Рассказ послушника Оптиной пустыни Алексея Иванова

( Васильева)

«Однажды, — говорил он, — я чувствовал в себе холодность с тонким смущением и рассуждал в себе, что это есть следствие рассеяния и самочиния. Вот уже прошло три дня, как я не был у своего старца, и не поверял моих дел, и не открывал помыслов. Одна мысль говорила мне, что идти к нему незачем, потому что в течение этого времени тобой против совести ничего не сделано. Другая же, напротив, убеждала меня получить от него хотя благословение, могущее укрепить противу козней диавола. А с тем вместе рассуждал в себе, что по благости Своей Господь, может быть, возвестит старцу о моих скрытых немощах, которых я по дебелости своей не примечаю; и если получу в оных обличение с отеческим наставлением, то может ко мне возвратиться и прежнее душевное спокойствие. Повинуясь этому внушению, понудил я себя идти к моему наставнику. Когда же я вошел к нему в комнату, старец занят был гостями. Увидев меня, вошедшего, спросил: «Что тебе надобно?» Я подошел к нему и, став на колени, сказал, что пришел испросить благословения и святых молитв. Благословив меня, он сказал: «Спасибо тебе». Стал спрашивать, как я провожу время — занимаюсь ли данным мне от начальника послушанием — пишу ли в живописной порученные мне иконы? На сие я отвечал: «За молитвами вашими, батюшка, занимаюсь». Помолчав, старец сказал:

236

БЕСЕДЫ ВЕЛИКИХ РУССКИХ СТАРЦЕВ

«Хорошо; но я слышал, что ты и портреты пишешь». Эти слова совершенно меня привели в замешательство, потому что в прошлый вечер намалевал я с одного брата портрет самочинно. Испросить должного прощения, как новоначальный, я не нашелся, а в извинение свое сказал, что я «шалил», думая тем оправдаться. Старец, взглянув на гостей, повторял сие слово несколько раз: «Он шалил!» Взяв меня за голову и обратив к посетителям лицом, сказал: «Вот, господа, этот человек с лишком тридцати лет и уже имеет большую бороду; бывши в мирском звании, управлял тысячами людей*, — сюда же в монастырь, пришел «шалить». Ведь будет прок в этом человеке! — и вздохнув, прибавил: — Ну, брат Алексий, чтобы ты был вперед аккуратнее, положи несколько поклонов». Во время оных приказывал мне говорить за ним слова сии: «Хотя я и гордый человек, а смириться должен. Святой апостол Павел говорит: настой, обличи и прочее». — Потом с веселым духом и ласковостью благословил меня и сказал: «Ну, мое деточко, теперь будешь мирен; ступай с Богом!»

«Однажды пошел я узнать различие молитв, коих разряды видеть можно в «Добротолюбии». Особенно мне хотелось читать главы Каллиста Катафигиота, но сомневался, что старец дозволит читать мне их еще в новоначалии бывшему. Поэтому я начал у него просить книгу при многих посетителях, полагая, что он, быв занят знатными лицами, не войдет со мною в подробный расспрос о чтении. Сверх моего ожидания батюшка отец Леонид, оставив разговор с гостями, с особенным участием стал спрашивать — для чего мне понадобилось «Добротолюбие» и какие места я желаю читать? Когда же я ему объявил, то он, посмотрев на меня, сказал: «Как ты осмеливаешься за такие высокие предметы браться? Шишка**! Тебе не Каллиста Катафигиота читать, а полезнее навоз чистить! Помни Симона волхва, как он, высоко поднявшись, опустился низко; так и ты, буде не смиришься, то погибнешь». В это время я стоял пред ним на коленях как

* Был некоторое время управляющим имением у какого-то господина.

* У этого брата была на лбу шишка.

ПРЕПОДОБНЫЙ ЛЕВ ОПТИНСКИЙ

237

громом пораженный. Потом старец сказал мне: «Подай сюда щеки». И дав мне несколько легких пощечин, сказал: «Ступай с Богом!»

«Случилось мне пригласить к себе одного брата напиться чаю. Ставя посуду на стол, я нечаянно разбил чайную чашку. Пришел к старцу объясниться и нашел его спящим на кровати. Батюшка от шороха проснулся и, увидев меня, сказал: «Что тебе надо? Денег?» Я отвечал: «Я разбил чайную чашку». Он тотчас позвал келейника и сказал ему: «Поздравь Алексея Ивановича — он взял город». Я не понял, к чему было такое поздравление. Старец сказал мне: «Скажи, пожалуй, когда ты исправишься? Какого от тебя добра ждать? В миру ты был негодяй и теперь живешь без исправления. Если бы ты имел страх Божий, то ты смирил бы себя и подобного с тобою не случилось бы. Видно, ты с рассеянием, не помня себя, занимался угощением и от того разбил. А хуже того еще, что с гордым духом пришел к старцу хвастаться: я разбил чашку. Если бы ты был путный человек, то бы пришел со смирением, сказав: батюшка, простите Бога ради, я нечаянно разбил чашку; как благословите? А то, как город взял, хвастаешься. Ступай вон!» Когда же я приблизился к двери, он, вздохнув, нежным тоном милостиво сказал: «Алексей Иванович! Воротись; надеюсь, что ты положишь начало к исправлению и будешь впредь смиреннее». И приказал келейнику дать мне рубль»*.

Этот же брат уверял, что никогда ему не случалось от старца выходить смущенным, но всегда укрепленным и утешенным. Когда же он являлся удрученным какою-либо скорбью, то отец Леонид, заметя вошедшего, встречал его с неизъяснимой отеческою любовью и, по выслушании дел и помыслов, возлагал на него руки, а иногда, с шуткой взяв за голову, прижимал к себе во время произносимой им молитвы и тем водворял в душу страждущего спокойствие и утешение.

* Относившиеся к старцу братия, если кто имел сколько-нибудь денег, не держали их у себя, а деньги эти хранились всегда у старца, и если кому нужно было купить какую-либо вещь, всегда покупалась она с благослове­ ния и разрешения старца.

238

⇐ Предыдущая57585960616263646566Следующая ⇒

Поделиться: