Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Асквит (Вайолет Бонем Картер)



 

(1887—1969 гг.)

политик

 

Тори не всегда ошибаются, но ошибаются всегда в самый нужный момент.

 

Марго Асквит

 

(1865—1945 гг.)

герцогиня Оксфордская

 

Мой мальчик, ты должен верить в Бога несмотря на все то, что тебе говорят священники.

 

Нэнси Астор

 

(1879—1964 гг.)

виконтесса,

первая женщина – член английского парламента

 

Единственное, что мне нравится в богатых людях, – это их деньги.

 

Что может быть хуже, чем мир, которым управляют мужчины? Разве что мир, которым управляют женщины.

 

Роберт Баден-Поуэлл

 

(1857—1941 гг.)

офицер и педагог,

основатель скаутского движения

 

Ни одного дня без доброго дела![3674]

 

Джеймс Мэтью Барри

 

(1860—1937 гг.)

шотландский писатель

 

Не знаю, в самом ли деле Бэкон написал все пьесы Шекспира, но если он этого не сделал, он упустил величайший шанс своей жизни.

 

Бог дал нам память, чтобы у нас всегда были розы в декабре.

 

Его светлость может заставить нас быть равными в верхнем этаже, но никогда не будет равенства в комнате для прислуги.

 

Жизнь каждого человека – это дневник, в котором собираются записать одну историю, а записывают совсем другую.

 

Никогда не приписывайте своему оппоненту мотивов более низких, чем ваши собственные.

 

Я уже не настолько юн, чтобы знать все на свете.

 

Макс Бирбом

 

(1872—1956 гг.)

критик

 

Если женщина по-настоящему любит собак, можно не сомневаться, что она разочаровалась в любви к мужчинам.

 

Женщины, которые любят одного и того же мужчину, образуют как бы масонскую ложу страдалиц.

 

Женщины обыкновенно не так молоды, как они себя малюют.

 

Зависть тупицы к людям незаурядным всегда смягчается подозрением, что они-таки плохо кончат.

 

Нельзя создать человека, поставив овцу на задние ноги. Но можно создать человеческую толпу, поставив на задние ноги стадо овец.

 

Она была наделена впечатлительностью истинного художника и больше ни одним из его качеств.

 

Рецензенты делятся на две половины: тех, кому мало есть что сказать, и тех, кому нечего сказать.

 

Я не знал ни одного гениального человека, которому бы не приходилось платить – физическим недугом иди духовной травмой – за то, чем наградили его боги.

 

Сократический диалог не та игра, в которую можно играть вдвоем.

 

Только душевнобольные принимают друг друга совершенно всерьез.

 

Хотя в пятнадцатом столетии не раз можно было услышать, как какой-нибудь римский сноб говорит, словно бы между прочим: Сегодня я ужинаю у Борджиа, ни один римлянин не мог сказать: Вчера я ужинал у Борджиа.

 

Чтобы точно и обстоятельно описать эти годы, необходимо гораздо менее блестящее перо, чем мое.

 

Можно, не рискуя ошибиться, сказать, что человечество делится на две категории: хозяева и гости.

 

В Оксфорде и Кембридже исподволь учат всему тому вздору, который с таким трудом выбивали из нас в школе.

 

У меня определенно сатирический темперамент: когда я над кем-то смеюсь, то очень мил; когда же делаю комплименты – до невозможности скучен.

 

Самую большую дань восхищения, какую только может отдать Шекспиру его французский переводчик, – это не переводить его вовсе. Даже рискуя не угодить Саре Бернар.

 

Чем человек менее жизнеспособен, тем он более чувствителен к искусству с большой буквы.

 

В прошлом всегда есть что-то абсурдное.

 

Для подробного и исчерпывающего описания эпохи необходимо перо, куда менее талантливое, чем мое.

 

Она (Зулейка Добсон) принадлежала к той категории женщин, которые, оказавшись на необитаемом острове, целыми днями ищут на песке отпечаток голой мужской ступни.

 

Завидуя гению, бездарь тешит себя надеждой, что гений все-таки плохо кончит.

 

Красота и страсть к знаниям никак не вступят в законный брак.

 

Американцы, бесспорно, имеют право на существование, но я бы предпочел, чтобы в Оксфорде они этим правом не пользовались.

 

Она принадлежит к тем женщинам, которые говорят: «Я ничего не смыслю в музыке, но должна сказать…»

 

Заурядные святые обычно не сохраняются в памяти потомков, зато самые заурядные грешники живут в веках.

 

Из всех объектов ненависти самый ненавистный – когда-то любимая женщина.

 

Нет, кажется, на свете человека, который бы отказался позировать. Человек этот может быть стар, болен, нехорош собой, он может ощущать бремя ответственности перед нацией, а нация, в свою очередь, – переживать тяжелейший период своей истории – и тем не менее все эти доводы не помешают ему, не колеблясь, дать художнику согласие.

 

Быть суетным – значит заботиться о том, какое впечатление вы производите на окружающих. Быть самовлюбленным значит устраивать прежде всего самого себя.

 

Прошлое – это законченное произведение искусства безупречного вкуса и формы, начисто лишенное любых несообразностей.

 

Великие люди обыкновенно ничем от нас не отличаются – разве что ростом пониже.

 

Из всего бессчетного числа людей, что жило на нашей планете, не было ни одного человека, будь то персонаж исторический или легендарный, который бы умер со смеху.

 

Все, что стоит делать, уже делалось, поэтому теперь, мне думается, есть смысл обратить внимание на то, чего делать не стоит.

 

Я и без словаря цитат хорошо помню, что глаза – это зеркало души.

 

Жизненный опыт я черпаю прямо из жизни – быть может, поэтому я так непозволительно груб.

 

Интересно, что бы они сделали со святым Граалем, если б нашли его?

 

«Так трусами нас делает раздумье» – особенно раздумье бунтарское.

 

Нет большего бедствия за обеденным столом, чем гость, который норовит пересказать все свои сны.

 

Многое говорит в пользу неудачи. Во всяком случае, она куда увлекательнее успеха.

 

Истинная индивидуальность рождается где угодно – только не у себя дома.

 

Человек, который вносит в искусство что-то новое, жестоко за это расплачивается: к нему со всех сторон сбегаются эпигоны и продают его оригинальный вклад по дешевке.

 

Пусть молодые время от времени бунтуют. Но было бы полезнее, если б они призывали не к лучшему будущему, а к лучшему прошлому…

 

В известном смысле своим благополучием литература обязана критике. Вернее так: хорошая критика литературе полезна, плохая – вредна. С другой стороны, только хорошая литература может иметь хороших критиков.

 

К сведению политиков. Коль скоро ораторским искусством владеют лишь немногие из вас, коль скоро лишь единицы способны выражаться ясно, гладко и без банальностей, было бы гораздо лучше (и для публики, и для вас самих), если бы вы обращались к народу, стоя за закрытым окном.

 

Премьера – почти такая же пытка, как вернисаж…

 

С великими мира сего трудно разговаривать. Они не владеют искусством светской беседы, а вы – искусством беседы на вечные темы.

 

Утонченные литературные мастера редко гениальны. Ведь гениальность небрежна, она, по самой сути своей, всегда тороплива. Гению не до утонченности…

 

Время, этот усердный художник, подолгу трудится над прошлым, шлифует его, отбирая одно и отбрасывая другое с большим тактом.

 

Не будем пренебрегать формой в литературе. Ведь это кубок, куда наливается вино.

 

В конечном счете, лишь благодаря ревностному служению единиц, хорошие книги становятся классическими.

 

Моды образуют круг, и, двигаясь по этому кругу, мы всякий раз оказываемся дальше от самой последней моды, чем от давно устаревшей.

 

Комедия апеллирует к голове, трагедия – к сердцу.

 

Профессионализм – вещь очень опасная, ведь он подбивает следовать расхожим представлениям и пренебрегать своими собственными, стремиться к тому, чтобы нравиться другим, а не себе самому.

 

Трагедия маститого критика: задолго до того, как завоевано право так называться, утрачена связь и с жизнью, и с искусством. Мастит, а сказать нечего.

 

Жажда знаний и любовь к учителю – вещи разные.

 

Только безумцы принимают себя всерьез.

Многие неразумные вещи естественны. Все естественное – в той или иной мере неразумно.

 

Всякий, кто любит все недосягаемое, рано или поздно, его возненавидит.

 

Настороженность человека к сатире можно понять. Сатира всегда бесчестна, ибо является выражением ненависти ко всему тому, что безотчетно нами любимо.

 

Англия, мне кажется, – это единственная страна, в которой антипатриотическая пьеса пройдет «на ура»… ведь самомнение наше столь велико, что от унижения не страдает.

 

Некоторые писатели боятся банальностей. Я – нет. Ведь банальность – это не что иное, как старая, испытанная временем мудрость.

 

Разрушать – это по-прежнему самая сильная из врожденных склонностей человека.

 

Элизабет Боуэн

 

(1899—1973 гг.)

писательница

 

Жалости заслуживают не те, кто приносит жертву, а те, кого приносят в жертву.

 

Ревность – это ощущение одиночества среди смеющихся врагов.

 

Судьба не парит, как орел, а шныряет, как крыса.

 

Джералд Бренан

 

(1894—1987 гг.)

эссеист

 

Самое ценное в браке то, что в нем можно быть одному, не страдая от одиночества.

 

Интеллектуал – это человек, который верит, что идеи важнее, чем ценности; разумеется, его идеи и чужие ценности.

 

Люди со средствами думают, что главное в жизни – любовь; бедняки знают точно, что главное деньги.

 

Сирил Гарбетт

 

(1875—1955 гг.)

архиепископ

 

Критиковать может любой дурак, и многие из них именно этим и занимаются.

 

Филип Гедалла

 

(1889—1944 гг.)

писатель

 

Философия изучает ошибочные взгляды людей, а история – их ошибочные поступки.

 

Автобиография – редкостная возможность рассказать всю правду о наших знакомых.

 

Джером Клапка Джером

 

(1859—1927 гг.)

писатель

 

Бедность не порок. Будь она пороком, ее не стыдились бы.

 

Насладиться ленью по-настоящему может лишь тот, у кого есть куча совершенно неотложных дел.

 

Он охотно берет самое тяжелое бремя и безропотно взваливает его на чужие плечи.

 

Мы пьем за здоровье друг друга и портим собственное здоровье.

 

Ничто меня так не раздражает, как вид людей, которые сидят и ничего не делают, когда я работаю.

 

Меня возмущает, что драгоценные часы нашей жизни, эти чудесные мгновения, которые никогда уже не вернутся, бесцельно тратятся на сон.

 

Норман Дуглас

 

(1868—1952 гг.)

писатель

 

Многие мужчины, думавшие, что они основали семейный очаг, обнаружили, что на самом деле они открыли забегаловку для своих приятелей.

 

Мы слишком много занимаемся сексом в своей черепной коробке и слишком мало где-либо еще.

 

Никто не может понять ребенка так неправильно, как его мать.

 

Ничто так не старит мужчину, как жизнь с одной и той же женщиной.

 

Об идеалах нации можно судить по ее рекламе.

 

Очень редко имеет смысл быть невежливым; но быть невежливым только наполовину никогда не имеет смысла.

 

Семья друга – всегда разочарование.

 

Твой издатель и твоя жена всегда мечтают о ком-нибудь другом.

 

Чтобы найти друга, нужно закрыть один глаз. Чтобы его удержать, нужно закрыть оба.

 

Чтобы пользоваться ложью, необходима смекалка. Дураку лучше оставаться честным.

 

Уильям Ралф Индж

 

(1860—1954 гг.)

священник

 

Большинство святых были бедняками, но отсюда еще не следует, что большинство бедняков – святые.

 

Враги свободы не дискутируют: они убеждают выкриками и выстрелами.

 

Вся природа есть спряжение глагола «поедать» в пассивном и активном залоге.

 

Демократия – не более чем экспериментальная форма правления, и самый очевидный ее недостаток – что она лишь подсчитывает голоса, вместо того чтобы взвешивать их.

 

Есть два вида глупцов. Одни говорят: «Это старое, значит, хорошее». Другие же говорят: «Это новое, значит, лучшее».

 

Недалекие люди всегда путают необычное с важным.

Когда прародители были изгнаны из рая, Адам, вероятно, сказал Еве: «Дорогая, нам выпало жить в переходный период».

 

Многие люди думают, что они питают любовь к Богу или к Природе, тогда как на самом деле они лишь питают ненависть к людям.

 

Народы, которым человечество и потомство обязаны больше всего, жили в небольших государствах – Израиле, Афинах, Флоренции, елизаветинской Англии.

 

Нация есть сообщество людей, которых объединяют иллюзии об общих предках и общая ненависть к соседям.

 

Поразительно, как мало мудрости требуется для управления людьми, если эта малая мудрость – их собственная.

 

Роль скуки в истории явно недооценивается. Это главная причина революций.

 

Самое подходящее время влиять на характер ребенка – примерно за сто лет до того, как он родился.

 

Самые счастливые люди, по-видимому, те, у кого нет никаких других причин для счастья кроме той, что они счастливы.

 

Согласно авторитетным источникам, заповедь «Плодитесь и размножайтесь» была дана, когда население Земли состояло из двух человек.

 

То, что мы знаем о прошлом, по большей части не стоит и знать. То, что стоит знать, по большей части недостоверно. События прошлого можно разделить на две категории: те, что скорее всего никогда не случились, и те, что не имеют значения.

 

Тревога – это проценты, которые мы авансом платим нашим несчастьям.

 

У того, кто живет для других, будут большие огорчения, но ему они покажутся маленькими. У того, кто живет для себя, огорчения будут невелики, но ему они покажутся огромными.

 

Христианство – благая весть, то есть хорошая новость; но едва ли хороший совет.

 

Чтобы стать популярной религией, предрассудку нужно всего лишь поработить философию.

 

Редъярд Киплинг

 

(1865—1936 гг.)

писатель

 

Женская догадка обладает большей точностью, чем мужская уверенность.

 

Самая глупая женщина может сладить с умным мужчиной, но с дураком сладит лишь самая умная.

 

Когда детским губам довелось испить полной мерой горькую чашу Злобы, Подозрительности, Отчаяния, всей на свете Любви не хватит, чтобы однажды изведанное стерлось бесследно, даже если она ненадолго вернет свет померкшим глазам и туда, где было Неверие, заронит зерна Веры.

 

Любовь не знает каст.

 

 

И вдвоем по тропе, навстречу судьбе,

Не гадая, в ад или в рай,

Так и надо идти, не страшась пути,

Хоть на край земли, хоть за край!

 

Гиены и трусов, и храбрецов

Жуют без лишних затей,

Но они не пятнают имен мертвецов:

Это – дело людей.

Убивай для себя и семьи своей:

если голоден, то – убей!

Но не смей убивать, чтобы злобу унять, и –

Не смей убивать людей !

 

 

Артур Чарлз Кларк

 

(род. 1917 г.)

писатель-фантаст, футуролог

и популяризатор науки

 

Единственный способ определить границы возможного – выйти за эти границы.

 

Если знаменитый, но старый ученый утверждает, что нечто возможно, он почти определенно прав. Если он утверждает, что нечто невозможно, он, очень вероятно, ошибается.

 

Любая достаточно ушедшая вперед технология неотличима от чуда.

 

Сирил Конноли

 

(1903—1974 гг.)

критик

 

В каждом толстяке спрятан худой человек, который отчаянно пробует выбраться наружу.

 

Все мы заслуживаем пожизненного заключения в собственном теле.

 

Всегда будьте любезны с теми, кто моложе вас, ведь именно они напишут о вас.

 

Книги, не написанные мной, лучше, чем книги, написанные другими.

 

Кого боги хотят погубить, того они объявляют подающим надежды.

 

Литература – это искусство писать то, что будет прочитано дважды, а журналистика – то, что может быть схвачено с первого раза.

 

Лучше писать для себя и потерять читателя, чем писать для читателя и потерять себя.

Люди с подавленными садистскими наклонностями часто становятся полицейскими или мясниками, а люди с иррациональной боязнью жизни – издателями.

 

Молодость – это эпоха упущенных возможностей.

 

О характере мужчины лучше всего свидетельствует здоровье его жены.

 

От самоубийства многих удерживает лишь страх перед тем, что скажут соседи.

 

Раздумывая, жениться нам или нет, мы боимся одновременно одиночества и зависимости. И когда страх одиночества пересиливает – женимся.

 

Романтик – это неудавшийся священник, а романист – неудавшийся поэт.

 

Совершенный страх изгоняет любовь.

 

Только в деревне можно по-настоящему сблизиться с человеком или с книгой.

 

Тот, у кого люди вызывают любопытство, а не любовь, должны писать афоризмы, а не романы, – нельзя стать романистом, если не любишь людей.

 

У каждого очаровательного человека есть нечто такое, что нужно скрывать, и чаще всего это абсолютная зависимость от оценки других.

 

У настоящего искусства нет хуже врага, чем детская коляска в прихожей.

 

Хозяин своих страстей – раб своего рассудка.

 

Впредь художника будут оценивать по степени его одиночества. И по глубине отчаяния.

Подобно тому, как скрытые садисты становятся полицейскими или мясниками, человеконенавистники становятся издателями.

 

Чтобы получать удовольствие от обучения в закрытой школе, необходимо обладать добродетелями человекообразной обезьяны.

 

Крупный писатель создает своей собственный мир, и его читатели гордятся, что живут в этом мире. Писатель посредственный тоже может залучить читателей в свой мирок, но очень скоро он увидит, как они, один за другим, потянутся к выходу.

 

Писатель становится хорошим стилистом, когда его язык делает все, что от него требуется, без всякой стеснительности.

 

Я всегда ненавидел себя в любой, отдельно взятый момент. Сумма таких моментов и есть моя жизнь.

 

Мальчики не взрослеют постепенно. Они продвигаются вперед толчками, как стрелки станционных часов.

 

Английский аристократ – отстойник мелкой лести.

 

Секрет журналистики: писать так, как говорят люди… не обязательно то, что говорят, но ничего такого, чего бы не говорили.

 

Будь счастлив – основной закон Американской конституции.

 

Прислушиваясь к мнению других, писатель теряет себя…

 

Литературная репутация тонет в волне успеха. Реклама, спрос, ажиотаж – все это оборачивается против книги, ее автора.

 

Никто из писателей не рассчитывает, что его книги станут бестселлерами, но, сами того не сознавая, они пытаются создать ту химическую реакцию иллюзии и разочарования, которая в наше время делает бестселлером любую книгу.

 

Жизнь – это лабиринт, в котором мы начинаем блуждать еще до того, как научимся ходить.

 

Наши воспоминания – это картотека, которой однажды воспользовались, а затем разбросали как попало…

 

Тучность – это состояние психики, болезнь, вызванная тоской и разочарованием.

 

Мысль появляется лишь тогда, когда исчезает привычка думать…

 

Наша национальная болезнь – самодовольная умственная лень.

 

Что сказать о собачьих монастырях, котах-отшельниках и тиграх-вегетарианцах? О птицах, которые, раскаявшись в содеянном, оторвали себе крылья, или о быках, что рыдают от угрызения совести?

 

Секрет счастья (и, следовательно, успеха) в том… чтобы каждая следующая волна жизни относила нас поближе к берегу.

 

Долгая дружба возможна, только если каждый из друзей уважает своего товарища настолько, что ничего от него не требует…

 

То, что мы делаем, всегда хуже того, что фантазируем.

 

Братство – это взятка, которую государство дает человеку.

 

Мы живем в такое безысходное время, что счастье следует скрывать, как физический изъян.

Прошлое с его тоской прорвется через любые оборонительные укрепления обычаев и привычек.

 

Цивилизация – это зола, оставшаяся от горения Настоящего и Прошлого.

 

Тоска возникает оттого, что мы не реализуем своих возможностей; угрызения совести – оттого, что мы их не реализовали; тревога – оттого, что реализовать не в состоянии. Спрашивается, что же это тогда за возможности?

 

В молодости мы верим людям, с возрастом же больше доверяем ситуации или определенному типу людей.

 

Ленивый человек, какими бы задатками он ни обладал, обрекает себя на второсортные мысли и на второсортных друзей.

 

Невротики бессердечны…

 

Эгоизм прижимает нас к земле, как закон всемирного тяготения…

 

Реальность, союз с реальностью – вот истинное состояние духа здорового и уверенного в себе.

 

Симптомы ухудшающегося здоровья: бессонница, чистовыбритый подбородок, сверхопрятность в уборной и в ванной, осторожность при переходе улицы, забота о внешнем виде; отвращение к накопительству, равнодушие к газетам, предупредительность в общественных местах, folie des grandeurs.

 

Меланхолия и уничижение – это тот корабль, в котором не страшно плыть по бурному морю жизни; правда, нам, меланхоликам, легче сесть на мель, чем легкому, плоскодонному фрегату любителей удовольствий, зато мы выстоим в шторм, который наверняка их потопит.

 

Не бывает ненависти без страха.

Ненависть – это высшая, объективная форма страха… Ненависть – следствие страха, ведь сначала мы боимся, а уж потом ненавидим. Ребенок, который боится темноты, повзрослев, темноту возненавидит…

 

Чем больше книг мы читаем, тем больше убеждаемся, что единственная задача писателя – это создание шедевра. Все остальные задачи лишены всякого смысла.

 

Писатели могут познакомиться, только если остановятся помочиться у одного и того же фонарного столба.

 

Писатели всегда надеются, что их следующая книга будет самой лучшей, и никогда не признаются себе в том, что создать ничего нового они не способны.

 

Нельзя служить одновременно красоте и власти. «Le pouvoir est essentiellement stupide».

 

Стоит писателю коснуться пером бумаги, как он начинает принадлежать своему времени… и, следовательно, будет забыт. Тот, кто хочет написать книгу на века, должен пользоваться невидимыми чернилами.

 

Есть лишь два способа хорошо писать: принимать жизнь такой, какая она есть (Гомер, Шекспир, Гёте), или, подобно Паскалю, Прусту, Леопарди, Бодлеру, усугублять ее ужас.

 

Награда за искусство – не слава или успех, а опьянение. Вот почему даже совершенно бездарные писатели не в состоянии бросить писать.

 

Литературное обаяние, которое возникает от стремления понравиться, несовместимо с тем захватывающим полетом духа, что стоит всех на свете удовольствий.

 

Искусство – это память, а память – вновь испытываемое желание.

Пока существует мысль, слова живут и литература остается бегством – но не от жизни, а в жизнь.

 

У наших писателей либо нет личности и, стало быть, нет стиля, либо есть псевдоличность и, следовательно, есть дурной стиль. Такие писатели путают предрассудок с целеустремленностью, благосостояние с мировоззрением.

 

Есть писатели, которые сначала долго осаждают нашу индивидуальность, а затем без предупреждения идут на приступ, рассеивают слабый гарнизон и берут цитадель штурмом.

 

Сегодня функция художника – привить воображение науке, а науку – воображению. Там, где они соединятся, и будет миф.

 

В войне полов беспечность – оружие мужчины; мстительность – женщины.

 

Нет боли сильнее, чем та, что причиняют друг другу влюбленные.

 

Коль скоро все те, кого мы давно и сильно любим, становятся частью нас самих; коль скоро мы ненавидим в них себя, – мы мучаем себя и их одновременно.

 

Цель любви – освобождение от любви.

 

За порок мы платим сознанием того, что мы порочны; за удовольствие – чувством разочарования – увы, запоздалого.

 

Мы любим всего один раз, ибо всего только раз мы по-настоящему готовы к любви… И от того, какой окажется наша первая – и единственная – любовь, будет зависеть вся наша дальнейшая жизнь.

 

Долголетие – это месть таланта гению.

 

Остерегайтесь женщины, у которой много подруг, ибо они будут постоянно стремиться разрушить ваш брачный союз, ваше «мы». Впрочем одна подруга – еще хуже: в дальнейшем она может стать вашей женой.

 

Идеальный союз мужчины и женщины подобен туго натянутому луку, и никому не дано знать, то ли тетива сгибает лук, то ли лук натягивает тетиву.

 

Ноэл Кауард

 

(1898—1973 гг.)

драматург

 

Чтобы содержимое не приедалось, нужно почаще менять упаковку. Поэтому женщины с удовольствием подчиняются моде.

 

Все мужчины одинаковы, но некоторые из них одинаковее.

 

Мнение, будто опера нынче не та, – ошибочно. Она как раз та, что раньше, вот что плохо.

 

Нельзя сказать, что я здорово пью. Я могу часами обходиться без спиртного.

 

Телевидение существует для того, чтобы выступать по нему, а не для того, чтобы его смотреть.

 

Квентин Крисп

 

(1908—1999 гг.)

писатель

 

Быть здоровым – значит иметь те же болезни, что и ваши соседи.

 

Есть три причины, по которым становятся писателем. Первая: вам нужны деньги; вторая: вы хотите сказать миру что-то важное; третья: вы не знаете, чем занять себя долгими зимними вечерами.

 

Жизнь была странной штукой, которая случилась со мной по дороге к могиле.

 

Перед каждым юношей стоит одна и та же проблема: как быть бунтарем и конформистом одновременно? Он решает ее, бунтуя против родителей и копируя своих сверстников.

 

Пессимист – это тот, кто не станет вылезать из ванны, услышав звонок телефона.

 

Секс – последнее прибежище обделенных судьбой.

 

Предположение, будто Господь отвлекается отдел мироздания, чтобы подарить мне велосипед с тремя скоростями, настолько неправдоподобно, что я не принимаю его всерьез.

 

Убирать квартиру совершенно излишне. После первых четырех лет она уже не станет грязнее.

 

Я не слишком-то люблю заграницу, и я убежден, что иностранцы начинают говорить по-английски, как только мы поворачиваемся к ним спиной.

 

Агата Кристи

 

(1890—1976 гг.)

писательница,

«королева детектива»

 

Сюжеты своих детективных романов я нахожу за мытьем посуды. Это такое дурацкое занятие, что поневоле приходит мысль об убийстве.

 

Это совершенно неважно. Вот почему это так интересно.

 

Недостаток воображения предрасполагает к преступлению.

 

Каждый убийца, вероятно, чей-то хороший знакомый.

 

Странный это мир, где двое смотрят на одно и то же, а видят полностью противоположное.

 

Боюсь, что от человеческой натуры, за которой мне довелось наблюдать столь долгое время, хорошего ждать не приходится.

 

Политик хочет оставаться на своем посту всегда из самых высоких побуждений!

 

Чуть-чуть злословия придает жизни пикантную остроту.

 

Время – такая неопределенная штука. Одному кажется очень долгим. Другому – наоборот.

 

Странная все-таки вещь – интуиция, и отмахнуться от нее нельзя, и объяснить невозможно.

 

Если секрет знают больше, чем двое, это уже не секрет.

 

Женщины не умеют ждать, помните об этом.

 

Женщины редко ошибаются в своих суждениях друг о друге.

 

Там, где речь идет о любви, женщины мало думают о гордости, если вообще о ней думают. Гордость – это нечто, что не сходит у них с языка, но никогда не проявляется в делах и поступках.

 

В девяносто девяти случаях женщины ведут себя как дуры, но на сотый оказываются хитрее мужчин.

 

Изменить человека – это никому не под силу.

 

Мужчина всегда придает особое значение прошлому своей жены.

 

Мужьям небезопасно говорить правду об их женах! Забавно, но женам говорить правду о мужьях можно совершенно спокойно!

 

Влюбленный мужчина представляет из себя жалкое зрелище.

 

Мужчина – создание тщеславное.

 

Чудесно все-таки заведено в природе. Любой мужчина, с виду совсем не привлекательный, обязательно становится избранником какой-то женщины.

 

Я не знаю ненависти более сильной, чем ненависть мужчины, которого судьба заставила полюбить против собственной воли.

 

По-настоящему любит тот, кого меньше любят.

 

Ничто так не тяготит, как преданность.

 

Мужчин опасность подстерегает повсюду, а женщин главным образом в любви.

 

Мне всегда было непонятно, почему худшие из мужчин вызывают интерес у лучших женщин.

 

Из-за этих блондинок в мире происходит столько зла!

 

Великое преимущество врача заключается в том, что он не обязан следовать собственным советам.

 

Конечно, праздная болтовня – дело грешное и недоброе, но ведь она так часто оказывается правдой.

 

Смерть создает предвзятые мнения в пользу умерших.

 

Есть поговорка, что о мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. По-моему, это глупость. Правда всегда остается правдой. Если уж на то пошло, сдерживаться надо, разговаривая о живых. Их можно обидеть – в отличие от мертвых.

 

Свобода стоит того, чтобы за нее бороться.

Утомительно, когда человек все время оказывается прав.

 

Молодым кажется, что старики глупы, но старики-то знают, что молодые – дурачки!

 

В жизни каждый должен совершать свои собственные ошибки.

 

Человек сам своими руками должен прокладывать путь в жизни.

 

Докопаться до истины никогда не поздно.

 

Человеческая природа везде одинакова.

 

Высокая репутация – первейшая необходимость для жулика!

 

Зло, сделанное человеком, зачастую переживает его самого.

 

Сдержанный человек гораздо интереснее.

 

Разговоры изобретены для того, чтобы мешать людям думать.

 

Ложь открывает тому, кто умеет слушать, не меньше, чем правда. А иногда даже больше!

 

Как желудок влияет на мозговые извилины!

 

Неопровержимая логика характерна для маньяка.

 

Джонатан Линн

Энтони Джей

 

(род. 1943 г.)

(род. 1930 г.)

сценаристы

 

В политике слово «правда» означает любое утверждение, лживость которого не может быть доказана.

 

Выражение «страна, богатая человеческими ресурсами» означает, что эта страна перенаселена и нуждается в помощи.

 

Государственный деятель: термин, которым политики определяют сами себя.

 

Дипломатия – это вопрос выживания в будущем столетии. Политика – вопрос выживания до следующей пятницы.

 

Если никто не знает, что именно вы делаете, никто не знает, что вы делаете это не так.

 

Когда страна летит под откос, за рулем должен быть человек, который вовремя нажмет на газ.

 

Любопытно, но сегодня политики предпочитают говорить о морали, а епископы – о политике.

 

Мирному сосуществованию можно противопоставить военное несуществование.

 

Моя статистика – это факты, а ваши факты – всего лишь статистика.

 

Неправильные глаголы . У меня независимый ум, вы эксцентричны, он – человек с приветом.

 

Он из той породы людей, которые входят в дверь вторыми, а выходят первыми.

 

Первое правило политика: никогда не верь ничему, пока не поступит официальное опровержение.

 

Следует честно и откровенно сообщать прессе все то, что она легко обнаружит сама.

 

Служебные секретные документы существуют не для того, чтобы защищать секреты, а для того, чтобы защищать служащих.

 

Чем меньше вы собираетесь делать, тем больше вы должны об этом говорить.

 

Клайв C. Льюис

 

(1898—1963 гг.)

писатель и критик

 

Будущее – это то, навстречу чему каждый из нас мчится со скоростью 60 минут в час.

 

В Боге – три Лица, как у куба – шесть квадратов, хотя он – одно тело. Нам не понять такой структуры, как не понять куба плоским.

 

Влюбленность – самый непрочный вид любви.

 

Все события на свете – ответы на молитвы, в том смысле, что Господь учитывает все наши истинные нужды. Все молитвы услышаны, хотя и не все исполнены.

 

Господь не сыплет чудес на природу, как перец из перечницы. Чудо – большая редкость. Оно встречается в нервных узлах истории – не политической и не общественной, а иной, духовной, которую людям и невозможно полностью знать.

 

Любовь переносит и прощает все, но ничего не пропускает. Она радуется малости, но требует всего.

 

Не ждите от Шредингера Демокритовой ясности – он слишком много знает. Не ждите от св. Афанасия Великого легкости Бернарда Шоу – он тоже знает слишком много.

 

Только плохой человек нуждается в покаянии; только хороший человек может покаяться по-настоящему. Только совершенный человек может прийти к совершенному покаянию. Но такой человек в покаянии не нуждается.

 

Христианское богословие много утомительнее религиозности. На расплывчатые утверждения религиозных людей оно снова и снова отвечает: «не совсем так» или «мы бы сказали иначе». Конечно, утомительное не всегда истинно, но истинное всегда нелегко.

 

Чудо – это текст, природа – комментарий. Наука – лишь примечания к поэме христианства.

 

Чудо и мученичество идут по одним дорогам; а мы по ним не ходим.

 

Малколм Маггеридж

 

(1903—1990 гг.)

журналист

 

Авторы триллеров питают склонность к сотрудничеству с секретными службами, подобно тому как психически неуравновешенные люди становятся психиатрами, а импотенты – порнографами.

 

Бог для меня скорее художник, чем судья.

 

Для нас, людей, все постоянно – до тех пор, пока не изменится, и все мы бессмертны – пока не умрем.

 

Неверно, будто телевидение отучает людей думать; оно просто фокусирует их безмыслие.

 

Нет больших снобов, чем профессиональные борцы за равенство.

 

Оргия выглядит особенно соблазнительно сквозь дымку праведного негодования.

 

Печать – это бумажная совесть.

 

Послы – это почтальоны во фраках и цилиндрах, которых можно уволить в течение суток.

 

Постоянная колонка в газете – все равно что регулярный стул по заказу.

 

Старые политики, как старые актеры, оживают при свете рампы.

 

Хороший вкус в юморе – нонсенс; это все равно что невинная шлюха.

 

Джордж Майкс

 

(1912—1987 гг.)

писатель

 

Англичанин, даже если он один, законопослушно выстраивается в очередь из одного человека.

 

Брак – оригинальная попытка уменьшить расходы наполовину, увеличив их вдвое.

 

В Англии людей представляют друг другу, чтобы можно было их различить.

 

Истинный джентльмен, как бы он ни был беден, никогда не унизится до какой-либо полезной работы.

 

На континенте вас угощают хорошими обедами, в Англии – хорошими обеденными манерами.

 

На континенте есть сексуальная жизнь, в Англии – постельные грелки.

 

На континенте думают, что жизнь – это игра, а в Англии думают, что крикет – это игра.

 

По видимости человек сам творит свой образ. На самом же деле наоборот: мы чаще всего слуги, чтобы не сказать – рабы своего образа.

 

Швейцарцы возводят премилые пейзажи вокруг своих отелей.

 

Гектор Хью Манро (Саки)

 

(1870—1916 гг.)

шотландский писатель

 

Женщины и слоны никогда не забывают обиду.

 

Жители Крита, к своему несчастью, произвели больше истории, чем могли потребить на месте.

 

Молодость мечтает о том, что никогда не сбудется, старость вспоминает о том, что никогда не сбылось.

 

Моногамия в странах Запада – это обычай иметь одну жену и только одну любовницу.

 

Небольшая неточность избавляет от целых тонн объяснений.

 

Об одном американском писателе: Это один из тех людей, которых могила могла бы замечательнейшим образом исправить.

 

Образование необходимо. Ваш мальчик не овладеет как следует дурными привычками, если вы не пошлете его в хорошую школу.

 

Он открыл себя сам и щедро поделился этим открытием с целым светом. (О Бернарде Шоу.)

 

Она честно сказала, что ей сорок два года и пять месяцев. Возможно, это порадовало ангелов на небесах, но не ее старшую сестру.

 

Размешал сыр в мышеловке, проверь, чтобы хватило места для мыши.

 

Свои платья она заказывает в Париже, но носит их с сильным английским акцентом.

 

Айрис Мёрдок

 

(1919—1999 гг.)

писательница

 

Брак – это долгое плавание в тесной каюте.

 

Все человеческие дела несерьезны, но относиться к ним нужно серьезно.

 

Детская беда безгранична. Отчаяние у взрослого, пожалуй, несравнимо с отчаянием ребенка.

 

Естественная тенденция человеческой души – охрана собственного "я". Каждый, заглянув внутрь себя, может увидеть каталектическую силу этой тенденции, а результаты ее у всех на виду. Мы хотим быть богаче, красивее, умнее, сильнее, любимее и, по видимости, лучше, чем кто-либо другой.

 

Когда у человека есть тайная радость, ему приятно потолковать о чем угодно, о предметах совершенно посторонних.

 

Любить – значит проигрывать.

 

Любовь – это когда центр вселенной внезапно смещается и перемещается в кого-то другого.

 

Откровенная глупость может быть неотразима в женщинах.

 

Промежуток между «О, я мечтаю о будущем!» и «Ах, уже поздно, все в прошлом» так бесконечно мал, что в него невозможно протиснуться.

 

Проституция обнажает самую суть социального положения женщины. То, что проституция делает зримым, – это не пол женщины, а ее униженность.

 

Разлюбить – это в высшей степени поучительно. Некоторое время видишь мир совершенно другими глазами.

 

Удовольствие от унижения сексуального объекта важнее самого секса.

Человек безудержных страстей привлекателен только в книгах.

 

Сомерсет Уильям Моэм

 

(1874—1965 гг.)

писатель

 

Для выработки характера необходимо минимум два раза в день совершать героическое усилие. Именно это я и делаю: каждое утро встаю и каждый вечер ложусь спать.

 

Только посредственность всегда в ударе.

 

Терпимость – другое название для безразличия.

 

Знать прошлое достаточно неприятно; знать еще и будущее было бы просто невыносимо.

 

Американки требуют от своих мужей таких исключительных достоинств, какие англичанки ожидают найти разве что у своих лакеев.

 

Люди могут простить вам добро, которое вы для них сделали, но редко забывают зло, которое они причинили вам.

 

Бог, которого можно понять, уже не Бог.

 

Норма – это то, что встречается лишь изредка.

 

Писать просто и ясно так же трудно, как быть искренним и добрым.

 

Женщина всегда пожертвует собой, если предоставить ей для этого подходящий случай. Это ее любимый способ доставить себе удовольствие.

 

Когда мужчина достигает возраста, в котором уже нельзя служить чиновником, садовником или полицейским, считается, что он как раз созрел для того, чтобы вершить судьбы своей страны.

 

Великие истины слишком важны, чтобы быть новыми.

 

О половых отношениях лорд Честерфилд сказал, что удовольствие это быстротечное, поза нелепая, а расход окаянный. Если бы он дожил до наших дней и читал нашу литературу, он мог бы добавить, что этому акту присуще однообразие, почему и печатные отчеты о нем чрезвычайно скучны.

 

Вот поистине ирония жизни: то, к чему мы все стремимся, оказывается лучше, когда оно достигнуто не полностью.

 

Хорошо одетый человек – это тот, на чью одежду не обращают внимания.

 

Уистен Хью Оден

 

(1907—1973 гг.)

поэт, драматург,

публицист, критик

 

Не бывает умных опер, ведь люди не поют вслух, громким голосом, когда находятся в здравом уме.

 

Профессор – это тот, кто вещает в чужом сне.

 

Никто не воспринимает собственные замечания как прозу.

 

Счастлив заяц по утру, ибо не дано ему знать, с какими мыслями проснулся охотник.

 

Мы грешны в той мере, в какой несчастны.

 

Нельзя пользоваться свободой без права нарушать ее.

 

Впечатление от себя самого никогда не совпадает с мнением о тебе других.

 

Человек – творящее историю существо, которое не может ни повторить свое прошлое, ни избавиться от него.

 

Почти все наши отношения начинаются и существуют в той или иной форме взаимной эксплуатации, умственного или физического товарообмена и заканчиваются, когда одна или обе стороны израсходовали весь свой товар.

 

Единственный греческий бог, который хоть что-то делает, – это Гефест, да и тот – хромой рогоносец.

 

В наш век создание произведения искусства – акт политический.

 

Есть игра под названием «Полицейские и разбойники», но нет игры «Святые и грешники».

 

Отец стихотворения – поэт; мать – язык.

 

Христианское искусство – такой же вздор, как христианская наука или христианская диета. Картина с изображением распятия по духу не более (а может, и менее) христианская, чем любой натюрморт.

 

В людях, которые мне нравятся, которыми я восхищаюсь, найти что-то общее трудно; те же, кого я люблю, совпадают в одном – все они вызывают у меня смех.

 

На сегодняшний день главная политическая задача не в том, чтобы дать человеку свободу, а в том, чтобы удовлетворить его потребности.

 

Человек одновременно хочет иметь и свободу, и вес, что невозможно, ибо чем больше он освобождается, тем сильнее «теряет в весе».

 

Среди нескольких вещей, ради которых всякий честный человек должен быть готов, если понадобится, умереть, право на развлечение, на легкомыслие – одно из самых главных.

 

Дьявол не интересуется Злом, ибо Зло – это то, что ему давно и хорошо известно. Для него Освенцим – такое же общее место, как дата битвы при Гастингсе. Дьявола интересует не Зло, а Добро, ибо Добро никак в его картину мира не укладывается.

 

Мы серьезно заблуждаемся, полагая, что дьявол лично заинтересован в том, чтобы погубить нашу бессмертную душу. Моя душа интересует дьявола ничуть не больше, чем тело Эльвиры – Дон Жуана.

 

Интересы писателя и интересы читателя никогда не совпадают – разве что по удачному стечению обстоятельств.

 

Читатели могут изменять писателю сколько угодно, писатель же должен быть верен читателю всегда.

 

Нет ничего хуже плохого стихотворения, которое задумывалось как великое.

Читать – значить переводить, ибо не бывает на свете двух людей, у которых бы совпадал жизненный опыт. Плохой читатель сродни плохому переводчику: он воспринимает буквально то, что следовало понимать фигурально, и наоборот.

 

Некоторые книги незаслуженно забываются, но нет ни одной, которую бы незаслуженно помнили.

 

В каждом «самобытном» гении, будь то художник или ученый, есть какая-то тайна – как у азартного игрока или у медиума.

 

Когда рецензент называет книгу «искренней», сразу же ясно, что книга: а) неискренняя, б) плохо написана.

 

В качестве читателей мы иногда напоминаем тех мальчишек, что подрисовывают усы девицам на рекламных изображениях.

 

Книга обладает безусловной литературной ценностью, если каждый раз ее можно прочесть по-разному.

 

В новом писателе мы замечаем либо только одни достоинства, либо только одни недостатки, и, даже если видим и то и другое, увязать их между собой не в состоянии.

 

Когда перед нами маститый автор, наслаждаться его достоинствами можно, лишь терпимо относясь к его недостаткам.

 

Известный писатель – это не только поэт или прозаик, но и действующее лицо в нашей биографии.

 

Поэт не может читать другого поэта, прозаик – другого прозаика, не сравнивая себя с ним.

 

Когда читаешь заумную критику, цитаты оказываются более нужными, чем рассуждения.

В литературе пошлость предпочтительнее ничтожности, ведь даже самый дешевый портвейн лучше воды из-под крана.

 

Хороший вкус – это скорее вопрос выбора, чем запрета; даже когда хороший вкус вынужден запрещать, он делает это с сожалением, а не с удовольствием.

 

Удовольствие никак нельзя считать непогрешимым критическим принципом, и в то же время принцип этот наименее уязвим.

 

К взглядам писателя на литературу следует прислушиваться с большой осмотрительностью.

 

Когда кто-то (в возрасте от двадцати до сорока) заявляет: «Я знаю, что мне нравится», в действительности он хочет сказать: «Своего мнения у меня нет, я придерживаюсь мнения своей культурной среды».

 

Если вы не уверены в своем вкусе, знайте: он у вас есть.

 

Причину того, что хороших критиков обычно меньше, чем хороших поэтов или прозаиков, следует искать в нашей эгоистической природе.

 

«Не будь побежден злом, но побеждай зло добром…» Для жизни это химера, для искусства – аксиома.

 

Нет необходимости нападать на плохое искусство – оно погибнет и так.

 

Плохую книгу невозможно рецензировать, не рисуясь.

 

Строго говоря, автор хорошей книги должен оставаться анонимом, ибо мы восхищаемся не им, а его искусством.

 

Подобно тому, как хороший человек, совершив хороший поступок, немедленно о нем забывает, хороший писатель забывает о книге, которую только что написал.

 

Если писатель и вспоминает о своей книге, то в голову ему приходят скорее ее минусы, чем плюсы. Слава часто делает писателя тщеславным, но редко – гордецом.

 

Когда преуспевающий автор анализирует причину своего успеха, он обычно недооценивает свой талант и переоценивает мастерство.

 

Когда какой-нибудь болван говорит мне, что ему понравилось мое стихотворение, я чувствую себя так, словно залез к нему в карман.

 

У каждого писателя есть несколько тем, которых он, в силу своего характера и особенностей своего дарования, касаться не должен.

 

Чтобы свести все поэтические ошибки до минимума, наш внутренний цензор должен состоять из сентиментального подростка – единственного ребенка в семье, домашней хозяйки, логика, монаха, непочтительного фигляра и, может, даже из всеми ненавистного и всех ненавидящего солдафона, который считает поэзию «дребеденью».

 

Большинство писателей… страдают «расстройством» искренности подобно тому, как все люди на свете страдают расстройством желудка. Средство в обоих случаях очень простое: во втором необходимо изменить питание, в первом – общество.

 

Цельность писателя страдает гораздо больше, когда его упрекают в отсутствии гражданской совести и религиозного чувства, чем в корыстолюбии. Ведь легче снести упреки коммивояжера, чем епископа.

 

Некоторые писатели путают подлинность, к которой все они должны стремиться, с оригинальностью, которая нисколько не должна их заботить.

 

Если перед нами по-настоящему крупный писатель, то после его смерти все его книги будут представлять единое целое.

 

Даже самый великий писатель не способен смотреть сквозь кирпичную стену, но, в отличие от всех нас, он эту стену не возводит.

 

Только второстепенный писатель может быть идеальным джентльменом: крупный талант – всегда в некотором роде хам… Таким образом, умение хорошо держаться – неопровержимый признак бездарности.

 

Поэт должен обхаживать не только собственную Музу, но и леди филологию, причем начинающему поэту важно завоевать сердце второй дамы, а не первой.

 

Если начинающий литератор одарен, он охотнее играет словами, чем высказывает оригинальные суждения. В этом смысле его можно сравнить с одной пожилой дамой, которая, по словам Э. М. Форстера, говорила: «Откуда мне знать, что у меня на уме, прежде чем выяснится, что у меня на языке?!»

 

Рифмы, стихотворные размеры, строфику и т. д. можно сравнить с прислугой. Если хозяин достаточно добр, чтобы завоевать расположение прислуги, и достаточно строг, чтобы заставить себя уважать, в доме будет порядок. Если хозяин – тиран, слуги уволятся; если же он мягкотел, они распустятся, начнут грубить, пить, воровать…

 

Поэта, который пишет белым стихом, можно сравнить с Робинзоном Крузо на необитаемом острове: он должен сам себе готовить, стирать, штопать.

 

Грустно сознавать, что в наше время поэт может заработать гораздо больше, рассуждая о своем искусстве, чем им занимаясь.

Слава и одновременно позор поэзии в том, что ее средство – язык – ей не принадлежит, не является ее, так сказать, частной собственностью. Поэт не может придумать своих слов; слова, которыми он пользуется, принадлежат не природе, а обществу.

 

Творчество молодого писателя (классический пример – «Вертер») носит иногда терапевтический характер: поэт инстинктивно чувствует, что должен избавиться от преследующих его мыслей и чувств, выплеснуть их на бумагу. Единственный способ от них избавиться – это отдаться им целиком.

 

Нет смысла искать разницу между поэтическим и прозаическим языком. Чисто поэтический язык нельзя прочесть, чисто прозаическому – не стоит учиться.

 

Поэзия – это не чары, не волшебство. Наоборот. Если считать, что у поэзии, у искусства вообще, есть некая цель, то цель эта – говоря правду, освобождать от чар, отрезвлять…

 

Единственный язык, который приближается к поэтическому идеалу символистов, – это язык светской беседы, когда смысл банальностей почти полностью зависит от голосовых модуляций.

 

Гении – счастливейшие из смертных: их обязанности совпадают с наклонностями.

 

В чтении лучший принцип – доверять собственному вкусу, пусть наивному и неразвитому.

 

Все поэты обожают взрывы, раскаты грома, смерчи, ураганы, пожары, руины, сцены вселенской бойни.

 

Нет, поэтическое воображение – не лучшее качество для государственного деятеля.

 

Толпа не любит ни себя, ни всего того, что находится вне ее.

 

Главная цель поэта, художника вообще, – создать нечто цельное, незыблемое. В поэтическом городе всегда будет одно и то же число жителей, живущих и работающих в одних и тех же местах.

 

Положение человечества всегда было и остается столь безотрадным, что если бы кто-то сказал поэту: «Господи, да перестань ты петь! Сделай что-нибудь полезное: поставь чайник или принеси бинт», он бы не смог отказаться. Но никто пока этого не говорит.

 

Публика любит только себя; наша с вами любовь к себе подчинена любви к себе публики.

 

Чтобы влиться в толпу, вовсе не обязательно выходить на улицу – достаточно, сидя дома, развернуть газету или включить телевизор.

 

Все мы существуем здесь, на земле, чтобы помочь другим; для чего на земле другие – я не знаю.

 

У каждого человека есть свой отличительный запах, по которому его узнают жена, дети, собаки. У толпы – общий, всегда одинаково дурной запах. Публика же запаха лишена вовсе.

 

Толпа активна: она крушит, ломает, убивает – либо жертвует собой. Публика, наоборот, пассивна; она не убивает, не приносит себя в жертву. Публика либо молча наблюдает, либо отводит глаза, когда разъяренная толпа избивает негра или полиция загоняет евреев в газовые камеры.

 

Если два человека встречаются и беседуют, то цель этой беседы – не обменяться информацией или вызвать эмоции, а скрыть за словами ту пустоту, то молчание и одиночество, в которых человек существует.

 

Всякий герой смертен, пока не умрет.

 

Добро может вообразить себе Зло, но Зло не может вообразить себе Добро.

Вы читали «Майн кампф»? Право, это единственная честная книга, когда-либо написанная политиком.

 

Гении – счастливейшие из смертных, поскольку то, что они должны делать, полностью совпадает с тем, что им больше всего хочется делать.

 

Есть книги, незаслуженно забытые; нет ни одной, которую незаслуженно помнили бы.

 

Задать трудный вопрос легко.

 

Когда речь идет о чужом стихотворении, лучший способ проверить его качество – это переписать от руки. Физический процесс письма автоматически указывает на огрехи, ибо рука постоянно ищет повод остановиться.

 

Музыка – лучший способ переваривать время из всех, что у нас имеются.

 

Когда я оказываюсь в обществе ученых-естественников, я чувствую себя как бедный церковный служка, который по ошибке забрел в гостиную, полную герцогов.

 

Любое супружество, счастливое или несчастливое, бесконечно интереснее и значительнее любого романа, даже самого страстного.

 

Не нужно много таланта, чтобы увидеть то, что перед самым носом; гораздо сложнее узнать, в какую сторону свой нос повернуть.

 

Пропаганда – это монолог, который ищет не ответа, но эха.

 

Университетский преподаватель – это человек, разговаривающий в чужих снах.

 

Частные лица в публичных местах умней и приятнее, чем публичные лица в частных местах.

Читать – значит переводить, поскольку опыт двух разных людей никогда не совпадает.

 

Джордж Оруэлл

 

(1903—1950 гг.)

писатель

 

В пятьдесят лет у каждого человека лицо такое, какого он заслуживает.

 

Вам когда-нибудь приходило в голову, что в каждом толстяке скрывается худой, подобно тому, как в каждой каменной глыбе прячется статуя?

 

Озлобленный атеист не столько не верит в Бога, сколько испытывает к нему неприязнь.

 

Все, что смешно, – противозаконно, каждая хорошая шутка – это, в конечном счете, – кот в мешке…

 

Нам, представителям среднего класса, кроме правильного произношения, терять нечего.

 

Каждое поколение считает себя более умным, чем предыдущее, и более мудрым, чем последующее.

 

Англия – это не шекспировский изумрудный остров и не преисподняя, какой изображает ее доктор Геббельс, а… дом викторианского образца, где все шкафы доверху набиты скелетами.

 

Если бросить камень, то непременно попадешь в племянницу епископа.

 

Неискренность – главный враг ясной речи.

 

Профессиональный спор – это война без стрельбы.

 

Очень многие получают от жизни удовольствие, но в целом жизнь – это страдание, и не понимать этого могут либо еще очень молодые, либо совсем глупые люди…

 

Реклама – это когда изо всех сил колотят палкой по днищу пустой кастрюли.

 

Люди с пустыми желудками никогда не впадают в отчаяние; собственно говоря, даже не знают, что это такое…

 

Часто материалист и верующий заключают между собой перемирие… однако рано или поздно все равно придется выбирать между этим миром и следующим.

 

Лучшие книги говорят то, что известно и без них.

 

Неопровержимый признак гения: его книги не нравятся женщинам.

 

Когда говорят, что писатель в моде, это почти наверняка означает, что восхищаются им только люди до тридцати лет.

 

Хорошие романы пишут смелые люди.

 

Для писателя ссылка, быть может, еще более тяжела, чем для художника, даже для поэта, ведь в ссылке он теряет контакт с живой жизнью, все его впечатления сводятся к улице, кафе, церкви, борделю, кабинету.

 

Писатели, которые не хотят, чтобы их отождествляли с историческим процессом, либо игнорируют его, либо с ним сражаются. Если они способны его игнорировать, значит, они, скорее всего, глупцы. Если же они разобрались в нем настолько, чтобы вступить с ним в бой, значит, они достаточно умны, чтобы понимать: победы не будет.

 

Трагедия возникает не тогда, когда добро терпит поражение, а в том случае, когда человек кажется благороднее тех сил, которые его губят.

 

От популярного писателя ждут, что он все время будет писать одну и ту же книгу, забывая, что тот, кто пишет одну и ту же книгу дважды, не в состоянии написать ее даже один раз.

 

Когда я сажусь писать, я не говорю себе: «Сейчас я создам шедевр!» Я пишу, потому что хочу изобличить ложь или привлечь внимание людей к какому-то факту. Главное для меня – быть услышанным.

 

Все писатели тщеславны, эгоистичны, самолюбивы… однако в них скрывается какая-то тайна, таится какой-то демон, которому невозможно сопротивляться, который нельзя постичь… Демон этот – тот же инстинкт, что побуждает ребенка громогласно заявлять о себе…

 

Автобиографии можно верить, только если в ней раскрывается нечто постыдное.

 

Невозможно написать ничего толкового, если постоянно не подавлять в себе личное. Хорошая проза – как чисто вымытое оконное стекло.

 

Большинство революционеров – потенциальные консерваторы…

 

И католики, и коммунисты полагают, будто их противник не может быть одновременно и честным и умным.

 

Самый быстрый способ закончить войну – это потерпеть поражение.

 

Худшая реклама социализма (как и христианства) – его приверженцы.

 

Типичный социалист – это аккуратный маленький человечек, обычно мелкий чиновник и тайный трезвенник, нередко – вегетарианец, который – и это в нем самое главное – ни на что не променяет свое социальное положение.

 

Политический язык нужен для того, чтобы ложь звучала правдиво, чтобы убийство выглядело респектабельным и чтобы воздух можно было схватить руками.

 

Пока святые не докажут свою невиновность, их следует считать виновными.

 

Чтобы видеть то, что происходит прямо перед вашим носом, необходимо отчаянно бороться.

 

Вожди, которые пугают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем политики, сулящие благополучие и процветание.

 

Если хотите увидеть картину будущего, представьте себе сапог, наступающий на человеческое лицо.

 

Мне иногда кажется, что цена свободы – это не столько постоянная бдительность, сколько вечная грязь.

 

Со временем мы придем к убеждению, что консервы – оружие более страшное, чем пулемет.

 

Все животные равны, но некоторые более равны, чем остальные.

 

В Европе коммунизм возник, дабы уничтожить капитализм, но уже через несколько лет выродился в орудие русской внешней политики.

 

Бывают ситуации, когда «неверные» убеждения более искренни, чем «верные».

 

Они (английские интеллектуалы) могут проглотить тоталитаризм по той простой причине, что в своей жизни они не знали ничего, кроме либерализма.

 

Всякий писатель, который становится под партийные знамена, рано или поздно оказывается перед выбором – либо подчиниться, либо заткнуться. Можно, правда, подчиниться и продолжать писать – вот только что?

 

В любом обществе простые люди должны жить наперекор существующему порядку вещей.

 

Важно не насилие, а наличие или отсутствие властолюбия.

 

Противники интеллектуальной свободы всегда пытаются изобразить, что они призывают к борьбе «за дисциплину против индивидуализма».

 

Тоталитаризм требует постоянного изменения прошлого и, в конечном счете, неверия в существование объективной истины.

 

Общество можно считать тоталитарным, когда все его структуры становятся вопиюще искусственными, то есть когда правящий класс утратил свое назначение, однако цепляется за власть силой или мошенничеством.

 

Правительство всегда должно быть готово ответить на вопрос: «А что вы будете делать, если..?» Оппозиция же брать на себя ответственность и принимать решения не обязана.

 

Общество всегда должно требовать от своих членов чуть больше, чем они могут дать.

 

Патриотизм по природе своей не агрессивен ни в военном, ни в культурном отношении. Национализм же неотделим от стремления к власти.

 

Национализм – это жажда власти в сочетании с самообманом.

 

Всякого националиста преследует мысль, что прошлое можно – и должно – изменить.

 

В девяти случаях из десяти революционер – это скалолаз с бомбой в кармане.

Свобода – это возможность сказать, что дважды два – четыре. Если это не запрещено, все остальное приложится.

 

Война – это Мир. Свобода – это Рабство. Невежество – это Сила.

 

Жизнь может дать только одно облегчение – кишечника.

 

Абсолютно-белое, как и абсолютно-черное, кажется каким-то дефектом зрения.

 

Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым.

 

Люди могут быть счастливы лишь при условии, что они не считают счастье целью жизни.

 

Многие люди вольготно чувствуют себя на чужбине, лишь презирая коренных жителей.

 

Серьезный спорт ни имеет ничего общего с честной игрой. Серьезный спорт – это война минус убийство.

 

Тоталитарное государство устанавливает неопровержимые догмы и меняет их со дня на день.

 

Цель власти – власть.

 

Цена свободы – не вечная бдительность, а вечная грязь.

 

Сирил Норткот Паркинсон

 

(1909—1993 гг.)

публицист

 

Административное здание может достичь совершенства только к тому времени, когда учреждение приходит в упадок. Совершенство – это завершенность, а завершенность – это смерть.

 

Бюрократия – это как рыбная ловля там, где рыба не водится.

 

В книге Бытия немало примеров наказания тех, кто ослушался воли Господа. В то же время нельзя сказать, чтобы этим путем был достигнут серьезный воспитательный эффект.

 

Второй закон Паркинсона: Расходы стремятся сравняться с доходами.

 

Дело тем важнее и сложнее, чем больше времени на него отпущено.

 

Для репутации важен размах, а не итог.

 

Если число сотрудников превысило тысячу, учреждение замыкается на себя, а внешний мир становится понятием иллюзорным.

 

Любой работник начинает терять хватку за пять лет до достижения пенсионного возраста, чему бы этот возраст ни равнялся.

 

Люди перестают развиваться, как только начинают размножаться.

 

Отсрочка – самая неприятная форма отказа.

 

Работа заполняет все отведенное на нее время.

 

Серьезным может быть всякий, но чтобы забавлять, нужен ум.

 

Только очень богатый человек может позволить себе жить, как богатый.

 

Человек, не ставший начальством к 46 годам, никогда уже ни на что не пригодится.

 

Чиновник множит подчиненных, но не соперников.

 

Число чиновников растет независимо от объема работы.

 

Чрезмерный запас времени часто говорит о несобранности человека.

 

Бертран Рассел

 

(1872—1970 гг.)

философ,

логик, математик

 

Бояться любви – значит бояться жизни, а тот, кто боится жизни, на три четверти мертв.

 

В демократии честный политик может быть терпим, только если он очень глуп. Ибо лишь очень глупый человек может искренне разделять предрассудки большей половины нации.

 

Во все времена, начиная с правления Константина и вплоть до конца XVII столетия, христиане подвергались куда более лютым преследованиям со стороны других христиан, чем некогда со стороны римских императоров.

 

Вот здесь, на этой полке, у меня, стоит Библия. Но я держу ее рядом с Вольтером – как яд и противоядие.

 

Всемирная история есть сумма всего того, чего можно было бы избежать.

 

«Вы бы отдали жизнь за свои убеждения?» – «Разумеется, нет. В конце концов, я ведь могу и ошибаться».

 

Даже если все держатся одного мнения, все могут ошибаться.

 

Действительно возвышенные умы равнодушны к счастью, особенно к счастью других людей.

 

Диагностика достигла таких успехов, что здоровых людей практически не осталось.

 

Едва ли Симеон-столпник был бы совершенно доволен, узнав о другом святом, который простоял еще дольше на еще более узком столпе.

 

Зависть – вот фундамент демократии.

 

Из всех видов осторожности осторожность в любви наиболее губительна для настоящего счастья.

 

Книга должна быть либо ясной, либо строгой, совместить эти два требования невозможно.

 

Когда мы думаем о человечестве, мы имеем в виду прежде всего самих себя; неудивительно, что мы ставим человечество так высоко.

 

Лишь очень немногие могут быть счастливы, обходясь без ненависти к каким-либо лицам, народам или верованиям.

 

Любовь – это главный способ бегства от одиночества, которое мучит большинство мужчин и женщин в течение почти всей их жизни.

 

Люди со склонностью к мегаломании отличаются от людей, склонных к нарциссизму, тем, что хотят быть скорее могущественными, чем привлекательными, – чтобы их скорее боялись, чем любили. К этому типу относятся многие сумасшедшие и большая часть известных нам из истории великих людей.

 

Мир, в котором мы живем, может быть понят как результат неразберихи и случая; но если он является результатом сознательно избранной цели, то эта цель, видимо, принадлежит врагу рода человеческого.

 

Мнения среднестатистического человека гораздо менее глупы, чем они могли бы быть, если бы каждый такой человек думал поодиночке.

 

Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Собственно, так оно и выходит.

 

Мышление требует усилий и подготовки. Политики слишком заняты составлением речей, чтобы мыслить.

 

Наука – то, что мы знаем, философия – то, чего мы не знаем.

 

Наши великие демократии все еще склонны считать, что глупый человек скорее окажется честным, чем умный, а наши политики извлекают выгоду из этого предрассудка, выставляя себя еще глупее, чем создала их природа.

 

Не старайся избегать искушений: со временем они сами начнут тебя избегать.

 

Ненавидеть врагов легче и увлекательнее, чем любить друзей.

 

Нет ничего более утомительного, чем нерешительность, – и ничего более бесполезного.

 

Никто не сплетничает о тайных добродетелях других людей.

 

Нищие не завидуют миллионерам – они завидуют другим нищим, которым подают больше.

 

Патриоты всегда говорят о готовности умереть за отечество, и никогда – о готовности убивать за отечество.

 

Плохие философы, возможно, имели некоторое влияние, хорошие – никакого.

 

Правда – это то, что каждый из нас обязан рассказать полицейскому.

 

При демократии дураки имеют право голосовать, при диктатуре – править.

 

Сочетание жестокости с чистой совестью – предел мечтаний моралистов. Вот почему они придумали ад.

 

Страх – главный источник предубеждений и один из главных источников жестокости.

 

Те, кто несчастлив, и те, кто плохо спит, привыкли этим гордиться.

 

Тот, кто действительно имеет авторитет, не боится признать свою ошибку.

 

Убежденность, что ваша работа необычайно важна, – верный симптом приближающегося нервного срыва.

 

Увы, так уж устроен свет: тупоголовые твердо уверены в себе, а умные полны сомнений.

 

Умереть за свои убеждения – значит придавать слишком большую цену предположениям.

 

Философия – это когда берешь нечто настолько простое, что об этом, кажется, не стоит и говорить, и приходишь к чему-то настолько парадоксальному, что в это просто невозможно поверить.

 

Чистая математика – это такой предмет, где мы не знаем, о чем мы говорим, и не знаем, истинно ли то, что мы говорим.

 

Чтобы стать долгожителем, нужно тщательно выбирать своих предков.

 

Этика – это попытка придать всеобщую значимость некоторым нашим желаниям.

 

Я так занят, что был вынужден перенести дату своей смерти.

 

Скука – серьезная проблема для моралиста, ибо со скуки совершается по крайней мере половина всех грехов человечества.

 

Каждый человек окружает себя успокаивающими убеждениями, что вьются вокруг него, словно рой мух в жаркий день.

 

Совместимость жестокости с чистой совестью – предел мечтаний для моралистов. Поэтому-то они и выдумали ад.

 

Счастливая жизнь должна быть в значительной степени тихой жизнью, ибо истинная радость может существовать лишь в атмосфере тишины.

 

Уметь с умом распорядиться досугом – высшая ступень цивилизованности.

 

Непристойность – это все то, что повергает в ужас пожилого и невежественного судью.

Мысль не свободна, если ею нельзя заработать на жизнь.

 

Больше всего гордятся собой две категории людей: те, кто несчастлив, и те, кто страдает бессонницей.

 

То время, что он не проводит перед зеркалом, уходит у него на пренебрежение своими обязанностями.

 

Как это ни грустно, люди соглашаются лишь с тем, что их, по существу, не интересует.

 

Человек – существо доверчивое, он должен во что-то верить – не в хорошее, так в плохое.

 

Главный недостаток отцов: они хотят, чтобы дети ими гордились.

 

Даже в цивилизованном обществе инстинкт единобрачия иногда дает о себе знать.

 

Наши эмоции обратно пропорциональны нашим знаниям: чем меньше мы знаем, тем больше распаляемся.

 

Патриотизм – это готовность убивать и быть убитым по самым тривиальным причинам.

 

Плохие философы могут иметь определенное влияние в обществе, хорошие – никогда.

 

Смысл философии в том, чтобы начать с самого очевидного, а закончить самым парадоксальным.

 

Когда монашек, которые моются, не снимая купальных халатов, спрашивают, зачем такие предосторожности, ведь их никто не видит, они отвечают: «А Боженька? Он-то все видит!».

 

В нашем великом демократическом обществе по-прежнему бытует мнение, будто глупый человек большей частью честнее умного, и наши политики, используя этот предрассудок в своих интересах, притворяются еще более глупыми, чем они родились на свет.

 

Когда собеседник подчеркивает, что говорит правду, можете не сомневаться: он лжет.

 

Чем больше о нас говорят, тем больше хочется, чтобы о нас говорили. Приговоренному к смерти убийце разрешается прочесть в газетах отчет о судебном процессе, и он придет в ярость, если обнаружится, что какая-то газета уделила его делу недостаточно места… Политиков и литераторов это касается в той же мере.

 

Органическая жизнь, как известно, развивалась от одноклеточного организма до философа, и развитие это, как нас уверяют, безусловно прогрессивное. Плохо только, что уверяет нас в этом философ, а не одноклеточное.

 

Из беседы с ученым мужем я всякий раз делаю вывод, что счастье нам не дано; когда же говорю с садовником, то убеждаюсь в обратном.

 

Немногие могут быть до конца счастливы, не испытывая ненависти к другому человеку, нации, вероисповеданию…

 

Он (Антони Идеи) – не джентльмен: слишком хорошо одевается.

 

Предрассудки, которые принято именовать «политической философией», полезны, но при условии, что их не будут называть «философией».

 

В Америке каждый свято убежден в том, что выше него в социальной иерархии нет никого. Верно, но и ниже – тоже.

 

Мы живем двойной моралью: одну исповедуем, но не используем на практике, а другую используем, но исповедуем очень редко.

Никто никогда не сплетничает о тайных достоинствах других людей.

 

Нежелательно верить в гипотезу, когда нет решительно никаких оснований считать ее верной.

 

Я всегда считал респектабельных людей подлецами, и теперь каждое утро с тревогой разглядываю в зеркале свое лицо – нет ли на нем признаков подлости.

 

Я люблю математику за то, что в ней нет ничего человеческого, за то, что с нашей планетой, со всей вселенной ее, по существу, ничего не связывает. За то, что любовь к ней… безответна.

 

Зависть – основа демократии.

 

Всякая точная наука основывается на приблизительности.

 

Чувство долга необходимо в работе, но оскорбительно во многих других отношениях. Люди хотят, чтобы их любили, а не переносили с терпеливой покорностью.

 

Обитель для души может быть возведена лишь на очень прочном фундаменте нескончаемого отчаяния.

 

Машинам поклоняются, потому что они красивы; машины ценятся, потому что в них заложена мощь. Машины ненавидят, потому что они отвратительны, машины презирают, потому что они делают из людей рабов.

 

Если какая-то точка зрения широко распространена, это вовсе не значит, что она не абсурдна. Больше того. Учитывая глупость большинства людей, широко распространенная точка зрения будет скорее глупа, чем разумна.

 

О человечестве мы думаем хорошо только потому, что человек – это, прежде всего, мы сами.

Человек всю жизнь видит сны. Иногда, правда, он пробуждается на минуту, осовело смотрит на мир, но затем вновь погружается в сладкий сон.

 

Личное тщеславие рассеивается братьями, семейное – одноклассниками, классовое – политикой, национальное – поражением в войне. Однако человеческое тщеславие остается…

 

От страха способен избавиться лишь тот, кто знает свое место; величия может достигнуть лишь тот, кто видит свое ничтожество.

 

Побывав в Китае, я расцениваю лень как одно из самых главных достоинств человека. Верно, благодаря энергии, упорству человек может добиться многого, но весь вопрос в том, представляет ли это «многое» хоть какую-то ценность?

 

В наших школах не учат самому главному – искусству читать газеты.

 

Искусство пропаганды в том виде, как его понимают современные политики, напрямую связано с искусством рекламы. Психология как наука во многом обязана рекламодателям.

 

«Правильно жить» означает лицемерие, «правильно думать» – глупость.

 

Главный довод в пользу слова – уязвимость наших убеждений.

 

Религиозная терпимость достигнута только потому, что мы перестали придавать религии такое значение, как прежде.

 

В каждое начинание необходимо впрыснуть определенную дозу анархии – ровно столько, чтобы и застоя избежать, и распада не допустить.

 

Тщеславие – довод необычайной силы. «Смотри на меня» – одно из основополагающих человеческих побудителей.

Человек доказывает свое превосходство перед животными исключительно способностью к занудству.

 

Мы любим тех, кто ненавидит наших врагов, поэтому, если бы у нас не было врагов, нам некого было бы любить.

 

Чтобы быть долгожителем, необходимо только одно: тщательно выбирать своих предков.

 

Всякое чувство, взятое в отдельности, – безумие. Здравомыслие можно было бы определить как синтез безумий… Тот, кто хочет сохранить здравомыслие… должен собрать в себе целый парламент всевозможных страхов, из которых каждый признавался бы безумным всеми остальными.

 

Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством.

 

Вместо того чтобы убивать своего соседа, пусть даже глубоко ненавистного, следует, с помощью пропаганды, перенести ненависть к нему на ненависть к какой-нибудь соседней державе – и тогда ваши преступные побуждения, как по волшебству, превратятся в героизм патриота.

 

Современные философы напоминают мне бакалейщика, у которого я однажды спросил, как дойти до Винчестера. Выслушав меня, бакалейщик кликнул мальчика, который в это время находился в задней комнате:

– Эй! Тут один джентльмен спрашивает дорогу в Винчестер.

– В Винчестер? – отозвался мальчик.

– Ага.

– Дорогу в Винчестер?

– Ага.

– В Винчестер, говорите?

– Да!

– Не знаю…

Он хотел удостовериться в существе вопроса, однако отвечать на него вовсе не собирался…

 

Наш страх перед катастрофой лишь увеличивает ее вероятность. Я не знаю ни одного живого существа, за исключением разве что насекомых, которые бы отличались большей неспособностью учиться на собственных ошибках, чем люди.

 

Неординарные люди равнодушны к счастью – особенно к чужому.

 

Во время кораблекрушения команда выполняет приказы своего капитана не задумываясь, ибо у матросов есть общая цель, да и средства для достижения этой цели очевидны и всем понятны. Однако, если бы капитан, как это делает правительство, принялся разъяснять матросам свои принципы управления кораблем, чтобы доказать правомерность поступающих приказов, корабль пошел бы ко дну раньше, чем закончилась его речь.

 

В наш опасный век есть немало людей, которые влюблены в несчастья и смерть и очень злятся, когда надежды сбываются.

 

Когда путь от средств к цели не слишком велик, средства становятся не менее заманчивыми, чем сама цель.

 

Род людской – это ошибка. Без него вселенная была бы не в пример прекраснее.

 

Том Стоппард

 

(р. 1937 г.)

драматург

 

Вольтер-младший: «Я совершенно согласен с тем, что вы говорите, но я готов отдать жизнь за то, чтобы не позволить вам это сказать».

 

Демократия – это не голосование, а подсчет голосов.

 

Комментарии дешевы, но факты обходятся дорого.

 

Лучше быть цитируемым, чем честным.

 

Многие идут на войну, потому что не хотят быть героями.

 

Моя проблема в том, что меня не интересует ничто, кроме меня самого. А из всех форм художественного вымысла автобиография оплачивается хуже всего.

 

Плохой конец – несчастливый, хороший конец – неудачный. Вот что такое трагедия.

 

Смерть, конечно, большое несчастье, но все же не самое большое, если выбирать между ней и бессмертием.

 

«Таймс» не сообщает слухов, а только факты: то есть, что другие, менее ответственные газеты, сообщили такие-то и такие-то слухи.

 

Человека достаточно смышленого можно убедить почти в чем угодно, куда труднее убедить тугодума.

 

Я пишу прозу, потому что это позволяет мне высказывать мысли, от которых можно отречься, и я пишу пьесы, потому что диалог – самый благопристойный способ противоречить себе самому.

 

Олдос Хаксли

 

(1894—1963 гг.)

писатель

 

Очень многие предпочитают репутацию прелюбодея репутации провинциала.

 

Официальный статус дипломатического представительства растет обратно пропорционально значимости державы, где оно открылось.

 

То, что люди не учатся на ошибках истории, – самый главный урок истории.

 

Последовательность одинаково плоха и для ума, и для тела. Последовательность чужда человеческой природе, чужда жизни. До конца последовательны только мертвецы.

 

Цель не может оправдывать средства по той простой и очевидной причине, что средства определяют природу цели.

 

До тех пор, пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья.

 

Целомудрие – самое извращенное из всех сексуальных извращений.

 

Смерть – это единственное, что нам не удалось окончательно опошлить.

 

Я могу сочувствовать страданиям людей, но не их радостям. Что-то в чужом счастье есть на редкость тоскливое.

 

Факты истории интересуют нас только в том случае, если они вписываются в наши политические убеждения.

 

Во всем считают себя правыми лишь те, кто добился в жизни немногого.

 

Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.

 

Усовершенствовать можно только самого себя.

 

Большинство людей обладают совершенно уникальной способностью все принимать на веру.

 

Факты – это манекены чревовещателя. Сидя на коленях у мудреца, они могут изрекать мудрости, но могут, окажись он где-то в другом месте, тупо молчать, или нести вздор, или же удариться в мистику.

 

Искусство – это средство, с помощью которого человек пытается превознести жизнь, а значит – хаос, безумие и – большей частью – зло.

 

Мысль о равенстве может в наше время прийти в голову разве что буйнопомешанному.

 

Для художника XV века описание смертного ложа было таким же верным средством обрести популярность, как для художника XX века – описание ложа любовного.

 

Между цивилизованным обществом и самой кровавой тиранией нет, в сущности, ничего, кроме тончайшего слоя условностей.

 

Факты не перестают существовать от того, что ими пренебрегают.

 

Все мы рано или поздно приходим к выводу, что если в природе и есть что-то естественное и рациональное, то придумали это мы сами…

 

Основная разница между литературой и жизнью состоит в том, что… в книгах процент самобытных людей очень высок, а тривиальных – низок; в жизни же все наоборот.

 

Человек – это интеллект на службе у физиологии.

 

Ритм человеческой жизни – это рутина, перемежаемая оргиями.

 

Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать. Мало сказать, безнаказанно – с ощущением собственной правоты.

 

Идеализм – это благородные одежды, под которыми политик скрывает свое властолюбие.

 

Угрызения совести – это не до конца раскаявшаяся гордыня.

 

Революция хороша на первом этапе, когда летят головы тех, кто наверху.

 

Естественных прав нет – есть улаживание спорных притязаний.

 

С точки зрения отдельно взятых барашков, ягнят и коз, нет такого понятия, как «хороший пастух».

 

Опыт учит только тех, кто на нем учится. Художники же, известное дело, всю жизнь только и делают, что и учат, и учатся.

 

Цинизм – это героический идеализм, вывернутый наизнанку.

 

Трагедия – вещество химически чистое, иначе бы она не была столь мощным средством воздействия на наши чувства.

 

Каждая иерархия создает своего Папу Римского.

 

Иностранцы, особенно пожилые и женского пола, питают противоестественную страсть к домашним животным.

 

Светская беседа – как тоник без джина: возбуждает, но не пьянит.

 

Аксиома: чем больше любопытства вызывают наши новые знакомые, тем меньше они его заслуживают.

 

Как замечательны, интересны, оригинальны люди – на расстоянии.

 

Чтобы все знать, надо быть не только зрителем, но и актером.

 

В любую эпоху теория вызывала у людей любовь ко всему плохому и ненависть ко всему хорошему.

 

Пророчество интересно прежде всего тем, какой свет оно отбрасывает на настоящее.

 

Предаваться безделью – большое искусство. Все мы мастера ничего не делать, но лишь немногим дано бездельничать со вкусом.

 

Почти все наши ошибки, в сущности, языкового характера. Мы сами создаем себе трудности, неточно описывая факты. Так, например, разные вещи мы называем одинаково и, наоборот, даем разные определения одному и тому же.

 

Различие между любовью священной и святотатственной, идеальной и плотской очень условно, зыбко.

 

Самая идеальная любовь коренится в плоти; самая священная – сублимация святотатственной.

 

Глупо, даже бессовестно критиковать писателя за то, что ему не удалось. Читателя должно интересовать не то, что писатель не сделал, а то, что сделал.

 

Сочиняя сонет, нужно думать о себе: если читатель сочтет его скучным или лишенным смысла – тем хуже для читателя. Когда же сочиняешь рекламу, необходимо думать о других.

 

Удивительно, каким сложным путем шла к простоте литература.

 

Абсурд, как и поэзия, с которой он тесно связан, как философское умозаключение, как всякий вообще продукт воображения, есть утверждение духовной свободы человека, восставшего против тирании обстоятельств.

 

Тяга к сельской жизни, стремление вырваться «на природу» особенно широко распространены в странах с плохим климатом…

 

Только потому, что мы люди, мы считаем себя вправе рассуждать о Человеке.

 

Всякая литература, всякое искусство, книги, которые раскупаются за час или пылятся на прилавках годами, должны, прежде всего, быть искренними… ведь человек не может быть никем, кроме самого себя.

 

Искренность в искусстве – это не вопрос метода, вкуса или нравственного выбора между честностью и бесчестьем. Это, прежде всего, вопрос таланта… В искусстве искренность – синоним одаренности.

 

Некоторые сознают, что такое добро, лишь против него ополчившись.

 

Один из путей познания Бога – его отрицание.

 

Христианство сделало нас духовными варварами, наука – интеллектуальными.

Ночи – как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два – совершеннолетия; с двух до половины третьего – их звездный час, но уже в половине четвертого они начинают сникать, а к четырем часам утра от них остается лишь бледная тень. Смерть их ужасна… В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников…

 

Если у вас отсутствует религиозный опыт, верить в Бога нелепо. С тем же успехом вы можете верить в совершенство устриц, если от них вас тошнит.

 

Не стоит понимать искусство слишком буквально…

 

Правда – это правда; правда с большой буквы – химера, пустое место.

 

Природа чудовищно несправедлива. Талант – тому свидетельство.

 

В искусстве простые вещи бывают сложнее самых сложных. Чтобы решать простые задачи, нужен талант – и не от головы, а от сердца.

 

Чувственность и чувство, похоть и нежность бывают не только врагами, но и друзьями.

 

Есть люди, которые, не успев чем-то восхититься, уже испытывают ненависть к предмету своего восхищения…

 

Благородная Бедность выродилась из знатной дамы в нищенку, из аристократки в поденщицу в сальном фартуке, в дырявых резиновых сапогах. Чтобы боготворить столь отталкивающую Дульсинею, надо быть безумнее самого Дон Кихота…

 

Его (Артур Рембо) вера была столь сильна, что он готов был потерять жизнь в надежде обрести иную, лучшую.

 

Работа ничем, в сущности, не отличается от алкоголя и преследует ту же цель: отвлечься, забыться, а главное, спрятаться от самого себя.

 

При рождении каждый человек имеет право на счастье, но горе тому, кто этим правом воспользуется.

 

Плохую книгу написать так же трудно, как хорошую, – и даже труднее, ведь плохой писатель пишет «от души», «сердцем».

 

Несколько оправданий всегда звучат менее убедительно, чем одно.

 

Замены таланту нет. Целеустремленности и добродетели без таланта – грош цена.

 

Пародия и карикатура – самая целенаправленная критика.

 

Чем более изощрен порок в теории, тем более невыразителен и однообразен он на практике…

 

Для всякого разумного человека страшен ад как таковой, а не способ доставки туда.

 

Стараясь быть значительнее, мы что-то в себе убиваем и в результате становимся еще ничтожнее. В доброе старое время поэты сначала теряли невинность, а потом ее воспевали. У нас же все наоборот: мы начинаем с поэзии жизни, а кончаем прозой…

 

У реформаторов только и разговоров о размере, цвете и механизме двигателя прогресса. Неужели они не понимают, что тут важен не двигатель, а цель, направление?! Неужели они не понимают, что мы сбились с пути и должны возвращаться, причем лучше всего – пешком, а не на «колесах истории»?

Человек – это канатоходец, который идет по проволоке, на одном конце которой его ум, сознание и душа, а на другом – тело, инстинкт, все земное, подсознательное, таинственное.

 

Сказать людям, чтобы они подчинились Иисусу, значит требовать от них сверхчеловеческих усилий. А все сверхчеловеческое, как свидетельствует опыт, кончается недочеловеческим.

 

Уинстон Черчилль

 

(1874—1965 гг.)

государственный деятель,

историк, писатель

 

С чего начинается семья? С того, что молодой человек влюбляется в девушку, – другой способ пока еще не изобретен.

 

Нет никаких сомнений, что власть гораздо приятней отдавать, чем брать.

 

Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министрам остается только мечтать.

 

Диктаторы ездят верхом на тиграх, боясь с них слезть. А тигры тем временем начинают испытывать голод.

 

Поразительные существа эти домашние животные. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз, и только свинья – как на равных.

 

Миротворец – это тот, кто кормит крокодила в надежде, что тот съест его последним.

 

Политический талант заключается в умении предсказать, что может произойти завтра, на следующей неделе, через месяц, через год. А потом объяснить, почему этого не произошло.

 

Говоря «прошлое в прошлом», мы жертвуем будущим.

 

Написание книги – целое приключение. Сначала это не более чем забава, однако затем книга становится любовницей, женой, хозяином и, наконец, – тираном.

 

Копить деньги – вещь полезная, особенно если это сделали за вас родители.

 

Положительное решение суда хорошо всегда – даже если несправедливо.

 

Рыцарская доблесть не является отличительным свойством победившей демократии.

Заглядывать слишком далеко вперед – недальновидно.

 

Хорошо быть честным, но и быть правым тоже немаловажно.

 

Пропасть у нас и спереди, и сзади: впереди пропасть дерзости, сзади – осторожности.

 

Достоинства не прибавится, если наступить на него ногой.

 

Следует опасаться ненужных новшеств – особенно если они продиктованы здравым смыслом.

 

Смелость не зря считается высшей добродетелью – ведь в смелости залог остальных положительных качеств.

 

Поддеть красивую женщину – дело не из простых, ведь она от ваших слов не подурнеет.

 

Всякая медаль не только блестит, но и отбрасывает тень.

 

Если истина многогранна, то ложь многоголоса.

 

Благородные души всегда охотно отступают в тень – и далее, в мир иной.

 

Парламент может заставить народ подчиниться, но не согласиться.

 

Демократия – это худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до сих пор прибегало человечество.

 

Время – плохой союзник.

 

Пуля, попавшая в ногу, делает из смелого человека труса; от удара по голове мудрец становится дураком. Я где-то читал, что достаточно двух стаканов абсента, чтобы честный человек превратился в жулика. А значит, дух еще не одержал окончательную победу над плотью.

 

По счастью, жизнь пока еще не очень безмятежна – в противном случае путь от колыбели до могилы мы проходили бы гораздо быстрее.

 

Когда волнений много, одно перечеркивает другое.

 

Многие пытаются ставить знак равенства между пожаром и пожарной командой.

 

Наука тычется своей умной головой в навозную кучу инфернальных изобретений.

 

Наши проблемы не исчезнут оттого, что мы закроем глаза и перестанем на них смотреть.

 

Совесть и ложь – непримиримы. В отрыве от истины совесть – не более чем глупость, она достойна сожаления, но никак не уважения.

 

Консультация – это когда человека спрашивают: «Вы не против, если мы вам завтра отрубим голову?» и, узнав, что он против, на следующий же день голову отрубают.

 

Репутация державы точнее всего определяется той суммой, какую она способна взять в долг.

 

При существующих политических институтах иногда еще приходится считаться с чужим мнением.

 

Главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо.

 

Сначала нужно быть честным, а уж потом благородным.

 

Ответственность – это та цена, которую мы платим за власть.

 

Если мы хотим сбить человека с ног, то только с одной целью: чтобы он поднялся с земли в лучшем расположении духа.

 

По миру распространяется огромное число лживых историй, и хуже всего то, что добрая половина из них – правда.

 

Патриот должен уметь не только преодолеть в себе страх, но и – что труднее – скуку.

 

Лучшее из возможных сочетаний – власть и милосердие; худшее – слабость и драчливость.

 

Время и деньги большей частью взаимозаменяемы.

 

Человек может простить человеку все, кроме плохой прозы.

 

Чем дольше вы смотрите назад, тем дальше видите вперед. И это не политическое или философское умозаключение – всякий окулист скажет вам то же самое.

 

Всякая тирания, какие бы формы она ни принимала, требует, чтобы свободные люди, рискуя жизнью, попытались ее свергнуть.

 

Главный недостаток капитализма – неравное распределение благ; главное преимущество социализма – равное распределение лишений.

 

Когда доходит до убийства, ничего не стоит быть вежливым.

 

Я никогда не представлял себе, какую огромную и, безусловно, благотворную роль играет мошенничество в общественной жизни великих народов.

 

Человечество подобно кораблю в шторм. Компас поврежден, морские карты безнадежно устарели, капитана выбросило за борт, и матросы по очереди должны его заменять, причем каждый поворот руля приходится согласовывать – и не только с членами экипажа, но и с пассажирами, которых на палубе с каждой минутой становится все больше…

 

Британцы – единственный народ на свете, который любит, когда им говорят, что дела обстоят хуже некуда.

 

В моей стране представители власти горды тем, что являются слугами государства; быть его хозяином считалось бы позором.

 

У англичан всегда своя линия поведения – но не прямая.

 

Девиз британцев – бизнес несмотря ни на что!

 

Стэнли Болдуин. Он иногда падает, споткнувшись о правду, но поспешно вскакивает и бежит дальше, как будто ничего не произошло.

 

Нет решительнее его в нерешительности и сильнее – в слабости.

 

До 1933, даже до 1935 года Германию еще можно было спасти от того ужаса, в который она нас ввергла.

 

Немцы, как никакая другая нация, сочетают в себе качества образцового воина и образцового раба.

 

Гитлер. Диктатор угодил в собственную западню, стал жертвой собственной партийной машины – путь назад отрезан; он должен приучать своих собак к крови, подсовывать им добычу – иначе они сожрут его самого, как сожрали некогда Актеона. Он чудовищно силен снаружи и отчаянно слаб внутри.

 

Если бы Гитлер завоевал ад, я бы произнес панегирик в честь дьявола.

 

Индия – это не страна, это географический термин; называть Индию «нацией» все равно что называть «нацией» экватор.

 

Мы будем и впредь перевоспитывать итальянского ишака. Спереди – морковкой, сзади – дубинкой. (1943)

 

Лорд Керзон. Он вызывал зависть и восхищение – но не любовь и ненависть.

 

Стэффорд Криппс. Никто из его коллег так энергично и целенаправленно не разваливал государство, как он.

 

Только Ленин мог бы вывести русских из того болота, куда он сам их завел.

 

Первая трагедия России – рождение Ленина; вторая – его смерть.

 

Джеймс Рамсей Макдоналъд. Все мы знаем, что он обладал уникальным даром сочетать обилие слов с отсутствием мысли.

 

Монтгомери. В поражении – непревзойденный; в победах – непереносимый.

 

В мире найдется немного достоинств, которыми бы поляки не обладали, и не много ошибок, которые бы они не совершали.

 

Я не верю, что Россия хочет войны. Она хочет плодов войны… (1946)

 

Больше всего русские восхищаются силой, и нет ничего, к чему бы они питали меньше уважения, чем к военной слабости. (1946)

 

Русских всегда недооценивали, а между тем они умеют хранить секреты не только от врагов, но и от друзей.

 

Предсказать, как поведет себя Россия, – невозможно, это всегда загадка, больше того – головоломка, нет – тайна за семью печатями.

 

Троцкий. Этот человек обладал качествами, необходимыми для развала государства. Он совмещал в себе организаторский талант Карно, холодный ум Маккиавелли, ораторское искусство Клеона и звериную жестокость Джека Потрошителя.

 

Большевизм – это не политика, это заболевание… это не кредо, это чума. Как и всякая чума, большевизм возникает внезапно, распространяется с чудовищной скоростью, он ужасно заразен, болезнь протекает мучительно и заканчивается смертельным исходом; когда же большевизм, как и всякая тяжелая болезнь, наконец отступает, люди еще долгое время не могут прийти в себя… пройдет немало времени, прежде чем их глаза вновь засветятся разумом…

 

Большевики сами создают себе трудности, которые с блеском преодолевают.

 

Судьба обошлась с Россией безжалостно. Ее корабль затонул, когда до гавани оставалось не более полумили. (1917)

 

С политической точки зрения, Савинков был явлением уникальным – террорист, преследовавший умеренные цели.

 

Все, кто знал Таунсэнда, его любили. Согласитесь, для военачальника это комплимент сомнительный.

 

Нельзя представить возрожденную Европу без сильной Франции… Я всю жизнь стремился к тому, чтобы Франция была сильной, я никогда не терял веры в ее судьбу… (1946)

 

Франция вооружена до зубов и миролюбива, как младенец. (1939)

 

В молодости я тешил себя самыми невероятными амбициями, и, странное дело, все они удовлетворены.

 

Мы с женой попробовали вместе завтракать, но пришлось из-за угрозы развода от этой привычки отказаться.

 

Лучше всего ко мне относились люди, которые больше всего страдали.

 

Я давно заметил, что все стремятся во всем обвинить меня. Наверно, они думают, что чувство вины меня украшает.

 

Учтите: алкоголь больше обязан мне, чем я – ему.

 

Я готов встретить Создателя. Другой вопрос, готов ли Создатель встретить меня.

 

Бернард Шоу одновременно алчный капиталист и искренний коммунист. Его герои готовы убивать за идею, сам же он даже мухи обидеть не в состоянии.

 

Эттли – овца в волчьей шкуре.

 

Неудивительно, что Эттли – очень скромный человек. Ему и в самом деле нечем гордиться.

 

Политика – так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике – множество раз.

 

Военнопленный – это тот, кто сначала пытается убить вас, а затем просит пощадить его.

 

Что может быть более увлекательного, чем видеть, как в вас целятся и не попадают?!

 

Победу в войне нельзя гарантировать, ее можно только заслужить.

 

От бокала шампанского настроение поднимается, разыгрывается фантазия, чувство юмора… однако от целой бутылки кружится голова, в глазах темнеет, подкашиваются ноги. Примерно так же действует и война… Чтобы по-настоящему почувствовать вкус и того и другого, лучше всего заняться дегустацией.

 

Я всегда придерживался той точки зрения, что сначала побежденные должны пережить поражение, а уж потом победители – разоружиться.

 

Если хочешь выиграть войну, необходимо помнить старую истину: тише едешь – дальше будешь.

 

Никогда еще миллионы не были обязаны единицам столь многим. (О Битве за Англию, 1940.)

 

Мы ждем давно обещанного вторжения. И рыбы – тоже. (1940)

 

Меня часто спрашивают, за что сражаются Англия и Франция. Могу ответить: «Если перестанем сражаться – тогда узнаете». (1943)

 

Когда я предупредил французское правительство, что в случае чего Британия будет воевать одна, их генералы сказали: «Через три недели они свернут вам шею, как цыпленку». Хорошенькая шея! Хорошенький цыпленок! (1939)

 

Те, кто умеет воевать, не умеют заключать мир. Те же, кто подписывает выгодный для себя мирный договор, никогда бы не выиграли войну.

 

Как глава правительства торжественно заявляю: мне нечего вам предложить, кроме крови, пота, каторжного труда и слез. (Из речи в Палате общин 13 мая 1940 г.)

 

Бэсси Брэддок (член парламента):

– Уинстон, вы пьяны!

Черчилль:

– А вы, Бэсси, уродливы. Я-то завтра буду трезв.

 

Леди Астор:

– Если бы вы были моим мужем, я бы подсыпала вам яд в кофе.

Черчилль:

– Если бы вы были моей женой, я бы этот кофе выпил.

 

Гилберт Честертон

 

(1874—1936 гг.)

писатель

 

Актеры, не умеющие играть, верят в себя; и банкроты.

 

Артистический темперамент – это недуг, которым страдают любители.

 

Архитектура – это азбука гигантов.

 

Библия велит нам любить наших ближних, а также – наших врагов; вероятно, потому, что по большей части это одни и те же люди.

 

В девяти случаях из десяти любовника жены больше всех ненавидит сама жена.

 

Все люди, которые действительно верят в себя, сидят в сумасшедшем доме.

 

Дело не в том, что мир стал гораздо хуже, а в том, что освещение событий стало гораздо лучше.

 

Дело не в том, что они не способны увидеть решение. Дело в том, что они не могут увидеть проблему.

 

Демократия означает правление необразованных, аристократия – правление плохо образованных.

 

Друзья тебя любят, каким ты есть; жена тебя любит и хочет сделать из тебя другого человека.

 

Если бы мы назвали капусту кактусом, мы сразу бы заметили в ней немало занятного.

 

Если вы не испытываете желания преступить хоть одну из десяти заповедей, значит, с вами что-то не так.

 

Если женщина станет товарищем, вполне возможно, что ей по-товарищески дадут коленкой под зад.

 

Если что-либо действительно стоит делать, стоит делать это и плохо.

 

Есть только три вещи на свете, которых женщины не понимают: это Свобода, Равенство и Братство.

 

Журналистика – это когда сообщают: «Лорд Джон умер», – людям, которые и не знали, что лорд Джон жил.

 

Заниматься политикой – все равно что сморкаться или писать невесте. Это надо делать самому, даже если не умеешь.

 

Каждый политик является многообещающим политиком.

 

Каждый рассуждает об общественном мнении и действует от имени общественного мнения, то есть от имени мнения всех минус его собственное.

 

Каждый хочет, чтобы его информировали честно, беспристрастно, правдиво – и в полном соответствии с его взглядами.

 

Классиком мы называем писателя, которого можно хвалить не читая.

 

Когда говорят, что нельзя ругать англо-бурскую войну, пока она не кончилась, не стоит даже отвечать; с таким же успехом можно говорить, что нельзя преграждать матери путь к обрыву, пока она не свалилась.

 

Когда человечество уже не производит на свет счастливых людей, оно начинает производить оптимистов.

 

Кощунство умирает вместе с религией; если вы сомневаетесь в этом, попробуйте кощунствовать против Одина.

 

Легко быть безумцем; легко быть еретиком.

 

Любовь не ослепляет, куда там! – любовь связывает, и чем крепче ты связан, тем яснее видишь.

 

Материалисты и сумасшедшие не знают сомнений.

 

Молчание – невыносимая реплика.

 

Мы шутим по поводу смертного ложа, но не у смертного ложа. Жизнь серьезна всегда, но жить всегда серьезно – нельзя.

 

Надменное извинение – еще одно оскорбление.

 

Нетрудно понять, почему легенда заслужила большее уважение, чем история. Легенду творит вся деревня – книгу пишет одинокий сумасшедший.

 

О вкусах не спорят: из-за вкусов бранятся, скандалят и ругаются.

 

О самом сокровенном рассказывают только совершенно чужим людям.

 

Обычное мнение о безумии обманчиво: человек теряет вовсе не логику; он теряет все, кроме логики.

 

Ортодоксия – это нормальность, здоровье, а здоровье – интересней и трудней безумия.

 

Парадокс храбрости заключается в том, что следует не слишком заботиться о своей жизни даже для того, чтобы спасти ее.

 

Пей, когда ты счастлив, и ни в коем случае не пей, когда ты несчастлив.

 

Первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны.

 

Праздник, как и либерализм, означает свободу человека. Чудо – свобода Бога.

 

Прежде «компромисс» означал, что полбуханки хлеба лучше, чем ничего. У нынешних политиков «компромисс» означает, что полбуханки лучше, чем целая буханка.

 

Психоанализ – это исповедь без отпущения грехов.

 

Путешествия развивают ум, если, конечно, он у вас есть.

 

Слушать музыку во время еды – обида для повара и для скрипача.

 

Спешка плоха уже тем, что отнимает очень много времени.

 

Существует большая разница между человеком, который хочет прочесть книгу, и человеком, которому нужна книга, чтобы почитать.

 

Терпимость – добродетель людей без убеждений.

 

Только та религия хороша, над которой можно подшучивать.

 

Хороший роман говорит правду о своем герое, плохой – о своем авторе.

 

Храбрость: сильнейшее желание жить, принявшее форму готовности умереть.

 

Человеческий род, к которому принадлежат столь многие из моих читателей…

 

Честный бедняк может иногда забыть о своей бедности. Честный богач никогда не забывает о своем богатстве.

 

Чудачества удивляют только обычных людей, но не чудаков. Вот почему у обычных людей так много приключений, в то время как чудаки все время жалуются на скуку.

 

Я питаю слабость к филистерам. Они часто бывают правы, хотя не могут объяснить почему.

 

Я пришел к выводу, что оптимист считает хорошим все, кроме пессимиста, а пессимист считает плохим все, кроме себя самого.

 

Легкомыслие нашего общества проявляется в том, что оно давно разучилось над собой смеяться.

Я хочу любить ближнего не потому, что он – я, а именно потому, что он – не я. Я хочу любить мир не как зеркало, в котором мне нравится мое отражение, а как женщину, потому что она совсем другая.

 

Критики пренебрегают мудрым советом не бросаться камнями, если живешь в оранжерее.

 

Для детской натуры пессимиста каждая смена моды – конец света.

 

Цинизм сродни сентиментальности в том смысле, что цинический ум столь же чувствителен, сколь и сентиментален.

 

Растущая потребность в сильном человеке – неопровержимый признак слабости.

 

По-настоящему трусливы только те мужчины, которые не боятся женщин.

 

Возможна только одна биография – автобиография; перечень же чужих поступков и эмоций – не биография, а зоология, описание повадок диковинного зверя.

 

Никогда не ломайте забор, не узнав, зачем его поставили.

 

Воспитание детей всецело зависит от отношения к ним взрослых, а не от отношения взрослых к проблемам воспитания.

 

Страдание своим страхом и безысходностью властно влечет к себе молодого и неискушенного художника подобно тому, как школьник изрисовывает тетради чертями, скелетами и виселицами.

 

Постоянно подвергаться опасностям, которые нам не угрожают, давать клятвы, которые ничем нас не свяжут, бросать вызов врагам, которые нам не страшны, – вот фальшивая тирания декаданса, которая зовется свободой.

Любовь, по природе своей, сама связывает себя, а институт брака лишь оказал рядовому человеку услугу, поймав его на слове.

 

Издеваясь над ограниченностью, мы сами подвергаемся серьезной опасности сделаться ограниченными.

 

Простые люди всегда будут сентиментальны – сентиментален тот, кто не скрывает свои сокровенные чувства, кто не пытается изобрести новый способ их выражения.

 

Честность не бывает респектабельной – респектабельно лицемерие. Честность же всегда смеется, ведь все, нас окружающее, смешно.

 

Главный грех журналистики в том, что в своих статьях газетчик выставляет в ложном свете себя самого.

 

Все человеческие беды происходят от того, что мы наслаждаемся тем, чем следует пользоваться, и пользуемся тем, чем следует наслаждаться.

 

Они (современные философы) подчиняют добро целесообразности, хотя всякое добро есть цель, а всякая целесообразность – это не более чем средство для достижения этой цели.

 

Газета, выходя чрезвычайно быстро, интересна даже своими просчетами; энциклопедия же, выходя чрезвычайно медленно, не интересна даже своими открытиями.

 

Скорость, как известно, познается в сравнении: когда два поезда движутся с одинаковой скоростью, кажется, что оба стоят на месте. Точно так же и общество: оно стоит на месте, если все члены его носятся как заведенные.

 

Установить непреложную истину в споре тем проще, что ее не существует в природе.

Раз человек учится играть в свое удовольствие, почему бы ему не научиться думать в свое удовольствие?

 

Сила всякого художника – в умении контролировать, укрощать свою несдержанность.

 

Человек может претендовать на ум, но претендовать на остроумие он не может.

 

Многие из тех, кто способен сочинить эпическую поэму, не способны написать эпиграмму.

 

Мы так погрязли в болезненных предубеждениях, так уважаем безумие, что здравомыслящий человек пугает нас, как помешанный.

 

Для человека страсти любовь и мир – загадка, для человека чувствительного – старая как мир истина.

 

Круглых дураков тянет к интеллекту, как кошек к огню.

 

Многие детективные романы не удаются именно потому, что преступник ничем не обязан сюжету, кроме необходимости совершить преступление.

 

Люди, сентиментальные всякий день и час, – самые опасные враги общества. Иметь с ними дело – все равно что ранним утром лицезреть бесконечную череду поэтических закатов.

 

Роман, в котором нет смертей, кажется мне романом, в котором нет жизни.

 

Если вам говорят, что какой-то предмет слишком мал или слишком велик, слишком красен или слишком зелен, чересчур плох в одном смысле и так же плох в противоположном, знайте: нет ничего лучше этого предмета!

 

В великом произведении всегда содержится простейшая истина в расчете на простейшее прочтение.

 

Хотя я вовсе не считаю, что мы должны есть говядину без горчицы, я совершенно убежден, что в наши дни существует куда более серьезная опасность: желание съесть горчицу без говядины.

 

Современному миру не суждено увидеть будущее, если мы не поймем: вместо того, чтобы стремиться ко всему незаурядному и захватывающему, разумнее обратиться к тому, что принято считать скучным.

 

Из чистого человеколюбия и возненавидеть недолго.

 

Серьезные сомнения чаще всего вызываются ничтожными мелочами.

 

Для поэта радость жизни – причина веры, для святого – ее плод.

 

В любви заимодавец разделяет радость должника… Мы не настолько щедры, чтобы быть аскетами.

 

В великих битвах нередко побеждают побежденные. Те, кого побеждали к концу боя, торжествовали в конце дела.

 

Много говорят смиренные; гордые слишком следят за собой.

 

Безумными могут быть приключения; герой же должен быть разумным.

 

На свете нет слов, способных выразить разницу между одиночеством и дружбой.

 

Единственный шанс остаться в живых – не держаться за жизнь.

 

Единственный минус нашей демократии в том, что она не терпит равенства.

 

Какой смысл бороться против глупого тирана в Лондоне, если такой же тиран всевластен в семье?

 

Тот, кто хочет всего, не хочет ничего.

 

В упоении победой забываются ошибки и возникают крайности.

 

Часто бывает, что плохие люди руководствуются хорошими побуждениями, но еще чаще, наоборот, хорошие люди – плохими побуждениями.

 

Гораздо естественнее ведет себя тот человек, который машинально ест икру, чем тот, кто принципиально не ест виноград.

 

О безумце можно сказать все, что угодно, кроме того, что действия его беспричинны. Наоборот, сумасшедший во всем усматривает причину.

 

От глаз к сердцу проложена дорога, которая не проходит через интеллект.

 

На свете нет такого понятия, как неинтересная тема. Зато есть такое понятие, как безразличный человек.

 

Демократы ратуют за равноправие при рождении. Традиция выступает за равноправие после смерти.

 

Всякий консерватизм основывается на том, что, если все оставить как есть, все останется на своих местах. Но это не так. Если хотя бы одну вещь оставить на своем месте, она претерпит самые невероятные изменения.

 

Вся разница между созданием и творением сводится к следующему: создание можно полюбить лишь уже созданным, а творение любят еще несотворенным.

 

Отбросив тщеславие и ложную скромность (каковую здоровые люди всегда используют в качестве шутки), должен со всей откровенностью сказать: мой вклад в литературу сводится к тому, что я переврал несколько очень недурных идей своего времени.

 

Анархия и творчество едины. Это синонимы. Тот, кто бросил бомбу, – поэт и художник, ибо великое мгновение для него превыше всего.

 

Английский радикализм всегда был скорее позой, нежели убеждением, – будь он убеждением, он мог бы одержать победу.

 

Меня всегда до глубины души поражает странное свойство моих соотечественников: неоправданная самонадеянность в сочетании с еще более неоправданной скромностью.

 

Единственное истинное благо – неоплатный долг.

 

Благотворительность – способность защитить то, что незащитимо.

 

Вор чтит собственность. Он хочет ее присвоить, чтобы чтить еще больше.

 

Современный город уродлив не потому, что это город, а потому, что это джунгли…

 

Карлейль говорил, что люди в большинстве своем дураки; христианство же выразилось точнее и категоричнее: дураки – все.

 

В женщине больше непосредственной, сиюминутной силы, которая зовется предприимчивостью; в мужчине больше подспудной прибереженной силы, которая зовется ленью…

 

Жизнь слишком хороша, чтобы ею наслаждаться.

 

Зло подкрадывается, как болезнь. Добро прибегает запыхавшись, как врач.

 

Интеллектуалы делятся на две категории: одни поклоняются интеллекту, другие им пользуются.

 

Искусство – это всегда ограничение. Смысл всякой картины в ее рамке.

 

Современный критик рассуждает примерно так: «Разумеется, мне не нравится зеленый сыр. Зато я очень люблю бежевое шерри».

 

Литература и беллетристика – вещи совершенно разные. Литература лишь роскошь, беллетристика – необходимость.

 

Любая мода – форма безумия. Христианство потому и немодно, что оно здраво.

 

Мужчины – люди, но Мужчина – женщина.

 

Умение бороться в обстоятельствах, не внушающих ничего, кроме полнейшего отчаяния.

 

Насилие над человеком – это не насилие, а мятеж, ибо каждый человек – король.

 

Нелепость признак достоинства.

 

По-настоящему мы вспоминаем лишь то, что забыли.

 

Парадокс напоминает о забытой истине.

 

То, что мы называем «прогрессом», – это лишь сравнительная степень того, от чего не существует превосходной.

 

Пуританин – человек, который изливает праведное негодование не на то, что следует.

 

Пуританин стремится постичь истину; католик довольствуется тем, что она существует.

 

Стремление к свободной любви равносильно желанию стать женатым холостяком или белым негром.

 

Сумасшедший – человек, который лишился всего, кроме разума.

 

Сноб уверяет, что только на его голове настоящая шляпа; резонер настаивает, что только под его шляпой настоящая голова.

 

Следовать традиции значит отдавать свои голоса самой загадочной партии – партии наших предков.

 

Убийца убивает человека, самоубийца – человечество.

 

Ничто не наводит в наш век большего уныния, чем увеселения.

 

Для угнетенных хуже всего те девять дней из десяти, когда их не угнетают.

 

Факт – это то, чем человек обязан миру, тогда как фантазия, вымысел – это то, чем мир обязан человеку.

 

Фанатик – тот, кто воспринимает всерьез собственное мнение.

 

Одно дело – любить людей, совсем другое – быть филантропом.

 

Христианский идеал – это не то, к чему стремились и чего не достигли; это то, к чему никогда не стремятся и чего достичь необыкновенно сложно.

 

Художественный темперамент – болезнь, которой подвержены все любители.

 

Из чистого человеколюбия и возненавидеть недолго.

 

Человечество – это не табун лошадей, которых мы должны накормить, а клуб, в который мы должны записаться.

 

Юмор с трудом поддается определению, ведь только отсутствием чувства юмора можно объяснить попытки определить его.

 

Бедные бунтовали иногда и только против плохой власти; богатые – всегда и против любой.

 

 

Германия

 

Теодор Адорно

 

(1903—1969 гг.)

философ,

музыкальный критик

 

Не мы слушаем музыку, а музыка слушает нас.

 

В психоанализе нет ничего истинного, кроме преувеличений.

 

Антисемитизм является хорошо накатанной схемой, даже ритуалом цивилизации, а погромы представляют собой самые настоящие ритуальные убийства.

 

Франц Брентано

 

(1838—1917 гг.)

философ

 

Многое из достижимого таково, что от него нужно бежать, а не стремиться к нему.

 

Сама цель зачастую может быть средством для достижения дальнейшей цели.

 

Там, где речь идет о выборе целей, мы скажем: выбирай цель, которую разумно можно считать за действительно достижимую.

 

Эгоизм заставляет нас стремиться к тому, чтобы нравиться другим.

 

Ханс Георг Гадамер

 

(1900—2002 гг.)

философ

 

Из бесконечного движения человеческо-исторических миров в историческом опыте нельзя даже осмысленно составить бесконечную идею истинного мира.

 

Изучение иностранного языка есть расширение сферы всего того, что мы вообще можем изучить.

 

Каждая эпоха понимает дошедший до нее текст по-своему.

 

Нет ничего, что не было бы доступно слуху благодаря языку.

 

Письменность есть абстрактная идеальность языка.

 

Понимать чужой язык – значит не нуждаться в переводе на свой собственный.

 

Сувенир теряет свою ценность, когда прошлое, о котором он напоминает, уже не имеет значения.

 

Там, где требуется перевод, там приходится мириться с несоответствием между точным смыслом сказанного на одном и воспроизведенного на другом языке.

 

То, что может быть понято, есть язык.

 

Тот, кто имеет язык, «имеет» мир.

 

Требование верности оригиналу, которое мы предъявляем к переводу, не снимает принципиального различия между языками. Всякий перевод, всерьез относящийся к своей задаче, яснее и примитивнее оригинала.

 

Чтение – это чисто внутренний процесс.

 

Язык – это среда, в которой объединяются "Я" и мир.

 

Герман Гессе

 

(1877—1962 гг.)

писатель

 

Лучше терпеть зло, чем причинять его.

 

Ненавидя кого-то, ты ненавидишь в нем нечто такое, что есть в тебе самом. То, чего нет в нас самих, нас не волнует.

 

Не существует реальности иной, чем та, которая в нас самих.

 

Зигмунд Графф

 

(1898—1979 гг.)

писатель

 

Быстрейший способ завязать хорошие связи – создать впечатление, что они у тебя уже есть.

 

Влюбленным нипочем разделяющие их моря и страны; что для них действительно невыносимо – это одна-единственная стена или одна-единственная комната.

 

Глупость чаще бывает полезна, чем вредна. Потому-то самые хитрые выставляют себя дураками.

 

Дружба – это искусство дистанции, тогда как любовь – искусство близости.

 

Зеркало, которому женщины верят больше всего, это глаза мужчины.

 

Имя имеет лишь тот, кто отбрасывает свои титулы и звания, потому что они меньше имени.

 

История – это политика, которую уже нельзя исправить. Политика – это история, которую еще можно исправить.

 

Когда в моду опять входит что-нибудь давным-давно вышедшее из моды, мы начинаем догадываться, до чего же очаровательны были наши бабушки.

 

Любому режиму нужны герои. Предпочтительно мертвые.

 

Мужчины – лучшие дипломаты в чужих делах, женщины – в своих собственных.

 

Мужчины используют удачный случай, женщины его создают.

 

Наблюдение, справедливое для любой моды: ее первый и последний приверженец всегда выглядят смешно.

 

Насколько плохо нас знают наши знакомые, можно порой судить по подаркам, которые мы от них получаем.

 

Образованный человек тот, кто способен видеть аналогии. Невежда всякий раз видит нечто совершенно новое.

 

Политик упрощает вещи, чтобы их прояснить или затемнить.

 

Почти всегда умнее приспособиться к представлениям, которые другие составили о нас, чем пытаться развеять их иллюзии.

 

Ранние слезы ожесточают.

 

Секс есть форма любви в эпоху, у которой уже нет времени для любви.

 

Стать журналистом тем легче, чем легче тебе писать; стать поэтом тем труднее, чем легче тебе писать.

 

Терпимость большинства: они ничего не имеют против, если на пути у них стоит муравей.

 

Вильгельм Дильтей

 

(1833—1911 гг.)

философ и историк культуры

 

Всякое чувство имеет тенденцию перейти в вожделение или отвращение.

 

Интересы человечества постоянно обращены в сторону жизни чувств.

 

Наши чувства по большей части сливаются в общие состояния, в которых отдельные составные части становятся уже неразличимыми.

 

Одни действуют по плану, – мирские люди, другие на основании правил – нравственные, серьезные натуры, третьи поступают демонически.

 

Плоские натуры отдаются впечатлениям, позволяя одному вытеснять другое.

 

Что такое человек, можно узнать не путем размышлений над самим собой и даже не посредством психологических экспериментов, а только лишь из истории.

Чувства встречаются нам в жизни постоянно в конкретных слияниях.

 

Марлен Дитрих

 

(1901—1992 гг.)

киноактриса

 

Если женщина, одеваясь, хочет понравиться собственному мужу, она выбирает прошлогоднее платье.

 

Если женщина уже простила мужчину, она не должна напоминать ему о его грехах за завтраком.

 

В Америке секс – это мания, в других странах факт.

 

Кармен Сильва

 

литературный псевдоним румынской королевы Елизаветы

(1843—1916 гг.)

 

Люди как скрипки: когда рвется последняя струна, становишься деревом.

 

Роберт Лембке

 

(1913—1989 гг.)

журналист и телеведущий

 

Быть любимым иногда наказание. Не знать, любим ты или нет, пытка.

 

Быть пессимистом хорошо потому, что пессимисты редко разочаровываются.

 

В жизни каждой женщины есть двое главных мужчин: тот, за которого она вышла, и тот, за которого она не вышла.

 

Единственная отрасль экономики, в которой большая часть руководящих постов занята женщинами, это супружество.

 

Если бабушки и дедушки считают необходимым вмешиваться в воспитание своих внуков, это показывает лишь, что они не слишком преуспели в воспитании своих детей.

 

Журналисты долго похлопывают тебя по спине в поисках места, куда бы воткнуть нож.

 

Историки знают, как много героических поступков было совершено ввиду отсутствия других альтернатив.

 

Каждый политик знает хотя бы одного журналиста, на чью неспособность хранить тайны можно вполне положиться.

 

Наибольшую опасность на дорогах представляет машина, которая едет быстрее, чем способен думать ее водитель.

 

Образованный дурак еще более несносен, чем необразованный.

 

Опыт бежит за человеком впустую. Человек быстрее.

 

Полуобразованный – это человек, который ничего не понимает во все более и более многочисленных предметах.

 

Порядок – это хаос, к которому привыкли.

 

Признательность – это цветок, который лучше всего растет на могилах.

 

Сочувствие достается даром, зависть нужно заслужить.

 

Способности начальника оцениваются по его способности оценить способности своих подчиненных.

 

Часто бывает полезнее знать многих, чем многое.

 

Что попугай говорит, еще не делает его похожим на человека; пусть он попробует научиться лгать.

 

Вернер Мич

 

(р. 1936 г.)

афорист

 

Бог вездесущ. Не потому ли его так трудно найти?

 

Брюзга – это человек, который доволен своим недовольством.

 

В плохие времена мыслящие оказываются инакомыслящими.

 

Важнейшим продуктом рыночного хозяйства является потребитель.

 

Если ты приобрел имя, совершенно неважно, как тебя зовут.

 

Мертвых солдат той армии, которая выиграла войну, называют героями.

 

Многие памятники представляют собой окаменевшую историческую ложь.

 

Мы делаем из нужды добродетель – так возникает мораль.

 

Ничто так не усредняет, как хорошее среднее образование.

 

Пороки отдельных людей называют грехами. Пороки целого народа называют национальным характером.

 

Презрение к людям – худший вид богохульства.

 

Психоанализ – великая вещь. После него ты не начинаешь понимать себя лучше, но зато уже знаешь почему.

 

Скептик – это человек, который не верит в мирное применение атомной бомбы.

 

Счастье можно удержать, только передавая его дальше.

 

Человек изобрел атомную бомбу. Еще ни одна мышь в мире не додумалась изобрести мышеловку.

 

Эгоисты вместо «Отче наш» говорят «Мой бог».

 

Эрих Мария Ремарк

 

(1898—1970 гг.)

писатель

 

В небольших городах люди страдают от подавляемой похоти. То есть в небольших городах без борделя.

 

Всякая любовь хочет быть вечной.

 

Деньги – это свобода, выкованная из золота.

 

Каждый диктатор начинает с того, что упрощает.

 

Не будь женщин, не было бы и денег, и мужчины были бы племенем героев. В окопах мы жили без женщин, и было не так уж важно, у кого и где имелась какая-то собственность. Важно было одно: какой ты солдат. Я не ратую за прелести окопной жизни, – просто хочу осветить проблему любви с правильных позиций. Она пробуждает в мужчине самые худшие инстинкты – страсть к обладанию, к общественному положению, к заработкам, к покою.

 

Поверхностны только те люди, которые считают себя глубокомысленными.

 

Родиться глупым не стыдно, стыдно только умирать глупцом.

 

Свободен лишь тот, кто потерял все, ради чего стоит жить.

 

Совесть обычно мучит не тех, кто виноват.

 

Страдания любви нельзя победить философией – можно только с помощью другой женщины.

 

Тот, кто нигде не имеет дома, волен ехать куда угодно.

 

Характер человека по-настоящему можно узнать, когда он станет твоим начальником.

 

Человек, который склонен к возвышенным чувствам, обманывает обычно и себя и других.

 

Чем меньше человек заботится о своем душевном состоянии, тем большего он стоит.

 

Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть.

 

Только глупец побеждает в жизни, умник видит слишком много препятствий и теряет уверенность, не успев еще ничего начать. В трудные времена наивность – это самое драгоценное сокровище, это волшебный плащ, скрывающий те опасности, на которые умник прямо наскакивает, как загипнотизированный.

 

Никогда не предпринимай никаких сложных ходов, если того же можно достичь гораздо более простыми способами. Это – одно из самых мудрых правил жизни. Применять его на деле очень трудно. Особенно интеллигентам и романтикам.

 

Нужно уметь и проигрывать. Иначе нельзя было бы жить.

 

Смерть одного человека – это смерть; смерть двух миллионов – только статистика.

 

Любовь – это желание передать дальше то, что не можешь удержать.

 

Любовь не знает гордости.

 

Если женщина принадлежит другому, она в пять раз желаннее, чем та, которую можно заполучить, – старинное правило.

 

Женщина – это вам не металлическая мебель; она – цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее.

 

Настоящая любовь не терпит посторонних.

 

Любовь чудесна. Но кому-то из двоих всегда становится скучно. А другой остается ни с чем.

 

Любовь зарождается в человеке, но никогда не кончается в нем. И даже если есть все: и человек, и любовь, и счастье, и жизнь, – то по какому-то страшному закону этого всегда мало, и чем большим все это кажется, тем меньше оно на самом деле.

 

Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.

 

Человек живет на семьдесят пять процентов исходя из своих фантазий и только на двадцать пять – исходя из фактов; в этом его сила и его слабость.

 

Деньги портят характер.

 

Деньги – вещь очень важная. Особенно когда их нет.

 

Эрнст Тельман

 

(1886—1944 гг.)

лидер коммунистического движения в Германии

 

Высшей целью человеческих стремлений является высоконравственный характер.

 

Петер Тилле

 

(р. 1938 г.)

писатель

 

Близорукость творит гармонию, о которой остроглазые и не подозревают.

 

Выпивка сужает горизонт до окружности рюмки.

 

Кто плывет по течению, никогда не достигнет источника.

 

Пословица – это часто глупость, которая за долгие века успела стать мудростью.

 

Похожей должна быть карикатура, а не портрет.

 

Родители, требующие от своих детей почтения, не заслуживают ничего большего.

 

Супружество – это компромисс между любовью и обществом.

 

У слабого нет слабостей. Слабости – качество сильных.

 

Курт Тухольский

 

(1890—1935 гг.)

писатель-публицист

 

Английский – простой, но очень трудный язык. Он состоит из одних иностранных слов, которые к тому же неправильно произносятся.

 

Длительная связь с женщиной возможна, только если с ней вместе можно смеяться в театре. Если можно вместе молчать. Если можно вместе грустить. Иначе все идет к черту.

 

Знать иностранный язык – значить решать на нем кроссворды.

 

Любое прославление павшего на войне означает трех погибших в следующей.

 

Любой исторический роман превосходно изображает эпоху, в которой живет его автор.

 

Многие люди вообще не читают книг, а только их рецензируют.

 

Не забывайте о качестве. Гроб, например, должен быть сделан так, чтобы его хватило на всю жизнь.

 

Он ничего не смыслит в женщинах: дамам из общества предлагает деньги, продажным девкам посвящает стихи. И, что самое удивительное, всегда имеет успех.

 

Опыт не значит ровно ничего. Можно тридцать пять лет делать одно и то же, и делать это плохо.

 

Пессимист: «Значит, когда-нибудь я умру. Ну, конечно, такое может случиться только со мной!»

 

Полнота – не физиологическое свойство, а мировоззрение.

 

Прожив неделю в Париже, я как нельзя лучше понял Францию; прожив в ней три года – совершенно не понимаю ее.

 

Прямо трудно поверить, как прекрасно можно обходиться без изобретений 2500 года!

 

Речь – это даже не диалог, а пьеса для оркестра, потому что безмолвные слушатели говорят одновременно с тобой. И их надо уметь слушать.

 

Самое лучшее в попойке – начало, а потом воспоминание о ней.

 

Сатирик – это обиженный идеалист.

 

Скажи мне, кому ты молишься, когда твои дела хороши, и я скажу тебе, насколько ты благочестив.

 

Тот человек хорош, с кем можно хорошо помолчать.

 

У человека две ноги и два убеждения. Первое – на тот случай, когда его дела хороши; второе – на тот случай, когда его дела плохи. Оно-то и называется религией.

 

Церковь благославляет то, чему не в состоянии помешать.

 

Читателю хорошо – он может сам выбирать писателя.

 

Это задача исторического материализма – показать, как все произойдет в дальнейшем, а если произойдет не так, то показать, почему так быть и не могло.

 

Лион Фейхтвангер

 

(1884—1958 гг.)

писатель

 

Всякий прогресс идет извилистым путем.

 

Желание не менее сладко, чем свершение.

 

Жизнь, сколько ее ни кляни, все-таки стоит того, чтобы ее прожить.

 

Кто сам на себя много берет, тот и от других вправе ждать многого.

 

Кто свободен от предрассудков, должен быть готов к тому, что его не поймут.

 

Нет более тяжкого преступления, чем ненужная война.

 

От великого до смешного один шаг, но от смешного уже нет пути к великому.

 

Скромный мир лучше пышных побед.

 

Страдание только сильного делает сильнее, слабого же оно делает еще слабее.

 

Человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и шестьдесят лет, чтобы научиться держать язык за зубами.

 

Две вещи славят историки всех стран и народов – успех и собственное достоинство. Хрестоматии полны успешных и достойных деяний – о разумных поступках говорится мало, и разум еще не прославлялся ни одним историком.

 

Перед разумом, перед Богом, «честь» человека мерится другой мерой, чем на римском форуме.

 

Непонимание делает из друзей врагов.

 

Логика – это бог мыслящих.

 

Властолюбие – надежнейшая из страстей.

Даже лишенный собственных мыслей и собственной индивидуальности человек в ту самую минуту, когда его наделяют властью, приобретает сущность и содержание. Функция властвования меняет нутро носителя власти. Власть, кредит, слава создают индивидуальность и лицо тому, кого природа лишила этих свойств.

 

Человека создает судьба.

 

Мало кто понимает, что не мы идем по жизни, а нас ведут по ней.

 

Из десяти политических решений, которые должен принять человек, на каком бы месте он ни находился, девять будут ему всегда предписаны обстоятельствами. И чем выше его пост, тем ограниченнее его свобода выбора.

 

Когда камень падает на кувшин, горе кувшину. Когда кувшин падает на камень – горе кувшину. Всегда, всегда горе кувшину.

 

Есть две вещи, которых ухо не слышит уже за милю, но чей отзвук все же разносится от одного конца земли до другого: это когда падает срубленное дерево, которое еще приносит плоды, и когда вздыхает отосланная своим мужем женщина, которая его любит.

 

Мужчина должен говорить женщине приятное, этого требует учтивость, а порой и сердце… Но клятвы, которые даешь в ночь любви, теряют силу к утру. Нарушение их – грех простительный… Ведь яблоком нас соблазнила как-никак женщина!

 

Без тьмы не было бы понятия о свете. Для того чтобы свет осознал себя, он должен иметь перед собой свою противоположность – тьму.

 

Макс Фриш

 

(1911—1991 гг.)

писатель

 

Где начинается ложь? Там, где мы делаем вид, будто у нас нет секретов. Быть честным – значит быть одиноким.

 

Каждый человек рано или поздно выдумывает для себя историю, которую считает своей жизнью.

 

Писать – значит читать себя самого.

 

По-настоящему война никому не нужна, но многим нужна ненависть.

 

Технология – это искусство переделать мир так, чтобы с ним уже можно было не сталкиваться.

 

Я не выношу, когда мне подсказывают, что я должен испытывать, потому что тогда я сам кажусь себе слепцом, хотя я могу понять, о чем идет речь.

 

Мартин Хайдеггер

 

(1889—1969 гг.)

философ

 

Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык.

 

Всегда человек властно захвачен судьбой раскрытия потаенности. Однако его судьба – никогда не принудительный рок. Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаенности – это риск.

 

Для восточно-азиатских и европейских народов существо языка остается совершенно различным.

 

Желание иметь этику тем настойчивее понуждает к своему удовлетворению, чем настойчивее потерянность человека, будь то очевидная, будь то утаиваемая, разрастается до неизмеримости.

 

Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.

Каждый всегда пребывает в диалоге со своими предшественниками; еще больше, возможно, и сокровеннее – со своими потомками.

 

Люди не хотят видеть потому, что иначе им пришлось бы признать, что фундамент, на котором они строят одну разновидность метафизики за другой, вовсе не фундамент.

 

Творение удерживает открытость мира.

 

У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.

 

Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе.

 

Человек – носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.

 

Оливер Хассенкамп

 

(1921—1987 гг.)

писатель и актер кабаре

 

Из лжи, в которую мы верим, произрастают истины, которыми мы живем.

 

Имидж – это индивидуальность быстрого приготовления. Моментально изготовляется, моментально испаряется.

 

Компромисс – единственный случай, когда две половины меньше, чем целое. Математически невозможно, зато по-демократически.

 

Нам не нужна Третья мировая война. Достаточно того, что у нас есть капитализм, коммунизм и туризм.

 

Неправды, повторяемые все снова и снова, не становятся от этого правдами, но, что гораздо хуже, становятся привычками.

 

Ничто так не обнаруживает отсутствие чувства юмора, как смех.

 

Тот, кто занимается спортом, может вынести даже культурную жизнь.

 

Человека, который говорит правду в неподходящий момент, называют циником.

 

Человеку свойственно ошибаться. Не ошибается лишь тот, кто восхищается нами.

 

Я ничего не имею против сплетен, хотя бы и злостных. Сплетня делает людей гораздо интереснее, чем они есть.

 

Макс Шелер

 

(1874—1928 гг.)

философ

 

Вся действительная жизнь человека может отклоняться от его индивидуального предназначения, как и от общезначимых норм. При себялюбии мы всех, а значит и себя самих, воспринимаем, запутавшись в пестром покрове иллюзий, сотканном из тупости, тщеславия, честолюбия, гордости.

 

Изучайте животных, и вы поймете, как это трудно быть человеком.

 

Личность в человеке есть индивидуальное уникальное само-сосредоточение божественного духа.

 

Сколько школ, столько и ученых мнений!

 

Только человек – поскольку он личность – может возвыситься над собой как живым существом.

 

Человек есть одновременно тупик и выход!

У животного нет способности самостоятельно предпочитать одну ценность in abstractо другой ценности.

 

Человек – это существо, сам способ бытия которого – это все еще не принятое решение о том, чем оно хочет быть и стать.

 

Человек может и при идеальном завершении позитивно-научного процесса оставаться как существо духовное абсолютно пустым. Нет большего заблуждения, чем рассматривать демократию и элиту как нечто исключительно противоположное.

 

Человек может лишь активно собрать себя в личность.

 

Человек способен к трем видам знания: к знанию ради господства или ради достижений, к образовательному знанию и к знанию ради спасения.

 

Освальд Шпенглер

 

(1880—1936 гг.)

философ

 

Если даже человек – мыслящее существо, то он все же далек от того, чтобы быть созданием, существование которого заключается в мышлении.

 

Общечеловеческой этики не существует.

 

Первобытный человек – это блуждающее животное, существо, чье бодрствование на ощупь пробирается через жизнь.

 

Перспективу птичьего полета заменили перспективой лягушки.

 

Растение живет, не зная этого. Животное живет и знает об этом. Человек удивляется своей жизни и задает вопросы. Но ответа на них человек дать не может. Он может лишь верить в правильность своего ответа, и здесь не существует ни малейшего различия между Аристотелем и последним из дикарей.

 

У «человечества» нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, так же как нет цели у вида бабочек или орхидей. «Человечество» – пустое слово.

 

Умирая, культура превращается в цивилизацию.

 

Целесообразность сделалась излюбленным словом, при помощи которого цивилизованный ум ассимилировал себе вселенную.

 

Человек – это единственное существо, знающее о смерти.

 

Человек действия – это цельный человек; в созерцателе же каждый отдельный орган стремится действовать, невзирая на тело и вопреки ему.

 

Человек как растение – либо растет, либо отмирает. Третьего не дано.

Человек, придерживающийся фактов, и поэт никогда не поймут друг друга.

 

Чувствующий орган одновременно является понимающим органом.

 

 

Греция

 

Ясон Эвангелу

 

(р. 1926 г.)

поэт и мыслитель

 

Надежда как якорь: спасает, но держит на привязи.

 

На вершину горы взбираются не для того, чтобы увидеть небо, а чтобы увидеть равнину.

 

Не замахивайся палкой, на которую опираешься.

 

Счастье и горе входят в одну и ту же дверь.

 

Нужда рождает изобретение, изобретение – две нужды.

 

Вера – философия бедных, философия – вера богатых.

 

Не суди о мужчине по тому, что о нем говорит жена.

 

 

Грузия

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-21; Просмотров: 193; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (4.433 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь