Благовещенского монастыря (Бежецк, Тверская область)

В апреле 1994 года мне суждено было встретить на своем жизненном пути великого старца Димитрия Принцева, который обладал даром прозорливости. Всю свою сознательную жизнь был он прикован к постели. всю свою сознательную жизнь был он прикован к постели Тогда было ему около девяноста лет.

Приехала я к нему со своими нуждами и при встрече он меня спросил: " Была ли я у Марии". Тогда еще я ничего не слышала об этой Божией угоднице и ответила: " Нет". Тогда отец Димитрий мне сказал, чтобы я непременно разыскала и посетила ее.

И в том же, 1995 году, только приехала я в Старую Руссу, как мне и говорят, что в их в городе находится сейчас матушка Мария.

Придя в дом к рабе Божией Валентине, у которой гостила она тогда, я и увидела впервые старицу Марию, лежащую на левом боку. Узнав, что я настоятельница монастыря, она мне заявила: " К тебе я не поеду, так как люблю пьяниц и прелюбодеев". Очень удивили меня тогда эти ее слова, но смысл их для меня остался тогда неясным.

На второй день я вновь пришла к матушке Марии, чтобы побыть около нее и проститься с ней. На этот раз она сразу же заявила мне: " Скорее собирай меня, еду с тобой, тебе одной не справиться"! (Наш монастырь тогда недавно открылся и забот, да нужд у меня было очень много. Это Господь, верно, и открыл матушке).

Я сказала ей, что поезд отходит через час и нам не успеть собраться в дорогу. И пообещала приехать за ней на машине. Оставила " хожалке" свой адрес и просила сообщить, когда следует приехать.

Не успела приехать в монастырь, как звонит мне архимандрит Агафангел и передает, что матушка Мария наотрез отказывается к нам ехать. Проходит дней десять, получаю письмо, где мне сообщают, чтобы я выезжала за старицей Марией на двух машинах.

Не долго думая я беру две машины и еду за пятьсот верст в Старую Руссу, С тревогой вхожу в дом, где жила тогда матушка и слышу от нее: " Пошто явилась? Никуда я не поеду! " (Матушка испытывала тогда мое смирение). Тогда ее все стали уговаривать, но все было напрасно и она сказала наотрез; " Не поеду! "

Тогда ее " хожалка", видя мое смущение и расстройство позвала четырех ребят, завернула матушку в одеяло, посадив ее в машину и отправились в дальний путь. И 1 марта 1995 года матушка Мария была уже в городе Бежецке. С " хожалкой" Валентиной разместили их в удобной отдельной комнате.

Слух о том, что в монастыре появилась прозорливая старица, облетел весь город. И потек людской нескончаемый поток в нашу только что открытую обитель. Шли и телесно, и духовно больные люди. Очень многие из них были одержимы грехом пьянства и всех матушка Мария принимала с любовью. Бывали дни, когда посещало старицу до сорока человек и при ее немощи, каждого ей надо было внимательно выслушать, дать наставления и помазать освященным маслом (это делала ее помощница), да к тому же каждого угостить еще и чашкой чая.

Утром, перед приемом посетителей, матушка вся сияла, чуть ли не светилась, а к ночи ее лицо становилось пепелесо-серым. Ведь все немощи приходивших к ней людей она брала на себя! Ночь проводила она в молитве и поминала о здравии и упокоении больше двух тысяч человек.. А утром вновь шел и шел к ней страждущий люд.

Очень многим помогла тогда матушка Мария. Особенно своим примером безропотного несения тяжелого жизненного креста, лежа без движения на одном левом боку вот уже девять лет. Людям, видевшим перед собой этот удивительный пример стойкости, свои жизненные трудности не казались уже столь тягостными и непреодолимыми, как прежде.

Зорко следила она за принесенными пожертвованиями и раздавала все после нуждающимся, и особенно пьяницам. Она говорила, что они ей дороже всех, так как они несчастные люди.

Ровно месяц пробыла подвижница в нашем монастыре, На прощанье попросили ее согласия сняться вместе на фотокарточку. Вначале она наотрез отказалась, но после долгих уговоров, улыбнувшись, все же дала свое согласие.

И что же: когда проявили пленку, она оказалась испорченной. Лишь тогда мы поняли, что означала та ее улыбка.

Я часто ездила к матушке Марии в село Хотоли, куда шел к ней непрерывный поток страждущих. Были и такие, кого приносили к ней на одеялах и носилках и ни один человек не ушел от нее не утешенным.

Меня она часто ругала в присутствии посторонних, а когда я уезжала, говорила: " Что вы, вот ко мне одна игуменья приезжает! "

Однажды, когда у матушки в доме собралось погостить и осталось на ночевку тринадцать человек народа, а домик-то был совсем небольшой, у нее стало дергаться плечо. может быть всплакнула, она с обидой сказала мне, что все эти люди едут к ней ни как к больной, а для удовлетворения своих удовольствий: отдохнуть, покупаться в речке, помыться в баньке, просто отдохнуть на природе.

Был поздний час и все уже спали, расположившись на полу. Видя ее огорчение я спросила ее благословение на чтение акафиста. Она благословила и я прочла на одном дыхании два. Видя, что она успокаивается, я попросила ее разрешить посидеть у ее постели до утра.

Долгое время мы с ней разговаривали и вдруг она приказала включить свет, было два часа по полуночи. " Ох, ох, сколько цветов на тебе коричневых, белых". Я спросила: " К чему бы это? " Она долго молчала, видно молилась. " Слава Богу, постепенно исчезают", - промолвила матушка, спустя какое-то время. (Уже потом мой духовный отец мне сказал, что это были бесы. Им неугодно было чтение акафистов, вот они меня и облепили, но по молитвам матушки Марии отступили).

Бывало только еще едешь к ней, а она уже говорит: " Скорее жарьте рыбу, гости едут". Знала она мою слабость к рыбе, потому всегда своей " хожалке" Ирине и наказывала скорее топить печь и жарить рыбу.

По откровению свыше матушка приказала отключить свет в доме и говорила после: " Молиться Богу надо со свечой, да еще с восковой".

За два года до смерти матушка взяла на себя великий для нее подвиг, приказав перенести ее в нечто похожее на курятник. Летом нестерпимая жара, зимой - трескучие морозы, а старица недвижимо лежит на одном боку. В ногах у нее пятнадцать кошек с котятами, за спиной сидит шесть - восемь куриц, несут прямо в кровать яйца, квохчут, бесцеремонно ходят по ней самой, по ее голове, отчего лицо матушки было в царапинах. Рядом же, в клетках, сидят кролики, иногда их выпускали побегать по земляному полу. Кроме студеного времени дверь всегда была открыта настежь и она любовалась стаей голубей, прилетавших поклевать зерно. В стороне стояла корова, поодаль теленочек. И матушка Мария, как малое дитя, всему радовалась, всем восхищалась.

В последний год своей жизни матушка взяла на себя еще один духовный подвиг. Кроме нуждающихся в лечени, к ней отовсюду стали стекаться те, кому, негде было жить. В основном это были люди, освобожденные из мест заключения и отсидевшие многолетние сроки. У матушки жилось им сытно и вольготно, многие из них здесь отпрянули душой. Она часто говорила мне: " Антония, у меня свой монастырь, а их игуменья".

Незадолго до смерти она мне как-то сказала:

- Переходи в мой монастырь, и потекут к тебе люди, даже больше чем ко мне!

Я отшутилась:

- Куда дену я своих сестер?

- Твои сестры сами управятся, а вот ты моих иночков пожалей.

Как-то мое сердце затосковало о матушке Марии и я стремглав собралась в путь. Приехала уже поздно. Подойдя к матушке заметила, что она чем-то очень расстроена. " Матушка Антония, - сказала мне она тогда, - ты водима духом святым, ты всегда приезжаешь, когда это мне необходимо. Враг нашего спасения через соседей обрушился на меня. Мне они заявили, что отправят меня в дом инвалидов, а я им ответила: " Как бы не так, у меня есть еще игуменья в Бежецке". И вот ты уже здесь! Забери меня отсюда..."

Обрадовалось мое сердце, но радость была недолгой. Утром она мне и говорит, что никуда не поедет. " Почему я должна уступать бесам? " (Ведь соседи тогда ополчились на старицу под действием бесовщины)

Через десять дней я вновь была у матушки. Силы ее заметно покидали. Ночью она позвала меня к себе и сказала, что хочет говорить со мной. Она поведала мне, что сильно просила Господа, ради " иночков" своих, продлить ее дни, ведь куда они зимой-то жить пойдут... И спросила: " Можно ли ни есть, ни пить и так жить ради других". Вот такая любовь и была у нее ко всем нам.

Воспоминания паломницы

Аллы Спиридоновой (Воркута)

К ней отовсюду съезжались паломники. Около ее сарая-кельи летом они разбивали целый палаточный лагерь. По советам старца Николая с острова Залит, почитавшего блаженную, в Хотоля к матушке за благословением приезжали паломники, направлявшиеся из Санкт-Петербурга в Хутынский монастырь.

… Впервые я увидела Марию у нас в Крестцах во время крестного хода на Параскеву Пятницу. Ее привез на коляске к нам раб Божий Юра из Новгорода, который постоянно возил ее по городам и монастырям. Я подошла к ней и попросила: «Матушка, благословите! » Мария говорит: «Благословенна раба Божия Алла». А она же совсем глухая, видела меня в первый раз и, конечно, не знала моего имени. Я быстро нашла Димку, своего внука, говорю: «Димочка, иди к матушке, благословись». Она назвала и его имя.

Узнав о матушке побольше – о том, что она прозорливая, что читает мысли людей и видит их болезни, которые может исцелить, – мы с мужем собрались к ней в Хотоля. Встали рано и уже в шесть часов утра были у матушки.

… В продуваемом со всех сторон, сараюшке-развалюшке матушка жила последние годы. Спасалась там летом и зимой. У нее там, в углу, буржуйка стояла, которую топили послушники. А в доме останавливались паломники. Когда мы пришли, необитая сторона сарая была прикрыта одной простынкой. Около входа стоял таз, в нем грязная посуда плавала. «Что это, – думаю, – поели и не убрали ничего». Я быстро помыла посуду, сложила. Вдруг слышу: «Кто там? » Голос у нее такой чистый, как у ребенка. Мы зашли, рассказали о себе. Когда мы пришли, у нее за спиной лежал мальчик Сашка – она всех больных так исцеляла: просила лечь к себе за спину. Матушка ему и говорит: «Ну-ка, иди, накопай картошки, навари им». Он вскочил и босиком побежал копать картошку. А на улице колотун, дождь идет, мы замерзли. Я говорю ему: «Холодно же, чего ты босиком-то побежал? » – «А меня матушка благословила с апреля по октябрь ходить босиком. Мы собираем грязь с земли своими ногами». Как я потом узнала, блаженной Марии было видение Иоанна Предтечи, который сказал, что на земле очень много грязи и ее надо собирать своими ногами. Вот послушники и бегали босиком, собирали грязь, а она их отмаливала.

После чего Мария говорит мне: «Ну, заходи, заходи, давай руки-то. Подсовывай, подсовывай под мои руки, у тебя руки-то болят». Руки у меня закоченели все и действительно болели: от ревматизма все суставы на руках и ногах выворачивало. Откуда она узнала, что они у меня болят? А ручки у нее тепленькие, она их у себя на груди держит. Делать ими ничего не может.

… Отогрела матушка мне мои руки и говорит: «У тебя ведь и коленочки болят. Откинь одеяло-то, потрогай, потрогай мои коленочки». Я откинула одеяло, а из-под одеяла меня так и окатило жаром, словно из парника. На улице холодно, а у матушки в келье всегда тепло. Так ее Господь согревал.

Потом она говорит мне: «Давай ложись за мою спину! » Я легла за спину. Все стали читать акафист Господу. Я про себя думаю: «Как же так, акафист-то надо стоя читать». А она мне: «Ты лежи-лежи. Тебе можно полежать, ты же болеешь».

Ну, думаю, сейчас еще полежу и вообще не встану: в стенке за мной между досками щели, в них дует, а я как раз спиной к этим щелям, с моим-то радикулитом. Закончили акафист. Она мне: «Ты чего там, спишь, что ли? Ты не притворяйся, давай вылезай оттуда! » А я в такой неудобной позе застыла, всю спину в щели продуло, думаю: как же я выйду, сейчас, наверное, вообще не разогнусь. «Чего ты там телишься, как корова, – торопит меня матушка Мария, – ты, как стрекоза, должна вылететь».

И, действительно, я легко так, свободно встала, вышла, и спина у меня перестала болеть, и, слава Богу, с тех пор больше ни разу не болела. Так матушка исцелила меня от радикулита. Прошла боль и в руках, и в ногах. Так она очень многих исцеляла.

Еще когда я забралась к ней за спину, одна курица залезла на кровать, села мне на живот – и вот лапами мой живот разгребает. Я думаю: «Сейчас вшей куриных насадит на меня». У матушки в келье жило семь кур, которых ей привез Юра из Новгорода. Они какие-то у нее ученые были, слушались ее, очень хорошо неслись, и у Марии постоянно ведрами яйца стояли. Она всех ими угощала.

Здесь же у нее кролики бегали и две кошки жили. Одну звали Окуловка (там недалеко городок так называется Окуловка), а другую – Купчиха. Так вот эта Купчиха очень часто котилась – в год, наверное, раза четыре приносила по семь котят. И все, кто приезжал, этих котят разбирали. Бывало, придешь к матушке, а на ней и эти кошки с котятами лежат, и кролики с курицами расхаживают.

Рядом с сараюшкой у нее огородик был, послушники сажали там и картошку, и морковку, и укроп – все, что нужно в хозяйстве. Как-то раз приехали из Воркуты в Крестцы на целое лето и пришли к ней. Шел июль, у нас совсем не было картошки, а в магазинах там она не продается. Она нас спрашивает: «Ну что, у вас картошки-то нет? » – «Нет, матушка, а сажать уже поздно». Она и говорит: «Дайте им картошки». Дали нам немного картошки в полиэтиленовом мешке. И что поразительно! Все лето у нас картошка не переводилась. Когда кончается, кто-нибудь да обязательно еще принесет.

Паломников, приезжавших к ней на автобусах, она благословляла такими гостинцами – кому яйца, кому укропа, кому картошки со своего огорода.

...Тем временем Сашка сварил картошку, принес нам. Матушка говорит: «Ну что, сейчас будем есть картошку и огурцы». А огурцы, укроп, петрушку, соль послушники побросали прямо в залитый водой бак, стоявший у нее в углу. Огурцы очень вкусные получались. Матушка смотрит на меня: «Ты меня корми! » Я беру картошку, а она: «Ну-у, горячая, подуй! » Я подула, даю ей. «Большими кусочками даешь, у меня же зубов-то нет». А ей уже девяносто лет, действительно нет ни одного зуба. Я ей даю на ложечке. Она возьмет чуть-чуть: «А остальное доешь сама». Я за ней доедаю. Думаю: «Наверное, матушка знает, что у меня еще живот болит, заставляет после себя доедать». Покормила ее, спрашиваю: «Чай будешь пить? » – «Чай – он содержит кофеин, я буду пить кофе». Как же так? – думаю, – в кофе-то больше кофеина. «Налей-ко мне кофе вот из того маленького чайника». А у нее на столе стоят два чайника: один большой – для паломников, другой поменьше, в одном чай заварен, а в другом – ячмень с медом. Вот этот ячмень с медом она и называла кофе. «Ты кофейку-то попей, попей, – говорит она мне, – да с моего чайника-то, с моего»...

…Матушка хоть и глухая была, но слышала мысли людей. О чем-нибудь подумаешь, а она тебе уже отвечает. Послушники разговаривают между собой, а она вступает в разговор, как будто участвовала в нем с самого начала.

…Когда мы в последний раз к ней приехали, за ней тогда уже послушница Ирина ухаживала. Картошку уже не сажали, ва в месте огорода стояли палатки с паломниками – целый палаточный лагерь.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: