Мученичество как опыт смерти–воскресения

«Мученичество» (martyria) означает «свидетельство». Но свидетельствовать о Христе вплоть до смерти — значит стать воскресшим. Христианское мученичество есть первый мистический опыт, засвидетельствованный в истории Церкви. Прежде всего, это пример «первомученика» Стефана, описанный в Деяниях Апостолов: Стефан же, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога… Но они… выведя за город, стали побивать его камнями… И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! Приими дух мой! И преклонив колена, воскликнул громким голосом: Господи! Не вмени им греха сего. И. сказав сие, почил (Деян. 7,54—60.). Видение славы, молитва за палачей: когда история замыкается в себе, приводя к смерти свидетеля, сама эта смерть «отверзает небо», позволяя энергиям любви затопить мир…

Мученичество было первой почитаемой в Церкви формой святости. Когда же кончилось время мучеников крови, пришла пора мучеников аскезы — монахов. Это монахи выковали пословицу, выразившую смысл мученичества: «Отдай свою кровь и прими Духа». И мученичество вернулось…

Кажется, что мучеником может быть любой человек — мужчина или женщина. Но, претерпев сокрушение страданием, он полнотой своей веры отождествляется с Распятым и схватывается силой воскресения. В текстах начала III века, написанных без прикрас, непосредственно по следам событий, мы видим заключенную в темницу молодую христианку, оплакивающую своего должного вскоре родиться ребенка (прежде чем казнить беременную женщину, ожидали рождения младенца). Тюремщик насмехается над ней, но Филицитата кротко объясняет ему, что в момент мученичества Другой будет страдать в ней. В самом деле, ее подруга Перпетуя, будучи брошена быкам, ничего не чувствует. До поры оставшись невредимой, она пробуждается от «экстаза Духа», как от глубокого сна. Мученики перед тем, как вместе принять смерть, обмениваются поцелуем мира, словно во время Евхаристической литургии.

Для первых христиан смерти не существовало. Они бросались в воскресшего Христа; в Нем же смерть становится торжеством жизни.

В момент ареста Филицитата была беременна на восьмом месяце.. У нее начались схватки… Она сильно страдала и стонала. Один из стражей сказал ей: «Ты уже сейчас стонешь, что же будешь делать, когда тебя бросят зверям?..» Филицитата ответила: «Тогда Другой будет во мне, кто пострадает вместо меня; потому что ради Него приму страдание»…

Перпетуя первой была подброшена вверх [разъяренным быком]. Она упала на спину. Как только она смогла сесть… она перевязала рассыпавшиеся волосы: мученик не может умереть с распущенными волосами, чтобы не иметь траурного вида в день своей славы. Затем она поднялась и увидела Филицитату, казавшуюся совершенно разбитой. Она приблизилась к ней, протянула руку и помогла ей подняться. При виде их обеих, стоящих, жестокость толпы была побеждена: им позволили выйти через ворота Живых.

Перпетую принял один катехумен, Рустик, который был к ней очень привязан. Казалось, она пробудилась от глубокого сна — так долго длился экстаз Духа. Оглядевшись, она спросила: «Когда нас бросят этому быку?» Когда ей сказали, что все уже произошло, она не хотела верить и убедилась, только увидев следы казни на своей одежде и на теле. Тогда она призвала своего брата и катехумена и сказала им: «Будьте тверды в вере. Любите друг друга. Пусть наши страдания не станут для вас соблазном…»

Толпа потребовала согнать раненых к середине арены, чтобы насладиться зрелищем мечей, пронзавших живые тела… Мученики… собрались там, где пожелала толпа. Они обменялись поцелуем мира, чтобы довершить мученичество согласно ритуалу веры. Все остались недвижны и в молчании встретили роковой удар.

В момент ареста Филицитата была беременна на восьмом месяце.. У нее начались схватки… Она сильно страдала и стонала. Один из стражей сказал ей: «Ты уже сейчас стонешь, что же будешь делать, когда тебя бросят зверям?..» Филицитата ответила: «Тогда Другой будет во мне, кто пострадает вместо меня; потому что ради Него приму страдание»…

Перпетуя первой была подброшена вверх [разъяренным быком]. Она упала на спину. Как только она смогла сесть… она перевязала рассыпавшиеся волосы: мученик не может умереть с распущенными волосами, чтобы не иметь траурного вида в день своей славы. Затем она поднялась и увидела Филицитату, казавшуюся совершенно разбитой. Она приблизилась к ней, протянула руку и помогла ей подняться. При виде их обеих, стоящих, жестокость толпы была побеждена: им позволили выйти через ворота Живых.

Перпетую принял один катехумен, Рустик, который был к ней очень привязан. Казалось, она пробудилась от глубокого сна — так долго длился экстаз Духа. Оглядевшись, она спросила: «Когда нас бросят этому быку?» Когда ей сказали, что все уже произошло, она не хотела верить и убедилась, только увидев следы казни на своей одежде и на теле. Тогда она призвала своего брата и катехумена и сказала им: «Будьте тверды в вере. Любите друг друга. Пусть наши страдания не станут для вас соблазном…»

Толпа потребовала согнать раненых к середине арены, чтобы насладиться зрелищем мечей, пронзавших живые тела… Мученики… собрались там, где пожелала толпа. Они обменялись поцелуем мира, чтобы довершить мученичество согласно ритуалу веры. Все остались недвижны и в молчании встретили роковой удар.

Мученичество Филицитаты и Перпетуи,

в году 203, в Карфагене.

Кровь мучеников отождествляется с кровью Голгофы, а значит — с кровью Евхаристии, сообщающей опьянение бессмертием. Мученик становится Евхаристией, становится Христом (поэтому мощи мучеников рассматриваются как фрагмент космоса в славе, «будущего века», и запечатаны в жертвенниках, на которых совершают Евхаристию).

О, блаженные мученики, человеческие гроздья виноградника Божия, вашим вином опьянена Церковь… Когда святые приготовлялись к пиру мученичества, они пили напиток из давильни Голгофсквй, и так проникали в тайны дома Божия. Воспоем же: Хвала Христу, опьянившему мучеников кровью ребер Своих.

О, блаженные мученики, человеческие гроздья виноградника Божия, вашим вином опьянена Церковь… Когда святые приготовлялись к пиру мученичества, они пили напиток из давильни Голгофсквй, и так проникали в тайны дома Божия. Воспоем же: Хвала Христу, опьянившему мучеников кровью ребер Своих.

Равула Эдесский

Гимн мученикам.

В отрывке из послания Игнатия Антиохийского христианам Рима (епископа Антиохийского отправили в столицу империи, чтобы торжественно предать казни; начало II века) представлены почти все аспекты этой «смерти–воскресения»: измолотый зубами зверей, подобно пшеничным зернам на мельнице, мученик становится евхаристической материей, полностью причастной обожающей плоти Христа. Он воспроизводит почти литургически страсти Распятого, чтобы облачиться в Прославленного, сосредоточить в себе Его побеждающую силу; victor — «победитель» — было отныне имя для всякого мученика. Для Игнатия Дух во Христе есть поток воды живой, приводящий к Отцу.

Здесь смертное тело растворяется не аскезой или духовным опытом, но непосредственно людским насилием. Мученичество приближает рождение тела славы.

Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога. Оставьте меня быть пищей зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым… Если пострадаю — буду отпущенником Иисуса и воскресну в Нем свободным… Ни видимое, ни невидимое не сдержит меня прийти к Иисусу Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола придут на меня — только бы достигнуть мне Христа… Мне предлежит рождение: простите меня, братья! Не препятствуйте мне жить, не желайте мне умереть. Хочу быть Божиим: не отдавайте меня миру. Пустите меня к чистому свету, явившись туда, буду человеком Божиим. Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего Кто сам имеет Его в себе, тот пусть поймет, чего желаю, и окажет сочувствие мне, видя, что занимает меня… Моя Любовь распялась, и нет во мне огня, любящего вещество, но вода живая, говорящая во мне, взывает ко мне изнутри: «Иди к Отцу… » Хлеба Божия желаю, хлеба небесного, хлеба жизни, который есть плоть Иисуса Христа… И пития Божия желаю — крови Его, которая есть любовь нетленная и жизнь вечная

Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога. Оставьте меня быть пищей зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым… Если пострадаю — буду отпущенником Иисуса и воскресну в Нем свободным… Ни видимое, ни невидимое не сдержит меня прийти к Иисусу Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола придут на меня — только бы достигнуть мне Христа… Мне предлежит рождение: простите меня, братья! Не препятствуйте мне жить, не желайте мне умереть. Хочу быть Божиим: не отдавайте меня миру. Пустите меня к чистому свету, явившись туда, буду человеком Божиим. Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего Кто сам имеет Его в себе, тот пусть поймет, чего желаю, и окажет сочувствие мне, видя, что занимает меня… Моя Любовь распялась, и нет во мне огня, любящего вещество, но вода живая, говорящая во мне, взывает ко мне изнутри: «Иди к Отцу… » Хлеба Божия желаю, хлеба небесного, хлеба жизни, который есть плоть Иисуса Христа… И пития Божия желаю — крови Его, которая есть любовь нетленная и жизнь вечная

Игнатий Антиохийский

Послание к Римлянам, 4—7.

В повествовании о мученичестве Поликарпа, епископа Смирны, поражает сердечная простота этого человека и сила его заступничества. Он принимает стражников как ближних, посланных ему Богом. Он не молится о самом себе, но о всех встречных, добрых и дурных, и о Вселенской Церкви.

Поскольку речь идет о его совести, мученик сознательно избирает неподчинение властям, спокойно заявляя перед судьями и толпой, что только Христос есть Господь — то есть только Бог воплощенный, а не власти предержащие, не сакрализованная мощь Рима и Империи. Так мученик утверждает трансцендентность совести, трансцендентность личности как образа Божия. Он довершает — в радости воскресения — протест Антигоны и Сократа. Он радикально релятивизирует политику.

Но мученик — не бунтовщик. Как и Сократ, он признает приговор судей и молится за императора. Тем самым он благословляет град людской и оплодотворяет его суверенной свободой вместо того, чтобы расшатывать.

В заключительной части текста речь идет об отождествлении мученичества и Евхаристии, о свидетельстве победы над смертью.

Узнав, что пришли стражники. Поликарп спустился вниз и говорил с ними. Они удивились как тому, что он так стар и так спокоен, так и трудам, предпринятым для задержания столь пожилого человека. Он велел принести им еду и питье, сколько они хотят, попросив их только дать ему час, чтобы помолиться от души. Ему позволили, и он стоя принялся молиться, исполнившись благодати Божией, так что не мог остановиться в течение двух часов. Ожидающие его были поражены, и многие раскаивались, что пришли арестовать такого святого старца.

В своей молитве он вспомнил всех, кого когда–либо встречал — больших и малых, образованных и темных — но всей Кафолической Церкви, распространившейся на земле. Когда Поликарп кончил молиться и пришел час отправляться в путь, ему велели сесть на осла и повезли его в город…

Вокруг него приготовили все для костра. Когда его хотели пригвоздить, он сказал: «Оставьте меня так. Кто даст мне силу выдержать огонь, даст мне и силу остаться неподвижным на костре». Его не стали пригвождать, но привязали. Связанный и со сведенными за спиной руками, он казался агнцем, отобранным из стада для жертвоприношения…

Возведя глаза к небу, он сказал: «Господи Боже всемогущий, Отец Сына, благословенного и возлюбленного Иисуса Христа, через которого мы обрели познание имени Твоего, Бог… всякого творения.., благословляю Тебя за то, что удостоил меня этого дня и часа, чтобы причаститься мне во имя Твоих мучеников к чаше Христовой, в предвосхищении воскресения души и тела, в полноте Духа Святого… Поэтому от имени всяческих хвалю Тебя, благословляю Тебя вечным и небесным первосвященником Иисусом Христом, Сыном Твоим возлюбленным, чрез Него же слава Тебе с Ним и с Духом Святым ныне и во веки веков. Аминь»… Он был среди огня не как горящая плоть, но как хлеб в печи.

Узнав, что пришли стражники. Поликарп спустился вниз и говорил с ними. Они удивились как тому, что он так стар и так спокоен, так и трудам, предпринятым для задержания столь пожилого человека. Он велел принести им еду и питье, сколько они хотят, попросив их только дать ему час, чтобы помолиться от души. Ему позволили, и он стоя принялся молиться, исполнившись благодати Божией, так что не мог остановиться в течение двух часов. Ожидающие его были поражены, и многие раскаивались, что пришли арестовать такого святого старца.

В своей молитве он вспомнил всех, кого когда–либо встречал — больших и малых, образованных и темных — но всей Кафолической Церкви, распространившейся на земле. Когда Поликарп кончил молиться и пришел час отправляться в путь, ему велели сесть на осла и повезли его в город…

Вокруг него приготовили все для костра. Когда его хотели пригвоздить, он сказал: «Оставьте меня так. Кто даст мне силу выдержать огонь, даст мне и силу остаться неподвижным на костре». Его не стали пригвождать, но привязали. Связанный и со сведенными за спиной руками, он казался агнцем, отобранным из стада для жертвоприношения…

Возведя глаза к небу, он сказал: «Господи Боже всемогущий, Отец Сына, благословенного и возлюбленного Иисуса Христа, через которого мы обрели познание имени Твоего, Бог… всякого творения.., благословляю Тебя за то, что удостоил меня этого дня и часа, чтобы причаститься мне во имя Твоих мучеников к чаше Христовой, в предвосхищении воскресения души и тела, в полноте Духа Святого… Поэтому от имени всяческих хвалю Тебя, благословляю Тебя вечным и небесным первосвященником Иисусом Христом, Сыном Твоим возлюбленным, чрез Него же слава Тебе с Ним и с Духом Святым ныне и во веки веков. Аминь»… Он был среди огня не как горящая плоть, но как хлеб в печи.

Мученичество св. Поликарпа, епископа Смирны,

7,2—8,1, 14,1—3; 15,2.

Нижеприводимые тексты, относящиеся к жанру видений, показывают, как души мучеников участвуют в небесной литургии в соответствии с описанием Апокалипсиса. Райские сады, где от дуновения Духа шелестит листва; храмы и дворцы, чьи стены из света. В самой середине — Ветхий деньми с белыми волосами и юным ликом — ликом Христа, исполненным юности Духа. Поцелуй мира, глоток, предложенный Пастырем, данное в пищу невыразимое благоухание — сколько символов мученичества как мистического состояния, как внутренне и непосредственно переживаемой Евхаристии!

Видение Перпетуи:

А затем я поднялась и увидела огромный сад Посредине был человек, убеленный сединами, высокого роста, одетый как пастух. Он собирался доить овец. Вокруг него теснились люди в белом. Он поднял голову, взглянул на меня и сказал: «Добро пожаловать, дитя мое». Подозвав меня, он дал мне немного приготовленного им сыра. Я приняла его в сложенные ладони и ела, и все сказали: «Аминь» От звука голоса я пробудилась с чувством чудесной сладости.

Тотчас я поведала о моем видении моему брату [Сатиру] И мы поняли, что это было ожидающее нас мученичество.

 

Видение Сатира:

Мученичество наше свершилось, мы оставили наши тела. Четыре ангела повлекли нас к Востоку, но руки их не касались нас… После пере сечения первых мировых сфер мы увидели яркий свет. Тогда я сказал Перпетуе, которая была рядом: «Вот то, что обещал нам Господь»…

Мы достигли огромной равнины, напоминающей сад, где были лавр и розы и всевозможные цветы. Деревья высотой равнялись кипарисам, в листья их шелестели без умолку… Мы приблизились ко дворцу, стены которого, казалось, были из света. Войдя, мы услышали хор, повторяющий Свят, свят, свят! В зале сидел человек в белом. Лик его был юн, волосы же сверкали, как снег. Возле него стояли четыре старца… Очарованные, мы подошли… четыре ангела подняли нас, и мы обняли Господа, ласково коснувшегося нас рукой. Старцы сказали нам: «Встаньте!» Мы повиновались и обменялись поцелуем мира… Мы узнали множество братьев–мучеников, как и мы. Пищей всем нам служило невыразимое благоухание, насыщающее нас.

Видение Перпетуи:

А затем я поднялась и увидела огромный сад Посредине был человек, убеленный сединами, высокого роста, одетый как пастух. Он собирался доить овец. Вокруг него теснились люди в белом. Он поднял голову, взглянул на меня и сказал: «Добро пожаловать, дитя мое». Подозвав меня, он дал мне немного приготовленного им сыра. Я приняла его в сложенные ладони и ела, и все сказали: «Аминь» От звука голоса я пробудилась с чувством чудесной сладости.

Тотчас я поведала о моем видении моему брату [Сатиру] И мы поняли, что это было ожидающее нас мученичество.

 

Видение Сатира:

Мученичество наше свершилось, мы оставили наши тела. Четыре ангела повлекли нас к Востоку, но руки их не касались нас… После пере сечения первых мировых сфер мы увидели яркий свет. Тогда я сказал Перпетуе, которая была рядом: «Вот то, что обещал нам Господь»…

Мы достигли огромной равнины, напоминающей сад, где были лавр и розы и всевозможные цветы. Деревья высотой равнялись кипарисам, в листья их шелестели без умолку… Мы приблизились ко дворцу, стены которого, казалось, были из света. Войдя, мы услышали хор, повторяющий Свят, свят, свят! В зале сидел человек в белом. Лик его был юн, волосы же сверкали, как снег. Возле него стояли четыре старца… Очарованные, мы подошли… четыре ангела подняли нас, и мы обняли Господа, ласково коснувшегося нас рукой. Старцы сказали нам: «Встаньте!» Мы повиновались и обменялись поцелуем мира… Мы узнали множество братьев–мучеников, как и мы. Пищей всем нам служило невыразимое благоухание, насыщающее нас.

Мученичество Филицитаты и Перпетуи

Обожение

Это всецелое преображение человека кратко выражено в знаменитой святоотеческой формуле: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом». Дабы человек сделался причастником Божеского естества, как говорится во втором Послании апостола Петра (1,4).

Эта формула никоим образом не подразумевает упразднения человеческого, но его полноту во Христе, истинном Боге и истинном человеке, в Котором человеческое оживотворено Духом. «Бог сделался носителем плоти, — говорит Афанасий Александрийский, — чтобы человек мог сделаться носителем Духа» (О воплощении, 8).

Человек становится поистине человечным только в Боге. Воплощенное, распятое и прославленное Слово образует то место воскресения, место Пятидесятницы, где человек возносится к Богу.

Поскольку Бог сделался человеком, постольку человек может стать Богом. Он возносится через Божественные восхождения в той мере, в какой Бог уничижился из любви к людям, приняв на себя без изменения наихудшее в нашем состояний.

Поскольку Бог сделался человеком, постольку человек может стать Богом. Он возносится через Божественные восхождения в той мере, в какой Бог уничижился из любви к людям, приняв на себя без изменения наихудшее в нашем состояний.

Максим Исповедник

Богословские и домостроительные главы.

Во Христе Дух Святой сообщает людям обновленное богосыновство. Человек становится причастником вечного рождения Сына, Он посвящается во внутреннюю жизнь Троицы. С этим усыновлением отождествляется обожение.

В Нем обитает вся полнота Божества телесно, — говорит св. Павел (Кол. 2,9). Иоанн Богослов также открывает нам высочайшее таинство, говоря, что Слово обитало с нами (Ин. 1,14). Ибо все мы пребываем во Христе и в Нем вновь обретаем жизнь — общее бытие человечества. Слово обитало с нами через Единого, чтобы от одного истинного Сына Божия Его достоинство передавалось всему человечеству освящающим Духом и чтобы через Единого исполнилось реченное: Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы (Пс. 81,6; Ин. 10,34).

Кирилл Александрийский

На Иоанна, 1,14.

Церковь как «таинство» — как сакраментальное событие в онтологическом смысле — делает возможным это преображение, соединяя человечество насыщенным Божественными энергиями Словом, присутствием и силой Духа, Пневмы.

Тело Слова в своем собственном естестве обогатилось соединившимся с ним Словом: оно стало святым, животворным, исполненным Божественной энергии. И мы также претерпели преображение во Христе…

Тело Слова в своем собственном естестве обогатилось соединившимся с ним Словом: оно стало святым, животворным, исполненным Божественной энергии. И мы также претерпели преображение во Христе…

Кирилл Александрийский

О том, что Христос един.

Христос наполнил все Свое тело животворной энергией Духа. Ведь отныне Он зовет свою плоть Духом, не отрицая того, что она остается плотью… Она поистине соединилась со Словом, которое есть жизнь.

Христос наполнил все Свое тело животворной энергией Духа. Ведь отныне Он зовет свою плоть Духом, не отрицая того, что она остается плотью… Она поистине соединилась со Словом, которое есть жизнь.

Кирилл Александрийский

На Иоанна, 6,64.

Эта мистика обожающего сыновства была развита александрийскими отцами, и прежде всего св. Кириллом. Только Слово есть Сын по природе, но в Его Теле и Его Духе мы становимся «сынами по причастности». Энергетическая, пневматическая христология, в которой человечество пронизано жаром Божественности подобно железу, докрасна раскаленному в огне.

Причастность Святому Духу сообщает человеку благодать вполне стать образом Божественного естества.

Причастность Святому Духу сообщает человеку благодать вполне стать образом Божественного естества.

Кирилл Александрийский

Сокровищница, 33.

Получающий образ Божий, то есть Духа, вполне обладает через Него Сыном и Отцом, пребывающими в Духе.

Получающий образ Божий, то есть Духа, вполне обладает через Него Сыном и Отцом, пребывающими в Духе.

Кирилл Александрийский

Сокровищница, 33.

Таким образом, обрести обожение означает стать живым жизнью более сильной, нежели смерть, ибо Слово есть сама жизнь, Дух же — тот, кто животворит. Все способности человека раскрываются: мышление, чувственное восприятие, душевные привязанности, творческая энергия, — все это остается человеческим и в то же время обретает способность заключать в себя бесконечный свет, радость и любовь.

Без жизни жить невозможно, жизнь же только в причастности Богу, и эта причастность состоит в том, чтобы видеть Бога и радоваться Его полноте.

Без жизни жить невозможно, жизнь же только в причастности Богу, и эта причастность состоит в том, чтобы видеть Бога и радоваться Его полноте.

Ириней Лионский

Против ересей, 4,20,5.

Слава Божия есть живой человек, а жизнь человека — видение Бога. Если уже откровение Бога в творении дает жизнь всем живущим на земле существам, то сколь более явление Отца в Слове дает жизнь видящим Бога!

Слава Божия есть живой человек, а жизнь человека — видение Бога. Если уже откровение Бога в творении дает жизнь всем живущим на земле существам, то сколь более явление Отца в Слове дает жизнь видящим Бога!

Ириней Лионский

Против ересей, 4,20,7.

Сам Бог есть жизнь причастных Ему.

Сам Бог есть жизнь причастных Ему.

Ириней Лионский

Против ересей, 5,7,1.

Итак, святость — это Жизнь в ее полноте. Святость присутствует в каждом интенсивно живущем человеке: не только великом аскете, но и в творце красоты, в искателе истины, чтущем таинство существ и вещей, в глубокой любви между мужчиной и женщиной, в матери, умеющей утешить свое дитя и родить его духовно.

Святые суть живые, живые же — святы.

Святые суть живые, живые же — святы.

Ориген

Комментарий на Евангелие Иоанна, 2,11.

Напомним: добродетели — Бого–человечны; они суть участие в том, что свойственно Богу. Через них Бог стал человеком в человеке и сделал человека богом.

Дух, соединенный с Богом молитвой и любовью, обретает мудрость, благодать, силу, доброделание, свободу… короче, он несет в себе все свойственное Богу.

Дух, соединенный с Богом молитвой и любовью, обретает мудрость, благодать, силу, доброделание, свободу… короче, он несет в себе все свойственное Богу.

Максим Исповедник

Сотницы о любви, 3,52.

В обоженном человеке восстанавливается единое «чувство», совокупляющее в себе его ум, желание и волю и преображающее их в Божественном свете. Как юность орла, юность твоя обновится, — поется в псалме.

Духовное знание учит нас, что существует одно–единственное естественное душевное чувство, раздробившееся на часта… вследствие непослушания Адама. Но оно воссоединяется Духом Святым… В тех, кто совлекается вожделений жизни, благодаря этому совлечению дух входит в полную силу и может несказанно ощущать Божественную полноту. Тогда он сообщает свою радость самому телу… Господь… поможет мне, и процветет плоть моя…. — говорит псалмопевец (Пс. 27,7)…

Духовное знание учит нас, что существует одно–единственное естественное душевное чувство, раздробившееся на часта… вследствие непослушания Адама. Но оно воссоединяется Духом Святым… В тех, кто совлекается вожделений жизни, благодаря этому совлечению дух входит в полную силу и может несказанно ощущать Божественную полноту. Тогда он сообщает свою радость самому телу… Господь… поможет мне, и процветет плоть моя…. — говорит псалмопевец (Пс. 27,7)…

Диадох Фотикийский

Гностические главы, 25.

Уже здесь, на земле, человек становится «воскресшим»: это «малое воскресение», о котором говорит Евагрий. Оно предваряет окончательную победу над смертью и преображение космоса в Парусии.

Общее с Богом означает, следовательно, причастность самому Его бытию. По благодати причастники отождествляются с Тем, Кому причастны — в Его энергии. Движение и покой уравновешивают и усиливают друг друга: покой в тождестве, движение — в неустранимом различии.

Цель веры — истинное откровение ее предмета. Истинное же откровение ее предмета — невыразимое общение с ним… Это общение означает возвращение верующих к своему началу и своему концу… а значит — сосредоточение желания. Сосредоточение желания — это вечное постоянство в движении желающих вокруг желаемого… а значит — вечное наслаждение без разлучения… вечное участие в Божественных вещах. Это участие в Божественных вещах есть сходство причастников и причащаемого, а это сходство — тождество причастных причащаемому в Его энергии… Это тождество и есть обожение.

Цель веры — истинное откровение ее предмета. Истинное же откровение ее предмета — невыразимое общение с ним… Это общение означает возвращение верующих к своему началу и своему концу… а значит — сосредоточение желания. Сосредоточение желания — это вечное постоянство в движении желающих вокруг желаемого… а значит — вечное наслаждение без разлучения… вечное участие в Божественных вещах. Это участие в Божественных вещах есть сходство причастников и причащаемого, а это сходство — тождество причастных причащаемому в Его энергии… Это тождество и есть обожение.

Максим Исповедник

Вопросы к Фалассию, 59.

Только через антиномию может осуществляться обожение. Человек, оставаясь человеком во всем, всецело просвещается славой.

Обоженный человек, оставаясь всецело человеком по природе, душою и телом, становится всецело Богом, душою и телом, через Божественную благодать и сияние целиком пронизывающей его славы, приобщающей к блаженству.

Обоженный человек, оставаясь всецело человеком по природе, душою и телом, становится всецело Богом, душою и телом, через Божественную благодать и сияние целиком пронизывающей его славы, приобщающей к блаженству.

Максим Исповедник

Ambigua.

Бог, обожая человека, охватывает его Своей полнотой, и человек в самоотдаче любви всецело соединяется с Божественной энергией, составляя отныне единую энергию с Богом и святыми. Бог становится «все во всем».

Становясь Богом через обожение, творение отныне заключает и являет в себе одну лишь Божественную энергию, так что теперь во всех вещах присутствует единая энергия, общая Богу и Его избранным. Точнее, отныне существует только единый Бог — в той мере, в какой Он, как это подобает любящему, весь и всецело затопляет Собой Своих избранников.

Становясь Богом через обожение, творение отныне заключает и являет в себе одну лишь Божественную энергию, так что теперь во всех вещах присутствует единая энергия, общая Богу и Его избранным. Точнее, отныне существует только единый Бог — в той мере, в какой Он, как это подобает любящему, весь и всецело затопляет Собой Своих избранников.

Максим Исповедник

Ambigua, 7.

Тем не менее, все по–прежнему устремлено к космическому преображению. Все вовлечено в динамизм общения святых, а через него — и всеобщего воскресения.

В общении святых проступает понемногу лик грядущего Христа. Оно порождает Логос в истории и космосе — точнее, порождает историю и космос в Логосе. Фаворский, он же — пасхальный, свет постепенно распространяется, вспыхивает в святости, все охватывая пламенем в Парусии.

Слово приходит в совершенных, заранее являя в них таинственным образом, словно в иконе, свое будущее пришествие.

Слово приходит в совершенных, заранее являя в них таинственным образом, словно в иконе, свое будущее пришествие.

Максим Исповедник

Гностические сотницы, 2,28.

Там, в мире [покое], мы узнаем, что Он есть Бог… мы, неверные этому Богу, сделавшему из нас богов, если только неблагодарность не исторгла нас из общения с Ним… Вновь сотворенные Им и усовершенные в преизобилии благодати, мы увидим в этом вечном покое, что Он есть Бог, — Он, Кого мы исполнимся, ибо Бог станет все во всем… Этот день будет нашей невечерней субботой и завершится вечным днем воскресным, являющим воскресение Христа и предлагающим вечную полноту не только душе, но и телу. Там мы пребудем в мире и увидимся вновь; увидимся и возлюбим друг друга, возлюбим и прославим друг друга.

Там, в мире [покое], мы узнаем, что Он есть Бог… мы, неверные этому Богу, сделавшему из нас богов, если только неблагодарность не исторгла нас из общения с Ним… Вновь сотворенные Им и усовершенные в преизобилии благодати, мы увидим в этом вечном покое, что Он есть Бог, — Он, Кого мы исполнимся, ибо Бог станет все во всем… Этот день будет нашей невечерней субботой и завершится вечным днем воскресным, являющим воскресение Христа и предлагающим вечную полноту не только душе, но и телу. Там мы пребудем в мире и увидимся вновь; увидимся и возлюбим друг друга, возлюбим и прославим друг друга.

Августин Иппонский

О Граде Божием, XXII, 30,4.

Как тело Господа прославилось на горе, преображенное в славе Божией и бесконечном свете, так тела святых будут прославлены и воссияют, словно молния… Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (Ин. 17,22). Как бесчисленные свечи горят единым пламенем, так тела всех членов Христовых станут тем же, что есть Христос… Наше человеческое естество преображается в полноте Божией, становясь всецело огнем и светом.

Как тело Господа прославилось на горе, преображенное в славе Божией и бесконечном свете, так тела святых будут прославлены и воссияют, словно молния… Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (Ин. 17,22). Как бесчисленные свечи горят единым пламенем, так тела всех членов Христовых станут тем же, что есть Христос… Наше человеческое естество преображается в полноте Божией, становясь всецело огнем и светом.

Псевдо–Макарий

Гомилии, 15,38.

Сокрытый и словно приглушенный золою мира огонь . вспыхнет и Божественно охватит собой оболочку смерти.

Сокрытый и словно приглушенный золою мира огонь . вспыхнет и Божественно охватит собой оболочку смерти.

Григорий Нисский

Против Евномия, 5.

Сокрытое внутреннее полностью обретет явленное внешнее

Сокрытое внутреннее полностью обретет явленное внешнее

Григорий Нисский.

Седьмая беседа о Блаженствах

Воскресение начинается отсюда: для Древней Церкви глубоко духовный человек — уже «воскресший». «Моменты истины» в нашей жизни, которым уготовано место в невидимом, являются предвкушением воскресения. Воскресение начинается всякий раз, когда личность, вырываясь из своей обусловленности, чтобы преобразить ее, обретает в благодати «тело своей души», «внешнее своего внутреннего» (Рене Хабаши); всякий раз, когда тусклая, разделяющая, некротическая модальность мира поглощается личностью в модальности Христовой, в этом «несказанном и преизобильном огне, сокрытом в сущности вещей, словно в Купине» (Максим Исповедник).

Тейяр де Шарден в завершение своего спорного эволюционизма пришел к этому фундаментальному видению греческих отцов «Подобно молнии, сверкнувшей от полюса до полюса, всюду внезапно незаметно обнаружится возросшее Присутствие Христа .. Подобно молнии, пожару, потопу притяжение Сына Человеческого охватит весь круговорот элементов Вселенной, чтобы соединить их в Его Теле и покорить их Ему» (Тейяр де Шарден, Божественная среда — Символ, № 23, 1990, с. 98).

Святые суть семена воскресения. Только они могут направить к воскресению слепую страсть истории.

Глава IV ТРУДНАЯ ЛЮБОВЬ

Пусть [несущий ответственность] в своих заботах о внешнем не пренебрегает внутренним, а в заботах о внутреннем не оставляет попечения о внешнем. В противном случае, предаваясь внешним делам, он подвергнется внутреннему рассеянию, или же, занимаясь только внутренними вещами, оставит в небрежении свои внешние обязанности по отношению к ближнему.

Пусть [несущий ответственность] в своих заботах о внешнем не пренебрегает внутренним, а в заботах о внутреннем не оставляет попечения о внешнем. В противном случае, предаваясь внешним делам, он подвергнется внутреннему рассеянию, или же, занимаясь только внутренними вещами, оставит в небрежении свои внешние обязанности по отношению к ближнему.

Григорий Великий

Пастырское правило, 1,7.

Среди круговорота внешних забот внутри царит мирное спокойствие любви.

Среди круговорота внешних забот внутри царит мирное спокойствие любви.

Григорий Великий

Нравоучения на Иова, 18, 47, 70.

Основания любви

Духовный прогресс удостоверяется в конечном счете и наилучшим образом лишь одним: нашей способностью любить. Любить — в смысле чистого уважения, служения, бескорыстной привязанности, не требующей ответной платы; в смысле «симпатии», или «эмпатии», побуждающей нас забывать о себе, чтобы «со–чувствовать», «чувствовать в другом». Любить — в смысле способности открывать в другом столь же таинственный и глубокий внутренний мир, как и мой собственный, но при этом иной — по желанию Божию.

В этом разорванном мире единство людей разрушено, все происходящее — «битва ящеров». Я пытаюсь освободиться от давящей меня тоски тем, что сваливаю ее на другого человека, становящегося козлом отпущения для моей трагической конечности. Другой — всегда мой враг, и я нуждаюсь в том, чтобы он был врагом. Во Христе же смерть побеждена, мой внутренний ад преобразован в Церковь, и мне больше не нужны враги, и люди не разъединены между собой. Критерием духовного прогресса выступает, таким образом, любовь к врагам — это парадоксальное евангельское соединение, которое обретает смысл только через крест — Христов и наш — и через воскресение — тоже Христово и наше…

Однажды я увидел трех монахов, одновременно подвергающихся видимому унижению. Один был глубоко уязвлен и смущен, но промолчал. Другой возрадовался за себя, но опечалился за оскорбителя. Третий же подумал лишь об ущербе, понесенном ближним, и оплакивал его с чувством глубочайшего сострадания. Первым двигал страх, вторым — надежда на награду, третьим же — любовь.

Однажды я увидел трех монахов, одновременно подвергающихся видимому унижению. Один был глубоко уязвлен и смущен, но промолчал. Другой возрадовался за себя, но опечалился за оскорбителя. Третий же подумал лишь об ущербе, понесенном ближним, и оплакивал его с чувством глубочайшего сострадания. Первым двигал страх, вторым — надежда на награду, третьим же — любовь.

Иоанн Лествичник

Лествица, 8–я ступень, 29(34)

Итак, подлинное и труднейшее чудо есть пример и практика любви, в духовном смысле слова (Евангелие говорит здесь об agape, лат. caritas). Войти в Бога означает: дать вовлечь себя в движение Троичной любви, открывающей нам в другом человеке «ближнего» — вернее, позволяющей каждому из нас осуществиться как «ближнему» других людей Стать же «ближним» — значит соединиться со Христом, ибо Он отождествляет Себя со всяким страдающим, отвергнутым, томящимся в темнице, презираемым человеком. Вспомним о картине Страшного Суда из Евангелия от Матфея: Алкал Я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… — «Господи! Когда мы видели Тебя алчущим и накормили? Или жаждущим и напоили? Когда мы видели Тебя странником и приняли? Или нагим и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице и пришли к Тебе?» И Царь скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне!» (Мф. 25, 35—40).

«Агапическая» любовь открывает, что всякий человек — и прежде всего человек страдающий — есть таинство Христа, «другой Христос», по слову Иоанна Златоуста. Человек — это экзистенция–в–отношении, по образу Божественного Три–Единства.

Посеяв в наших сердцах эти семена, Господь приходит спросить о плодах их, говоря: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин. 13,34). Господь, желая побудить наши души к исполнению этой заповеди, не потребовал от учеников в качестве доказательства их верности ни чудес, ни неслыханных деяний, — хотя Он дал им в Духе Святом власть творить их. Но что сказал Он им? По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13,35).

Он так соединяет Свои наставления, что относит к самому Себе благодеяния, оказанные человеком ближнему: Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть. И добавляет: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25,35—40). Так из первой заповеди можно вывести вторую, а из второй — первую: любя Господа, возлюби и ближнего, ибо Господь говорит: Любящий Меня заповедь Мою соблюдает, и еще: Да любите друг друга, как Я возлюбил вас (Ин. 13,34).

Посеяв в наших сердцах эти семена, Господь приходит спросить о плодах их, говоря: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин. 13,34). Господь, желая побудить наши души к исполнению этой заповеди, не потребовал от учеников в качестве доказательства их верности ни чудес, ни неслыханных деяний, — хотя Он дал им в Духе Святом власть творить их. Но что сказал Он им? По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13,35).

Он так соединяет Свои наставления, что относит к самому Себе благодеяния, оказанные человеком ближнему: Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть. И добавляет: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25,35—40). Так из первой заповеди можно вывести вторую, а из второй — первую: любя Господа, возлюби и ближнего, ибо Господь говорит: Любящий Меня заповедь Мою соблюдает, и еще: Да любите друг друга, как Я возлюбил вас (Ин. 13,34).

Василий Кесарийский

Большое правило, 3,1—2.

Образ круга, точнее — излучения. Лучи идут раздельно, но соединяются в центре. Приближение к центру, то есть к Богу, означает откровение ближнего. Ведь ближнего, как личность, можно понять только через откровение. Знание–незнание. Любовь — это бедность, кенозис. Познание ближнего неотделимо от позиции отказа от обладания.

Такова природа любви: в той мере, в какой мы удаляемся от центра [круга] и перестаем любить Бога, в той же мере мы удаляемся от ближнего. Но если мы любим Бога, то насколько приближаемся любовью к Богу, настолько соединяемся любовью с ближним.

Такова природа любви: в той мере, в какой мы удаляемся от центра [круга] и перестаем любить Бога, в той же мере мы удаляемся от ближнего. Но если мы любим Бога, то насколько приближаемся любовью к Богу, настолько соединяемся любовью с ближним.

Авва Дорофей Газский

Душеполезные поучения.

Таинство и сияние Тела Христова: мы все — «члены» Христа, как пишет Павел, «члены друг друга». Единосущие человечества. Существует один–единственный человек — в самом реалистическом смысле. Любовь циркулирует в этом безграничном теле как богочеловеческая кровь.

Некий старец сказал: Я провел в борении двадцать лет, чтобы научиться видеть во всех людях одного–единственного человека.

Некий старец сказал: Я провел в борении двадцать лет, чтобы научиться видеть во всех людях одного–единственного человека.

Изречения состарившихся в аскезе.

Это единство во Христе совершается в Духе Святом, Которого Предание, начиная с Павла и Иоанна, называет Духом общения, приобщающим человечество к великому тринитарному общению.

Когда совершенная любовь изгонит страх, или когда страх преобразуется в любовь, — тогда все, что спасено, образует одно, возрастая вместе с единственной Полнотой; и все будут один в другом и будут едино в Совершенной Голубке… Таким образом, окруженные единством Духа Святого как узами мира, все будут единое тело и единый Дух… Но лучше привести точные слова Евангелия: Да будут все одно, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17,21). Узы же этого единства есть слава. Что слава эта есть Дух Святой, ясно всякому знакомому списанием человеку, внимательно вникающему в слова Господа: Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (Ин. 17, 22). Поистине Он дал нам такую славу, говоря: Примите Духа Святого (Ин. 20,22).

Когда совершенная любовь изгонит страх, или когда страх преобразуется в любовь, — тогда все, что спасено, образует одно, возрастая вместе с единственной Полнотой; и все будут один в другом и будут едино в Совершенной Голубке… Таким образом, окруженные единством Духа Святого как узами мира, все будут единое тело и единый Дух… Но лучше привести точные слова Евангелия: Да будут все одно, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17,21). Узы же этого единства есть слава. Что слава эта есть Дух Святой, ясно всякому знакомому списанием человеку, внимательно вникающему в слова Господа: Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (Ин. 17, 22). Поистине Он дал нам такую славу, говоря: Примите Духа Святого (Ин. 20,22).

Григорий Нисский

Пятнадцатая гомилия на Песнь Песней.

Освященный человек уже не оторван от других. Освящен же он только в той мере, в какой активно понимает, что более не отдален ни от чего и ни от кого. Он несет в себе все человечество, всех людей — с их страстями и воскресением. Во Христе он отождествляется с «всеобщим Адамом». Его не интересует более его «Я». Он принимает всех людей в свою молитву, в свою любовь, никого не судя и не осуждая, кроме самого себя как последнего из всех. Он безмерно уязвлен ужасом мира, вечно возобновляемой трагедией истории, но, сокрушаясь со Христом, он воскресает с Ним и со всеми и знает, что последнее слово остается за воскресением. Радость глубже, чем ужас.

Удостоившимся стать детьми Божиими и родиться свыше от Духа Святого… случается плакать и печалиться обо всем роде человеческом. Они молятся о всеобщем Адаме, проливая слезы от горячей духовной любви к человечеству. Порою дух их воспламеняется такой радостью и любовью, что если бы это было возможно, они приняли бы в сердце свое всех людей, не различая дурных и добрых Порою же в духовном смирении они так уничижаются пред всяким человеком, что считают себя последними и малейшими всех, после чего Дух вновь возвращает их к жизни в несказанной радости.

Удостоившимся стать детьми Божиими и родиться свыше от Духа Святого… случается плакать и печалиться обо всем роде человеческом. Они молятся о всеобщем Адаме, проливая слезы от горячей духовной любви к человечеству. Порою дух их воспламеняется такой радостью и любовью, что если бы это было возможно, они приняли бы в сердце свое всех людей, не различая дурных и добрых Порою же в духовном смирении они так уничижаются пред всяким человеком, что считают себя последними и малейшими всех, после чего Дух вновь возвращает их к жизни в несказанной радости.

Псевдо–Макарий

Восемнадцатая гомилия, 18,8.

Наша духовная жизнь и духовная смерть познаются в отношениях с другими людьми. Вспомним слова св. Хуана де ла Крус: «В день последний мы будем судимы по любви».

Авва Антоний говорил также: «Жизнь и смерть зависят от нашего ближнего. В самом деле, если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога, но если возмущаем брата, то грешим против Христа»

Авва Антоний говорил также: «Жизнь и смерть зависят от нашего ближнего. В самом деле, если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога, но если возмущаем брата, то грешим против Христа»

Апофтегмы

Антоний, 9.

Чтобы обрести parrhesia [22], доверчивую дружбу с Богом, нет иного пути, кроме сочувствия, или, по–гречески, «симпатии», то есть способности со–страдать, со–чувствовать. Если человек лишен сочувствия, страдания человеческие встают между ним и Богом.

Авва Феодор Фермейский попросил авву Памву: «Скажи мне слово». Тот после долгих колебаний ответил: «Феодор, сострадай всем. Сострадание позволяет нам свободно говорить с Богом».

Авва Феодор Фермейский попросил авву Памву: «Скажи мне слово». Тот после долгих колебаний ответил: «Феодор, сострадай всем. Сострадание позволяет нам свободно говорить с Богом».

Апофтегмы

Памва, 14.

Сострадание человеческое соединяется в конечном счете с Божиим состраданием к миру. Григорий Нисский говорит о «пафосе» — о «страсти» Божией за людей, о «Боге страдающем», «патетическом». В тон ему — слова Паскаля: «Иисус будет пребывать в агонии до скончания мира».

Брат, я советую тебе: пусть сострадание твое склоняет чашу весов вплоть до того, как почувствуешь в сердце твоем сострадание, которое Бог испытывает к миру.

Брат, я советую тебе: пусть сострадание твое склоняет чашу весов вплоть до того, как почувствуешь в сердце твоем сострадание, которое Бог испытывает к миру.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 34–й трактат.

Любить людей означает в конечном счете быть готовым отречься от собственного спасения ради спасения других, как это выражено в молитвах Моисея и Павла.

Любить людей — значит разделить вплоть до смерти кенотическую любовь Самого Бога, отдающего Себя в Сыне Своем единородном…

Таков признак, по которому узнают достигших совершенства если бы и десять раз на дню ввергали их в огонь за любовь к людям — и тогда не насытились бы. Об этом Моисей говорил Богу: Господи, прости им грех их; а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх. 32,32). О том же говорит и блаженный Павел: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих (Рим. 9,3)…

И прежде всего Сам Господь Бог, из любви к творению, отдал собственного Сына на смерть крестную. Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного (Ин. 3,16)… Так святые… подобные Богу, на все простирают преизобилие своей любви.

Таков признак, по которому узнают достигших совершенства если бы и десять раз на дню ввергали их в огонь за любовь к людям — и тогда не насытились бы. Об этом Моисей говорил Богу: Господи, прости им грех их; а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх. 32,32). О том же говорит и блаженный Павел: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих (Рим. 9,3)…

И прежде всего Сам Господь Бог, из любви к творению, отдал собственного Сына на смерть крестную. Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного (Ин. 3,16)… Так святые… подобные Богу, на все простирают преизобилие своей любви.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 81–й трактат.

Истинно духовный человек отрекается от всего, чтобы остаться «наедине» с Богом. Но, безымянно погружаясь в Бога, он обнаруживает себя во Христе, в великом движении Троичной любви, уже не отделенным, но соединенным со всеми.

Блажен уважающий недостатки других. Блажен глядящий на спасение и успех других, как на свои собственные, — с радостью.

Блажен считающий всех людей богами после Бога… блажен отделенный ото всех и соединенный со всеми.

Блажен уважающий недостатки других. Блажен глядящий на спасение и успех других, как на свои собственные, — с радостью.

Блажен считающий всех людей богами после Бога… блажен отделенный ото всех и соединенный со всеми.

Евагрий Понтийский

О молитве, 123, 122 121, 124,

Требования любви

Усердное размышление о кресте — то есть о безграничной любви Божией к нам — растворяет в нас злобу, обиду, ненависть. Перед лицом безмерности прощения Божия, говорится в Евангелии, как не простить ближнего? И как получить прощение Божие, если мы не прощаем других людей?

Оставь нам долги наши, как [в той мере, в какой] и мы оставляем должникам нашим, — произносим мы в Отче наш.

Памятование о страданиях Иисуса исцеляет душу от злобы — в такое смущение приводит ее любовь Иисусова.

Памятование о страданиях Иисуса исцеляет душу от злобы — в такое смущение приводит ее любовь Иисусова.

Иоанн Лествичник

Лествица, 9–я ступень, 12(14).

Максим Исповедник указывает в этой связи некоторые способы преодоления ненависти. Нужно понять, что всякий отказ от прощения лишает нас Христа. Необходимо запретить себе агрессивный порыв к использованию такого языка, рассуждения, психологического анализа, которые — под предлогом объективности и ясности — сводили бы на нет таинство другой личности, превращаясь в утонченное средство разрушения, в хитроумное злодейство; отказаться от попытки оттолкнуть того, кто нас смущает или угрожает нам, но смиренно и кротко стараться устранить непонимание; если это невозможно, тогда принять другого человека в свою молитву, хранить молчание, полностью отказаться от злословия.

Итак, только распятая и втайне победоносная любовь может преодолеть сокрытую в нас глубину ненависти, которую следует признать за собою, подчинить своему контролю, сократить, преобразовать силою благодати.

Брат твой стал для тебя испытанием, и печаль привела тебя к ненависти? Не давай одолеть себя, но побеждай ненависть любовью. Как это следует делать? Искренне молясь за него Богу, желая ему прощения от Бога или же самому становясь его защитником, принимая на себя ответственность за посланное тебе испытание и мужественно неся его до тех пор, пока облако не рассеется.

Воздерживайся от того, чтобы сегодня называть злым и порочным человека, которого еще вчера ты хвалил за доброту и добродетель, ибо в тебе привязанность сменилась отвращением. Не пытайся узаконить твое злобное отвержение, порицая брата твоего, но по–прежнему верно хвали его, даже если печаль донимает тебя, — и скоро вернешься к спасительной любви.

Никогда не порицай брата твоего двусмысленными словами, чтобы он не ответил тебе тем же, и оба вы не вышли из расположения любви, но с дружеским чистосердечием прими его — и тогда, упразднив причину зла, вы оба избавитесь от горечи и затруднения

Душа, питающая ненависть против другого человека, не может пребывать в мире с Богом… Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6,15). Если другой человек не хочет примириться, воздерживайся по крайней мере от ненависти к нему и искренне молись за него, никому не говоря о нем дурно.

Цель всех заповедей Господа — исторгнуть дух из хаоса и ненависти, чтобы привести его к Своей любви и любви к ближнему. Отсюда возникает, подобно вспышке света, святое познание.

Брат твой стал для тебя испытанием, и печаль привела тебя к ненависти? Не давай одолеть себя, но побеждай ненависть любовью. Как это следует делать? Искренне молясь за него Богу, желая ему прощения от Бога или же самому становясь его защитником, принимая на себя ответственность за посланное тебе испытание и мужественно неся его до тех пор, пока облако не рассеется.

Воздерживайся от того, чтобы сегодня называть злым и порочным человека, которого еще вчера ты хвалил за доброту и добродетель, ибо в тебе привязанность сменилась отвращением. Не пытайся узаконить твое злобное отвержение, порицая брата твоего, но по–прежнему верно хвали его, даже если печаль донимает тебя, — и скоро вернешься к спасительной любви.

Никогда не порицай брата твоего двусмысленными словами, чтобы он не ответил тебе тем же, и оба вы не вышли из расположения любви, но с дружеским чистосердечием прими его — и тогда, упразднив причину зла, вы оба избавитесь от горечи и затруднения

Душа, питающая ненависть против другого человека, не может пребывать в мире с Богом… Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6,15). Если другой человек не хочет примириться, воздерживайся по крайней мере от ненависти к нему и искренне молись за него, никому не говоря о нем дурно.

Цель всех заповедей Господа — исторгнуть дух из хаоса и ненависти, чтобы привести его к Своей любви и любви к ближнему. Отсюда возникает, подобно вспышке света, святое познание.

Максим Исповедник

Сотницы о любви, IV, 22, 27, 32, 35, 56.

Согласно евангельской заповеди — примиряться с братом прежде, нежели приносить дары на жертвенник, — следует прощать, чтобы отважиться предложить Христу немного истинной любви.

Если хочешь сохранить любовь так, как Бог заповедал, не позволяй брату твоему отходить ко сну с чувством горечи против тебя, и со своей стороны, не ложись спать с обидой на него, но пойди и примирись с братом твоим, и принесешь Христу, с чистой совестью и горячей молитвой, дар любви.

Если хочешь сохранить любовь так, как Бог заповедал, не позволяй брату твоему отходить ко сну с чувством горечи против тебя, и со своей стороны, не ложись спать с обидой на него, но пойди и примирись с братом твоим, и принесешь Христу, с чистой совестью и горячей молитвой, дар любви.

Максим Исповедник

Сотницы о любви, 1,53.

Гимн любви, сложенный св. Исааком Сирином, заставляет вспомнить о том, что писал в 1 Послании к Коринфянам апостол Павел: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13,4—7).

Зло — это навязанное другому человеку разрушительное страдание. Не следует отвечать злом на зло. Ценно одно только причащающее сострадание, основанием которого, как считал Евагрий является тайное пребывание наедине с Богом Что же до греха другого — его следует скрыть и по возможности взять на себя.

Позволь преследовать себя, но сам не преследуй.

Позволь распять себя, но сам не распинай.

Позволь оскорбить себя, но сам не оскорбляй.

Позволь клеветать на себя, но сам не клевещи…

Радуйся с теми, кто радуется, плачь с теми, кто плачет. Таков признак чистоты.

Страдай с болящими; скорби с грешниками; радуйся с кающимися будь другом всем. Но в духе твоем оставайся одинок…

Набрось покрывало на впавшего в грех и прикрой его. И если не можешь взять на себя его прегрешение и понести стыд и кару вместо него, то [хотя бы] не забывай его.

Позволь преследовать себя, но сам не преследуй.

Позволь распять себя, но сам не распинай.

Позволь оскорбить себя, но сам не оскорбляй.

Позволь клеветать на себя, но сам не клевещи…

Радуйся с теми, кто радуется, плачь с теми, кто плачет. Таков признак чистоты.

Страдай с болящими; скорби с грешниками; радуйся с кающимися будь другом всем. Но в духе твоем оставайся одинок…

Набрось покрывало на впавшего в грех и прикрой его. И если не можешь взять на себя его прегрешение и понести стыд и кару вместо него, то [хотя бы] не забывай его.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 58–й трактат.

Истинная дружба сохраняет верность даже тогда, когда друг подвергается суровому испытанию или по видимости ошибается; даже тогда, и прежде всего тогда, когда он оказывается презираемым и гонимым.

Кто не может закрыть глаза на прегрешение друга — действительное или кажущееся, — тот не достиг еще внутренней свободы.

Ничто не стоит верного друга (Эккл. 4,15), ибо он разделяет все твои несчастья, принимает их как свои собственные и выносит их, страдая вместе с тобой вплоть до смерти. В час процветания друзьям несть числа, но в час испытания с трудом отыщется хотя бы один.

Только тот, кто тщательно соблюдает заповеди и поистине посвящен в суды Божий, не бросает друзей своих, когда те подвергаются испытаниям, по попущению Божию.

Кто не может закрыть глаза на прегрешение друга — действительное или кажущееся, — тот не достиг еще внутренней свободы.

Ничто не стоит верного друга (Эккл. 4,15), ибо он разделяет все твои несчастья, принимает их как свои собственные и выносит их, страдая вместе с тобой вплоть до смерти. В час процветания друзьям несть числа, но в час испытания с трудом отыщется хотя бы один.

Только тот, кто тщательно соблюдает заповеди и поистине посвящен в суды Божий, не бросает друзей своих, когда те подвергаются испытаниям, по попущению Божию.

Максим Исповедник

Сотницы о любви, IV, 92, 93, 94, 97.

«Агапическая» любовь — не сентиментальная причуда и не телесное влечение: и то, и другое эфемерно и, кроме того, с трудом поддается контролю. Агапическая любовь — это предчувствие любви Божией к другому человеку. Только Бог дает нам понимание ближнего в «ощущении Духа», «интуиции Духа»: тогда мы предчувствуем в нем не сводимую ни к чему иному личную экзистенцию, которая превыше всех границ и возможных ошибок, превыше разочарования, которое мы можем испытывать в определенный момент. Другой человек сотворён по образу Божию, а не по образу нас самих.

Когда человек начинает в полноте ощущать любовь Божию, то в ощущении Духа начинает также любить ближнего. В этом и заключается та любовь, о которой говорится в Писании. Дружба по плоти рушится очень легко и под малейшим предлогом: ведь она не скреплена узами Духа. Таким образом, даже если порыв раздражения охватит душу, испытывающую Божественное воздействие, он не в состоянии порвать связь любви. Ибо такая душа, вновь возгоревшись огнем Божественной любви, с великой радостью взыскует любви к ближнему, даже если терпит от него, со своей стороны, неправду или оскорбление. В сладости Божией целиком растворяется горечь ссоры.

Когда человек начинает в полноте ощущать любовь Божию, то в ощущении Духа начинает также любить ближнего. В этом и заключается та любовь, о которой говорится в Писании. Дружба по плоти рушится очень легко и под малейшим предлогом: ведь она не скреплена узами Духа. Таким образом, даже если порыв раздражения охватит душу, испытывающую Божественное воздействие, он не в состоянии порвать связь любви. Ибо такая душа, вновь возгоревшись огнем Божественной любви, с великой радостью взыскует любви к ближнему, даже если терпит от него, со своей стороны, неправду или оскорбление. В сладости Божией целиком растворяется горечь ссоры.

Диадох Фотикийский

Гностические главы, 15.

Вот образ двух друзей, соединенных ощущением Духа. Несмотря на любопытство, они не смогли бы поссориться, ибо «мое» и «твое» не имеет в их отношениях никакого смысла. Их дружба — превыше обладания.

Два старца, живя вместе в одной келье, никогда ни о чем не спорили. И вот однажды один говорит другому: «Давай поспорим хотя бы раз, как другие». Собеседник его ответил: «Я не знаю, как начать». Первый сказал: «Я положу этот кирпич между нами, а потом скажу: «Он мой». Тогда ты скажешь: «Нет, он принадлежит мне». Вот так и начинаются споры и ссоры».

Итак, они положили кирпич между собой. Один сказал: «Это мое». Другой: «Нет, я уверен, что это мое». Первый ответил: «Это не твой кирпич, а мой». Тогда другой воскликнул: «Если он твой, возьми его!»

И они так и не сумели поссориться.

Два старца, живя вместе в одной келье, никогда ни о чем не спорили. И вот однажды один говорит другому: «Давай поспорим хотя бы раз, как другие». Собеседник его ответил: «Я не знаю, как начать». Первый сказал: «Я положу этот кирпич между нами, а потом скажу: «Он мой». Тогда ты скажешь: «Нет, он принадлежит мне». Вот так и начинаются споры и ссоры».

Итак, они положили кирпич между собой. Один сказал: «Это мое». Другой: «Нет, я уверен, что это мое». Первый ответил: «Это не твой кирпич, а мой». Тогда другой воскликнул: «Если он твой, возьми его!»

И они так и не сумели поссориться.

Апофтегмы

Серия анонимных изречений, 221.

Любовь к ближнему важнее молитвы.

Случается, что, когда мы пребываем в молитве, братья приходят нас повидать. Тогда мы вынуждены выбирать: или прервать молитву, или опечалить брата отказом от беседы. Но любовь больше, чем молитва — добродетель среди прочих, в то время как любовь обнимает собою все добродетели.

Случается, что, когда мы пребываем в молитве, братья приходят нас повидать. Тогда мы вынуждены выбирать: или прервать молитву, или опечалить брата отказом от беседы. Но любовь больше, чем молитва — добродетель среди прочих, в то время как любовь обнимает собою все добродетели.

Иоанн Лествичник

Лествица, 26–я ступень, 43(52).

Конкретное служение людям, сопряженное с самоотверженностью, терпением, истинной привязанностью, стоит больше, чем любое умерщвление плоти.

Брат сказал одному из старцев: «Есть два брата. Один не покидает своей кельи, где молится, постится шесть дней кряду и предается всякого рода умерщвлению плоти. Другой же заботится о больных. Который из двоих ведет жизнь, более угодную Богу?»

Старец ответил: «Даже если брат, постящийся шесть дней кряду, подвесит себя за шею, он все равно не сравнится с тем, который заботится о больных».

Брат сказал одному из старцев: «Есть два брата. Один не покидает своей кельи, где молится, постится шесть дней кряду и предается всякого рода умерщвлению плоти. Другой же заботится о больных. Который из двоих ведет жизнь, более угодную Богу?»

Старец ответил: «Даже если брат, постящийся шесть дней кряду, подвесит себя за шею, он все равно не сравнится с тем, который заботится о больных».

Апофтегмы

Серия анонимных изречений. 224.

Даже если речь идет о книге Евангелий, лучше продать ее, если нет другого способа накормить голодных. Дар жизни стоит больше, чем самая святая книга, — и прежде всего тогда, когда книга призывает дарить жизнь.

Жил один брат, у которого не было ничего, кроме Евангелия. Он продал его и потратил вырученные деньги на пищу для голодных, сказав при этом: «Я продал ту самую книгу, в которой говорится: продай то, что ты имеешь, и раздай деньги бедным».

Жил один брат, у которого не было ничего, кроме Евангелия. Он продал его и потратил вырученные деньги на пищу для голодных, сказав при этом: «Я продал ту самую книгу, в которой говорится: продай то, что ты имеешь, и раздай деньги бедным».

Евагрий Понтийский

Практический трактат, 97.

Любовью поддерживается и осуществляется, насколько возможно, обмен жизнью тогда, когда существование другого есть медленное разрушение тела и беспощадная социальная отверженность. Известна важность «поцелуя прокаженного» в мистической традиции.

Авва Агафон говорит: «Если бы я мог найти прокаженного, отдать ему свое тело и взять его, я был бы счастлив». Поистине, такова подлинная любовь.

Авва Агафон говорит: «Если бы я мог найти прокаженного, отдать ему свое тело и взять его, я был бы счастлив». Поистине, такова подлинная любовь.

Апофтегмы

Агафон, 26.

Парадоксальная мораль

…Смиренно выбирающие то, что есть безумие для мира, ясно созерцают премудрость Самого Бога… Что может быть безумнее для мира сего, чем предать свое достояние в руки воров или не отвечать оскорблением на понесенные оскорбления?.. Благодаря этому мудрому безумию достигается как бы мимолетное видение премудрости Божией — конечно, не целиком, но все же в свете созерцания.

…Смиренно выбирающие то, что есть безумие для мира, ясно созерцают премудрость Самого Бога… Что может быть безумнее для мира сего, чем предать свое достояние в руки воров или не отвечать оскорблением на понесенные оскорбления?.. Благодаря этому мудрому безумию достигается как бы мимолетное видение премудрости Божией — конечно, не целиком, но все же в свете созерцания.

Григорий Великий

Нравоучения на Иова, 27, 46, 72.

По мере углубления своей веры, христианин призывается к парадоксальной морали — морали творческой любви, должной быть превыше (но не ниже — по крайней мере, для самого христианина) морали закона. Согласно этой морали личность, ее таинство, ее предназначение важнее, чем общественные понятия блага и справедливости. Таков Иисус перед уличенной в прелюбодеянии женщиной: он напоминает ее палачам об их собственной отверженности и духовном прелюбодеянии: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень. А женщине он сказал: И Я не осуждаю тебя: иди и впредь не греши (Ин. 8,1—11).

Для человека, ставшего на духовный путь, нет ничего важнее евангельского отказа от осуждения. Жадность и тщеславие суть страсти, присущие новоначальным. Но у продвинувшихся на духовном пути рассеяние происходит всегда от осуждения ближнего. Тогда вся их аскеза разрушается духовным фарисейством — в том смысле, какой вкладывает в это слово Евангелие.

Аскеза имеет цену только как возрастание в смирении.

Смирение — как способность к бескорыстной любви.

Вот почему духовные люди видят корень всех добродетелей в отказе от презрения других.

Грехи новоначальных происходят большей частью от алчности. У продвинувшихся они порождаются также большим самомнением… У тех же кто близок к совершенству, они происходят единственно от осуждения ближнего.

Грехи новоначальных происходят большей частью от алчности. У продвинувшихся они порождаются также большим самомнением… У тех же кто близок к совершенству, они происходят единственно от осуждения ближнего.

Иоанн Лествичник

Лествица, 25–я ступень, 16 (18).

Авва Феодор Фермейский говорил: «Нет иной добродетели, кроме отказа от презрения».

Авва Феодор Фермейский говорил: «Нет иной добродетели, кроме отказа от презрения».

Апофтегмы

Феодор Фермейский, 13.

Основной соблазн прекрасно выражен в книге Бытия, в диалоге, состоявшемся после грехопадения между Богом и первой человеческой четой. Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел… Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела (Быт. 3,12—13). Грех змея, грех женщины, грех Бога, «давшего» Адаму женщину…

Оправдывать самих себя, обвиняя других, — наша постоянная склонность, проявляющаяся как в частной, так и в общественной жизни. Истинное благородство в том, чтобы взять ответственность на себя. Истинное смирение и подлинная духовная любовь — в сознании своей виновности «во всем и за всех».

Авва Иоанн говорил: «Мы отбросили легкое бремя — бремя самоосуждения и предпочли взвалить на себя бремя тяжкое — оправдывать себя и осуждать других».

Авва Иоанн говорил: «Мы отбросили легкое бремя — бремя самоосуждения и предпочли взвалить на себя бремя тяжкое — оправдывать себя и осуждать других».

Апофтегмы

Иоанн Колов, 21.

Но можно ли судить другого, не замыкая его в его прошлых деяниях, не фиксируя одно мгновение его судьбы? А ведь душевный переворот может свершиться даже в полете «между стременем и землей», во время смертельного падения с лошади, как говорится в приведенной у Грэма Грина английской поговорке. Конечно, судьи должны судить свершенные поступки, чтобы защитить общественный порядок или, по крайней мере, уменьшить беспорядок. Но Евангелие ограничивает их власть, помогая им найти равновесие между общим благом и таинством личной судьбы. В частности, христиане отрицают смертную казнь не потому, что идолопоклонствуют перед сакрализованной биологической жизнью, но ради того, чтобы оставить человеку возможность покаяния.

Помни, чтобы не впасть в осуждение: Иуда был апостолом, а разбойник [распятый одесную Христа] — убийцей. Какое превращение в одно мгновение!

Помни, чтобы не впасть в осуждение: Иуда был апостолом, а разбойник [распятый одесную Христа] — убийцей. Какое превращение в одно мгновение!

Иоанн Лествичник

Лестница, 10–я ступень, 4(5),

Чтобы узреть Бога, сердце должно очиститься. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5,8). Критерий этой чистоты — светлый и любящий взгляд, умеющий разглядеть в каждом человеке призванную Болом личность, ради которой Бог пролил кровь на кресте… Тогда исчезают человеческие критерии различения чистого и нечистого, добра и зла: каждый человек по сути своей добр, ибо является творением Божиим; образом Божиим; и даже если его желание устремилось по ложному пути, это доказывает его существование. Именно великие грешники наиболее восприимчивы к принятию благодати, говорил Пеги, и Церковь особенно почитает раскаявшихся разбойника и блудницу, или св. Марию Египетскую — женщину, столь рьяно заботившуюся о телесном и ощутившую внезапный зов пустыни. Все мы — палачи Христовы, каждодневные палачи любви. Христос же любит нас и, убиваемый нами, дарует нам воскресение.

Вопрос: каким образом узнает человек, что сердце его достигло чистоты?

Ответ: когда он считает всех людей добрыми, и никто не кажется ему нечистым и оскверненным, — твгда он поистине чист сердцем…

Вопрос: каким образом узнает человек, что сердце его достигло чистоты?

Ответ: когда он считает всех людей добрыми, и никто не кажется ему нечистым и оскверненным, — твгда он поистине чист сердцем…

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 85–й трактат.

Таким образом, люди равны, но не ревниво отмеряемым равенством, а в силу того, что каждый, будучи образом абсолюта, есть абсолют. Равное достоинство экзистенций, сходящихся в бесконечности.

Иисус, отбросив все табу и запреты, вкушал пищу с мытарями и блудницами, выражая им тем самым Свою любовь. Возлюбить всеми презираемого означает явить ему всю силу любви Божией к нему, явить, что он драгоценнее, чем весь мир. Может быть, это значит — не дать ему возненавидеть самого себя…

Здесь уместно вспомнить о великих мистиках Запада, окруживших любовью самых преступных или самых отчаявшихся людей: о Терезе из Лизье, которая начала свою духовную жизнь — еще подростком — любящей материнской молитвой за убийцу, а завершила ее добровольным занесением себя в «список грешников» через страшный опыт современного нигилизма, через «ночь небытия»; или о Екатерине Сиенской, сопровождавшей на эшафот Тульдо, политического заключенного, которого она навещала в тюрьме: «Тут я увидела Богочеловека, как видят свет солнца. Его бок был отверст и истекал мученической кровью. В этой крови был огонь святого желания, дарованный душе и сокрытый в ней благодатью».

Вспомним о высочайшей (к тому же широкоизвестной) русской духовности, о Достоевском, о взгляде Сони Мармеладовой на Раскольникова, о милосердии простого народа к несущим наказание преступникам, заботе о каторжниках…

Когда даешь, давай щедро, с озаренным радостью лицом. И давай более просимого… Не делай различия между богатым и бедным. Не доискивайся, достоин он или недостоин. Пусть для тебя все люди будут равны, тогда и недостойных ты можешь привлечь к добру… Господь вкушал пищу за одним столом с мытарями и блудницами. Он не удалял от Себя недостойных, и таким образом привлекал всех… Поэтому уравнивай всех людей, даже неверных и убийц, деланием добра и оказанием чести и в каждом умей видеть твоего брата по естеству, даже если он по незнанию уклонился от истины.

Когда даешь, давай щедро, с озаренным радостью лицом. И давай более просимого… Не делай различия между богатым и бедным. Не доискивайся, достоин он или недостоин. Пусть для тебя все люди будут равны, тогда и недостойных ты можешь привлечь к добру… Господь вкушал пищу за одним столом с мытарями и блудницами. Он не удалял от Себя недостойных, и таким образом привлекал всех… Поэтому уравнивай всех людей, даже неверных и убийц, деланием добра и оказанием чести и в каждом умей видеть твоего брата по естеству, даже если он по незнанию уклонился от истины.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 23–й трактат.

Духовный человек покрывает прегрешения других подобно тому, как Бог хранит мир, как Христос смывает Своей кровью наш грех, как Богоматерь простирает над людьми Свой слезный покров…

Об авве Макарии Великом говорили, что он, судя по его писаниям, стал земным богом, ибо подобно тому, как Бог хранит мир, так авва Макарии покрывал видимые им прегрешения, словно не видя их, и слушал о прегрешениях, словно не слыша.

Об авве Макарии Великом говорили, что он, судя по его писаниям, стал земным богом, ибо подобно тому, как Бог хранит мир, так авва Макарии покрывал видимые им прегрешения, словно не видя их, и слушал о прегрешениях, словно не слыша.

Апофтегмы

Макарии Египетский, 32.

Судящий самого себя — и прозревающий в Кресте «суд над судом» — осмелится ли судить других? Он присоединится к осужденному и изгнанному грешнику подобно тому, как Христос спустился в самый ад, взыскуя человека.

Случилось так, что один брат из Скита впал в прегрешение. Старцы собрались и попросили авву Моисея присоединиться к ним. Однако тот отказался прийти. Священник отправил ему поедание в таких словах: «Приди, собрание братьев ожидает тебя». Тогда тот встал и отправился в дорогу, взяв с собой старую дырявую корзину, которую наполнил песком я влачил за собой.

Старцы вышли ему навстречу и спросили: «Что это, отче?» Старец ответил: «Мои грехи стелятся за мной, и я не замечаю их, однако ныне прихожу судить чужие грехи!»

Услышав это, они ничего не сказали брату, простив его.

Случилось так, что один брат из Скита впал в прегрешение. Старцы собрались и попросили авву Моисея присоединиться к ним. Однако тот отказался прийти. Священник отправил ему поедание в таких словах: «Приди, собрание братьев ожидает тебя». Тогда тот встал и отправился в дорогу, взяв с собой старую дырявую корзину, которую наполнил песком я влачил за собой.

Старцы вышли ему навстречу и спросили: «Что это, отче?» Старец ответил: «Мои грехи стелятся за мной, и я не замечаю их, однако ныне прихожу судить чужие грехи!»

Услышав это, они ничего не сказали брату, простив его.

Апофтегмы

Моисей, 2.

Некий брат, согрешив, был изгнан священником из церкви. Тогда авва Виссарион встал и удалился вместе с ним, говоря: «И я тоже грешен».

Некий брат, согрешив, был изгнан священником из церкви. Тогда авва Виссарион встал и удалился вместе с ним, говоря: «И я тоже грешен».

Апофтегмы

Виссарион, 7.

Перед нами две истории о ворах, полные юмора — юмора пустыни. Здесь ненасилие — как понимал его Ганди — выражается не только в радикальном самоотречении; оно есть также любовь действенная, парадоксальная, переворачивающая душу виновного, пробуждающая в нем личность я внимание к своему истинному предназначению.

Авва Афанасий переписал на прекрасном пергаменте, который стоил восемнадцать золотых монет, весь Ветхий и Новый завет. Однажды некий брат пришел к нему и, увидев книгу, унес ее. В тот же день авва Афанасии захотел почитать из книги. Обнаружив ее исчезновение, он понял, что ее взял тот брат, но не послал спросить его из опасения, как бы тот не прибавил к воровству ложь.

Между тем брат отправился в соседний город, чтобы продать книгу, и запросил за нее шестнадцать золотых монет. Покупатель сказал ему: «Доверь мне книгу, чтобы я мог узнать, стоит ли она таких денег», и принес книгу св. Афанасию со словами: «Отче, взгляни на эту книгу и скажи мне, должен ли я, по твоему мнению, купить ее за шестнадцать золотых монет? Стоит ли она этих денег?» Авва Афанасий ответил: «Да, это хорошая книга. Она стоит этих денег». Покупатель отправился к брату и сказал ему. «Вот тв.ои деньги. Я показал книгу авве Афанасию. Тот нашел ее прекрасной и счел, что она стоит не менее шестнадцати монет». Брат спросил: «Это все, что он сказал тебе? Не прибавил ли он чего–нибудь еще?»

«Нет, — ответил покупатель, — больше ни слова». «Хорошо, — сказал брат, — я передумал. Я больше не хочу продавать эту книгу». И он поспешил к авве Афанасию и с плачем умолял его взять свою книгу обратно. Авва отказался со словами: «Иди с миром, брат, я, дарю ее тебе». Но брат ответил: «Если ты не возьмешь ее, я никогда не буду иметь мира». И он провел оставшуюся жизнь с аввой Афанасием.

Авва Афанасий переписал на прекрасном пергаменте, который стоил восемнадцать золотых монет, весь Ветхий и Новый завет. Однажды некий брат пришел к нему и, увидев книгу, унес ее. В тот же день авва Афанасии захотел почитать из книги. Обнаружив ее исчезновение, он понял, что ее взял тот брат, но не послал спросить его из опасения, как бы тот не прибавил к воровству ложь.

Между тем брат отправился в соседний город, чтобы продать книгу, и запросил за нее шестнадцать золотых монет. Покупатель сказал ему: «Доверь мне книгу, чтобы я мог узнать, стоит ли она таких денег», и принес книгу св. Афанасию со словами: «Отче, взгляни на эту книгу и скажи мне, должен ли я, по твоему мнению, купить ее за шестнадцать золотых монет? Стоит ли она этих денег?» Авва Афанасий ответил: «Да, это хорошая книга. Она стоит этих денег». Покупатель отправился к брату и сказал ему. «Вот тв.ои деньги. Я показал книгу авве Афанасию. Тот нашел ее прекрасной и счел, что она стоит не менее шестнадцати монет». Брат спросил: «Это все, что он сказал тебе? Не прибавил ли он чего–нибудь еще?»

«Нет, — ответил покупатель, — больше ни слова». «Хорошо, — сказал брат, — я передумал. Я больше не хочу продавать эту книгу». И он поспешил к авве Афанасию и с плачем умолял его взять свою книгу обратно. Авва отказался со словами: «Иди с миром, брат, я, дарю ее тебе». Но брат ответил: «Если ты не возьмешь ее, я никогда не буду иметь мира». И он провел оставшуюся жизнь с аввой Афанасием.

Апофтегмы.

Однажды воры сказали некому авве: «Мы пришли забрать все, что находится в твоей келье». Тот ответил: «Дети мои, берите все, что пожелаете». Тогда они взяли в келье все, что можно, кроме спрятанного мешочка, и ушли. Но старец побежал за ними, крича: «Дети мои, вы забыли этот мешочек, возьмите его!»

Смущенные поведением старца, воры отнесли назад все взятое и принесли покаяние, говоря: «Старец этот — поистине человек Божий!»

Однажды воры сказали некому авве: «Мы пришли забрать все, что находится в твоей келье». Тот ответил: «Дети мои, берите все, что пожелаете». Тогда они взяли в келье все, что можно, кроме спрятанного мешочка, и ушли. Но старец побежал за ними, крича: «Дети мои, вы забыли этот мешочек, возьмите его!»

Смущенные поведением старца, воры отнесли назад все взятое и принесли покаяние, говоря: «Старец этот — поистине человек Божий!»

Апофтегмы.

Серия анонимных изречений, 206.

Лучше солгать для спасения человека, чем сказать правду и выдать его — выдать не только преследующему его бандиту, как в знаменитом примере Канта, но и полиции, разыскивающей его для свершения правосудия. Духовный человек, поступая радикально не по–кантовски, лжет — и отпускает преступника свободным, на милость Божию…

Авва Агафон спросил однажды авву Алония: «Как удержать язык, чтобы не говорить более лжи?» И авва Алоний ответил: «Если ты не будешь лгать, то поневоле много нагрешишь». «Как это?» — спросил тот. Старец ответил: «Представь, что некто совершил убийство у тебя на глазах и укрылся в твоей келье. Разыскивающий его судья спросит тебя: «Ты видел, как совершилось убийство?» Если ты не солжешь, то обречешь этого человека на смерть. Между тем лучше предать его свободным в руки Божий, ибо Ему ведомо все происходящее».

Авва Агафон спросил однажды авву Алония: «Как удержать язык, чтобы не говорить более лжи?» И авва Алоний ответил: «Если ты не будешь лгать, то поневоле много нагрешишь». «Как это?» — спросил тот. Старец ответил: «Представь, что некто совершил убийство у тебя на глазах и укрылся в твоей келье. Разыскивающий его судья спросит тебя: «Ты видел, как совершилось убийство?» Если ты не солжешь, то обречешь этого человека на смерть. Между тем лучше предать его свободным в руки Божий, ибо Ему ведомо все происходящее».

Апофтегмы

Алоний, 4.

В мире, но не от мира

Таково свидетельство Церкви ликующей и — гонимой. Гонимой, но хранящей глубокую веру: такой вновь стала она в наши дни во многих странах…

В отношении христиан к миру нет ни агрессивности, ни конформизма: ни соблазна раствориться в мире, гнаться за его модными веяниями, ни обратного стремления самоизолироваться, выделиться какими–то внешними признаками. Христиане придерживаются законов, когда те не входят в противоречие с их совестью. В последнем случае, как мы видим на примере мучеников, они отказываются повиноваться законам, но подчиняются приговору суда. Их основное требование — не опровержение закона, но его преодоление. Их образ действия — пример и ходатайство. В обществе, где господствует римское право с его абсолютизацией частной собственности, они практикуют взаимопомощь и отчасти общность имущества на добровольных началах. В обществе, где эротизм опошлен и царит равнодушная жестокость по отношению к зачатым и новорожденным детям, христиане свидетельствуют о целомудрии супружеской любви, отвергают аборты и оставление младенцев. Их общины — зачатки общения. Они пытаются воздавать добром за зло, служить людям, даже если государство натравливает на них общественное мнение. Христиане благословляют жизнь и умеют сделать ее благословенной во времена смутной тоски и начального скептицизма. Укорененная в радости воскресения, о которой свидетельствует светлое и прозрачное искусство катакомб, Церковь II века предстает как «духовный град», незаметно, но радикально преображающий человеческие отношения.

В то же время эта Церковь ощущает себя общиной царей, священников и пророков, «выделенных особо» не только ради своего собственного спасения, но для спасения всего мира. Присутствие христиан в обществе и космосе подобно животворному присутствию души в теле: животворному благодаря крестной благодати, благодаря свидетельству — попираемому, не признанному, вечно открытому навстречу горизонту мученичества. Служение Церкви открывает мир для бесконечности, позволяет ему дышать воздухом запредельности. Христианская молитва и праведность оказываются для общества защитой и в то же время творческим вдохновением. Уничижение становится плодородным гумусом.

Христиане выступают здесь не признающими требований Содома праведниками, как «свет миря» и «соль земли», по евангельскому выражению. Климент Александрийский считал наиболее сознательных христиан (здесь уже намечается склонность приписать одним лишь монахам роль «души мира») «семенем, образом и подобием Божиим, Его испытанными детьми и наследниками, посланными в мир по великому предначертанию Отца. Ради них были сотворены все существа… Покуда семя это пребывает на земле, мир пребывает, но когда оно будет собрано воедино, все растворяется» (Какой богач может быть спасен, 36,3). Церковь есть мистическое основание мира, именно в ней произрастают деревья, вращаются небесные тела, развивается и движется к своему свершению история (ибо «растворение» мира после собирания Христова «семени» означает также его преображение).

Христиане, будучи верными вести о воскресении и поистине людьми Евхаристии, в обществе подобны лесу среди полей: обширному заповеднику тишины, мира, истинной жизни, благодаря которому в истории продолжают существовать благие творения Божий.

Христиане не отличаются от других людей ни местом обитания, ни языком, ни одеждой. Они не живут в отдельных городах, не пользуются особым языком, не ведут чем–либо примечательного образа жизни… Они разбросаны по греческим и варварским городам, где каждый живет согласно выпавшей ему на долю судьбе. Следуя поистине необыкновенным и парадоксальным установлениям своего духовного града, они принимают местные обычаи в отношении одежды, пищи и образа жизни. Каждый из них живет на собственной родине, — он живет, словно чужеземец, пользующийся правом гостеприимства. Они исполняют все гражданские обязанности и несут все повинности, но всякая чужбина им родина, а всякая родина — чужбина.

Они женятся и выходят замуж, как все люди, и рождают детей, но они не бросают своих младенцев. Они разделяют общий стол, но не общее ложе.

Они живут в мире, но не по законам мира сего. Они проводят жизнь на земле, но суть граждане града небесного. Они подчиняются установленным законам, но их образ жизни много выше этих законов.

Они любят людей, а их подвергают гонениям, на них клевещут, их предают проклятиям. Их убивают, и через то они стяжают жизнь. Они бедны, но обогащают многих. Они лишены всего, но в изобилии обладают всем. Их презирают, но в этом презрении они обретают славу… На них лжесвидетельствуют, но они оправданы. Их оскорбляют, но они благословляют…

Одним словом, что душа в теле, то христиане в мире. Душа простирается на все члены тела, так и христиане распространились по городам мира. Душа обитает в теле, как, христиане обитают в мире, но не от мира. Будучи невидимой, душа содержится в видимом теле. Так и христиане: они видимо пребывают в мире, но их поклонение Богу остается невидимым… Душа заключена в теле — и тем не менее именно она поддерживает существование тела. Христиане подобны пленникам мирской темницы — и все же именно они обусловливают существование мира… Душа становится лучше через очищение голодом и жаждой. Так и христиане, будучи гонимы, умножаются день ото дня. Предназначенное им Богом место столь высоко, что у них нет позволения его покинуть.

Христиане не отличаются от других людей ни местом обитания, ни языком, ни одеждой. Они не живут в отдельных городах, не пользуются особым языком, не ведут чем–либо примечательного образа жизни… Они разбросаны по греческим и варварским городам, где каждый живет согласно выпавшей ему на долю судьбе. Следуя поистине необыкновенным и парадоксальным установлениям своего духовного града, они принимают местные обычаи в отношении одежды, пищи и образа жизни. Каждый из них живет на собственной родине, — он живет, словно чужеземец, пользующийся правом гостеприимства. Они исполняют все гражданские обязанности и несут все повинности, но всякая чужбина им родина, а всякая родина — чужбина.

Они женятся и выходят замуж, как все люди, и рождают детей, но они не бросают своих младенцев. Они разделяют общий стол, но не общее ложе.

Они живут в мире, но не по законам мира сего. Они проводят жизнь на земле, но суть граждане града небесного. Они подчиняются установленным законам, но их образ жизни много выше этих законов.

Они любят людей, а их подвергают гонениям, на них клевещут, их предают проклятиям. Их убивают, и через то они стяжают жизнь. Они бедны, но обогащают многих. Они лишены всего, но в изобилии обладают всем. Их презирают, но в этом презрении они обретают славу… На них лжесвидетельствуют, но они оправданы. Их оскорбляют, но они благословляют…

Одним словом, что душа в теле, то христиане в мире. Душа простирается на все члены тела, так и христиане распространились по городам мира. Душа обитает в теле, как, христиане обитают в мире, но не от мира. Будучи невидимой, душа содержится в видимом теле. Так и христиане: они видимо пребывают в мире, но их поклонение Богу остается невидимым… Душа заключена в теле — и тем не менее именно она поддерживает существование тела. Христиане подобны пленникам мирской темницы — и все же именно они обусловливают существование мира… Душа становится лучше через очищение голодом и жаждой. Так и христиане, будучи гонимы, умножаются день ото дня. Предназначенное им Богом место столь высоко, что у них нет позволения его покинуть.

Послание к Диогнету, 5—6.

Достаточно одного праведника, чтобы мир не погиб. Этот взгляд является общим для раннего христианства и для иудаизма: согласно Талмуду, вселенское заступничество обеспечивается тридцатью шестью праведниками, «ежегодно получающими Shekhinad» (дар Божественного присутствия). В суфизме, сердце ислама, встречается сходное представление.

Еще спросили [св. Епифания]: «Достаточно ли одного праведника, чтобы умилостивить Бога?» Он ответил: «Да, ибо Он Сам сказал: найдите одного человека, живущего по правде, и Я прощу весь народ».

Еще спросили [св. Епифания]: «Достаточно ли одного праведника, чтобы умилостивить Бога?» Он ответил: «Да, ибо Он Сам сказал: найдите одного человека, живущего по правде, и Я прощу весь народ».

Апофтегмы

Св. Епифаний, 14.

В доме Отца Моего, — говорит Иисус, — обителей много (Ин.14,2). Павел подчеркивает множественность даров Духа, соответствующую множественности как великих, так и скромных личных призваний (Ветхий Завет говорит о харизме царя, мудреца, ученого, художника и ремесленника). Замечательно, что в нижеследующих текстах об этих закономерных различиях напоминают выдающиеся монахи, в то время как в христианскую эпоху монашество обнаружило претензию на то, чтобы именоваться единственным подлинно христианским путем. Первые же монахи смиренно переживали в лоне Церкви предчувствие Царства.

В этих текстах Илия символизирует одинокое созерцание, Авраам — широту, благородство и гостеприимство человеческой природы, Давид — поэтический гений, а также смирение и твердость в осуществлении власти. И еще: одни изучают внутренний мир, другие прозрачны для Божественного света до такой степени, что общество отвергает их как больных, третьи отдаются служению братьям во всех социальных и культурных областях. Но все эти пути сходятся в единой любви к Богу и ближнему. Ибо невозможно бескорыстно служить ближнему, не будучи в то же время человеком молитвы и не обладая способностью провидеть в ближнем образ Божий. Невозможно и предаваться углубленному созерцанию, не ходатайствуя за всех людей и не будучи их слугою.

Брат спросил одного из старцев: «Что могу я сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Тот ответил: «Одному Богу ведомо, что есть добро. Но я слышал, что некто задал этот вопрос авве Нистерою Великому, другу св. Антония, и он сказал в ответ: «Все добрые дела не похожи друг за друга. Ибо в Писании говорится, что Авраам был гостеприимен, и Бог пребывал с ним; что Илия любил молиться в одиночестве, и Бог пребывал с ним; что Давид был смирен, и Бог пребывал с ним. Следовательно, все, что душа ваша пожелает по воле Божией, исполняйте и спасетесь».

Брат спросил одного из старцев: «Что могу я сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Тот ответил: «Одному Богу ведомо, что есть добро. Но я слышал, что некто задал этот вопрос авве Нистерою Великому, другу св. Антония, и он сказал в ответ: «Все добрые дела не похожи друг за друга. Ибо в Писании говорится, что Авраам был гостеприимен, и Бог пребывал с ним; что Илия любил молиться в одиночестве, и Бог пребывал с ним; что Давид был смирен, и Бог пребывал с ним. Следовательно, все, что душа ваша пожелает по воле Божией, исполняйте и спасетесь».

Апофтегмы

Нистерой, 2.

Авва Пимен говорил: «Если сойдутся трое людей, и один хранит внутренний мир, другой благодарит Бога в болезни, а третий бескорыстно служит другим, — эти трое делают одно дело».

Авва Пимен говорил: «Если сойдутся трое людей, и один хранит внутренний мир, другой благодарит Бога в болезни, а третий бескорыстно служит другим, — эти трое делают одно дело».

Апофтегмы

Пимен, 29.

В чудесной поэме Григория Назианзина воспевается человеческая любовь и подчеркивается, что облагораживание эроса обусловливает все позитивные достижения культуры. Брак есть не удаление от Бога, но таинство Его любви. Сакраментальность эроса осуществляется в Церкви. Сообщаемая Христом человечеству причастность Троичной жизни отныне несет в себе, поддерживает, обновляет отношения между мужчиной и женщиной.

Но столь же необходима и «девственность» — точнее, монашеское безбрачие. Только оно способно радикально свидетельствовать о трансцендентности устремленной к Богу личности. Только благодаря этому свидетельству брак является не просто функцией, обеспечивающей сохранение биологического вида, но встречей двух личностей. Только оно может обозначить границы социально–политической жизни и обеспечить прорыв сознания за пределы всякой обусловленности. Монах — это Антигона счастливая, Антигона, умирающая, чтобы воскреснуть.

Осуществляя этот закон и единение в любви,

мы взаимно помогаем друг другу и, рожденные от земли,

следуем изначальному закону земли,

который есть также закон Божий.

Взгляни же на то, что несет человеку священный брак:

кто научил премудрости…

испытал все, что есть под небом на земле и в море,

кто дал законы городам, а еще прежде законов

наполнил форум, дома, палестры… пиршественные столы?

Кто собрал хоры поющих во храмах,

кто вывел нас из первоначальной животной жизни,

возделал землю, пересек моря,

кто воссоединил в одно то, что пребывало разделенным,

если не брак?

Но это еще не все:

мы — руки, уши, ноги друг друга

через благодеяние брака, удваивающего наши силы и

веселящего наших друзей…

Разделенная забота умеряет тяготы,

совместная радость делался слаще…

Брак — это печать любви, которую нельзя сломать…

Соединяющиеся по плоти суть одна душа,

во взаимной любви они заостряют жало веры,

ибо брак не удаляет от Бога, но приближает к Нему постольку,

поскольку именно Бог утвердил его для нас.

Этому ответствует девственность:

я оставляю другим то, что составляет сокровище сей жизни;

но для меня есть лишь один закон, одно помышление:

исполнившись Божественной любви,

взойти к Богу, царящему в небесах, Творцу света.

Лишь с Ним

я связан любовью…

Осуществляя этот закон и единение в любви,

мы взаимно помогаем друг другу и, рожденные от земли,

следуем изначальному закону земли,

который есть также закон Божий.

Взгляни же на то, что несет человеку священный брак:

кто научил премудрости…

испытал все, что есть под небом на земле и в море,

кто дал законы городам, а еще прежде законов

наполнил форум, дома, палестры… пиршественные столы?

Кто собрал хоры поющих во храмах,

кто вывел нас из первоначальной животной жизни,

возделал землю, пересек моря,

кто воссоединил в одно то, что пребывало разделенным,

если не брак?

Но это еще не все:

мы — руки, уши, ноги друг друга

через благодеяние брака, удваивающего наши силы и

веселящего наших друзей…

Разделенная забота умеряет тяготы,

совместная радость делался слаще…

Брак — это печать любви, которую нельзя сломать…

Соединяющиеся по плоти суть одна душа,

во взаимной любви они заостряют жало веры,

ибо брак не удаляет от Бога, но приближает к Нему постольку,

поскольку именно Бог утвердил его для нас.

Этому ответствует девственность:

я оставляю другим то, что составляет сокровище сей жизни;

но для меня есть лишь один закон, одно помышление:

исполнившись Божественной любви,

взойти к Богу, царящему в небесах, Творцу света.

Лишь с Ним

я связан любовью…

Григорий Назианзиа

О девственности (Догматические поэмы).

Несомненно, следует привести свидетельство о браке еще одного автора. Он жил в домонашеский период, и для него (несмотря на весь его ригоризм) любовь человеческая, носительницей которой была церковная община, также была духовным путем. С точки зрения Тертуллиана, такая любовь должна быть единственной, поэтому он отрицал повторный брак вдовцов. (Даже сегодня вступивший в повторный брак вдовец не может стать священником в Восточных Церквах, сохранивших первоначальный институт женатых священников).

Сколь сладко иго, соединившее двух верных в одном уповании, в одном законе, одном служении! Оба они — братья, слуги одного господина… Поистине они — двое в единой плоти. Там же, где плоть едина, един и дух. Они вместе творят молитву… наставляя, подбадривая и поддерживая друг друга. Они равны в Церкви Божией, равны на пире Божием, поровну разделяют скорби, гонения и утешения. Им нечего скрывать друг от друга, они не избегают и не огорчают друг друга… Христос радуется при виде такой пары и посылает ей мир Свой. Где они — там и Он.

Сколь сладко иго, соединившее двух верных в одном уповании, в одном законе, одном служении! Оба они — братья, слуги одного господина… Поистине они — двое в единой плоти. Там же, где плоть едина, един и дух. Они вместе творят молитву… наставляя, подбадривая и поддерживая друг друга. Они равны в Церкви Божией, равны на пире Божием, поровну разделяют скорби, гонения и утешения. Им нечего скрывать друг от друга, они не избегают и не огорчают друг друга… Христос радуется при виде такой пары и посылает ей мир Свой. Где они — там и Он.

Тертуллиан

К жене II,9.

И всегда последнее слово остается за сострадательной любовью в самом глубоком смысле слова. Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме (1 Ин.2,9).

Мирянин, служащий больному брату своему, лучше отшельника, не имеющего жалости к ближнему.

Мирянин, служащий больному брату своему, лучше отшельника, не имеющего жалости к ближнему.

Евагрий Понтийский

Монашеское зерцало, 34.

Познанная в монашеском опыте трансцендентность личности позволила раннехристианским богословам и духовным отцам утверждать, в противовес патриархальным представлениям средиземноморского мира, полное равенство мужчины и женщины.

Женщина обладает тем же духовным достоинством, что и мужчина. И у того, и у другой один Бог, один Водитель, одна Церковь; они одинаково дышат, видят, слышат, познают, надеются и любят. Существа, обладающие одной жизнью, через благодать и спасение призваны… к одному образу бытия.

Женщина обладает тем же духовным достоинством, что и мужчина. И у того, и у другой один Бог, один Водитель, одна Церковь; они одинаково дышат, видят, слышат, познают, надеются и любят. Существа, обладающие одной жизнью, через благодать и спасение призваны… к одному образу бытия.

Климент Александрийский

Педагог, 1.

Божественное Писание не противопоставляет мужчин и женщин по признаку пола. Пол не составляет никакого различия перед лицом Бога.

Божественное Писание не противопоставляет мужчин и женщин по признаку пола. Пол не составляет никакого различия перед лицом Бога.

Ориген

Девятая гомилия на Иосию, 9.

Женщина, так же как и мужчина, есть личность по образу Божию. Григорий Нисский резко подчеркивает это кардинальное утверждение (к несчастью, не столь ясно выраженное у св. Августина и в идущей от него западной традиции):

Женщина есть образ Божий, как и мужчина. Оба пола равноценны. Равны добродетели, равны брани… Более того, разве способен мужчина соперничать с женщиной, решительно направляющей его жизнь?

Женщина, так же как и мужчина, есть личность по образу Божию. Григорий Нисский резко подчеркивает это кардинальное утверждение (к несчастью, не столь ясно выраженное у св. Августина и в идущей от него западной традиции):

Женщина есть образ Божий, как и мужчина. Оба пола равноценны. Равны добродетели, равны брани… Более того, разве способен мужчина соперничать с женщиной, решительно направляющей его жизнь?

Григорий Нисский

Сотворим человека по образу нашему, по подобию нашему.

Беседа 2.

Св. Василий показывает в предисловии к своей Аскетике, что воинственный символизм, присущий христианской жизни, с точки зрения Павла, всецело применим к женщине. Св. Василий напоминает о той важной роли, которую женщины играли в окружении Иисуса: «апостолами апостолов» называет византийская литургия жен–мироносиц, первых свидетелей Воскресения.

Эти слова [апостола] справедливы не только в отношении мужчин, ибо женщины тоже принадлежат к воинству Христову благодаря своей духовной силе… Многие женщины ничуть не менее, а некоторые даже более мужчин отличаются в духовной брани… Не только мужчины, но и женщины следовали за Иисусом, и Он равно принимал помощь как женщин, так и мужчин.

Эти слова [апостола] справедливы не только в отношении мужчин, ибо женщины тоже принадлежат к воинству Христову благодаря своей духовной силе… Многие женщины ничуть не менее, а некоторые даже более мужчин отличаются в духовной брани… Не только мужчины, но и женщины следовали за Иисусом, и Он равно принимал помощь как женщин, так и мужчин.

Василий Кесарийский

Краткое аскетическое наставление, 3.

Мученица Иулитта запечатлевает своею жертвою это утверждение равенства, говоря окружившим и оплакивающим ее женщинам:

«Мы вылеплены из того же теста, что и мужчины. Как и они, мы сотворены по образу Божию… Не равны ли мы во всем?.. Чтобы создать женщину, Бог взял не только плоть, но и кость от костей, так что мы, подобно мужчинам, от Бога обладаем крепостью, силой и выносливостью». И сказав это, она бросилась в костер.

«Мы вылеплены из того же теста, что и мужчины. Как и они, мы сотворены по образу Божию… Не равны ли мы во всем?.. Чтобы создать женщину, Бог взял не только плоть, но и кость от костей, так что мы, подобно мужчинам, от Бога обладаем крепостью, силой и выносливостью». И сказав это, она бросилась в костер.

Василий Кесарийскии

Гомилия на мученичество Иулитты, 2.

То, о чем говорила Иулитта языком мученичества, проясняет глубокая еврейская экзегеза: для сотворения женщины Бог взял не ребро, но целый бок, сторону, половину человеческого существа (ha adam), объединяющего в себе мужское и женское.

И хотя институциональное священство всей литургической (и психологической) символикой оставлено за мужчинами, христианская древность знала харизматических animas — духовных (матерей, умеющих наравне с abbas (отцами) различать духов и читать в душах.

Наконец, Церковь никогда не переставала утверждать, что человечество достигает усовершения в женщине — в Марии, по слову Евагрия, «истинной матери всех живущих по Евангелию» (Псевдо–Нил, Письмо 1). Только согласие Девы сделало возможным Воплощение. Николай Кавасила даже утверждал, что Бог сотворил человечество, чтобы обрести мать. Существует таинственное соответствие между женственностью и наиболее фундаментальными дарами Духа. «Почитайте диаконисе, ибо они занимают место Духа Святого», — рекомендует Дидаскалия. Подобно Духу в его материнских аспектах (ruah по–еврейски женского рода), женщина умеет животворить….

В течение первых трех веков акты братской взаимопомощи совершались в связи с самой литургией, в перспективе литургических таинств. После обращения императоров и частичного принятия на себя Церковью ответственности за ход истории, отцы не переставали напоминать о достоинстве личности и необходимости справедливости, вкладывая тем самым социальное содержание в общение личностей. Энергично, порою яростно повторяли они призывы великих иудейских пророков, углубляя их напоминанием о том, что бедняк, согласно сцене Страшного Суда из двадцать пятой главы Евангелия Матфея, есть «другой Христос». С точки зрения отцов, земля и все ее богатства принадлежат одному только Богу, человек же получает их лишь в пользование — при условии справедливого распределения благ, ведущего к исчезновению голода и нищеты. Св. Василий говорил: «Владеть большим, нежели необходимое, — значит разорять бедных, значит красть». Он же воздвиг возле своей епископской резиденции обширный приют для больных и неимущих.

Отцы не знают рецептов. Они отрицают как присущее римскому праву понятие собственности, так и систематический и поголовный коммунизм некоторых гностических сект. Но они считают, что социальное неравенство, приводящее отдельных людей и целые страны к нищете и деградации, есть следствие и бремя греха, которому следует противопоставить первоначальный Божественный замысел, то есть равное достоинство людей. Его образец дан в Иерусалимской первообщине, практиковавшей добровольное обобществление имущества. Таким образом, нужно непрестанно возобновлять «милостыню», означающую добровольную раздачу имущества, и нести историческое бремя во взаимном общении и участии. Отцы вовсе не противопоставляют то, что Поль Рикер называет «кратковременными» и «долговременными средствами» благотворительности, то есть взаимопомощь между людьми и необходимые реформы. Св. Иоанн Златоуст, особенное внимание уделявший «таинству братства», содействовал умножению числа больниц и выдвигал обширные планы социальной реорганизации. Было бы анахронизмом говорить о «социализме» отцов, но слово socius, определяющее позицию человека в обществе, вполне подходит для них. «Возлюби ближнего твоего, как самого себя», «суббота для человека, а не человек для субботы» — вот что определяет святоотеческий дух. Под «субботой» здесь понимаются не только ритуальные предписания, но и (как указывает Петру Думитриу в своем комментарии на Евангелие Марка) социально–экономическое принуждение

И все это рассматривается в перспективе аскезы и мистики. Превращая людей в socii, предиолагая в них достоинство и утверждая между ними равенство, достаточные для того, чтобы сделать возможной дружбу между людьми, мы питаем, принимаем и почитаем самого Христа. «Вы низвели Бога до положения вашего раба, — восклицал св. Иоанн Златоуст. — Освободите Христа, освободите Его от голода, нужды, тюрьмы, наготы…». Это усилие щедрости связывается для богатых людей с аскезой добровольного самоограничения, с постом в наиболее общем смысле слова. Сегодня святоотеческому духу соответствовал бы обращенный к пресыщенному обществу призыв к коллективной аскезе, в силу чего стало бы возможным более справедливое распределение мировых ресурсов и прекратилось бы углубление пропасти между богатыми и бедными. Нужно научиться стеснять себя из любви к другим, как призывает нас к этому Солженицын…

Братья, не будем плохими управителями доверенных нам благ, если не желаем услышать резких слов Петра: Стыдитесь, вы, удерживающие чужое имущество. Подражайте в равенстве Богу, и более не будет бедных. (Апостольские Постановления). Не будем убиваться ради накопления серебра, в то время как братья наши умирают от голода… Будем подражать изначальному закону Бога, посылающего дождь свой на праведных и злых и заставляющего восходить солнце над всеми людьми без различия. Живущим на земле тварям Он дал огромные пространства, источники, реки и леса… И дары эти не могут быть присвоены облеченными силой людьми или государствами. Все это общее и имеется в изобилии Бог чтит естественное равенство равным распределением Своих даров…

Люди же скопили в своих сундуках золото и серебро, одежды столь же роскошные, сколь бесполезные, алмазы и другие подобные вещи — знаки войны и тирании. Отныне безумное чванство ожесточает их сердце: они более не имеют никакой жалости к скорбям братьев. Какая глубокая слепота! Они не догадываются о том, что бедность и богатство, общественные контрасты и прочие им подобные категории лишь недавно распространились среди людей, будучи порождением греха и неистовствуя, словно эпидемии. Но сначала не было так (Мф. 19,8). Прилепитесь же R этому изначальному равенству, забудьте о позднейших различиях. Придерживайтесь не закона силы, а закона Творца. Поддерживайте доброту своей природы, почитайте изначальную свободу, уважайте людей, защищайте род ваш от бесчестий, помогайте ему в болезнях, исторгните его из нищеты… Не ищите выделиться среди других, разве только щедростью. Будьте богами для бедных, в подражание любви Божией. Ни в чем человек так не подобен Богу, как в способности творить добро…

Вы, слуги Христовы, братья Его и сонаследники: пака еще не слишком поздно, помогите Христу, накормите Христа, оденьте Христа, примите Христа, почитайте Христа…

Братья, не будем плохими управителями доверенных нам благ, если не желаем услышать резких слов Петра: Стыдитесь, вы, удерживающие чужое имущество. Подражайте в равенстве Богу, и более не будет бедных. (Апостольские Постановления). Не будем убиваться ради накопления серебра, в то время как братья наши умирают от голода… Будем подражать изначальному закону Бога, посылающего дождь свой на праведных и злых и заставляющего восходить солнце над всеми людьми без различия. Живущим на земле тварям Он дал огромные пространства, источники, реки и леса… И дары эти не могут быть присвоены облеченными силой людьми или государствами. Все это общее и имеется в изобилии Бог чтит естественное равенство равным распределением Своих даров…

Люди же скопили в своих сундуках золото и серебро, одежды столь же роскошные, сколь бесполезные, алмазы и другие подобные вещи — знаки войны и тирании. Отныне безумное чванство ожесточает их сердце: они более не имеют никакой жалости к скорбям братьев. Какая глубокая слепота! Они не догадываются о том, что бедность и богатство, общественные контрасты и прочие им подобные категории лишь недавно распространились среди людей, будучи порождением греха и неистовствуя, словно эпидемии. Но сначала не было так (Мф. 19,8). Прилепитесь же R этому изначальному равенству, забудьте о позднейших различиях. Придерживайтесь не закона силы, а закона Творца. Поддерживайте доброту своей природы, почитайте изначальную свободу, уважайте людей, защищайте род ваш от бесчестий, помогайте ему в болезнях, исторгните его из нищеты… Не ищите выделиться среди других, разве только щедростью. Будьте богами для бедных, в подражание любви Божией. Ни в чем человек так не подобен Богу, как в способности творить добро…

Вы, слуги Христовы, братья Его и сонаследники: пака еще не слишком поздно, помогите Христу, накормите Христа, оденьте Христа, примите Христа, почитайте Христа…

Григорий Назианзин

О любви к бедным, 24—27, 40.

Для чего мы постимся? Для того, чтобы почтить Страсти Агнца, который прежде, нежели был пригвожден ко кресту, подвергся оскорблениям и жестокому обращению.. Исайя учит нас закону чистого и искреннего поста: Разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом (Ис. 58,6—7)…

Не презирай бедных. Спросите себя: кто они? — и откроете их величие: они обладают ликом нашего Спасителя… Бедные суть управители нашей надежды, стражи Царства, открывающие врата праведным и запирающие их пред злыми и самовлюбленными; страшные обвинители, горячие защитники .

Богу угодно сострадание и щедрость от наших благ. В ком они есть, того они приводят к обожению… сотворяя из человека Образ Бытия изначального, вечного, превыше всякого ума.

Для чего мы постимся? Для того, чтобы почтить Страсти Агнца, который прежде, нежели был пригвожден ко кресту, подвергся оскорблениям и жестокому обращению.. Исайя учит нас закону чистого и искреннего поста: Разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом (Ис. 58,6—7)…

Не презирай бедных. Спросите себя: кто они? — и откроете их величие: они обладают ликом нашего Спасителя… Бедные суть управители нашей надежды, стражи Царства, открывающие врата праведным и запирающие их пред злыми и самовлюбленными; страшные обвинители, горячие защитники .

Богу угодно сострадание и щедрость от наших благ. В ком они есть, того они приводят к обожению… сотворяя из человека Образ Бытия изначального, вечного, превыше всякого ума.

Григорий Нисский

О любви к бедным, 1.

С точки зрения Древней Церкви, спасение не относится только к крещеным. Повторим: получающие крещение призваны трудиться во имя всеобщего спасения. Слово всегда пребывало и всегда пребудет среди людей — через все культуры, все религии, все виды безрелигиозности. Воплощение и Воскресение — не исключительные формы этого присутствия, но составляют часть их многообразия.

Христос есть Первородный Бога, Его Логос, к которому причастны все люди: вот что мы познали и о чем свидетельствуем… Все жившие согласно Логосу суть христиане, даже если их считали атеистами — как, например, у греков Сократ, Гераклит и подобные им…

Христос есть Первородный Бога, Его Логос, к которому причастны все люди: вот что мы познали и о чем свидетельствуем… Все жившие согласно Логосу суть христиане, даже если их считали атеистами — как, например, у греков Сократ, Гераклит и подобные им…

Иустин

Апология, 1,46.

Христиане призваны дать понять людям, что Христос приходит ради всех, ибо соединяет в себе «максимум» человечества с «максимумом» Божества. Но если им это не удается, то Христос Сам являет Себя тем, кто умирает. Такова было для первых христиан одно из основополагающих измерений Схождения Иисуса во ад. Схождение и провозвестие, таинственно соприсутствующее во всяком времени и месте.

Никогда не было так, чтобы устремленное ко Христу духовное спасение, подаваемое святым, отнялось у них.

Слово вочеловечилось в конце времени, став Иисусом Христом, но и прежде этого видимого пришествия во плоти оно, не будучи человеком, уже было заступником человеческих существ.

Никогда не было так, чтобы устремленное ко Христу духовное спасение, подаваемое святым, отнялось у них.

Слово вочеловечилось в конце времени, став Иисусом Христом, но и прежде этого видимого пришествия во плоти оно, не будучи человеком, уже было заступником человеческих существ.

Ориген

Комментарий на Евангелие от Иоанна, 20,12,

и фрагмент из Комментария на Послание к Колоссянам.

Есть лишь один и тот же Бог–Отец, и Слово Его прежде всех век присутствует в человечестве, хотя и в различных видах и многообразных проявлениях; и изначально спасает спасенных, то есть любящих Бога и следующих Слову Его согласно своей эпохе.

Есть лишь один и тот же Бог–Отец, и Слово Его прежде всех век присутствует в человечестве, хотя и в различных видах и многообразных проявлениях; и изначально спасает спасенных, то есть любящих Бога и следующих Слову Его согласно своей эпохе.

Ириней Лионский

Против ересей, IV,28,2

Христос пришел не только ради тех, кто уверовал в Него со времен императора Тиберия, и Отец благоволил Своим провидением не только к ныне живущим, но ко всем людям без исключения, кто изначально, со гласно своим возможностям и возможностям своего времени, боялся и любил Бога, был добр и справедлив к ближнему, желал видеть Христа и слышать голос Его.

Христос пришел не только ради тех, кто уверовал в Него со времен императора Тиберия, и Отец благоволил Своим провидением не только к ныне живущим, но ко всем людям без исключения, кто изначально, со гласно своим возможностям и возможностям своего времени, боялся и любил Бога, был добр и справедлив к ближнему, желал видеть Христа и слышать голос Его.

Ириней Лионский

Против ересей, IV,22,2

Потому Он и нисходил прежде в преисподние места земли (Еф. 4,9) чтобы принести всем мертвым радостную весть о Своем пришествии, что означает отпущение грехов всем уверовавшим в Него

Потому Он и нисходил прежде в преисподние места земли (Еф. 4,9) чтобы принести всем мертвым радостную весть о Своем пришествии, что означает отпущение грехов всем уверовавшим в Него

Ириней Лионский

Против ересей, IV,27,2.

А разве сегодня не то же происходит с «неверующими»? Христос близок им, и они часто, не зная о том, присоединяются к Нему, будучи «добры и справедливы к ближнему» и предчувствуя тайну в любви и красоте. Христос полностью является им в момент смерти, в охватывающем их блаженстве и свете. Конечно, Ему зачастую приходится преодолевать годами копившееся ожесточение и духовное бесчувствие чтобы пробиться к уязвимому и удивленному ребенку…

Ад греховного состояния упразднен во Христе. Отныне все зависит не от заслуг, но от веры и любви каждого, от его отношения к Иисусу и ближнему. Древняя Церковь с ее устремленностью к Парусии не признавала ни окончательно падшего существования, ни исчерпывающе блаженного состояния для святых (и даже для Христа, как говорит Ориген), ни «чистилища» в узком смысле слова, то есть в перспективе юридически понимаемого «удовлетворения», как это представляло западное средневековье. Святоотеческие понятия — это понятия очищения и исцеления. После смерти душа пересекает «огненное море» или духовные «границы», где силы зла отнимают у нее все принадлежащее им, оставляя на ней все менее облачений. Так душа вводится в мир и безмолвие (расположенные одна над другой «обители», о которых в этой связи говорит св. Амвросий, подразумевают поэтапное совершенствование). «Сон» смерти предстает здесь как некое созерцательное состояние: смерть разрывает сети идолопоклонства и греха, даруя душе мир (hesychia), который духовные люди познают уже при жизни, — ощущение сладчайшего присутствия Христа, вечно пребывающего во аде и все наполняющего Собой после Великой субботы и Вознесения. Церковь не пребывает в неведении относительно того, что для мертвых, упорствующих в своем невежестве, алчности или гордыне, ощущение присутствия Целителя, Его мир, безмолвие и свет воспринимаются как мучение. Но всей своей любовью, всей силою заступничества за грешников Церковь молится за всех умерших, включая пребывающих в преисподней (особое внимание Церковь уделяет этому во время «коленопреклонных молитв» византийской вечерни на Пятидесятницу). Любовь Божия, помноженная на молитву людей, воздействует изнутри. Человек не одинок, не является индивидуальной монадой, но открывается как личность навстречу онтологическому единству Тела Христова.

Что касается ангелов и святых, они содействуют медленному и трудному исходу человечества к Царству. После смерти, простого перехода «из другой стороны вещей», бесплотные души святых также ожидают последнего преображения космоса — а значит, и своих тел, — ожидают осуществления грандиозного Богочеловеческого единения, когда Бог явно станет «все во всем».

Некий солдат спросил однажды одного из старцев, дарует ли Бог прощение грешникам. И старец ответил: «Скажи мне, возлюбленный, если плащ твой порвался, ты выбрасываешь его?» Солдат сказал: «Нет. Я его чиню и продолжаю носить». Старец заключил: «Если ты заботишься о своем плаще, неужели же Бог не будет милосердным к своему собственному образу?»

Некий солдат спросил однажды одного из старцев, дарует ли Бог прощение грешникам. И старец ответил: «Скажи мне, возлюбленный, если плащ твой порвался, ты выбрасываешь его?» Солдат сказал: «Нет. Я его чиню и продолжаю носить». Старец заключил: «Если ты заботишься о своем плаще, неужели же Бог не будет милосердным к своему собственному образу?»

Апофтегмы

Бог наказует из любви: не для того, чтобы мстить — вовсе нет! — но ища исцеления образа Своего; и не длит Своего гнева.

Бог наказует из любви: не для того, чтобы мстить — вовсе нет! — но ища исцеления образа Своего; и не длит Своего гнева.

Исаак Сирин

Аскетический трактаты, 73–й трактат.

В ожидании и приуготовлении Парусин чувство всеобщения во Христе и уверенность в том, что спасение достижимо только через это всеобщение, побуждают духовных людей к молитве о спасении всех. Дионисий Ареопагит настойчиво напоминает о том, что мы не можем осуждать или причинять зло кому бы то ни было; что стремление отомстить за Бога в действительности замыкает нас в аду нашей собственной мести. Конечно, в целях защиты от идолопоклонства была необходима та чудесная лаборатория человеческой личности, какой был еврейский народ. Но пришествие Христа означает безграничное всеобщение. Иисус отказался истребить не принявших Его самаритян (Лк.9,53,55), молился за Своих палачей, не отвергал презирающих Его и защищал их. В Нем Бог предстает не как Бог Сокрушающий, но как отдающий Себя на распятие.

Разве не верно, что Христос с любовью подходит к отворачивающимся от Него: убеждает их, заклинает не презирать Его любви, а если они высказывают в ответ лишь недовольство и остаются глухими к Его призывам, Сам делается их защитником?

Разве не верно, что Христос с любовью подходит к отворачивающимся от Него: убеждает их, заклинает не презирать Его любви, а если они высказывают в ответ лишь недовольство и остаются глухими к Его призывам, Сам делается их защитником?

Дионисий Ареопагнт

Письмо 8, к Демофилу.

Для богохульствовавших против Него Иисус во время Страстей вы изливает прощение Отца, но суровэ осуждает Своих учеников, считавших за доброе безжалостно покарать лицемерие их гонителей–самаритян (Лк 9,53). Ты сто тысяч раз отваживаешься повторить в твоем письме, что ищешь не личного мщения, но отмщения Божия. Скажи мне откровенно: разве злом отмщают Того, Кто есть само Добро?

Мы имеем не того первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших (Евр. 4, 15), но не ведающего никакого зла милосердного к нам Он не воспрекословит, не возопиет (Мф 12,19), ибо Он краток и смирен сердцем (Мф. 11,29) и есть умилостивление за грехи наши (1 Ин. 2,2). Так разве мы не сумеем сдержать порывов гнева, таящих свои подлинные цели, пусть даже ты десять тысяч раз будешь взывать к примеру Финееса (Числ. 25,1—13) и Илии (3 Цар. 18,40). Когда ученики, не причастные духу кротости и добра, сослались на эти примеры, Иисуса они нисколько не убедили (Лк. 9,54). Так наш Божественный учитель благосклонно наставляет восстающих на Божественное учение, ибо невежественных следует наставлять, а не карать. Слепца не бьют, но берут за руку и ведут за собой.

Для богохульствовавших против Него Иисус во время Страстей вы изливает прощение Отца, но суровэ осуждает Своих учеников, считавших за доброе безжалостно покарать лицемерие их гонителей–самаритян (Лк 9,53). Ты сто тысяч раз отваживаешься повторить в твоем письме, что ищешь не личного мщения, но отмщения Божия. Скажи мне откровенно: разве злом отмщают Того, Кто есть само Добро?

Мы имеем не того первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших (Евр. 4, 15), но не ведающего никакого зла милосердного к нам Он не воспрекословит, не возопиет (Мф 12,19), ибо Он краток и смирен сердцем (Мф. 11,29) и есть умилостивление за грехи наши (1 Ин. 2,2). Так разве мы не сумеем сдержать порывов гнева, таящих свои подлинные цели, пусть даже ты десять тысяч раз будешь взывать к примеру Финееса (Числ. 25,1—13) и Илии (3 Цар. 18,40). Когда ученики, не причастные духу кротости и добра, сослались на эти примеры, Иисуса они нисколько не убедили (Лк. 9,54). Так наш Божественный учитель благосклонно наставляет восстающих на Божественное учение, ибо невежественных следует наставлять, а не карать. Слепца не бьют, но берут за руку и ведут за собой.

Дионисий Ареопагит

Письмо 8, к Демофилy.

Дионисий сообщает о видении, бывшем одному святому человеку. Возмущение, принятое им за добродетель, заставило его некогда молиться о наказании богохульника, а также христианина, которого богохульник отвратил от Церкви. Видение Карпа убедило его в том, что желать зла другому человеку — значит нападать на самого Христа, делать бесполезным Его Страсти и, следовательно, вынуждать Его к повторению страданий; а кроме того, это значит самому бросаться в пропасть.

Однажды я был на Крите. Меня приютил Карп, святой человек. Если существует человек, чей чистый ум предрасполагает к созерцанию, так это он… Тем не менее, он поведал мне, что однажды неверность одного человека привела его в гнев. Причина его раздражения заключалась в том, что этот неверный отвратил от веры в Бога одного из членов его церкви в то время, как тот еще праздновал свое крещение. Карпу следовало бы по доброте души молиться за обоих… неустанно стараясь вернуть их на путь истинный… пока не будут разрешены их сомнения… Вместо этого он впервые в жизни испытал горечь и возмущение. В таком расположении духа он лег спать и заснул. Среди ночи, в час, когда он обыкновенно просыпался сам собой, для воспевания хвалы Богу, Карп встал, по–прежнему исполненный отнюдь не духовного огорчения, говоря себе, что несправедливо оставлять в живых богохульников… И он обратился к Богу с молитвой, дабы Тот обрушил свою безжалостную молнию на неверных, одним ударом положив конец жизни обоих. В этот самый миг, как он рассказал, дом, казалось, весь сотрясся, затем разделился на две части посередине, начиная с кровли. Явился яркий свет, нисходящий сверху, небеса разверзлись, и показался Иисус, окруженный сонмом ангелов…

Карп взглянул вверх, и это зрелище поразило его. Опустив взор книзу, он увидел, по его словам, как земля разверзлась и открылась, мрачная зияющая пропасть. На краю пропасти стояли, дрожа и пятясь от края, оба проклятых им человека. Карп увидел выползающих из пропасти змей, которые обвивались вокруг их ног… и силились свалить грешников в пропасть… Казалось, еще немного — и они уступят, отчасти против воли, отчасти добровольно, одновременно и под действием насилия и под действием исходящего от Злодея соблазна. Карп говорил мне, что исполнился радости, созерцая открывшееся его обращенному вниз взору зрелище. Забыв о вышнем видении, он был охвачен нетерпением и негодовал, что неверные все еще уступают. Несколько раз он бросался на помощь змеям…

Наконец, взглянув вверх, он вновь увидел на небе прежнее видение, но теперь Иисус, движимый состраданием, сошел к неверным и протянул им руку помощи… И тогда Он сказал Карпу: «Теперь твоя занесенная рука должна ударить Меня Самого, ибо вот Я, вновь готовый страдать ради спасения людей… Кроме того, подумай, нет ли у тебя больших оснований остаться в пропасти со змеями, нежели жить с Богом…»

Таков был рассказ Карпа, и я верю ему.

Однажды я был на Крите. Меня приютил Карп, святой человек. Если существует человек, чей чистый ум предрасполагает к созерцанию, так это он… Тем не менее, он поведал мне, что однажды неверность одного человека привела его в гнев. Причина его раздражения заключалась в том, что этот неверный отвратил от веры в Бога одного из членов его церкви в то время, как тот еще праздновал свое крещение. Карпу следовало бы по доброте души молиться за обоих… неустанно стараясь вернуть их на путь истинный… пока не будут разрешены их сомнения… Вместо этого он впервые в жизни испытал горечь и возмущение. В таком расположении духа он лег спать и заснул. Среди ночи, в час, когда он обыкновенно просыпался сам собой, для воспевания хвалы Богу, Карп встал, по–прежнему исполненный отнюдь не духовного огорчения, говоря себе, что несправедливо оставлять в живых богохульников… И он обратился к Богу с молитвой, дабы Тот обрушил свою безжалостную молнию на неверных, одним ударом положив конец жизни обоих. В этот самый миг, как он рассказал, дом, казалось, весь сотрясся, затем разделился на две части посередине, начиная с кровли. Явился яркий свет, нисходящий сверху, небеса разверзлись, и показался Иисус, окруженный сонмом ангелов…

Карп взглянул вверх, и это зрелище поразило его. Опустив взор книзу, он увидел, по его словам, как земля разверзлась и открылась, мрачная зияющая пропасть. На краю пропасти стояли, дрожа и пятясь от края, оба проклятых им человека. Карп увидел выползающих из пропасти змей, которые обвивались вокруг их ног… и силились свалить грешников в пропасть… Казалось, еще немного — и они уступят, отчасти против воли, отчасти добровольно, одновременно и под действием насилия и под действием исходящего от Злодея соблазна. Карп говорил мне, что исполнился радости, созерцая открывшееся его обращенному вниз взору зрелище. Забыв о вышнем видении, он был охвачен нетерпением и негодовал, что неверные все еще уступают. Несколько раз он бросался на помощь змеям…

Наконец, взглянув вверх, он вновь увидел на небе прежнее видение, но теперь Иисус, движимый состраданием, сошел к неверным и протянул им руку помощи… И тогда Он сказал Карпу: «Теперь твоя занесенная рука должна ударить Меня Самого, ибо вот Я, вновь готовый страдать ради спасения людей… Кроме того, подумай, нет ли у тебя больших оснований остаться в пропасти со змеями, нежели жить с Богом…»

Таков был рассказ Карпа, и я верю ему.

Дионисий Ареопагит

Письмо 8, к Демофилу.

Конечно, Церковь отвергла тезис Оригена о том, что в конечном счете, после прохождения через множество духовных состояний, все люди, и даже падшие ангелы, обретут примирение с Богом и будут восстановлены в их изначальном состоянии. Действительно, подобное допущение резко противоречит решительным предостережениям Христа синоптических Евангелий и нарушает суверенный характер нашей свободы. Принять вместе с Оригеном, что зло в конце концов исчерпает себя и бесконечным пребудет лишь Бог — Единый, кто может соответствовать неистощимому желанию человека, — значит забыть об абсолютном характере личной свободы: абсолютном именно потому, что эта свобода — по образу Божию.

Это значит, что в духовном смысле невозможно говорить об аде для других. Тема ада может обсуждаться лишь в терминах Я и Ты. Евангельские предостережения обращены ко мне, открывают серьезность и трагичность моей духовной судьбы, подвигают меня к смирению и раскаянию, ибо я признаю в них диагноз моего состояния. Но что касается тебя, неисчислимого множества «ты» моих ближних — я могу лишь служить тебе, свидетельствовать, молиться, чтобы ты ощутил воскресшего Христа, чтобы ты и все были спасены.

В книге сибирского миссионера архимандрита Спиридона, опубликованной в 1917 году, приведены слова одного крестьянина, «святого человека Симеона»: «Меня страдания не страшат. Страшит меня, что Бог может лишить грешников благодати… Я готов молиться Богу не только за всех христиан, но и за некрещеных. Как жаль мне их всех!.. и всех погибших, всех самоубийц… Всех мертвых жаль мне, и самого диавола жаль. Вот о чем, раб Божий, скорблю я в сердце своем. Хорошо это или плохо, не ведаю, но таково уж мое сердце». Св. Исаак Сирин молился «даже о змеях», «даже о бесах» (81–й трактат).

Св. Антоний молил Господа открыть ему, кому он равен. Бог дал. ему знать, что он еще не пришел в меру сапожника из Александрии. Антоний оставил пустыню, отправился к сапожнику и стал расспрашивать о его жизни. Тот ответил, что дает третью часть своего дохода Церкви, другую треть раздает бедным, а прочее оставляет себе. Это дело не показалось необыкновенным Антонию, оставившему все свое богатство и живущему в пустыне в совершенной бедности. Следовательно, не в этом заключалось превосходство сапожника. Антоний сказал ему: «Господь послал меня к тебе узнать о жизни твоей». Смиренный ремесленник, почитавший Антония, поведал тогда ему тайну своей жизни: «Я не делаю ничего особенного. Просто за работой гляжу на прохожих и говорю себе; «Пусть все спасутся, один я погибну».

Св. Антоний молил Господа открыть ему, кому он равен. Бог дал. ему знать, что он еще не пришел в меру сапожника из Александрии. Антоний оставил пустыню, отправился к сапожнику и стал расспрашивать о его жизни. Тот ответил, что дает третью часть своего дохода Церкви, другую треть раздает бедным, а прочее оставляет себе. Это дело не показалось необыкновенным Антонию, оставившему все свое богатство и живущему в пустыне в совершенной бедности. Следовательно, не в этом заключалось превосходство сапожника. Антоний сказал ему: «Господь послал меня к тебе узнать о жизни твоей». Смиренный ремесленник, почитавший Антония, поведал тогда ему тайну своей жизни: «Я не делаю ничего особенного. Просто за работой гляжу на прохожих и говорю себе; «Пусть все спасутся, один я погибну».

По рассказу старца Силуана

(Иеромонах Софроний, Старец Силуан).

Авва Пимен говорил: «Я пребываю там, куда ввергнут Сатана».

Авва Пимен говорил: «Я пребываю там, куда ввергнут Сатана».

Апофтегмы

Пимен, 184.

Эти замечательные слова аввы Пимена предвосхищают то, что уже в нашем столетии Христос сказал старцу Силуану Афонскому: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».

Остается проблема «второй смерти», о которой говорится в Апокалипсисе (20,14—15), проблема «вечного ада» после Парусин. С точки зрения высочайшей духовности (и богословия) первых веков, Бог будет все во всем. Некоторые отцы полагали, что Бог отвернется от отворачивающихся от Него. Речь идет о том, что западная схоластика назовет впоследствии карой проклятия. Такое фундаменталистское прочтение Евангелий (ведущее к спекуляциям вокруг природы человека как «червя» и мучающего проклятых «огня») было осуждено, как не только поверхностное, но и абсурдное, наиболее выдающимися представителями первоначального христианства: например, Амвросием Медиоланским и Иоанном Кассианом на Западе, а на Востоке (не говоря уже о строгом оригенизме) — Григорием Нисским, Иоанном Лествичником, Максимом Исповедником, Исааком Сирином…

С точки зрения последнего, чьи рассуждения об аде являются, несомненно, важнейшим из всего высказанного на эту тему в христианском богословии, представляется немыслимым и противным самому духу христианского Откровения, что Бог может кого–то оставить. Бог во Христе сообщает всем полноту Своей любви. Но любовь эта воспринимается как мучение теми, кто отверг ее и обнаруживает в ее свете, сколь много согрешил против нее… Адский огонь есть огонь любви, придающий беспощадную ясность раскаянию…

Что до меня, я утверждаю, что мучимые в аду мучимы преизбытком любви. Что горче и безжалостней мучений любви? Чувствующие свою греховность против любви несут в себе проклятие сильнейшее, нежели самые страшные кары. Страдание, влагаемое в сердце грехом против любви, терзает более всякой прочей пытки. Абсурдно полагать, будто грешники в аду лишены любви Божией. Любовь… не отмеряется мерою, но самая сила ее действует двумя способами: она мучит грешников, как это случается и в здешней жизни, где присутствие друга терзает изменившего дружбе; и она радует верных. Такова, по моему мнению, адская мука это раскаяние.

Что до меня, я утверждаю, что мучимые в аду мучимы преизбытком любви. Что горче и безжалостней мучений любви? Чувствующие свою греховность против любви несут в себе проклятие сильнейшее, нежели самые страшные кары. Страдание, влагаемое в сердце грехом против любви, терзает более всякой прочей пытки. Абсурдно полагать, будто грешники в аду лишены любви Божией. Любовь… не отмеряется мерою, но самая сила ее действует двумя способами: она мучит грешников, как это случается и в здешней жизни, где присутствие друга терзает изменившего дружбе; и она радует верных. Такова, по моему мнению, адская мука это раскаяние.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 84–й трактат

Тем не менее, мы должны молиться о том, чтобы судный огонь, который есть огонь любви Божией, истреблял не самих злых людей, но отданную злу часть каждого из них Таким образом, отделение «козлищ» от «агнцев», о котором говорится в сцене Страшного Суда, совершится не между людьми, но внутри каждого человека. Фактически и другие, аналогичные, притчи — например, о «зернах» и «плевелах» — не могут быть истолкованы иначе. Иисус объясняет, что доброе семя — это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого, и при кончине века сего эти последние будут ввергнуть; в печь огненную (Мф. 13,36—43). Только гностики и манихеи могут считать, что здесь речь идет о людях. Все люди суть твари Божий. «Семя диаволово» — это разрушительные помыслы, зачатки идолопоклонства и безумия. Доброе семя и плевелы — это различные предрасположения человека. Истребление помыслов, посеянных лукавым, означает не истребление человека, но целебное прижигание. Об этой Божественной терапии говорит и Григорий Нисский.

Тело подвержено различным видам болезней Одни легко излечимы, другие нет, и средством от последних служат разрезания, прижигания, горькие снадобья… Нечто подобное предвещает нам и Судный день во исцеление болезней души. Если мы легкомысленны, он представляет для нас угрозу и суровую исправительную меру с тем, чтобы страх мучительного искупления подвигнул нас избегать зла и стать более мудрыми. Но вера глубоких духом видит в нем целительную процедуру, врачевание Божие, направленное на приведение сотворенного Им существа к изначальной благодати.

В самом деле, те, кто устраняет путем разрезов и прижиганий противоприродные наросты или морщины с поверхности тела, исцеляют, причиняя боль; но они прибегают к разрезанию не для того, чтобы навредить больному. То же относится и к мозолям, покрывавшим наши души .. в момент Суда они срезаются и иссекаются неизреченной мудростью Того, Кто является, по слову Евангелия, врачевателем недужных.

Тело подвержено различным видам болезней Одни легко излечимы, другие нет, и средством от последних служат разрезания, прижигания, горькие снадобья… Нечто подобное предвещает нам и Судный день во исцеление болезней души. Если мы легкомысленны, он представляет для нас угрозу и суровую исправительную меру с тем, чтобы страх мучительного искупления подвигнул нас избегать зла и стать более мудрыми. Но вера глубоких духом видит в нем целительную процедуру, врачевание Божие, направленное на приведение сотворенного Им существа к изначальной благодати.

В самом деле, те, кто устраняет путем разрезов и прижиганий противоприродные наросты или морщины с поверхности тела, исцеляют, причиняя боль; но они прибегают к разрезанию не для того, чтобы навредить больному. То же относится и к мозолям, покрывавшим наши души .. в момент Суда они срезаются и иссекаются неизреченной мудростью Того, Кто является, по слову Евангелия, врачевателем недужных.

Григорий Нисский

Большое огласительное слово, 8.

Конечно, невозможно ограничить пугающую человеческую свободу (Сам Бог дал привязать Себя к кресту). Но невозможно и положить предел молитве и надежде святых.

Невозможно, чтобы все достигли полного отречения от мира. Но спасение и примирение всех с Богом не является невозможным.

Невозможно, чтобы все достигли полного отречения от мира. Но спасение и примирение всех с Богом не является невозможным.

Иоанн Лествичник

Лествица, 26–я ступень, 54(65).

Один и тот же человек одновременно и спасен и осужден.

Один и тот же человек одновременно и спасен и осужден.

Амвросий Медиоланский

На Псалом 118, проповедь 20,58.

Что же необходимо человеку для спасения, как не сознавать себя осужденным и не отчаиваться? Глубже, чем ад, пребывает Христос, победитель ада.

Итак, последнее слово остается за молитвой.

Нет нужды в спекуляциях вокруг ада.

Нет нужды и в универсальной доктрине спасения.

Нужна молитва о всеобщем спасении.

Пеги писал: «Человек не спасается в одиночку, не входит один в дом Отца. Люди протягивают друг другу руку: грешник подает руку святому, а святой — Иисусу».

Третья просьба сынов следующая: Да будет воля Твоя на земле как и на небе… Эту просьбу можно понять в том Смысле, что воля Божия заключается во всеобщем спасении, по известному слову св. Павла: Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2,4)… Следовательно, когда мы произносим: Да будет воля Твоя на земле, как и на небе, — мы молимся: «Как сущие на небесах, так и сущие на земле да будут спасены, Отче, познанием имени Твоего».

Третья просьба сынов следующая: Да будет воля Твоя на земле как и на небе… Эту просьбу можно понять в том Смысле, что воля Божия заключается во всеобщем спасении, по известному слову св. Павла: Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2,4)… Следовательно, когда мы произносим: Да будет воля Твоя на земле, как и на небе, — мы молимся: «Как сущие на небесах, так и сущие на земле да будут спасены, Отче, познанием имени Твоего».

Иоанн Кассиан

Собеседования, 9, 20.

Св. Исаак Сирин живописует огненными словами в текстах, совершенных по своей полноте, образ безумной любви Божией к человеку — образ столь же прекрасный и потрясающий, как фреска «Схождение во ад» в монастыре Хора. Нет, сострадание Господне непобедимо. Ибо «Бог несправедлив». Нужно сказать об этом — не так, как говорят атеисты, видящие лишь прах и не замечающие ни креста, ни пустого гроба, — но исходя из креста, из гроба, из Пасхи, в противовес множеству богословов, упирающих на идею справедливости (слишком человеческой!), которую они хотят навязать Богу. Между тем множество знамений в процессе эволюции еврейской мысли свидетельствовали и свидетельствуют о том, что сущность библейской справедливости есть Любовь. Вечерняя синагогальная молитва гласит: «Господь всемогущий, Царь неба и земли, благодарю Тебя за дар Закона, которым могу запечатлеть во плоти моей мою любовь к Тебе…» Закон — уже есть проявление любви. «Господь — Любовь», «Любовь безграничная», как говорит «монах Восточной Церкви» (Монах Восточной Церкви [Лев Жилле], Безграничная любовь, Шевтонь, 1971, с. 18—19), окончательно открывает Себя на кресте. Бог не справедлив, Он бесконечно выше справедливости: Он есть безумие любви, непрестанно сходящей в ад нашего бытия, чтобы воскресить нас. Каждый из нас — работник одиннадцатого часа, от которого не требуют ничего, кроме порыва доверия и надежды. В конечном счете единственный грех заключается в «непонимании благодати воскресения». «Если бы я совершила все возможные преступления, то почувствовала бы, что это множество прегрешений — лишь капля воды в пылающем костре», — говорила Тереза из Лизье, безотчетно повторяя почти слово в слово изречение св. Исаака. Поэтому христианская весть сегодня, когда господствует нигилизм, более чем когда–либо предвещает и свидетельствует победу Христа над смертью и адом.

Как одна песчинка не равна по весу множеству золота, так и обращенное к Богу требование справедливости несравнимо с его состраданием. Прегрешения всякой плоти подобны горсти песка в сравнении с безмерным морем провидения и милосердия Божия. Как преизобильный источник нельзя заградить горстью праха, так сострадание Творца не может быть побеждено лукавством тварей.

Как одна песчинка не равна по весу множеству золота, так и обращенное к Богу требование справедливости несравнимо с его состраданием. Прегрешения всякой плоти подобны горсти песка в сравнении с безмерным морем провидения и милосердия Божия. Как преизобильный источник нельзя заградить горстью праха, так сострадание Творца не может быть побеждено лукавством тварей.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 58–й трактат.

Не говори, что Бог справедлив… Если Давид называет Его справедливым и праведным, то Сын Его открывает нам, что Он прежде всего благ и кроток. Он благ ко злым и нечестивым (Лк. 6,35). Как можешь ты назвать Бога справедливым, читая притчу о плате работникам? Друг, я не обижаю тебя… я хочу дать этому последнему то же, что и тебе… Или глаз твой завистлив от того, что я добр? (Мф. 20, 13—15).

Равным образом, можно ли называть Бога справедливым, читая притчу о блудном сыне, расточившем в пирушках отцовское добро: о том, как при первом признаке раскаяния отец побежал к нему навстречу, бросился ему на шею и дал полную власть над всем своим богатством? Не кто–либо посторонний поведал нам сие о Боге, чтобы мы могли сомневаться, но Сам Сын Божий. Это Его свидетельство о Боге. В чем же справедливость Божия? В том, что мы грешники, а Христос умер за нас.

О чудо благодати Творца нашего!.. О неизмеримая благость Его, в которую Он облекся для претворения нашего грешного бытия!.. Он возносит оскорбляющего и проклинающего Его… Грехи — в непонимании благодати воскресения. Где ад, могущий привести нас в уныние? Где осуждение, способное победить в нас радость любви Божией? Что есть ад перед лицом благодати воскресения, исторгающей нас из проклятия, облекающей тленное тело в нетление, возносящей в славу падшего в ад человека!.. Кто прославит по заслугам благодать Творца нашего? Вместо заслуженного грешниками по справедливости — Он дарует им воскресение. Вместо тел, глумившихся над законом Его, тела, облеченные Им в славу… И вот, Господи, я повергаюсь в молчание пред потоками Твоей благодати Не могу выразить благодарность мою к Тебе… Слава Тебе в обоих мирах, сотворенных Тобою для нашего возрастания и наслаждения, ведущих нас путем Твоих великих свершений к познанию славы Твоей

Не говори, что Бог справедлив… Если Давид называет Его справедливым и праведным, то Сын Его открывает нам, что Он прежде всего благ и кроток. Он благ ко злым и нечестивым (Лк. 6,35). Как можешь ты назвать Бога справедливым, читая притчу о плате работникам? Друг, я не обижаю тебя… я хочу дать этому последнему то же, что и тебе… Или глаз твой завистлив от того, что я добр? (Мф. 20, 13—15).

Равным образом, можно ли называть Бога справедливым, читая притчу о блудном сыне, расточившем в пирушках отцовское добро: о том, как при первом признаке раскаяния отец побежал к нему навстречу, бросился ему на шею и дал полную власть над всем своим богатством? Не кто–либо посторонний поведал нам сие о Боге, чтобы мы могли сомневаться, но Сам Сын Божий. Это Его свидетельство о Боге. В чем же справедливость Божия? В том, что мы грешники, а Христос умер за нас.

О чудо благодати Творца нашего!.. О неизмеримая благость Его, в которую Он облекся для претворения нашего грешного бытия!.. Он возносит оскорбляющего и проклинающего Его… Грехи — в непонимании благодати воскресения. Где ад, могущий привести нас в уныние? Где осуждение, способное победить в нас радость любви Божией? Что есть ад перед лицом благодати воскресения, исторгающей нас из проклятия, облекающей тленное тело в нетление, возносящей в славу падшего в ад человека!.. Кто прославит по заслугам благодать Творца нашего? Вместо заслуженного грешниками по справедливости — Он дарует им воскресение. Вместо тел, глумившихся над законом Его, тела, облеченные Им в славу… И вот, Господи, я повергаюсь в молчание пред потоками Твоей благодати Не могу выразить благодарность мою к Тебе… Слава Тебе в обоих мирах, сотворенных Тобою для нашего возрастания и наслаждения, ведущих нас путем Твоих великих свершений к познанию славы Твоей

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 60–й трактат.

Духовность, о которой я стремился дать представление в этой книге, есть духовность воскресения. Воскресение же начинается уже сейчас. Это жизнь во всей ее полноте, жизнь, способная в конечном счете поглотить, претворить, превозмочь смерть. На вопрос: «Есть ли что–нибудь на свете, что заслуживало бы верности?» — в Докторе Живаго находим ответ: «Таких вещей очень мало. Я думаю, надо быть верным бессмертию, этому другому имени жизни, немного усиленному. Надо сохранять верность бессмертию, надо быть верным Христу!»… Почему Христу? — Потому, что некогда была одна девушка, и она «тайно и втихомолку дала жизнь младенцу, произвела на свет жизнь, чудо жизни, жизнь всех, «Живота всех», как потом Его назовут» (Б. Пастернак, Доктор Живаго, M , 1989, с. 10 и 480).

Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ
И сущим во гробех
Живот даровав.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: