Бог: мужское или женское начало?

 

Стэнли Гренц выделяет как минимум четыре основных современных подхода к гендерной окраске образов Бога в Писании.[55][55] Stanley J.Grenz, “Is God Sexual? Human Embodiment and the Christian Conception of God,” in This Is My Name Forever: The Trinity and Gender Language for God (ed. Alvin F.Kimel Jr.; Downers Grove, Ill.: InterVarsity, 2001), 196–208.

 

 

Первый подход: «демифологизация». Все библейские образы, в которых Бог предстает мужским или женским, суть антропоморфизмы. Бог находится вне половых и сексуальных категорий.[55][55] Например, Blenkinsopp, 24–27; Tikva Frymer-Kensky, «Law and Philosophy: The Case of Sex in the Bible,” Semeia 45 (1989): 90–91; Pamela J.Scalise, “Women in Ministry: Reclaiming Our Old Testament Heritage,” RevExp 83, no. 1 (1986): 8.

 

Второй подход: буквализация. Библейскому Богу присущи категории пола. Отсюда часто делали вывод, что Бог – мужского пола, а то и попросту мужчина.[55][55] Обоснование расхожей «традиционалистской» позиции, что Бог (в грамматическом плане) – мужского рода, но не мужчина, см., например, в: Paul Mankowski, «The Gender of Israel’s God,” in This Is My Name Forever: The Trinity and Gender Language for God (ed. Alvin F.Kimel Jr.; Downers Grove, Ill.: InterVarsity, 2001), 35–61; and Donald D.Hook and Alvin F.Kimel Jr., “The Pronouns of Deity: A Theolinguistic Critique of Feminist Proposals,” in This Is My Name Forever: The Trinity and Gender Language for God (ed. Alvin F.Kimel Jr.; Downers Grove, Ill.: Inter Varsity, 2001), 62–87. Феминистки часто делают вывод, что библейский Бог – мужского пола. Отсюда пошла знаменитая фраза Мэри Дэйли: «Если Бог – мужчина, то мужчина – бог» (Mary Daly, Beyond God the Father: Toward a Philosophy of Women’s Liberation [Boston: Beacon, 1973], 19).

 

Третий подход: дифференциация. Отец и Сын имеют мужские атрибуты, а Дух – женские. (Иногда женские атрибуты приписываются Сыну.)[55][55] О женских атрибутах Духа см. Joan Chamberlain Engelsman, The Feminine Dimension of the Divine (Philadelphia: Westminster, 1979), 152 и passim. Об идее, что носителем женского начала является Сын, см. в: Margaret Farley, «New Patterns of Relationship: Beginnings of a Moral Revolution,” TS 36 (1975): 641–643.

 

Четвертый подход: переосмысление Божества. (Постулирован некоторыми феминистскими богословами.) Предлагается либо возврат к (якобы) древнейшему образу Божественного в женской «Первичной Матрице»,[55][55] См. Rosemary Radford Ruether, Sexism and God-Talk: Toward a Feminist Theology (Boston: Beacon, 1983), 67–71.

 либо осмысление Троицы в свете женского образа Софии/Духа.[55][55] См. Elizabeth A.Johnson, She Who Is: The Mystery of God in Feminist Theological Discourse (New York: Crossroad, 1992), 213–214.

 

 

Третий и четвертый подходы не вяжутся ни с Библией, ни с древним ближневосточным контекстом.

 

Против третьего подхода. Ветхозаветные (и уж тем более новозаветные) тексты не допускают дробления, при котором Святой Дух (или грядущий мессианский Сын) связан с женским началом. Один и тот же Яхве проявляет материнское сострадание и являет себя как Отец своего народа.[55][55] См. Frymer-Kensky, In the Wake of the Goddesses , 164: «У нас обычно отец ассоциируется с наказанием, а мать – с состраданием. Поэтому мы навешиваем ярлык «материнских» на те отрывки, в которых Бог являет сострадание, и ярлык «отцовских» на те, в которых Бог судит или возвещает наказание. Однако в самом библейском тексте такого разделения нет. Бог как Родитель не вписывается в наши обычные представления о роли отца и матери. Он судит, но и сострадает; Он наказывает, но и проявляет чуткость».

 

Против четвертого подхода. Недавние попытки найти «Первичную Матрицу» или «Великую Мать» в доисторических временах не увенчались успехом.[55][55] О некоторых таких попытках см., например, Merlin Stone, When God Was a Woman (San Diego: Harcourt Brace Jovanovich, 1978); Monica Sjöö&Barbara Mor, The Great Cosmic Mother: Rediscovering the Religion of the Earth (San Francisco: Harper&Row, 1987). Критику гипотезы о первоначальной «Богине-Матери» в доисторические времена см. в: Gary M.Beckman, “Goddess Worship-Ancient and Modern,” in “A Wise and Discerning Mind”: Essays in Honor of Burke O.Long (ed. Saul M.Olyan&Robert C.Culley; BJS 325; Providence: Brown Judaic Studies, 2000), 11–23.

 В библейских отрывках (см. выше) Премудрость (София) не является женским божеством, а других данных в пользу подобного «переосмысления» Божества не существует.

 

Из библейских отрывков, где для описания Бога используются мужские или женские образы, не следует, что Бог онтологически является мужским или женским началом. И в рассказе о сотворении мира, и в последующих библейских текстах Бог евреев – выше различия полов. Да, человек создан по образу Божьему и причастен к «динамике, которая отличает социальную Троицу (единство-в-многообразии, взаимность индивидов, интеракция одинаковости и различия)».[55][55] Grenz, “Is God Sexual?” 212. Это возвращает нас к вопросу о том, что есть образ Божий в человеке (Быт 1:26–28): см. главу 1.

 И сексуальность создана Богом. Однако Бог – совершенно иной, чем Его творения. Скажем, нигде Писание не наделяет Яхве гениталиями (разительный контраст с описаниями прочих ближневосточных божеств). Вместо вливания плодородия в землю (как в культах плодородия) Бог дал земле плодородие еще при создании мира и продолжает благословлять своих тварей дарами плодородия. Ни о каких сексуальных связях между божествами и речи быть не может. Вообще в ВЗ Бог нигде не описывается как мужское божество, при котором есть партнерша. И это соответствует первому подходу, описанному Гренцем.

В то же время в ВЗ мужские и женские образы Бога функционируют по-разному. «Пророки и другие еврейские поэты приписывали Яхве моральные качества человеческого материнства, но не обожествляли женское начало. Эта существенная особенность ускользнула от внимания большинства антропологов и психологов, которые писали о «гендере Бога»».[55][55] Terrien, Till the Heart Sings , 62. О фундаментальных различиях между Израилем и его соседями в плане сексуальности и божества Террьен пишет (с. 51):

«В нескольких отношениях религия древнего Израиля отличалась от других религий классического древнего Востока и средиземноморской античности, и прежде всего – в утверждении внеположенности Бога природе. Яхвисты и псалмопевцы, пророки и мудрецы никогда не отождествляли Бога с природой. И поэтому никогда не мыслили Бога в сексуальных категориях. Бог для них – ни мужчина, ни женщина… Они не боялись человеческой сексуальности, но знали, что сексуальность не может быть способом общения с Божественным.

Однако поскольку религиозный язык древнего Израиля был обусловлен человеческим опытом, Богу приписывали не только мужские, но и женские качества».

 Отметим, что в Писании (за вычетом случая с ипостазированием Премудрости – Притч 8) женские образы используются по отношению к Богу исключительно в сравнениях (Бог подобен …), а не в метафорах (Бог есть …).[55][55] Когда в Притч 1–9 Бога представляет Премудрость, это не метафора, а ипостазирование. Соответственно, общая библейская закономерность не нарушается. Подробнее см. анализ выше и в: Davidson, “Proverbs 8”.

 Аспекты божественной деятельности (например, Бог «кричит») сравниваются с аспектами женской деятельности (например, женщина «кричит» во время родов), но бытие Божье не отождествляется метафорически с женским началом. Бог есть Отец, хотя в чем-то подобен матери.[55][55] Tasker, “The Fatherhood of God,” 238–269; idem, Ancient Near Eastern Literature , 173–190. Разумеется, это не означает, что небесный Отец во всем действует как человеческий отец. О том, какой урок для людей и для отношений между отцами и сыновьями дает отцовство Бога, см. Tasker, «The Fatherhood of God,” 269–284; idem, Ancient Near Eastern Literature , 191–200.

 Для описания природы Бога постоянно используются мужские метафоры. Когда же Бог сравнивается с женщиной, это не нарушает общей закономерности: все гендерные обозначения (местоимения, местоименные суффиксы, прилагательные, глаголы) предполагают, что в грамматическом плане Бог являет собой мужское начало.[55][55] Albert Wolters, “Cross-Gender Imagery in the Bible,” BBR 8 (1998): 217–228, показывает, что «в библейских языках есть последовательная корреляция между мужским и женским грамматическим родом и природным полом» (219), причем кроссгендерные образы не нарушают эту корреляцию. Это касается и Бога: «Мужских гендерных обозначений Бога – сотни тысяч (в ВЗ и НЗ. – Р. Д. ), а женские гендерные обозначения начисто отсутствуют. В грамматическом плане библейский Бог последовательно рассматривается как мужское начало» (сс. 224–225). Единственным (кажущимся?) исключением может быть Числ 11:15, где в масоретском тексте Моисей обращается к Богу с использованием женского местоимения: «Когда Ты (женский род. – Р. Д. ) так поступаешь со мной, то лучше умертви меня». Однако, как мы уже сказали, местоименный суффикс в «пред очами Твоими» – мужской; в самарянском тексте данный стих содержит только мужскую форму. Поэтому, скорее всего, перед нами ошибка переписчика (как предполагается в примечаниях к BHS ).

 Значит, если мы хотим оставаться верными ВЗ, не следует использовать по отношению к Богу гендерно нейтральный язык,[55][55] См. Hook and Kimel, «The Pronouns of Deity,” 62–87; вопреки Smith, Is It Okay to Call God “Mother,” passim.

 кроме случаев, когда еврейская лексика создает такую гендерную нейтральность.[55][55] По этому вопросу я расхожусь с: Vern S.Poythress&Wayne A.Grudem, The Gender-Neutral Bible Controversy: Muting the Masculinity of God’s Words (Nashville: Broadman&Holman, 2000), 233–289. Они хотят переводить словом «мужчина» даже такие понятия, как ādām, которые в других местах Библии никогда не указывают на мужской пол, но лишь на «человека» или «человечество» вообще (включая мужчин и женщин). См. особенно David J.A.Clines, «~da, the Hebrew for “Human, Humanity”: A Response to James Barr,» VT 53 (2003): 297–310.

 В этом плане я согласен со вторым подходом, описанным Гренцем.

Элизабет Ахтмайер предложила глубокое, правдоподобное и как минимум частичное объяснение того, почему Бог описывает себя мужскими, а не женскими метафорами (в отличие от других религий древнего Ближнего Востока, где были мужские и женские божества). Дело не в культурной патриархальности Библии (как ясно из откровения Бога в Иисусе Христе). Смысл состоит в том, чтобы свести к минимуму риск отождествления Творца с творениями (как в других древних ближневосточных религиях).

 

Основная причина такого (мужского. – Р. Д. ) обозначения Бога – библейский Бог не позволяет отождествлять себя с творением… Как только Бога начинают мыслить в женском ключе, возникают образы ношения в утробе, рождения, питания от сосцов… Богиня родила мир! Но если творение вышло из тела божества, оно разделяет сущность божества; божество пронизывает все, и значит, все божественно.

…Если отождествить Бога с Его творением, рано или поздно мы сделаем богами и богинями себя самих – первородный грех (Быт 3).[55][55] Elizabeth Achtemeier, “Why God Is Not Mother: A Response to Feminist God-Talk in the Church,” ChT 37, no. 9 (1993): 20.

 

Феминистки говорят: если Бог есть «Она», это необязательно означает, что Творец и Тварь идентичны. Ахтмайер возражает: «Такая идентификация происходит почти автоматически, как только по отношению к Богу начинает использоваться женский язык. Многие феминистки утверждают, что одно из другого не обязательно вытекает. Однако феминистские тексты показывают обратное».[55][55] Ibid., 22.

 

Правда, кто-то скажет: мужские метафоры могут привести к сакрализации и обожествлению секса ничуть не меньше, чем женские, ибо в древних ближневосточных религиях плодородия мужские божества были столь же сексуально активны, сколь и женские. Между тем в Библии Бог – это «Он» (мужские местоимения и метафоры), а не «Она» (женские местоимения и метафоры). Почему?

Библия не дает ясного ответа на этот вопрос, но Ахтмайер рассуждает в правильном направлении: если бы Яхве мыслился как богиня, это скорее привело бы к сакрализации/обожествлению сексуальности. Все-таки женское начало/богиня больше ассоциируется с деторождением, чем мужское начало. Фраймер-Кенски высказывает эту мысль о шумерской цивилизации, что применимо и к политеизму древнего Ближнего Востока в целом:

 

Природные роли мужчин не обусловлены анатомией, а у женщин сила в природе обусловлена полом. Богини контролируют процесс размножения, плодородия и сексуальности. Это функции анатомические. Они рассматриваются как квинтэссенция, ключевая особенность женского начала. Общество ассоциирует женщину (будь то земная женщина или богиня) с сексом, размножением и плодородием. Во всех этих случаях именно тело (особенно половые органы) исполняет функции, которые может исполнить лишь женщина.[55][55] Frymer-Kensky, In the Wake of the Goddesses , 47.

 

 

Отказ от идентификации Творца с творением стал глубинной причиной ветхозаветного отвержения ханаанейских культов плодородия с их сакрализацией и обожествлением сексуальности. В своем решительном противостоянии всякой концепции, которая стирает грань между Творцом и творением, ВЗ старается не ассоциировать Бога с женским началом. Впрочем, хотя в Библии единый истинный Бог – это «Он», Библия ясно показывает, что мужское начало не исчерпывает божественной природы. Более того, половые категории вообще не применимы к Яхве. Яхве – ни мужчина, ни женщина. Его природа содержит как мужские, так и женские аспекты.

 

⇐ Предыдущая69707172737475767778Следующая ⇒

Поделиться: