Доказательства из Евангелий того, что Иуда, предавая Господа, не думал, что Его убьют

«Тогда Иуда, предавший Его» (Иисуса), «увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:3–5).

Слова Евангелиста подтверждают все то, что мы сказали о планах Иуды, когда он предавал Господа. Евангелист говорит, что Иуда раскаялся, когда увидел, что Иисус осужден. Такого раскаяния не могло быть, если бы он предавал Его на смерть. Имей он это намерение, он ликовал бы теперь вместе с первосвященниками. Ясно, что его интересы в данном случае перекрещивались с интересами первосвященников. Продавая им Иисуса, он преследовал совершенно другие цели, чем первосвященники, покупавшие Иисуса.

Раскаявшись, Иуда «возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам». Ясно, что он продавал Иисуса не из-за этих ничтожных денег. Если бы он интересовался оценкой главы Иисуса, то он, во-первых, не возвратил бы этих денег; а во-вторых, он назначил бы самую высокую цену, а не тридцать сребренников, и, без сомнения, получил бы. Мы видим, что те же первосвященники и старейшины, когда «некоторые из стражи... объявили» им о факте воскресения Иисуса, «сделав совещание, довольно денег дали воинам», чтобы они сказали, что «ученики» Иисуса, «придя ночью, украли» тело «Его, когда» они «спали». А так как подобной ложью и клеветой воины подвергали себя обвинению в небрежности при исполнении служебного долга, то первосвященники успокоили их тем, что они не пожалеют золота, чтобы уладить это дело: «И аще сие услышано будет у игемона, мы утолим его и вас безпечальны сотворим» (Мф. 28:11–14). В подобных случаях евреи не жалеют денег, если вопрос в том, “быть” или “не быть” им при своих местах. Само собою понятно, что и Иуда мог бы получить тысячи и десятки тысяч за Иисуса, если бы он продавал Его на смерть. Но он получил только тридцать сребренников, потому что его прельщало что-то другое, а не эти тридцать сребренников. Он даже сам и не назначал цены и не торговался, а только предложил свои услуги, а чтобы не заподозрили его в обмане и лукавстве, он упомянул и о плате за свои услуги. Он «сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников». И без всякого дальнейшего торга он согласился… «и с того времени... искал удобного случая предать Его» (Мф. 26:14–16). Заинтересованные деньгами так не поступают!

Ясно, что тридцать сребренников только оформляли сделку, но не составляли интереса самой сделки. Суть сделки для той и другой стороны заключалась не в тридцати сребренниках, а имела другую подоплеку, чисто морального свойства: для Иуды это повод для вызова Иисуса на решительный шаг, а для первосвященников и старейшин это формальное право убить Иисуса. Не случайно предложили они ни больше, ни меньше, а определенно тридцать сребренников. Эта цифра называется ценой «Оцененного» (Мф. 27:9). Об этой цене «Оцененного» предсказывали еще пророки Иеремия (Иер., гл. 18,19 и 32) и, с буквальной точностью исполнения, Захария (Зах. 11:12). Взята эта «цена Оцененного» из оценки жизни раба или рабыни по закону Моисея. Во Второй книге Моисея Исход мы читаем: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти»... и если хозяин его был извещен, что… «вол бодлив был и вчера и третьего дня... то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти»... Но... «если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21:28–29, 32). Ясно, что жизнь раба оценена в тридцать сиклей серебра и за смерть раба платили эту сумму хозяину как собственнику раба.

Таким образом, первосвященники и старейшины, предложив Иуде тридцать сребренников, тем самым показали, что они уплачивают за жизнь раба, т.е. покупают Иисуса как раба, на убиение, о чем Иуда знал, но не верил в возможность исполнения такого злого умысла.

Истинность этого их намерения при сделке с Иудой подтверждается тем, что они сами назвали эти деньги «ценою крови», когда Иуда с презрением и ненавистью бросил им в лицо их сребренники в храме. И, убивая Христа, они считали грехом положить эту «цену крови... в сокровищницу церковную»(Мф. 27:6). И тут фарисеи и саддукеи остались верными себе: убить Христа они не считали грехом, а деньги за кровь Христа они признали греховными, нечистыми, недостойными храма Господня!

Ответ их Иуде, когда он заявил, что предал им «кровь невинную», говорит нам о том же: они покупали Иисуса с явным намерением убить Его. А о том, что Иуда, продавая им Иисуса, не думал об этом, т.е. не имел такого намерения, до этого им нет никакого дела: «что нам до этого?» – сказали ему, – «смотри сам». Об этом ты должен был подумать сам, когда продавал! А теперь уж поздно ты спохватился: сделка состоялась, и мы в расчете, мы дали за то, что нам нужно, а ты взял за то, чего не ожидал.

Заявление Иуды после осуждения Иисуса, что он предал «кровь невинную,»говорит о том, что и до осуждения он также считал Иисуса невинным, т.е. не заслуживающим смертной казни. Если бы Иуда предавал Иисуса как виновного, на смерть, то осуждение Его не вызвало бы в нем теперь признания Его невинным. Таким образом, post hoc заявления Иуды есть и ante hoc его убеждения, т.е. в том, о чем он заявил после осуждения Иисуса, он был убежден и до осуждения Его.

При наличии таких данных раскаяние Иуды носит совершенно другой характер, чем раскаяние Петра после трехкратного отречения его, с клятвою, от Христа (Мф- 26: 69–75). Апостол Петр после отречения, выйдя вон, плакал горько (ст. 75), а Иуда, бросив сребренники в храме… вышел, пошел и удавился (Мф. 27:5). Раскаяние Петра вытекало из любви ко Христу: ему больно было, что он отрекся от Того, Кого он искренно и пламенно любил, и эта любовь ко Христу спасла его от погибели. А раскаяние Иуды исходило из его крайнего эгоизма, из безграничного себялюбия, когда он увидел, что с осуждением Христа все рушится у него, все кончилось для него.

Осуждение Христа – это личная катастрофа для самого Иуды, которую он не мог перенести. Осуждение Христа нанесло смертельный удар крайнему самолюбию Иуды, вызвало в нем полное отчаяние в жизни, презрение и ненависть ко всему и прежде всего к себе самому, неверие и проклятие самому Небу, откуда нисходило вдохновение пророков о Мессии, оказавшееся ложью и обманом.

Первосвященники и старейшины, которых он и прежде ненавидел, как своих злых соперников в величии и славе будущего царства, теперь уже разрушенного, оказались победителями, и с их победой одно зло будет господствовать на земле и управлять миром.

Раскаяние Петра говорит о его случайном падении, неожиданном для него самого, о таком падении, которое совершается под каким-то гипнозом; а потому оно больно отозвалось в его горячо любящем сердце, когда он взором Спасителя был пробужден от своего, можно сказать, бессознательного состояния под влиянием какого-то страха.

Но раскаяние Иуды говорит, наоборот, о совершенном извращении его духовного понимания, о неисправимой закоренелости в земных и чувственных идеалах, об утрате им всего высокого и божественного.

Все эти черты духовного облика Иуды вытекают из того определения, какое дает ему Сам Христос. В Своей первосвященнической молитве, которую Христос возносил к Отцу на берегу потока Кедрон перед самым вступлением в Гефсиманский сад, Он назвал Иуду «сыном погибели» и выставил его в таком мрачном виде, что даже Он, Спаситель мира, не мог сохранить его, Иуду, настолько он представляется закоренелым в грехе. «Отче Святый!» – молился Христос о Своих учениках в момент перед самым вступлением на подвиг искупления, – «соблюди их во имя Твое... Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание» (Ин. 17: 11 – 12; Пс. 108: 16–17).

Все эти данные, представленные нами из Евангелия, положительно говорят, что Иуда при всей своей закоренелой неисправимости, предавая Иисуса Христа первосвященникам и старейшинам, не думал и не ожидал, что они Его убьют.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: