Можно: с одной стороны, пресечь на корню

 распространение опасной идеологии,

 с другой – расшатать позиции «революционно настроенных»

 армян хлесткими ударами «мусульманского кнута».

           

       Фактор отсутствия «своей партии» у российских мусульман также был

принципиально важен, тем более что, к примеру, у армян функционировало (параллельно) сразу несколько политических организаций, в том числе левых. «Так, среди основных вопросов, по мнению властей, наименее опасным был мусульманский. Объяснение правительство видело в “культурной отсталости” мусульман по сравнению с поляками, армянами, финнами, немцами. Также по

оценкам властей, среди мусульман практически не было левых».

           

       Пантюркистскому курсу всецелой политической интеграции татарского населения в тюркское пространство самодержавие противопоставило вектор «раздельной интеграции татар в российское пространство», предполагавший поглощение набиравшей обороты пантюркистской волны «заигрываниями на местах»: «волнорезы» ставились тогда во многих взрывоопасных регионах.

       Член Государственного совета барон Н.Николаи в 1882г. подчеркивал: «Российская империя состоит из двух органических элементов: коренного русского государства, сердцевины империи, ее ядра, обнимающего большинство

то (того) населения, которое принадлежит к русско-славянскому племени, и из

разнородных, разновременно присоединенных инородческих и иноплеменных окраин: Царство Польское, Прибалтийский край, Финляндия, в большей мере

Сибирь, Туркестанский край, Кавказ и Закаспийский край... <> Так как всякое

государство для утверждения своей силы должно стремиться к возможному объединению разнородных элементов, то <> естественно, что государственная

политика требует, чтобы эта цель объединения была преследуема постоянно, настойчиво, но вместе с тем осторожно и разумно. Никакая приобретенная веками национальная или племенная своеобразность не сдается без борьбы к поглощению, а потому, при преследовании целей объединения, необходимо с этим естественным законом считаться и часто делать ему временные уступки, не упуская из вида главные цели окончательного создания гармонического единства».

       Рубеж двух столетий – это период, когда властям крайне важно было

свернуть перспективу тюркской солидаризации, загубить ее прямо в зародыше и заставить народы тюркской группы языков признать в общем-то очевидное: закавказские татары, крымские татары, поволжские татары (казанские татары и татары-мишари), абаканские татары (хакасы), башкиры и т.д. при всей своей очевидной близости все же совершенно разные этнические группы и союзы. Иными словами, прекрасно осознавалось, что «география» собирательного названия «татары» себя изжила и должна уступить место новой «истории». Особенно явственно анахронизм ощущался на фоне активной деятельности закавказских лидеров пантюркистского движения, к тому времени отказавшихся от официального «татарского» самоназвания. Одной из характеристик времени

и стал предложенный Василием Величко образ «адербайджанца» – неизвестный

дотоле русскому обществу образ, заменивший традиционный тип «жестокого и 

невежественного кавказского татарина».

       Этот черносотенец не только продуманно разбивал стереотипы, он стал фактическим «первооткрывателем» нового народа: «У адербейджанцев кровь несомненно благородная; они от природы добры, мужественны, великодушны, способны к умственному развитию. Идея государственности, притом сильной,

внушающей уважение к власти, традициям и порядку, несомненно им присуща

<...> Насколько армяне и евреи, в силу расового инстинкта, нутром враждебны всякой государственности, особенно идее неограниченной монархии, настолько

адербейджанцы стихийно, органически ей сочувствуют: даже мятежники, даже

разбойники».

       Величко практически впервые употребляет термин «адербейджанцы», понимая под ним уже не разрозненные афшарские, каджарские, айрумские, карапапахские и другие тюркские племенные союзы, а всех без исключения шиитов Закавказья. Представитель великоросских шовинистических кругов действовал весьма грамотно: противопоставлял новый термин «адербайджанец» не только армянскому фактору, но также изживавшему себя в регионе названию «татары» с одной стороны, и приобретшему новое политическое звучание понятию «тюрки» – с другой.

       Само понятие «тюрок» он пытался «вернуть» в научную плоскость, использовать исключительно в этнографическом смысле и, таким образом, лишить «политического содержания». Он пишет: «Адербейджанцев называют татарами, но это совершенно неточно, если  относить притом татар к племени

монгольскому. Если в жилах адербейджанцев и есть татарская кровь, то лишь как результат монгольского нашествия времен Батыя, Мангу и (в Закавказье) Хуллагу-хана; такого же рода результаты остались и после арабов: доселе в восточном Закавказье попадаются люди арабистанскаго типа... напоминающие мулатов, с очень темною кожей и курчавою шерстью на голове. По основному же происхождению адербейджанцы – тюрки, туранцы, кровные родственники древних огузов, сельджуков».

       «Волнорезная политика» пронизывает сочинения Величко: «Культурное развитие адербейджанцев так или иначе может повести их к усвоению только

русских, а не западноевропейских начал; подобно татарам Поволжья, подобно населению средне-азиатских ханств, адербейджанцы в культурном смысле естественно тяготеют именно к русскому строю, являющемуся для них, так сказать, природною стадией развития <...> С понятием ислама принято у нас связывать фанатизм <> К вопросу об исламе мы доселе относимся некультурно. Мусульмане в нашем государстве по численности занимают после русских первое место, у нас же даже не существует перевода книги “LeCorananalyse”, являющейся настольною для всякого французского чиновника в северной Африке».

       Таким образом, Василий Величко стал первым, кто попытался «загнать»

неграмотное и разрозненное мусульманское население Закавказского региона

под единый «азербайджанский шатер», несмотря даже на то, что скотоводческие семьи предпочитали отстаивать свой отдельный шатер и свою отдельную яйлу. Вместе с тем он был представителем реакционных кругов и выражал не только (да и не столько) свои настроения. Противопоставление «азербайджанцев» армянам черносотенец обосновывал всеми возможными средствами. Например,

прорабатывал для столичного обывателя тезис об армянской алчности, о том, что хитрость в крови у всех армян: «если взять мусульманина-адербейджанца, хотя бы из разбойников, но верующего мусульманина, и “всеми уважаемого”, обласканного кавказскими властями “христианина” – армянина, с дипломом доктора философии в кармане и почетным званием на визитной карточке, то все нравственные преимущества окажутся на стороне первого; хотя и грешник, но искренно верит в Бога, и по этому одному душа его в основе христианка, второй – просто одетое в английский сюртук хитрое животное, для которого христианство – мертвая и вдобавок искаженная буква».

       Как отмечалось выше, одним из факторов, обусловивших откровенное заигрывание Василия Величко с закавказскими татарами, было отсутствие мусульманской партии в России. На фоне деятельности заполонивших империю «национальных партий» это обстоятельство, с точки зрения редактора газеты «Кавказ», выгодно отличало татарское движение, позволяло расчленить его посредством «выделения» новых наций и их последующего обособления.

 

 

***

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: