КАК ВОЗНИКАЕТ УТРЕННИЙ ВЫПУСК ГАЗЕТЫ
Если вы придёте в редакцию утренней газеты часа в два дня, вы, возможно, застанете там двух-трёх сотрудников. Один что-то сонно выстукивает на машинке, другой, задрав ноги на стол, читает журналы, третий просто сидит с видом крайнего отвращения ко всему. Секретарши и стенографистки прилежно вяжут свитеры и вполголоса беседуют, о чём – не могу сказать. В общем, оживления не больше, чем на глухом полустанке за два часа до прихода поезда. Около шести часов из наборной вылезает метранпаж и мрачно осведомляется, где же рукописи, – наборная, мол, простаивает. Ночной редактор отвечает, что рукописи нет ни одной, что для завтрашнего номера к нему не поступало ни передовой, ни международного обзора, ни фельетона, в общем ничего; и что должен быть парламентский отчёт, одна большая речь, одно убийство на Жижкове (4) и одно заседание какого-то комитета. Метранпаж заявляет, что, конечно, всё это не успеют набрать, и о чём, собственно, думают господа редакторы и т.д. и т.п. Ночной редактор пожимает плечами и бурчит, что этак завтра газета не выйдет и что он охотно бросил бы всё к чертям. С наступлением вечера в редакции становится оживлённее. Сотрудники один за другим врываются в редакцию, потрясая рукописями: сегодня материала, мол, несколько больше обычного, да ещё кое-что надо написать. Приходит курьер с информацией ЧТА, другой курьер привозит из парламента первую половину сегодняшнего отчёта. Появляются по одному рецензенты отдела культуры со статьями о вчерашней премьере или о чём-то ещё. В шесть часов пятьдесят минут поступает прискорбное известие о кончине выдающегося деятеля имярек. Секретарь кидается в архив искать некролог, но некролога нет. В семь часов метранпаж передаёт снизу, чтобы ему больше ничего не посылали, всё равно не успеют набрать. В семь тридцать поступают статьи от иностранного обозревателя, "экономиста", репортёра по социальным вопросам, сенатского обозревателя и заведующего спортивным отделом. Всё это такие сверхважные и актуальные вещи, что не напечатать их завтра было бы просто катастрофой. Ночной редактор тем временем хладнокровно жуёт свой ужин и предупреждает сотрудников, чтобы не пороли горячку, всё равно в завтрашний номер больше ничего не войдёт. В восемь вечера ещё нет передовой. В восемь десять снова появляется метранпаж и язвительно вопрошает, о чём, собственно, думают господа редакторы: от отдела объявлений он получил семь столбцов материала и нечего посылать ему статьи, всё равно их не успеют набрать, и так набрано уже на пять столбцов больше, чем войдёт в номер. В восемь тридцать ещё не получен конец парламентских прений, зато вспыхнул сильный пожар где-то на окраине города. Около девяти поступают "совершенно монопольные сенсации – только для нашей газеты", и первые выпуски других газет, и начинаются лихорадочные поиски – чего в них нет и что в них есть. Затем редакция постепенно пустеет и затихает. К запаху сосисок примешивается запах сырых гранок и типографской краски: метранпаж принёс первые свёрстанные полосы. Ночной редактор говорит "уф!" и меланхолически глядит в окно на безлюдные улицы. И вот газета заматрицирована. Теперь, если бы даже пришло сообщение о конце света, в завтрашний номер оно не попадёт. Точка. "Чёрт возьми, – думает ночной редактор, – ну и денёк выдался!" А пока в редакции идёт вся эта кутерьма, наборщики сидят у своих линотипов и усердно работают. Линотип – хитроумная машина: на нём печатают, как на пишущей машинке, и латунные матрички букв группируются в нужной последовательности до тех пор, пока не наберётся полная строчка. Тогда в них заливается горячий свинец и получается литая строчка набора. Эти цельные строчки перевязывают шпагатом, и гранка готова. Её "тискают" на бумагу, получается оттиск, он же "макаронина", которая прежде всего идёт к корректору. Корректоры сидят обычно в невероятно тесных и плохо освещённых каморках, не снимают с носа очков в железной оправе и исповедуют крайний языковый пуризм. Кроме того, они ищут ошибки в неразборчивых оттисках и действительно находят большинство их. Иногда бывает, что линотипист сам заметит свою ошибку; тогда он уже не придерживается рукописи, а наобум нажимает на клавиши, чтобы только докончить строчку, которую потом при корректуре выбросят. Но иногда это забывают сделать, и тогда читатель видит в газете примерно следующее: На вчерашнем заседании английского парламента хремьер схрдлу этаон смеаып ивбрижики сеах кррпу премьер-министр Болдуин заявил, – и так далее. Это похоже на уэльский язык, И едва ли какой читатель дочитывает такую строчку до конца. При каждой поправке приходится набирать и отливать целую строчку, а строчку с ошибками выкидывать, вставив вместо неё новую. Иногда бывает, что вместо строчки с ошибками правщик вынет соседнюю, правильную, и на её место всунет исправленную. Тогда получается: На вчерашнем заседании английского парламента премьер-министр Болдун заявил, что через несколь- премьер-министр Болдуин заявил, что через несколь- главу итальянского кабинета и так далее. Это типографский "ляп". В каждой редакции вам расскажут массу историй о том, какие у них бывали "ляпы". Иногда на типографию сваливают и "ляпы" редакционные, и в газете появляется поправка: "Во вчерашнем номере нашей газеты вкралась опечатка, искажающая смысл статьи", и т.д. Впрочем, опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя; зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во Вселенной царят хаос, свинство и безобразие. А по существу, дело обстоит не так уж плохо. Я, со своей стороны, могу сказать, что среди моих статей есть и такие, в которых совсем на было опечаток. Как это случилось, ума не приложу. Когда все статьи набраны и лежат в гранках, метранпаж приступает к вёрстке полос, то есть размещает гранки по страницам газеты. Иногда при этом строчки рассыпаются и некоторые из них перепутываются. Читатели газеты получают наутро возможность поупражняться в отгадывании и ломать себе голову над тем, куда какая строчка относится. Когда свёрстана целая полоса, то есть страница газеты, её обвязывают шпагатом и отправляют в стереотип, где с неё делают оттиск на картонной массе. Этот оттиск сгибается в полудугу и отливается на металле; получаются металлические полукруглые матрицы, которые идут наконец "в машину", то есть монтируются на вал ротационной машины, печатающей весь тираж газеты. Не могу вам точно описать ротационную машину. Но если бы она стояла где-нибудь на берегу Замбези, туземные племена, наверное, принимали бы её за Божество и приносили бы ей жертвы, – такая это замечательная вещь. В центре её разматывается бесконечный рулон бумаги, а с другого конца сыплются уже готовые, сложенные экземпляры утренней газеты. Не хватает только кофе и булочки; это уж любезный читатель должен обеспечить себе сам.
ПРОЧИЕ ФАКТОРЫ
Как только газета сойдёт с ротационки, она становится товаром, который нужно доставить покупателю и продать. Этим занимается экспедиция – она распределяет тираж среди газетчиков и разносчиков и рассылает его по всей Солнечной системе. Тем временем отдел объявлений и подписки добывает подписчиков и объявления и вообще деньги, чтобы касса могла платить гонорары, производить разные расчёты, а главное, выдавать авансы сотрудникам. Каждый из этих отделов с полным правом считает себя наиболее важным элементом редакционной машины. В то время как редакция почему-то полагает, что важнее всего раздобыть информацию, статьи, новости и сенсации, отдел объявлений с не меньшим основанием думает, что главное – получить для газеты побольше объявлений; а экспедиция столь же обоснованно пребывает в уверенности, что нет ничего важнее, чем доставить газету читателям Читатель – следующий важный фактор газеты. Во-первых, потому что он её покупает, во-вторых, потому что в известной мере он участвует в её создании. В каждой редакции существует множество различных взглядов на то, чего хочет или не хочет "наш читатель". Наш читатель не хочет, чтобы его слишком много пичкали политикой, но хочет, чтобы его честно информировали о ней. Наш читатель – за смертную казнь для убийц, но наряду с этим он одобряет выступления против жестокого обращения с животными. Наш читатель любит умные рассуждения, но не меньше их и какое-нибудь весёлое чтиво. В общем, всё, что печатается в газетах, появляется там лишь потому, что "читатель этого требует". Правда, сам читатель об этом не заявляет, зато он часто письменно или устно высказывается о том, чего не хочет видеть в газете. "Уважаемая редакция, ежели в вашей газете будут ещё печатать всякую чепуху о вегетарианских витаминах и о том, что у нас, мясоторговцев, хорошие доходы, то я вашу почтенную газету выписывать перестану, о чём и сообщаю с совершенным почтением. Владелец мясной лавки такой-то. Р.S. Вашу почтенную газету выписываю уже восьмой год..." По каким-то глубоко психологическим причинам "наш читатель" значительно реже утруждает себя положительным откликом на выступления газеты. Это такая редкость, что редакция в подобных случаях на следующий день заявляет: "Мы завалены сотнями откликов, выражающих горячее одобрение всех слоёв нашей читательской общественности". Иногда бывает и так: кто-нибудь напишет в газете... ну, скажем, что он заметил померанскую славку где-то близ Брандейса, в Чехии. И вдруг ни с того ни с сего в редакцию сыплются сотни читательских писем, в которых сообщается, что померанская славка замечена также и у Пршерова, и в Милетинском округе, и в Кардашовой Ржечице или даже у Сушице. Газета тотчас же начинает трижды в неделю писать о жизни и привычках этой птички, полагая, что читателям это интересно. Но тут приходит одно-единственное письмо, в котором говорится, чтобы редакция бросила трепаться о померанской славке, "довольно есть других забот, лучше бы разъяснили толком новое постановление об обязательном подмесе ржаной муки. С почтением – пекарь такой-то. Р.S. Я уже девятый год выписываю вашу газету, но если у вас ещё раз напишут о померанской славке, вы потеряете всех подписчиков в нашем округе, потому что у нас её никто в глаза не видал". Отсюда видно, что читатель газеты – существо непостижимое и угодить ему нелегко. Однако, несмотря на все эти неувязки, читатель будет по-прежнему выписывать свою газету, а для редакции высшим законом останется формула: "Читатель этого требует". И всё же читатель любит свою газету. Это видно хотя бы по тому, что у нас газеты по большей части называют уменьшительными названиями; и недаром же говорят "моя газета". Не говорят ведь – "я покупаю свои слойки" или "свои шнурки для ботинок"; но каждый покупает "свою газету", и это свидетельствует о личных и тесных связях. Есть люди, которые не верят даже прогнозам погоды государственного метеорологического института, если не прочтут их в своей газете. Да и сотрудники редакции, типографии и администрации как-то теснее связаны со своей работой, чем служащие многих других учреждений. Это для них "наша газета", как бывает "наша деревня" или "наша семья". Переход из одной редакции в другую – это как бы пятно на совести и всегда носит немного скандальный характер, вроде развода. Редакционная атмосфера полна фамильярности, люди газеты суматошны и немного циничны, часто поверхностны и легковесны, но я думаю, что, если бы мне было суждено вновь родиться на свет, я бы снова дал совратить себя в журналистику.Примечания:1) Шутливая переделка чешского названия "Микулашская улица" на английский лад. 2) Гавличек – Карел Гавличек-Боровский (1821–1856) – выдающийся чешский поэт-сатирик, публицист и журналист. 3) Неруда Ян (1834–1891) – крупнейший чешский писатель-реалист и журналист. 4) Жижков – район Праги.
Выпуск №16. 5 августа 2013 г.
----------------- от редакции
УВАЖАЕМЫЕ КОВРОВЧАНЕ,
Вы держите в руках шестнадцатый выпуск Иного Издания «Ковровская Кунсткамера». Это не газета, не журнал, не альманах, а «Иное Издание» о «Временщиках» г.Ковров, основанное на выписках из официальных документов (что-то среднее между «Кукрыниксы» и «Крокодил»).
В предыдущем выпуске (№15) мы опубликовали целиком интереснейшее произведение Карела Чапека «Как делается газета». В этом выпуске мы подготовили подборку цитат об «изготовлении газеты» из великолепной книги: Леонид Пантелеев, Григорий Белых «Республика Шкид».
«Викниксор подождал немного, прошёлся из конца в конец столовой и продолжал: – Громоносцев хочет учиться, но учиться он не может. Человек этот морально слаб. Из него выйдет негодяй, а образованный негодяй во сто раз хуже необразованного. Если труд его исправит, – он сможет вернуться к книгам. Поэтому, повторяю, лучшего выхода я не вижу. Дальше…»
Газета «Ковровская Неделя» №31 от 2.08.2013 года в статье Натальи Егоровой «За «негодяя» и «подлеца» – три тысячи рублей» утверждает, что один из сотрудников Администрации г.Ковров «ПОДЛЕЦ». Уважаемые читатели, объявляется конкурс. Звоните в редакцию (8-915-768-34-51) и первый, сообщивший правильный ответ, получит приз.
