисподней, в иной мир; это — великий страх, парализующий неофита при инициации, когда его заглатывает чудовище и он оказывается во тьме его чрева, когда он ощущает, что его рвут на куски и переваривают для нового возрождения. Мы помним все испытания, которые составляют инициацию юношей в архаических обществах: испытания, неотъемлемые от любой инициации, которые сохранились даже в некоторых греко-восточных мистериях. Мы знаем, что юноши, а часто и девушки, оставляли свои дома и некоторое время — иногда по несколько лет — жили в буше, то есть в другом мире, чтобы завершить свою инициацию. Инициация включает пытки и испытания, достигающие высшей точки в ритуале, символизирующем смерть и воскрешение. Этот последний ритуал — самый ужасный из всех, так как предполагается, что юноша должен быть проглочен чудовищем или погребен заживо, или потеряться в буше, что означает — в Преисподней. Именно с такой точки зрения примитивный человек оценивал бы нашу боль, расширенную до коллективного уровня. Современный мир находится в положении человека, проглоченного чудовищем, борющегося во тьме его чрева; или человека, заблудившегося в дикой местности, или блуждающего в лабиринте, который сам является символом Адского — и поэтому этот человек в муках, он думает, что уже умер и находится на грани смерти, и не видит никакого выхода, кроме как во тьму, Смерть или Небытие.

Все же, в глазах примитивного человека эти страшные переживания обязательны для рождения нового человека. Никакая инициация невозможна без ритуала агонии, смерти и воскрешения. Оцениваемая с точки зрения примитивных религий, боль современного мира является признаком приближающейся гибели, но гибели, необходимой и спасительной, так как за ней последует воскрешение и возможность выйти на новый уровень существования, уровень зрелости и ответственности.

И здесь мы снова встречаем символизм Смерти, точно также, как и тогда, когда рассматривая себя с иной точки зрения, интерпретировали увлечение историографией языком народных мифологий. Но ни у примитивных народов, ни в более высокоразвитых не-европейских цивилизациях мы не находим идеи Небытия, взаимозаменяемой с идеей Смерти. Как мы только что говорили, у христиан и в не-христианских религиях Смерть не приравнивается к идее небытия. Конечно же, Смерть является концом — но концом, за которым сразу же следует новое начало. Человек умирает по отношению к одной форме существования для того, чтобы иметь возможность достичь другую. Смерть представляет собой резкую смену онтологического уровня и в то же самое время ритуал перехода точно так же, как рождение или инициация.

Интересно также посмотреть, как Небытие оценивается религиями и метафизикой Индии, так как проблема Бытия и Небытия справедливо считается особенностью индусской мысли. С индусской точки зрения наш мир и все его насущные и психические переживания считаются более или менее прямым результатом космической иллюзии майя. Не вдаваясь в подробности, давайте вспомним, что «пелена майя» является формулой-образом, выражающей онтологическую нереальность как мира, так и всех человеческих переживаний; мы подчеркиваем онтологическую, так как ни мир, ни человеческие переживания не разделяют абсолютного Бытия. Физический мир и наши человеческие переживания к тому же основаны на всеобщем становлении, на преходящем: следовательно, они являются иллюзорными, так как создаются и разрушаются Временем. Но это не означает, что они не существуют или являются плодами воображения. Мир — не мираж и не иллюзия, в прямом смысле этих слов. Физический мир и мои насущные и психические переживания существуют, но они существуют только во Времени, что по индусскому мнению, означает то, что они не будут существовать завтра или через сто миллионов лет. Следовательно, оцениваемые по шкале абсолютного Бытия мир и все переживания, зависящие от темпоральности, являются иллюзорными. Именно в этом смысле в индусском мировоззрении майя представляет особый вид переживания Ничто, Небытия.

Теперь давайте попробуем, используя в качестве ключа индийскую философию, расшифровать обеспокоенность современного мира. Индийский философ сказал бы, что историзм и экзистенциализм знакомят Европу с диалектикой Майя. Его рассуждения были бы очень похожи на следующие: европейская мысль только что открыла, что человек неизбежно обусловлен не только своей физиологией и наследственностью, но также историей и, прежде всего, своей личной историей. Вот что постоянно держит человека в затруднительном положении, он все время существует в Истории; он является фундаментально историческим существом. И индийский философ добавил бы: это «затруднительное положение» нам знакомо уже длительное время; это иллюзорное существование в майя. И мы называем его иллюзорным именно потому, что оно обусловлено Временем, Историей. Более того, именно по этой самой причине Индия никогда не придавала философского значения Истории. Индия поглощена мыслями о Бытии; а История, созданная становлением, является лишь одной из форм Небытия. Но это не означает, что индийская мысль пренебрегла анализом историчности: ее метафизика и духовные техники давно содержат глубоко утонченный анализ того, что в западной философии сейчас называется «бытие в мире» или «бытие в ситуации»; йога, буддизм и Веданта — все они продемонстрировали относительность, а следовательно и нереальность каждой ситуации, всех «условий». За много столетий до Хайдеггера индийская мысль определила в темпоральности предопределяющее измерение всего существования точно так же, как она предвидела, до Макса или Фрейда, множественную обусловленность всех человеческих переживаний и каждого суждения о мире. Индийские философии, заявив, что человек находится в «рабстве» иллюзии, хотели сказать, что каждое существование неизбежно представляет собой разрыв, отделение от Абсолютного. Когда йог или буддист говорил, что все было страданием, что все является преходящим (sarvam dukham, sarvam anityam), это означало Sein und Zeit.[299]

Другими словами, открытие историчности, как особой формы существования человека в мире, соответствует тому, что индусы уже давно называют нашим положением в майя. И индийский философ сказал бы, что европейская мысль поняла неустойчивость и парадоксальное положение человека, осознавшего свою темпоральность: его муки исходят из трагического открытия, что человеку суждено умереть, что он, пришедший из Небытия, находится на своем пути в Небытие.

Однако индийский философ был бы все еще озадачен теми заключениями, которые некоторые современные философы выводят из такого открытия. Поняв диалектику майя, индус пытается освободиться от ее иллюзий, в то время как европейцы, похоже удовлетворяются этим открытием и созданием нигилистического и пессимистического образа мира. Мы не будем обсуждать здесь причины этой тенденции в европейском мышлении. Мы только попытаемся предложить ее на рассмотрение индийскому философу для вынесения суждения. Для индуса в открытии космической иллюзии нет никакого смысла, если за этим не следует поиск абсолютного Бытия. Понятие майя бессмысленно без понятия Брахмана. На языке Востока можно сказать, что нет смысла в осознании того, что ты обусловлен, если ты не обращаешься к необусловленному и не ищешь освобождения. Майя — это космическое представление и, в конце концов, иллюзорное, но когда человек понял это, когда он сорвал завесу майя, он предстал перед абсолютным Бытием, перед конечной действительностью. Боль вызывается осознанием нашего шаткого положения и нашей фундаментальной нереальности. но такая осознанность по своей природе не является концом, она лишь помогает нам открыть иллюзию нашего существования в мире. И именно в этот момент приходит второе пробуждение сознания: Человек обнаруживает, что Великая Иллюзия, майя, была основана на нашем незнании, то есть на ложном и абсурдном самоотождествлении с космическим становлением и историчностью. В действительности, объясняет индийский философ, наше подлинное «Я» — наш атман, наш пуруша — не имеет никакого отношения к множественным ситуациям нашей истории. «Я» принимает участие в Бытии; атман тождественен Брахману. Для индуса наша боль легко объяснима: мы мучаемся, потому что только что открыли, кто мы есть — не смертные, в абстрактном смысле силлогизма, а умирающие, в процессе умирания, будучи неизбежно пожираемыми Временем.

Индус может хорошо понимать наш страх и обеспокоенность перед тем, что равнозначно открытию нашей собственной смерти. Но какая смерть имеется в виду? — спрашивает он. Смерть нашего не-«я», нашей иллюзорной индивидуальности, а именно — нашей собственной майя, а не Бытия, которое мы разделяем, не нашего атман, который бессмертен просто потому что необусловлен и не темпорален. И тогда индус согласился бы с нами, так как допускает, что боль в лице небытия нашего существования соответственна боли при встрече со Смертью — но он сразу бы добавил, что эта Смерть, которая наполняет вас такой обеспокоенностью, является лишь смертью ваших иллюзий и вашего незнания: за ней последует возрождение через осознание вашей подлинной сущности, вашей истинной формы бытия, необусловленного и свободного бытия. Одним словом, он сказал бы, что именно сознание вашей собственной историчности делает вас обеспокоенными, и это неудивительно: так как для того, чтобы открыть и жить подлинным Бытием, необходимо умереть для Истории.

Легко можно представить, что мог бы ответить европейский исторический философ-экзистенциалист на такую интерпретацию этой обеспокоенности. Он бы сказал: «Вы говорите мне „умереть для Истории“, но человек не является и не может являться ничем, кроме Истории, так как сама его сущность является темпоральностью. Затем вы предлагаете мне отказаться от моего подлинного существования и найти убежище в абстракции, в чистом Бытии, в атман. Я должен пожертвовать своим титулом творца Истории для того, чтобы вести не имеющее истории, неподлинное существование, лишенное всякого человеческого содержания, ладно, я предпочитаю смириться с моей обеспокоенностью. По крайней мере, она не может лишить меня определенного героического величия, величия осознания человеческого положения и его принятия».

В мои планы не входит обсуждение этих европейских философский позиций, однако мы должны указать на одно недоразумение, которое искажает западное представление об Индии и индийской духовности. Открытие космической иллюзии и метафизический поиск Бытия вовсе не выражаются абсолютным обесцениванием Жизни или верой во всеобщую бессодержательность. Сейчас мы начинаем понимать, что Индия, вероятно, более чем любая другая цивилизация, любит и почитает Жизнь и наслаждается ею на всех уровнях. Майя не является абсурдной и беспричинной космической иллюзией, она не имеет ничего общего с той нелепостью, которую некоторые европейские философы приписывают человеческому существованию, представляя его возникающим из Небытия и следующим в Небытие. Для индийской мысли майя является божественным творением, космическим представлением, завершением и целью которого являются человеческие переживания а также освобождение от этих переживаний. Из этого следует, что осознание космической иллюзии в Индии не означает открытия того, что все — это Ничто, а просто то, что ни одно переживание в мире или Истории не имеет никакой онтологической вескости, а следовательно, что наше человеческое состояние по своей природе не должно считаться концом. Н о когда индус это осознал, он не отошел от мира: если бы он это сделал, то Индия уже давно бы исчезла из Истории, так как концепция майя принимается значительным большинством индусов. Осознание диалектики майя не обязательно ведет к аскетизму и отказу от всего социального и исторического существования. Это состояние осознанности обычно находит свое выражение в совершенно иной позиции; в позиции, раскрываемой Кришной перед Арджуной в Бхагавадгите, заключающейся в том, чтобы оставаться в этом мире и разделять Историю, но хорошо позаботиться о том, чтобы не приписывать истории никакой абсолютной ценности. Бхагавадгита раскрывает перед нами не приглашение отречься от истории, а предостерегает от ее идолизации. Вся индийская мысль настаивает именно на этом положении, заключающемся в том, что состояние неведения и иллюзии является результатом не существования в Истории, а верования в ее онтологическую реальность. Как мы уже говорили, хотя мир и является иллюзорным — так как находится в состоянии постоянного становления — тем не менее, он является божественным творением. Мир действительно священен; но парадоксально то, что человек не может разглядеть этой священности мира, пока не обнаружит, что это божественный спектакль. Незнание, а отсюда обеспокоенность и страдания навсегда сохраняются абсурдной верой в то, что этот непрочный и иллюзорный мир представляет конечную действительность. Сходную диалектику мы находим и в отношении Времени.[300]

Согласно Майтри-Упанишады, Брахман — абсолютное Существо — в одно и то же время проявляется в двух противоположных аспектах — Времени и Вечности. Незнание заключается в видении только его отрицательного аспекта — его темпоральности. «Неверное действие», как называют его индусы, заключается не в том, чтобы жить во «Времени'», а в веровании, что вне Времени ничего не существует. Человек уничтожается Временем и Историей не потому, что живет в них, а потому, что считает их реальными и вследствие этого забывает или недооценивает вечность.

Но мы не будем продолжать эти наблюдения. Наша цель заключалась не в том, чтобы обсудить индийскую метафизику или противопоставить ее европейской философии, а лишь в том, чтобы увидеть, что мог бы сказать индус в отношении нашего современного общества. Немаловажно, что обеспокоенность всегда появляется под символизмом Смерти, рассматриваем ли мы ее с точки зрения архаических культур или индийской духовности. Это означает, что видимая и оцениваемая другими, не-европейцами, наша обеспокоенность раскрывает такое же значение, что и мы, европейцы, уже нашли в ней — приближение Смерти. Но соответствие нашего взгляда на этот вопрос со взглядами других не идет дальше этого, так как для не-европейцев Смерть не является ни окончательной, ни абсурдной. Напротив, обеспокоенность, вызванная приближением смерти уже является обещанием воскрешения, показывает предчувствие возрождения в другую форму существования, которая превосходит смерть. Снова рассматриваемая с точки зрения примитивных обществ обеспокоенность современного мира может быть приравнена к мукам смерти в инициации; в индийской же перспективе она приравнивается диалектическому моменту открытия майя. Но, как мы только что говорили, в архаической и «примитивной» культуре, также как и в Индии, эта обеспокоенность не является состоянием, в котором человек может остаться. Ее обязательность — это обязательность инициирующих переживаний, ритуала перехода. Ни в одной культуре, за исключением нашей, человек не может остановиться посреди этого ритуала перехода и обосноваться в положении, не имеющем исхода, так как исход заключается именно в завершении этого обряда перехода и разрешении кризиса выходом из него на более высокий уровень, пробуждая сознание более высокой формы существования. Немыслимо, например, чтобы человек прервал инициирующий обряд перехода: в этом случае мальчик уже не был бы больше ребенком, как до начала инициации, но не был бы и взрослым, каким должен был бы стать по завершении своих испытаний. Мы должны также упомянуть и другую причину современной обеспокоенности — наше смутное предчувствие конца мира или, выражаясь точнее, конца нашего мира, нашей собственной цивилизации. Мы не будем обсуждать, насколько хорошо обоснованным может быть это опасение, достаточно помнить, что оно является далеко не современным открытием. Миф о конце мира имеет всеобщее распространение. Он встречается уже у примитивных народов, все еще находящихся на стадии развития культуры палеолита, таких как австалийцы и повторяется в великих исторических цивилизациях — вавилонской, индусской, мексиканской и греко-латинской. Это миф о периодическом разрушении и восстановлении миров, космологическая формулировка мифа вечного возвращения. Однако необходимо сразу же добавить, что ужасу конца мира никогда и ни в какой из не-европейских культур не удалось парализовать жизнь и культуру. Ожидание космической катастрофы действительно мучительно, но обеспокоенность интегрируется в религиозном и культурном плане. Конец мира никогда не является абсолютным. За ним всегда следует сотворение нового возрожденного мира, так как для не-европейцев уникальность жизни и души заключается в том, что они никогда окончательно не исчезают.

Сейчас мы должны отложить сравнение с не-европейскими религиями и цивилизациями. Никаких заключений мы делать не будем, так как диалог едва только начался. Однако такое изменение перспективы уже оказалось обнадеживающим. Нам требуется лишь поставить себя на один уровень с архаическими и восточными культурами, чтобы открыть инициирующие значения и духовные ценности обеспокоенности, значимость и ценность мистических и метафизических традиций, хорошо известных некоторым европейцам. Но это равнозначно тому, что сказать: диалог с миром Азии, Африки или Океании помогает нам раскрыть духовные позиции, которые по праву можно считать имеющими всеобщую силу. Это уже не провинциальные формулы, продукты того или иного фрагмента истории, а — осмелимся сказать — Вселенские положения.

Но мы можем задать себе вопрос. Если этот диалог с не-европейскими духовными учениями просто ведет нас к открытию некоторых забытых источников нашего духовного наследия, какой же смысл в том, чтобы удаляться так далеко и обращаться к индусам, африканцам и жителям Океании? Как мы говорили, наш собственный исторический момент обязывает нас понять не-европейские культуры и войти в диалог с их подлинными представителями. Но есть еще кое-что: существует удивительный и утешающий факт, заключающийся в том, что смена духовной перспективы имеет такое же действие, как и основательное возрождение нашего личного существования. Мы предлагаем закончить эту главу еврейским рассказом, который замечательно иллюстрирует мистерию неожиданного открытия. Это история о раввине Эйсике из Кракова, которую обнаружил востоковед Генрих Циммер в Khassidischen Bucher Мартина Бубера. Благочестивый раввин Эйсик из Кракова видит сон, в котором ему велят отправиться в Прагу. Там, под большим мостом, идущим к королевскому замку, он найдет спрятанное сокровище. Сон повторился три раза, и раввин решает отправиться в путь. По прибытии в Прагу он находит мост. Но так как днем и ночью мост охраняется часовыми, Эйсик не отваживается копать. Но, продолжая слоняться поблизости, он привлекает внимание капитана стражи, который вежливо спрашивает, не потерял ли он что-нибудь. Раввин простодушно рассказывает ему о своем сне, и офицер разражается смехом. «Право же, несчастный человек», — говорит он, — «ты износил свои ботинки, пройдя весь этот путь лишь из-за сна? » Этот офицер также слышал во сне голос: «Он говорил мне о Кракове, велел отправляться туда и искать великое сокровище в доме раввина по имени Эйсик, сын Иекиль. Сокровище можно найти в заброшенном пыльном углу, за печью.» Но офицер совсем не верил в голоса, услышанные во сне. Он оказывается благоразумным человеком. Равин, глубоко поклонившись, благодарит его и спешит вернуться в Краков. Там он копает в заброшенном углу своего дома и находит сокровище, которое положило конец его бедности.

«Так» — комментирует Г. Циммер, — «подлинное сокровище, которое может положить конец нашей бедности и всем испытаниям, всегда близко; нет необходимости искать его в далекой стране. Оно лежит, захороненное в самых сокровенных уголках нашего собственного дома, то есть нашего собственного существа. Он за печкой, этот центр жизни и тепла, который управляет нашим существованием; это — сердцевина нашего сердца, если бы мы только знали, как отыскать ее. И все же прослеживается удивительный и устойчивый факт, заключающийся в том, что значение внутреннего голоса, направляющего нас в наших поисках, может быть понят нами лишь после набожного путешествия в дальний край. И к этому удивительному и устойчивому факту добавляется еще один: тот, кто раскрывает нам значение нашего таинственного внутреннего паломничества, сам должен быть чужестранцем, иной веры и иной расы».

И в этом заключается глубокое значение любого подлинного неожиданного открытия; оно вполне может быть отправной точкой нового гуманизма на мировом уровне.

 

Выходные данные

 

Научно-популярное издание

 

MIRCEA ELIADE

MYTHS, DREAMS AND MYSTERIES

 

МИРЧА ЭЛИАДЕ

МИФЫ СНОВИДЕНИЯ МИСТЕРИИ

 

Ответственный редактор С. Л. Удовик

Перевод А. П. Хомик

Художественное оформление В. А. Сердюков

 

В оформлении обложки использована картина Чонтвари «Паломничество к Кедрам Ливана», 1907 г.

Форзац: Зубчатая розетка. Древняя Мексика.

 

Ответственный за выпуск Л. Н. Захаренко

Художественный редактор В. А. Сердюков

Редактор А. В. Морозов, Е. Маслюк

Компьютерная верстка и техническое редактирование М. П. Щиренко

 

Сдано в набор 19.04.96 г.

Подписано в печать 17.06.96 г.

Формат 84x108/32. Бумага офсетная.

Гарнитура журн. рубленная. Печать офсетная.

Печ. листов 9. Усл. печ. листов 15.12.

Тираж 5000. Заказ № 6-729.

 

Издательство «REFL-book»,

Москва, 3-я Тверская-Ямская, 11/13

Лицензия ЛР № 090069 от 27.12.93 г.

 

Отпечатано с компьютерного набора на Головном предприятии республиканского производственного объединения «Полиграфкнига».

252057, Киев, ул. Довженко, 3.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1] Онтофания (греч ontos — сущее и phanie — проявление) — проявление сущего — Прим ред

 

[2] В то время (лат) — Прим ред

 

[3] Теофания (греч theos — бог и phanie — проявление) — проявление Бога, Иерофания (греч hiero — священный и phanie — проявление) — проявление священного — Прим ред

 

[4] Под «современным миром» мы понимаем современное западное общество и определенное состояние ума, которое формировалось последовательными вкладами, начиная с эпохи Возрождения и Реформации. В этом смысле, проявляющие активность классы городского населения являются «современными» — то есть той частью человечества, которая была более или менее непосредственно сформирована образованием и существующей культурой. Остальная часть населения, особенно в центральной и юго-восточной Европе, все еще сохраняет свою приверженность к традиционной и полухристианской духовной вселенной. Культуры сельскохозяйственного уклона, как правило, пассивны по отношению к истории, в большинстве своем они просто переживают ее, а когда сами оказываются прямо вовлеченными в великие исторические события (как, например, нашествия варваров в древности), то отвечают на них лишь пассивным сопротивлением.

 

[5] От древнегреческого eschatos — последний — мифы о предстоящем конце света. — Прим. ред.

 

[6] От древнеисландского ragnarok — судьба (гибель) богов. В скандинавской мифологии гибель богов и всего мира, следующей за последней битвой богов и хтонических чудовищ. — Прим. ред.

 

[7] Начало новой жизни (лат.) — Прим. ред.

 

[8] См. мою книгу The Myth of the Eternal Return, Trans, by W. R. Trask, London, 1955, pp.83.

 

[9] Очень хорошим примером этого процесса является трансформация ценностей, приписываемых природе. Мы не отбросили взаимосвязь человека с Природой, да это и невозможно. Но эта взаимосвязь изменила свое значение и направленность. Магическо-религиозную связь мы сменили на эстетические или просто сентиментальные чувства, занятия спортом и признание гигиены и так далее, в то время как созерцание природы сменилось наблюдением, экспериментом и расчетом. Нельзя сказать о физике эпохи Возрождения или натуралисте наших дней, что они не «любят природу», но в этой «любви» мы больше ничего не можем найти от духовной позиции человека архаических культур — той, которая до сих пор сохранилась у европейских культур сельскохозяйственной направленности.

 

[10] Демифологизация (нем.) — Прим. ред.

 

[11] Единственной в своем роде, уникальной (лат.) — Прим. пер.

 

[12] Здесь и теперь (лат.) — Прим. пер.

 

[13] Человек по природе христианин (лат.) — Прим. пер.

 

[14] В этом месте можно обратиться к исследованиям Георга Думезира. См. также мою роботу The Myth of fre Demul Return, p.37.

 

[15] Giuseppe Cocchiara, // Mito del Buon Selvaggio. Introduzione alia storia delle teorie ethologiche, Messina, 1942, p.7.

 

[16] Эти «истинно примитивные люди» играли важную роль в позитивистской и эволюционной мифологии, до того как были после пересмотра отнесены Ф. Вильгельмом Шмидтом к приверженцам Urmonotheismus, последним верующим в изначальное откровение

 

[17] Оды, II, 24, 12-29

 

[18] В отношении всего этого смотри Lovejoy and Boas, Documentary history of Pnmitivism and related ideas in antiquity, Vol I, Oxford-Baltimore, 1935

 

[19] Мы должны также отметить, что «природа», и в особенности экзотическая природа, никогда не теряла этого райского аспекта и функции, даже во время наиболее бестолковых фаз позитивизма.

 

[20] См Die Unbekannte Neue Welt, Amsterdam, 1637

 

[21] Jean de Lery, L'Histoire d'un voyage fait en la terre de Brezil, autrement de Amenque, 1568

 

[22] См. Cocchiara, op cit, p II G de la Vega Commentanos reals que tratan del origen de los Incas 1609 и 1617.

 

[23] Прекрасный остров, прекраснейшие земли (исп.)

 

[24] См ниже.

 

[25] С самого возникновения (лат.) — Прим. ред.

 

[26] Ad. E. Jensen, Das Religiose Weltbildeinerfruhen Kultur, Stuttgart, 1948, термин dema взят из Maringamm, Новая Гвинея.

 

[27] E. Volhardt, Kannibalismus, Stuttgart, 1939.

 

[28] См. The Myth of the Eternal Return.

 

[29] То время (лат.) — Прим. ред.

 

[30] Возвращение к истокам (лат.) — Прим. ред.

 

[31] Едва ли прошло пятьдесят лет с тех пор, как проблема времени и истории начала занимать центральное место в западной философской мысли, Но именно поэтому мы сегодня лучше понимаем поведение примитивного человека и структуру индийской мысли, чем во второй половине девятнадцатого века. Как в первом, так и во втором случае ключ лежит в их своеобразных концепциях характера времени. Давно известно, что примитивные народы, также как и индийцы и другие древние народы Азии, придерживались циклической концепции времени, но это и все. Нам не приходилось встречаться с фактом, чтобы само циклическое время аннулировалось, поэтому даже те, кто придерживались этого взгляда на время, проявляли желание уйти от его течения, отказывались принять его.

 

[32] См. Mircea Eliade, Yoga, Immortality and Freedom, Trans, by W. R. Trask, New York, 1958, p.180.

 

[33] Ригведа, IV, 27, Бхагават-Гита, IV, 5.

 

[34] Xenophon, 7. Empedocles, 120.

 

[35] Deodorus, X, 5. lambichus, Vita Pyth, 78.

 

[36] Надеюсь, что это сравнение с шаманами не будет раздражать сторонников классицизма. Совсем недавно два выдающихся эллиниста в своих работах по истории греческой мысли посвятили две большие главы шаманизму. См. E.R.Dodds, The Greeks and the Irrational, Berkeley, 1951, pp. 135–178. F.M.Corford, Principium Sacientiae, Cambridge, 1952, pp.88-106. Кроме того, такие исследования можно значительно расширить, если обратиться к рассмотрению «шаманических» образов и символов, используемых Платоном для иллюстрации «полета души»; экстаза, вызываемого красотой и анамнеза. Сравните «необычное тепло» при виде красоты, от которого начитают расти «перья» по всей душе (Федр). Но это магическое тепло и это вознесение при помощи оперения, подобного птичьему, встречается среди наиболее древних элементов шаманизма.

 

[37] Библейская золотая земля. — Прим. ред.

 

[38] Herman Baumann, Schopfung und Urzeit des Menschen im Mythos afrikanischer Volker, Berlin, 1936, pp.267. В Африке ряд райских мифов заканчивается переходом в мифоначалах, они, в действительности, объясняют происхождение смерти. См. Hans Abrahamsson, The Origin of Death: Studies in African Mythology, Upsala, 1951.

 

[39] См. H.Th.Fisher, Indonesische Paradiesmythen, in Zeitschrift fur Ethnologie, LXIV, 1932, pp.204–245; Franz Kiichi Numazawa, Die Weltanfange in der japonischen Mythologie, Paris-Lucerne, 1946.

 

[40] Ось мира (лат.) — Прим. ред.

 

[41] Mircea Eliade, The Myth of the Eternal Return, pp.6.

 

[42] Psychopomp — один из титулов Гермеса, означающий проводник душ в страну Мертвых. — Прим. перев.

 

[43] W.Shieroszewski, Du chamanisme d'apres les croyances des Yakoutes в Revue de I'Histoire des Religions, XLVI, 1902.

 

[44] J. Castagne, Magie et exorcisme chez les Kazak-Kirghizes et autres peuples turcs orientaux, Revue des Etudes Islamiques, 1930, pp.53–51 и 93.

 

[45] T. Lehtisalo, Beobachlungen uber die Jolder, Journal de la Societe Finno-Oughenne, XLVIII, 1936–1937, 2, pp. 1-34.

 

[46] Mircea Eliade, Le Chamanisme et les techniques archaiques de I'extase, pp.175.

 

[47] В действительности (лат.) — Прим. ред.

 

[48] Mircea Eliade, Le Chamanisme et les techniques archaiques de I'extase, pp.235, 419, 227–295.

 

[49] Jean Damelou S J, Bible et Uturgie, Pans, 1951, p 46

 

[50] Там же p 47

 

[51] Jean Damelou S J, Sacramentum futun, Paris, 1950, p 16

 

[52] Dom Anselme Stolz, Theologie de la Mystique Editions des Benedictms d'Amay, Chevetogne, 1947, p. 104

 

[53] Jean Damelou S.J, Sacramentum futun, Paris, 1950, p.6.

 

[54] Dom Stolz, op.cit.p.31.

 

[55] Dom Stolz, op cit р 111

 

[56] Mircea Eliade, Pattern in Comparative Religion, (trans, by osemary Sheed), London and New York, 1958, pp.374.

 

[57] Dom Stolz, op.cit.p.24.

 

[58] Dom Stolz, op.cit.p.32.

 

[59] Dom Stolz, op.cit.p.92.

 

[60] См пример, представленный в нашей книге Le Chamanisme et les techniques archaiques de I'extase, Pans, 1951, pp, 26, 30

 

[61] Ake Ohlmarks, Studien zum Problem des Schamamsmus, Lund-Kopenhagen, 1939, pp, 1, 100 и далее. См критику методов Олмаркса в нашей Chamanisme, рр 36

 

[62] G. A. Wilken, Het Shamamsme bij de volken van den Indischen Archipel ('s Gravenhage, 1887), passim Но позже исследователи индонезийского шаманизма не подтвердили эту гипотезу, это явление сложнее См Le Chamanisme, рр 304

 

[63] Все это см в Le Chamamsme, р 41

 

[64] Надель цитируется по Le Chamamsme, р 42

 

[65] См. наш Le Chamanisme, p. 116, 125.

 

[66] В духовных рамках шаманизма этот термин не обязательно подразумевает отрицательные силы. Очень часто демоны являются шаманами-предками, а значит, мастерами инициации. Своим «демоническим» характером они обязаны тому факту, что они мучают претендента и убивают его; но эти страдания и эта «смерть» относятся к инициации, ведущей к превращению мирского состояния в сверхчеловеческое.

 

[67] В отношении этого символизма см. нашу работу Pattern in Comparative Religion, pp.258 и The Myth of the Eternal Return, p. 17.

 

[68] Г. В. Ксенофонтов, Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурятов и тунгусов, 2-е издание, Москва, 1930, стр. 76.

 

[69] «Полет» одежды является характерной чертой сеансов эскимосских шаманов см. нашу книгу Le Chamanisme…, p.267.

 

[70] К. Расмуссен, цитируется по Le Chamanisme…, p.69.

 

[71] М. Uepbylt, цитируется по Le Chamamsme, р 63

 

[72] А. Метро, цитируется по Le Chamamsme, р 128

 

[73] Knud Rasmussen, Intellectual Culture of the Copper Eskimos (Report of the Fifth Thule Expedition, 1921–1924, X, Copenhagen, 1932), p 27

 

[74] M. Gusinde, Die FuerlandIndianern, Band, I, Die Selk'nam, Modling bei Wien, 1937, p. 751

 

[75] M. Gusinde, op.cit., pp.78.

 

[76] Ernesto de Martino, «Percezione extrasensoriale e Magismo etnologico» in Studi e Matenale di Storia delle Religione, 18, 1942, pp.1-19. 19–20, 1943–1946, pp.31–84. Того же автора, Hondo Magico. Prolegomeni a una storia del Magismo, Turin, 1948. См. также O.Leroy, La raison primitive, Pans, 1927, pp.141; Betty M. Humphrey, «Paranormal occurrences among pre-literate peoples» in the Journal of Parapsychology VIII, 1944, pp. 214–229. Библиографию последних работ по паранормальной психологии смотрите в сборнике работ, изданном Rhyne, Greenwood etal., Extra-Sensory Perseption after Sixty Years, New York, 1940, R. A. Madou, La Parapsychologie, Paris, 1954.

 

[77] R.G.Tnlles, Les Pygmees de la foret equatohale, Paris, 1932, pp.193, 180., 1 44; E. de Martino, op.cit, pp.25.

 

[78] D.Leslie, Among the Zulu and the Amatongos, 2nd edn., Edinburgh, 1875, цитируется A.Lang, The Maring of Religion, 2nd edn., London, 1909, pp.68; E.de Martino, op.cit., p.28.

 

[79] Необходимые материалы представлены у de Martino, op.cit., pp.29–35.

 

[80] Waldemar G.Bogoraz, The Chukchee (The Jesup Pacific Expedition, Vol.VII, 1907; Memories of the American Museum of Natural History, Vol.XI), pp.435. De Martino, op.cit., pp.46, см. также Le Chamanisme, pp.229.

 

[81] De Martino, op.cit, pp.71. Другие примеры «шаманских способностей» приведены в нашей кклге Le Chamanisme.

 

[82] Samanna Phalla Sutta, 87; Dighanikaya, I, p.78. См. Eliade, Yoga, Immortality and Freedom, p. 178.

 

[83] См. например, Ake Hultkrantz, Conceptions of Soul among North American Indians, Stockholm, 1953, p.418.

 

[84] Kevaddha Sutta, 4 et seq., Dighanikaya, 1, 212, Yoga, pp.179.

 

[85] См. Le Yoga, pp.270.

 

[86] Shirokogorov, Le Chamanisme, pp.114.

 

[87] Alexandra David-Neel, With Mystics and Magicians in Tibet, Chap.VI.

 

[88] Le Chamanisme, рр 63, 258

 

[89] Об этой церемонии см W Guedgeon, «The Unu-ti, or Firewalking Ceremony» in the Journal of the Polynesian Society, VIII, 1899 См. также E de Martino Mondo Magico, pp 29

 

[90] См детальное описание в книге Olivier Leroy, Les Hommes Salamandres Sur I'mcombustibilite du cors humam Pans, 1931

 

[91] Huart, цитируется из Le Chamamsme, p 361

 

[92] С A Romaios, Cultes populates de la Thrace, Athens, 1945, pp 84, Revue Metapsychique, № 24, May-June, 1953, pp 9-19

 

[93] Е. de Martino, // Mondo Magico, pp. 174–175.

 

[94] См. Le Chamamsme, p.410.

 

[95] Там же, с.271, 227, 231, 212.

 

[96] AM Hogart, «Flying through the air» in the Indian Antiquary, 1923, pp, 80–82, repubhshed in the volume The Life-giving Myth, London, 1952, pp 28 32

 

[97] E Bickerman, «Sie romische Kaiserapotheose» in the Archiv f Rehgionsgewissenschaft, 27, 1929, pp 1-34, esp pp 9-13

 

[98] G Widengren, The Ascension of the Apostle of God and the Heavenly Book, Upsals-Leipzig, 1950, его же Muhammad the Apostle of God and his Ascension, Upsala-Weisbaden, 1955, esp pp 204

 

[99] В Laufer, The Prehistory of Aviation, Chicago, 1928

 

[100] В Laufer, The Prehistory of Aviation, Chicago, 1928

 

[101] Несколько примеров представлено у Лофера с 26 и в нашей книге Le Chamanisme et les techniques archaiques de I'extase, pp 369 и A Waley, Nine Chinese Songs, London, 1954

 

[102] См Hentze, Sakralbonzen und ihre Bedeutung in den fruhchme-sischen Kulturen, Antwerp, 1941, pp 100ff, 115ff

 

[103] Магический полет (нем) — Прим ред

 

[104] См Eliade, Le Chamanisme, рр 180, 186, 193 (шаманы верхом на птицах), р 185 (на коне), 51, 212, 22, 415 (летают, как птицы), 160 (летают на своих барабанах)

 

[105] См Helmut Hoffmann, Quellen zur Geschichte der Tibetichen Bon-Religion, Wiesbaden, 1950, p 203

 

[106] Adolf Fndnch, Afrikamsche Priestertumer, Stuttgart, 1939, pp 193ff

 

[107] См Dr Marie Pancntius, «Die magische Flucht, em Nachhall uralter Jenseitsvorstellungen» in Anthropos, 8, 1913, pp 854–879, 929–879, Antti Aarne, Die Magische Flucht Erne Marchenstudie, ui. (FFC, № 92), Helsinki, 1930

 

[108] Gudmund Hatt, Asiatic influences in American folk-lore, Copenhagen, 1949, pp.56.

 

[109] См. Le Chamanisme, pp.415.

 

[110] Horst Kirchner, «Ein archaologischer Beitrag zur Urgeschichte des Schamanismus» in Anthropos, 47, 1952, pp.244–286 в отношении символизма птиц.

 

[111] См наше Patterns in Comparative Religion, pp 110

 

[112] См Le Chamanisme, рр 362 и Yoga, р 318

 

[113] Ananda Coomaraswamy, Figures of Speech of Figures of Thought, London, 1946, p 184

 

[114] Coomaraswamy, op.cit., pp. 183–184.

 

[115] Jataka, III, p.472.

 

[116] Dhammapada Atthakatha, in, pp.66, Ananda Coomaraswamy, «symbolism of the Dome», in the Indian Historical Quarterly, 14, 1938, pp.1-56, p.54.

 

[117] Dhammapada Atthakatha, III p.66, Coomaraswamy, ibid.

 

[118] Термин, означающий отверстие на верхушке черепа, которое играет ведущую роль в технике Тантрической йоги.

 

[119] В отношении шаманской структуры Заратустры см., Le Shamamsme, pp.365, G.Widengren, «Stand und aufgaben der Iranischer Rehgionsgeschichte», II, in Numen 2, 1955, pp.66.

 

[120] См. G.Widengren, Muhammad the Apostle of God, pp.96.

 

[121] Etienne Lamotte, Le Traite de la Grande de Saggesse, de Nagarjuna, Vol I, Louvain, 1944, pp 6 В отношении sapta padani см A Foucher, L'art drecobouddhique du Gandhara, Pans, 1905–1922, fig 154–155, см также Images et Symboles, pp 98

 

[122] Paul Mus, Barabudur Esquisse d'une histoire du Bouddhisme, Hanoi, 1935, l, pp 475–575, и его же La notion du temps reversible dans la mythologie bouddhique, Melun, 1939

 

[123] Mus, Barabudur, pp 95, 320

 

[124] Mus, Barabudur, p 484

 

[125] См. Images et Symboles, pp.57 и Le Chamanisme, pp.362.

 

[126] См. Images et Symboles, pp.52.

 

[127] См The Myth of the Eternal Return, pp.16, Patterns in Comparative Religion, pp.377.

 

[128] Образом мира (лат) — Прим. ред.

 

[129] См. Images et Symboles, pp.64.

 

[130] Там же, с.62.

 

[131] См например, R.Desoille, Le reveeveille en psycotherapie, Pans, 1945, pp.294.

 

[132] Психотерапевтический метод воспитания и перевоспитания больных с пограничным состоянием — Прим ред

 

[133] R Desoille, op cit, рр 29

 

[134] Gaston Bachelard, L'air et les songes, Paris, 1943, pp 12 (цитируется по с 139)

 

[135] См. Yoga, Immortality and Freedom, pp.31.

 

[136] Rudolf Otto, Das Heilige, Breslau, 1917; также Aufsatlze, das Numinose betreffend, Gotha, 1923.

 

[137] Ужасные, внушающие трепет мистерии (лат.) — Прим. ред.

 

[138] Околдовывающие мистерии (лат.) — Прим. ред.

 

[139] См наше Patterns in Comparative Religion, pp 19

 

[140] R H Codnngton, The Melanesians, Oxford, 1891, pp 118-119

 

[141] R Н Codnngton, The Melanesians, Oxford, 1891, p 120

 

[142] См Patterns in Comparative Religion, pp 20, Hutton Webster, Magic, a Sociological Study, Stanford, 1948, pp 3

 

[143] R Н Codrmgton, The Melanesians, Oxford, 1891, pp 119-120

 

[144] См Н Ian Hogbin, «Mana» in Oceania, Vol VI, 1936, pp 241–274, A Capell, «The word Mana a linguistic study», ibid, Vol IX, 1938, pp 89–96, R W Williamson, Essays in Polynesian Ethnology, Cambridge, 1939, pp 264 См также библиографию к нашей Patterns of Comparative Religion, pp 36–37, Paul Radm, Die Religiose Erfahrung der Naturvolker, Rhein Verlag, Zurich, 1951, pp 12–19

 

[145] P Radm, «Religion of the North America Indians» in the Journal of American Folrlore, Vol 28, 1914, pp 335-373

 

[146] Raphael Karsten, The Civilization of the South American Indians, London, 1926, p 375

 

[147] Например, она неизвестна на Отанг-Джава (северо-восточнее Соломоновых островов), Вайгео (один из островов Новой Гвинеи), см Hogbin, Мапа, рр 268, Warawaga, Tubertube, другие См С G Sehgman, Melanesians of British New Guinea, Cambridge, 1910, p 576, Capell, см выше, p 92

 

[148] Конечно же, не следует ожидать встретить в архаическом языке претенциозную терминологию философии реальное-нереальное и тому подобное — но предмет мы, действительно, встречаем. Для сознания архаических народов сильное, священное является выражением высшего реального.

 

[149] См W Schmidt, Der Ursprung der Gottesidee, Vol I, Munster in Westphalia, 1912, pp 412, 480 R Pettazzoni, Dio, Rome, pp 139

 

[150] Abbott, The Keys of Power, London, 1932, pp.310.

 

[151] Шаманы также творят при помощи аскетизма и медитации Р Петазони полагает, что образ созидающих существ у «примитивных» людей строится на основании их наблюдений за шаманами, см его статью «Myths of the Origins and Myths of the Creation» in Proceedings of the VII Congress for the History of Religions, Amsterdam, 1951, pp 75 Мы же считаем, что все было наоборот, потому что всеми своими поступками шаманы стараются скопировать мифические модели А эти мифические примеры, в свою очередь, основаны на образе небесного Существа См нашу книгу Le Chamanisme.Pans, 1951

 

[152] См нашу Patterns in Comparative Religion, pp 62

 

[153] См. Pettazzoni, Dio, pp 173 и его же L'Omniscienza di Dio, Turin, 1955, pp 501

 

[154] «Происхождение» его силы, конечно же, довольно сложный вопрос Варуна в одно и то же время является небесным богом, божественным Повелителем и Волшебником См нашу Patterns in Comparative Religion, pp 68 и Images et Symboles, Paris, 1952, Chap III, «бог, который связует» и символизм узлов

 

[155] См нашу Patterns in Comparative Religion, pp 72

 

[156] Отдыхающие, бездеятельные боги (лат) — Прим ред

 

[157] Р.Петацони объясняет незначительность и бездейственность Бог-Создателей тем простым фактом, что они уже завершили свою работу по сотворению, а значит потеряли свое действительно значение. См. Mythes des origmes et mythes de la creation, p.75. Это часть истины, но не следует забывать, что Сотворение и космология продолжают служить типичной моделью для каждого процесса человеческого «созидания» (например, строительство храма, алтаря, дворца или дома) и даже для целого ряда других действий (таких как лечение и исцеление). См. Myth of the Eternal Return, pp.17.

 

[158] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.72.

 

[159] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.45, 131.

 

[160] См. Myth of the Eternal Return, pp 102.

 

[161] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.260, 331, 185.

 

[162] Мужское семя (лат.) — Прим. ред.

 

[163] Божественный брачный союз (греч.) — Прим. ред.

 

[164] Великая Мать (лат.) — Прим. ред.

 

[165] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.65, 87.

 

[166] Georges Dumezil, Ouranos-Varuna, Paris, 1934; W.Staudacher, Die Trennung von Himmel und Erde. Ein vorgriechischer Schopfungmythus bel Hesiod und den Orphikern, Tubingen, 1942; См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.76

 

[167] См. Myth of the Eternal Return, pp.110.

 

[168] The Tsantratattva of Siva-candra Vidyanrnava hattacarya, trans by A Avalon, London-Madras, 1914, Vol II, p xvii

 

[169] Devi-Bhagavata, quoted by A Avalon, Hymns to the Goddess, London, 1913

 

[170] Immortality and Freedom, pp.342.

 

[171] Heinrich Zimmer, Myths and Symbols in Indian Art and Civilisation, New York, 1946, p. 191.

 

[172] См. A.Avalon, The Serpent Power (2nd edn.), Madras, 1924, p. 242.

 

[173] Lama Kasi Dawa Samdup and W.Y.Evans-Wentz, The Yoga Tibetain et les doctrines secretes (Fr.trans.), Paris, 1938, pp.315, 322; Maspero, «Les procedes de 'nourrir le principe vital' dans la religion taoiste ancienne» in the Journal Asiatique, April-June, July-September, 1937, pp. 177–252, 353–430, p.205.

 

[174] См. нашу Le Chamamsme et les techniques archaiques de I'extase, pp.370.

 

[175] См. Georges Dumezil, Mythes et dieux des Germams, Pans, 1939, Horaces et les Cunaces, Paris, 1942.

 

[176] Tain bo Cualnge в Dumezil, Horaces et les Cunaces, Pans, 1942, pp 35 To же «мистическое тепло» (возникающее во время сражений) характерно и для героев Nartes, Batradz. Dumezil, Legendes sur les Nartes, pp 50, 179, и в его Horaces et les Cunaces, pp.55.

 

[177] Kasten Ronnow, «Ved/craft/, eine wortgeschichthche Untersuchung» in Le Monde Oriental, Vol 26, 1932, pp 1-90, Georges Dumezil, Naissance d'archanges, Paris, 1945, p 145 «Kratu означает религиозные старания набожного человека или то, что можно назвать благочестивой храбростью человека в том поединке со злом, который занимает всю жизнь верующего» (Dumezil, см выше, р 145)

 

[178] См D Hoens, Santi A contribution to ancient Indian religious terminology, Gravenhage, 1951, pp 177

 

[179] В этом отношении можно видеть противоречивую реакцию на священное с одной стороны, имеется тяготение к магико-религиозной силе, а с другой — чувство неприятия В отношении значения этой амбивалентности см нашу Patterns in Comparative Religion, pp 16, 460

 

[180] Patterns in Comparative Religion, pp.38, 109, Images et Symbcies, pp 33.

 

[181] См. Myth of the Eternal Return, pp. 17, 51, Patterns in Comparative Religion, pp.410.

 

[182] Величие, внушающее трепет (лат.) — Прим. ред.

 

[183] См. Myth of the Eternal Return, pp.141; Images et Symboles, pp.225.

 

[184] В силу самого факта (лат.) — Прим. ред.

 

[185] Земля прародительница (лат.) — Прим. ред.

 

[186] James Mooney, «The Ghost-Dance Religion, and the Sioux outbreak of 1890» in the Annual Report of the Bureau of American Ethnology, XIV.2, Washington, 1896 (pp.641-1136), p.721.

 

[187] The Rev.John Heckenwelder (1819), quoted by J.G.Frazer, The Worship of Nature, London, 1926, p.427.

 

[188] The Rev.C.Pyraeus (1743), quoted in Frazer, см. выше, p.428.

 

[189] Мифы салива, племени с Ориноко. I.Gumilla (1758), quoted by Frazer, см. выше, p.432. Очень много мифов о происхождении можно найти в последней работе Raffaele Pettazzoni, Miti е LegendeJII: America Settentrionale, Turin, 1953.

 

[190] F. H. Gushing, Zuni Folk-tales, New York, 1901, p.409; Washington Matthews, «Myths of Gestation and Parturition» in the American Anthropologist, N.S. IV, 1902, pp.737–742, p.740. О мифах навахо см. M.Stephen, «Navajo Origin Legend» in the Journal of American Folk-lore, Vol.43, 1930, pp.88-104; R.Pettazzoni, см. выше pp.233.

 

[191] F. H. Gushing, Outlines of Zum Creation Myths in the Annual Report of the Bureau of American Ethnology, Washington, 1896 (pp.325–462), pp.379–384. Другой вариант мифа зуни, который практически не содержит гинекологического символизма, приведен в Elsie С.Parsons, Pueblo Indian religion, Chicago, 1939, pp.218–236, и воспроизведен R.Pettazzoni, см. выше, pp.520–532. F.H.Gushing также опубликовал миф хопи Origin Myth from Oraibi in the Journal of American Folk-lore, Vol.36, 1932, pp. 163–170 (Trans, by R.Pettazzoni, см. выше, pp.510–515. См. также Pettazzoni, pp.569–571.

 

[192] См. Магу С.Wheelwright, Navajo Creation Myth the Story of the Emergence, Museum of Navajo Ceremonial Art, Satna Fe, New Mexico, 1942, p. 19.

 

[193] Водная оболочка, в которой плавает плод. — Прим. ред.

 

[194] Alanson Skinner, «Traditions of the Iowa Indians», in the Journal of American Folk-lore, 1925, Vol.38, p.479, quoted by Ake Hultkantz, Conceptions of the Soul among North American Indians, Stockholm, 1953, p.421.

 

[195] Paul Radin, The Road of Life and Death, New York, 1945, p.8. Ho воспоминания шаманом о пренатальном существовании намного более разнообразны и сложны; см. Hultkrantz, см. выше, рр 418–426.

 

[196] Vincento Petrullo, The Yaruros of the Capanaparo River, Venezuela, Smithsonian Institution, Bureau of American Ethnology, Bulletin 123, Anthropological Papers No.II, Washington, 1939, (pp 167–289), pp.226, 244, 249, 250.

 

[197] A. Dietench, Mutter Erde, em Versuch uber Volksreligion, Leipzig-Berlin, 1905, 3rd edn.1925, augmented and completed by E. Fehrle, Bertel Nyberg, King und Erde. Ethnologische Studien zur Urgeschichte der Eltrnschaft und des Kmderschutzes, Helsinki, 1931, см. также нашу Patterns in Comparative Religion, Paris, 1949, pp.239–264, с дополнительной библиографией.

 

[198] В русских песнях, мифах лапландцев и эстонцев, Dietench, см. выше, р. 14.

 

[199] Dieterich, см. выше, р. 19, 12.

 

[200] Мать всегда достоверно известна, а отец — нет (лат.) — Прим. ред.

 

[201] Дитя земли (лат.) — Прим. ред.

 

[202] A. Brelich, Aspetti delta morte nelle isciziiionisepolcrali dell' Impero Romano, Budapest, 1937, pp.36.

 

[203] Li Ki, trans, by Couvreur, I, p.246.

 

[204] Ernst Samter, Geburt, Hochzeit, undTod. Beitragezur veraeleichenden Volkskunde, Leipzig-Berlin, 1911, pp.5; Nyberg, Kingund Erde, pp.131; Uberto Pestalozza, Religione Mediterranea, Milan, 1951, p.254.

 

[205] Поднимает с Земли (лат) — Прим ред

 

[206] Dietench, Mutter Erde, pp 7, Nubert, King und Erde, pp 31, 158, Robert Briffault, The Mothers, a study of the origin of sentiments and institutions, London, 1927, Vol III, p 58

 

[207] Marcel Granet, «Le depot de I'enfant sur le sol Rites anciens et ordalies mythques», in the Revue Archeologique, 1922, republished in Etudes Socioloogiques sur la Chine, Pans, 1953, pp 159-202

 

[208] Marcel Granet, Etudes sociologiques, pp 192–193, 197–198

 

[209] Мы полагаем, что Марсель Гране успешно корректирует интерпретацию, предложенную в прекрасной работе Эдуара Шаванн, Le T'ai Chan Essai de monographie d'un culte chinois, Pans, 1910, Annales du Musee Guimet, Bibhotheque d'Etudes (pp 520–525) Согласно Шаванна, персонификация Почвы как Великой Богини-Земли была довольно поздним явлением, которое, по-видимому, произошло приблизительно в начале династии Han, во втором столетии до н. э., до этой даты существовали лишь местные культы, которые развивались вокруг некоторых богов почвы (Chavannes, см выше, с 437) Но Гране показал, что эти боги пришли на смену очень древним женским или среднего рода божествам, которые предшествовали им Исследования Карла Хентца предистории и протоистории китайских религий подтвердили этот взгляд Хентце показал, что мифы луны и воды неотъемлемы от религии Матери-Земли См его Mythes et Symboles lunaires, Antwerp, 1932, Objets ntuels, croyances et dieux de la Chine antique et e I'Amenque, Antwerp, 1936, Fruhchmesische Bronzen, Antwerp, 1938 Еще в 1912 Лауфер писал «Первоначально Земля не была определенно ни мужским, ни женским божеством, а скорее бесполым, тем не менее, она подпадала под категорию инь, отрицательный, темный, женский принцип, как уже указывалось в Книге Перемен, где понятие инь определяется как действие Земли (у/л ti tao Конечно же, вызывает сомнение передавало ли слово инь в самом начале четкое понятие пола, которое может считаться философской абстракцией более позднего времени, но совершенно определенно, что словосочетание инь-ян означало совместное действие Земли и Неба в создании и прекращении существ или созидательные способности этих двух великих сил. В биожертвоприношениях божеству Земли все атрибуты извлекаются из сферы инь» (В Laufer, Jade a ctudy of Chinese archeology and religion, Field Museum, Chicago, 1912, pp 144) Против этих взглядов выступал Beranhard Karlgren (Бернхард Калгрен), «Some fecundity Symbols in ancient China» in Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities № 2, Stockholm, 1930 (pp 1-54), pp 14.

 

[210] См нашу книгу Forgerons et Alchimistes, 1956.

 

[211] В еще большей мере (лат.) — Прим. ред.

 

[212] Однако, мы должны отметить, что символизм лабиринта довольно сложен и его нельзя сводить к одному мотиву.

 

[213] W.F.Jackson Knihgt, Cumaean Gates. A reference of the sixth Aeneid to Initiation Pattern, Oxford, 1936, pp.122.

 

[214] См. Patterns in Comparative Religion, pp.240.

 

[215] Из 80 известных статуэток 35 представлены в последней работе Herbert Kuhn, Das Problem des Urmonotheismus (Akademie der Wissenschaften und der Literatur, Abh d Geistesund Sozial — wissenschaftlischen Klasse, 1950, № 22, Wiesbaden, 1951, pp 1739–1672, fig, 12)

 

[216] Emil Baechler, Das Palaohthikum der Schweiz, Basle, 1940, Konrad Hoermann, Die Petershohle bei Velden in Mittelfranken, Abhandlugen der Naturhistonschen Gesellschaft zu Nurnberg, 1923, Oswald Menghin, «Der Nachweis des Opfers im Altpalaohthikum» in the «Wiener Prahistonsche Zeitschrift», XIII, 1926, pp 14–19, H. Kuhn, см выше, pp 16-43

 

[217] A Gahs, «Kopf-, Schadel- und Langrnochenopfer bei Rentier-qolkern», in the Festschrift fur Wilhelm Schmidt, Vienna, 1928, pp 231–268 Karl Meuli, «Gnechische Opferbrauche», in Phyllobolia fur Pieter von de Muhll, Basle, 1946 (pp 185–288), pp 237 W Schmidt, «Die Primizialopfer in den Urkulturen» in Corona Amicorum Festschrift fur E Bachler, St Gallen, 1948, pp 81-92

 

[218] A Bertholet, Das Geschlecht der Gottheit, Tubingen, 1934, см Patterns in Comparative Religion, pp 420, Hermann Baumann, Das Doppelte Geschlecht, Berlin, 1955

 

[219] Совпадение противоположностей (лат) — Прим ред

 

[220] А Н Krappe, «The Birth of Eve» in the Gaster Anniversary Volume, London, 1936 pp 312-322

 

[221] См. Patterns in Comparative Religion, pp 240

 

[222] См например Wilhelm Schmidt, Rassen und Volker in Vorges-chichte und Geschichte des Abendlandes, Lucerne, 1946, pp 245

 

[223] Аргументы против матриархального цикла в культуре смотрите у Ad Е Jensen, «Gab es eine mutterreschtliche Kultur» in Studium Generale, Jg 3, Heft 8, Berlin-Heidelberg, 1950, pp 418–433, Josef Haekel, «Zum Problem des Mutterreschtes», in Paideuma, Vol V, H 6, June 1953, pp 298–322 Трудности возникают прежде всего, когда встает вопрос применения общей теории матриархального цикла культуры к ясно очерченной культурной зоне взгляните, например, на положение вещей в Африке, описанное в прекрасной монографии Ephraim Andersson, Contribution a I'ethnographie des Kuta, I, Upsala, 1953, pp 308, Wilhelm Schmidt, Das Mutterrecht, Vienna-Modling, 1955

 

[224] Инициатор, зачинщик, автор (нем.) — Прим. ред.

 

[225] Почва, земля (нем.) — Прим. ред.

 

[226] Различные вариации японского космогонического мифа, в таком виде, в каком они сохранились в Kojiki и Nihonji выдают даосские влияния, инь и ян соответствуют Изанаги и Изанами, см. Franz Kiichi Numazawa, Die Weltfange in der Japanischen Mythologie, Paris-Lucerne, 1946, pp.41. Но похоже, что японцам космогонический миф был известен до того, как они подпали под китайское влияние. В самом Китае даосская мифология не является коренной, похоже она имеет южное происхождение (Numazawa, см. выше, р.428).

 

[227] Боги без дела (лат.) — Прим. ред.

 

[228] На самом деле, это миф об оставлении солнечного героя Numazawa, см. выше, pp.197, L. Frobenius, Das Zeitalter des Sonnengottes, Berlin, 1904, pp.225.

 

[229] F.K.Numazawa, см. выше, pp.244–245. Миф, излагаемый Kojiki: Сусаноо убивает богиню О-гэцу-химэ.

 

[230] Ad.E.Jensen, Hainuwele, Frankfurt а-М, 1939, pp.59. Das religiose Weitbild einer fruhen ultur, Stuttgart, 1948.

 

[231] Gudmund Hatt, «The Corn-Mother in America and Indonesia» in Anthropos, XLVI, 1951, (pp.853–914), p.892.

 

[232] W.Macdonald, «A propos de Prajapati» in the Journal Asiatique, Vol.CCXL, 1952, pp.323–338.

 

[233] Mircea Eliade, «Le mandragore et les mythes de la naissance miracueleuse», Zaimoxis, III, Bucharest, 1942, 3-48, в отношении сохранения этой мифической темы в фольклоре.

 

[234] В отношении партеногенеза и автономии греческих и средиземноморских богинь см Uberto Pestalozza, Rehgione Medieterranea, pp 191

 

[235] Narada, комментируя этот отрывок из «Законов Ману» (IX, 33) пишет «Женщина может рассматриваться как поле, мужчина — как семя». В отношении сравнения женщины с бороздой и двойного символизма, полового и сельскохозяйственного, см. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.356

 

[236] Sir James Frazer, The Magic Art and the Evolution /of Kings, Vol. I, pp.76, Adonis, Attis, Osiris, I, pp.47, The Workship of Nature, pp.379.

 

[237] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.356.

 

[238] Frazer, The Workship of Nature, pp. 403, 405, 409, 420;

 

[239] См. нашу Patterns in Comparative Religion, pp.154.

 

[240] Frazer, Spirits of the Corn, I, pp 245, The Golden Bough, pp 406 и нашу Patterns in Comparative Religion, pp 341

 

[241] Frazer, Spirits of the Corn, I, pp 245 The Workship of Nature, pp 386, и наша Patterns in Comparative Religion, pp 154

 

[242] A W Macdonald A propos de Prajapati, pp 332 Нет необходимости говорить о том, что ритуал расчленения жертвы, независимо от того, какое божество она олицетворяет, имеет намного более сложную историю, в конечном счете обряды и мифы расчленения относятся к лунному символизму и, следовательно, также подразумевают идеи становления, смерти и возрождения, инициации и т п (В отношении лунного символизма см нашу Patterns in Comparative Religion, pp 154

 

[243] В de Sahagun, Histoire generate des choses de la Nouvelle-Espagne (Trans by D Jourdanet and R Simeon, Pans, 1880) pp 94, см Frazer The Worship of Nature, pp 434, G Hatt, «The Corn-Mother in America and Indonesia» in Anthropos, XLVI, 1951, pp 870-871

 

[244] Frazer, Spirits of the Corn, I, pp 175

 

[245] См. Ralph Piddington, «Karadjeri Initiation», in Oceania, II, 1932-33, pp.46–87: и An Introduction to Social Anthropology, Edinburgh-London, 1950, pp.91-105.

 

[246] Деревянная планка, привязанная к концу ремешка, при вращении производит прерывистый ревущий звук. — прим. перев.

 

[247] R.Piddington, Karadjen Initiation, pp.63–69.

 

[248] М Eliade, Le chamanisme et les techniques de I'extzse, pp 55, 125.

 

[249] Heinnch Schurtz, Altersklassen und Mnnerbunde, Ber\m, 1902, H Webster, Primitive Secret Societies New York, 1908, J G.Frazer, Totemism and Exogamy, 1910, III, pp 457–550, E M Loeb Tribal Initiation and Secret Societies, Unoversity of California Publications in American Archeology and Ethnology, Berkeley, 1929, Vol 25, 3, pp 249–288, Ad E Jensen, Beschneidung und Reifezeeremonien bei Naturvolkern, Stuttgert, 1932, См также Semaine d'Ethnologie Religieuse, compte rendu analytique de la lllieme session, Enghien-Moedhng, 1923, pp 329–456 Richard Thurnwald, «Primitive Initiations und Weidergeburtsriten» в Eranos Jahrbuch, 1939, VII, Zurich, 1940, pp 321–398, M Ehade, Birth and Rebirth, New York, 1958

 

[250] Thurnwald, «Primitive Initiations- und Weidergeburtsriten», p 393 См также Frazer, Spirits of the Corn, I, pp 225

 

[251] М Canney, «The Skin of Rebirth», in Man, July, 1939, № 91, pp 104–105, С W Hobley, Bantu Beliefs and Magic, London, 1922, pp 78, 98

 

[252] E A Wallis Budge, From Fetish to God in Ancient Egypt, Oxford, 1934, p 494, S Stevenson, The Rites of the Twice-born, London, 1920, pp 33, 40

 

[253] E W P Chinnery and W N Beaver, «Notes on the Initiation Ceremony of the Koko, Papua» in Journal of the Royal Anthropological Institute, № 45, 1915, (pp 69–78), pp 76

 

[254] См работы цитированные выше, а также С Н Wedgwood, «The Nature and Function of Secret Societies» in Oceania, I, 2, 1930, pp 129–151, Will-Erich Peuckert, Geheimkulte, Heidelberg, 1951

 

[255] Semame d'Ethnologie Religieuse III, pp 335, W Schmidt, Das Mutterrecht, Vienna, 1955, pp 170

 

[256] Е M.Loeb, Tribal Initiation and Secret Societies, p 262

 

[257] Без чего нет (лат) — Прим. ред.

 

[258] E.Andersson, Contribution a I'Ethnographie des Kuta, I, Upsala, 1953, p.211.

 

[259] Leo Bittermieux, la Societe secrete des Bakhimba au Mayombe, Brussels, 1936. Очень значительным является африканское тайное общество рого в Сьера-Леоне и Либерии в заключение см. К.Little, «The Рого Society as an Arbiter of Culture» in African Studies, VII, 1948, pp.1-15.

 

[260] В отношении dukduk см классическое описание Western Pacifir and New Giunea, pp 27–33, reproduced by Webster, Secret Societies, pp 111 by О E Briem, Les Societes secretes de mysteres (trans from the Swedish), Pans, 1941, pp 38 См также Piddmgton, introduction to Social Anthropology, pp 208–209 Тайные общества ало/ представляют другой тип братства R W Williamson and R Piddmgton, Essays in Polynesian Mythology, Cambridge, 1939, pp 113–153, W.E Muhlmann, Anoi und Mamaia, Wiesbaden, 1955

 

[261] George Catlin, О-КееPa London, 1867, рр 13 28 и он же Annual Report of the Smithsonian Institution for 1885, Washington, 1886, 2nd Part, pp 309 О E Briem, Les Societes secretes de Mysteres, pp 94-95

 

[262] См Le Chamanisme, pp 45, 75 В отношении алхимического символизма «пытки» в ее психологическом контексте см работу С G Jung, Psychology and Alchemy, London, 1953, pp 320, Von den Wurzeln des Bewusstsems, Zurich, 1954, pp 154, 211

 

[263] Ploss and Bartels Das Weib in der Natur und Volkerkunde, I, Leipzig, 1908, pp 454 502, Frazer Tabu and the Perils of the Soul, pp 204–233, R Briffault, The Mothers, London, 1927, II, pp 365–412, W Schmidt and W Koppers, Volker und Kulturen, I, Regenscburd, 1924, pp 273 275

 

[264] В Spencer and F G Gillen, Native Tribes of Central Australia, London, 1899, pp 92, 269, Northern Tribes of Central Australia, London, 1904, pp 133, С. Y. Wedgwood, «Girls' Puberty Rites in Manam Island, New Guinea», in Oceania, IV, 1933, pp 132–155, Webster, см выше, pp 45 (Africa)

 

[265] См Hehaka Sapa, Les rites secrets des Indiends Sioux (French translation), Pans, 1953, pp 146

 

[266] W E Peuckert, Geheimkulte, p 258

 

[267] Plossand Bartels, см выше I, pp 464, E Gaspanni, Nozze, societa e abitazione degli antichni Slavi, Venice, 1954, (lithographed) Appendices 1 and 2, p 13

 

[268] Gasparmi, см выше, p 14

 

[269] См библиографию в Gaspanni, см выше, p 15, где можно найти анализ подобных славянских обычаев

 

[270] Mircea Eliade, Images et Symboles Essais sur l e symbohsme magico-rehgieux, pp 120

 

[271] Alex Slawik, «Kultische Geheimbunde der Japaner und Germanen» in Wiener Beitrage zer Kulturgeschichte und Linguistic, IV, Vienna, 1936, (pp 675–775), pp 737, W E Peuckert, Geheimkulte, p 253

 

[272] R Heine Geldern, Sudostasien G Bushan lllustrierte Volkerkunde, II, Stuttgart, 1923, p 841, Gasparim, см выше, pp 18

 

[273] Marcel Granet, La civilisation chinoise, Paris, 1929, pp 406, Gasparim, см выше, pp 20 В отношении «дьявола» предания в народных славянских верованиях см Gasparim, см выше, р 40

 

[274] D.Zelenin, Russische (ostslavische) Volkskunde, Berlin, 1927, pp.337 см. также Gasparmi, см. выше, pp.22–23.

 

[275] Th.Volkov, «Rites et usages nuptiaux en Ukraine» in Anthropologie, 1891–1892, упоминается в Gasparini, см. выше, pp.42.

 

[276] R.P.Heckel, «Miscellanea», in Anthropos, XXX, 1935, p.875, and Gasparini, см. выше, pp.42.

 

[277] Richard Wolfram, «Weiberbunde» in the Zeitschrift fur Volkskunde, 42, 1933, pp.143.

 

[278] R.Wolfram, см. выше, р 144, W. Peuckert, Geheimkulte, p.230.

 

[279] Uno Harva, Die religios un Voistell ngen der Mordwinen, Helsinki, 1952, pp.386.

 

[280] E.Andersson, Les Kuta, l, p.216.

 

[281] E.Andersson, см. выше, pp.217–218.

 

[282] E.Andersson, см. выше, pp.219–221.

 

[283] F.E.Williams, «The Pairama Ceremony in the Purari Delta, Papua», in the Journal of the Royal Anthropological Institute, 53, 1923, pp.363. Nevermann, Maskenund Geheimbunde Melanesien, Leipzig, 1933, pp.51.

 

[284] Hans Schaerer, Die Gottesidee der Ngadju Dajak in Sud-Borneo, Leiden, 1946, pp.102. Исчезновение человека в крокодиле символизирует инициацию. В отношении этой же темы см. Carl Hentze, Bronzegerat, Kultbauten, Religion im altesten China der Shangzeit, Antwerp, 1951, pp.176. В отношении sosom который проглатывает детей см. Wirz, «Die Maringanim von Hollandisch-Sud-Neu-Guinea», Hamburg, 1922, Карта распределения «мотива Ионы» была опубликована в LFrobenius, «das Archiv fur folkloristic», Paideuma, I, 1938, p.9, и воспроизведена Peuckert, см. выше, pp.355.

 

[285] E.Andersson, Les Kuta, I, pp.297 and Peuckert, см. выше, pp.355.

 

[286] E. Andersson, Les Kuta, I, pp.263.

 

[287] W.D.Westervelt, Legends of Ma-ui the Demigod, Honolulu, 1910, pp.128, J.F.Stimson, The Legend of Maui and Tahaki, Honolulu, 1937, pp 46.

 

[288] Martti Haavio, Vamamoinen Eternal Sage, F F Communications, No. 144, Helsinki, 1952, pp.117.

 

[289] M.Haavio, Vamamoinen, pp.124.

 

[290] Там же, рр 114

 

[291] L Rademachen, «Walfschmythen» in the Archiv fur Religionswissenschaft, IX, 1906, pp 246, F Graebner, Das Weltbild der Primitive, Munich, 1924, pp 62

 

[292] В отношении физиологической интерпретации этого символизма см также Charles Baudouin, Le mythe du heros, Pans, 1952

 

[293] См. выше гл. II.

 

[294] См. выше гл. IV.

 

[295] M.Haavio, Vainamoinen, pp.106.

 

[296] Majjhima-Nikaya, II, 17; M.EIiade, Yoga, Immortality and Freedom, pp.165.

 

[297] После смерти (лат) — Прим. ред.

 

[298] См. выше гл. VIII.

 

[299] Бытие и время (нем) — по названию основного труда М.Хайдеггера, а именно то, что темпоральность всего человеческого существования неизбежно порождает обеспокоенность и боль.

 

[300] Ср. Images et Symboles, Gallimard, 1952, pp.73.

 

⇐ Предыдущая13141516171819202122

Поделиться: