Владимир Павлович Эфроимсон (1908-1989)

 

Осенью 1955 г. вернулся - был освобожден - из концлагеря — мой друг и однокурсник Андрей Владимирович Трубецкой. Он был на каторге с осени 1949 г. Много часов рассказывал он о прошедших годах. Но начал он так: «Симон! Тебе передает привет от твоего отца Владимир Павлович Эфроимсон». Мой отец умер в Калуге в 1940 г.... В 1933 г. он был арестован и отправлен в концлагерь (см. очерк о В.С.Зотове и В.Н.Дегтяреве). В. П. и отец познакомились, когда их много дней везли в арестантском вагоне на каторгу. В. П. сказал мне - никогда, ни до, ни после он не видел такого концентрата интеллекта в одном месте. Среди арестованных были историки, философы, экономисты, филологи, инженеры, математики. Отца арестовали после лекций в Политехническом музее (никуда не уйти мне от этого музея в этой книге! ). Лекции его были посвящены философии религии. В лагере на Алтае они строили Чуйский тракт - каторжная работа - копали землю и возили ее в тачках. Был голод. Там они и взяли обязательства - кто уцелеет - передать привет семьям. В. П. запомнил, что у Эли Шноля двое сыновей и им нужно передать привет от отца. Отбыв первый срок — их выпустили в 1936 г. - В. П. вышел на свободу, успел сделать глубокие научные исследования, защитить кандидатскую диссертацию, пройти всю войну, окончить ее в чине старшего лейтенанта с орденами, и защитить после войны докторскую диссертацию. Он был арестован вторично и осужден в 1949 г. за бесстрашную борьбу с Лысенко. В новом лагере, в Джезказгане, он услышал фамилию Шноль от Трубецкого. В 1955 г. В. П. на свободе. Он мало мог рассказать мне об отце. Было поразительно, как вообще мог он помнить об обязательстве, взятом на себя более двадцати лет назад. Андрей говорил, что он многим, может быть и тем, что выжил на каторге, обязан В. П. В последующие годы я неоднократно встречался с В. П. А в последние годы его жизни, спохватившись, стал делать магнитофонные записи его рассказов. В распределении по фракциям человеческой популяции В. П. Эфроимсон принадлежит к малочисленной фракции героев. Его жизнь, как и жизнь других героев, вовсе не пример для всех остальных. Остальные — обычные люди — так жить не могут. Но знание жизни героев помогает и нам — обычным.

А.В.Трубецкой и В.П.Эфроимсон В. П. - ученик Н. К. Кольцова и С. С. Четверикова - был выдающимся генетиком. Если бы ему дали работать! Его фундаментальная работа о грузе летальных мутаций в человеческой популяции, выполненная в 1932 г., так и не была полностью опубликована. Его труды по генетике шелкопряда были уничтожены. Он сумел после 1955 г. заложить фундамент для развития медицинской генетики в нашей стране — он написал книги, по которым учились студенты [1-4]. Но главное дело его жизни после освобождения было исследование генетических и физиологических основ биосоциальных, интеллектуальных и психологических свойств личности. Этому посвящены написанные им несколько замечательных книг. Однако издать их ему не удалось. Борьба за их издание отнимала у него силы. Со временем труды В. П. ценности не утрачивают, а может быть, прибегая к поэзии, как вино, становятся ценнее... И вот теперь, через десять лет после его смерти началось их издание. Кажется, что у него было несколько жизней. И в одной из них главным делом была борьба с Лысенко. В. П. Эфроимсон родился 21 ноября 1908 г. Они жили в доме страхового общества «Россия» на Лубянке. В том самом (ныне перестроенном) доме, где потом разместилась ЧеКа и НКВД. После первого ареста следователь кричал дерзкому арестанту: «Да знаете где вы находитесь! » «Знаю — отвечал В. П. — я дома, а вы...» В школе он чрезвычайно увлекся историей. Однако в 1925 г. поступил на Биологическое отделение Физико-математического отделения Московского Университета и «попал под влияние» Н. К. Кольцова и его сотрудников - классиков М. М. Завадовского, Г. И. Роскина и других. Генетика увлекла его на всю жизнь. В 1929 г. - об этом много сказано в других очерках - началось «приведение в порядок» естественных наук Большевики доказывали, что все науки классовые, что есть пролетарские науки, и есть науки буржуазные. Малообразованные, ускоренными темпами прошедшие «рабфаки», студенты, отобранные по признаку пролетарского происхождения, с революционным зловещим энтузиазмом включились в борьбу с «меныиевиствующим идеализмом». Они обвиняли в этом «-изме» наиболее трудных для их восприятия профессоров. В Ленинграде на страницах «Студенческой газеты» они травили выдающегося генетика Ю. А. Филипченко, в Москве — С. С. Четверикова. Попробуйте представить себе сцену - Разгоряченное собрание. Все пламенно «клеймят» профессора Четверикова. Студент Эфроимсон один против всех произносит резкую речь в его защиту. Ректором Университета в то время был зловещий А. Я. Вышинский, оставшийся в нашей истории как Государственный обвинитель на инсценированных процессах 1930-х годов. С. С. Четверикова защитить не удалось. Он был арестован и сослан. Я не один раз обращаюсь к этой теме. Помимо тиранического произвола в этих арестах необходимо отметить и непоправимый ущерб процессу передачи знаний от одного поколения другому. Вся система преемственности поколений, потенциал знаний и традиций российской школы биологов разрушались этим арестом и ссылкой. Прекратились лекции Четверикова, прекратились его знаменитые «сооры» — «порвалась связь времен». За выступление в защиту Четверикова В. Эфроимсон был исключен из Университета, и восстановиться ему не удалось. Н. К. Кольцов пытался ему помочь. Он характеризовал студента Эфроимсона, как талантливого исследователя, выполнившего важные исследования. Первое из них — зависимость числа летальных мутаций у дрозофилы от дозы рентгеновского излучения. Нужно заметить, что такое же исследование удалось провести и тщательно проанализировать несколько позже в Берлин-Бухе Н. В.Тимофееву-Ресовскому с М.Дельбрюком и К. Г. Цимме- ром — откуда и пошла современная молекулярная биология (см. очерк о Н. В. Т- Р). Это была первая работа В. П., которая могла бы привести но, в силу обсуждаемых обстоятельств, не привела, к принципиальным сдвигам в нашем знании. Кольцов в своем отзыве упоминает еще две важных завершенных работы В. П. - но его в университете не восстановили. Так и остался он до конца жизни без университетского диплома (как и Н. В. Т-Р) В 1930 г. В. П. начал работы по генетике тутового шелкопряда в Северо- Кавказском Институте шелководства, где пришел к важному выводу, что существует равновесие между частотой мутирования и интенсивностью Естественного отбора. Отсюда он вывел формулу для измерения частоты мутирования у человека. В 1932 г. он продолжил эти исследования в Медико-биологическом (Медико- генетическом) институте, созданном и руководимым Соломоном Григорьевичем Левитом. Но через полгода В. П. был арестован. Его арестовали в конце 1932 г. за участие в работе «Вольного философского общества». Советская власть боялась свободной мысли. Однако В. П. вовсе не был членом этого общества, ему не нравилась идеалистическая философия — он был материалистом - и к моменту ареста уже более трех лет заседания общества не посещал. Истинная причина ареста была его выступление в защиту профессора С. С. Четверикова. Е. А. Изюмова цитирует письмо в защиту В. Эфроимсона, написанное 16 мая 1934 г. Дж Меллером, который в те годы также работал в Медико-генетическом институте. Письмо адресовано «Всем кого это может касаться» «Настоящим заявляю, что по моему твердому убеждению биологические работы Владимира Павловича Эфроимсона представляют высокую научную ценность. Несмотря на его молодость, результаты его исследований, которые он к настоящему времени опубликовал, представляются мне исключительными и свидетельствуют об уме большой проницательности и творческой силы. Кроме как с научной стороны я совсем не знаю Эфроимсона, но ежели бы другие соображения позволили, я хотел бы надеяться, что ему будет дана возможность вносить свой вклад в науку». Обстоятельства не позволили. В. П. был осужден на три года концлагерей. На каторжный труд, унижение и голод. В 1937 г. был расстрелян С. Г. Левит. Дж. Меллер уехал из СССР. Нобелевскую премию он получил в 1946 г. А мы считаем соотношение Нобелевских лауреатов «у нас и у них»... Наших не получивших премии лауреатов истязали садисты-следователи. Их расстреливали по спискам, утверждаемым Политбюро и лично Сталиным. Они умирали от непосильной работы, голода и морозов на Колыме, на Чукотке, в Караганде, в Воркуте, в Норильске - по всей стране. В. П. выжил, и не просто выжил, а сохранил неистовый не сломленный облик. Андрей рассказывал, как он познакомился с В. П. В лагере к нему подошел незнакомый и сказал «Вы явно интеллигентный человек, мне кажется, Вы недостаточно следите за чистотой речи» (примерно так сказал В. П. — князю Андрею Трубецкому). Андрей семь лет был на войне — его, студента-математика призвали в армию в 1939 г. — началась война с Финляндией, а потом Великая Отечественная. Был он и з партизанском отряде и снова в Красной Армии — и встретился в конце войны на Эльбе с американцами. А в 1949 г., после трех курсов биофака Московского Университета — арест и лагерь — и столько все время вокруг было «неизящной словесности»... Сама «постановка вопроса» показалась Андрею замечательной — и они подружились. В XIX веке старое русское слово «чернь», означавшее когда-то чисто сословное понятие, получило расширенное и символическое значение. Пушкин говорил о «светской черни» — о суетном и бездуховном высшем аристократическом обществе в отличие от истинных аристократов духа. Из всех сословий общества — крестьян, рабочих, чиновников, военных — чернь вышла на поверхность в результате Октябрьской революции. Власть «черни» ужасна. Чернь легко приспособилась к правлению большевиков. «Высокой страсти не имея», она заняла руководящие позиции в культуре и науки. Это было государственное самоубийство. Серые, необразованные и агрессивные руководители партийных комитетов, научных учреждений, издательств, народных комиссариатов определяли судьбу науки и ее наиболее оригинальных деятелей. В. П., как и все герои моих очерков, был во власти черни. Он работал во славу науки всю жизнь. И всю жизнь ему не давали работать. Его труды не публиковали. (Как не давали работать Чижевскому, Белоусову Кольцову, Вавилову Лазареву, Тимофееву-Ресовскому...). Я много раз уже говорил о традиции посмертной славы. Умер неудобный человек. Теперь он безгласен и не опасен. Он вполне годится для прославления отечественного приоритета и указаний на оригинальность и самобытность российских мыслителей. Можно представить себе, сколь благостно и торжественно будет отмечено в 2008 г. 100-летие В. П. Эфроимсона! Как сказано выше, его первая большая статья о грузе летальных мутаций человека, написанная в 1932 г., так и не была опубликована полностью. Его первая большая книга, написанная им после первого срока в концлагере по результатам работы в 1936-1938 гг. в Ташкенте, в Среднеазиатском институте шелководства и посвященная генетике тутового шелкопряда была даже принята к печати, но в свет не вышла. В. П. работал по 18 часов в сутки. Он выполнил огромную работу, результаты этой работы обобщил в этой книге — и все это за полтора года. Его уволили из института «за малую эффективность научной работы». Он переехал на Украину и работал на Всеукраинской станции шелководства. Написал новую книгу «Проблемы генетики, селекции и гибридизации тутового шелкопряда». И в 1940 г. был уволен. И эта книга в свет не вышла. За несколько дней до начала Великой Отечественной Войны он защитил кандидатскую диссертацию. Он был в армии с августа 1942 г. по ноябрь 1945 г. Был эпидемиологом, санитарным врачом, переводчиком, разведчиком. С фронта он писал письма жене М. Г. Дубиной и другу Е. И.Лукину [5]. Сын Е. И.Лукина А. Е.Лукин дал мне копии некоторых из этих писем. Вот фрагменты из них. Комментарий к ним не нужен. 16.09.42. «...Всю ночь не спал, лежа растянувшись в нише, в стену которой за ночь вошло не менее полусотни пуль (вообще, здесь стреляют в белый свет, как в копеечку. Дураку понятно, что стену траншеи не пробьешь даже тысячью пуль, тем не менее, ночью, когда прицельный огонь невозможен даже на расстоянии 50 метров, стреляют не переставая, и мы и немцы, по норме — этак с полсотни пуль на погонный метр за ночь. За неделю м. б. кого-нибудь и убьют.» Март 1943 года: «...Мы идем по выжженным селам, ночуя в лесах, греемся у костров, немцы задерживаются у удобных рубежей и отдают их лишь после атак. Все время шел с разведротой — молодые здоровые, удалые ребята, хорошо владеющие оружием, мечтающие о наградах. Многие с судимостями. Хулиганистая вольница, способная на настоящее геройство и на то, чтобы стащить со склада полдюжины консервных банок......Несколько дней назад две партии по 20 человек ушло в разведку — командир, вихрастый еврейчик, упоенно фантазировал как будет раскатывать на автобусе, который этой ночью захватит у немцев и только одно заботило его, где будет доставать бензин. Вернулись они через сутки, неся девять раненых (нарвались на оборону), ничего не захватив. Уцелевшие до вечера позднего играли на гармошке и пели нестройными голосами. А неделей позже командир этот же въехал на танке в немецкую траншею десантником и привел языка. Произошел с галдежом и криками дележ пистолетов, автоматов. Мне досталась сумка... 16.03.43. после опроса очередного пленного пошел с двумя командирами на новый наблюдательный пункт. Предусмотрительно набил (что делаю при всякой возможности, но они редки) сумку сухарями. Одно, второе, третье село оказались совершенно выжженными. Узнали, что НП комдива в N-м селе, где сохранились дома. Все время ясная погода, светит солнце, бурно тает снег, а ночью градусов 10-12 холода. Ноги промокают, а ночью просто отмерзают. Домам обрадовались чрезвычайно. Ночью приперлись, выпили бессчетное количество чая, легли спать в тепле великолепно. Утром весело встали. Сильный взрыв, вылетели окна. Помню, когда бросился на пол — мелькнула мысль, которую накануне высказал спутникам, узнав о несожженных домах — что немцы их должны были заранее пристрелять и затем, через день-два раздолбать тяжелыми, зная заранее, что в них устроится начальство. Все бросились вон — из дома и из деревни. Кто-то крикнул, что разрушена санчасть полка, приехавшая глубокой ночью. Бросился туда. Навстречу шел, спотыкаясь, с забрызганным кровью лицом, мой приятель, старший врач. Бывший дом — хаос бревен, досок, дранок, на целый небоскреб. Из под этой груды из десятков мест слышались стоны. Бросился растаскивать доски, одновременно думая, что уходить нельзя, и что вот первый выстрел, и сейчас пойдут новые залпы. Немного погодя, появились первые присланные бойцы, стал командовать ими, не давая им опомниться и понять в чем дело... Когда двумя взрывами разнесло неподалеку стоящую церковь... стало ясно, что это не снаряды, а фугасы с часовым механизмом. Тащили, тащили бревна, вытаскивали стонущих и уже не стонущих людей. Потом меня отозвал нач. разведки — привезли пленного, которого надо было срочно опросить. Лишь через 1, 5 часа вернулся обратно. Еще не раскопали и половины, но уже были распорядители. Нагрузил человек 30 раненых (все вторично) в машины. С ужасом не опознал даже — они были совершенно раздавлены, обезображены — четырех знакомых врачей, красавицу медсестру; рядом плакал старшина сан. роты. Спаслось лишь несколько человек, нагружавших машины ранеными, когда произошел взрыв....гудение, начал считать, и солнце помешало — потом узнал — 25 Юн- керсов....Я был на открытом поле, метрах в 600 от дороги, машин и танков. Помню отсутствие страха, ясность мысли и подсчеты вероятности того, что бомба (промазав по машинам — они тоже поспешно разъезжались по полю) попадет в район моего расположения. Помню расчет — бежать не стоит, надо лежать. На щеке приятный холод снега. Одним глазом в небо вижу — серебристые Юн- керсы выстраиваются в аккуратный круг, удары, удары, визг бомб (или сирены), удары, взлетающие тучи земли, отсчет — эта нет, эта нет, эта нет, заполыхавшую машину. Опять, повторяю, отсутствие страха и мысль, стоит ли укрывать щеку поднятым воротником или выгоднее руку держать на земле, эта нет, эта нет, второй и третий круг по небу, эта нет, эта нет... и чувство облегчения, когда, вытягиваясь в нить, юнкерсы начали уходить...» Это письма первого периода войны. Потом было еще многое. Его наградили тремя боевыми орденами и восемью медалями. Но он был Эфроимсоном — в конце войны, когда наши войска вошли в Германию, он восстал против насилия над мирными жителями - написал протест командованию. Это ему не забыли. Именно этот протест был одним из формальных поводов его ареста в 1949 г., как «клеветы на Советскую армию». Письма с фронта посылают самым близким людям. Из этих писем ясно, что Е. И. Лукин был для В. П. именно таким человеком. После 2-го ареста В. П. Эфроимсона в 1949 г. Е.И.Лукин написал в МГБ письмо, в котором очень высоко оценивал В. П. как исследователя и человека. Возможно, это письмо сыграло положительную роль при освобождении В. П. с формулировкой «за отсутствием состава преступления». Сразу, после получения справки о реабилитации, В. П. написал письмо Е. И.: «Вчера получил справку о реабилитации с ныне необычной формулой „за отсутствием состава преступления"... Очень крепко жму Вашу руку. Полагаю, что Ваша характеристика сыграла роль в быстрейшем решении дела. Два года эта характеристика грела меня совершенно несказуемо, она была одним из стержней, за которые я морально хватался, когда близился к отчаянию, к потере веры во все. Как это ни странно, мне пришлось близко столкнуться с завидным числом высокопорядочных людей. Однако Вы оказались в категории людей — самой высокой. Глупо это писать, но это написалось, пусть так оно и останется. Дорогой мой, крепко жму Вашу руку. В. Эфроимсон» После войны и до августа 1948 г. В. П. работал в Харьковском университете - читал лекции и вел практические занятия по генетике. В 1947 г. защитил докторскую диссертацию. Но ученую степень ему присудили лишь через... 15 лет в 1962 г. — после ареста, каторги, реабилитации. Зато в начале 1948 г. он создает глубокое и очень опасное (для себя) исследование преступной деятельности Лысенко. Этот тщательно документированный научный труд он передал в отдел Науки ЦК ВКП(б). Там труд этот произвел большое впечатление — и был бы разоблачен Лысенко, но вмешался Сталин и произошла сессия ВАСХНИЛ. Дни В. П. на свободе были сочтены. Ему не удалось выступить на сессии ВАСХНИЛ - это был бы аналог выступления И. А. Рапопорта и еще более резкий протест против обскурантизма. Он был арестован в мае 1949 г. Он требовал, чтобы в обвинительном заключении было указано, что он арестован из-за борьбы с Лысенко. Он не рассказывал, как палачи добивались от него подписи под обвинением в антисоветской деятельности. Не добились. Он перенес издевательства. Не подписал. В первые годы концлагеря он был в отдельном бараке особо строгого режима - с такими же не подписавшими. Там был и Андрей Трубецкой. Там были прошедшие всю войну герои, в том числе замечательный и бесстрашный летчик-полковник, погибший позже в лагере. Там были выдающиеся инженеры и просто несгибаемые люди. Кругом была смерть и издевательства. Туда, возможно впервые за многолетнюю историю, приехала, преодолев все барьеры, добившись права на свидание, как когда-то жены декабристов, жена князя Трубецкого княгиня Елена Трубецкая (Голицына). В. П. встал на колени, увидев ее за лагерной оградой. В. П. после работ на руднике был направлен на работу в лагерную больницу. Туда ему удалось устроить и Андрея. В обстановке дикости и бесправия, больницы в концлагерях были несколько иным миром. От заключенных-врачей зависели и охранники - им приходилось лечиться там же. Андрей многому научился у В. П. Им приходилось делать многое. Навыки хирургии Андрей приобрел в лагерной больнице. Эти навыки были полезны ему, когда после освобождения он вернулся в Университет и всю жизнь далее в науке занимался изучением кровообращения в системе сердце-легкие и разработкой аппаратов искусственного кровообращения — это было темами его и кандидатской и докторской диссертаций. Это была тема работ лаборатории профессора Трубецкого в Кардиологическом центре в Москве.

Все годы на каторге В. П. не унимался — он не мог смириться с пребыванием «во главе» науки Лысенко. Выйдя на свободу, он вновь подал свой труд, обвиняющий Лысенко в преступлениях против государства, против науки в Прокуратуру СССР. Жена - М. Г. Цубина - (по его рассказам мне) «висела» у него на шее, пытаясь остановить его. Не остановила. С ним было нелегко. Его опять никуда не брали на работу. На всю жизнь сохранил он восхищение перед замечательным человеком Маргаритой Ивановной Рудомино - она была директором Библиотеки иностранной литературы и'преодолевала все трудности, чтобы брать на работу ранее репрессированных. В. П. знал все основные европейские языки. Он бросился в работу в своем неистовом стиле. Он писал статьи и обзоры по генетике человека. В 1961 г. он написал новую книгу «Введение в медицинскую генетику». Ее удалось опубликовать лишь в 1964 г. Для этого потребовалось множество усилий — сделали «макет» книги в 100 экземплярах и разослали для отзывов. Решительное вмешательство В. В. Парина и А. И. Берга и... лишь через три года опубликовали книгу, остро необходимую врачам страны. В 1967 г. В. П. стал заведовать отделом генетики Московского института психиатрии РСФСР. Им была создана научная школа и выполнены работы по генетике нервных болезней, олигофрении, психозов, эпилепсии, шизофрении. Написана целая серия статей и итоговая книга «Генетика олигофрении, психозов и эпилепсии» (вместе с М. Г. Блюминой). Но он был «неудобен» для начальства. В 1975 г. его в период самой активной исследовательской работы с множеством интересных планов заставили уйти на пенсию. По ходатайству многих его коллег В. П. был принят на работу в качестве профессора-консультанта в созданный когда-то Кольцовым Институт — теперь называемый Институтом биологии развития им. Н. К. Кольцова. В этом качестве он прожил крайне продуктивный последний период своей жизни. Крайне продуктивный написанными, бесценными, НО НЕ ОПУБЛИКОВАННЫМИ книгами. В 1983-1984 гг. я бывал у В. П. дома с целью магнитофонных записей его рассказов о его жизни и о науке. Меня поражал его архив, особенно многотысячная картотека — материалы о медицинском, социальном и психологическом облике множества исторических личностей. Быт его был крайне суров. По 12-14 часов в сутки он работал в ленинской библиотеке. Там у него был свой стол. В доме его не было ни радио, ни телевизора. Он спешил. Никаких отвлечений. Он писал книги. Как-то раз он предложил мне взять для сохранения весь архив — картотеку. Это я сделать не мог — негде было с достаточной надежностью разместить все это бесценное богатство. Тогда он предложил мне и моему брату И. Э. Шнолю взять на сохранение рукописный экземпляр книги, посвященной политическому и социологическому анализу дореволюционной и последующей истории нашей страны и машинописные копии двух его книг: «Генетические аспекты биосоциальной проблемы формирования личности» и «Биосоциальные факторы повышенной умственной активности». По-видимому, с рукописи были сделаны (судя по надписи карандашом) 4 экземпляра машинописных копий, розданные, как и копии других книг, для сохранения другим. Вероятно, наиболее полный архив сохранила Елена Артемовна Изюмова. Она, биолог по образованию, стала журналистом. Публиковала свои работы в ряде журналов. В последние годы жизни В. П. она взяла на себя нелегкие заботы о его быте. В. П. завещал ей свой архив. Впоследствии она передала архив Эфроимсона Российской Академии Наук. В 1995 г. заботами М. Д. Голубовского была издана книга В. П. «Генетика этики и эстетики» (совместное издание «Аста-пресс LTD» и АОЗТ «Талисман», СПб., 1995. Издание осуществлено при финансовой поддержке Международного Фонда Дж. Сороса «Культурная инициатива»). В конце этой книги М.Д. Голубов- ский поместил текст замечательной дискуссии с В. П. его друга и оппонента А. А. Любищева. К сохраняемой у меня рукописи 1-й книги приложено на отдельном листе вместо заглавия: Первому секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу Докладная записка о перенесенных жертвах, грозящей третьей мировой войне, ахиллесовой пяте Советского Союза, единственном выходе. И на отдельном листе — Предисловие автора. Вот это предисловие: «Есть люди крупные и яркие; есть люди крупные, но не яркие; есть люди некрупные, но яркие; есть люди, которые много крупнее своих дел; есть люди, гораздо более мелкие, чем их дела. Автор принадлежит к последней группе и даже чуть гордится этим. Но здесь (в предлагаемой книге. — С. Ш.) он прежде всего свидетель. Свидетельство, в котором сказана правда; вовсе не вся правда, потому, что много правды до него сказали другие. Не только правда — не по умыслу, а потому, что, выдержав в ноябре 1949 г. (после ареста. — С. Ш.) серию реанимаций, автор утратил полностью память на имена, да и не вся остальная память восстановилась. Поэтому в тексте будут попадаться вопросительные знаки, адресованные будущему редактору для уточнений. У автора нет возможности лично проверить дату или имя. Например, начальник Льнотрактороцентра имел фамилию с каким-то сельскохозяйственным оттенком. Но автор не имеет времени достать „Правду" от февраля — марта 1937 г. со списком, по которому он мог бы вспомнить фамилию „X". У автора совершенно случайно нашлось четыре недели инвалидности для того, чтобы, уйдя от своих прямых занятий, записать самое необходимое, причем именно и почти только то, что никто в СССР не знает, не помнит, и не хочет помнить, а на Западе и знать не хотели, да и знать не хотят, подобно элоям в романе Уэллса. Бросится в глаза бессвязность. Она вызвана не столько дефектами памяти (которых достаточно), сколько нежеланием писать то, что уже описано другими, лучше чем это может сделать автор. Будет встречаться и общеизвестное, но только там, где этого требует связь событий. У каждого специалиста существует потребность отдавать максимум своих сил той области, в которой он, именно он, может больше всего сделать. Но если в должной форме (тут В. П. зачеркнул слова: когда, сделав открытие, открытие века, способное создать, открыть новую эру в истории человечества, он десятилетиями не может это открытие опубликовать в должной форме, то) после долгих попыток пробиться сквозь стены, он сознает невозможность преодолеть систему, то он невольно возвращается мыслью к тому, откуда эта система возникла, в чем ее сущность, к чему она ведет.

И, когда все, что он знает, невольно приобретает целостность, то нужен лишь небольшой толчок для того, чтобы свои знания системы изложить. Таким толчком послужило появление именно в журнале „Новый мир" (1980 № 6) повести В. Катаева, по которой задним планом проходит Блюмкин — „эсер", убийца немецкого посла графа Мирбаха. Начавшийся процесс кристаллизации автор уже не может остановить. Станет ли написанное предупреждением и указанием единственного выхода, зависит не от него». В качестве эпиграфа выделены слова: «О том, что не помнят, о том, чего не знают, о том, о чем боятся говорить, о том, что делать» и другой: «Народ, забывший свою историю, вынужден будет пережить ее вновь» Сантаяна. Книга состоит из трех частей: 1. И. В. Сталин. Некоторые недостаточно известные факты и связи. Попытки анализа. 2. Тяжкое наследство. 3. Итоги и непредсказуемое будущее. В 1-й части 27 глав - разделов. От «И.В.Сталин и Я. Свердлов в туруханской ссылке. Анализ событий Первой Мировой войны, Февральской революции, разгона Учредительного Собрания и далее по всем этапам истории СССР, связанным с особенностями личности Сталина, до дела кремлевских врачей-отравителей. 2-я часть - послесталинская история. Н. С. Хрущев. Состояние медицинской науки. „Сравнительные жизнеописания" наиболее одиозных личностей в судьбах отечественной генетики: Лысенко, Глушенко, Нуждина, Жукова-Вережникова, Турбина, Бочкова, Дубинина, Снежневского. 3-я часть - последние семь глав - внешнеполитические проблемы СССР. Интеллигенция и экономика. Ближний Восток, Вероятность третьей мировой войны. Попытка прогноза будущего.» Книга эта, судя по записи на обложке папки, была написана до 1980 г. С тех пор произошло множество чрезвычайных событий. Многое, о чем рискнул написать В. П., после Горбачева стало предметом открытого и безопасного для авторов анализа. Вышли книги Солженицина, Вол- когонова, статьи Ципко, Афанасьева, Сахарова и многих других. Но книга В. П. от этого не утратила ценности. Особенно интересны его портреты исторических и научных деятелей. Эти портреты, с должным указанием на авторство В. П., были бы чрезвычайно уместны в книге, над которой я сейчас работаю. Однако такое цитирование вряд ли возможно до опубликования всей его книги. 2-я книга В. П. «Биосоциальные факторы повышенной умственной активности» части 1, 2 (460 С.) была депонирована 15 марта 1982 г. в ВИНИТИ № 1161. Депонирована — взята на сохранение с возможностью получения ее копий по индивидуальным заказам. Тем не менее В. П. счел необходимым раздать ее машинописные копии на сохранение разным людям — он знал, сколь ненадежны бывают обязательства наших государственных учреждений. Он не надеялся на ее «нормальное» издание. Ему не удалось «пробить стену». Книга эта уникальна. Она войдет в число ценностей, остающихся для последующих поколений от XX века. И дело вовсе не в конкретной интерпретации биохимических механизмов — предпосылок сверхобычной умственной активности гениев. Замечательна вся концепция автора и необъятность использованного им исторического материала - его упомянутой выше огромной картотеки. Рассмотрим кратко структуру этой книги.

Часть 1-я. Введение. Поставленная задача и определение гениальности. Частота гениев потенциальных, развившихся и реализовавшихся. Общественная ценность реализовавшихся гениев. Информационные и социальные кризисы как факторы, повышающие значение исключительной одаренности. Решающая роль детскоподростковых условий развития (импрессингов) в определении ценностных критериев, установок, устремленности и самомобилизации. Значение детского и подросткового периода. К генетике интеллекта принцип неисчерпаемой наследственной гетерогенности человечества. Часть 2-я. Фактор гиперурикемической (подагрической) стимуляции умственной активности. Психологические особенности подагрических гениев. Доля достоверных подагриков, обнаруженных автором в различных групповых биографиях и перечнях. Часть 3-я. Патографии выдающихся подагриков и кратчайшие очерки их значения. Это потрясающий перечень более 100 выдающихся деятелей человечества от Шерона Старшего (467 лет до н. э.), Филиппа II (373-336 до н. э.) и Александра Македонского (356-323 до н. э.), императоров Рима, деятелей Средних Веков, Возрождения, Российских царей, Мартина Лютера — надо бы просто перепечатать-весь список 1 из этой книги - до Чарльза Дарвина. Часть 4-я. Синдром Марфана, Морриса и андрогены. Синдром Марфана - особая форма диспропорционального гигантизма, обусловленная системным дефектом соединительной ткани, «...редкая полулетальная аномалия подарила человечеству по меньшей мере пять поразительных личностей... - президент США Авраам Линкольн, Ганс Христиан Андерсен, Шарль де Голль, Корней Иванович Чуковский, ихтиолог Г. В. Никольский». Синдром Морриса, андрогены. Жанна Д Арк. Часть 5-я. Циклотимические гении и таланты, их подъемы и спады. Шпомани- акальность (гипертимичность). Краткие патографии 32-х гипоманиакально- депрессивных гениев и выдающихся деятелей. Среди них Т. Тассо, Дж Свифт, Н. В. Гоголь, А. Сен-Симон, Р. Шуман, Л. Больцман, В. Ван Гог, У. Черчиль, Э. Хемингуэй. Часть 6-я. Шперурекемические-циклотимические гении. - М.Лютер, К.Линней, В. Гете, А. С. Пушкин, Ч. Диккенс. Часть 7-я. Гигантолобые и высоколобые гении. Историческая портретная галерея. Часть 8-я. Гениальные и высокоталантливые роды, создание наследственными механизмами, социальной преемственностью и брачным подбором (династическая гениальность). Династия султанов-османов. Династия Медичи, Династия Беконов и Сесилей-Берлей. Вильгельм Молчаливый, его братья и потомки. Генетика «одаренности», бездарности и болезней монархов Европы и т. д., включая Династию Толстых-Пушкиных. Часть 9-я. Итоги и перспективы. Задачи историогении и гениелогии; Непред- сказанное прошлое. Список литературы около 400 наименований. 3-я книга В. П. «Генетические аспекты биосоциальной проблемы формирования личности» написана им, судя по надписи на папке с машинописным текстом в 1974-1976 гг. В предисловии В. П. пишет что основная задача этой книги — противопоставление господствующему (в СССР! С. Ш.) тезису, по которому личность целиком и полностью определяется... социальными факторами, производственными отношениями, в первую очередь воспитанием и образованием в самом широком смысле этого слова — биологическую, прежде всего генетическую антитезу «с тем, чтобы облегчить предстоящий синтез двух подходов»... «Отнюдь не собираясь оспаривать или умалять примат социального в развитии личности человека, примат, которому посвящена совершенно необозримая литература, научная, научно-популярная, популярная, — мы намерены обратить все внимание на биологические и особенно генетические факторы, играющие все же существенную роль в возникновении неисчерпаемого разнообразия психик, развивающихся в рамках любых, пусть даже в общем схожих условиях социальной Среды, воспитания и образования». В этой книге также 10 глав: 1. Введение. 2. Неисчерпаемая наследственная гетерогенность человечества. 3. Элементы генетики интеллекта. Результаты исследования роли генотипа и Среды, проведенных на генетически идентичных (однояйцевых) и генетически неидентичных (двуяйцевых) близнецах. Типы гениев и гениальности. К генетике гениальности. Социальная преемственность. 4. Генетика одаренности и бездарности в правящих династиях. 5. Основные субпсихиатрические характерологии. Связи между гениальностью и психопатией. Родословная Ф.М.Достоевского и его творчество. Витальность. 6. Некоторые наследственные механизмы, стимулирующие интеллектуальную активность. Вшерури- кемическая-подагрическая одержимость и потенциальное могущество мозга человека. Кратчайшие иллюстрации. Проблемы и догадки. Синдром Марфана. Синдром Морриса. Циклоидный (гипоманиакально-депрессивный) механизм стимуляции. Высоколобость. 7. Значение рефлекса цели. 8. Проблема бесчисленности социальных пирамид. Значение раннего избрания оптимального пути. О некоторых вершинах социальных пирамид. Видкун Квислинг, Форрестол и Штлер. 9. Проблема скрытого вырождения и резервирования методов поднятия наследственной одаренности. 10. Проблема импринтинга (импрессинги). Импрессинги как основные детерминаторы пожизненных установок. Прогнозирующее значение тестирования. Проект Мерит и формирование меритократии. К подростковой преступности. 11. Задачи педагогической генетики. Выводы. Литература. Эта книга не идентична предыдущей, хотя ряд аспектов здесь близок. В [3] приведен список опубликованных и неопубликованных трудов В. П. Эф- роимсона. Это вовсе не «Литературный указатель» — это наиболее концентрированное изложение биографии В. П. Вглядитесь в него. Видно, как в расцвете сил — арест и «лакуна» в списке после 1932 г. Видны годы, отнятые войной. Виден ужасный перерыв научной деятельности в годы второго ареста и господства Лысенко. Видно и то, что и после конца этого господства, в период, казалось бы, предназначенный для развертывания ранее угнетенной науки, ситуация не изменилась. К «руководству» наукой пришили новые люди с аналогичным, «руководящим» образом мысли — труды смелого и глубокого мыслителя публиковать запрещено. Этот послелысенковский период требует специального анализа, без элегических вздохов о могучей советской науке недавнего прошлого. В. П. до конца жизни так и не удалось преодолеть эту вязкую среду академической иерархии. И это было для него мучительно не менее многих каторжных лет в концлагерях. Если б я верил в загробную жизнь... Так хотелось бы, чтобы В. П. узнал, что труды его будут опубликованы... Несомненно, все книги, все труды В. П. Эфроимсона на русском и на английском языках будут опубликованы. Важно, чтобы это произошло возможно быстрее. Пройдут годы. Забудут имена его гонителей. Да и сейчас, когда я пишу этот очерк, мне нужно напрягаться, чтобы их вспомнить, — а имя В. П. Эфроимсона останется как эталон одной из форм поведения в трудных, иногда и несовместимых с жизнью условиях. Поведения бесстрашного и бескомпромиссного. Как идеал, по определению, трудно достижимый для большинства из нас. Так закончил я эту главу летом 1997 г. в первом издании моей книги. И «почти тут же», в 1998 г. произошло важное событие. По инициативе Д. И. Дубровского и Е. А. Кешман, при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, тиражом 2000 экземпляров, информационно-издательским агентством «Русский мир» опубликованы две главных книги (в одном переплете) В. П. Эфроимсона — «Гениальность и генетика» (в хранящейся у меня рукописи это «Биосоциальные факторы повышенной умственной активности») и «Педагогическая генетика» (в рукописи — «Генетические аспекты биосоциальной проблемы формирования личности»). В этом же томе помещена статья В. П. «Родословная альтруизма» (этика с позиций эволюционной генетики) - та самая, которая с некоторыми купюрами была опубликована в «Новом мире» в 1971 г. Там же биографический очерк, написанный Е. А. Кешман, и статья о В. П. Эфроимсоне Д. И. Дубровского и Е. А. Евстифеевой. Кроме того, там же представлен список основных работ В. П. Эфроимсона. Читайте эту книгу! С тех пор, уже после 2-го издания этой книги, труды В. П. Эфроимсона издавались неоднократно. Все «нормально». Теперь В. П. Эфроимсон — признанный классик российской науки... * * * В годы «тоталитаризма и террора» жить было опасно. Было опасно не аплодировать на собрании, когда все встают и «в едином порыве» овациями встречают упоминание имени великого вождя. Было опасно отказываться от одобрения арестов и расстрелов. Тем более опасно было высказываться в защиту очередной жертвы — арест выступившего был почти неизбежен. Опасно было даже находиться рядом с бесстрашным В. П. Прошли уже самые страшные времена. Был «период застоя» — страной правил вялый престарелый генеральный секретарь Брежнев. Но еще вполне активно сажали в тюрьмы диссидентов. Только в прошлом 1968 г. ввели танки в Чехословакию, расцветал антисемитизм. В этой странной обстановке - заморозков после оттепели - Н. В. Тимофеев-Ресовский вместе - при поддержке ЦК ВЛКСМ (! ) проводил Летние школы по Молекулярной биологии. В прекрасном Подмосковье, на берегу Клязьминского водохранилища, в лесу стояли небольшие коттеджи для отдыха комсомольских вождей и активистов. Там проходила в 1969 г. очередная школа. Лекции читали в большом зале клубного корпуса. Вечером, когда лекцию должен был читать В. П., наползли тучи, прошла гроза и почему-то выключился свет. В темноте в примолкшей аудитории звучал резкий, напряженный, высокий голос В. П.

Лекция была о генетике альтруизма. В. П. начал лекцию с обличений советской действительности. Он говорил о невозможности честного и благородного образа жизни при тоталитарном режиме. О неизбежности коррупции и подлости в таком (нашем! ) государстве. Он говорил, что в сущности только человек генетически определен быть альтруистом. Он много чего говорил. Но в темноте среди слушателей были представители ЦК ВЛКСМ и, наверное, были агенты КГБ. После такой лекции школу должны были закрыть. Н. В. Тимофеев-Ресовский и без того был на волоске. Это означало бы конец его просветительской деятельности. И много чего еще можно было вообразить по опыту прежних десятилетий. Николай Владимирович молчал. В темноте казалось, что в зале никого нет. Я понимал, что нужно как-то переключить все происходящее в другое пространство. По традиции школы докладчику можно задавать вопросы в любой момент лекции. Я сказал с возмущением: «Владимир Павлович! Альтруизм свойствен не только человеку - любой кровожадный тиф отдаст жизнь за своих тигрят! » Это была очевидная демагогия. Владимир Павлович говорил о свойствах не тигров, а нашей общественной системы. Он не понял моего коварства и тайного смысла вмешательства и мы стали спорить о биологической целесообразности альтруизма. Незадолго до того была опубликована большая статья Гамильтона с математическими формулами для оценки целесообразности альтруизма и зависимости этой целесообразности от степени родства — имеет смысл родителям ценою жизни спасать детей, а племянников может быть и не стоит. Из темной аудитории раздались вопросы и стали высказывать мнения. Тут принесли свечи. Черные тени включившихся в дискуссию слушателей размахивали руками на белой стене. Многие поняли мой маневр. Лекция была сорвана. Владимир Павлович маневр не принял и был на меня обижен. Прекрасным ярким, влажным июльским утром мы уезжали. К автобусу подошел Владимир Павлович «Ну ладно, протянул он мне руку — прощайте, тигр.» Я был прощен. Наверное, они обсудили все вчерашнее с Николаем Владимировичем. А может быть и не обсуждали. Владимир Павлович на самом деле говорил чистую правду. А я был конформистом. Он был бесстрашен и непримирим. Поэтому его преследовали всю его жизнь. В этом качестве он прожил всю жизнь. В декабре 1985 г. — в самом начале Горбачевского времени, в Политехническом музее состоялся просмотр - презентация фильма «Звезда Вавилова». Вот как об этом пишет Ю. Н. Вавилов [6]: «После демонстрации фильма в полностью заполненном зале происходило обсуждение, в котором приняли участие видные ученые, сидевшие за длинным столом на сцене политехнического музея. После выступления всех ораторов на сцену выбежал известный генетик Владимир Павлович Эфроимсон. В. П. Эфроимсон был одним из самых смелых борцов с лысенковской лженаукой. За борьбу с Лысенко Эфроимсон был в 1949 г. вторично арестован и находился в тюрьме вплоть до 1955 г. Во время своего выступления Владимир Павлович был очень взволнован и буквально кричал свою речь в микрофон. Эта речь была записана на диктофон. Вот ее полный текст. „Я пришел сюда. Чтобы сказать правду. Мы посмотрели этот фильм... Я не обвиняю ни авторов фильма, ни тех, кто говорил сейчас передо мной... Но этот фильм — неправда. Вернее — еще хуже Это — полуправда. В фильме несказанно самого главного. Не сказано, что Вавилов не трагический случай в нашей истории. Вавилов — это одна из многих десятков миллионов жертв самой подлой, самой бессовестной, самой жестокой системы. Системы, которая уничтожила, по самым мягким подсчетам, пятьдесят, а скорее — семьдесят миллионов ни в чем не повинных людей. И система эта — сталинизм. Система эта — социализм. Социализм, который безраздельно властвовал в нашей стране, и который и по сей день не обвинен в своих преступлениях. Я готов доказать вам, что цифры, которые я называю сейчас, могут быть заниженными. Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали — 'погиб в Саратовской тюрьме'... Он не погиб. Он — сдох! Сдох как собака. Сдох от пеллагры — это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки... Так вот: великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох как собака в Саратовской тюрьме... И надо, чтобы все, кто собрался здесь, знали и помнили это... Но и это еще не все, что я хочу вам сказать... Главное. Я - старый человек. Я перенес два инфаркта. Я более двадцати лет провел в лагерях, ссылке, на фронте. Я, может быть, завтра умру. Умру — и кроме меня вам, может быть, никто и никогда не скажет правды. А правда заключается в том, что вряд ли среди вас, сидящих в этом зале, найдется двое-трое людей, которые оказавшись в застенках КГБ, подвергнувшись тем бесчеловечным и диким издевательствам, которым подверглись миллионы наших соотечественников, и продолжают подвергаться по сей день лучшие люди нашей страны, — вряд ли найдется среди вас хотя бы два человека, которые не сломались бы, не отказались бы от любых своих мыслей, не отреклись бы от любых своих убеждений... Страх, который сковал людей, это страх не выдуманный. Это реальный реальной опасности... И вы должны это понимать. До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, вы не можете, вы не должны спать спокойно. Над каждым из вас и над вашими детьми висит этот страх. И не говорите мне, что вы не боитесь... Даже я боюсь сейчас, хотя — моя жизнь прожита. И боюсь я не смерти, а физической боли, физических мучений... Палачи, которые правили нашей страной, — не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей — никто не застрахован от повторения пройденного... Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отвечающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово — наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру. Я призываю вас — помните о том, что я сказал сегодня. Помните! Помните! " » Эта речь дает наиболее точный портрет нравственного облика Владимира Павловича Эфроимсона.

Основные труды В. П.Эфроимсона (подробнее см. в [3]) 1930 г. Температура и трансгенационный процесс // Журнал эксп. биол. Т. 6, № 3. С. 30-44. 1931 г. Трансмутирующее действие Х-лучей и проблема генетической эволюции // Журнал, эксп. биол. Т 7. № 1. С. 3-14. Die transmutieren Wirkung der X-Strahlen und das Problem der genetischen Evolution, Biol. ZblBd 51. №1. S. 491-506. 1932 г. Температура и мутация // Биол. журн. Т. 1. № 12. С. 40-41. Temperatur und Mutationen, Biol. Zbl, Bd. 52, № 1-2. S. 674-675. О некоторых проблемах накопления и действия леталей // Биол. ж. Т. 1. С. 87-102. 1940 г. Измерение скорости мутационного процесса у тутового шелкопряда // Изв. АН СССР, сер. биол. № 5. С. 688-705. 1946 г. Проблемы генетики, селекции и гибридизации тутового шелкопряда: Докт. дис. Харьков. Т. 1 и 2, 672 с. 1956 г. О книге Фейгинсона Н. И. «Основные вопросы мичуринской генетики», (совм. с В.Н.Васиным и Т.К.Лепиным) // Бюлл. МОИП, Отд. Биол. Т.61. Вып.4. С. 95-105. О роли эксперимента и цифр в сельскохозяйственной биологии (там же. Вып. 5. С. 83-91. 1957 г Основные данные современной генетики и действие ионизирующей радиации на наследственные факторы, (там же. Т. 62. Вып. 5. С. 5-18). 1958 г. Вопреки очевидной истине, Бюлл. МОИП. Отд. биол. Т. 63. Вып. 5. С. 135-138. 1960 г. Возникновение, первые успехи и значение медицинской цитогенетики // Цитология. Т. 2. № 3. С. 364-370. Анализ некоторых основных механизмов иммунитета, лучевой болезни и канцерогенеза с точки зрения современной генетики // Бюлл. МОИП, Отд. биол. Т. 65. Вып. 6. С 109-128. 1961 г. Наследственность человека // Б. Мед. Энц. 2-е изд. Т. 19. С. 1010-1065 (совм. с С. Н.Давиденковым). Общая теория иммунитета растений и некоторые принципы радиоселекции на устойчивость к инфекционным болезням // Проблемы кибернетики. Вып. 5. С. 199-215. Анализ управляющих механизмов канцерогенеза. Там же. С. 217-243- Биохимия наследственных болезней человека // Журн. Всесоюзн. хим. о-ва им. Менделеева. Т. 6. № 3. С. 305-3И. Некоторые биохимические механизмы наследственного и приобретенного иммунитета. Там же. С. 314-318. Управляющие механизмы возникновения антител в свете данных генетики иммунитета и биохимии аномальных гемоглобинов человека // Пробл. кибернетики. Вып. 6. С. 161-181. Управляющие механизмы лучевой болезни. Там же. С. 183-205. Определение действия радиации на наследственность человека посредством учета хромосомных болезней // Бюлл. МОИП. Отд. биол. Т. 66. Вып. 3. С. 153-155. Хромосомные эмбриопатии человека // Вестн. АМН СССР. Т. 17. № 11. С. 41-50. 1962 г. Основные достижения медицинской генетики и ее неотложные задачи // Вестн. АМН СССР. Т. 18. №7. С. 77-85. 1963 г. Наследственные болезни обмена веществ // Архив патологии. № 1. С. 77-82; № 2. С. 79-85. Соматические мутации // Болын. мед. энцикл. 2-изд. Т. 30. С. 893-898. Некоторые практические достижения медицинской генетики // Вестн. АМН СССР. Т. 18. №12. С. 14-22. Мутационные теории образования антител // Генетика микроорганизмов. М. С. 99-124. 1964 г. Генетические механизмы наследственного и приобретенного иммунитета // Актуальные вопр. иммунологии. М. С. 31-70. Успехи генетики и филогенетики некоторых психических болезней // Журн. Всесоюзн. хим. о-ва им. Менделеева. Т. 9. № 4. С. 462-466 (совм. с М. Е. Вартаняном). Введение в медицинскую генетику. М.: 490 с. Иммуногенетика // Болын. мед. энцикл., 2-е изд. Т. 36. С. 289-299. Наследственные болезни. Там же. С. 782-806. 1965 г. Проблемы наследственного и приобретенного иммунитета в связи с полиморфизмом // Пробл. генетики. Л. С. 137-175. Биохимия наследственных болезней эндокринной системы и проблема конституции. Там же. С. 208-230. Новейшие успехи медицинской генетики (дополнительные главы к книге К. Штерна «Основы генетики человека»). М. С. 627-677. 1966 г. Научная компетентность - непременное условие философского исследования // Вопр. философии. № 2. С. 157-165 (совм. с А. Ф. Зотовым и Н. М. Юдищевой). Письмо в редакцию. Там же. №8. С. 118-125. Медицинская генетика // Актуальные пробл. совр. генетики. М. С. 302-357. Роль наследственности в патологии человека // Многотомн. руководство по па- тол, физиологии. М. С. 233-285. Клеточные механизмы образования активного центра антител // Реактивность организма при специфич. профилактике инфекц. заболеваний. М. С. 82-95. Роль некоторых наследственных факторов в иммунитете человека. Там же. С.255-262 (совм. с Т.М.Федосеевой). 1967 г. Задачи медико-генетической службы в СССР и основы ее организации // Цитология и генетика. Т. 1. № 6. С. 51-64 (совм. с А. А. Прокофьевой-Бельговской). К истории изучения генетики человека в СССР // Генетика. № 10. С. 114-127. Популяционная генетика человека и некоторые проблемы медицинской генетики. Там же. № 11. С. 71-80. Медицинская генетика в СССР // 50 лет советского здравоохранения. М. С. 232-246 (совм. с Е.Ф. Давиденковой). 1968 г. Генетика человека и медицина // Генетика: наука и практика. М. С. 38-54. Введение в медицинскую генетику. 2-е изд. дополн. и расшир. М. 400 с. Эволюционно-генетическое происхождение альтруистических эмоций // Научн. мысль. № 11. С. 28 (нем. изд. с. 30-46, англ. изд. с. 31-47). 1969 г. Узловые проблемы невропсихиатрической генетики // Материалы 5-го Всесоюзн. съезда невропатологов и психиатров. Т. 3. С. 59-65. Успехи психоневрологической генетики (обзор) // Бюлл. МОИП. Отд. Биол. Т. 74. №2. С. 129-143. Генетика злокачественных новообразований и механизм канцерогенеза у человека // Вестн. АМН СССР. № 6. С. 85-91. Новые перспективы генетики человека // Природа. № 37. С. 34-40 (совм. с Л. Г. Кал- мыковойи Г.С.Маринчевой). 1970 г. Наследование врожденной глухонемоты и пути ее генетического анализа // Генетика психических болезней / Ред. В. П. Эфроимсон. М. С. 103-124. Успехи неврологической и психиатрической генетики. Там же. С. 185-291 (совм. с Л. Г. Калмыковой). Вопросы генетики врожденных аномалий // Долецкий С. Я. и др. Детская хирургия. М. С. 30-43 (совм. с Л. Г. Калмыковой и Н. С. Стоновой). Генетика некоторых аномалий развития // Актуальн. вопр. акушерства. Киев. С. 29-35. Проблемы популяционной генетики человека // Пробл. мед. генетики. М.; Варшава. С. 154-171. Генетические проблемы гистонесовместимости при трансплантации органов и тканей у человека. Там же. С. 203-214 (совм. с А. Н. Мац и О. В. Рохлиным). Новейшие успехи медицинской генетики. Послесловие. Там же. С. 548-559. Закономерности мутирования, распространения мутаций и возникновения наследственного балансирования полиморфизма // Журн. Всесоюзн. хим. о-ва им. Менделеева. Т. 15, № 6. С. 625-633. Успехи генетики психологических особенностей // Бюлл. МОИП, Отд. Биол. Т. 75. Вып.4. С. 127-142 (совм. с Н.Г.Артоболевской и Р.Ф.Майрамян). 1971 г. Иммуногенетика. М.: 338 с. Родословная альтруизма // Новый мир. № 10. С. 192-213. Основы популяционной генетики человека // Лекции по мед. генетике / Ред. А. А. Прокофьева-Бельговская, В. П. Эфроимсон. М. С. 89-103. Генетика психических заболеваний. Там же. С. 223-242. Генетика и медицина // Клинич. медицина. Т. 52. №6. С. 11-18. 1975 г. Научная деятельность Н. К. Беляева (К истории советских генетических исследований на шелковичном черве) // Из истории биологии. Вып. 5, М. С. 103-136 (совм. с Б.Л.Астауровым и др.). 1976 г. К биохимической генетике интеллекта // Природа. № 9. С. 62-73. 1978 г. Генетика олигофрении, психозов и эпилепсии. М.: 244 с. (совм. с М. Г. Блюминой). 1982 г. Биосоциальные факторы повышенной умственной активности. Кн. 1 и 2. Депонировано в ВИНИТИ. № 1161-деп. 440 с. 1987 г. Загадки гениальности //Наука и религия. № 8. С. 40-45; № 9. С. 10-12; № 10. С. 24-27. Некоторые биологические факторы умственной активности // Вопросы истории естествознания и техники. № 4. С. 74-84. 1988 г. Загадки гениальности // Наука и религия. № 2. С. 39-42. На что мы надеемся // Знамя. №9. С. 191-207 (совм. с Е.А. Изюмовой).

Неопубликованные работы В. П.Эфроимсона 1932 г. 1. Измерение чувствительности зрелых и незрелых половых клеток (1 п. л.) 2. О скорости мутационного процесса у человека (1п. л.) 1937 г. 3. Генетика тутового шелкопряда (26 п. л.). Совм. с П. А. Косминским. - рассыпано в наборе. 1938 г. 4. Закон Менделя — основной биологический закон (1 п. л.). Совм. с Д. Д. Ромашовым и К. А. Головинской. 1940 г. 5. Иммунологические пути атаки гена (1 п. л.) 1941 г. 6. Проблемы генетики, селекции и гибридизации тутового шелкопряда. (28 п. л.) 1948 г. 7. О преступной деятельности Т. Д. Лысенко (15 п. л.). 8. Эволюционно-генетический анализ вольтинизма тутового шелкопряда // Журн. Общ. Биологии. № 1 (гранки. Снято с печати). 1955 г. 9. О подрыве сельского хозяйства Советского Союза и международного престижа советской науки (12 п. л.). 10. Об ущербе, нанесенном псевдоноваторством в сельхозбиологии (1, 5 п. л.). 1957 г. 11. Компрометация науки вместо пропаганды мичуринского учения (1, 25 п. л.). 12. Международные последствия «культа личности» в биологических науках (1, 25 п. л.). 1969 г. 13. Педагогическая генетика (15 п. л.). 1976 г. 14. Биологические основы альтруизма и чувства прекрасного у человека (20 п. л.). 1987 г. 15. Биосоциальные основы гениальности (40 п. л.).

Примечания 1. Голубовский М. Триада таланта // Знание - сила. 1986. №9. С. 38-39. 2. Изюмова Е. Авторитет, а не авторитарность // Огонек. 1989. № 11. С. 10-12. 3. Воронине Н.Н., Голубовский М.Д., Изюмова Е.А. Владимир Павлович Эфроимсон - выдающийся отечественный генетик (к 80-летию со дня рождения) // Бюлл. Моск. О-ва Испытателей Природы. Отд. Биол. 1989. Т. 94. Вып.З. С. 96-109. 4. Горзев Б. Идите к черту, то есть ко мне! // Химия и Жизнь. 1992. №7. С. 10-14. 5. Ефим Иудович Лукин, профессор, доктор биологических наук, друг В. П. с довоенных времен. В 1940 г. издал книгу «Дарвинизм и географические закономерности в изменении организмов». В сентябре 1943 г. Е. И. послал эту книгу через Всесоюзное общество «культурной связи с заграницей» проф. Ф. Г. Добжанскому и J. В. С. Holdane. Удивительным образом, эта книга не только дошла до Добжанского (выдающегося генетика XX века, «невозвращенца» — сумевшего еще в 1920-е годы уехать из СССР и объявленного в силу этого, врагом Советской власти), но и то, что Добжанский написал Е. И. Лукину письмо с высокой оценкой этой книги и его письмо также дошло до адресата. И еще удивительно и замечательно, что все это не привело к обычным для того времени неприятностям для Е. И. После 2-го ареста В.П.Эфроимсона в 1949 г. Е.И.Лукин написал в МГБ письмо, в котором очень высоко оценивал В. П. как исследователя и человека. Возможно, это письмо сыграло положительную роль при освобождении В. П. с формулировкой «за отсутствием состава преступления». Сразу, после получения справки о реабилитации, В. П. написал письмо Е. И.: «Вчера получил справку о реабилитации с ныне необычной формулой „за отсутствием состава преступления"... Очень крепко жму Вашу руку. Полагаю, что Ваша характеристика сыграла роль в быстрейшем решении дела. Два года эта характеристика грела меня совершенно несказуемо, она была одним из стержней, за которые я морально хватался, когда близился к отчаянию, к потере веры во все. Как это ни странно, мне пришлось близко столкнуться с завидным числом высокопорядочных людей. Однако Вы оказались в категории людей — самой высокой. Глупо это писать, но это написалось, пусть так оно и останется. Дорогой мой, крепко жму Вашу руку. В. Эфроимсон.» 6. Вавилов Ю.Н. В долгом поиске. Книга о братьях Николае и Сергее Вавиловых // Издание второе, дополненное и переработанное. М.: Изд. ФИАН, 2008. С. 216.

 

Глава 31

Жизнь и судьба профессора Ефима Иудовича Лукина (1904-1999) (фрагменты из очерка А. Е. Лукина)

 

В рассказе о В. П. Эфроимсоне особое место принадлежит А. В. Трубецкому и Е. И.Лукину. Оба они, как и В. П., являются героями российской науки. В их биографиях такой концентрат событий прошедшего времени, такие примеры нравственного выбора поведения в «невыносимых» обстоятельствах, что рассказы о них вполне соответствуют задачам этой книги. Профессор Е. И.Лукин - контрастен В. П. Эфроимсону В. П. — трибун, его место на амбразурах, а Е. И. автор замечательных трудов по зоогеографии, любимый студентами лектор, тихий вдумчивый человек, крупнейший специалист в мире по классу Hirudenea (пиявки). Герой совсем другого стиля. Он, подвергаясь всем «традиционным» гонениям, будучи сам нисколько от них незащищенным, написал письмо в КГБ, в защиту арестованного Эфроимсона, когда такие поступки вполне могли стоить ему свободы. Я только один раз был на его докладе (1960-е годы), на меня произвело впечатление уважение, оказываемое ему в аудитории. Но мои научные интересы были совсем в другой области. Теперь, много лет спустя, мне ясно, что Е. И.Лукин занимает почетное место среди героев нашей науки. Ценный очерк о жизни Е. И.Лукина написал его сын, профессор — геолог А. Е.Лукин. В этой ситуации мне показалось оптимальным не писать самому (дилетантский) очерк, а опубликовать (с разрешения автора) отрывки из его очерка, отсылая читателей к полному тексту, помещенному в Интернете [1]. Герой этого очерка родился вскоре после окончания Русско-Японской войны, а скончался через 9 лет после крушения Советского Союза. Таким образом, жизненный путь Е. И. Лукина практически совпал с XX столетием, со всеми его трагедиями и катаклизмами. Ему в полной мере пришлось испытать на себе все тяготы, связанные с революциями и войнами, быть свидетелем «чисток» и репрессий, пережить лысенковщину и борьбу с космополитизмом. Несмотря на это, Лукину не только удалось сделать многое на научном и педагогическом поприще, но и в полной мере сохранить репутацию порядочного и благородного человека. В телеграмме, которую Е. И. получил в день своего 80-летия из Зоологического института АН СССР, подписанной академиками А. В. Ивановым и О. А. Скарлато, в частности, сказано: «Мы любим и ценим Вас не только как зоолога с мировым именем, выдающегося эволюциониста, зоогеографа и гидробиолога, но и как доброго друга и верного товарища». Наука и нравственность в его понимании были неразрывны. По-видимому, это связано с тем, что интерес к биологии и благоговейное отношение ко всему живому в значительной мере было обусловлено увлечением в ранней юности учением Льва Толстого. Е. И. родился на Украине, в расположенном на берегу Днепра г. Новогеор- гиевске (сейчас он на дне Кременчугского «моря»). В 1911 г. семья переезжает в Харьков и Е. И. поступает в гимназию. У него рано проявились интеллектуальные способности. В три года он научился читать и к 14 годам уже хорошо знал классическую русскую литературу, прочитал всего Толстого, Чехова, Тургенева, Гончарова, многое из Достоевского. Будучи 13-летним гимназистом, он впервые попал на спектакль Московского художественного театра и с тех пор до преклонных лет остался ценителем и знатоком театра и вообще искусства. Ему посчастливилось видеть всех знаменитых актеров и музыкальных исполнителей своего времени. В те же годы он стал собирать уникальную библиотеку, большая часть которой погибла во время войны. Связанное с революцией и гражданской войной резкое ухудшение материального положения семьи, в которой, кроме Ефима, были младший брат (он погиб в 1941 г. на фронте, на войне были убиты и 7 его двоюродных братьев и сестра), вынудило Е. И. начать свою трудовую деятельность с 14 лет санитаром в инфекционной больнице. Среднее образование он завершил в профшколе «Коммуна» и в 1922 г. поступил на Биологический факультет Харьковского университета. В те годы он назывался Институтом Народного Образования (ИНО), но это ни в коей мере не снижало блестящего уровня Харьковской школы биологов, зоологов и палеонтологов (Арнольд, Нагорный, Николаев, Коршиков, Залесский, Фадеев, Соболев и др.). Но времена были «революционные». И во время одной из очередных «чисток» Е. И. был исключен из университета в связи с буржуазным происхождением. Однако, благодаря заступничеству профессора Н. Н. Фадеева он стал работать лаборантом на кафедре зоологии беспозвоночных и помощником председателя Комиссии по изучению рек бассейна Сев. Донца, а в 1926-1929 гг. поступил в аспирантуру в Харьковском отделении Института зоологии. По окончании аспирантуры в 1929 г. он защитил работу «О биологических особенностях рыбьих пиявок (к вопросу об эволюции пресноводной фауны) > » и получил звание научного работника. Позже, в 1934 г., на этом основании квалификационная комиссия Наркомпроса УССР присвоила ему ученое звание доцента — старшего научного сотрудника, а в 1935 г. - ученую степень кандидата биологических наук. Таковы были нравы и реалии того сурового времени: с одной стороны — «чистки», партийная демагогия, зависть, доносы и предательство, с другой — порядочность, принципиальность и искренняя заинтересованность в успешном развитии науки, присущие российской научной интеллигенции. Профессор Харьковского университета Николай Николаевич Фадеев был ее достойным представителем. Имя этого талантливого зоолога и гидробиолога, скончавшегося в 1932 г. в возрасте 38 лет (от непереносимости наркоза во время операции по поводу язвы желудка) давно и прочно забыто. (В 1964 г., к 70-летию Н.Н.Фадеева, Е. И. сделал большой доклад о жизни и деятельности своего Учителя, а через 2 года опубликовал большую статью о нем в «Гидробиологическом журнале»). Между тем, он (Н. Н. Фадеев) был, по-видимому, первым, кто организовал комплексные гидробиологические и гидрохимические исследования крупной речной системы (Сев. Донец и его притоки) с целью изучения влияния природных и техногенных факторов на различные группы водных организмов. Сверхзадачей этих исследований, программа которых была составлена свыше 80 лет назад, был постоянный гидробиологический контроль загрязнения окружающей среды, т. е. то, что сейчас называют экологическим мониторингом. Работы Н. Н. Фадеева и его учеников публиковались в ведущих зарубежных изданиях. Первые статьи Е. И., посвященные водным клещам (гидракаринам) Сев. Донца, были опубликованы в 1928-1929 гг. на немецком языке в журнале «Zoolog. Anzeiger». В «Русском гидробиологическом журнале» (т. VIII, №8-9, 1929) были опубликованы заметки «О нахождении Caspihalacarus hyrcanus на Днепровских порогах»; «О Hydracarina Крыма» — в «Трудах IV Всесоюзного съезда зоологов, анатомов и гистологов в Киеве» (1931. С. 158-160), крупная работа «Биологические заметки о пиявках бассейна реки Сев. Донец» — в «Трудах Харьковского общества исследователей природы» (т. LII, 1929. С. 33-76). Публикации молодого зоолога по водным клещам и пиявкам получили широкую известность. Они цитировались в отечественных и зарубежных работах, использовались при составлении определителей (изданные в 1930-е годы известным польским зоологом Л.Павловским и русским гирудологом Г. Г. Щеголевым руководства по определению пиявок и др.). Фадеев был лично знаком с ведущими отечественными и зарубежными специалистами по зоологии беспозвоночных и гидробиологии. Фритьоф Нансен во время своего визита в Советскую Россию в 1923 г. заезжал в Харьков и посетил Биологический факультет Харьковского университета, где встречался с Г. Ф. Арнольдом, Н. Н. Фадеевым и их учениками. Е. И. всю жизнь гордился тем, что видел Нансена и принимал участие в беседе с ним......В 1932 г. Е.И.Лукин предпринимает свое первое большое путешествие в Карелию и на Кольский п-ов. Особенно много дала ему работа на Мурманской биостанции в с. Полярном (через 30 лет, в 1963 г. он вновь приезжает на Кольский п-ов и работает в Дальних Зеленцах)......С 1932 г. связано начало исследований Е. И. по таким кардинальным биологическим проблемам как географическая изменчивость организмов, соотношение наследственных и ненаследственных изменений в эволюционном процессе, сезонная и локальная изменчивость, классификация явлений изменчивости и т. д. Эти работы получили широкую известность и высокую оценку таких выдающихся биологов-эволюционистов и генетиков, как Г. Ф. Гаузе, Ф. Г. Добржанский, И. И. Шмальгаузен, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин, В. С. Кирпичников, К. В. Завадский и др. Среди ряда публикаций Лукина по этим проблемам особо следует выделить статью «О причинах замены в процессе органической эволюции ненаследственных изменений наследственными с точки зрения теории естественного отбора». Опубликованная в 1936 г. на украинском языке в «Ученых записках Харьковского государственного университета» она, тем не менее, отличается высоким индексом цитируемости и упоминается в большинстве основных работ по проблемам эволюции. Наряду с более поздними работами И. И. Шмальгаузена (1939), В. С. Кирпичникова (1940) и др. эта статья считается основополагающей в современной теории приспособительного процесса. Цикл работ Е.И.Лукина 1935-1939 гг. по совпадающему отбору, географической, сезонной и локальной изменчивости и его обобщающая монография 1940 г. стали важным вкладом в создание Синтетической теории эволюции (СТЭ)......В конце 1940 - начале 1941 гг. в свет выходит монография Е. И. Лукина «Дарвинизм и географические закономерности в изменении организмов» (она была подготовлена к печати в 1938 г., но из-за событий, связанных с арестом акад. Н.И.Вавилова и кознями Т.Д.Лысенко против ВИР'а выход ее был существенно задержан). Ответственный редактор этой книги акад. И. И. Шмальгаузен, получив дарственный экземпляр книги, послал Е. И. открытку (они привлекали меньше внимания, чем письма и обычно не подвергались перлюстрации) следующего содержания: 28-W-41. «Многоуважаемый Ефим Иудович! Большое спасибо за Вашу книгу. Это очень нужная сводка, которая многим поможет разобраться в большом материале по географической изменчивости организмов. К сожалению, против Вас (а попутно и против меня) готовится поход за эту книгу. В основном, по-видимому, за чрезмерное внимание к работам ВИР'а и некритическое к ним отношение. Поход, очевидно, столь серьезный, что у нас в редакции [журнала „Успехи современной биологии" ] боятся пускать в очередной номер Вашу статью — хотят выждать и посмотреть. С искренним приветом Ваш И. Шмальгаузен» Это небольшое послание многое говорит об эпохе и обстановке, в которой приходилось работать советским биологам. К этому следует добавить, что далеко не каждый на месте Ивана Ивановича Шмальгаузена рискнул бы в те годы послать такое предупреждение. Таким образом, это и важный штрих к характеристике великого ученого. Н. Н. Воронцов, характеризуя основные этапы создания Синтетической теории эволюции (СТЭ), пишет: «Следующим этапом синтеза [после работы С. С. Четверикова 1926 г.] стали: монография Филиппенко и Добржанского „Генетика и происхождение видов" (1937), работы Тимофеева-Ресовского по географическим аспектам изменчивости и его труд Генетика и эволюция" (1939), книга Шмальгаузена, Дути и закономерности эволюционного процесса" (1939) и незаслуженно забытая книга харьковского эволюциониста Е.И.Лукина, Дарвинизм и географические закономерности в изменчивости организмов" (здесь следует учесть и вышеуказанные статьи 1935-1939 гг.). Судьба последней трагична: она подписана к печати 15 декабря 1940 г., тираж вышел в Москве в начале войны, значительная часть погибла в Харькове...» 1\ Тем не менее, эта книга (защищенная Е. И. в качестве докторской диссертации) получила широкую известность. Наряду с отечественными биологами (Шмальгаузен, Гаузе, Шварц и др.) монографию «Дарвинизм и географические закономерности в изменении организмов» высоко оценили в своих рецензиях и отзывах Добржанский, Холдейн, Хаксли, Тимофеев-Ресовский, Грасси, Хадсон. В июле 1943 г. Е. И. (в то время он был профессором Томского университета, в котором заведовал кафедрой Гидробиологии и ихтиологии) решился на неординарный по тем временам шаг. Он послал в ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей) два экземпляра своей монографии с просьбой «переспать их известному ученому и общественному деятелю HaldaneJ. B. S. (Лондон, университет) и профессору Колумбийского университета в США Dobzhan- sky, Ph. Если возможно, перешлите, пожалуйста, Холдейну и Добржанскому краткие сопроводительные письма, которые я при сем прилагаю» (цитируется по сохранившейся в архиве Е. И. копии письма в ВОКС). Ф. Г. Добржанский (именем этого великого биолога сейчас гордятся и Россия и Украина) в те годы, как известно, считался «невозвращенцем». Тем не менее, в январе 1944 г. пришло письмо от Ф. Добржанского, текст которого приведен ниже. 12 января 1944 «Глубокоуважаемый коллега! Недели две тому назад получил Ваше письмо от 13 июля 1943 года и Вашу книгу, пересланные через ВОКС и посольство в Вашингтоне. Конечно, Ваши письмо и книга были для меня очень приятной неожиданностью (о существовании Вашей книги я и не знал). Большое Вам спасибо за них. Согласно Вашему желанию, я постарался привлечь внимание американских биологов к Вашей работе и для этой цели написал обзор Вашей книги, который будет напечатан в „Science", и копию которого прилагаю. „Science" читается почти всеми американскими биологами и научными работниками вообще; таким образом, по крайней мере, о существовании Вашего труда будет им известно. Как Вы увидите из обзора, мне лично Ваша книга кажется очень ценной и интересной, и, кроме того, наши с Вами взгляды на эти вопросы совпадают полностью. Существует довольно много литературы по интересующим Вас вопросам, о которой Вы, очевидно, не знали и поэтому не включили в Вашу книгу. С другой стороны, очень многие из разбираемых Вами работ, сделанных в СССР, не были известны мне, и для меня, по крайней мере, Ваша книга заключает очень много нового фактического материала. После окончания войны надо будет улучшить взаимную осведомленность американцев о том, что делается в области биологии в СССР, и наоборот. Одновременно и вместе с этим письмом посылаю Вам просимые Вами оттиски и второе издание моей книги. Посылаю также книгу S. Mayfa, о которой Вы, вероятно, не знаете, но которая будет Вам крайне интересна (речь идет о практически тогда неизвестной в СССР книге Ernst Mayr „Systematics and the origin of species from the viewpoint of a zoologist". Columbia University Press. New York. 1942, 334 p., обстоятельную рецензию которой Е.И. через два года опубликовал в „Успехах современной биологии" ). С искренним уважением, Ф. Добржанский» К письму прилагалась копия рецензии, которую Добржанский предполагал опубликовать в «Science». Г. Ф. Гаузе [2] в письме Е. И. от 26.02.1945 г. пишет: «Ваши работы по совпадающему отбору я считаю самыми интересными из всего цикла этих работ. Видели ли Вы рецензию Добржанского на Вашу книгу в „Science"? Он Вас очень хвалит». В 1945 г. в «Nature» была опубликована рецензия Дж. Хаксли (экземпляр монографии ему передал Г. Ф. Гаузе; в письме от 23.06.1945 г. он сообщает: «Дорогой Е. И.! Я передал Вашу книгу о географической изменчивости Гексли и она его очень заинтересовала»). Следует также отметить отзыв П.Хадсона2), в котором, в частности, отмечено, что «the book gives an interesting exposition of the tenets ofneo-Darwinism and their Hudson P. S. И Animal Breeding Abstracts. Vol. 13, № 3 (1945) application to the problems of geographical distribution, taxonomy and evolutionary theory». Из содержания отзыва следует, что монография Е. И., наряду с работами Турессона, Гольдшмидта, Добржанского, Тимофеева-Ресовского и др., вносит значительный вклад в СТЭ. (Показательно, что и в новейшей фундаментальной монографии Э. И. Колчинского «Неокатастрофизм и селекционизм: Вечная дилемма или возможность синтеза? » / СПб: Наука, 2002, 554 с / Е. И.Лукин упоминается как один из ведущих отечественных эволюционистов и создателей СТЭ). Почти через полвека в возрасте 86 лет Е. И. принял активное участие в Международном симпозиуме «Theodosious Dobzhansky and Evolutionary Synthesis» (Ленинград, сентябрь 1990 г.), где не только сделал большой доклад «Значение исследований Ф. Г. Добржанского для фундаментального развития проблемы эко- лого-географических изменений организмов», но и подробно рассказал об этих событиях, свидетельствующих о том, что даже в те годы раскола мировой цивилизации, политической и идеологической нетерпимости, истинная наука существовала как единое мировое сообщество. На фоне победоносного окончания войны это вселяло оптимизм и веру в будущее. В 1944 г. Лукин возвращается в Харьков, где принимает активное участие в восстановлении учебного процесса и возрождении научных исследований в университете и Зоотехническом институте. В первые послевоенные годы биологический факультет Харьковского университета переживал период небывалого расцвета. Здесь велась интенсивная научная и преподавательская работа на 10 кафедрах, где работали такие известные исследователи, как А. В. Нагорный, И. Н. Буланкин, И. М. Поляков, С. И. Медведев, Н. И. Калабухов, Э. Е. Уманский, В. П. Эфроимсон, Н. В. Дубовский и др. В 1945 г. была создана кафедра гидробиологии, которую возглавил Е.И.Лукин......Исследованиями кафедры были охвачены практически все типы водоемов Левобережной Украины — от прудов, ручьев и рек до крупных водохранилищ. Как и во времена Н. Н. Фадеева, эти исследования носили комплексный характер (изучение всех групп биоты, гидрологических и гидрохимических условий их обитания, использования различных организмов в качестве индикаторов техногенного загрязнения окружающей среды и т. д.). В архиве Е. И. сохранилось большое количество писем от ведущих гидробиологов (Л. А. Зенкевич, Я. А. Бирштейн, А. В. Иванов, Г. Г. Винберг, С. Г. Лепнева, П. В. Ушаков, А. П. Марке- вич, Я. Я. Цееб, С.М.Ляхов, М. Д. Мордухай-Болтовский и др.), с которыми Е. И. был связан и дружескими отношениями и общими научными интересами. Содержание этих писем свидетельствует о том, что новая кафедра быстро приобрела известность и всесоюзный авторитет. Одновременно Е. И. был деканом в Харьковском зоотехническом институте и заведовал там кафедрой Зоологии. Магистральное направление его научных исследований в первые послевоенные годы было связано с дальнейшей разработкой проблем СТЭ. Он предполагал создание крупной обобщающей работы по теории эволюции, планировал существенно расширенное и коренным образом переработанное переиздание монографии по географической изменчивости организмов. В эти годы крепнут его творческие связи с И. И. Шмальгаузеном. Он принимает активное участие в подготовке и проведении в Московском Университете «Конференции по проблемам дарвинизма» (Москва, МГУ, 3-8 февраля 1948 г.). Экстренному созыву Дарвиновской конференции (под таким названием она вошла в историю отечественной биологии) предшествовала дискуссия по вопросам внутривидовой борьбы за существование, которая развернулась осенью 1947 г. на страницах советской прессы. Поводом для нее послужила беседа корреспондента «Лит. газеты» с Т. Д. Лысенко. Ссылаясь на опыты своих ближайших сотрудников, Лысенко выступил с категорическим отрицанием наличия в природе внутривидовой борьбы за существование. Он и его сторонники (Авакян, Долгушин, Глушенко, Дворянкин, Презент, Турбин и др.) обвиняли ведущих советских биологов и, в первую очередь, профессоров Биологического факультета МГУ в защите и пропаганде «антинаучной реакционной теории Мальтуса» на том основании, что они признают внутривидовую конкуренцию у животных и растений3)... В свете последующих событий (августовская сессия ВАСХНИЛ в 1948 г. и т. п.) ясно, что это была разведка боем. Разумеется, ученые-биологи Московского Университета не могли игнорировать эти нападки явно политического характера. Ведь именно Биологический факультет МГУ, профессора которого (И. И. Шмальгаузен, Д. А. Сабинин, Б. С. Матвеев, А. Н. Формозов, Л. А. Зенкевич, Я. А. Бирштейн и др.) являлись прямыми наследниками идей А. и В. Ковалевских, И. И. Мечникова, К. А. Тимирязева, М. А. Мензбира, A. Н. Северцова, П. П. Сушкина, А. А. Борисяка, Н. К. Кольцова, С. С. Четверикова и др., был форпостом дарвиновского эволюционного учения в СССР. Цель Дарвиновской конференции, главным организатором и идейным руководителем которой был акад. Шмальгаузен, состояла в разоблачении научной несостоятельности представлений «лысенковцев» и демагогического характера этих обвинений. В работе конференции приняли участие Г. Ф. Гаузе, Б. М. Зава- довский, В. Н. Сукачев, А. А. Парамонов, В. Л. Рыжков, Ю. И. Полянский, Р. Л. Берг, B. С. Кирпичников, К. М. Завадский, М. М. Камшилов, В. С. Ивлев и др. В ней активно участвовали биологи Харьковского университета (Е. И. Лукин, И. М. Поляков, Н. И. Калабухов, В. П. Эфроимсон, Н. В. Дубовский и др.). Е. И. сделал два больших теоретических доклада: «Внутривидовая дифференциация и естественный отбор» и «О первоначальной дивергенции животного и растительного миров с точки зрения естественного отбора». В его архиве сохранился ряд писем И. И. Шмальгаузен а, написанных в ноябре-декабре 1947 г., в которых Иван Иванович обсуждает с Е. И. программу конференции и круг ее участников, просит выяснить, насколько сильны позиции «лысенковцев» на Украине. Сохранился даже черновик опросника, составленный Шмальгаузеном и Лукиным, который от имени Управления по делам высшей школы при Совете Министров УССР (за подписью зам. начальника управления проф. Семенен- ко) предполагалось разослать в соответствующие институты с целью выяснения мнения ведущих биологов, селекционеров, философов по поводу дискуссии о внутривидовой борьбе. В архиве Е. И. сохранился также черновик оставшейся неопубликованной статьи «Несостоятельная ревизия дарвинизма» за подписью профессоров Харьковского университета Полякова, Лукина, Калабухова, в которой подверглись уничтожающей критике взгляды «лысенковцев» (Лысенко, Дворянкин, Турбин, Столетов, Халифман). 3) Юдинцев С. Д., Зеликтн А. Л., Берман Л. И. К вопросу о внутривидовой борьбе за существование // Вестник Моск. Ун-та, № 2, 1948. С. 97-110.

Дарвиновская конференция показала полную научную несостоятельность представлений Т.Д.Лысенко и его сторонников, которые на этот раз уклонились от участия в полемике. Она имела большой резонанс в СССР и за рубежом. Е. И. вернулся в Харьков полный оптимизма и новых научных замыслов, уверенный в торжестве истинно научных представлений в отечественной биологии. Сессия ВАСХНИЛ в августе 1948 г. и последующие события были для него, впрочем, как и для других4), полной неожиданностью. В мае ему была объявлена благодарность ректора ХГУ за «образцовое руководство работой кафедры гидробиологии». Однако упоминание его имени наряду с другими «вейсманистами- морганистами», в качестве сторонника «лидера формальной генетики в СССР» академика И. И. Шмальгаузена в докладе Лысенко «О положении дел в биологической науке», и в совершенно безграмотном выступлении активного лысенковца А. А. Авакяна, имело для Е. И. роковые последствия. Уже в начале сентября 1948 г. был издан приказ об освобождении его от должности зав. кафедрой и увольнении из университета. Это было началом расправы над Харьковской биологической школой. В специальных постановлениях, директивных документах и газетных статьях началось разоблачение «очагов пропаганды менделизма-вейсманизма-морганизма на биофаке ХГУ». В докладе зав. отделом науки ЦК Украины на созванном в конце сентября 1948 г. совещании профессоров вузов г.Харькова, которое происходило в оперном театре, Е. И. фигурировал в качестве «одного из наиболее оголтелых противников мичуринского учения», отмечалось, что «научные труды Лукина насыщены идеалистическим и метафизическим вздором», что в своих лекциях он никогда не упоминал работ Мичурина и Лысенко и т. д. и т. п. (Этот доклад был опубликован в «Правде Украины» и харьковских газетах «Красное Знамя» и «Со- ц1ал! стична Харювщина»). В статье А. Коржа «Против низкопоклонства и раболепия перед буржуазной культурой», опубликованной 21 октября 1948 г. в «Красном Знамени», отмечалось, что Е. И. «пресмыкался перед реакционной буржуазной наукой». Это, в частности, выразилось в том, что «возглавляемая им кафедра устроила сборище, посвященное 100-летию правила Бергмана». На самом же деле было обычное научное заседание кафедры, на котором Е. И. сделал доклад «О характере географических изменений организмов в связи с проблемой энергетического баланса», посвященный обсуждению соответствующей концепции Н. И. Калабухова, а о 100-летии правила Бергмана было лишь упомянуто во вступительной части. Аналогичные «мероприятия» проводились в Харьковском зоотехническом институте, где Е. И. заведовал кафедрой зоологии. Работу кафедры рассмотрела специальная комиссия, в которой отмечено, что «профессор Лукин является ярким представителем харьковской группы разоблаченных ярых сторонников реакционного вейсманизма-морганизма — одного из наиболее влиятельных центров пропаганды и распространения реакционных идеалистических идей в биологии». Ученый совет ХЗИ полностью одобрил выводы комиссии и постановил «отстранить Е. И. Лукина от заведования кафедрой, уволить с работы ' Об этом свидетельствует обширная мемуарная и историко-научная литература (книги H. П.Дубинина, С. М. Гершензона, В. H. Сойфера, С. Э. Шноля и др., изданные на протяжении последних 25 лет) и ходатайствовать перед ВАК СССР о лишении его научного звания профессора и ученой степени доктора биологических наук»....1 сентября 1948 г. по Министерству высшего образования СССР был издан приказ следующего содержания: «Освободить тов. Лукина Е. И. от исполнения обязанностей заведующего кафедрой гидробиологии Харьковского Государственного Университета им. А. М. Горького, как не обеспечившего руководства кафедрой. Заместитель Министра высшего образования Союза ССР А. Топчиев». Аналогичный по содержанию приказ об увольнении из ХЗИ был издан по Министерству высшего образования УССР. А. В. Топчиев, который специально приезжал в сентябре 1948 г. в Харьков, чтобы «разбираться» с менделистами-вейсманистами-морганистами на вопрос Е. И., что ему делать, посоветовал «уехать куда-нибудь подальше» (профессором в какой-либо из вузов Якутии или Дальнего Востока). Однако никаких конкретных предложений за этим советом не последовало. Таким образом, в возрасте 44 лет Е. И. не только остался без работы, но и имел все основания ожидать лишения степени, звания и последующего ареста. Однако в конце 1948 г. из Москвы пришел приказ по Министерству высшего образования СССР (от 15 декабря 1948 г.) за подписью А. В. Топчиева: «Утвердить доктора биологических наук профессора Лукина Е. И. заведующим кафедрой зоологии Харьковского зоотехнического института» (разослать: руководству, инспекции, Главку зооветвузов, тов. Лукину Е. И., Харьковскому зоотехническому институту). Новые испытания принес 1949 год с его кампанией по разоблачению космополитизма и преклонения перед Западом. На этот раз Е. И. спасло то обстоятельство, что ХЗИ был расположен далеко за городом, а в многочисленных харьковских вузах «космополитов» было более чем достаточно. Поэтому не только московские и киевские цековские, но и обкомовские комиссии туда не добрались, а проведение кампании было поручено здесь парткому института. Комиссия из 3-х человек доложила Ученому совету ХЗИ, что космополитом № 1 в институте является «неразоружившийся вейсманист-морганист» Е. И. Лукин, который, в частности, «пытался доказать человеконенавистническую расовую теорию» (! ). Обсуждение выводов комиссии фактически провалилось, так как Е. И., много сделавший для ХЗИ (еще в 1936 г. он фактически организовал там преподавание общей биологии, зоологии и дарвинизма на современном уровне, создал первоклассный зоологический музей), имел там огромный авторитет и ни один из членов ученого совета не выступил. Однако формально принятое постановление Ученого совета было таким же, как и директивные документы 1948 г.: «считать невозможным оставлять образование и воспитание студентов в руках вейсманиста-морганиста, обратиться в ВАК СССР с просьбой лишить Е.И.Лукина ученой степени доктора биологических наук и звания профессора». Тем не менее, на этот раз увольнения не последовало. По-видимому, тут сыграли и вышеуказанные особенности статуса ХЗИ и позиция его ректора М. И. Книги, который не торопился выполнять эти решения. Кроме того, немалую роль сыграло и то, что в отличие от Харьковского университета, у Е. И. здесь не было личных врагов и «идеологически активных» коллег. С ХЗИ-ХЗВИ связана вся его дальнейшая профессорско-преподавательская деятельность. В университет Е. И. больше не вернулся.

Следует отметить, что в это страшное для Е. И. время он вел себя достойно и мужественно: не каялся, не отрекался от своих убеждений, не предавал друзей. В этом отношении показательно его поведение в деле В. П. Эфроимсона. Этот выдающийся ученый и замечательный по своим нравственным качествам человек был близким другом Е. И. еще с довоенных времен, когда он по возвращении из лагеря (после первого ареста в 1933 г.) устроился работать на станцию по разведению и селекции тутового шелкопряда в Мерефе под Харьковом. Возвратившись с фронтов Великой отечественной войны с боевыми наградами, он стал работать в Харьковском университете на кафедре Генетики. В 1948 г. он блестяще защитил докторскую диссертацию. После августовской сессии ВАСХНИЛ он не только был изгнан из университета и не утвержден ВАК'ом в докторской степени, но и арестован. Вопреки ожиданиям, подавляющее большинство «вейсманистов-морганистов» остались на свободе. Арест же Эфроимсона, по-видимому, был связан, во-первых, с тем, что в 1949 г. арестовывали очень многих ранее репрессированных и позже освобожденных, а, во-вторых, с его активной деятельностью по разоблачению Т.Д.Лысенко как фальсификатора и лжеученого. Эта сторона деятельности В. П. Эфроимсона достаточно подробно охарактеризована в известных книгах Жореса Медведева, В. Н. Сойфера, С. Э. Шноля и др. Несмотря на всю шаткость своего положения, Е. И. направляет в соответствующие органы характеристику В. П. Эфроимсона (в архиве Е. И. сохранился ее черновик), в которой отмечает его огромный талант, беспрецедентную работоспособность и патриотизм. «Я не сомневаюсь, - пишет Е. И. в конце характеристики, — что Владимир Павлович Эфроимсон, как истинный и самоотверженный патриот нашей Родины, при благоприятных условиях принесет много пользы в практически важных областях науки». Как это не удивительно, Е. И. после этого не был арестован. Более того, В. П., который первоначально попал в лагере на общие работы, что обрекало его на верную смерть, был переведен в санчасть. Сохранилось его письмо после получения справки о реабилитации, факсимиле которого здесь приводится (там, где указаны инициалы И. М. П., речь идет о профессоре Илье Михайловиче Полякове, на кафедре которого работал В. П. Эфроимсон в 1946-1948 гг.). (См. главу 30.) Хотя Е. И. сравнительно недолго находился в статусе безработного, события 1948-1949 гг. губительно повлияли на его научную деятельность. Написанные в первые послевоенные годы многочисленные работы по географической изменчивости, видообразованию, первоначальной дивергенции животных и растений, а также другим кардинальным вопросам эволюционной биологии были отклонены редакциями различных журналов и остались неопубликованными. Судя по списку его работ, он не печатался с февраля 1948 г. (тезисы докладов Дарвиновской конференции) до конца 1953 г., когда в «Трудах Севанской гидробиологической станции» (1953. Т. XIII. С. 213-225) была опубликована его статья «Особенности фауны озера Севан», а в сб. трудов Харьковского зоотехнического института — большая работа «К гидробиологической характеристике прудов», в которой предложена оригинальная классификация искусственных водоемов. Столь долгое (почти шестилетнее! ) «молчание» объяснялось той непреклонной позицией, которую Е. И. занял по отношению к «мичуринской биологии». Он был одним из тех немногих, кто не шел ни на какие компромиссы и контакты с Лысенко и его приспешниками. Характерен в этом отношении эпизод на Всесоюзной конференции летом 1963 г. в Томске, куда Е. И. был приглашен как основатель кафедры гидробиологии и ихтиологии в ТГУ. В то время Лысенко опять пользовался безграничным доверием и полной поддержкой «Партии и Правительства». На конференции присутствовали его ближайшие соратники и, в частности, И. И. Презент, который нагло себя вел. Выступление Презента получило гневную отповедь со стороны Е. И., который, в частности, порекомендовал ему «бросить привычки 1948 года». [Это прозвучало более чем актуально, поскольку в 1964 г. готовилось проведение новой сессии ВАСХНИЛ и лишь свержение Хрущева не дало осуществиться окончательному разгрому отечественной биологии]......В начале 1950-х годов по инициативе Зоологического института АН СССР Е. И. предпринимает обширные исследования фауны пиявок пресных и солоноватых водоемов. На протяжении 30 лет он совершает с этой целью экспедиционные поездки на Кавказ и в Закавказье, Среднюю Азию и Казахстан, в Закарпатье и Прибалтику, Карелию и на Кольский полуостров, на Алтай и в Туву, Сахалин и Камчатку, в Хабаровский и Приморский край. Он проводил сборы гидробиологического материала и комплексное его изучение в бассейнах Волги, Дона, Днестра, Днепра, Салгира, Печоры, Сев. Двины, Иртыша, Катуни, Оби, Енисея, Ангары, Лены, Амура, Уссури, Камчатки и других рек, на озерах Севан, Онежское, Ладожское, Телецкое и др. Как отмечали Б. Г. Иоганзен и Я. Я. Цееб в юбилейной статье, посвященной 70-летию Е. И. (Гидробиологический журнал, т. XI, вып. 1, 1975. С. 113-115), «редко кому из гидробиологов удавалось охватить полевыми исследованиями столь обширную и разнообразную акваторию». Особое место в его гидробиологических исследованиях занимает Байкал. Он принимал участие в ряде байкальских экспедиций, любил бывать в Лимнологическом институте и Иркутском университете, где у него было много друзей (М. М. Кожов, Г. И. Гала- зий, М.Ю.Бекман, О.М.Кожова и др.)... В работах Е.И.Лукина установлен резко выраженный эндемизм фауны пиявок Байкала и отсутствие ее связей с обычной сибирской фауной (результаты этих исследований были доложены в 1965 г. на XVI Международном лимнологическом конгрессе в Варшаве и вызвали всеобщий интерес)... Е. И. убедительно показывает молодой (плейстоценовый) возраст фауны Байкала, что согласуется с приуроченностью его к активной рифтовой зоне и историко-геологическими данными. Эти выводы представляли не только теоретический интерес. Они стали важным аргументом в борьбе с преступными планами промышленного освоения Байкальского региона и, в частности, строительства огромного целлюлозно-бумажного комбината (ЦБК) в устье р. Селенги. Из представлений о молодом возрасте байкальской биоты за счет заселения освободившихся экологических ниш организмами из горных потоков, с их чистейшей, богатой кислородом водой, следовало, что любое техногенное воздействие будет для нее губительно. Как бы хорошо не работали очистные сооружения, стоки озера все равно будут привносить в озеро компоненты, вредные для его фауны в целом и организмов-фильтраторов (рачок-эпишура и др.) в частности. Начиная с 1958 г. (первая экспедиция Е. И. на Байкал), когда в Иркутске на Конференции по производительным силам Сибири был впервые поставлен вопрос о строительстве в устье Селенги ЦБК, его подпись (наряду с подписями ведущих исследователей-биологов Лимнологического института АН СССР, Иркутского университета и других научных учреждений) фигурирует в различных письмах-протестах и заключениях. Когда решение о строительстве комбината было все же принято, Е. И. воспринял это как личную трагедию. Позже в статьях, опубликованных в Докладах АН СССР, Зоологическом журнале, в ряде выступлений на научных конференциях он, основываясь на данных собственных гидробиологических исследований, показал реальность быстрых необратимых изменений прибрежной байкальской биоты (чутким индикатором техногенного загрязнения, в частности, оказались пиявки). Летом 1972 г. в одном из писем с Байкала он писал: «Проклятый комбинат дымит круглые сутки, и нет оправдания этому экологическому преступлению! ». Уникальные сборы послужили Е. И. материалом для ряда статей и монографий по фауне пиявок различных регионов, включая фундаментальное издание «Пиявки пресных и солоноватых водоемов. Фауна СССР. Пиявки» (Л., Изд-во «Наука», 1976, 484 с, с илл.). В рецензии известного гидробиолога и зоолога С. М. Ляхова5) отмечена «широта географического диапазона (от Закарпатья до Камчатки и Курильских о-вов, от Коми АССР и Карелии до Грузии и Таджикистана) изученных материалов, хранящихся на возглавляемой автором кафедре зоологии и дарвинизма Харьковского зооветеринарного института» (в последние годы основная часть этой огромной коллекции передана в зоологический музей Харьковского университета) и подчеркнута «исключительная полнота изложения». Помимо систематического описания («видовые характеристики в систематической части поражают полнотой» — отмечает С. М.Ляхов), монография включает большие разделы по морфологии и физиологии, филогении, экологии, зоогеографии. Подробно рассмотрены жизненные циклы пиявок. Последовательно охарактеризовано их отношение к температуре, содержанию кислорода, солености, жесткости, рН и активной реакции воды, свету, субстрату, биотическим факторам и факторам загрязнения. Детальная характеристика пиявок Палеарктики сочетается с подробным анализом их мировой фауны. Дано сравнение палеарктической фауны с фаунами Неарктической, Неотропической, Эфиопской (показано, в частности, что особое место в зоогеографии палеарк- тических Hirudenea занимает агрессивно-хищный вод Limnatus nilotica), Индо- Малайской и Австралийской областей. Все это позволяет рассматривать эту работу как образец системного исследования, предметом которого является столь интересная и практически важная группа. Специальная глава посвящена практическому значению пиявок — полезному (в медицине, ветеринарии, экологии) и вредному (паразитизм на рыбах, водоплавающих птицах и млекопитающих). Академик М. С. Гиляров... получив от Е. И. эту книгу, написал ему: «Глубокоуважаемый Е. И.! Спасибо за чудесный том, с выходом которого от души Вас поздравляю. Все-таки можно писать о географической изменчивости, об эволюции, о любых общих вопросах - все может быть интересно, но преходяще. А вот такая монография не преходяща и к Вашему труду будут и через 100 лет возвращаться и писать: „еще Лукин... 'От души рад за Вас, что Вам удалось это сделать. Ваш А. Гиляров. 18.09.76'" ». Шрудологические исследования Е. И. получили высокую оценку со стороны таких крупнейших специалистов по гидробиологии и зоологии беспозвоночных, как Н. А. Ливанов, Л. А. Зенкевич, А. В. Иванов, Я. А. Бирштейн, С. Г. Лепнева, А. А. Стрелков и др. 5)Ляхов СМ. И Зоол. журн. 1977. T.LVI. Вып.8. С. 1263-1264.

В последние годы интерес к изучению пиявок резко возрос в связи с медицинскими аспектами их применения. Проводятся глубокие биохимические исследования пиявок, на основе которых создан ряд лекарств. В разных странах проводятся Международные конференции гирудологов (в 1990 г. Е. И. получил приглашение от проф. Ригби присутствовать в качестве VIP-участника в работе Third Int. Conference of Leech Scientists в Иерусалиме). В 1992 г. в Москве создана Российская Ассоциация гирудологов, председателем которой является известный специалист по биохимии крови проф. И. П. Баскова. Благодаря этому, значение гирудологических работ Е. И. резко возросло. В последние годы жизни Е. И. жалел, что в свое время по предложению А. В. Яблокова не написал большую популярную статью о пиявках в «Природу». С начала 19б0-х годов Е. И., продолжая интенсивные гидробиологические и зоологические исследования, возвращается к вопросам теории эволюции, которым посвящен ряд крупных работ, опубликованных (1964-1994 гг.) в сб. «Проблемы эволюции», Зоологическом журнале и других периодических изданиях и получивших широкую известность. Они связаны с разработкой таких ключевых эволюционных проблем, как: внутривидовая экологическая дифференциация, неравномерность темпов эволюции, различия в скорости эволюции разных систем органов и приспособлений к размножению и развитию животных, принцип монофилии и проблемы изменения количества параллельных систематических групп по мере повышения их ранга, теория ароморфозов и типы животного мира, главные этапы прогрессивной эволюции в связи с геологической историей, общие вопросы построения системы животного мира, ароморфозы и условия их возникновения. Некоторые из этих работ посвящены памяти крупнейших отечественных биологов (И. И. Шмальгаузен, Н. А. Ливанов, Л. А. Зенкевич, В. А. Догель, А. В. Иванов, Г. Г. Винберг, М. М. Кожов и др.), знакомством и дружбой с которыми он гордился до конца своих дней. В 1984 г. Е. И. принял активное участие в подготовке и проведении Всесоюзной научной конференции «Направления и закономерности эволюционного процесса», посвященной 100-летию со дня рождения И. И. Шмальгаузена. Он выступил с докладом «Теория И. И. Шмальгау- зена о накоплении в процессе эволюции адаптации широкого значения», позже опубликованной в виде большой статьи в «Зоол. журнале». Следует отметить и тесные творческие связи Е. И. с учеными-биологами Ленинградского отделения Института истории естествознания и техники (К М. Завадский, Э. И. Колчинский, Я. М. Галл). По предложению директора института С. Р. Микулинского и зав. лабораторией истории и теории эволюционного учения К М. Завадского, он наряду с Г. Ф. Гаузе, В. С. Кирпичниковым и др. принял активное участие в создании фундаментальной коллективной монографии «Развитие эволюционной теории в СССР» (Л.: Наука, 1979). Нельзя не упомянуть и об активном участии Е. И. Лукина в таком фундаментальном многотомном труде как изданные под редакцией ЗИН'а «Основы зоологии», а также о том, он привлекался в качестве автора отдельных статей при составлении Украинской и Большой Советской энциклопедий. Е. И. был не только крупным и многогранным ученым-естествоиспытателем, • но и выдающимся педагогом. Его педагогическая работа началась в 1927 г. в Харькове с чтения курса общей биологии в Институте Народного Образования и Зоотехническом институте. В конце 1920-х - начале 1930-х годов Е. И. участвовал в составлении учебников общей биологии, по которым велось преподавание в средних и высших учебных заведениях Украины. Так, он написал ряд разделов (Общие свойства жизни. Фотосинтез. Размножение организмов. Наследственность и изменчивость организмов и их значение в сельском хозяйстве) в «Общей биологии» (Часть I—III, 1931-1933 гг.). В изданном в 1935 г. под редакцией И. М. Полякова капитальном учебном пособии для техникумов, рабфаков, учреждений высшего комобразования он написал большой раздел по зоологии. Дальнейшее продолжение его профессорско-преподавательской деятельности связано с Харьковским и Томским университетами, а наиболее длительный ее период — с Харьковским зоотехническим, (позже — зооветеринарным) институтом. Здесь возглавляемая им кафедра Зоологии и дарвинизма на протяжении 30 лет служила центром повышения квалификации для преподавателей зооветеринарных и сельскохозяйственных вузов СССР......Е. И. является автором учебника «Зоология», вышедшего тремя изданиями (1961, 1981 и 1989 гг.). Утвержденный в качестве основного учебного руководства для вузов зоотехнического, ветеринарного и сельскохозяйственного профилей, он также широко используется на биологических факультетах университетов и педагогических институтов. Ю. И. Полянский в своем «Отзыве о книге проф. Е. И.Лукина „Зоология", III изд., 1989 г., Москва, Агропромиздат, 384 С, 207 рис.» отметил, что это «лучший из имеющихся у нас и за рубежом кратких курсов». Совместно с проф. Московской зооветеринарной академии А. Г. Банниковым он является автором «Программы дисциплины „Зоология" для сельскохозяйственных высших учебных заведений» (1978 г.). Е. И. очень любил преподавание и весь педагогический процесс, хотя и часто сетовал, что это занимает у него массу времени и отвлекает от научной работы... Много сил и времени он отдавал научно-организационной деятельности. В 1962 г. по просьбе тогдашнего председателя Всесоюзного гидробиологического общества (ВГБО) Л. А. Зенкевича, с которым был связан длительными дружескими отношениями и общими научными интересами, он организовал и возглавил Харьковское отделение ВГБО, которым руководил вплоть до распада СССР в тесном контакте со своими коллегами из Киева (Л. П. Брагинский, А. П. Маркевич и др.) и других научных центров Украины. Активное участие в работе ВГБО он принимал на протяжении 40 лет, участвуя в работе многочисленных съездов и конференций гидробиологов. Выйдя в 1987 г. на пенсию и прекратив профессорско-преподавательскую работу, Е. И. еще 4 года, вплоть до крушения Советского Союза, не снижал интенсивности своей научной деятельности. В 1989 г., как раз во время своего 85-летия, он принимал участие в I Верещагинской байкальской международной конференции (Листвянка, 2-7 октября 1989 г.). В сентябре 1990 г. выступил с большим докладом на упоминавшейся выше Международной конференции, посвященной 90-летию Ф. Г. Добржанско- го. В мае следующего года на Всесоюзном совещании «Медицинская пиявка на службе здравоохранения» (Донецк, 14-17 мая 1991 г.), сделал обширный вводный доклад «Географическое распространение медицинской пиявки в связи с ее экологией и происхождением». В ноябре 1991 г., в возрасте 87 лет принял активное участие в съезде ВГБО (на обратном пути из Мурманска в Ленинград ему пришлось просидеть более суток в аэропорту из-за нелетной погоды).

В общем равнодушный к наградам и почестям, Е. И. Лукин с удовлетворением воспринял известие о его награждении в составе группы биологов, устоявших в борьбе с «лысенковщиной» и содействовавших восстановлению и развитию генетики и селекции в СССР. Особенно обрадовала его приветственная телеграмма Н. Н. Воронцова, которого Е. И. очень высоко ценил как ученого и человека (можно себе представить, сколь горестным было бы для него известие о роковой болезни и безвременной кончине Николая Николаевича! ). Несмотря на ненастную погоду и неважное самочувствие, он вылетел в Москву и 26 ноября присутствовал в Кремле во время награждения. В своем выступлении после получения Ордена Трудового Красного Знамени он сказал о необходимости развития генетики и эволюционной биологии во всех союзных республиках, вспомнил В. П. Эфроимсона и других, заслуживших самые высокие награды, но не доживших до этого дня. Последние годы жизни Е. И. были омрачены распадом СССР, который он переживал очень тяжело, вспоминая своих друзей в России, Прибалтике, Грузии и многочисленных преподавателей зоологии и дарвинизма из всех республик бывшего Союза, повышавших квалификацию на его кафедре в ХЗВИ, а также поездки, путешествия и экспедиции. Свою физическую и интеллектуальную форму он сохранял почти вплоть до своего 90-летия. За три месяца до юбилея (в ХЗВИ намечали отметить его проведением международной конференции) Е. И. внезапно заболел, перестал ходить, а через некоторое время почти полностью ослеп. В день юбилея он получил много приветствий из разных городов бывш. СССР. Особенно тронуло и обрадовало его поздравление от ученых Зоологического института РАН, с которым он был тесно связан на протяжении свыше 50 лет. Несмотря на тяжелую болезнь, слепоту, Е. И. прожил еще 5 лет, скончавшись 22 ноября 1999 г. Похоронили его за городом, недалеко от Харьковского зооветеринарного института на тихом сельском кладбище в древнем бору, в котором он любил гулять перед лекциями. Примечания 1. http: //berkovich-zametki.com/2006/Zametki/Nomer2/Lukinl.htm; Лукин А. Е. Контуры жизни и творчества зоолога Е.И.Лукина // Природа. 2005. №4. С.67-75. 2. Георгий Францевич Гаузе — выдающийся представитель и герой российской науки. См. очерк о нем Я. М. Галла в http: //www.chronos.msu.ru/biographies/gall_gauze.html, http: //www.bionet. nsc.ru/vogis/ и его книгу: Гаузе Г. Ф. Борьба за существование (электронная Версия: http: //www.ggause.com/titpagru.htm).

 

Глава 32

⇐ Предыдущая23242526272829303132Следующая ⇒

Поделиться: