Скоро, я предсказываю, они пойдут на дно. Я просто хочу им напомнить: по пути на дно вспоминайте Раджнишпурам и преступление, которое вы совершили против пяти тысяч невинных людей.

Весь Белый Дом нужно окрасить черным, потому что это отвратитель­нейшее место на земле, самое нечестивое. Всевозможные преступления исходят от Белого Дома. Может, поэтому с самого начала они и стали звать его Белым Домом, — чтобы скрыть все темное и злое за названием «Белый Дом». Но помните, есть и белая ложь — гораздо хуже...

Итак, вам следует быть осторожными — не только здесь, но и по возвращении домой, — где бы вы ни были, прошу вас не пользоваться малами, не пользоваться оранжевой одеждой, если это создает какие-нибудь неприятности. С тяжелым сердцем я говорю это, но я люблю вас и не хочу, чтобы вы попали в беду. Я готов на любую неприятность для себя — но не для вас.

И так вы сможете привести ко мне намного больше людей, ищущих, но опасавшихся стать саньясинами.

У вам дома могут быть мои фотографии, но сейчас движение саньясы должно полностью уйти в подполье. Я буду в вашем сердце, не нужно беспокоиться, относительно малы или одежды. Вся моя религия состоит только из одного: не забывайте медитацию.

Все другое несущественно.

Халиль Джебран спрашивает:

Какому наказанию вы подвергаете того, кто умерщвляет по плоти, но сам умерщвлен по духу?

Вся ваша законодательная система поверхностна.

Если кто-то умерщвлен по духу, ваш закон не сможет даже выявить это. Почти каждый был убит в своем духе, но только когда кто-то убьет ваше тело, закон сможет увидеть это. Закон все еще на самом низком уровне.

Ваши судьи не способны заглянуть вам в глаза и увидеть, что было сделано с вашим существом.

Как можете вы обвинять того, кто поступает как обманщик и притеснитель, но сам обижен и поруган?

Любой обманщик и притеснитель, наверняка был создан определенными обстоятельствами. Какое же средство есть у вашего закона против таких обстоятельств, которые создают убийц, воров, эксплуататоров, преступников всех мастей?

У нас в действительности нет подлинной системы закона, ведь судья, член магистрата, может быть судьей, только если знает медитацию, если знает любовь, если он способен заглянуть в глубочайшую сердцевину вашего существа, если он может поставить себя на ваше место и постичь все обстоятельства.

Но законодательную коллегию не интересует все это. Вот почему преступность продолжает увеличиваться, невинность идет на убыль, — и мы все ответственны за это.

Мне хочется, чтобы мои саньясины сначала прошли через внутреннюю трансформацию, а потом восстали против всей несправедливости, где бы то ни было в обществе. Мы должны создать новый мир... ибо нет большего созидания.

Как вы покараете тех, чье раскаяние уже превосходит их злодеяния?

Во-первых, сама идея наказания ошибочна, ибо тысячелетний опыт доказывает, что наказание не изменило никого. Посылать кого-то в тюрьму — значит посылать его в университет для преступников. Может, это первое преступление, он еще неопытный — иначе вам не удалось бы схватить его. В тюрьме же сидят матерые преступники.

Я слыхал, молодого человека осудили на три года за то, что он украл лекарство для своей умирающей матери. Я не вижу в этом преступления, я понимаю, что такое может произойти только в преступном обществе: его мать умирает, но никого это не трогает. У него нет даже денег на лекарство или чтобы вызвать доктора — чего же вы хотите от него?

Его приговорили к трем годам тюрьмы, и когда он вошел в тюремную камеру, один тип отдыхал на его койке, а двое других преступников массажировали его. Этот человек спросил: «Сколько лет ты будешь здесь? »

Он сказал: «Три года».

Тот сказал: «Очень хорошо, твоя кровать будет возле двери, поскольку мы остаемся здесь — кто на двадцать, кто на тридцать лет, — ты же еще дитя. Оставайся там — все равно за три года ты выйдешь, так что оставайся около двери. Не входи дальше».

Вы слыхали когда-нибудь, чтобы какой-то преступник, которого нака­зали, вышел в общество изменившимся? Да, он в некотором роде меняется — он возвращается с большой уверенностью, что ошибка состоит не в совершении преступления, а в том, что его поймали, и поэтому нужно быть четче — профессиональнее. Пожив со старыми преступниками, теперь он выходит вроде как выпускник университета.

А снаружи общество не будет достойно относиться к нему, как к любому человеку, хорош он или плох. Общество будет смотреть на него как на злого, плохого, преступного — кто же даст ему работу? Кто приютит его? Скоро обстоятельства вынудят его совершить еще большее преступление, ведь теперь ему известно, как это делается.

В моей деревне был один замечательный человек, мусульманин, — мы были близкими друзьями с ним. Вся моя семья, вся деревня, мои учителя, — каждый был против какой-либо дружбы с тем человеком — его звали Бартак Али, — потому что он находился три месяца в тюрьме и один месяц на воле; шесть месяцев в тюрьме и два месяца на воле; три года в тюрьме...

⇐ Предыдущая123124125126127128129130131132Следующая ⇒

Поделиться: