Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Пришлось вступить со своей басовой разъяснительной партией отцу:
— Казнь была такая у некоторых народов, обществ, вообще у недоразвитых, почитающих убийство в любом виде. Считающих убиение в иных случаях средством прогресса… — Не понял, папа. — Казнь. Понял? Казнь такая. Обмажут человека медом или вареньем, свяжут — и на муравейник. Те и съедят. — Перестань, Жень, играть ужасами. — Умерь воображение свое. Мальчик замолчал и, по-видимому, стал раздумывать, а может, тоже воображать и переваривать услышанное. — А у каких народов, Евгений Максимович? — Тоня не выдержала и вмешалась в семейный разговор. — У любых дикарей, вне зависимости от уровня их цивилизации. — А сколько времени им надо, чтобы съесть человека? — Да они миллиардами накинутся и… Быстро. — Их и миллиона в муравейнике не наберется. — Виктор поддерживает свое мужское достоинство. Думает, этого можно добиться знанием и скепсисом. — Да ты знаешь, сынок, когда идет переселение, термитов, например… Знаешь, что такое термиты? — Ну, — расхожим восклицанием ответил мальчик. — Что это? Извините, Евгений Максимович, что вмешиваюсь. Можно? Я не знаю, что это? Вика решила показать этой инопланетянке ее место и свои знания: — Вид больших муравьев. — Ну так вот, когда термиты перемещаются куда-то, в другой район, от голода ли, еще от чего-то, они собираются из всех в округе своих городов-термитников и двигаются могучей, широкой рекой. Их тогда миллиарды миллиардов. И все уничтожают на своем пути. Голая местность остается. Все бегут: и люди, и звери. — Надо же! — Тоня чуть придвинулась. — И людей?! — Если не убегут. И слона могут, и дома, поля — всё. — Вот ведь какие. А я к ним хорошо относилась. Трудолюбивые, все говорят. — Ну, ну. «Попрыгунья стрекоза лето целое пропела…» — Вика решила, что она очень тонко продолжила свою игру, и еще раз обозначила место этой беспрерывно возникающей около них женщины. — Точно! — простодушно… наверное, простодушно согласилась Тоня. — Трудолюбивые. — Вот и едят все подряд, трудясь и таща в дом к себе. — Пап, они ведь прямо цепочкой, один за другим идут, да? — Да, Евгений Максимович, и я видала. Тащат, тащат! — Несуны! — рассмеялась Вика. — А ты знаешь, Вить, что они все там, в муравейнике, разделены по функциям? — Как разделены? — одними словами, но с разными интонациями спросили и Виктор и Тоня. — А вот так. Их муравейник — как город, как государство. Среди них есть солдаты, рабы, строители. И все зависимы друг от друга. Солдат не может уничтожить раба — тот создает условия для работы, а другой — первому для жизни. У них как-то и система питания общая. — Столовая? — засмеялся Виктор. — Как-то раб съест и подготовит пищу солдату. Солдат без раба съесть не сумеет… — Фу, гадость какая! — с Викиной интонацией фыркнула Тоня, доказывая их женскую общность. — Ничего не гадость. Солдат и помогает строителю, и за порядком следит, он его не третирует, не травмирует… — Евгений Максимович замолчал и настороженно посмотрел на Тоню. И Тоня молчит. Ждет. Евгений Максимович перевел взгляд вперед, стал смотреть на бегущую им навстречу дорогу. — Ну, пап, ну? Как? Что дальше? — Что дальше? Все. Видишь, ничего не знаешь о насекомых. И книг у нас полно. Читай. Нечего узнавать с чужого голоса. Он забыл, что нынешнее поколение много узнает с чужого голоса. Старое поколение воспитывалось книгами, сегодня — телевизорами. И думают, наверное, зрительными образами, словно дикари. Впрочем, маловероятно, что Евгений Максимович думал об этом сейчас, когда неосторожные насекомые вновь напомнили ему о травмировании строителей. Такова жизнь — о чем ни заговоришь, все приводит к мыслям о сегодняшней заботе. Как больное место у человека — как ни бережешься, а обязательно именно его заденешь. — Поговорил о Пушкине. А по заказу ничего не получается. Только операции плановые. Даже по морде не сумеешь дать, если заранее надумаешь. — У тебя сравнения! — Актуальные. — Твоя истеричность доведет тебя до беды. — Уже. — Это еще не беда. Вот подымется давление, начнет прыгать вверх и вниз, появятся боли в сердце — вот уже ближе к беде. — Приятно иметь дело с терапевтом. — Ты уже двадцать лет имеешь дело с этим терапевтом. — Многовато. Д'Артаньян снял шляпу и несколько раз помахал ею перед своими ногами, подметая роскошным пером грязные мраморные плиты Лувра. — Что, что? — Виктор услышал нечто знакомое, какие-то родные звуки. — Где это? Когда он? — Что, сынок? — В каком месте Д'Артаньян подметал пол Лувра? |
Последнее изменение этой страницы: 2019-03-31; Просмотров: 261; Нарушение авторского права страницы