Моральный облик мемуариста

Хотя все, что узнают читатели об авторе мемуаров, они узнают с его же слов и, следовательно, каждый автор, казалось бы, должен сообщать о себе только хорошее, дело это обстоит сложнее, чем кажется.

Доверие читателя к автору иногда расценивается еще дороже, чем безупречный образ автора. Ради завоевания этого доверия многие солидные мемуаристы признавались читателям в вещах позорных и даже преступных, совершенных обычно в раннем детстве.

Тут и мелкие кражи самого некрасивого характера — мать велела отнести нищему медную монетку, а мемуарист ее присвоил, и патологическая жадность — съел и свою конфетку, и конфетку младшей сестры — и зависть, и другие пороки.

Этот рискованный прием целиком рассчитан на простое рассуждение читателя: ну, уж если в такой вещи признался, — значит, правду пишет. Посмотрим, что дальше будет! А дальше медленно, но верно разворачивается во всю свою ширь огромная личность автора — труженика и общественника, личность, украшающая свою эпоху. Заметим, кстати, {329} что нам не удалось найти во всей мемуарной литературе ни одного случая, когда автор, с такой смелостью признавшись в своем маленьком преступлении в раннем детстве, распространил бы этот прием и на зрелые годы.

По-видимому, раннее осознание своей детской ошибки начисто оградило людей, пишущих мемуары, от всего греховного и запретного в дальнейшей их жизни.

Не менее значительным для определения морального облика автора являются и его высказывания об окружавших его людях. Мы должны со всей решительностью предостеречь начинающих мемуаристов от соблазнительной возможности сводить в своих воспоминаниях личные счеты, особенно с лицами, которым не удалось дожить до радостного дня выхода в свет данных мемуаров.

Особенно внимательны к этому правилу должны быть деятели искусств, науки, политики — областей, в которых часто возникает полемика, несогласие с критикой, спорные взгляды и пр.

Проявляя великодушие к своим былым противникам, автор мемуаров располагает на крайний случай двумя мощными орудиями для защиты своих убеждений, прав и позиций, а именно: предисловием и приложениями.

Предисловие к вашим воспоминаниям должен писать человек авторитетный, способный в императивной форме указать читателю на то, как он должен принимать ваш труд.

И если авторитетный человек заявит, что перед нами труд крупнейшего, значительнейшего..................... (проставить) нашего времени, что его работы в области..................... (проставить) ознаменовали собою начало новой эпохи в этой области, что подобно Ньютону (Микеланджело, Бетховену, Толстому, Станиславскому, Эйнштейну, Эйзенштейну и др. — ненужных зачеркнуть), автор мемуаров дерзновенным проникновением и т. д. и т. п., то вы можете придерживаться самого скромного тона в мемуарах, дело уже сделано без вас.

Разумеется, автор предисловия может также по вашей просьбе мимоходом уничтожить всех тех, кто не рассмотрел вовремя ваших достижений. И пусть это делает он, нелицеприятный и безжалостный, а не вы.

Приложения, помещаемые обычно в конце книги, дают вам возможность умело выбранными беспристрастными {330} документами, ничего к ним не добавляя от себя, показать читателю, какой вы молодец и какие подлецы те, кто когда-либо с этим не был согласен.

Особенно охотно используются приложения некоторыми западными военными мемуаристами, которым удается набором географических карт, копий приказов, донесений и рапортов доказать, что победы они одержали благодаря своим дарованиям, а поражения понесли по вине окружавших их бездарностей.

Опыт таких генералов еще недостаточно использован, почему мы здесь и остановились на нем.

В частности, нам думается, что руководители некоторых крупнейших наших театров, переживающих длительный творческий застой, могли бы в будущем, отчитываясь за современный нам период, использовать этот опыт объяснения поражений (если на победах не придется вообще заострять внимание читателей), помещая в приложениях списки непоставленных пьес, наиболее значительные приказы по театру, протоколы заседаний Художественного совета и другие документы, подтверждающие превосходство стратегии и тактики этих мощных организмов над всеми прочими.

Для будущих историков театра такие тщательно и своевременно изданные материалы, со справками, именными указателями, тщательно проверенной хронологией непоставленных спектаклей, с обильной иконографией, будут огромным подспорьем.

Уже сегодня мы наблюдаем, насколько быстрее и прочнее входят в историю лица и учреждения, которые сами заботятся о фиксации своей деятельности или бездеятельности — в общем своего существования, чем те, кто, в погоне за новыми творческими достижениями, пренебрегают этой заботой.

Указанный выше метод является, быть может, высшей формой применения мемуарного искусства, потому что в этом случае мемуары не столько подводят итог полезной деятельности, сколько вовсе заменяют ее.

Все же приходится оговориться, что этот способ замены новой продукции воспоминаниями и рассуждениями, доступен не всем гражданам, а лишь тем, у кого были знаменитые предки, прославившиеся своими достижениями. Из уважения к этим предкам читатель снисходительно воспринимает безделие их наследников.

{331} Вероятно, некоторые особенности устройства человеческой натуры привели к тому, что громадное большинство воспоминаний посвящено удачам, достижениям или хотя бы неудачам, но в борьбе за правое дело.

Таким образом, читающее население имеет больше возможностей ознакомиться с психологией правильно мыслящих людей, с развитием честной, прогрессивной мысли.

Вместе с тем изучение ошибочных взглядов, порочной практики, изучение тупости, глупости, невежества, жестокости, не доставляя, быть может, нам удовольствия, было бы также не менее полезно, хотя бы с точки зрения профилактической.

С громадным интересом мы читали недавно трехтомные воспоминания ярого монархиста графа Витте. Для всякого, интересующегося историей общественной жизни последних десятилетий Российской империи, подробное изложение умным царедворцем своих чудовищных взглядов оказалось чрезвычайно интересным и назидательным.

Тем более полезно было бы прочитать такие же искренние и убежденные воспоминания людей, ошибавшихся уже в наше советское время.

Сколько принесло бы нашему литературоведению солидное мемуарное сочинение видного критика N «Как я травил Маяковского» или музыковеда Z «Мои попытки уничтожить Шостаковича».

Мало того, появление таких «негативных» мемуаров было бы полезно для всех тех, кто и сейчас процветает на ниве искусства.

И чтобы в будущем им не пришлось издавать мемуары под заглавием «Мои попытки остановить историю» или «Как я был тормозом в развитии изобразительного искусства», они смогли бы уже сегодня проверить свою деятельность.

А может быть, следует внушать всем и каждому, что рано или поздно ему придется писать мемуары? Такое убеждение, даже если бы оно впоследствии и не оправдалось, принесло бы огромную пользу. Ведь если бы каждый из нас перед совершением поступка вспомнил, что этот поступок придется потом описывать и объяснять, он, может быть, поступил бы иначе и лучше.

Давайте так и условимся!

Будем писать мемуары!

1962

{332} Умелый язык
Каждый может, высказываться по вопросам искусства, ничего в нем не понимая — Самоучитель

Предисловие

В наши дни искусство настолько глубоко вошло во все области нашей жизни, что каждому приходится с ним сталкиваться, хочет он этого или нет.

Столкнувшись с тем или иным произведением искусства, любой гражданин может оказаться вынужденным о нем высказаться, особенно если столкновение произошло в публичной обстановке.

При малой подкованности оратора его выступление может произвести комичное впечатление на окружающих и тем поставить его в неловкое положение.

Обычно рекомендуемое против этого средство — изучение искусства — требует затраты усилий и времени и не для всех доступно…

Но отдельные, особо одаренные самоучки умеют, не разбираясь в искусстве, не попадать впросак, применяя такие формулировки, которые никогда нельзя опровергнуть, чем и производят самое выгодное впечатление на аудиторию.

В этом труде мы постарались суммировать опыт этих талантов, чтобы после известной систематизации распространить его среди населения.

Однако наше пособие может быть с успехом использовано и профессионалами критиками в тех случаях, когда их подготовка отстает от предъявляемых к ним требований.

Прежде всего мы предложим нашим читателям советы, применимые для суждений во всех областях искусства.

1. Будь строг!

Если ты по ошибке похвалил малохудожественное произведение, все поймут, что ты ничего не понимаешь, раз для тебя и такая дрянь — шедевр.

{333} Если же тебя угораздило обругать хорошую вещь, то возникает гипотеза, что твои требования настолько превосходят общую оценку, что стыдиться нужно не тебе, а всем, кто эту вещь хвалил.

Поэтому недовольство искусством всегда безопаснее и выгоднее, чем удовлетворение от него.

Сдержанно-неудовлетворенный вид — самый выгодный изо всех возможных и часто применяется даже высокими профессионалами.

Этот прием допустим даже в тех случаях, когда твое непосредственное начальство выразило полное удовлетворение. Не вступай с ним в открытый спор, но будь менее доволен. Не прогадаешь!

2. Будь загадочен!

Если по твоему выражению лица совершенно невозможно определить, нравится тебе художественное произведение или наоборот, — ты приобретаешь известные преимущества перед остальными.

Однако не впадай в безразличие: это тоже опасно! Будь задумчив и серьезен.

Пусть чувствуется, что пока окружающие предаются бесхитростным восторгам, — в тебе происходят более сложные процессы.

Если в итоге мир признает вещь гениальной — ты не прогадал: ты вникал глубже и проникновеннее.

Если же радость твоих соседей окажется преждевременной и опытная критика вскроет таившиеся пороки — твой моральный капитал приумножится.

3. Будь красноречив!

Если на тебя наступают со всех сторон с назойливыми вопросами о твоем мнении по поводу спорного произведения, порой создается ситуация, в которой молчание совершенно невозможно.

В этих случаях необходим с твоей стороны любой звук, чтобы не сказали, что в таком интересном споре ты словно воды в рот набрал.

Для достойного выхода из положения рекомендуем метод нейтральных замечаний, которые абсолютно ничего не {334} значат, но способны удовлетворить пристающих к тебе граждан.

Вот образцы:

а) «Вот это — да! »

б) «Крепко! »

в) «Любопытно! »

г) «Ну и ну…»

Произносить это нужно громко и энергично, соблюдая, однако, полнейшую нейтральность интонации без оттенков одобрения или осуждения.

Тогда создается полное впечатление категоричного высказывания, без возможности определить — хвалишь ты или ругаешь!

4. Будь находчив!

Другой способ уклониться от оценки, если ты считаешь это целесообразным, — контратака с цитатой. Тут, однако, требуется большой апломб.

В ответ на вопрошающие взгляды или даже прямое понуждение к оценке произнести задорно и уверенно любую цитату из художественной литературы с указанием источника.

Если никакой связи между обсуждаемым вопросом и выбранной тобой цитатой невозможно будет найти — это только хорошо!

Ты оставишь слушателей в мучительном ощущении собственной непонятливости и твоего интеллектуального превосходства.

В тоне твоего выступления не должно быть назидательности, наоборот, лучше как бы посоветоваться с аудиторией — верно ли ты цитируешь.

Например:

«… Как это у Шекспира? Она его за муки полюбила…» или

«Помните, у Пушкина: Отсель грозить мы будем шведу…» или

«Как говорил Гоголь — лабардан!.. Так, кажется?..»

Приведенные цитаты из произведений первоклассных писателей не поддаются расшифровке в качестве оценок художественного произведения и поэтому непременно ошарашат твоих слушателей, дав тебе возможность достойно покинуть поле сражения.

{335} Но уходить нужно быстро. Если хоть один из слушателей успеет задать вопрос — что ты, собственно, хотел сказать, — ты погиб!

5. Будь эрудирован!

Ни в коем случае не высказывайся о произведении искусства без необходимой подготовки, то есть не узнав, кто его автор!

Репутация, которой пользуется художник в современном обществе, — вот вернейший ключ к оценке его произведения.

Если автор достаточно известен (в любом отношении), то вполне достаточной и квалифицированной рецензией может явиться произнесение его фамилии с восклицательным знаком на конце.

— «Корнейчук!..»

       — «Кукрыниксы!..»

                          — «Хачатурян!..»

При этом очень уместно развести руки в стороны, одновременно глубоко вздохнув, как бы добавляя без слов, что тут уж говорить нечего: такой автор сам за себя отвечает!

Если какой-нибудь неугомонный спорщик кинется убеждать, что именно это произведение не соответствует общей репутации знаменитого автора, повтори тот же жест, но с более сложной словесной формулировкой:

— «Да, но Корнейчук!..»

И от тебя быстро отстанут.

Все приведенные выше правила учат, как наиболее приличным образом уклониться от высказывания, сделав при этом вид, что ты высказался.

Бывают, однако, случаи, когда свежий человек, не обремененный изучением искусства, испытывает желание внести и свой вклад в общее суждение, повлиять на судьбу произведения искусства, особенно если оно ему не понравилось.

(Замечено, что положительную оценку искусства человек склонен переживать в одиночку и более пассивно, а отрицательную — общественно и агрессивно.)

Но не всегда при этом хочется выступать от своего лица: могут потребовать доказательств, почему ты считаешь, что такой-то фильм надо снять с экрана, а такие-то стихи перемолоть {336} на макулатуру, — а доказать такие вещи не всегда легко. Хочется, чтобы строгое суждение прозвучало, но чтобы сам ты при этом остался в стороне!

Остроумное изобретение испанской инквизиции — головной убор, целиком скрывавший лицо судьи и оставлявший только узкие прорези для глаз, чтобы не споткнуться, сходя с трибуны, сейчас не принят.

Появление строгого оратора в таком колпаке на зрительской конференции, в жюри или на художественном совете произвело бы в наши дни тяжелое впечатление на собрание.

Но не падай духом, читатель! Наш самоучитель сейчас даст тебе совет, как можно произнести самый категорический приговор, сохранив свое инкогнито. Мы назовем этот прием:

6. Кажись директивным!

Испытав здоровое раздражение от симфонии, которую ты не понял, фильма, на котором ты задремал, сатиры, в которой ты узнал самого себя, начни речь так:

«Есть мнение…» и дальше кидайся в атаку!

Этот оборот действует безотказно. Его таинственность навевает мысль, что ты сообщаешь о мнении столь высокого лица, что и называть его неудобно!

А никого не назвав, ты не рискуешь быть разоблаченным: ты же никого не назвал, а за догадки слушателей ты не отвечаешь!

И никто не уличит тебя в том, что Иван Петрович никогда этого не говорил! А ты и не имел Ивана Петровича в виду! Тогда кого же?

Еще выше? Все может быть, думайте сами! А мнение прозвучало.

Ну, а в самом крайнем случае, если собравшиеся, не выпуская тебя из помещения, пристанут с ножом к горлу: чье же это все-таки мнение? За кого прячешься? На кого намекаешь! — Скажи скромно, что это мнение твоей жены!

Она тоже человек, и почему ей не иметь своего мнения?

Предупреждаем, однако, что если дело зайдет так далеко, тебе лучше временно выступать по другим вопросам и лучше всего в другом городе.

{337} Наше заочное отделение

На всех факультетах, где изучают искусство и способы его критики, за последние годы открылись заочные отделения, где происходит учеба на расстоянии.

Однако мы решили пойти еще дальше, и наш самоучитель в своей последней главе преподаст читателям очень нужную в наши дни науку — заочного искусствоведения — как на расстоянии оценивать произведения искусства, не смотря их, не слушая и не читая!

На протяжении ряда веков оценка произведения искусства само собой предполагала предварительное с ним знакомство.

Создатель создавал, ценитель воспринимал, а потом уже высказывался. Этой громоздкой схемой пользовались не только рядовые ценители, но и высокопоставленные.

Непосредственным изучением художественных произведений, подлежащих оценке, лично занимались крупнейшие политические деятели, императоры, премьер-министры, начальники корпуса жандармов, владетельные князья и прочие.

Императрица Екатерина Вторая лично прочитала сочинения Радищева, перед тем как послать его на каторгу.

Николай Первый самостоятельно цензуровал сочинения Пушкина и Гоголя. Людовик Баварский курировал музыкальные произведения Вагнера, а директор императорских театров Теляковский, кавалерист по образованию, равномерно отдавал силы актерам, художникам и композиторам, вмешиваясь в их творчество.

О германском императоре Вильгельме Втором современный ему писатель сообщал:

«… Император — человек неслыханного ума. Он страшно любит искусство. В отношении художественных произведений вкус его в некотором роде непогрешим: он никогда не ошибается! Если вещь прекрасна, он сразу это видит, и она ему становится ненавистна.

Если он какой-либо вещи не терпит, то эта вещь, без сомнения, превосходна! »

Из этого следует, что, хотя мнением воинственного императора можно было пользоваться только как негативом в фотографии, но впечатления от искусства он получал не по доверенности, а лично.

{338} Но ко второй половине нашего века во всем мире стало появляться такое количество произведений искусства, что непосредственная оценка их путем личного с ними ознакомления стала для многих занятых людей уже недоступной роскошью.

Недаром в Америке получило распространение издание краткого переложения великих шедевров мировой литературы специально для занятых людей.

С помощью этих брошюр каждый может в общих чертах познакомиться с «Илиадой» и «Божественной комедией», с «Фаустом» и «Анной Карениной».

Вряд ли, конечно, читатель может при этом понять, за что же именно вознесло человечество эти произведения в ранг высочайших проявлений человеческого духа, но тут он целиком полагается на издательство и на того препаратора, который сумел вместить «Дон Кихота» в габариты небольшого рассказа. Тут-то и начинается то восприятие искусства по доверенности, к изложению которого мы подходим.

Считая, что рядовой читатель обязан читать классиков полностью, мы все же нашли путь облегчить жизнь занятых людей, окружая их референтами, секретарями и снабжая обзорами и докладными записками, в которых краткие аннотации и проекты оценок с успехом и с большой экономией времени заменяют собою громоздкие спектакли, романы, полотна и симфонии.

Им-то мы и адресуем следующую главу.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: