Торжествовал, что ему удалось вызвать это холодное свечение в обычно

Добрых до отвращения глазах великого лукавца, а потом вдруг с изумлением и

Негодованием обнаружил, что свечение это исчезло, и снова у него, сатаны,

улыбочка, и глаза снова прищурились по-отечески, змеиное молоко! И вдруг

Корней фыркнул, захохотал и закричал, разведя руки:

- Кот! Ну кот и кот! Дикий... Ду-умай! - сказал он Гагу и постучал

себя по темени. - Думай! Мозгами шевелить надо! Неужели ты зря здесь пятую

Неделю торчишь?

Тогда Гаг резко повернулся и пошел в степь.

- Думай! - в последний раз донеслось до него.

Он шел не глядя под ноги, проваливаясь в сурчиные норы, спотыкаясь,

Царапая лодыжки колючками. Он ничего не видел и не слышал вокруг, перед

Глазами его стояло иссеченное морщинами землистое лицо с безмерно усталыми

покрасневшими глазами, и в ушах звучал хрипловатый голос: "Сопляки! Мои

верные, непобедимые сопляки!" И этот человек, последний родной человек,

Оставшийся в живых, сейчас где-то спасался, прятался, томился, а его

Гнали, охотились за ним, как за бешеным волком, вонючие орды обманутых,

Купленных, осатаневших от страха дикобразов. Чернь, сброд, отбросы - без

чести, без славы, без совести... Вранье, вранье, не может этого быть!

Лесные егеря, гвардия, десантники. Голубые Драконы... что, они тоже

продались? Тоже бросили? Да ведь у них же ничего не было, кроме него! Они

ведь жили только для него! Они умирали за него! Нет, нет, ложь, чушь...

Они взяли его в стальное кольцо, ощетинились штыками, стволами,

огнеметами... это же лучшие бойцы в мире, они разгонят и раздавят

взбесившуюся солдатню... О, как они будут их гнать, жечь, втаптывать в

грязь... А я - я сижу здесь. Кот. Поганый щенок, а не Кот! Подобрали

Бедненького, залечили лапку, ленточкой украсили, а он знай себе машет

хвостиком, молочко тепленькое лакает и все приговаривает "так точно" да

"слушаюсь"...

Он споткнулся и упал всем телом в колючую сухую траву, и остался

лежать, закрыв голову от нестерпимого стыда. Но ведь один же! Один против

всей этой махины! И ребята, друзья мои в этом лукавом аду, замолчали,

Который день не откликаются, ни строчки, ни буквы - может, их и в живых

уже нет... а может, сдались? Неужели же я ничего не могу?

Он трясся, как в лихорадке, под палящим солнцем, в мозгу возникали,

Кружились, проносились совершенно невозможные, немыслимые способы борьбы,

побега, освобождения... Весь ужас был в том, что Корней, конечно же,

Сказал правду. Недаром работала его машина, недаром съехались, сползлись,

Слетелись сюда все эти чудища с неведомых миров -  сделали свое дело,

Разорили страну, загубили все лучшее, что в ней было, разоружили,

обезглавили...

Он не услышал, как подошел Драмба, но потной спине под раскаленной

Рубашкой стало прохладно, когда тень робота упала на него, и ему стало

Легче. Все-таки он был не совсем один. Он еще долго лежал ничком, а солнце

Двигалось по небу, и Драмба бесшумно двигался возле, оберегая его от зноя.

Потом он сел. Голые ноги были исполосованы колючками. На колено вспрыгнул

Кузнечик, бессмысленно уставился зелеными капельками глаз. Гаг брезгливо

Смахнул его и замер, разглядывая руку. Костяшки пальцев были ободраны.

- Когда это я? - произнес он вслух.

- Не могу знать, господин капрал, - сейчас же откликнулся Драмба.

Гаг осмотрел другую руку. Тоже в крови. Землю-матушку, значит,

молотил. Родительницу всех этих... ловкачей. Хорош Кот. Только истерики

Мне и не хватало. Он оглянулся в сторону дома. Зеленое облачко едва

Виднелось на горизонте.

- Много лишнего я сегодня наболтал, вот что... - сказал он медленно.

- Дикобраз ты, а не Кот. Выдрать тебя некому. Угрожать вздумал, сопляк...

То-то Корней закатился...

Он посмотрел на робота.

- Рядовой Драмба! Что делал Корней, когда я ушел?

- Приказал мне следовать за вами, господин капрал.

Гаг усмехнулся с горечью.

- А ты, конечно, подчинился... - Он поднялся, подошел к роботу

Вплотную. - Сколько тебя учить, дубина, - прошипел он яростно. - Кому ты

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться: