Дионис как синтез образов различных божеств

К. Д. Сетхна полагал, что религиозным аналогом Дионису был “бог вина” Сома. Но его культ не был широко распространен в Индии. В качестве бога, имевшего общеиндийское культовое значение и обладавшего чертами Сомы, он видит Шиву, почитавшегося, как и “индийский” Дионис, некоторыми горными племенами (Strabo. XV.1.58). На роль основателя царской династии в Индии он рассматривает трех кандидатов: Ману Вивасвата, Ману Сваямбхуву и Притху. К. Д. Сетхна анализирует лишь один генеалогический аспект — хронологическое первенство в династии, и приходит к выводу, что информация индийской традиции лучше всего здесь согласуется именно с Притху.⁵³⁾

Ш.Р. Гойал считает, что “индийский” Дионис Мегасфена сочетает черты “сельскохозяйственного” героя Притху, Индры, Шивы, Санкаршаны-Баларамы — еще одного сельскохозяйственного героя, любителя вина и музыки, и Шивы, наделяемого такими же характеристиками.⁵⁴⁾

П. Гуковски не выводит отдельные черты Диониса из образов разных персонажей индийской мифологии, но стремится показать, что “культовые герои” различных племен или разных мифологических традиций слились для историков [146] Александра в одном Дионисе или Геракле. Так, в Дионисе слились Индра, Рудра и Шива разных племенных традиций, а в Геракле — Васудэва-Кришна, Санкаршана, Шива, Веретрагна.⁵⁵⁾ Нельзя не признать, что по данному вопросу автор предложил немало интереснейших замечаний. О. фон Хинюбер, поддерживая идею смешения нескольких богов в образе Диониса, все же оставляет вопрос открытым.⁵⁶⁾

Дионис и “льстецы Александра”

Ряд исследователей стремились показать, что появление фигуры Диониса в Индии связано лишь с политическими выгодами, которые преследовали Александр и его окружение. В частности, об этом пишут Ж. Нуавилль⁵⁷⁾ и А. Замбрини.⁵⁸⁾ А. Замбрини ни в одной из своих работ не говорит об индийском подтексте легенды о пребывании Диониса и Геракла в Индии. Ее появление он выводит из целого комплекса причин чисто греческого характера: фигура Александра Македонского как царя-завоевателя и цивилизатора служила центральной осью в развертывании Селевком Никатором пропагандистской кампании в селевкидском государстве, причем литература и монетная чеканка должны были стать главным орудием влияния на общественное мнение в условиях нестабильности военной и политической власти,⁵⁹⁾ в основном в противовес птолемеевскому Египту. Вообще он рассматривает “Индику” Мегасфена как “заказное” полемическое произведение, выпущенное “по следам” “Египтики” Гекатея Абдерского.⁶⁰⁾ Фигура Диониса-Александра должна была помочь осмыслить новые географические, исторические и идеологические реалии, в частности сложение институтов нового государства, а эти задачи и решал в Индии Дионис.⁶¹⁾ А.Д. Нок считал, что рождение легенды о походе Диониса в Индию в связи с прославлением Александра — дело рук Клитарха и, как ни странно, Мегасфена.⁶²⁾ По его мнению, современных Александру данных о его почитании в образе Диониса — нет. Уже при Птолемеях, скорее всего в Египте, и, вероятно, Клитархом, между 310 и 300 гг. до н.э. была составлена пропагандистская легенда о походе Диониса в Индию, которая через Аристобула (!) была развита Мегасфеном. В работе А. Д. Нока много интересных замечаний по развитию раннеэллинистической пропаганды, но остается неясным, кому служил тогда Мегасфен — Птолемеям или Селевку (в случае, если прав Нок — первым, однако как посол Селевка Мегасфен должен был работать на него). [147]

Рождение легенды о завоевании Дионисом Индии ко времени после индийского похода Александра относит и Р. Гиршман. Он не говорит о том, могли ли какие-либо местные божества подтолкнуть греков к мысли о пребывании на северо-западе Индии Диониса, по его мнению, эту роль исполнил ландшафт в регионе между Индом и Гиндукушем — горы, источники, равнины, покрытые плющом. И Ниса — место рождения Диониса — была помещена в долине Кабула на месте древней Нагары (совр. Джелалабад). Тогда-то и возникла эта легенда, которую римская иконография снабдила образом бородатого индийского Вакха.⁶³⁾

А. Диле считает, что сама легенда о походе Диониса в Индию могла возникнуть только в связи с индийской кампанией Александра, так как до ее осуществления функции “культурного героя” были свойственны Гераклу. Вместе с тем он полагает, что реально существовавшие культы Шивы и Кришны, со своей стороны, способствовали рождению этой истории.⁶⁴⁾ Сочетание “политического” и “религиозного” подходов выглядит наиболее продуктивным из представленных точек зрения, но, как уже было показано ранее, Шива и Кришна не обладают необходимой полнотой черт “индийского” Диониса.

Оригинальная точка зрения представлена в работах Ж. Тондрё. Он полагал, что во время индийского похода Александр “имитировал” Диониса, “играл” в него, руководствуясь одной лишь прагматичной целью — вдохновить таким образом своих солдат на новые ратные подвиги.⁶⁵⁾

Отождествления Геракла

Геракл и Кришна

Первая серьезная⁶⁶⁾ попытка определить персонаж индийской традиции, который скрывался под образом “индийского” Геракла, была предпринята в 1844 г. Х. Лассеном, который предложил фигуру Кришны.⁶⁷⁾ Эту идею восприняли Е. Шванбек,⁶⁸⁾Дж. Мак-Криндл,⁶⁹⁾ А. Барт,⁷⁰⁾ Г. Гарбе,⁷¹⁾ Л. Шредер,⁷²⁾ К. Чаттопадхьяя,⁷³⁾ В. Рубен,⁷⁴⁾ Р. Маджумдар,⁷⁵⁾ Р. Гусенс,⁷⁶⁾ П. Эггермонт,⁷⁷⁾ [148] Х. Хумбах,⁷⁸⁾ И. Пушкаш.⁷⁹⁾ К. Карттунен также считает Кришну наиболее правдоподобной фигурой индийской мифологии для отождествления с Гераклом.⁸⁰⁾

В пользу Кришны, по мнению Лассена, говорят следующие признаки: почитание в племени сурасенов в городах Меторе и Клейсоборе (в последнем он видит испорченную форму Кришнапуры, т.е. “города Кришны”, предположительно Вриндаван); наличие большого числа жен и одной дочери; путешествия по Индии, во время которых Кришна уничтожал разную нечисть и попутно нашел раковину, напоминающую жемчужину, найденную индийским Гераклом. Однако можно привести ряд аргументов, не позволяющих отождествлять Геракла с Кришной: львиная шкура первого не упоминается индийской традицией, Гераклом был основан город Паталипутра, в то время как Кришной — Дварака, а город Кришнапура вообще не упоминается в санскритских источниках (тем более что среднеиндийской формой от Kṛṣṇa было бы Kañha, а вовсе не Kleiso или Klisa). Ключ к разгадке тайны этого топонима дает текст Плиния Старшего, который именует этот город Chariso/Chriso/Chrysobora (NH. VI.69). Попытки издателей исправить Chariso на Chriso вызваны исключительно влиянием Арриана и гипотезы о “городе Кришны”. Топоним Charisobora должен восходить к пракритскому Karisapura, санск. Karuṣapura, т.е. “город Карушей”, а он, вероятнее всего, находился у слияния Ямуны (Джамны) с Гангом.⁸¹⁾

В источниках отсутствуют какие-либо упоминания о сверхъестественной силе Кришны, являющейся неотъемлемым признаком Геракла, зато прослеживается коренное отличие образа эпического Кришны, заключавшего в себе самые разные качества — от хитрости обычного пастуха до наставника царя в морали, от образа Геракла — могущественного царя. В отличие от Геракла, Кришна не помазал ни одного своего сына на престол, ношение дубины не является прерогативой исключительно Кришны — Вишну, Рудра и Индра также имели обыкновение носить с собой дубинообразные предметы (например, ваджру), более того, наиболее привычное оружие Кришны, связанное с ним индийской традицией, — диск, но не дубина.

Лассену пришлось пуститься на слишком очевидные ухищрения, чтобы подкрепить свою теорию, например представить дочь Геракла сестрой Кришны. Но даже если это и было так,⁸²⁾ никаких сведений об инцестозных связях Кришны индийская традиция не дает; в отличие от Геракла, нашедшего в море жемчужину и давшего ее дочери в качестве украшения, Кришна из костей побежденного им на море врага соорудил себе раковину, ставшую символом его, а не его дочери. Пураническая традиция содержит историю о поиске Кришной жемчужины (BrP. 16.12-17), но она не связана с морем и прочие ее обстоятельства совершенно расходятся с рассказом Мегасфена. Возможно, между легендой, рассказанной “Брахма-пураной”, и его “Индикой” определенная связь и существует, но она, очевидно, не была прямой. Можно привести еще возражение Э. Хопкинса, полагавшего, что если бы Геракл был Кришной, то его культ был бы непременно засвидетельствован раннебуддийской литературой. Раз этого не произошло, то такое отождествление нуждается в дополнительных аргументах.⁸³⁾ [149]

А. Далквист приводит еще ряд соображений против отождествления Геракла с Кришной,⁸⁴⁾ и хотя не все из них одинаково приемлемы, можно смело заключить, что Кришна лишь в малой степени подходит на роль индийского Геракла.

Ряд отличных от представленных Лассеном и Шванбеком аргументов в пользу отождествления Геракла с Кришной предложил О. Штайн: дедушкой Кришны был Śura, а одно из его прозвищ было “Śauri”, следовательно, сведения Мегасфена о почитании Кришны среди сурасенов и в их главном городе Клейсобора могут считаться аргументом в пользу отождествления индийского Геракла с Кришной; кроме того, одного из коней Кришны звали Šaibya, который дал имя народу Шиби, среди которого, согласно Мегасфену (Strabo. XV.1.33), был развит культ Геракла. По поводу тезисов О. Штайна в поддержку отождествления индийского Геракла с Кришной можно заметить, что они все равно не заполняют всех пустот: остается слишком много несоответствий между фигурами этих божеств для того, чтобы считать это тождество доказанным.

Геракл и Васудэва-Кришна

В ряде своих работ к данному сюжету обратился Г.М. Бонгард-Левин. Так, в статье “Греко-римская традиция и религиозно-философский процесс в маурийской Индии” он выступил против отождествления “индийского” Геракла, представленного Мегасфеном, с образом собственно Кришны.⁸⁵⁾ И действительно, как мы отмечали, характер воинственного Геракла-царя, наделенного колоссальной физической силой, плохо согласуется с пастушеским образом Кришны. По мнению Г.М. Бонгард-Левина, Мегасфен отразил в рассказе об “индийском” Геракле ту стадию формирования вишнуизма, на которой одной из центральных фигур был Васудэва, сохранивший черты характера воина-кшатрия, а последовательное сближение двух мифологических традиций привело к слиянию образов Кришны и Васудэвы при преобладании черт первого. Автор утверждает, что Геракл Мегасфена был не кем иным, как Васудэвой Северо-Западной Индии, мифологическая традиция которого сохраняла независимость от образа собственно Кришны. Для подкрепления этой точки зрения им привлекаются данные Панини и эпиграфический материал II в. до н.э. Исследователь полагает, что географическую локализацию культа Геракла в городах Метора и Клейсобора, в которых он видит известные центры почитания Васудэвы Матхуру и Кришнапуру, также можно считать аргументом в пользу Васудэвы. Далее он предлагает следующие доказательства своей точки зрения.

Двойственность имени “индийского” Геракла — Васудэва-Кришна происходит от слияния двух племенных традиций почитания этих божеств. Сравнение образов героя древнейшей индийской мифологической традиции Васудэвы и Геракла Мегасфена, по мнению Г.М. Бонгард-Левина, показывает, что их объединяет целый ряд признаков: древность происхождения, почитание в качестве героя, сверхъестественная сила при отсутствии “прижизненного” статуса божества. Кроме того, совпадает географический ареал почитания, притом что племя Vṛṣṇi, почитавшее Васудэву, было известно своей синкретической активностью. Позднее же этот образ слился с образом Кришны, с которым первоначально не был связан. Наконец, автор привлекает известную Беснагрскую надпись Гелиодора, свидетельствующую о наличии культа Васудэвы среди греческого населения во II в. до н.э. [150]

Представленные Г.М. Бонгард-Левиным аргументы все же не выглядят убедительными. Если следовать методу сопоставления набора характеристик героев Мегасфена и “претендентов” на роль их прототипов из числа персонажей местной мифологической традиции, то получится, что, кроме воинственного характера Васудэвы, длинных волос Кришны и совпадения ареалов их почитания, в распоряжении исследователя других позитивных аргументов нет. Привлекать же для характеристики событий, относящихся к рубежу IV—III вв. до н.э., эпиграфический материал, датируемый II в. до н.э., вряд ли имеет смысл: более чем столетний временной разрыв — достаточный срок для того, чтобы произошли значительные изменения в религиозной жизни общества, тем более что в Беснагрской надписи речь идет о почитании Васудэвы греками, но не индийцами. На Васудэву отчасти может указать сообщение Цицерона, назвавшего “индийского Геракла” “Balus” (De natura deorum. 3.42), в чем можно увидеть передачу имени брата Кришны и Васудэвы — Баларамы.⁸⁶⁾ Но этот источник — еще более поздний, к тому же имя “Balus” не встречается в “Индике” Мегасфена.

В другой своей работе Г.М. Бонгард-Левин, опираясь на совпадения ареалов почитания Кришны и Геракла, полагает, что именно Кришна явился прототипом последнего.⁸⁷⁾ Это лишний раз доказывает, что строить какие-либо выводы по отождествлению Геракла с тем или иным персонажем индийской мифологии на основании одного только признака весьма небезопасно, ибо совпадений в характеристиках рассматриваемых персонажей явно недостаточно для их отождествления.

Р. Одуэн и П. Бернар также полагают, что “Индика” Мегасфена представляет собой древнейшее свидетельство культа Васудэвы-Кришны в Матхуре.⁸⁸⁾ Следует отметить, что их анализ относится только к той части повествования Мегасфена, которая связана с регионом Матхуры, и не охватывает всего спектра подробностей, сообщенных Мегасфеном.

Геракл и Панду-Баларама

Ряд исследователей полагали, что исторические пандавы и южноиндийское царство Пандья тесно связаны: пандавы явились одной из поздних волн индоарийского вторжения в Индию и, пройдя в IX—V вв. до н.э. весь субконтинент, дошли до крайнего юга и передали одной из его областей свое наименование.⁸⁹⁾ Как пишет А. Парпола, “Рамаяна могла отражать завоевание Шри-Ланки принцем Панду по имени Виджая... Мегасфен в „Индике" Арриана (9.3) упоминает Минакши — богиню предков тамильских царей Пандья, под именем Пандайя... что означает „дочь Панду". Панду — „бледный" предок династии Панду — изначально обозначал „белого бога" Бала-Раму”.⁹⁰⁾ Слабость этой гипотезы состоит в том, что она относит “место действия” этой легенды на дравидийский юг Индии, что крайне сомнительно (см. ниже). [151]

Геракл и Индра

В статье о Мегасфене К. Мюллер не обошел вниманием и упоминание в “Индике” факта почитания Геракла в Индии. Не утруждая себя поиском аргументов, он попросту объявил Геракла Индрой.⁹¹⁾ Эта точка зрения была развита в уже упомянутой книге А. Далквиста.⁹²⁾ Не вдаваясь в подробный разбор построений шведского индолога, что значило бы повторить обстоятельные рецензии на эту книгу, можно отметить ряд не отмеченных в них слабостей.

Так, рассуждая об инцесте Геракла со своей дочерью, Далквист видит соответствие ему в том гимне Ригведы (Х.61.5-10), где говорится о связи безымянного бога со своей дочерью. Этот сюжет в индийской мифологии традиционно связан с Сурьей и Ушас, но сама богиня утренней зари конфликтовала с Индрой,⁹³⁾ что исключает их инцестозную связь. Сам же Далквист считает, что в этом гимне может иметься в виду Дьяус Питар, а Индра (Геракл) мог перенять какие-то его функции.⁹⁴⁾ Однако мотив инцеста между Дьяусом Питаром и Ушас в индийской мифологии не прослеживается. Указание Ригведы (III.31.15) на отцовство Ушас со стороны Индры, которое использует для реконструкции сюжета об инцесте Далквист, нельзя считать абсолютно достаточным, так как имеются данные о рождении ее Сурьей (RV. II.23.2).⁹⁵⁾ Но и сам Далквист признает, что Индра “лишь мог иметь отношение к сюжету об инцесте” и что его связь с Ушас не может считаться доказанной.⁹⁶⁾

Недостаточно убедительно выглядит и предположение о том, что Мегасфен мог принять этого безымянного бога за Индру, так как последний чаще всего среди богов появляется в Ригведе в одиночестве. Это подразумевало бы самостоятельное понимание текста и хорошее знание Мегасфеном крайне запутанной ведийской мифологии. Весьма слаб аргумент и в пользу того, что Мегасфен, считая почитателей Геракла монотеистами, полагал, что именно Индра являл собой в индийской религии тенденцию к монотеизму.⁹⁷⁾ На это можно возразить, что само понятие монотеизма было чуждо греческой религии в конце IV — начале III в. до н.э. К тому же положение об олицетворении в Индре идеи монотеизма Далквист никак не проиллюстрировал.

Что касается реконструкции Далквистом на основе ведийских гимнов сюжета о взятии Гераклом скалы Аорн,⁹⁸⁾ шведский индолог не учитывает одну простую вещь: этот сюжет был известен в античной традиции еще до Мегасфена (Arr. Anab. IV.28.1; Strabo. XV.1.8). Поэтому если реконструкция Далквиста все же правильна, то следует признать, что детальным знанием ведийской мифологии обладали уже спутники Александра, а Мегасфен мог лишь ввести этот мотив в свое повествование. Вполне возможно, что в основе данного сюжета и лежит ведийская легенда о битве Индры и демона Аурнавабхи, но в любом случае к определению прототипа Геракла, описанного Мегасфеном, эта история прямого отношения не имеет.⁹⁹⁾ Главное же, в отличие от Индры, победившего в своем [152] сражении, “индийский” Геракл, штурмуя скалу Аорн, потерпел неудачу (Strabo. XV.1.8; Curt. VIII.11.2). Таким образом, сходства в данном случае не может быть никакого. Постановка вопроса, при которой все черты индийского Геракла (или Диониса) притягиваются к какому-либо одному персонажу местной мифологии, подразумевает единство культа и этой самой мифологической традиции в разных частях Индии: скала, которую не смог взять местный Геракл, находилась в районе Пятиречья (Arr. Anab. IV.28.30), сам же культ “Геракла” в рассматриваемое время в наибольшей степени процветал в Меторе (Матхуре). Культ гераклообразных героев в разных частях Индии не гарантирует их единства в местной традиции.

Весьма сомнительно и положение Далквиста о том, что под названием города Клейсобора может скрываться Индрапрастха (один из центров почитания Индры), что могло быть передано Мегасфеном как Heraclespura и одновременно Sakrasyapura, если считать, что Индра отождествлялся им с Гераклом только потому, что других претендентов на эту роль он просто не видит.¹⁰⁰⁾ Это является развитием безнадежно устаревшей точки зрения Х. Лассена, критика которой приведена выше.

Далквист считает, что лучшим соответствием между Индрой и Гераклом является рассказ о подвигах последнего в Индии: многочисленных путешествиях и очищении земли от разных чудовищ.¹⁰¹⁾ Но и здесь неменьшие заслуги имеют братья Пандавы, из которых Бхима чаще всего вступал в сражения с ракшасами и выходил из них победителем (например, Мбх. VII.157), т.е. данный аргумент нельзя признать достаточным. Кроме того, сам Далквист признает, что сюжет, играющий столь важную роль в его построениях, — основание Гераклом царской династии в Индии — не находит аналогии в связи с Индрой.¹⁰²⁾ Таким образом, отождествление Геракла с Индрой, как и с Кришной, нельзя в конечном счете признать достаточно аргументированным.

Геракл и Шива

А.Каннингхем предложил идентифицировать Геракла с Шивой по следующим аналогиям: связь с племенем Шиби,¹⁰³⁾ использование Шивой в качестве одежды тигриной шкуры и в качестве оружия — палицы из слоновой кости, наличие двойной функции Шакти — жены и дочери Шивы.¹⁰⁴⁾ Однако первый и [153] четвертый пункты вообще не могут быть применены к Шиве, ибо имена Шиби и Шива связаны лишь фонетическим сходством,¹⁰⁵⁾ а Шакти не являлась ни женой, ни дочерью Шивы, но любовницей. Что касается второго и третьего пунктов, то дубина была довольно распространенным атрибутом персонажей индийской мифологии, например Рудры,¹⁰⁶⁾ а шкура у Шивы была тигриная, в то время как у индийского Геракла — львиная. А. Далквист предложил еще ряд тезисов против отождествления Геракла с Шивой: Геракл Мегасфена почитался на равнине, а Шива — в горах; у Геракла было много жен, у Шивы же одна, к тому же у него, в отличие от Геракла, не было большого количества сыновей; индийская традиция не связывает сюжет с инцестозной связью с Шивой; нет никаких упоминаний того, что Шива пришел в Индию во главе армии; Шива не был царем, как Геракл, не был он и воином; у Геракла отсутствуют наиболее важные характеристики Шивы: медитативная сущность йогина, функция разрушителя и третий глаз.¹⁰⁷⁾ Образы Шивы и Геракла действительно сливаются в одно целое, но в гораздо более позднюю эпоху — наличие синкретического образа Геракла-Шивы прослеживается начиная с I в. н.э.¹⁰⁸⁾ Таким образом, то, что рассказано Мегасфеном и его предшественниками о Геракле, рассказано не о Шиве, и наоборот.

Геракл и Вишну

В. С. Соловьев был склонен видеть в индийском Геракле Вишну, так как последнего наиболее почитают на севере Индии — в долинах, где, согласно Страбону (XV.1.58), живут последователи Геракла, в которых русский философ видел “северных вишнуитов”.¹⁰⁹⁾ Следует отметить, что города Метора и Клейсобора античные авторы помещали не на севере, а в центре страны; кроме того, “северные вишнуиты” конца XIX в. совсем не обязательно должны соответствовать жителям севера Индии времен Мегасфена.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: