Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Наша приверженность демократии



В ряде документов высокого уровня американские планировщики повторяли мнение о том, что главной угрозой новому мировому порядку под главенством США является национализм в странах третьего мира, иногда называемый ультранационализмом: «националистические режимы», чувствительные к «народным требованиям немедленного повышения низких жизненных стандартов масс» и производства для внутренних нужд.

Основной целью планировщиков, декларируемой вновь и вновь, было не позволить таким «ультранационалистическим» режимам захватить власть, а если это все же каким-то образом произойдет, устранять их и заменять правительствами, распахивающими двери для вложения местного и иностранного частного капитала, для производства на экспорт и для права вывозить прибыль из страны. В секретных документах эти цели никогда не подвергаются сомнению. Если вы планируете политику США, то они — тот воздух, которым вы дышите.

Оппозиция демократии и социальным реформам в таких странах никогда не пользуется популярностью. Такими лозунгами не воодушевить людей, разве что небольшую группу, связанную с американским бизнесом и надеющуюся получить от их осуществления немалую прибыль.

Соединенные Штаты намерены полагаться на силу и договариваются с военными, «наименее антиамериканской из всех политических групп в Латинской Америке», как называли их планировщики при Кеннеди. Именно на них делается ставка при подавлении в этих странах любых групп, начинающих проявлять самостоятельность.

США склонны терпеть социальные реформы — как, например, в Коста-Рике — только при условии ограничения прав профсоюзов и заботы о благоприятном климате для иностранных инвестиций. Правительство Коста-Рики соблюдало и соблюдает оба эти ключевых условия, поэтому ему дозволено играть в реформы.

Другая проблема, на которую упорно указывается в этих секретных документах, — чрезмерный либерализм стран третьего мира. (Эта проблема особенно характерна для Латинской Америки, где правительства не очень заботились о контроле за мыслительной деятельностью и об ограничениях на зарубежные поездки и где юридические системы были настолько несовершенны, что требовали доказательств в качестве условия судебного преследования.)

Эти сетования постоянно звучали на протяжении всего президентства Кеннеди (дальнейшие документы еще не рассекречены). Либералы Кеннеди настойчиво требовали преодоления демократических излишеств, имеющих подрывной характер, — имелись в виду, конечно, люди с неверным ходом мыслей.

Но Соединенные Штаты никогда не переставали сочувствовать бедным. Например, в середине 1950-х годов наш посол в Коста-Рике рекомендовал компании «Юнайтед фрут», истинной владычице этой страны, «внедрить кое-какие относительно простые и поверхностные способы повышения заинтересованности у рабочих, способные дать большой психологический эффект».

Также рассуждал и государственный секретарь Джон Фостер Даллес, говоривший президенту Эйзенхауэру, что для удержания Латинской Америки в узде «придется платить им немного больше и создавать у них впечатление, что вы от них в восторге».

Учитывая все это, понять политику США в третьем мире нетрудно. Мы последовательно противостоим демократии, если не можем контролировать ее результаты. Проблема с настоящими демократиями сводится к тому, что они склонны заражаться ересью ответственности правительства перед собственным населением, а не перед американскими инвесторами.

Согласно заключению лондонского Королевского института международных отношений, изучавшего внутриамериканскую систему, США болтают о демократии, а наделе привержены «частному, капиталистическому предпринимательству». Когда возникает угроза правам инвесторов, то с демократией приходится прощаться; если эти права соблюдаются, то можно терпеть даже пытки и убийства.

Парламентские правительства сталкивались с непреодолимыми препятствиями или свергались при поддержке США и иногда даже при их прямом вмешательстве в Иране в 1953 году, в Гватемале в 1954 году (и в 1963-м, когда Кеннеди поддержал военный переворот, чтобы предотвратить угрозу возвращения к демократии), в Доминиканской Республике в 1963 и 1965 годах, в Бразилии в 1964-м, в Чили в 1973 году и т. д. Наша политика была примерно одинаковой в Сальвадоре и во многих других местах по всему земному шару.

При этом методы не отличаются щепетильностью. Поддерживаемые США «контрас» в Никарагуа, наши приспешники-террористы в Сальвадоре и в Гватемале не просто убивали. Важным элементом устрашения является жестокая, садистская пытка: младенцам разбивают головки о камни, женщин подвешивают за ноги, отрезают им груди, сдирают кожу с лица, чтобы несчастные истекли кровью, людям отрубают головы и насаживают на шесты... Цель — раздавить национальное движение за независимость и народно-освободительные силы, способные привести к истинной демократии.

 

Угроза доброго примера

От такого обращения не застрахована ни одна страна, даже самая малозначительная. Более того, именно самые слабые и бедные страны часто вызывают самую сильную истерику.

Возьмем Лаос в 1960-х годах — вероятно, беднейшую страну в мире. Большинство его жителей даже не знали о существовании какого-то Лаоса: их представления ограничивались собственной деревней да еще соседней деревушкой неподалеку.

Но как только там стала нарастать очень примитивная социальная революция, Вашингтон подверг Лаос смертельным «секретным бомбардировкам» и стер с лица земли целые населенные области, причем эта операция не имела ничего общего с тогдашней войной США в Южном Вьетнаме.

На Гренаде проживают сто тысяч человек, выращивающих мускатный орех, этот остров не сразу найдешь на карте. Но когда там началась умеренная социальная революция, Вашингтон поспешил вмешаться и устранить угрозу.

Начиная с большевистской революции 1917 года и до краха коммунистических правительств в Восточной Европе в конце 1980-х годов оправданием любому вмешательству США могла послужить защита от советской угрозы. Поэтому, когда Соединенные Штаты в 1983 году вторглись в Гренаду, председатель Объединенного комитета начальников штабов объяснял, что в случае нападения СССР на Западную Европу враждебная Гренада могла бы помешать поставкам нефти из Карибского моря в Западную Европу, и тогда мы не смогли бы помогать нашим осажденным союзникам. Сейчас это звучит смехотворно, но подобные измышления помогают мобилизовать общественное мнение в поддержку агрессии, террора и подрывных действий.

Нападение на Никарагуа оправдывали утверждениями, что если не остановить «их» там, то «они» хлынут через границу в Харлинген, штат Техас, до которого, дескать, пара дней езды. Образованным людям предлагались более продуманные варианты, но той же степени правдоподобия.

Американский бизнес не заметил бы исчезновения Никарагуа с карты мира. То же самое можно сказать о Сальвадоре. Тем не менее США варварски вторглись в обе эти страны, что стоило сотен тысяч жизней и миллиардов долларов.

На то есть причина. Чем страна слабее и беднее, тем более опасным примером она может стать. Если крохотная нищая Гренада в силах обеспечить своему народу лучшую жизнь, то другие страны, обладающие более внушительными ресурсами, могут спросить: «Почему не мы? »

Подтверждением этого правила стал Индокитай, обширный регион с немалыми ресурсами. Хотя Эйзенхауэр и его советники много разглагольствовали о рисе, олове и каучуке, истинная опасность заключалась в том, что если бы народы Индокитая добились независимости и справедливости, то их примеру последовал бы народ Таиланда, в случае его успеха те же попытки распространились бы на Малайзию, а потом и Индонезия пошла бы путем независимости... Возникала угроза потери немалой части «Большой зоны».

Если вам нужна глобальная система, подчиненная нуждам американских инвесторов, то вы не можете позволить, чтобы она развалилась на куски. Поразительно, с какой откровенностью это сформулировано в документах, порой даже предназначенных для широкой общественности. Возьмем Чили при Альенде.

Чили — довольно крупная страна с немалыми природными ресурсами, но даже ее независимость не являлась бы прямой угрозой для США. Почему же она нас так заботила? Киссинджер назвал Чили вирусом, способным заразить весь регион, последствия чего разойдутся очень далеко, достигнув даже Италии.

Несмотря на сорок лет американской подрывной деятельности, в Италии по-прежнему существует рабочее движение. Успех социал-демократического правительства в Чили послужил бы нежелательным сигналом для итальянских избирателей. Вдруг у них появятся опасные мысли о том, чтобы прибрать к рукам собственную страну и возродить рабочее движение, подорванное ЦРУ в 1940-х годах?

Американские планировщики от госсекретаря Дина Ачесона в конце 1940-х годов до сегодняшних не устают предостерегать, что «одно гнилое яблоко может испортить всю бочку». Опасность заключается в том, что «гниль» — социально-экономическое развитие — может получить распространение.

Эта «теория гнилого яблока» преподносится общественности в виде «теории домино». Людей пугали высадкой в Калифорнии приплывшего на каноэ Хо Ши Мина и тому подобной белибердой. Возможно, кто-нибудь из американских лидеров и верит в это, но рациональные планировщики для этого слишком умны. Они понимают, что истинная угроза таится в «дурном примере».

Порой это объясняют вполне откровенно. В 1954 году, когда США намеревались свергнуть демократию в Гватемале, один из чиновников Госдепа заявил, что «Гватемала превратилась в нарастающую угрозу для стабильности в Гондурасе и Сальвадоре. Ее аграрная реформа служит сильным пропагандистским оружием; широкая социальная программа помощи рабочим и крестьянам в победоносной борьбе против высших слоев общества и крупных иностранных предприятий очень привлекательна для населения соседних стран Центральной Америки, где существуют похожие условия».

Иными словами, США хотят «стабильности», подразумевая безопасность для «высших слоев общества и крупных иностранных предприятий». Если этого можно добиться способами формальной демократии — пусть так и будет; но если нет, то «угроза стабильности», каковой является добрый пример, должна быть уничтожена, прежде чем вирус заразит других.

Вот почему даже крохотная заноза воспринимается как угроза обширного заражения и требует насильственного извлечения.

 

Трехсторонний мир

С начала 1970-х годов мир переходил к так называемой модели трилатерализма — союза и соперничества трех главных экономических блоков. Первый блок был основан на иене с Японией в качестве центра и бывшими японскими колониями в качестве периферии.

В 1930—40-х годах Япония называла Великую Восточную Азию сферой совместного процветания. Причиной конфликта с США стала попытка Японии осуществлять там тот же контроль, который осуществляли в своей сфере владычества западные державы. Но после войны мы восстановили для них весь регион. С тех пор с его эксплуатацией Японией нет проблем — просто надо осуществлять ее под нашим контролем.

Много чепухи написано про то, что Япония превратилась в нашего крупного конкурента, и это доказывает наше благородство: как же, ведь мы помогли подняться нашим врагам! Но на самом деле вариантов реальной политики было немного: либо возродить японскую империю, но под нашим неусыпным контролем (что и было сделано), либо уйти из региона и позволить Японии и остальной Азии идти собственным путем, то есть покинуть американскую «Большую зону». Об этом невозможно было даже помыслить.

К тому же сразу после Второй мировой войны Япония не рассматривалась в качестве вероятного конкурента даже в отдаленном будущем. Считалось, что когда-нибудь в будущем Япония, возможно, окажется в состоянии производить безделушки, но не более того. В этом присутствовал сильный элемент расизма. Япония восстановилась во многом благодаря сначала Корейской, а потом Вьетнамской войне, стимулировавших японское производство и принесших Японии огромные прибыли.

Кое-кто из ранних послевоенных планировщиков проявлял больше дальновидности. К их числу относился Джордж Кеннан. Он предлагал США помогать индустриализации Японии, но при одном ограничении: чтобы США держали под контролем японский нефтяной импорт. Кеннан говорил, что это обеспечило бы нам право вето в случае, если бы Япония отбилась от рук. США последовали этому совету и оставили под своим контролем поставки нефти в Японию и ее нефтеперерабатывающие мощности. Еще в начале 1970-х годов Япония контролировала только 10 процентов своих нефтяных поставок.

В этом заключается одна из главных причин столь пристального интереса США к ближневосточной нефти. Эта нефть была нужна нам не для себя: до 1968 года Северная Америка сама была ведущим производителем нефти в мире. Но мы хотим удерживать в наших руках этот рычаг власти над всем миром и гарантировать поток прибылей в направлении в основном США и Британии. Потому мы и сохраняем военные базы на Филиппинах. Это часть глобальной системы интервенции, нацеленной на Ближний Восток и гарантирующей, что местные силы не падут жертвой «ультранационализма».

Второй крупный конкурентный блок находится в Европе, и доминирует в нем Германия. Он делает огромный шаг вперед с укреплением европейского Общего рынка. Экономика Европы превосходит экономику США, ее население многочисленнее и образованнее. Если она добьется единства и превратится в сплоченную силу, то США могут стать второсортной державой. Это еще вероятнее, если Европа, возглавляемая Германией, возвратит новую Восточную Европу к ее традиционной роли экономической колонии, части третьего мира.

Третий блок основан на долларе и подчинен США. Недавно он расширился, включив в себя Канаду, нашего главного торгового партнера, а вскоре включит Мексику и другие страны полушария посредством «соглашений о свободной торговле», обслуживающих прежде всего интересы американских инвесторов и их партнеров.

Мы всегда считали, что Латинская Америка принадлежит нам по законам справедливости. Как однажды заявил Генри Стимсон — министр обороны при Рузвельте и Тафте, госсекретарь при Гувере, — «там наша площадка, которая никогда никого не беспокоила». Укрепление долларового блока означает продолжение попыток укротить стремление к независимости в Центральной Америке и в Карибском регионе.

Без понимания того, что представляет собой наша борьба против индустриальных конкурентов и третьего мира, внешняя политика США предстает чередой случайных ошибок, непоследовательных действий и неразберихи. На самом деле наше руководство неплохо решает те задачи, которые оно на себя взвалило, в границах их осуществимости

 

Опустошение за рубежом

 

Политика добрососедства

Насколько точно выполняются заповеди Джорджа Кеннана? Полностью ли мы отбросили заботу о «туманных и нереальных целях, таких как права человека, улучшение жизненных стандартов, демократизация»? О нашей «приверженности демократии» я уже говорил, но как обстоит дело с остальными двумя?

Присмотримся к Латинской Америке и начнем с гражданских прав. Исследование Ларса Шульца, ученого и крупнейшего специалиста по гражданским правам в этом регионе, свидетельствует, что «непропорционально большая доля помощи США обычно достается тем латиноамериканским правительствам, которые подвергают своих граждан пыткам». Это не имеет отношения к истинной потребности страны в помощи, значима только ее готовность обслуживать интересы богатых и привилегированных. Более обширное исследование, проведенное экономистом Эдвардом Германом, выявляет во всем мире четкое соотношение между пытками и американской помощью и дает ему объяснение: то и другое по отдельности улучшает предпринимательский климат. По сравнению с этим довлеющим моральным принципом такими вещами, как пытки и зверства, позволительно пренебречь.

А как насчет улучшения жизненных стандартов? Именно эту цель как будто преследовала предложенная президентом Кеннеди программа «Союз ради прогресса», но подразумеваемое в ней развитие было направлено в основном на нужды американских инвесторов. Она закрепляла и расширяла существующую систему, при которой латиноамериканцам надлежит производить на экспорт сельскохозяйственную продукцию, а самим довольствоваться кукурузой и бобами. Например, по этой программе производство говядины росло, а ее потребление снижалось.

Эта агроэкспортная модель развития обычно порождает «экономические чудеса», когда ВНП растет, а большинство населения голодает. При проведении подобной политики неизбежно нарастает народное сопротивление, которое приходится подавлять террором и пытками.

Применение террора глубоко въелось в наш характер. Еще в 1818 году Джон Куинси Адамс восхвалял «спасительную эффективность» террора как средства борьбы с «дикими ордами необузданных индейцев и с неграми». Он писал это в оправдание бесчинств Эндрю Джексона во Флориде, где тот практически истребил туземное население и установил в этой испанской провинции американский контроль, произведя своей мудростью сильное впечатление на Томаса Джефферсона и других.

Первый шаг — это применение полиции. Она играет неоценимую роль, так как способна обнаруживать недовольство на ранней стадии и устранять его до того, как придется прибегнуть к «обширному оперативному вмешательству» (так это называется в документах планировщиков). Если без такого вмешательства уже не обойтись, то в действие приводится армия. Когда армия латиноамериканской страны выходит из-под контроля — особенно это относится к карибско-центральноамериканскому региону, — то наступает очередь свержения правительства.

Страны, пытающиеся уйти от этой закономерности, такие как Гватемала при демократическом капиталистическом правительстве Аревало и Арбенса или Доминиканская Республика при демократическом капиталистическом режиме Боша, навлекали на себя враждебность и насильственные действия со стороны США.

Итак, второй шаг — использование военщины. США всегда стараются наладить связи с военными других стран, потому что с их помощью можно свергнуть отбившееся от рук правительство. Так закладывались основы военных переворотов в Чили в 1973 году и в Индонезии в 1965 году. Перед переворотами мы были настроены чрезвычайно враждебно к чилийскому и индонезийскому правительствам, но продолжали снабжать их оружием. Поддерживайте хорошие отношения с правильными офицерами — они свергнут ДЛЯ ВАС правительство. Та же логика стояла за потоком американского оружия в Иран через Израиль в начале 1980-х годов, о чем известно от участвовавших в этом высокопоставленных израильтян. К 1982 году, задолго до захвата в Иране американских заложников, это стало непреложным фактом.

При администрации Кеннеди задачей поддерживаемых США латиноамериканских военных стала не «защита полушария», а «внутренняя безопасность» (обычно это означает войну с собственным населением). Это роковое решение привело к «прямому соучастию» США в «методах истребительных команд, позаимствованных у Генриха Гиммлера», как впоследствии признавался Чарльз Меклинг, занимавшийся планированием операций по борьбе с повстанцами с 1961 по 1966 год.

Администрация Кеннеди готовила почву для военного переворота 1964 года в Бразилии, помогая победить бразильскую демократию, становившуюся слишком независимой. США с энтузиазмом поддержали этот переворот, военные главари которого создали государство национальной безопасности неонацистского стиля, опиравшееся на пытки, репрессии и пр. Под его влиянием аналогичным образом стали развиваться события в Аргентине, Чили и по всему полушарию. Так происходило с середины шестидесятых до начала восьмидесятых годов. Это был кровавый период.

Если выражаться юридическими терминами, то я считаю, что после Второй мировой войны были основания подвергнуть импичменту всех американских президентов либо как форменных военных преступников, либо как соучастников серьезных военных преступлений.

Приход к власти военных обычно приводит к экономической катастрофе, которую часто ускоряет выполнение предписаний американских советников, после чего решение проблемы доверяется штатским. Откровенный военный контроль становится излишним благодаря появлению новых инструментов — например контроля через Международный валютный фонд (который, как и Всемирный банк, кредитует страны третьего мира, используя средства промышленно развитых стран).

За свои займы МВФ требует «либерализации»: открытой для иностранного проникновения и управления экономики, резкого сокращения расходов на нужды широких слоев населения и т. д. Эти меры делают еще более прочной власть богатых классов и иностранных инвесторов («стабильность») и укрепляют классические двухъярусные общества третьего мира: сверхбогатые и обслуживающий их относительно процветающий класс специалистов и огромная масса обедневших, обреченных на страдания людей.

Задолженность и экономический хаос — наследие военщины — прямо ведет к управлению МВФ, если на арену не попытаются выйти народные силы, а в этом случае военщине опять приходится устанавливать «стабильность».

Поучительным примером служит Бразилия. Она так щедро наделена природными ресурсами и к тому же имеет высокий уровень промышленного развития, что должна была бы входить в число самых богатых стран мира. Но во многом благодаря перевороту 1964 года и последовавшему за ним хваленому «экономическому чуду», не говоря о пытках, убийствах и других методах «ограничения населения», положение многих бразильцев ныне сравнимо с положением эфиопов и сильно отстает, например, от положения жителей Восточной Европы.

По сведениям министерства образования, более трети образовательного бюджета страны тратится на школьное питание, так как большинство учащихся государственных школ либо питается в школе, либо вообще не ест.

Как пишет журнал «Юг», освещающий проблемы третьего мира, детская смертность в Бразилии выше, чем в Шри-Ланке. Треть населения живет ниже черты бедности, «семь миллионов брошенных детей нищенствуют, воруют, нюхают клей на улицах. Для миллионов домом служит лачуга в трущобах или все чаще — клочок земли под мостом». Такова Бразилия, одна из самых богатых природными ресурсами стран мира.

Похожее положение существует по всей Латинской Америке. Только в Центральной Америке количество убитых силами, пользующимися поддержкой США, с конца 1970-х годов достигло 200 тысяч человек, под ударом находятся народные движения, борющиеся за демократию и реформы в обществе. Эти достижения воистину делают США «вдохновляющей силой триумфа демократии в наше время», распинается либеральный журнал «Нью репаблик». Том Вулф утверждает, что 1980-е годы были «одним из великих, золотых периодов в истории человечества». «Головокружение от успехов», как говаривал Сталин...

 

Распятый Сальвадор

На протяжении многих лет сальвадорские диктаторы, приведенные к власти и поддерживаемые нашим правительством, занимались преследованием, пытками, убийствами. Здесь это мало кого волнует. Пресса об этом помалкивала. Но к концу 1970-х годов правительство США кое-чем озаботилось.

Контроль над своей страной, Никарагуа, утрачивал диктатор Сомоса. США теряли важную базу, с которой они осуществляли в регионе свой контроль. Была и угроза пострашнее. В Сальвадоре в 1970-х годах получили распространение так называемые народные организации: крестьянские ассоциации, кооперативы, профсоюзы, церковные кружки изучения Библии, ставшие группами взаимной поддержки, и т. д.

В феврале 1980 года архиепископ Сальвадора Оскар Ромеро написал президенту Картеру письмо с просьбой не отправлять военную помощь правившей в стране хунте. По его словам, такая помощь помогла бы «усугубить несправедливость и преследование народных организаций, добивающихся уважения элементарных человеческих прав», что, конечно, вряд ли было для Вашингтона новостью.

Спустя несколько недель архиепископа Ромеро убили во время богослужения. Виновником убийства обычно называют неонациста Роберто д’Обюссона (совершившего несчетное число других зверств). Он был пожизненным лидером партии АРЕНА, правящей ныне в Сальвадоре. Членам партии, как, например, Альфредо Кристиани, — президенту Сальвадора в 1988-1994 годах — приходилось приносить ему клятву верности на крови.

Через десять дней тысячи крестьян и городской бедноты приняли участие в мессе в память об убитом. На ней было много епископов из-за рубежа, но только не из США. Сальвадорская церковь выступила с инициативой о причислении Ромеро к лику святых.

Обо всем этом умалчивалось в стране, оплачивавшей и готовившей убийц Ромеро. В прославленной «Нью-Йорк таймс» обошлись без редакционных статей по случаю его гибели, не было их и на протяжении последующих лет; митинги памяти архиепископа тоже не привлекли внимания газеты.

7 марта 1980 года, за две недели до убийства, в Сальвадоре объявили осадное положение, и война против собственного населения вступила в новую, усиленную фазу (при продолжающейся поддержке и участии США). Первой крупной акцией стала бойня на Рио-Сумпул — совместная военная операция сальвадорской и никарагуанской армий, стоившая жизни не менее 600 человек. Младенцев рубили на куски мачете, женщин истязали и топили в реке. Изрубленные тела вылавливали из реки на протяжении нескольких дней. При всем этом присутствовали церковные наблюдатели, поэтому информация мгновенно разнеслась по миру, однако основные американские СМИ сочли ее недостойной внимания.

Главными жертвами этой войны были крестьяне, а также профсоюзные активисты, студенты, священники и вообще кто угодно, заподозренный в защите интересов народа. В последний год президентства Картера, 1980-й, было 10 тысяч убитых, в 1981 -м, когда к власти пришел Рейган, их было уже 13 тысяч. В октябре 1980 года новый архиепископ осудил «войну на уничтожение и геноцид против беззащитного гражданского населения», развязанные силами безопасности. Через два месяца их восхвалял за «доблестную службу во имя народа против подрывных сил» любимец США, «умеренный» Хосе Наполеон Дуарте, назначенный хунтой гражданским президентом.

Роль «умеренного» Дуарте состояла в том, чтобы служить фиговым листком военным правителям и обеспечивать им бесперебойный поток американских средств даже после того, как военные изнасиловали и убили четырех американских монахинь. Это убийство вызвало в США протесты: одно дело — убийства сальвадорцев, но изнасилование и убийство американских монахинь были очевидной пиар-ошибкой. Пресса, впрочем, не слишком педалировала эту тему, вняв призыву к администрации Картера и ее комиссии по расследованию умеренности.

Пришедшие к власти рейгановцы, в особенности государственный секретарь Александр Хейги постоянный представитель США в ООН Джин Киркпатрик, пошли еще дальше в попытке оправдать зверства. Тем не менее спустя несколько лет состоялся показной процесс, оправдавший хунту убийц и, конечно, ее казначея.

Независимые газеты, которые написали бы об этих чудовищных событиях, были разгромлены. Даже оправдывая власти и защищая интересы бизнеса, они были, на вкус военщины, слишком недисциплинированными. Проблема перестала существовать в 1980— 1981 годах, когда силы безопасности убили главного редактора одной из них, а главный редактор другой сбежал из страны. Но и эти события были, как обычно, сочтены малозначительными и удостоились в американской прессе всего нескольких слов.

В ноябре 1989 года военные убили шестерых священников-иезуитов, их кухарку и ее дочь. В ту же неделю в Сальвадоре погибло не менее 28 гражданских лиц, в том числе глава крупного профсоюза, руководительница организации женщин — преподавательниц университетов, девять членов индейского земледельческого кооператива и десяток университетских студентов.

Корреспондент Ассошиэйтед Пресс Дуглас Грант Майн описал, как солдаты нагрянули в рабочее предместье столицы Сан-Сальвадор, схватили шестерых мужчин и четырнадцатилетнего мальчика, выстроили их вдоль стены и расстреляли. «Они не были священниками или борцами за права человека, — писал Майн, — поэтому их гибель прошла незамеченной» (как и его репортаж).

Иезуитов убивал батальон «Атлакатль», элитное подразделение, созданное, обученное и снаряженное Соединенными Штатами. Оно было сформировано в марте 1981 года, когда пятнадцать специалистов по борьбе с повстанцами из школы сил специального назначения армии США прибыли в Сальвадор. Батальон с самого начала занимался массовыми убийствами. Один из американских инструкторов называл его солдат «чрезвычайно свирепыми... Нам всегда было сложно убедить их брать пленных, а не отрезать уши».

В декабре 1981 года батальон принял участие в операции, ставшей оргией убийств, изнасилований и пожаров и стоившей жизни более чем тысяче гражданских лиц. Позднее он обстреливал деревни и убивал разными способами — расстреливал, топил — многие сотни безоружных граждан. В подавляющем большинстве погибшими были женщины, дети и старики.

Американские инструкторы тренировали батальон «Атлакатль» вскоре после убийства иезуитов. Расправы стали его главным занятием, причем самые вопиющие зверства он совершил вскоре после курса натаскивания американскими инструкторами.

При сальвадорской «вылупляющейся демократии» в солдаты силком превращали тринадцатилетних подростков из трущоб и лагерей беженцев. Им затуманивали мозги обрядами, позаимствованными у нацистской СС, в том числе ритуальным насилием, готовя к убийствам, часто имевшим сексуальный или сатанинский привкус.

О подготовке сальвадорской армии поведал дезертир, получивший в 1990 году политическое убежище в Техасе вопреки требованию Госдепа отправить его обратно в Сальвадор. Суд постановил не разглашать его имя, чтобы уберечь от сальвадорских «эскадронов смерти».

По словам этого дезертира, новобранцев заставляли убивать собак и грифов, перегрызая им горло и отрывая голову. Им приходилось смотреть, как солдаты пытают и убивают заподозренных в диссидентстве: несчастным вырывали ногти, отрубали головы, их тела кромсали на куски, отрубленными конечностями играли в футбол.

Другой человек, назвавшийся Сезаром Вельманом Хойя Мартинесом, членом сальвадорского «эскадрона смерти», имевшего отношение к батальону «Атлакатль», подробно описал участие американских советников и правительства Сальвадора в деятельности «эскадронов смерти». Администрация Буша всячески старалась заткнуть ему рот и переправить обратно в Сальвадор, на верную смерть, невзирая на просьбы правозащитных организаций и на требования конгресса заслушать его показания. Таким же было обращение с главным свидетелем убийства иезуитов.

Результаты натаскивания сальвадорских военных наглядно изобразил в иезуитской газете «Америка» работавший в Сальвадоре католический священник Даниэль Сантьяго. Он рассказал о крестьянке, которая, вернувшись домой, нашла своих троих детей, мать и сестру сидящими за столом с отрубленными головами. Перед каждым убитым лежала его голова, на нее были положены руки, «как будто каждый труп гладил себя по голове»...

Убийцам из Сальвадорской национальной гвардии не удалось разместить головку полуторагодовалого ребенка на столе так, чтобы она не укатилась, поэтому они прибили к ней ручки ребенка гвоздями. На середину стола они водрузили большой пластиковый пакет с кровью.

По свидетельству преподобного Сантьяго, жуткие сцены такого рода — не редкость.

«Эскадроны смерти» в Сальвадоре не просто убивают. Они обезглавливают свои жертвы, насаживают головы на шесты и «украшают» ими пейзаж. Полиция сальвадорского министерства финансов не просто потрошит мужчин, а засовывает им в рот отрезанные гениталии. Национальная гвардия не просто насилует сальвадорских женщин, а вырезает у них матки и кладет им на лица. Просто убивать детей недостаточно, на глазах у родителей их волокут по колючей проволоке, пока мясо не будет содрано до костей».

Преподобный Сантьяго утверждает, что насилие такого рода значительно возросло после того, как церковь принялась сколачивать крестьянские ассоциации и группы взаимопомощи в попытках организовать бедноту.

В общем и целом наша политика в Сальвадоре оказалась успешной. Как предсказывал архиепископ Ромеро, численность народных организаций сильно сократилась. Десятки тысяч погибли, более миллиона людей стали беженцами. Это один из самых омерзительных эпизодов в истории США, хотя его есть с чем сравнить.

 

Преподать урок Никарагуа

В 1970-х годах господствующие органы прессы США игнорировали не только Сальвадор. В течение десяти лет, предшествовавших свержению в 1979 году никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы, американское телевидение — все каналы, вместе взятые, — посвятили Никарагуа ровно час времени, и то только когда в Манагуа в 1972 году случилось землетрясение.

С 1960 по 1978 год «Нью-Йорк таймс» посвятила Никарагуа три редакционные статьи. Дело не в том, что там ничего не происходило, а в том, что происходившее не заслуживало внимания. Никарагуа не вызывала ни малейшей озабоченности, пока тираническому правлению Сомосы ничего не угрожало.

Когда же угроза возникла — со стороны сандинистов в конце 1970-х годов, — США сначала попытались установить «сомосизм без Сомосы», то есть оставить нетронутой всю коррумпированную систему, но увенчать ее кем-нибудь другим. Это не сработало, поэтому президент Картер попытался сохранить там такую основу власти США, как Национальная гвардия Сомосы.

Национальная гвардия всегда отличалась жестокостью, даже садизмом. К июню 1979 года она совершала одно зверство за другим в войне с сандинистами, бомбардировала жилые пригороды Манагуа, убивала десятки тысяч людей. Именно тогда посол США отправил в Белый дом телеграмму о «неуместности» принуждения гвардии к прекращению бомбардировок, так как это не соответствует политике сохранения за ней власти и устранения сандинистов.

Наш посол в Организации американских государств (ОАГ) тоже высказывался в пользу «сомосизма без Сомосы», однако ОАГ дружно проголосовала против этого. Спустя несколько дней Сомоса перелетел в Майами, прихватив с собой остатки никарагуанской казны, и его гвардия потерпела поражение.

Администрация Картера эвакуировала из страны командование гвардии на самолетах с символикой Красного Креста (военное преступление), после чего приступила к воссозданию гвардии на никарагуанских границах. Посредницей выступала Аргентина. В Аргентине тогда хозяйничали генералы-неонацисты, которые ненадолго отвлеклись от издевательств над собственным народом, чтобы помочь возрождению гвардии, которая вскоре была переименована в «контрас», или в «борцов за свободу».

Их руками Рейган развязал против Никарагуа полномасштабную террористическую войну в сочетании с еще более смертоносной экономической войной. Одновременно мы запугивали другие страны, чтобы оттуда не шла помощь.

Тем не менее, невзирая на астрономические расходы на военную помощь, Соединенным Штатам не удалось создать в Никарагуа надежные военные силы. Если поразмыслить, то это не может не удивлять. Никакие партизаны нигде в мире никогда не располагали средствами, сопоставимыми с тем, что предоставляли «контрас» Соединенные Штаты. С такими деньгами можно было бы развернуть партизанское восстание в горных районах самих США.

Зачем США так старались в Никарагуа? Организация международного развития «Оксфам» разъяснила причины этого, отталкиваясь от своего опыта работы в семидесяти шести развивающихся странах: «Никарагуа представляла собой исключение, поскольку правительство старалось улучшить жизнь населения и поощрить его активное участие в процессе развития». Из четырех центральноамериканских стран, где развернула свою деятельность «Оксфам» (Сальвадор, Гватемала, Гондурас и Никарагуа), только в Никарагуа предпринимались последовательные усилия по устранению неравенства в вопросах владения землей и по улучшению медицинского обслуживания, образования, условий труда на земле бедных крестьянских семей.

«Оксфаму» вторят другие организации. В начале 1980-х годов Всемирный банк отчитывался о «небывалых успехах» некоторых своих проектов в Никарагуа, «превосходящих достигнутое где-либо еще в мире». В 1983 году Межамериканский банк развития пришел к заключению, что «Никарагуа достигла значительного прогресса в социальной сфере, заложившего основу для долговременного социально-экономического развития».

Успех сандинистских реформ приводил в ужас американских планировщиков. Они сознавали, что, говоря словами Хосе Фигереса, отца коста-риканской демократии, «в Никарагуа впервые появилось правительство, заботящееся о своем народе». Хотя Фигерес на протяжении сорока лет оставался ведущей демократической фигурой Центральной Америки, его неприемлемые суждения о реальном мире никогда не получали отражения в американской прессе.

Сандинисты вызывали лютую ненависть своими попытками допустить бедноту к ресурсам (и успехами на этом поприще). Таково было отношение к ним буквально всех американских политиков, впадавших при одном упоминании о них в настоящее буйство.

Еще в 1981 году один из сотрудников Госдепартамента хвастался: «Мы превратим Никарагуа в Албанию Центральной Америки» — в нищее изолированное государство, вотчину политических радикалов, чтобы потерпела крах мечта сандинистов о создании новой политической модели для Латинской Америки, способной послужить примером другим странам.

Джордж Шульц назвал сандинистов «проказой, поразившей земли у нас под самым носом» и подлежавшей искоренению. Представитель противоположного края политического спектра, ведущий сенатский либерал Алан Крэнстон говорил, что если не получится разгромить сандинистов, то надо будет «заставить их вариться в собственном соку и сгнить».

Действия США против Никарагуа имели три составляющие. Первой было неустанное давление на Всемирный банк и на Межамериканский банк развития, чтобы они прекратили там все свои проекты и оказание помощи.

Второй частью кампании была война против сандинистов в сочетании с противозаконной экономической войной с целью положить конец тому, что «Оксфам» справедливо назвал «угрозой доброго примера». Упорные террористические атаки «контрас» против «мягких целей» под управлением США принесли результат, как и экономический бойкот: всем надеждам на экономическое развитие и на социальные реформы был положен конец. Террор США не позволял Никарагуа демобилизовать армию и направить свои крайне ограниченные средства на восстановление того, что было разрушено диктаторами, пользовавшимися поддержкой США, и преступниками из администрации Рейгана.

Одна из самых уважаемых корреспондентов, освещавших события в Центральной Америке, Джулия Престон (тогда она писала для «Бостон глоуб»), сообщала, что «сотрудники администрации с радостью наблюдают, как «контрас» ослабляют сандинистов, принуждая их направлять скудные средства на войну, а не на социальные программы». Это крайне важно, ведь социальные программы были самой сутью того доброго примера, который мог бы распространиться на другие страны региона и подорвать американскую систему эксплуатации и грабежа.

Мы отказывались посылать помощь даже пострадавшим от ударов стихии. После землетрясения 1972 года США передали Никарагуа огромное количество всего самого необходимого, но почти вся эта помощь была украдена нашим дружком Сомосой. В октябре 1988 года Никарагуа оказалась под еще более сокрушительным ударом урагана «Джоан». В этот раз мы не прислали пострадавшим ни цента, ведь помощь попала бы в руки народа вместо того, чтобы осесть в карманах богатых мошенников. Мы оказывали давление на наших союзников, чтобы и они не проявляли ненужной щедрости.

Этот опустошительный ураган, чреватый массовым голодом и долговременной экологической катастрофой, побудил нас расширить помощь «контрас». Мы хотели, чтобы никарагуанцы голодали, ведь тогда можно было бы обвинить сандинистов в экономических просчетах. Раз никарагуанцы вышли из-под нашего контроля, значит, им оставалось только страдать и умирать.

Третьим фронтом был дипломатический, где мы применяли всевозможные уловки, чтобы раздавить Никарагуа. Как писал Тони Авирган в коста-риканском журнале «Мезоамерика», сандинисты угодили в ловушку президента Коста-Рики Оскара Ариаса и других центральноамериканских президентов и проиграли на февральских (1990) выборах. Для Никарагуа мирный план августа 1987 года был хорошим выходом, пишет Авирган: намеченные всеобщие выборы передвигались на несколько месяцев, предполагались международные наблюдатели, как в 1984 году, «в обмен на демобилизацию «контрас» и завершение войны...». Правительство Никарагуа выполнило свои обязательства по мирному плану, на который никто больше не обратил внимания.

Ариас, Белый дом и конгресс не собирались выполнять условия мирного плана. Более того, США утроили количество самолетов ЦРУ, снабжавших «контрас». Не прошло и двух месяцев, как мирный план испустил дух.

В самом начале избирательной кампании США ясно дали понять, что удушающее страну эмбарго и террор «контрас» продолжатся в случае победы на выборах сандинистов. Надо быть нацистом или не перестроившимся сталинистом, чтобы считать выборы, проводимые в таких условиях, свободными и справедливыми. Южнее нашей границы мало кто поддался этим иллюзиям.

Вот если бы что-то в этом роде осмелились учинить наши враги... Можете себе представить, какой была бы реакция прессы. Самое поразительное, что сандинисты все равно получили 40 процентов голосов. При этом заголовки в «Нью-Йорк таймс» провозглашали, что американцев «объединяет радость» по случаю «победы США в честной игре».

Достижения США в Центральной Америке в последние полтора десятка лет — это настоящая трагедия, и не только из-за неисчислимых жертв, но и потому, что еще десять лет назад там существовали перспективы истинного прогресса, движения к осмысленной демократии, удовлетворения людских чаяний, опиравшиеся на первые успехи в Сальвадоре, Гватемале и Никарагуа. Эти усилия могли бы принести плоды и послужить полезным уроком тем, кто изнывает под тяжестью аналогичных проблем. Но американские планировщики именно этого и опасались. Угроза была успешно отведена — быть может, навсегда.

 

Гватемала — поле смерти

В Центральной Америке все же существовало место, о котором писала американская пресса до сандинистской революции, — Гватемала. В 1944 году там грянула революция, свергшая отвратительного тирана. Ее целью провозглашалась демократическая власть по примеру рузвельтовского «нового курса». В последовавшей за революцией десятилетней демократической интерлюдии можно было разглядеть зачатки успешного независимого развития экономики.

В Вашингтоне это вызвало самую настоящую истерику. Эйзенхауэр и Даллес пугали, что под угрозой оказались «самооборона и самосохранение» Соединенных Штатов и что вирус необходимо уничтожить. Донесения американской разведки откровенно называли происходящее опасным для капиталистической демократии в Гватемале. В докладной записке ЦРУ 1952 года положение в стране было названо «враждебным интересам США» из-за «влияния коммунистов, основанного на агрессивном отстаивании социальных реформ и националистической политики». Докладная записка предостерегала, что «с недавних пор Гватемала значительно увеличила поддержку коммунистической и антиамериканской деятельности в других странах Центральной Америки». Одним из примеров этой поддержки были якобы подаренные Хосе Фигересу 300 тысяч долларов.

Как уже говорилось выше, Хосе Фигерес был основателем коста-риканской демократии и ведущей демократической фигурой в Центральной Америке. Он воодушевленно сотрудничал с ЦРУ, называл США «знаменосцем нашего дела» и был, с точки зрения посла

США в Коста-Рике, «лучшим рекламным агентом «Юнайтед фрут компани», какого только можно найти в Латинской Америке». Но мыслил он независимо и поэтому не мог считаться таким же надежным союзником, как Сомоса и другие гангстеры, состоявшие на нашей службе.

По правилам политической риторики США это превращало его в возможного «коммуниста». Если Гватемала давала ему деньги для помощи в победе на выборах, то сама превращалась в пособницу коммунистов.

Но это еще не все. В той же докладной записке ЦРУ утверждалось, что «радикальная националистическая политика демократического капиталистического правительства, в частности ущемление иностранных экономических интересов, в особенности «Юнайтед фрут компани», завоевала «поддержку и признание почти всех гватемальцев». Правительство занято «мобилизацией крестьянства, прежде не проявлявшего политической активности», чем подрывает власть крупных землевладельцев.

К тому же революция 1944 года породила «сильное национальное движение за освобождение Гватемалы от военной диктатуры, социальной отсталости и «экономического колониализма», этих родовых черт прошлого, внушила патриотические чувства и соответствует интересам большинства политически сознательных гватемальцев». Положение ухудшилось после успешной земельной реформы, угрожающей «стабильности» в соседних странах, страдающие народы которых с надеждой взирали на происходящее в Гватемале.

Короче говоря, ситуация сложилась хуже некуда. Пришлось ЦРУ устраивать переворот. Затея удалась. В Гватемале развернулась бойня, не прекращающаяся до сих пор. США регулярно вторгаются туда, когда положение выходит из-под их контроля.

К концу 1970-х годов, когда зверства в очередной раз превысили и без того чудовищную норму, зазвучали протесты. Однако вопреки ожиданиям многих военная помощь Гватемале и при администрации Картера, приверженной защите прав человека, осталась практически на прежнем уровне. К ней присоединились наши союзники, в частности Израиль, считающийся «стратегическим ресурсом» благодаря успешному осуществлению государственного терроризма.

При Рейгане поддержка близких к геноциду репрессий в Гватемале стала попросту экстатической. Самый неистовый из гватемальских гитлеров, пользующихся нашей поддержкой, Риос Монтт, был провозглашен Рейганом апостолом демократии. В начале 1980-х годов друзья Вашингтона уничтожили десятки тысяч гватемальцев, в основном индейцев нагорий, число жертв пыток и изнасилований вообще не поддается подсчету. Опустошению подверглись целые районы.

В 1988 году террористы от власти взорвали редакцию только что открывшейся гватемальской газеты «Ла Эпока». В те дни наша пресса бурно негодовала из-за того, что существующий на американские средства никарагуанский журнал «Ла Пренса», открыто призывавший к свержению правительства и поддерживавший террористическую армию под командованием США, не смог выпустить два очередных номера из-за проблем с бумагой. «Вашингтон пост» и другие органы печати не жалели обвинений, клеймя тоталитаризм сандинистов.

Что до подрыва «Ла Эпока», то он не вызвал никакого интереса и не стал темой сообщений в нашей прессе, хотя американские журналисты были в курсе дела.

Да и можно ли было ждать от американской прессы, что она заметит, как силы безопасности на содержании США заглушают слабый независимый голос, осмелившийся зазвучать в Гватемале?

Спустя год журналист «Ла Эпока» Хулио Годой, сбежавший из страны после взрыва, ненадолго вернулся в Гватемалу. Снова оказавшись в США, он провел сравнение положения в Центральной Америке и в Восточной Европе. Восточноевропейцам, писал Годой, повезло больше, чем центральноамериканцам, «потому что посаженное Москвой в Праге правительство унижает реформаторов, а посаженное Вашингтоном правительство Гватемалы их убивает». Так происходит до сих пор, геноцид уже унес более 150 тысяч жизней. «Эмнести Интернэшнл» недаром называет это «правительственной программой политических убийств».

Прессе остается либо подпевать властям, либо, как в случае «Ла Эпока», исчезнуть.

«Создается впечатление, — продолжает Годой, — что некоторые в Белом доме поклоняются ацтекским богам и приносят им в жертву кровь жителей Центральной Америки». Он приводит слова западноевропейского дипломата: «Пока американцы не изменят свое отношение к этому региону, здесь не будет места ни правде, ни надежде».

 

Вторжение в Панаму

Панамой традиционно правит малочисленная европейская элита, на долю которой приходится менее 10 процентов населения. Положение изменилось в 1968 году, когда Омар Торрихос, генерал-популист, осуществил переворот, в результате которого бедным чернокожим и метисам достался при его военной диктатуре кусочек власти.

В 1981 году Торрихос погиб в авиакатастрофе. В 1983 году страну возглавил Мануэль Норьега, преступник и наемник Торрихоса и американской разведки.

Правительство США знало, что Норьега еще с 1972 года, если не раньше, был замешан в торговле наркотиками. Администрация Никсона даже собиралась его убить, но его отстояло ЦРУ. В 1983 году комитет сената США пришел к выводу, что Панама служит крупным центром отмывания денег, полученных от торговли наркотиками, и международной наркоторговли.

Правительство США не переставало ценить услуги Норьеги. В мае 1986 года директор Агентства по борьбе с наркотиками похвалил Норьегу за его «непримиримую политику борьбы с наркоторговлей». Еще через год директор «приветствовал наше тесное сотрудничество» с Норьегой, а генеральный прокурор Эдвин Миз прекратил расследование преступной деятельности Норьеги, проводившееся министерством юстиции. В августе 1987 года против резолюции сената с осуждением Норьеги выступил Элиот Абрамс, сотрудник Госдепартамента, отвечавший за политику США в Центральной Америке и Панаме.

Однако когда Норьеге предъявили наконец обвинение в Майами в 1988 году, все упомянутые в деле эпизоды его преступной деятельности относились ко времени до 1984 года, а тогда он был «нашим парнем»: помогал США воевать с Никарагуа, фальсифицировал с одобрения США результаты выборов и вообще успешно соблюдал интересы США. Это никак не было связано с внезапным открытием, что он, оказывается, гангстер и наркоторговец — об этом было известно с самого начала.

Все это, судя по множеству расследований, вполне предсказуемо. Жестокий тиран перестает быть нашим закадычным другом и становится негодяем, когда совершает преступление под названием «независимость». Распространенная ошибка заключается в том, что, не переставая грабить бедноту (это не вызывает возражений), тиран начинает замахиваться на привилегированные слои: этим он превращает в своих противников верхушку бизнеса.

К концу 1980-х годов Норьега стал преступником именно этого свойства. В частности, он мешкал с оказанием помощи США в войне в Никарагуа. К тому же его независимые замашки угрожали нашим интересам в зоне Панамского канала. 1 января 1990 года управление каналом почти полностью, а в 2000-м — целиком переходило к Панаме. Нам заранее требовались гарантии того, что Панамой будут управлять люди, которых контролируем мы.

Норьега вышел из доверия и должен был уйти. Вашингтон ввел экономические санкции, буквально разрушившие экономику страны, причем главный груз лег на плечи бедного небелого большинства. Оно тоже возненавидело Норьегу за то, что он был виноват в этой экономической войне (кстати, противозаконной, если это кого-нибудь интересует), обрекавшей детей на голод.

Далее последовала неудачная попытка военного переворота. В декабре 1989 года США праздновали падение Берлинской стены и завершение «холодной войны» и в честь праздника вторглись в Панаму, убив при этом сотни, если не тысячи гражданских лиц. Точная цифра погибших неизвестна, и мало кто к северу от Рио-Гранде намерен ее устанавливать. Власть снова оказалась в руках богатой белой элиты, ущемленной после переворота Торрихоса, — как раз вовремя, чтобы обеспечить покорное правительство к моменту перехода управления каналом в руки панамцев — 1 января 1990 года (о чем писала правая европейская пресса).

На протяжении всего этого процесса американская пресса шла на поводу у Вашингтона, изобличая мерзавцев в зависимости от насущной надобности. Действия, которым мы раньше потворствовали, превращались в преступления. Например, на панамских президентских выборах в 1984 году победил Арнульфо Ариас. Но Норьега объявил победителем себя, прибегнув к жульничеству и насилию. Но тогда Норьега еще был послушным, нашим человеком в Панаме, и партию Ариаса обвинили в том, что в нее затесались опасные элементы, грешащие «ультранационализмом». Администрация Рейгана рукоплескала насилию и жульничеству. Она отправила в Панаму госсекретаря Шульца с заданием придать украденным результатам выборов видимость законности и превозносить «демократию» в исполнении Норьеги как образец для отступников-сандинистов.

Верная Вашингтону пресса и основные журналы не стали критиковать фальсифицированные выборы, зато обрушились на гораздо более свободные и честные выборы, проведенные в том же году сандинистами, а все потому, что они были неподконтрольны нам.

В мае 1989 года Норьега снова подтасовал результаты выборов, на сей раз объявив проигравшим представителя бизнес-оппозиции Гильермо Эндару. В этот раз столько насилия, как в 1984 году, не понадобилось, но администрация Рейгана дала сигнал взяться за Норьегу. Пресса вознегодовала, что он оказался не на высоте наших высоких демократических стандартов.

Одновременно пресса принялась страстно клеймить нарушения гражданских прав, которые прежде не удостаивала вниманием. Ко времени нашего вторжения в Панаму в декабре 1989 года пресса успешно демонизировала Норьегу, изобразив его самым гнусным чудовищем со времен гунна Аттилы. Опыт такой демонизации был наработан на ливийском лидере Каддафи. Тэд Коппел надрывался, что «Норьега принадлежит к особому братству международных негодяев, таких как Каддафи, Иди Амин и аятолла Хомейни, излюбленных объектов ненависти для американцев». Дэн Ретер поставил его «в начало списка наркоторговцев и мошенников». На самом деле Норьега остался мелким жуликом, каким был тогда, когда находился на содержании у ЦРУ.

К примеру, в 1988 году «Американ уотч» — американская организация, занимающаяся мониторингом соблюдения прав человека, — опубликовала доклад о состоянии прав человека в Панаме. Картина получилась неприглядная. Но, как явствует из многих подобных докладов, права человека в вотчине Норьеги сильно отличались в лучшую сторону от того, что творилось во владениях других американских клиентов региона, и были не хуже того, что происходило, когда Норьега еще был фаворитом и слушался приказов. Взять хотя бы Гондурас. Хотя это не государство смертельного террора, как Сальвадор или Гватемала, права человека там нарушались, вероятно, больше, чем в Панаме. Всего один натасканный ЦРУ батальон в Гондурасе совершил больше зверств, чем Норьега во всей Панаме.

Или вспомним выпестованных США диктаторов, вроде Трухильо в Доминиканской Республике, Сомосы в Никарагуа, Маркоса на Филиппинах, Дювалье на Гаити, всю свору диктаторов в Центральной Америке в 1980-х годах. Все они превосходили жестокостью Норьегу, но Соединенные Штаты воодушевленно поддерживали их целые десятилетия, позволяя творить чудовищный произвол, — главное, чтобы средства исправно перетекали из их стран в США. Администрация Джорджа Буша-старшего продолжала чтить, в частности, Мобуту, Чаушеску и Саддама Хусейна, более отъявленных преступников, чем Норьега. Индонезийский лидер Сухарто, едва ли не самый жестокий убийца среди них всех, остается для смотрящей в рот Вашингтону прессы «умеренным».

Фактически именно в момент вторжения в Панаму под влиянием возмущения, вызванного нарушением Норьегой прав человека, администрация Буша сообщила о продаже Китаю высокотехнологических изделий. Американские компании спешили заработать 300 миллионов долларов, и соответствующие контакты были тайно возобновлены через считаные недели после бойни на площади Тяньаньмэнь.

Непосредственно в день вторжения в Панаму Белый дом сообщил также о своих планах (вскоре претворенных в жизнь) отменить запрет на займы Ираку. Госдепартамент невозмутимо объяснил, что целью является «увеличение американского экспорта и достижение более выгодных позиций для решения с Ираком вопросов гражданских прав...». Госдеп твердил это и тогда, когда Буш отказал во встрече членам иракской демократической оппозиции (банкирам, специалистам и др.) и заблокировал усилия конгресса заклеймить чудовищные преступления своего старого друга Саддама Хусейна. По сравнению с дружками Буша в Багдаде и Пекине Норьега был просто матерью Терезой.

После вторжения Буш сообщил о миллиардной помощи Панаме. 400 миллионов из этой суммы должны были стимулировать американский экспорт в Панаму, 150 миллионов шли на выкуп банковских займов, 65 миллионов — на кредиты частному сектору и гарантии американским инвесторам. Иными словами, примерно половина всей помощи представляла собой подарок американского налогоплательщика американскому бизнесу.

После вторжения США банкирам Панамы вернули власть. Участие Норьеги в наркоторговле было мелочью по сравнению с их преступлениями. Наркоторговля всегда была там занятием банков: банковская система страны совершенно не отрегулирована и привлекает криминальные деньги. Это было и остается базисом для совершенно искусственной экономики Панамы; после вторжения это положение только усугубилось. Силы обороны Панамы были переформированы, однако в них остались служить прежние офицеры.

В целом все осталось по-прежнему, только теперь у руля стоят более надежные слуги. То же самое можно сказать и о Гренаде, превратившейся после американского вторжения в крупный центр отмывания наркотических денег. После победы Вашингтона на выборах в Никарагуа в 1990 году эта страна тоже стала важным перевалочным пунктом для наркотиков, предназначенных для рынка США. Все происходит по стандартной схеме — при столь же стандартной слепоте тех, кому надо бы проявить зоркость.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-05-04; Просмотров: 228; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.113 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь