Часть 3. Исцеление травм прошлого

 

Покинутая Мэри  

 

 

Когда Мэри узнала, что в ее молочной железе растет опухоль, это ее не удивило. В течение нескольких месяцев она испытывала такое отчаяние, что иногда даже подумывала о самоубийстве. Если ее убьет собственное тело — что ж, это и будет сродни самоубийству...

Мэри было сорок девять, когда у нее случился бурный роман. Ее возлюбленный, моложе ее на двадцать лет, раз за разом твердил, что она — любовь всей его жизни, что она преобразила его, что рядом с ним просто не может быть другой женщины... Мэри поверила в искренность его страсти. Ни о чем не задумываясь, она отдалась зову любви. За шесть лет отношений она отрезала себя от всего мира. А затем Пол просто уехал. Перед отъездом он поблагодарил ее за все и сказал, что ему хочется детей и что он нашел другую женщину, с которой сможет реализовать свою мечту. Потрясенная, Мэри чувствовала себя совершенно разбитой. Когда она была ребенком, ее отец ушел из семьи и никогда больше не появлялся. Позже ее собственный молодой муж нашел себе любовницу, и их брак закончился разводом. Подобно крысам Мартина Селигмана, подвергшимся воздействию электрошока, Мэри поняла для себя, что защищаться бесполезно. Ее чувство беспомощности привело к мысли о самоубийстве. Возможно, эти чувства внесли свой вклад в возникновение болезни.

В Финляндии, в Хельсинкском университете, доктор медицинских наук Кирси Лиллберг (Kirsi Lillberg) провел исследование, которое показало, что потеря важных для женщин эмоциональных отношений удваивает риск возникновения рака молочной железы. Серьезные размолвки и разводы чаще приводят к раку, чем смерть супруга (58). Потеря любви у многих вызывает давящее чувство беспомощности, возможно бередя психологические раны, полученные в детстве через отторжение или критику со стороны других людей.

Ощущение беспомощности может превратить болезненное событие в настоящую психологическую травму. Это знакомо солдатам, побывавшим на войне. Самые страшные воспоминания связаны не с участием в боях, а с ситуациями, когда не можешь помочь раненому товарищу или попадаешь в засаду, под бомбежку и не можешь ни защититься, ни сражаться.

Когда травма действительно серьезна или, как в случае с Мэри, когда рядом нет никого, кто бы помог справиться с этим, риск развития болезни повышается. Ученые установили, что риск развития рака молочной железы в девять раз выше у людей, столкнувшихся с эмоциональными и психологическими трудностями (43). Таким образом, чтобы отразить атаки болезни, очень важно преодолеть психологию беспомощности[58].

 

Беспомощность травмирует  

 

 

 «Травма» — термин, который используется применительно к испытанному шоку (или их серии), оставляющему болезненный и глубокий отпечаток в мозге больного. Небольшие проблемы, возникающие в обычной жизни человека, могут беспокоить его несколько дней, но при этом мозг способен «исцелиться» сам. Это напоминает небольшую царапину, быстро заживающую и не оставляющую рубца. Мозг тоже обладает природным механизмом для исцеления эмоциональных ран. Эти раны не оставляют устойчивых шрамов и часто бывают полезны человеку для роста и созревания его личности

В других случаях события бывают столь болезненны, что оставляют глубокий отпечаток в представлении людей о самих себе или сказываются на доверии к окружающему их миру. Я говорю о таких ужасных событиях, как изнасилование, смерть близких, несчастные случаи и даже любовные разрывы, как в случае с Мэри.

Это верно также для отсутствия любви, унижений и оскорблений, испытанных в детстве, поскольку детство — это период, когда люди наиболее уязвимы эмоционально и психологически.

Все перечисленные раны образуют своего рода психологический нарыв. Мозг пытается максимально изолировать их, спрятать поглубже, может даже «отрицать» событие. Но попробуйте надавить на нарыв— наверняка вам будет больно. Так и жизнь может жестоко напомнить человеку о его прошлом, заставляя осознать, что рана по-прежнему болит.

Травмы прошлого, если их разбередить, могут овладеть всей ментальной и физической жизнью человека. Для Мэри, когда Пол оставил ее, горькие воспоминания об уходе отца и предательстве первого мужа в очередной раз стали реальностью. Она пришла к выводу, что не имеет права быть любимой, что она бесполезна, что ей суждено терпеть неудачи. Она испытала ту же печаль и пролила те же слезы, что и много лет назад. Даже ее тело, когда она плакала, невольно принимало ту же позу — позу маленькой девочки, беспомощно уткнувшейся головой в колени.

Глубокие психологические раны запускают механизмы реакции на стресс: происходит выброс кортизола и адреналина, активизируются факторы воспаления, а деятельность иммунной системы, напротив, замедляется. Как показывают публикации в журналах «Nature Cancer Reviews» и «Lancet», физиологические механизмы стресса могут способствовать росту опухоли и распространению рака (70, 71).

Не до конца залеченные душевные травмы приводят человека к ложному ощущению беспомощности. Именно ложному: хотя в прошлом это бессилие могло быть реальным, оно не отражает ситуацию в настоящем. Пациенту важно осознать, что беспомощность — это только иллюзия. Собственно, это и есть ключевой момент лечения.

В случае с Мэри ее врач нашел простой способ восстановить внутреннюю силу пациентки. Так как Мэри была журналисткой, он побудил ее изложить историю ее любви, включая опустошительный финал. Несмотря на отчаяние, Мэри нашла эту идею интересной. Когда из-под ее пера стала появляться эта история, она почувствовала, как жизнь возвращается. Вскоре вышла книга, и Мэри снова навестила своего врача. Мало того что ее идеи о самоубийстве остались в прошлом, так еще и болезнь отступила[59]. Поставив себе конкретную, достижимую цель, Мэри смогла избавиться от иллюзии беспомощности и возвратить желание жить. Посвятив себя написанию книги, Мэри получила источник энергии, своего рода целительную, животворящую силу.

Некоторым людям, таким как Миш, о которой я рассказал в главе 5, помогает вынести жизненные испытания любовь близких. Муж, жена, дочь или сын, которые держат вас за руку, дают возможность опустить усталую голову на их плечо, могут предотвратить возникновение чувства беспомощности. Недавние исследования показали, что иногда связь с друзьями играет важную роль как в успехе лечения, так и в длительности выживания.

В опубликованной в 2009 году книге Джеффри Заслоу рассказал историю друзей детства, которые после окончания колледжа разъехались по всей Америке (73). Их дружба продолжалась почти сорок лет, и все жизненные подъемы и спады переживались вместе — успехи и неудачи, браки, разводы, трудности с детьми. В сентябре 2007 года у одной из них, по имени Келли, был обнаружен рак груди. Она сообщила эту новость своим школьным подругам и тем самым словно включила «мгновенный поток любви». Она была затоплена электронными письмами, телефонными звонками, почтовыми письмами, открытками, посылками. Когда у нее в результате химиотерапии появились болезненные язвы во рту, одна из ее подруг прислала миксер для приготовления мягкой еды. Другая, чья дочь умерла от лейкемии, связала ей шерстяную шапочку, третья — сшила специальную пижаму для сна. Келли находила нужным обсуждать все, через что она проходит, больше с подругами, чем со своими врачами. «Мы знаем друг друга так давно, что можем говорить обо всем», — радостно говорила она (74).

Ученые подтверждают важность дружеского общения. Опубликованные в США результаты широкомасштабной исследовательской программы «Медицинские сестры. Изучение здоровья» («Nurses. Health Study») показали, что больные раком груди, которые смогли назвать более десяти друзей, имели в 4 раза больше шансов выжить, чем те женщины, которые сделать этого не смогли. Географическая удаленность значения не имела. Казалось, что защитное действие произрастало из самого факта ощущения связи (75). Дружба важна и для мужчин. Наблюдения, проведенные над 736 мужчинами в Швеции, показали, что дружба оказывает столь же сильное действие на здоровье, как и брак (76). С другой стороны, изучение показывает, что на ход заболевания только курение действует столь же негативно, как ощущение одиночества и изоляции.

Для других такой силой может быть планирование долгожданной поездки, строительство дома своей мечты или просто активная вовлеченность в жизнь семьи и друзей. Самое главное, чтобы деятельность имела подлинный смысл и могла разжечь жизненную силу!

 

Улыбка Майкла  

 

 

Для меня все началось с пристального взгляда настоящего друга. После рецидива болезни и последующего курса химиотерапии я потерял опору в жизни. Пришлось бросить работу, так как не было физических сил, чтобы управлять отделом психиатрии и Центром интегративной медицины в университете. Я не мог больше вести прием больных. Что касается личной жизни, то мы с Анной все чаще спорили по вопросам воспитания нашего сына. Напряженность, вызванная этими и другими разногласиями, была настолько большой, что Анна в конечном счете согласилась на курс семейной психотерапии. Но наши попытки сохранить брак не имели успеха: мое состояние постоянного стресса из-за болезни затрудняло тактику взаимных уступок. Я одновременно терял жену, семью, работу и здоровье. Я чувствовал, что жизнь утекает у меня между пальцев. Я боялся того, что лечение не пойдет мне на пользу из-за стресса от полного жизненного краха. Вот тогда-то я и встретил Майкла Лернера.

Майкл — социолог и психотерапевт. Кроме того, он руководит несколькими неправительственными организациями. Профессор социологии Йельского университета, основатель Центра «Коммонвил» (Commonweal) в Калифорнии и автор работ о различных подходах к лечению рака, он стал одним из крупнейших мыслителей Америки, изучающих связь между медициной и личностью в современном мире (77). В процессе работы он общался с сотнями больных и, благодаря своему большому опыту, приобрел значительные знания.

Когда я пришел к Майклу, он задал мне несколько ключевых вопросов. Я удивился, что он не стал сосредотачиваться на негативных моментах моей жизни, а заставил говорить о том, что приносило мне наибольшее удовлетворение. Например, он спросил, под какую «музыку жизни» я бы хотел танцевать? Какую «песнь» — уникальную, личную — мне бы хотелось спеть по крайней мере однажды в жизни?

Услышав эти странноватые на первый взгляд вопросы, я почувствовал, как мое сердце стало биться чуть быстрее.

Слегка помедлив, я заговорил о проекте, который давно замышлял, а также о своих опасениях, что мой проект — это, возможно, всего лишь самонадеянная мечта. Мне хотелось написать книгу о том, чему я научился как невролог, использующий естественные методы лечения беспокойства и депрессии. Но я никогда не писал книг, и моя мечта казалась мне недосягаемой, особенно в нынешнем состоянии.

Подняв глаза, я увидел улыбку Майкла. Он выглядел счастливым. Он нашел то, что искал.

— Давид, — сказал он, — я не знаю, что ты еще собираешься сделать в жизни, но я знаю, что ты должен написать эту книгу!

Через некоторое время, храня в своем сердце слова и улыбку Майкла, я начал писать[60]. Как и Мэри, я нашел свой путь к возвращению в нормальный здоровый мир. Подобно шаману, Майклу удалось разжечь пламя жизни, которое несколькими месяцами ранее начало угасать.

 

Исцеление беспомощности  

 

 

По роду своих занятий я был хорошо знаком с проблемой посттравматических расстройств и знал, что лечение, по большей части, не приносит должного эффекта. Препараты, которые прописываются на длительный срок, чтобы дать хоть какой-то результат, уменьшают болезненные переживания лишь на треть, в лучшем случае наполовину (78 — 81). Вот почему я скептически отнесся к слухам о немедикаментозных методах, которые обещали освободить большинство пациентов от симптомов, связанных с самыми болезненными переживаниями в их жизни... всего лишь за несколько недель. Отдельные исследования даже сообщали о положительной реакции в 80% случаев (что сопоставимо с применением антибиотиков в лечении пневмонии у госпитализированных пациентов) (82 — 85).

Однако вскоре моей скепсис уменьшился, и я начал применять эти методы в работе с раковыми больными[61]. Я просил их составить список десяти самых болезненных для них событий. Эти события представлялись мне винтами, с помощью которых крепится большая металлическая пластина, раздавившая у моих пациентов желание жить. После «отвинчивания» одного за другим этих винтов пациенты часто начинали видеть все совсем по-другому. Освободившись от груза, который несли, они получали возможность начать все заново. Да, конечно, такой подход не излечивает рак, но он часто позволяет естественным защитным механизмам заработать с новой силой, что не может не способствовать борьбе с болезнью.

 

Лилиан преодолевает свой страх  

 

 

Лилиан была актрисой, она играла на сценах всего мира. Ей было знакомо чувство страха, и она знала все о самообладании. И все же теперь она сидела в моем кабинете, потому что ее старый враг — страх — снова стиснул ее в своих объятиях. Несколькими годами ранее Лилиан успешно прооперировали по поводу миосаркомы (рак мышц), но недавно она узнала, что опухоль вернулась и жить ей, вероятно, осталось всего несколько месяцев.

Лилиан была так напугана, что при рассказе у нее прерывалось дыхание и она не могла закончить начатую фразу. При всем своем старании я не мог помочь ей успокоиться. Она рыдала и без конца повторяла одно и то же: «Вы никак не поймете. И никто не понимает. Я умираю, и никто ничего не может сделать». Я сам недавно начал проходить химиотерапию после рецидива. Слова Лилиан отдавались во мне эхом — я сам испытывал тот же страх. Хотя я взял себе за правило никогда не говорить пациентам о своем заболевании, в тот день я в первый и единственный раз это правило нарушил. Наша беседа записывалась на видеопленку, чтобы послужить инструкцией для студентов и коллег. Отстегнув микрофон, я встал и зашептал ей на ухо: «Знаете, Лилиан, я никогда об этом не говорю больным, но у меня самого тоже рак, и я тоже боюсь. Единственное, что я могу вам сказать, это то, что найти покой и силы в себе самом возможно. Это очень важно, так как этим мы даем себе шанс выздороветь. Именно в этом я постараюсь помочь вам. Рыдания тут же прекратились. Она посмотрела на меня с облегчением. Теперь она уже не одинока. Мы обнялись на несколько секунд и снова смогли начать нашу работу[62].

Я узнал, что в детстве мою пациентку регулярно насиловал отец. Беспомощность, которую она теперь чувствовала перед болезнью, вероятно, была сродни той, что она испытывала в детстве. Лилиан помнила каждую деталь того дня, когда она, шестилетняя девочка, порезала бедро о калитку сада. Отец отвез ее к врачу и сидел там, пока ей без анестезии накладывали швы, почти до самого лобка. Дома он положил ее на живот и, держа за шею, первый раз изнасиловал.

Лилиан рассказала мне, что, проходя многолетний курс психотерапии, она подробно говорила психотерапевту об этих кровосмесительных отношениях с отцом. Она не думала, что есть смысл возвращаться к этим воспоминаниям. «Я давно уже это преодолела», — говорила она. Но связь между этими событиями из ее детства (учитывая ее рассказ о болезни, полный бессилия и страха) и страхом и тревогой, переживаемыми ею сейчас, казалась мне слишком значимой, чтобы пренебречь ею. Она в конце концов послушалась меня и согласилась снова пробудить в своей памяти это прошлое, чтобы поработать над ним вместе со мной.

Рассказывая, она заново пережила тот детский ужас. К ней снова пришла мысль, которая мучила ее тогда: «Что, если в этом виновата я сама? Разве не мое падение в саду и то, что отец увидел мои гениталии у врача, заставили его сделать это со мной? » Как и все жертвы сексуального насилия, Лилиан чувствовала себя частично ответственной за пережитую жестокость. Однако по мере продолжения нашей работы она в какой-то момент внезапно поняла, что ни в чем не виновата. Она была всего лишь маленькой девочкой, и ее отец должен был заботиться о ней, защищать ее. Теперь это было очевидно и для нее самой: она не сделала ничего, что могло оправдать акт агрессии, она просто упала — что может быть более естественным для активной маленькой девочки? Я наблюдал за тем, как связь между взрослой точкой зрения и детским искаженным представлением начала обретать форму.

Постепенно эмоции Лилиан изменились. Страх превратился в оправданный гнев: «Как он мог сделать такое со мной? Как моя мать могла позволить ему делать это в течение многих лет? »

Физические ощущения, как и ее слова, тоже изменились. Испытав снова давление на затылок и страх внизу живота, затем она почувствовала сильное напряжение в груди. Такое бывает, когда человек испытывает гнев.

Сделаю короткое отступление. Некоторые психотерапевтические школы полагают, что цель лечения жертв насилия состоит в том, чтобы довести их до состояния, когда прежнее бессилие, смешанное со страхом, перерастает в справедливый гнев. Однако, на мой взгляд, работать в этом направлении нужно до тех пор, пока пациент не заметит появления внутренних изменений. Важно, что пациента нельзя оставлять с негативными чувствами, будь то гнев или печаль, если он в силах пойти дальше.

В ходе сеанса Лилиан увидела себя маленькой девочкой, эмоционально преданной и физически оскорбленной. Как взрослый человек, она испытывала глубокую печаль и сострадание к этому бедному ребенку. Я ожидал этого, поскольку читал труды Элизабет Кюблер-Росс (Elisabeth K& #252; bler-Ross), описывающей различные стадии «проживания» траура (87). Лилиан поняла, что она, взрослая, может позаботиться об этом ребенке. В самом деле, разве она не защищала яростно своих собственных детей — по ее словам, «как львица»?

Наконец, она рассказала мне историю своего отца. Он был участником Сопротивления в Голландии во время Второй мировой войны, был арестован нацистами и подвергся пыткам. Лилиан постоянно слышала, как ее бабушка с дедушкой говорили о том, что после этого его словно подменили. Вспоминая об этом, она чувствовала поднимающуюся в ней волну жалости к отцу. Теперь она видела его как человека с огромной потребностью в любви и сострадании, которые его жена, натура холодная, не могла ему дать. Не давали ему этого и родители, пойманные в ловушку культурной традиции, не придававшей значения эмоциям. Его запутавшаяся, растерянная душа прошла через такие суровые испытания, которые, как она сказала, «могли свести с ума любого». Теперь это был «глубокий старик, такой слабый, что и ходит с трудом. Его жизнь так сложна. Мне жаль его».

За время короткой терапии Лилиан перешла от ужаса маленькой изнасилованной девочки к пониманию и даже состраданию — самая взрослая, на мой взгляд, точка зрения. Ни одна из стадий, описанных Элизабет Кюблер-Росс, не была пропущена. Нити между событиями прошлого и теперешними взглядами Лилиан были восстановлены. Как только это произошло, травмирующее воспоминание было «усвоено», как говорят биологи, и потеряло способность вызывать опустошающие эмоции. Лилиан, конечно, не забыла о том, самом первом, изнасиловании, но теперь она говорила так:

— Я смотрю на это издалека. Как будто я простой наблюдатель. Это всего лишь воспоминание, изображение. Оно не влияет на мою жизнь.

Лишенное эмоционального заряда, травмирующее воспоминание теряет свою силу, и его власть ослабевает. Это важный первый шаг навстречу исцелению. Но полное устранение травм не ограничивается нейтрализацией старых воспоминаний. Оно только открывает тех, кто испытывает это, для нового образа жизни.

Как только мы разобрались с детскими травмами, Лилиан обнаружила внутреннюю силу, о которой и не подозревала. После этого она смогла противостоять своей болезни (а также возможной смерти) с гораздо большим спокойствием. От нее исходило какое-то излучение, его ощущали все, кто к ней приближался[63].

Излечить от рака не могут ни шаманы, ни психотерапия. Но шаманы помогают избавиться от чувства беспомощности перед лицом болезни, и хорошая психотерапия делает примерно то же самое (88 — 90)[64].

Мы больше не можем прятаться за утверждением, что действенность методов, основанных на связях между душой и телом, недостаточно доказана. Исследования, и в особенности недавние исследования, о которых я упомянул в этой главе, показывают, что на самом деле верно обратное. Есть еще одно, совсем свежее исследование, опубликованное через два года после первого выхода в свет книги «Антирак». Результаты этого исследования, пожалуй, являются наиболее впечатляющими.

Барбара Андерсен, профессор психологии из Университета штата Огайо, руководила долгосрочным исследованием выживаемости после лечения рака, в высшей степени убедительным и многообещающим. В ходе этой работы она в течение 11 лет наблюдала за 227 женщинами, прошедшими обычное лечение рака груди, распространившегося в лимфатические узлы (стадии II или III). После лечения некоторые из этих женщин выполнили годичную практическую программу, направленную на овладение навыками нового образа жизни и информацией, подобной той, которая содержится в этой книге. Эта программа включала информацию о питании и о важности физических упражнений и уделяла большое внимание обучению методам контроля над стрессом, таким как очень простой метод «постепенного мускульного расслабления», основанный на йоге. Контрольная группа прошла только обычное лечение и последующие периодические обследования психологического состояния.

Результаты были замечательные. В группе, которая получила практические советы относительно образа жизни, риск смерти в течение 11 лет наблюдения оказался ниже на 56%. Они учились практиковать основной метод расслабления три раза в неделю по двадцать минут, слушая аудиозаписи. После нескольких месяцев тренировок они научились достигать расслабленного состояния всего за 2 минуты. Данные, полученные при этом исследовании, показали, что чем больше внимания уделяли женщины этим практикам, тем меньше у них было ощущение беспомощности и тем лучше функционировала иммунная система (91 — 93).

Если бы подобные результаты были получены при испытании нового лекарства, любой онколог в мире чувствовал бы себя обязанным прописывать его своим больным.

Будь то умение расслабляться и лучше управлять состоянием своего ума, более правильное питание или регулярное выполнение физических упражнений – секрет на самом деле только один: мы должны сами управлять обстоятельствами своей жизни, вместо того, чтобы быть игрушкой в их руках и предаваться чувству беспомощности и страданию.

 

Глава 10. Преодоление страха  

 

 

Достаточно произнести слово «рак», чтобы вызвать страх смерти. Страх парализует. Такова его природа. Когда антилопа чувствует приближение льва, ее нервная система посылает сигнал, и животное замирает. Эволюция запрограммировала антилопу так, чтобы она могла сохранить крошечный шанс на выживание: оставаясь неподвижной, ей проще остаться незамеченной. Возможно, лев пройдет, не заметив антилопу.

Когда мы узнаем, что нашей жизни угрожает серьезная опасность, мы часто испытываем этот странный паралич. Но болезнь не пройдет мимо. Страх блокирует нашу жизненную силу именно тогда, когда она нужнее всего.

Научиться бороться с раком — это значит научиться поддерживать в себе жизнь. Но это не обязательно борьба против смерти. Чтобы научиться этому, нужно прикоснуться к сущности жизни, обрести полноту и мир, чтобы сделать ее красивее. Смерть может стать частью этого нового восприятия жизни. Некоторые люди проживают свою жизнь, не зная ее истинной ценности. Другие встречают смерть с таким достоинством, что она кажется огромным свершением и дает смысл всему, что они испытали. И готовя себя к смерти, мы иногда высвобождаем энергию, необходимую для жизни.

 

Поезд в Омаху  

 

 

После того как у меня обнаружили рак, я несколько недель метался от одного врача к другому. В конце одного дождливого дня я ждал своей очереди на прием. Кабинет находился на пятнадцатом этаже. Я стоял у окна и наблюдал, как внизу, словно муравьи, сновали маленькие фигурки. Я больше не был частью их мира. Люди внизу были живы, у них были дела, которые они торопились сделать, планы на будущее. Что касается меня, то моим будущим была смерть. Я покинул этот муравейник, и я был напуган. Я вспомнил стихотворение «Скорый», цитируемое психиатром Скоттом Пеком (1). В нем говорится о поезде, несущемся на большой скорости через бесконечное пространство Великих Равнин. Пройдет время, и эти стальные вагоны превратятся в груду металлолома, а мужчины и женщины, смеющиеся в купе, станут прахом. «Куда идет этот поезд? » — спрашивает один пассажир другого. «В Омаху», — отвечает тот.

В конце концов, даже если люди не знают этого, даже если они здоровы и успешны, мы все направляемся в одно место. Увы, не в Омаху... Пункт назначения у всех Одинаковый. Единственное различие в том, что другие не думают об этом, а я думал.

Как и рождение, смерть является частью жизни. И моей тоже. Я не был исключением. Так почему же я был так напуган? За последующие месяцы и годы мои пациенты научили меня бороться с этим страхом. Через их опыт я понял, что страх перед смертью — это не один страх, а много страхов. Когда эти страхи исследованы, они становятся гораздо менее парализующими.

 

Страх страдания — страх небытия  

 

 

Когда я встретил Дениса, он готовился умирать. Ему было тридцать два. Мы были почти одного возраста, и Денис, как и я, был врачом. У него была лимфома, никакое лечение уже не помогало. Не зная, что у меня самого рак, он, должно быть, почувствовал, что меня тронуло его смятение, и он попросил меня регулярно его навещать. Он сказал, что хочет понять происходящее, хочет оставаться в полном сознании, несмотря на страх, даже лицом к лицу с пустотой. По большей части говорил он, а я слушал. Мне казалось, что он понимал гораздо больше меня.

— Первое, что мне помогло, это осознание того факта, что я не единственный, кто должен умереть. До меня внезапно дошло, что все мы находимся в одной лодке. Все эти люди на улице, телеведущий, президент и даже ты, — сказал он, отводя глаза в сторону. — Да, ты тоже умрешь. Не сочти меня за безумца, но эта мысль утешает меня. Судьба, объединяющая нас, означает только одно — что я человек и я связан со всеми другими людьми, со всеми нашими предками и всеми нашими потомками. Я не потерял свой членский билет.

В снах Дениса часто преследовали вампиры — явный символ смерти, которая охотится за ним. Но он всегда просыпался прежде, чем они добирались до него. Однажды сон закончился по-другому: вампиры вонзили зубы в его плоть. Денис закричал и проснулся в поту. Потом он сказал:

— Я не просто боюсь смерти... Я боюсь того, что она будет болезненной.

Мы оба, будучи врачами, мало что знали о смерти. Нам действительно предстоит умереть в муках? Никто не посчитал нужным рассказать об этом в медицинском институте. Чтобы восполнить пробел, мы вместе стали читать книги, в которых ясно описывалось, как тело и ум переходят к смерти (2, 3).

Признаться, я испытал облегчение, когда прочел, что сама по себе смерть не является болезненной. В последние дни умирающему не хочется ни есть, ни пить. Тело постепенно обезвоживается. Нет больше выделений, нет ни мочи, ни стула, меньше мокроты в легких, поэтому нет и боли в животе. Нет никакой рвоты, никакого кашля. Все процессы замедляются. Во рту часто становится сухо, но эту сухость легко уменьшить, посасывая кубики льда или влажную ткань. Появляется усталость, мысли уплывают далеко. Иногда даже возникает умеренная эйфория. Умирающий уже меньше интересуется тем, что ему говорят, он просто пожимает руку, или смотрит в окно на солнечный свет, или слушает пение птиц или красивую музыку. В последние часы у человека может измениться дыхание (появляется то, что называется «предсмертным хрипом»). Затем наблюдаются несколько незавершенных вдохов-выдохов (последнее дыхание) и непроизвольные сокращения мышц лица и тела. Мышцы, похоже, сопротивляются потере жизненной силы. Это никак не связано со страданием — это обычные признаки нехватки кислорода в тканях. После этого мышцы расслабляются, и все заканчивается.

Однако Денис по-прежнему боялся, что его опухоль не допустит такого мирного конца. Ему было хорошо известно, что такое физическая боль. Он успокоился только тогда, когда мы составили детальный план вместе с его онкологом. Денис хотел, чтобы, если в этом возникнет необходимость, ему дали высокую дозу болеутоляющих лекарств. Он понимал, что высокая доза могла привести к прекращению дыхания. Но разве это что-то меняло? По крайней мере, он умрет, не испытывая боли.

Как-то Денису приснился сон, о котором он рассказывал все утро:

— Это был конец света. Я находился на стадионе, закрытом со всех сторон и сверху. Там были мои старые школьные друзья, и мы были частью толпы. Мы знали, что осталось всего несколько часов, возможно одна ночь. Люди дико кричали. Некоторые из них занимались любовью со всеми подряд, другие совершали самоубийство или убивали других. Тревога была невыносимой. Я проснулся с ощущением, что моя голова взорвется. Я едва мог дышать, никогда не был так напуган. И тем не менее этот сон изменил все. Потому что сцена коллективной смерти намного хуже мысли о собственной смерти. Да, я умру, но... это не конец света!

Денис был атеистом, и это облегчение поставило его в тупик. Он всегда предполагал, что мир исчезнет вместе с ним.

— Какая разница, продолжит ли мир существовать после меня? — говорил он. — Откуда это неожиданное облегчение?

Я принес ему труды Виктора Франкла, венского психиатра, ученика Фрейда и Адлера. Нацисты отправили его в Освенцим, а затем в Дахау. После освобождения он создал новую форму психотерапии — логотерапию (от слова «логос» — смысл). Логотерапия уменьшает беспокойство, помогая людям найти больше смысла в своей жизни, даже на пороге смерти (4). Я помню тот абзац в книге Франкла, где он рассказывает об умирающей женщине в ночлежке, которая смотрит через крошечное окно на ветку дерева, колеблющуюся на фоне неба. Она говорит своим товарищам: «Видите тот лист? Все это не страшно, потому что жизнь продолжается». Чувство связи с жизнью, по Франклу, может вывести очень далеко, за рамки человечества, ко всей природе.

Некоторые люди, сталкивающиеся с неизбежностью собственной смерти, обнаруживают, как это обнаружил Денис, универсальное измерение бытия, которое многих успокаивает. Денис обнаружил нечто, что позже назвал своей душой: каждый его поступок, каждый его выбор навсегда отпечатался в судьбах мира через бесконечные отражения. Душа — это каждое из его решений,. каждое из его действий в течение жизни. Душа похожа на пресловутую бабочку из теории хаоса, которая, взмахнув крыльями в Китае, вызывает ураган в Америке.

У него в первый раз возникло чувство, что он живет «здесь и сейчас». Он чувствовал, как солнце ласкает его кожу и как вода освежает его горло. То же солнце когда-то дало жизнь динозаврам. Та же вода утоляла их жажду. Одна и та же вода была частью их клеток, и облаков, и океанов. «Откуда эта благодарность у меня, умирающего человека? » — спросил он. Ветер ласкал его лицо. «Скоро я буду ветром, водой и солнцем. Я буду искрой в глазах человека, чью мать я вылечил или чьего ребенка я спас. Вы видите — это моя душа. Это то, что я сделал со своей жизнью; она живет повсюду и будет жить всегда».

Когда он совсем ослабел, его перевели в хоспис. Его сестра и несколько друзей регулярно посещали его. Вместе они заботились о том, чтобы ему было удобно. Они расправляли его простыни, содержали его в чистоте, приносили цветы в его комнату и включали музыку, которую он любил. Я подходил к его комнате, как приближаются к святилищу. Его улыбка казалась мне благословением.

В последние дни он захотел поговорить о том, что произойдет после смерти. Нас обоих поражали рассказы пациентов, переживших клиническую смерть. Как к ним относиться? Что в этих рассказах правда, а что вымысел? Мы обнаружили, что основные детали описываемых событий запечатлены в живописи. Мы также узнали, что существует удивительное сходство в рассказах людей, представляющих разные культуры, в том числе религиозные. Известная статья в журнале «Lancet» и ряд других статей (5, 6) утверждают, что каждый пятый человек, переживший клиническую смерть, говорил об одном и том же. В «Тибетской книге мертвых» мы нашли «инструкцию» для человека, готовящегося умереть. Там говорится о ярком белом свете и предлагается просто повернуться к нему. Все остальное произойдет само собой (7).

Денис посчитал эти рассказы. успокаивающими. Дистанцируясь от теорий «потустороннего мира», он так и не стал верующим. Но он больше не рассматривал смерть исключительно как подтверждение «великого ничто» нигилистов. Для него она стала тайной, чем-то похожей на ту, что скрывала мир до его превращения в эмбрион в утробе матери.

В последние дни он почти перестал говорить. Он умер поздним вечером. Один из его друзей до последнего массировал ему ноги.

Следующим утром на рабочем столе я нашел записку своего помощника: «Денис М.: П. Д.». «П. Д.»— это больничный эвфемизм для выражения «прекратил дышать». И я спросил себя: быть может, наоборот, он только что сделал первый вдох?

 

Страх одиночества  

 

 

Наряду со страхом перед болью и страхом перед небытием часто может возникать и страх, а вернее, нарастающее беспокойство от встречи с тем, что в «Смерти Ивана Ильича» Толстой называл «устрашающим и торжественным актом собственной смерти». Мы боимся, что в конце не будет никого, кто бы утешил нас перед лицом неизбежного. Одиночество часто вызывает больше страдания, чем физическая боль.

Как-то меня попросили поговорить с женой одного пациента, которая нарушала спокойную работу отделения. Она учила всех подряд, что нужно и что не нужно делать в отношении ее мужа. Она повышала голос в коридорах, и это тревожило других пациентов. Деборе, как и ее мужу, было сорок два года. В свое время они окончили одну из лучших бизнес-школ Америки, а затем стремительно взбирались по лестнице успеха. Но Пол уже год болел тяжелой формой гепатита. Они были «борцами». Они испробовали все существующие виды лечения и выполняли самые жесткие предписания. Увы, ничего не помогало, и врачи сказали Деборе, что не осталось никакой надежды. Она не хотела говорить об этом Полу. Со всей решительностью, на какую была способна, она объяснила мне, что, возможно, последнее лечение еще даст эффект, что Пол должен сохранять позитивный настрой и что он ни в коем случае не должен думать о том, что может умереть.

Когда я вошел в палату Пола, на него было жалко смотреть. Опавшие щеки, пергаментно-желтый цвет лица... Я назвал себя, и его руки нервно разгладили простыню. О чем было говорить дальше? Уважая указания Деборы, я спросил Пола, что он думает о своем состоянии и как, по его мнению, оно могло бы развиваться. Пол ответил, что может выздороветь. Это его кредо — оставаться оптимистом. Надеяться до конца важно для нас всех.

— А разве вас не пугает, что иногда все бывает совсем не так, как надеешься? — прямо спросил я.

Пол долгое время молчал. Затем он сказал, что часто думал о такой возможности, но никогда не говорил об этом, потому что его жена этого не вынесла бы.

Мне стало грустно. Пол и Дебора настолько истово защищали друг друга, что в конечном счете не нашли в себе силы обсудить то, что пугало их больше всего. Какое ужасное одиночество испытывали оба!

Пол рассказал об их первой встрече, о желании иметь ребенка после долгих колебаний... Он вспоминал счастливые моменты, которых было много. В конце я спросил его, что бы он сделал, если бы они поменялись ролями. Что бы он сказал, если бы на его месте была Дебора, если бы она сообщила: «Я, возможно, умру, но не хочу говорить с тобой об этом»? Если бы она однажды утром спокойно ушла навсегда, не оставив ему шанса рассказать все, что он пережил с ней? Он обещал подумать об этом.

Несколько дней меня в отделении не было. Когда я вернулся, то обнаружил совсем другую Дебору. Она приветствовала меня в коридоре куда более любезно, цвет ее лица улучшился, было похоже, что она выспалась. Дебора призналась, что Пол поговорил с ней. Он сказал, что, возможно, нет никакой надежды и что он чувствует себя виноватым в том, что невольно подвел ее, заболев. Он сожалел, что не сможет разделить с ней будущее, которое они планировали вместе. Дебора ответила, что во всей ее жизни не было ничего более важного, чем отношения с ним. В последующие дни они вспоминали: он рассказал ей все, что для него было самым важным, — часто он говорил о деталях, которые она не заметила. Она сказала ему, как она напугана и как ей будет тяжело без него. И затем она набралась мужества и сказала ему: «Я хочу, чтобы ты знал, если ты считаешь, что время пришло, ты можешь уйти». Все это было очень печально. Они плакали. Но они снова были вместе. Он умер через несколько дней, держа ее за руку. Хотя он и умер, но он умер не в одиночестве.

Доктор, Давид Шпигель, организатор групп поддержки для серьезно больных пациентов, твердо верит в важность оптимизма для стимулирования естественных защитных механизмов тела. Но он часто призывает своих пациентов не запираться в том, что он называет «тюрьмой позитивного мышления». Есть все основания полагать, что одиночество, которое серьезно больные люди налагают на себя, когда избегают говорить о своем страхе перед смертью, усугубляет их положение.

Исследования показывают, что связь между социальной изоляцией и риском смерти является такой же большой, как и связь между холестерином или табаком и тем же риском (8 — 12). Все, что препятствует тому, чтобы мы имели подлинную связь с другими, само по себе является шагом к смерти.

«Мантра», которую Давид Шпигель любит повторять своим пациентам, всегда казалась мне более разумной и полезной, чем наивные заповеди «позитивного мышления». Это кредо реалиста: «Самое важное — это всегда надеяться на лучшее, но готовиться к худшему».

 

Страх быть обузой  

 

 

Мы подчас приучены больше заботиться о других, чем о себе. И мы придаем огромное значение своей самостоятельности. Идея медленного угасания пугает нас, потому что мы приговорены к тому, чтобы зависеть от других, когда мы уже ничего не можем им дать.

Однако в последние дни своего существования мы должны выполнить одну из самых больших поколенческих задач в нашей жизни. Для каждого из нас представление о собственной смерти обычно основывается на примерах, которые мы видели: смерть бабушки или дедушки, наших родителей, возможно, братьев или сестер или близкого друга. Если они показали нам, как приготовиться, как принять смерть, как попрощаться, как обрести спокойствие, то мы будем чувствовать себя готовыми к этой высшей стадии нашей жизни. И когда мы приблизимся к своей собственной смерти, вместо того чтобы быть «бесполезными», мы в свою очередь станем первопроходцами и учителями для наших близких.

В Гарвардской медицинской школе эта учеба выходит за рамки семейного круга. Пациентов на пороге смерти теперь приглашают встретиться со студентами-первокурсниками, чтобы рассказать о том, что они чувствуют. Бывшая учительница средней школы, умирающая от серьезной формы лейкемии, согласилась на такую встречу одной из первых. Ее сопровождал муж, и, когда после встречи она повернулась к нему, в ее глазах стояли слезы. Она сказала:

— Дорогой, я провела еще один, последний, урок (13).

Мне тоже повезло иметь такого учителя — мою бабушку. Она была сдержанной женщиной и мало что рассказывала о себе, и все же именно бабушка была рядом во все периоды моего детства, казавшиеся мне трудными. Когда я был еще очень молод, я пришел к ней проститься. Мы оба знали, что ее смертный час близится. Бабушка лежала в белоснежной ночной рубашке. Вдохновленный ее красотой, ее спокойствием, я держал ее руки в своих и говорил о том, как много она значила для ребенка, который теперь стал взрослым. Конечно, я плакал и не знал, что делать с этими слезами. Она подняла руку к моему лицу, поймала одну из моих слезинок пальцем и, показав ее мне, мягко улыбнулась:

— Ты знаешь, Давид, для меня твои слова и твои слезы, словно золотые бусины, и я возьму их с собой.

Воспоминание о последних днях моей бабушки я храню в своем сердце. Да, она была беспомощной, ее тело больше не слушалось ее, но она подарила своим детям и внукам любовь — дар, который есть у нас даже тогда, когда ничего больше уже не осталось.

 

Страх покинуть своих детей  

 

 

Из всех страхов самый сильный, как мне кажется, — страх матери или отца, которые знают, что не смогут быть рядом со своими взрослеющими детьми.

Лесли было сорок пять, и у нее были двое детей-подростков, двенадцати и тринадцати лет. Рак яичников уже дал метастазы, и после второго курса химиотерапии, не давшего результатов, ей сказали, что жить осталось не более шести месяцев. Лесли испугал даже не сам факт смерти, а то, что она покинет своих детей. Мы попытались разобраться с этим ее страхом во время сеанса психотерапии, когда она визуализировала то самое худшее, что, по ее мнению, могло случиться.

Сначала она представила себя в виде духа, который мог наблюдать за жизнью детей, но не мог ни коснуться, ни поговорить с ними. Дети были печальны и потеряны, и бессилие, которое чувствовала Лесли из-за своей неспособности помочь им, было невыносимым. Грудь Лесли была так стеснена, что ей стало трудно дышать. Я предложил остановить сеанс, но она захотела продолжить.

Затем она увидела, как ее дочь, играющая на виолончели, собирается на концерт в музыкальную школу. Лесли обычно сопровождала ее, но теперь Софи пришлось идти одной. Девочка чувствовала себя совершенно растерянной. Оказавшись на сцене, она сидела с пустыми глазами и опущенными плечами. Лицо Лесли еще больше исказилось, и я подумал, что этот сеанс принесет больше вреда, чем пользы. Но в тот самый момент, когда я уже готовился прервать его, Лесли увидела улыбку своей дочери. Казалось, она услышала мысли Софи: «Мамы здесь нет, но память о том времени, когда она провожала меня сюда, все еще очень сильна... Я слышу ее слова и ощущаю ее поддержку. Я ощущаю ее любовь в моем сердце. Как будто теперь она и повсюду со мной...» И Лесли увидела, как Софи начала играть. Девочка играла как никогда раньше, как зрелый, глубокий музыкант.

Теперь слезы на щеках Лесли были слезами уверенности. Какая-то ее часть разрешила ей уйти с миром, напомнив, что она многое передала своим детям.

Два года спустя я получил письмо от нее. Вопреки всему, она была жива и проходила лечение. Она вспоминала тот сеанс как один из самых тяжелых моментов в своей жизни. Однако избавление от страха и обретение уверенности позволило ей продолжить борьбу с болезнью.

 

Страх незавершенности жизни  

 

 

Смерть — это окончательный уход. Чтобы уйти с миром, мы должны проститься. Дело в том, что очень трудно перевернуть последнюю страницу, так и не реализовав свои амбиции или не осуществив мечты — о путешествии, о возобновлении отношений, которые когда-то имели значение, но были чересчур поспешно прерваны, да мало ли еще о чем. Часто лучший способ попрощаться — это сделать еще одну, последнюю, по пытку. Написать стихи, которые всегда хотелось написать, совершить путешествие, о котором вы мечтали всю свою жизнь, — пока это еще можно сделать. Поскольку это последние попытки, даже если ничего не получится, мы простим себе это. Но часто труднее всего — отпустить» болезненные отношения, которые омрачали жизнь.

В тридцать шесть лет Дженнифер умирала от особо агрессивной формы рака молочной железы. Ее отец оставил семью, когда ей было всего шесть, а брату – одиннадцать. Теперь отец жил в Мексике и никогда не пытался увидеться с ними. Дженнифер долго колебалась, прежде чем написать ему. Как он отреагирует? После разлуки в тридцать лет не будет ли ему слишком стыдно ответить ей? А может, он проявит безразличие и вообще не отзовется? Если это произойдет, будет ли она раздавлена?

Но торжественный момент смерти часто открывает двери даже самых ожесточенных сердец. Отец Дженнифер приехал. Да, он был напуган, да, он стыдился, но он приехал. Во время единственного их разговора во взрослой жизни Дженнифер смогла рассказать ему о том, как ей хотелось общаться с ним, как ей было бы приятно, если бы он защищал ее, учил тому, что сам знал о жизни. Она показала ему свои фотографии – на них она улыбалась, это было до болезни — и фотографии своего сына. Глядя на изможденное лицо и тело дочери, отец не решился ни защищаться, ни оправдывать себя. Он просто слушал. Единственное, что он сказал:

— Я сожалею, Джен, что так получилось... Что я не смог быть тебе хорошим отцом. Вообще быть отцом... Вероятно, сейчас я бы поступил по-другому, но теперь уже слишком поздно говорить об этом. Пожалуйста, прости меня, если сможешь...

Вскоре после этого Дженнифер умерла, но на душе у нее было чуть спокойнее.

 

КАК ЗАГОВОРИТЬ О ВОЗМОЖНОЙ СМЕРТИ

Никогда не навязывайте обсуждение возможной смерти человеку, который не готов говорить о этом. Важно почувствовать, что человек не готов к разговору, и дипломатично возвратиться к этой теме позже.

Возможно, что человек пока еще не представляет всей серьезности своего положения. Начиная разговор, спросите: «Что ты понял из того, что тебе сказали врачи? Не кажется ли тебе, что они могут что-то недоговаривать? » Если ответ будет отрицательным, не настаивайте на продолжении разговора, вернитесь к нему позже.

Если человек хорошо знаком со своим диагнозом и представляет последствия, вы можете начать разговор, мягко спросив: «Скажи, а ты думаешь иногда о том, что может случиться, если тебе не поможет лечение? » Услышав в ответ: «Почему ты спрашиваешь меня об этом? », скажите: «Потому что я иногда думаю о том, что может произойти, и мне кажется, что ты тоже задумываешься об этом». Обычно этого достаточно, чтобы начать откровенную беседу, во время которой важно слушать, а не говорить.

 

Быть живым  

 

 

Мы часто слышим про людей, которые умерли от сердечного приступа: «Это хороший способ уйти». Однако такой конец не дает нам возможности подготовиться, поговорить, передать важный опыт или завершить незавершенные отношения. Себе я такого конца не желаю.

Сегодня слово «рак» больше не синоним «смерти». Но оно все же предполагает ее тень. Для многих пациентов, как это было и для меня, эта тень является поводом подумать о своей жизни, о том, что мы хотим в ней изменить. Это повод начать жить так, чтобы в день своей смерти мы могли с достоинством оглянуться назад. Чтобы мы могли сказать «прощайте» с ощущением покоя в сердце.

Я обнаружил это вполне реалистическое отношение к смерти почти у всех людей, которые прожили с раком гораздо дольше, чем им предрекали: «Да, я могу умереть даже раньше, чем предсказано. Но вполне возможно, что я проживу дольше. Что бы ни случилось, с этого момента я собираюсь прожить свою жизнь так хорошо, как смогу. Это лучший способ подготовиться к тому, что произойдет».

 

Глава 11. Тело против рака  

 

Прикасайтесь, как мать прикасается к ребенку  

 

 

Когда Линда приехала в центр Commonweal в Калифорнии, она уже отчаялась. После нескольких операций и последующих курсов химио- и радиотерапии она чувствовала, что перепробовала все.

— Я изрезана, отравлена и сожжена, — так она подвела итог лечению, которое изуродовало ее плоть.

Линда не могла смотреть на себя в зеркало. Уродливые шрамы на груди, сероватый цвет лица, ввалившиеся глаза — этот ужасный образ приводил ее в отчаяние.

Массаж был частью лечения, но, когда подошло время раздеться, Линде было трудно сделать это. Разве на нее не противно смотреть? Кто захочет дотронуться до нее? Однако, успокоенная теплой улыбкой и вниманием массажистки Мишель, она все-таки согласилась лечь животом на массажный стол, покрытый легкой простыней, оголив лишь спину.

Сначала Мишель слегка помассировала ей виски и затылок. Линда расслабилась. Постепенно она набралась смелости, чтобы перевернуться.

Мишель положила руку — мягкую, сильную и уверенную — на ее сердце, на то место, где когда-то была левая грудь. Несколько минут она оставалась без движения. Линда почувствовала, как от руки Мишель исходит покой. Линда чувствовала эту успокаивающую руку, и что-то внутри нее пришло в движение. Сначала неприметно, а потом все более и более мощно в ней поднималась волна рыданий. Линда схватила Мишель за руку, как ребенок, который не хочет отпускать мать.

Придавленная одиночеством долгих месяцев лечения, Линда снова ощутила страх, который она так долго удерживала внутри себя. Но теперь этот страх был смешан с привязанностью к своему худому разбитому телу, которое продолжало храбро сопротивляться болезни.

Мишель не шевельнулась, не проронила ни слова. Вскоре рыдания стихли. Вместо них Линда теперь ощущала приятную теплоту и покой в груди, и она встретила их, как солнце после бури.

Мишель с улыбкой произнесла:

— Ваше лицо уже не такое бледное, а щеки порозовели. Это хорошо.

В конце сеанса, прежде чем попрощаться, женщины на минуту обнялись.

Майкл Лернер и доктор Рэйчел Наоми Ремен, руководители центра, придают большое значение массажу, который они давно и успешно используют в своей программе.

— Прикосновение, — объясняет доктор Ремен, — это древнейший способ исцеления. Прикасайтесь к больному так, как мать прикасается к ребенку, потому что через прикосновение мать говорит ему: «Живи». Есть что-то такое в касании, что усиливает желание жить. Причем это относится не только к тому, кого касаются. Между людьми возникает контакт. Мы сообщаем другому о том, что его страдание, боль и страх имеют значение. Это высшая степень доверия, это действительно важно.

В отделениях интенсивной терапии для недоношенных младенцев значение прикосновений для выживания стало ясным еще в восьмидесятых годах прошлого века (1). Несмотря на идеальные физические условия — абсолютную стерильность, строго контролируемую температуру и влажность, обеспечение кислородом, диету, рассчитанную до миллиграмма, — эти маленькие человечки почти не росли. Физический контакт не был частью их жизни — на сей счет существовали инструкции, предписывавшие медсестрам и родителям не касаться младенцев. Но однажды медсестра, работавшая в ночную смену, изменила все. Не выдержав крика младенцев, она обнаружила, что может успокоить их, мягко поглаживая по спине. И хотя сначала никто не понял почему, но те дети, которых она поглаживала, начали вдруг расти.

В университете Дьюк доктор медицинских наук Сол Шанберг (Saul Schanberg) и его группа изучили биологическую основу этого явления в серии экспериментов на новорожденных крысятах, изолированных от матерей при рождении. Они доказали, что в отсутствие физического контакта клетки тела в буквальном смысле слова отказываются делиться и расти. В каждой клетке часть генома, отвечающая за производство ферментов, необходимых для роста, больше не экспрессировалась, вследствие чего весь организм впадал в своего рода «спячку». С другой стороны, поглаживание спинки крысенка влажной кисточкой, имитирующее реакцию матери-крысы на писк своего малыша, немедленно запускает выработку ферментов и вместе с этим — рост (2). Из этого опыта мы с большой вероятностью можем заключить, что физический контакт, такой как доброжелательный массаж, стимулирует жизненные силы взрослого человека не только на эмоциональном, но и на биологическом уровне— внутри каждой его клетки.

Как в случае с Линдой, прикосновение также помогает принять собственное тело, даже искалеченное. Тело по-своему откликается на скрытое физическое послание, «весть», что оно «имеет значение», оно «принято» и все еще занимает свое место среди людей. В Медицинской школе Университета Майами доктор наук Тиффани Филд (Tiffany Field) руководит исследованиями в области действия массажа на организм людей. Ее группа совместно с лабораторией Сола Шанберга показала, что три получасовых сеанса массажа в неделю замедляют производство гормонов стресса и увеличивают количество NK-клеток у женщин с раком груди (3, 4). Эти женщины были также более спокойны и меньше страдали от физической боли уже после самого первого сеанса — хорошо известный эффект массажа (5).

 

Тело в движении  

 

 

Есть много различных способов сказать телу, что оно значимо, что оно любимо и уважаемо, и заставить его ощутить ваше желание жить. Лучший способ состоит в том, чтобы позволить телу делать то, для чего оно было создано: двигаться. Исследования показывают, что защитные механизмы, способствующие борьбе с раком, могут стимулироваться физической активностью.

Жаклин было пятьдесят четыре, когда она узнала, что у нее редкий вида рака — рак фаллопиевых труб. Несколько членов ее семьи умерли от этой болезни, и она всегда думала, что когда-нибудь настанет ее черед. Врач сказал прямо: «Шансы на выживание невысоки, однако надо попробовать все виды лечения». После операции Жаклин начала шестимесячный курс химиотерапии, но не только...

Перед химиотерапией Жаклин побывала на консультации в Медицинском центре «Авиценна» при Парижском университете у директора Института радиотерапии доктора медицинских наук Тьерри Буйе (Thierry Bouillet). В молодости Буйе был врачом французской команды по карате, он и сам имел черный пояс. Интерес к спортивной медицине заставлял его следить за многочисленными исследованиями, которые доказывали меньшую вероятность развития болезни у физически активных пациентов, а в случае ее возникновения— меньшее число рецидивов по сравнению с другими больными (6 — 20).

Такие пациенты были и в практике самого доктора Буйе. Ему особенно запомнился тридцатидевятилетний пилот французских авиалиний, некогда занимавшийся бегом на длинные дистанции, — у него выявили метастатический рак легких. Молодому мужчине пророчили самое большее два года жизни, но он хотел сохранить свое тело в форме до самого конца. После того как ему удалили правое легкое и он прошел обязательный курс химиотерапии, он снова начал бегать. Сначала он с трудом пробегал двести метров, но в результате упорных тренировок ему удалось увеличить дыхательную способность оставшегося легкого — до такой степени, что теперь он пробегал полумарафонскую дистанцию. Но еще более впечатляло то, что он был жив и семь лет спустя!

Тьерри Буйе было известно, что существуют многочисленные механизмы, с помощью которых физические упражнения улучшают общее физиологическое состояние. Прежде всего они уменьшают количество жировой ткани, основного хранилища канцерогенных токсинов у людей и животных (см. главу 6).

Доктор наук Девра Ли Дэвис, сотрудник Питсбургского университета (она руководит Центром экологической онкологии), называет избыточный жир «свалкой токсичных отходов» человеческого организма. По ее мнению, любой вид физической активности, способствующий сжиганию жира, удаляет вместе с ним и запас загрязнителей, способствуя общей детоксикации организма.

Более того, физические упражнения изменяют гормональный баланс. Они снижают избыток эстрогена и тестостерона, стимулирующих рост рака (в частности, рака груди, простаты, яичников, матки и яичек) (21). Упражнения снижают уровень сахара в крови и, как результат, секрецию инсулина и ИФР (см. главу 6), которые вносят большой вклад в воспаление тканей, а также в рост и распространение опухолей (22 — 24). Физические упражнения даже оказывают прямое действие на отвечающие за воспаление цитокины, и их количество в крови уменьшается (25). И наконец, физическая активность, подобно медитации, непосредственно влияет на иммунную систему, по-видимому защищая ее от стресса при получении «плохих новостей».

Доктор Артур Лаперьер (Arthur LaPerriere) из Университета Майами исследовал защитный эффект физических упражнений при стрессе. Для изучения он выбрал ситуацию, наносящую человеку особенно сильную психологическую травму, — момент, когда человеку сообщают о том, что он инфицирован вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Исследование проводились задолго до разработки и внедрения в практику антиретровирусной «тройной терапии», и этот диагноз был равнозначен смертному приговору. Каждый пациент вынужден был самостоятельно справляться со своими психологическими трудностями. После того как они узнавали о своей судьбе, у большинства пациентов резко падал уровень NK-клеток. Этой реакции не наблюдалось у пациентов, которые время от времени занимались физическими упражнениями в течение месяца до установки диагноза (сорок пять минут тренировки на велотренажере три раза в неделю) (26). В другом исследовании той же самой группы эффект физических упражнений на улучшение состояния иммунной системы был по значению сравним с эффектом применяемого при лечении СПИДа препарата AZT (27).

Желая использовать эти данные в лечении Жаклин, доктор Буйе понимал, что его совет поразит пациентку. Он также знал, что некоторые из его коллег не до конца верили в значение физической активности. Но научные данные все же казались Буйе убедительными.

— Жаклин, — сказал он, — возможно, будет немного тяжело, но одновременно с химиотерапией вам нужно заниматься физическими упражнениями.

Он рекомендовал клуб карате, который специализировался на работе с раковыми пациентами[65]. Эта идея показалась Жаклин странной. В прошлом она делала гимнастику, но никогда не могла бы представить себя упражняющейся в боевых искусствах. Кроме того, она не очень-то хотела заниматься в группе, составленной исключительно из больных раком людей. По правде говоря, это было последнее, чему она хотела бы посвятить свое свободное время.

 

Воинственная энергия  

 

 

Приехав в школу, Жаклин была поражена. Красивые молодые люди в белых кимоно приветствовали ее улыбкой. Многим из них, как ей казалось, едва ли исполнилось сорок. Кроме одной женщины, чья лысая голова выдавала воздействие химиотерапии, ничто не указывало на то, что все эти люди больны.

Прежде чем начать физические упражнения, все участники группы в соответствии с ритуалом встали на колени, лицом к сэнсэю, учителю. Затем, повторяя за ним, они сделали поклон, выказывая уважение к присутствующим и... к своему собственному телу. Они, казалось, обращались к своей жизненной силе. Во всяком случае, Жаклин подумала именно об этом.

Она была тронута, ощутив спокойную решимость этих людей, перенесших те же страдания, что и она, но хотевших бороться, как и она, и которые были полны надежды, как и она. В это мгновение она точно знала, что поступила правильно, приехав сюда.

Поднявшись, молодой сэнсэй — в недавнем прошлом чемпион Европы — мягко обратил внимание Жаклин на то, что она стоит, упершись взглядом в пол.

Жаклин взглянула на себя в зеркало. Две операции, безусловно, сказались на ее внешности не лучшим образом. «Маленькая старушка...» — подумала она. Она чувствовала, что и внутренне постарела. Но мастер улыбался ей ободряюще, и Жаклин воспрянула духом.

Сэнсэй показал ей некоторые движения. Она наблюдала за тем, как он двигается — сначала медленно, затем максимально быстро. Движения были интенсивными, и сэнсэй сопровождал их традиционным криком «ха», исходящим из глубин его тела.

Жаклин пожала плечами. Нет, это не для нее... Она никогда не дралась и была нерешительным человеком, ей трудно было сказать «нет» семье или друзьям, которые пользовались этим. Она явно не была каратисткой.

Но тут она вспомнила, что говорил ей доктор Буйе:

— Вот увидите, это потрясающе!

Поскольку до сих пор он во всем оказывался прав, она решила мобилизовать свое тело и нанести воображаемый удар. Из ее груди вырвался еле слышный, робкий возглас. Это стало для нее гигантским шагом вперед.

К концу первой тренировки пот лил с нее ручьями. Она управляла своим телом так, как и представить не могла. Она молотила воздух руками и ногами. Она кричала. И она ощущала свою... силу. Жаклин была поражена тем, что произошло, той энергии, которую она обнаружила глубоко в себе, энергии, о существовании которой она и не подозревала. Благодаря этой изнурительной тренировке она воспрянула духом.

На протяжении шести циклов химиотерапии Жаклин посещала занятия дважды в неделю. Было бы неправильным умолчать о том, что она все-таки думала о смерти. По пути в клуб, когда она ехала в метро, ее часто тошнило. Иногда ей было тяжело стоять прямо. В такие минуты она спрашивала себя, удастся ли справиться с этим. Но Жаклин не сдавалась. Сегодня она понимает, что сохранять мужество ей помогали друзья, которых она обрела в клубе. Когда ее одолевали сомнения, она смотрела на этих людей — также придавленных болезнью, но все же активных, — и это напоминало, что она еще жива, что она не хуже их, что она тоже может. Движения ее тела, вскрики из глубины ее существа постепенно восстановили ее физическую силу. На занятиях она чувствовала, что снова и снова борется со своими врагами — теми невидимыми врагами, которые пытались украсть ее жизнь. И после окончания тренировок она чувствовала себя менее уставшей, чем в начале.

Многие пациенты вспоминают крайнюю усталость на определенных этапах курса химиотерапии. У меня самого живы воспоминания, как в течение двух недель я едва доползал до кровати после инъекции химикатов, лечащих и отравляющих одновременно. Бесконечная, непреходящая усталость является одной из наиболее тяжелых сторон этой болезни. Усталость, слабость иногда ощущаются в течение многих лет после завершения лечения. Не помогает ни отдых, ни сон. Все тело как будто налито свинцом.

Сорок лет назад пациентам, перенесшим инфаркт, все еще продолжали говорить, что их утомляемость вызвана слабостью их сердца. Так они узнавали, что стали «кардиологическими инвалидами». Им был предписан полный покой, но он не помогал избавиться от потери сил и тем более улучшить их моральное состояние. Сегодня кардиологическим больным советуют начинать занятия физкультурой как можно скорее. Онкология все еще находится в самом начале этих революционных изменений, поэтому очень немногие пациенты получают такой совет от врачей. Тем не менее, как говорит доктор медицины Амит Суд (Amit Sood) из клиники Мейо, сегодня мы знаем, что физические упражнения являются одним из наиболее доказанных методов избавления от утомляемости, развившейся в результате болезни или лечения (28).

 

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: НЕКОТОРЫЕ УПРАЖНЕНИЯ МОГУТ БЫТЬ ОПАСНЫМИ!

При некоторых видах рака, затрагивающих те или иные органы, выполнение определенных физических упражнений может быть опасным (движения рук после операции на подмышке, бег трусцой для людей, у которых есть костные метастазы, и ряд других). Прежде чем выбрать тип физической активности, пациентам нужно обязательно проконсультироваться со своим онкологом, чтобы адаптировать занятия к своему состоянию.

 

Что касается Жаклин, то она не прекратила занятий карате. Спустя четыре с половиной года после того, как ей поставили диагноз «рак», ее онколог сказал, что она вылечилась. Выжить с ее типом рака было чрезвычайно трудно, но болезнь все же была побеждена. Жаклин развила вкус к этим новым отношениям со своим телом и не собиралась менять что-либо в своем образе жизни. Она чувствовала, что может воздействовать на свое тело, и ей нравилось искать энергию, которая таилась в ее внутреннем существе. Для нее это стало способом держать болезнь в узде. Два раза в неделю она принимает боевую стойку в своем белом кимоно. Она стоит прямо, ее взгляд устремлен вперед. Она говорит уродливому призраку рака: «Эй, проваливай, ты мне не нужен» — на случай, если он все еще подумывает о возвращении.

Жаклин все делает правильно. Сегодня есть все основания полагать, что регулярная физическая активность существенно уменьшает риск рецидива. Что касается рака молочной железы, то в редакционной статье в самом лучшем, на мой взгляд, международном журнале по онкологии — «Journal of Clinical Oncology» — Венди Демарк-Уанефрайд (Wendy Demark-Wahnefreid), доктор наук из Университета Дьюка, пишет об уменьшении рецидивов при занятиях физкультурой на 50 — 60%. Это настолько впечатляющий результат, что она не колеблясь сравнивает его с мощным воздействием химиотерапии с использованием герцептина (для позитивных HER2 опухолей груди), революционным препаратом, применение которого признано в 2005 году «поворотным моментом в искоренении страданий и смертельных случаев, связанных с раком»[66].

Два исследования — одно, проведенное клиникой Мейо, а другое Университетом Северной Каролины – показывают сопоставимое влияние физкультуры на эстрогеннегативный рак груди (29, 30). Сопоставимый уровень защиты был показан и при рецидивах рака простаты (уменьшение на 70% риска смерти у мужчин старше шестидесяти пяти лет), а также толстой и прямой кишки. Положительный эффект физических упражнений был зафиксирован и при раке матки, яичников, яичек и легких (31 — 44)[67].

 

Усилитель боевого духа  

 

 

«У меня ничего не получится... Бесполезно пытаться... Ничего не выйдет... Мне всегда не везло... Это моя вина... Я подвожу всех... Другие люди могут справиться с этим, но у меня нет сил...»

Рак часто ассоциируется с мрачными мыслями, которые унижают и вас, и других людей. Навязчивый пессимистический посыл «я не могу» принимает такие масштабы, что трудно определить, до какой все-таки степени он отражает истину.

В шестидесятых годах, когда появилась замечательная работа психиатра из Филадельфии, доктора медицинских наук Аарона Бека (Aaron Beck), основателя когнитивной психотерапии, мы узнали, что сам факт повторения этого унылого «я не могу» поддерживает депрессию. И наоборот, как показал Бек, добровольный отказ произносить подобные слова или думать в таком ключе настраивает пациентов на более гармоничное психологическое состояние (46).

Одним из полезных свойств занятий физкультурой является то, что они помогают хотя бы на время устранить непрерывный поток размышлений. Грустные мысли в ходе выполнения упражнений появляются редко. А появившись, сразу исчезают, просто из-за того, что человек сосредотачивает свое внимание на дыхании, или на определенном ритме, или, в конце концов, на собственном пульсе.

Любители джоггинга признаются, что после двадцати — тридцати минут непрерывного бега трусцой у них спонтанно возникают позитивные и даже творческие мысли. Меньше думая о себе, о своих проблемах, они увлекаются движением, им хочется бежать и бежать вперед. Это состояние известно как эйфория бегуна». Такой эйфории можно добиться после нескольких недель настойчивых занятий. Даже если это состояние едва заметно, оно все равно становится захватывающим. Некоторые просто не могут и дня обходиться без пробежек. «Эйфория бегуна» — яркий пример того, как физическая активность улучшает настроение. Этот эффект настолько поразителен, что физическая активность теперь рекомендуется Министерством здравоохранения Великобритании наравне с химическими антидепрессантами как первое средство при депрессии (47).

 

Ключи к успеху  

 

 

Переход к этим новым отношениям с телом вам облегчат несколько очень простых секретов.

 

Начинайте не торопясь

 

Когда новички возвращаются из магазина спорттоваров, купив новенькие кроссовки, главная ошибка, которую они совершают, состоит в том, что им хочется сразу же ставить рекорды. Не надо этого делать! Запомните: нет «средней» скорости или «среднего» расстояния, которые подходили бы для всех. Как блестяще показал доктор наук психолог Михай Чиксентмихайи (Mihaly Csikszentmihalyi ), исследовавший состояние «потока», войти в оптимальный режим нам помогают продолжительные физические занятия на грани наших возможностей (48). Обращаю ваше внимание: на грани, а не за гранью. Для того, кто только начинает бегать, это означает короткую дистанцию и неторопливый бег.

При беге трусцой обычно рекомендуется не превышать скорость, при которой вы можете говорить, но уже не можете петь. Проверьте, как вы себя чувствуете после занятия: вы должны чувствовать себя менее уставшим, чем до него, а не наоборот.

Занимайтесь физкультурой везде и всегда. Прежде всего осознайте, что многого от вас не требуется, а затем — что важно превратить занятия в привычку. Наблюдения за больными раком груди показали, что ходьба в нормальном ритме от двух до пяти часов в неделю резко снижает вероятность рецидива. Не обязательно надевать спортивные брюки. Ходьба в метро, по дороге на работу или при выполнении ежедневных обязанностей тоже годится. Намного лучше регулярно посвящать немного времени физическим упражнениям, чем один раз довести себя до изнеможения в фитнес-клубе и больше туда не вернуться. Я знаю, что некоторые пациенты сменили машину на велосипед, что сделал и я. Перемещение на велосипеде отнимает у меня столько же времени, сколько и езда на общественном транспорте, но это время я провожу на воздухе и чувствую, что мое тело живет. В конце дня, вместо того чтобы тратить минуты своей жизни в вагоне подземки, я пятьдесят минут кручу педали и чувствую себя так, будто я в отпуске.

 

Выбирайте легкие занятия

 

Упражнения, мягко стимулирующие тело (йога или тайцзи), могут выполняться почти всеми онкобольными, независимо от состояния. Исследований, указывающих на то, что они столь же эффективны, как и более энергичные действия, пока не проводилось, но ясно одно: восточные гимнастики стимулируют энергию тела. Кроме того, они представляют собой бесценную помощь в контроле над дыханием, а следовательно, улучшают работу сердца. Показано также, что они улучшают настроение (49 — 54).

 

Занимайтесь в группе

 

Занятия в группе имеют большое значение. Вне группы человек может найти тысячу причин, чтобы уступить своей лени. Работа («Я и так выбился из графика! », хороший фильм по телевизору — так легко отказаться от физических упражнений. Между тем те, кто тренируется в группах, более ответственно подходят к необходимости регулярных занятий, что крайне важно для успеха в борьбе с болезнью.

 

Получайте удовольствие

 

Очень важно выбрать занятия, которые вам по душе. Чем интереснее упражнения, тем легче их выполнять. В Соединенных Штатах во многих компаниях есть команды по баскетболу или софтболу. Вам нравятся эти виды спорта? А что вам мешает создать такие же команды у себя? Достаточно собираться два-три раза в неделю после работы и играть в течение часа. Важно, чтобы тренировки были регулярными. Если вы любите плавать, но ненавидите бег трусцой, не насилуйте себя. Пользу приносит только то, что по душе.

 

Смотрите кино

 

Этот совет оказался полезным для нескольких моих пациентов, да и для меня тоже. Вы можете превратить занятие на велотренажере или на беговой дорожке в развлечение благодаря DVD-плееру. Все, что вам нужно, это смотреть какой-нибудь боевик и... крутить педали. У этого метода есть несколько преимуществ. Во-первых, боевики, как и танцевальная музыка, обычно бодрят, вызывают желание двигаться. Во-вторых, остросюжетный фильм обладает гипнотическим эффектом, заставляя вас за бывать о времени. Обычная двадцатиминутная тренировка проходит так быстро, что вы едва успеваете взглянуть на часы. И наконец, если вы не станете досматривать фильм по окончании тренировки, любопытство заставит вас продолжить тренировку на следующий день. Разве вы не хотите узнать, что же случилось дальше?

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: