Юрий Давыдов. «Темна вода во облацех»

 

1. «ПОТОМ ПОТУШИЛИ СВЕЧИ, ЗАЖГЛИ СПИРТ...»

 

 

 

«Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и, наконец, привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей-то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился, и т. п. Потом его опять повели куда-то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности... Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет...»

 

Читатель, конечно, тотчас узнал эпизод «Войны и мира».

 

Романист не грешил против истории, направив своего героя в ложу «свободных каменщиков». Такие, как Пьер, титулованные и нетитулованные, офицеры и статские, действительно приобщались к масонству.

 

Это религиозно-этическое учение, это франк-масонство (в переводе с французского — «вольные каменщики») проникло в Россию в XVIII веке. Призывало оно к единению на основах братской любви, взаимопомощи и самоусовершенствования. Заметим, что масонскими ложами подчас прикрывались и участники тайных обществ, задававшиеся политическими целями.

 

Масонство существует и поныне. Сравнительно недавно английский «Обсервер» опубликовал статью К. Кросса о современном масонстве Британии. Еженедельник «За рубежом» сопроводил перевод его статьи «Заметкой на полях» В. Осипова: «...Ни в Британии, ни в какой-либо другой стране механизм буржуазной власти (помимо государственных органов, суда, полиции, армии и пр. и пр.) никогда не замыкался и не замыкается только политическими партиями, как бы ни велико было их число. Они обрамлены еще и десятками других, как правило, подчеркнуто «неполитических организаций» — светских, деловых, клубных, молодежных, религиозных и полурелигиозных, — которые густой, с мелкой ячейкой сетью лежат на обществе, воздействуя на его взгляды и настроения, формируя и контролируя их».

 

Романовы не сумели приспособить масонство, запретив его еще при Александре I. Но масонство не умерло вместе с Безуховыми. В предыдущей статье мы упомянули масонский «мотив», возникший под занавес старой России.

 

Нет оснований придавать особое значение этому «мотиву» в годы мощных классовых битв, войн и революций. Но он все же, как говорится, имел место. Много тут мутного, неотчетливого, путаного — «темна вода во облацех». При некоторой игривости воображения можно учуять и запах тайны, но, скажем наперед, то будут «тайны мадридского двора». В них ни грана сенсационного.

 

 

 

2. ИЩИТЕ МАСОНА

 

 

 

В начале нашего века появилось на книжном рынке сочинение Н. Л. и Г. Бут-ми «Фран-масонство и государственная измена». Под инициалами скрывался, очевидно, Н. Н. Рейхельт, сотрудник монархического «Гражданина», газеты, не ахти как ценившейся даже монархистами; Бутми был публицистом крайне правого толка.

 

Так вот, книжка толковала об английском масонстве — орудии внешней политики Британии, о роли масонства во времена Французской буржуазной революции, о том, что еще два десятка лет назад мировое масонство насчитывало полтора миллиона «вольных каменщиков», и о том, что теперь, то есть в начале века двадцатого, действуют несколько масонских лож.

 

История масонства была уже изучена дотошно, существовала огромная многоязычная литература, но авторы «открыли Америку», отождествив масонство и русских революционеров.

 

Сделано это было так. Для расправы с противниками, утверждала книжка, в арсенале масонов существует «удар в сонную  артерию». Двое «каменщиков» настигают жертву. Один хватает ее за плечо. Несчастный оборачивается, выгибая шею. В тот же миг- второй масон перерезает жертве сонную артерию. А далее сообщалось: наблюдается, именно так поступают революционеры. Стало быть, масоны и есть революционеры. И наоборот.

 

Плевать на логику, лишь бы обыватель вздрогнул. И обыватель вздрогнул: книжный рынок поглотил не один тираж сочинения Н. Л. и Г. Бутми. Третье издание тиснули в 1906 году.

 

В том же году о масонстве заговорили в редакции, что помещалась в Москве, на Страстном бульваре. Разговор тоже начался историческим экскурсом и тоже целил в близкое. Однако сонную артерию уже не трогали.

 

На исходе девятьсот шестого года «Московские ведомости» — орган, по определению В. И. Ленина, консервативной оппозиции правительству — напечатали в двух номерах «Несколько слов о масонах». Со ссылкой на европейского политика английское масонство характеризовалось британской «международной тайной полицией», в недрах которой некогда пестовались будущие сокрушители бастилий. Засим следовала историческая параллель: в наше время с нею якшаются кадеты.

 

Англичан помянули не всуе.

 

Осенью шестого года граф Бенкендорф, императорский посол в Лондоне, сообщил царскому правительству пренеприятное известие: в Россию собирается «депутация представителей парламента, муниципалитетов и просветительных учреждений Англии». Зачем и почему? «Для выражения сочувствия русскому народу». По какому поводу? Посол не разъяснял. Это было и без того ясно: по случаю недавнего разгрома первой Государственной думы, в большинстве своем кадетской. Далее Бенкендорф заверял, что посольство не станет иметь никаких отношений с депутацией и что негодующий король Эдуард предпринимает меры для предотвращения этого вояжа '.

 

Весть о предполагаемой депутации обежала русские газеты, столичные и провинциальные. Черносотенцы послали телеграммы царю и председателю совета министров: депутация есть «дерзкое оскорбление вашего императорского величества»; «надеемся, что вы мудро предотвратите совершение гнусного дела»...

 

Однако, кажется, никто, кроме «Московских ведомостей», не указал на участие в депутации масонов. И никто, сдается, не указал, кроме Страстного бульвара, что «вольные каменщики» из «New reform club» желают поддержать своих братьев, состоящих одновременно в кадетской партии.

 

Оказывается, покамест на берегах Темзы крахмалили манишки и манжеты, на брегах Невы и Москвы-реки припасали икру и шампанское. Для торжественной встречи и деловых бесед возникли особые комитеты; в петербургском председательствовал П. Милюков, в московском — П. Долгорукий.

 

Островитяне — «каменщики» не явились. И все же кадетствующие масоны, или масонствующие кадеты, образовали вместо временных комитетов единый и постоянный англо-русский комитет.

 

Несмотря на отсутствие источников, сведения, приведенные в статье, заставляют припомнить: часть российской буржуазии действительно ориентировалась на Сити. Можно, пожалуй, отметить и то, что П. Милюков (много позже, после Октября, за границей) состоял в масонах высокого ранга. Но следует и оговориться: таково мнение как раз той белоэмигрантской прессы, которая сводила старые счеты с экс-лидером кадетов...

 

В 1909 году некто Шечков прочел доклад «о значении масонства в нашей современной, далеко еще не успокоившейся, государственной жизни», Отданный типографии доклад занял тридцать журнальных страниц под названием — «Масоны и Государственная дума».

 

Докладчик сразу заинтриговал слушателей. Отчего это состав думских депутатов разделен на 11 отделов? Не на 10 или 12, а именно на 11? Почему думских фракций — 7? Не 8 или 9, нет — 7? С какой целью такой-то документ подписан 33 думцами, а такой-то 66?

 

И Шечков отвечал: «Да, действительно, эти одиннадцатирицы и семирицы останутся для нас тайною за семью замками (о, ужас, и он не избежал сакраментальной «семерки»! — Ю. Д.) если разгадку их присутствия будем искать в потребностях самой Г, Думы, а не в потребностях некой, вне Думы стоящей организации».

 

Заглянув в скрижали масонства, Шечков обнаружил кабалистическое значение «7» и «11», а затем и установил как непреложность: в Таврическом дворце гнездится масонская система «шотландских высших степеней».

 

Все это потребовалось не ради арифметической гимнастики. Полицейский чиновник, выведенный Дюма-отцом, повторял: «Ищите женщину», а Шечков — «Ищите масона». Если персонаж «Руди-на», ненавистник слабого пола, вопрошал: «Как ее зовут?», то Шечков вопиял: «Как его зовут?» Оговорившись, что нет, мол, охоты называть «политических деятелей, и без того известных за масонов», он произнес имена П. Милюкова, В. Маклакова, Е. Кедрина...

 

Кажется, ни Милюков, ни В. Маклаков (во всяком случае, до 1917 года) не признавались в масонстве. Иное дело Е. Кедрин.

 

Кто он такой? Присяжный поверенный, депутат I Государственной думы, гласный петербургской городской думы, а сверх того, как указано в архивном документе, человек, «состоящий под особым надзором полиции» 2.

 

В молодости Кедрин был весьма близок к народовольцам. На процессе перво-мартовцев защищал он С. Л. Перовскую, впоследствии и другого вождя «Народной воли» — А. Д. Михайлова. Именно Е. Кедрин спас предсмертное письмо Перовской, тюремные письма и завещание Михайлова: получил из рук подсудимых и вынес на волю.

 

В годы, о которых сейчас речь, Кедрин и вправду был связан с масонами, участвовал в их парижском съезде и заявил об этом публично в газетном интервью, да и французская пресса отметила сей факт. Но вот что важно: Кедрин, беседуя с журналистом, сделал существенное добавление, метившее в «Московские ведомости» и шечковых. «Черносотенцы, — сказал Кедрин, — стараются всех уверить, что освободительное движение в России вызвано масонами. Это совершенно неверно».

 

Небезынтересно, что к числу знакомых Кедрина принадлежала член Исполнительного комитета «Народной воли» В. Н. Фигнер. После длительного заточения и ссылки она уехала за границу. В одном из писем (март 1910 года) Фигнер, сообщив революционеру-шлиссельбуржцуН. А. Морозову о своих публичных лекциях, добавила: «Еще буду читать в масонской ложе, где, говорят, состоят членами интеллигентные и влиятельные люди...»

 

Принадлежал к масонству и другой адвокат — А. Ф. Керенский. Тут нет секрета, достойного пристальных разысканий или обращения к позднейшей зарубежной мемуаристике. Частностями можно разжиться, но главное-то давным-давно известно.

 

Сподвижник В. И. Ленина В. Д. Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях, увидевших свет чуть не полвека назад, писал: «Керенский был вспоен и вскормлен масонами еще когда он состоял членом Государственной думы и был специально вое--питываем ими на роль политического руководителя...»

 

Мемуарист, которому не откажешь в осведомленности, указывал: «...Оппозиционная деятельность русских либералов имела непосредственную связь с масонами, через них проникала всюду и везде, в самые потаенные места самодержавного организма, везде имела свое влияние. Роль масонов в февральском движении еще подлежит всестороннему исследованию. Так, мне доподлинно теперь известно, что такие общественные деятели, как М. М. Ковалевский, Котляревский, М. А. Стахович, Гергард, как оказалось после, и Струве, и целый ряд трудовиков и лиц, принадлежащих к конституционно-демократической (к-д) и народно-демократической партиям, а также принадлежащих к так называемой народно-социалистической партии, — действительно принадлежали к масонским разветвлениям различных их групп, лож и орденов, которые в большом числе, как оказывается, имелись у нас в Петербурге, особенно во время реакции после 1905 года, вплоть до свержения самодержавия, причем они даже принимали деятельное участие в февральском движении».

 

 

 

3. «ИДЕЯ ВЫРОЖДЕНЧЕСТВА», ИЛИ «ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ ЧЕРТА»

 

 

 

К масонству, как к некой объединяющей, надпартийной «силе», тяготели и поборники самодержавия. В 1907 году су-воринское «Новое время» предложило учредить масонский орден, чтобы подлить масла в угасающую идею монархизма: «Надо основать русское масонство, такую связь между людьми, которая выдвигала бы все полезное и деятельное, все честное, не попадающее или не желающее попасть в политику». И поясняло: общество подбирало бы кандидатов на административные должности, осуществляя в дальнейшем контроль за их «моральной высотой».

 

Другая газета тотчас высмеяла суво-ринский прожект. «Реакция, — писала «Русь», — разлагается скорее, чем сама замечает... И по очень простой причине: государственное управление не может существовать одними репрессиями.., И вот механическая, переставшая быть живою мысль подсказывает идею вырожденче-ства...»

 

Не только старику Суворину мерцала такая идея. До некоторой степени занимала она и П. А. Столыпина — министра внутренних дел и председателя совета министров в 1906—1911 годах.

 

Судя по архивным документам, Столыпин поначалу не размышлял в духе су-воринского предложения, а может, и вовсе не думал о масонах до тех пор, пока по распоряжению Николая II не передали ему депешу Нелидова.

 

Посол Нелидов писал из Парижа в апреле 1908 года: «До меня дошли сведения о попытках, делаемых в России для основания у нас масонских лож. С этой целью приезжал сюда в прошлом году уже давно принадлежащий, говорят, к франк-масонам гласный петербургской думы Кедрин. Недавно сюда прибыл некий князь Бебутов, который вошел в сношения для этой цели с здешними главарями масонства. Я нахожу излишним выставлять всю опасность учреждения у нас франк-масонства, в особенности того, которое теперь управляет Францией, постепенно низводя ее нравственный уровень, и убивая все высшие побуждения» 3.

 

Вот эту депешу и передали Столыпину. Две недели спустя департамент полиции изготовил совершенно секретный циркуляр для начальников районных охранных отделений. Циркуляр указывал, что цель масонов «водворение Царства Разума, Правды и Справедливости». Пред-1 писывалось «обратить серьезное внимание» на «беззамедлительное выяснение лиц, причастных к этому преступному сообществу» 4.

 

Но впоследствии подумалось П. А. Столыпину: а пусть они будут, все эти «Астреи», «Северные звезды» и как там бишь еще! Пусть будут, да только... только под бдительным оком охранки. И Столыпину потребовалась обстоятельная информация о современном состоянии масонства. Он доверительно, в частном, что ли, порядке обратился к испытанному мастеру сыска, хотя и пребывавшему на покое, но достаточно осведомленному.

 

Тот принялся за работу, и, надо полагать, не без надежды на гонорар. Доклад был уж почти испечен, но премьер отправился в Киев, а в Киеве, в оперном театре, где давали «Сказку о царе Салтане», Столыпина застрелили.

 

Отставной обер-шпион, вздохнув, взял ножницы, настриг из доклада несколько статей и продал «Новому времени». Статьи были подписаны псевдонимом. Они вызвали отклик газеты «Будущее», которая указала на специфическую осведомленность нововременского автора. И тогда, в марте 1912 года, чиновник особых поручений при министре внутренних дел доложил начальству, что статьи о русском масонстве писаны отставным действительным статским советником Л. А. Ратаевым, то есть бывшим вдохновителем «великого» предателя Азефа и бывшим коноводом Особого отдела, святая святых департамента полиции... 5

 

Для годов реакции характерно и «академическое» увлечение масонством. В Петербурге на лекции Тиры Соколовской, знатока и историка масонства, валила публика, жаждущая не столько исторического знания, сколько опиума мистики. В Москве издавался «популярно-научный и литературный» журнал «Русский франк-масон». Право, неудивительно: в то же самое время книгопродавцы сбывали и «популярно-научную» книжицу «Естественная история черта»...

 

 

 

4. ТЕМНАЯ ЛОШАДКА В СУТАНЕ

 

 

 

Занимался масонством не только отставной действительный статский советник Ратаев, но и коллежский асессор Алексеев, состоящий на действительной полицейской службе.

 

Осенью 1910 года он приехал в Париж и поселился в отеле «Richepanse». Отсюда коллежский асессор (по табели о рангах особа, равная майору) слал докладные, адресованные товарищу министра внутренних дел генералу Курлову.

 

Четыре алексеевские мемории опубликованы после революции. Они длинны и водянисты, как огурец, выращенный в бутылке. Большую часть сведений вполне можно было бы почерпнуть, сидя, скажем, на Фонтанке, а не в злачных местах Ели-сейских полей, где асессор поил каких-то масонов, расплачиваясь департаментскими сребрениками... Попробуем хоть что-нибудь вылущить из его посланий.

 

После некоторых перипетий Алексеев напал на нужного человечка. Им оказался (или казался!) аббат Турмантэн, секретарь и главная пружина Антимасонской ассоциации. Аббат будто бы располагал мощной агентурой, проникавшей во все поры враждебного лагеря. Если сами масоны обладали ритуальным молотком, то святой отец действовал молотком золотым, который отворяет почти все двери: аббат платил щедро.

 

Коллежского асессора Турмантэн принял сухо. Нет, нет, он поглощен французскими делами, Россией он не занимается. Да, да, он высоко, очень высоко чтит русского царя, но Россией не занимается.

 

Алексеев доложил: «Убедившись в том, что при настоящем положении вещей аббат Турмантэн больше мне ничего не скажет, я поднял вопрос о том, насколько вообще возможно полное, освещение масонского вопроса в России».

 

И тут-то аббат — «высокоидейный и честный», так агент оценил своего собеседника — выставил условия: крупный единовременный взнос и ежегодная субсидия. Все это-де на расчетный счет ассоциации. «Мне лично, — сказал Турмантэн, — ничего не нужно». И скромно добавил: «Вот разве что русский орден».

 

Вроде бы почин был сделан. Увы, при следующих встречах аббат снова казался неприступным. Алексеев предпринял обходной маневр: он имел рандеву с помощником аббата. Тот, поломавшись, принял-таки взятку. Очевидно, перепало и аббату — Турмантэн помягчал.

 

Конечно, журчал святой отец, можно и должно помочь правительству императора Николая. Пути и способы, хотя и чрезвычайно затруднительны, найдутся. Он, Турмантэн, готов пойти на риск.

 

И пошел... вапбанк: пятьсот тысяч франков на бочку!

 

Алексеев ахнул: на русские-то деньги примерно двести тысяч золотом!

 

Аббат не моргнув глазом пустился в объяснения.

 

Помилуйте, да ведь не с мелкой сошкой вожжаться. Изволите ли знать, один из очень-очень важных масонов, как раз тот, у коего на руках все планы и связи, относящиеся к России, он, видите ли, обретается в крайности: со дня на день выходит срок векселей... И вот ежели сейчас же, не мешкая, аббат вручит ему и выручит его, тогда... Медлить нельзя, наседал Турмантэн, никак нельзя. Решайтесь, сударь!

 

Сударь решиться не мог. Он бросился в отель, к перу и бумаге. Он умолял генерала Курлова согласиться. И просил отвечать телеграфом. Курлов ответил, но весьма неопределенно. Определенным было только то, что его превосходительство не намерен отвалить эдакую прорву деньжищ. Надо отдать должное генералу: кот в мешке — товар дешевый.

 

Аббат быстро смекнул, что зарвался, съехал на мизерную повременную ставку и сделался попросту платным осведомителем. Сообщал он пустяки, и все ж темную лошадку в сутане держали при департаментской конюшне вплоть до войны 1914 года.

 

А коллежский асессор сидел себе в Париже. Он «специализировался», устраивая застолья и отзванивая франками. Сверх того Алексеев скупал масонскую и антимасонскую литературу. Приобрел и «Масонский репертуар», изданный знакомым ему неутомимым аббатом. «Репертуар» содержал имена 30 тысяч участников масонских лож. Алексеев выковырял оттуда имена русских: опять-таки Кедрин, профессор М. М. Ковалевский, писатель А. В. Амфитеатров и еще малоизвестные, а то и вовсе неизвестные литераторы, инженеры, торговцы, аптекари, студенты.

 

Подобные секреты департамент полиции мог заполучить и без дорогостоящего парижского представителя «фирмы». Ну, хотя бы из подробного отчета о заседаниях петербургской масонской ложи, черным по белому опубликованного в «Таймсе».

 

Однако департамент не оставлял «братьев» и своим, так сказать, домашним попечением. Известно, что в архивах московской охранки находился полный список членов ложи «Астрея». Надо полагать, и петербургские «братья» не обошлись без «собственного корреспондента». Да только вот что: таинственные «каменщики» не очень-то пугали политическую полицию — арестов и обысков не производилось, в тюремных списках масонские деятели не значились.

 

 

 

5. МЫШЬЯ БЕГОТНЯ

 

 

 

После Октября и гражданской войны «осколки разбитого вдребезги», разметанные по белу свету, подводили итоги и отыскивали причины «катастрофы». Некоторые обратились к русскому масонству.

 

Один, редкостно дремучий, скомпилировал пухлую книгу, изданную в Харбине. По автору, масонов в России всегда было тьмы и тьмы: начиная с Петра I, M. И. Кутузова и кончая большевиками; досталось и многим русским писателям, находившимся тогда вне родины, в том числе И. А. Бунину, коему проклятущие масоны «организовали» Нобелевскую премию.

 

Другие тронули сюжет осторожно и осмотрительно. Не зачеркивая, но и не выпячивая. И притом указывая на оживление масонства в преддверии семнадцатого года. Либеральный историк С. Мельгунов посвятил масонам главу в работе о дворянско-буржуазных заговорах, направленных к дворцовому перевороту.

 

По мнению Мельгунова, связь между группами и группочками осуществлялась «преимущественно по масонской линии». Не признавая за этой «линией» существенного значения, Мельгунов отметил, что заговорщики, прикрываясь масонскими передниками, пытались достичь «политического объединения».

 

С. Мельгунов не «тушил свечи», не «зажигал спирт», не «напущал» таинственности, а говорил, что приверженность к масонству таких людей, как В. А. Маклаков, Н. В. Некрасов, М. И. Терещенко, — секрет, не стоящий выеденного яйца.

 

Может быть, историк о чем-то недоговаривал? Ведь вот же, цитируя указанные выше воспоминания В. Д. Бонч-Бруевича, он опустил имя Керенского Да, весьма вероятно, недоговаривал, умалчивал.

 

Давно замечено: представление об исчерпанности всякого исторического исследования ошибочно. По-видимому, и мышья беготня масонов, едва различимая в грохоте таких событий, как русские революции, еще требует дополнительных разысканий и. разоблачений.

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться: