Анализ глав книги К.И.Чуйковского «От 2 до 5»

Как-то Корней Чуковский заметил шутливо: вот написал на старости лет книгу о языке («Живой как жизнь») – и лингвисты зачислили меня в свои ряды. Но, если говорить всерьез, он давно был в этих рядах, и его книга явилась итогом многолетних размышлений о языке, которые, может быть, и казались самому писателю попутными, поскольку были связаны главным образом с мыслями о художественном творчестве.

В «Высоком искусстве» - книге, которая насквозь лингвистична, есть специальные гла-вы, посвященные интонации и мелодике поэтических и прозаических переводов. Верная пе-редача интонационных особенностей оригинала, считал Чуковский, - задача более важная, чем точный перевод чисто словесных средств.

Идея ритмомелодической выразительности высказывания отчетливо выражена и в основной работе Корнея Чуковского о языке – книге «Живой как жизнь», которую он написал в восемьдесят лет. Книга впервые вышла в 1962г.

«Задача моего сочинения, - писал он директору Детгиза К. Ф. Пискунову, - заключается в том, чтобы приучить читателя философски думать о языке, о процессах его развития и роста. Я пытался утвердить в сознании читателей диалектический подход к языку. Эту задачу я считаю весьма плодотворной, так как все современное научное мышление проникнуто историзмом, и нам необходимо приучать молодежь мыслить диалектически… Хотя правильность речи есть понятие изменчивое, но в каждую данную эпоху существуют очень стойкие нормы правильного литературного языка, обязательные для всех образованных, культурных людей». В этой книге Чуковский отстаивает все живое в нашей речи перед лицом надвигающейся на язык опасности – бюрократизации и стандарта.

Книга была написана в разгар дискуссии о русском языке. В ходе этой дискуссии выяснилось, что одни ревнители чистоты языка считают, что все зло – в иностранных словах, уродующих нашу речь; другие воюют с разного рода сокращениями, третьи – с диалектными и жаргонными словами.

«Никто не спорит: наша нынешняя русская речь действительно нуждается в лечении, - писал Чуковский, отвечая своим многочисленным читателям, озабоченным судьбой русского языка. – К ней уже с давнего времени привязалась одна довольно неприятная хворь, исподволь подтачивающая ее могучие силы. Но на эту хворь редко обращают внимание. Зато неутомимо и самонадеянно лечат больную от других, нередко воображаемых немощей».

Терпеливо, не подавляя читателя мощью своего писательского авторитета, Чуковский

показывает, что заимствование иностранных слов не свидетельство слабости языка, а естественный, необходимый процесс языкового развития. И русский язык, вобрав в себя сотни «иноплеменных слов», стал только еще богаче. Конечно, как и во всем, при исполь-зовании иноязычных элементов надо соблюдать, чувство меры, но злоупотреблять ими.

И другие болезни нашей речи, на которое жаловались ему авторы писем, Чуковский не считал самыми опасными для русского языка. В чрезмерном засорении речи сложносокращенными словами, в увлечении арготическими словами, которое отличает некоторых молодых людей, он и видел лишь временные недуги, с которыми легко справится мощный организм нашего языка.

Да и не все, что казалось читателям «порчей» и «насилием над языком», было в действительности таковым. И писатель справедливо отстаивал усеченные формы зав, зам, мнимые грубости, вроде показуха, взахлеб, трудяга. Высмеивал ханжеские наскоки на слова штаны, мерин, балда, дрянь, и т.п. Он старался понять – и сделать понятными для читателя, - почему молодежь тянется к жаргону, какое место занимает жаргонные слова в нашем словаре.

Беда нашей речи, ее главная болезнь – в засилье канцелярских и бюрократических оборотов, в безликости и стандарте. Этот недуг писатель называл канцеляритом. И до конца своих дней непримиримо воевал с этим злом, не уставая внушать людям, что именно оно, это зло, может привести – и приводит! – наш язык к худосочию и хилости.

 «… канцеляризация речи почему-то пришлась по душе обширному слою людей. Эти люди пребывают в уверенности, что палки – низкий слог, а палочные изделия – высокий. Им кажутся весьма привлекательными такие, например, анекдотические корявые формы, как:

«Обрывбление пруда карасями», «Обсеменение девушками дикого поля», «Удобрение в лице навоза» и т.д., и т.д.

Многие из них упиваются, этим жаргоном как великим достижением культуры… считают канцелярскую лексику коренной принадлежностью подлинно литературного, подлинно научного стиля.

Ученый, пишущий ясным, простым языком, кажется им плоховатым ученым. И писатель, гнушающийся официальным трафаретами речи, представляется им плоховатым писателем», - отмечал Чуковский.

«Захватанный многими руками штамп, боязнь свежего, полновесного слова вызывали в Чуковском бурное негодование. Он не мог оставаться равнодушным, когда видел убогие канцелярские выражения в литературной статье, в научном сочинении, в обыденной речи». – Особенно огорчал его речевой шаблон у детей – например, в детских письмах к нему:

«Желаем Вам новых достижений в труде», «желаем Вам творческих удач и успехов»… «Новые достижения», «Творческие успехи» - горько видеть эти стертые трафаретные фразы, выведенные под руководством учителей и учительниц трогательно-неумелыми детскими пальцами. Горько сознавать, что в наших школах, если не во всех, то во многих, педагоги уже с первого класса начинают стремиться к тому, чтобы «канцеляризировать» речь детей».

Где же истоки этой болезни, проникающей во все поры нашего языка? Откуда берется эта неодолимая тяга к округлым, безлико-правильным фразам? Почему так живуча манера выражаться не просто, а с канцелярскими вывертами?

Причина, говорит Чуковский, - в равнодушии: именно равнодушие рождает серый, ни-велированный язык. Поэтому не случайным было большое число шаблонов в старой бюро-кратической речи, «созданной специально затем, чтобы прикрывать наплевательское отно-шение к судьбам людей и вещей». Писатель называл этот язык жульническим, бесчестным жаргоном: о том, что больше всего мучит людей, он толкует гладко, с ледяным безразли-чием. «В том-то и заключается прямая задача бюрократического казенного слога: утопить живое дело в пустословие. Все эти закругленные фразы отлично баюкают совесть».

Указывая причины болезней, разъедающих язык, Чуковский ничуть не сомневался при этом, что излечить русский язык от его недугов – и необходимо, и под силу нашей интелли-генции. «Неужели мы, писатели, педагоги, лингвисты, можем только скорбеть, негодовать, ужасаться, наблюдая, как портится русский язык, но не смеем и думать о том, чтобы мощны-ми усилиями воли подчинить его коллективному разуму? – спрашивал он. – В эпоху завоева-ния космоса, в эпоху искусственных рек и морей неужели у нас нет ни малейшей возмож-ности хоть отчасти воздействовать на стихию своего языка?»

И отвечал: «Всякому ясно, что эта власть у нас есть, и нужно удивляться лишь тому, что мы так мало пользуемся ею. Ведь существуют же в нашей стране такие сверхмощные рычаги просвещения, как радио, кино, телевидение, идеально согласованные между собой во всех своих задачах и действиях.

Я уже не говорю о множестве газет и журналов – районных, областных, всесоюзных, - подчиненных единому идейному плану, вполне владеющих умами миллионов читателей.

Стоит только всему этому целенаправленному комплексу сил дружно, планомерно, решительно восстать против уродств нашей нынешней речи, громко заклеймить их все народным позором – и можно не сомневаться, что многие из этих уродств если не исчезнут совсем, то, во всяком случае, навсегда потеряют свой массовый, эпидемический характер.

Такими эмонациональными, полными веры словами, говорил писатель о том, что у лин-гвистов носит название «языковой политики». При этом он справедливо предостерегал от скоропалительных выводов о тех или иных фактах речи, подчеркивал, что сознательное воздействие на языковые процессы немыслимо без детального знания механизма этих процессов.

И еще одним достоинством обладает эта книга: она учит читателя думать над языком, не относиться к нему равнодушно, любить в нем живое и ненавидеть мертвечину и штамп.

Борьба Корнея Ивановича Чуковского с бюрократизацией, оканцеляриванием языка, его неутомимые призывы оберегать нашу речь от стертых пятаков казенного шаблона были войной не только во имя чистоты русского слова. Это была борьба «против душевной пустоты, против попытки заткнуть словом прорехи мысли и совести», борьба за высокую нравственность и культуру человеческих отношений.

 

Раздел 2. Детская литература 15-18 веков

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: