О том же – из «Советского детства» Сергея,

сына священника Александра Шаргунова

«А потом, словно в остросюжетном «Кортике» Рыбакова (я исполнял роль мальчика-бяки, сына контрреволюционного попа), к нам в квартиру вселились останки последней царской фамилии. Расстрелянных отрыл среди уральских болот один литератор  и часть схоронил у священника.

Пуговицы, ткани, брошь, черепа и кости — все это впитывали детские глаза, но детские уста были на замке. Мир еще ничего не знал об этой находке. Не знал СССР. Москва. Фрунзенская набережная. Двор. Не знал сосед Ванька.

Вот так я провел свое советское детство — в одной квартире с царской семьей.

(Парадокс: моя бабушка Валерия, мамина мама, училась в Екатеринбурге в одном классе гимназии с дочкой Юровского, расстрелявшего царя).

Через год после того, как останки у нас появились, к нам (и сейчас помню, в сильный дождь) пришла Жанна, француженка-дипломат, розовое, простое крестьянское лицо. Католичка, она обожала православие. Иностранцам нельзя было покидать Москву, но она, повязав платочек, выезжала поутру на электричке в Загорск, стояла всю литургию в Троицкой Лавре и возвращалась обратно. Может быть, чекисты снисходительно относились к набожной иностранке.

Она подарила мне кулек леденцов, от чая отказалась, и направилась прямиком в кабинет к отцу. И они завозились там. Послышалось как бы стрекотание безумного кузнечика. Не вытерпев, я приоткрыл дверь и вошел на цыпочках. Жанна все время меняла позы. Она вертелась вокруг стола. Один глаз ее был зажмурен, а у другого глаза она держала большой черный фотоаппарат, выплевывавший со стрекотом голубоватые вспышки. Стол был накрыт красной пасхальной скатертью, поверх которой на ровном расстоянии друг от друга лежали кости и черепа, мне уже знакомые.

Я приблизился. Отец почему-то в черном подряснике стоял у иконостаса над выдвинутым ящичком, где ждали свой черед быть выложенными на стол горка медных пуговиц, крупная, в камешках брошь, два серебряных браслета, и зеленоватые лоскуты.

Увидев меня, он беззвучно замахал рукой, прогоняя. Рукав его подрясника развевался, как крыло.

В то же время мой дядя делал карьеру в системе. Дядя приезжал к нам раз в полгода из Свердловска, где он работал в обкоме» (Шаргунов С. Книга без фотографий. Глава: Мое советское детство М.: Альпина нон-фикшн. 2011 http: //shargunov.com/kniga-bez-fotografiy.html#m2)

Свидетельство гробокопателя Гелия Рябова

«Я снимаю клочки волос с черепов (фрагменты, сколь ни странно, остались). Упаковываю герметично между двух стекол. У меня есть образчик почвы из глубины «могилы», это, по существу, прах Романовых и их людей. С полянки у Открытой шахты у меня есть кусочки голенищ от сгоревших сапог, несколько разных пуговичек от нательного белья и золоченая, обгоревшая пуговица с орлом. Я не знаю – кому они принадлежали, но разве это имеет значение? Все это я укладываю в дарохранительницу. Наклеиваю на оборотную сторону крышки вертикальную цветную фотографию «могилы» и текст, он отпечатан на машинке. Этот текст все объясняет. Теперь, мне кажется, эти находки-реликвии можно хранить до времени»…

«Дарохранительницу с ее содержимым я передал о.А[лександру] – мягкому, с тихим голосом священнику. С ним меня познакомил Игорь Виноградов. Батюшка мне понравился. Он вызывал безусловное доверие.

С его помощью я обратился к Русской Православной Церкви заграницей. Я написал подробнейшее письмо, никому конкретно, впрочем, его не адресуя. Я просил о помощи. Я говорил о том, что обретение Останков Царской Семьи – общее дело, дело Семьи, всех честных людей и, особенно, тех. Кто еще жив после великого исхода с прежней родины.

Я получил сочувственный ответ бывшего члена Св. Синода епископа Григория. Он был стар, немощен, но помощь – по мере сил – обещал. - «Вы сделали великое дело, - писал он мне. В прошлой жизни он был полковник Граббе. Может быть, мой отец встречался с ним в междоусобной бойни?

Мне хотелось привлечь внимание нашей «советской» церкви. Я не знал, как к этому подступиться. Батюшка мой, отец А[лександр – был духовником Г.Рябова] не склонен был к общению с отечественной иерархией. Просить его об этом – я знал – было совершенно безсмысленно. Батюшка на дух не переносил государственность церкви, крайне отрицательно относился к давнему сотрудничеству Иерархии с коммунистической богоборческой властью. «Те митрополиты и епископы, - говорил батюшка, - которые боролись с этой властью Словом Божиим, - давно на Небесах. Потом – «обновленцы», гвардия Антихриста. Потом – соглашатаи и подпевайлы. Ничего они не сделают. И нечего к ним обращаться. Только хуже будет. Они все сотрудничают с КГБ». Я пытался возражать: «Но ведь и вы сами - в этом патриархате». Он отрицательно качал головой: «Я служу Господу. А эти…» - и замолкал.

…Через несколько лет я увидел о. А[лександра] за одним столом, в президиуме, с Геннадием Андреевичем Зюгановым [секретарь Коммунистической партии Российской Федерации].

Я понимаю: о. А[лександра] окончательно вывела из себя лживая, пустая, безсодержательная и алчная власть. Во многом – похлеще предшественников. Это верно.

Но ведь Геннадий Андреевич ни от чего не отказался, ничего и никого не осудил. Для Зюганова – были «отдельные ошибки» в прошлом, не более. Это означает, что, окажись Геннадий Андреевич «на посту»…

«Стремно это», - как сказали бы некогда сидельцы Севураллага.

Мой священник – ничего, сидел, насупившись, и…

Зачем, батюшка?

Сегодня все так близко, так реально… Хочется пройтись по этапу? Коммунисты союзников и попутчиков некогда семь раз изничтожали.

У них традиция такая. Изничтожат и на этот раз – если…

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: