Провокаторство и провокаторы.

Роль провокатора двойная. С одной стороны, он является обыкновенным «шпиком», на котором лежит обязанность присутствовать на всех собраниях революционеров, проникать на конспиративные квартиры, за всем следить, ко всему прислушиваться, обо всем докладывать; он должен, вкравшись в доверие товарищей, осторожно выпытывать обо всех готовящихся предприятиях и затем давать своим начальникам подробные отчеты о собранных им сведениях. Но это только часть, наиболее почетная часть его темной работы. Власти требуют от него не только всестороннего внешнего осведомления о деятельности революционеров. Они советуют ему вступать в партийные организации, где он, для того чтобы зарекомендовать себя, всегда является сторонником самых крайних мнений, самых опасных планов, самых рискованных действий. Он не ограничивается одним «освещением». Он искусно добивается преждевременной развязки (провокации) событий в условиях, благоприятных или предусмотренных правительством, которому эти внезапные выступления или покушения нужны для того, чтобы навести ужас на население и тем оправдать худшие репрессивные меры торжествующей реакции.

Итак, поставим вопрос: что такое «провокаторство» и как этот институт работал на службе у спецслужб Российской империи?

Для этого я думаю необходимо обратиться к специалистам политического сыска России начала XX века.

Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Санкт-Петербургского А.В. Герасимов полагал: «Как я понимаю провокацию – это искусственное создание преступлений» [15, с.133].

Министр внутренних дел А.А. Макаров: «Под провокацией я подразумеваю участие сотрудников в каких бы то ни было революционных действиях». Заместитель министра внутренних дел П.Г. Курлов считал, что «провокация есть нарочитая организация преступления с целью достигнуть личных выгод или отличиться перед начальством» [31, с. 333 -335].

Современное определение провокации выражено следующим предложением: «Предательские действия, совершаемые частными агентами полиции, направленные на разоблачение, дискредитацию и, в конечном счете, на разгром революционных организаций» [42, c. 140].

Из всех вышеприведенных цитат можно вывести общее определение: провокация есть деятельность государственных спецслужб, основанная на внедрении тайных агентов (или завербованных членов самих организаций) в революционные объединения с целью информирования полиции об их работе, выдачи в руки государства революционных деятелей, вызова подобных организаций на такие действия, которые ведут к их разгрому. В циркуляре Департамента полиции розыскным отделениям указывалось: «Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура, и задача ее заключается в обследовании преступных революционных сообществ и уличении для привлечения судебным порядком членов их. Все остальные средства и силы розыскного органа являются лишь вспомогательными...» [8, с. 134]. По воспоминаниям последнего директора Департамента полиции А.Т. Васильева, в 80-х гг. система охранительных органов России располагала более чем одной тысячей агентов внутреннего наблюдения, из них около 100 - в Петербурге [9, с.178].

Вербовка союзников из числа вчерашних противников - отличительная черта «почерка» Плеве. Именно он поддержал перед царем ходатайство бывшего террориста Льва Тихомирова о разрешении ему возвратиться в Россию и не ошибся в своем «протеже».

Плеве был первым директором реорганизованного Департамента полиции. Ему принадлежит создание системы провокации в таких масштабах и формах, в каких ранее она никогда не существовала в России. Впервые при нем возникла система двойных агентов, среди которых наиболее известен в этот период Сергей Дегаев. В разные времена они были руководителями глубоко законспирированных нелегальных террористических организаций и одновременно сотрудниками политической полиции.

Дегаев к 1882 г. после массовых арестов стал вместе с В. Фигнер одним из ведущих деятелей организации. С его помощью были раскрыты динамитная мастерская «Народной воли» в Петербурге и ее подпольная типография в Одессе, проведены аресты народовольцев в 60-ти городах России, полностью ликвидирована военная организация «Народной воли». К середине 80-х годов были выловлены и наказаны не только цареубийцы, но и большинство других активистов террора. 17 народовольческих процессов вынесли 74 смертных приговора [26, с.67].

Провокация разъедала революционные организации изнутри, но вместе с тем ее оборотной стороной явилась деморализация самой политической полиции. Неслучайно, что и организаторы системы провокации в государственном масштабе стали, в конце концов, жертвами этой системы. Судейкин был убит Дегаевым, Азеф подготовил убийство Плеве, провокатор Богров смертельно ранил Столыпина.

Система, уничтожившая Народную волю, а потом и партию эсеров, не смогла защитить себя от собственного детища – провокаторы не борцы за идею, это чаще всего были люди, ставшие на этот путь либо из-за корыстных побуждений, либо спасая свою жизнь. На этих работников нельзя было опереться, они могли выстрелить в спину, предать кого угодно, их появление еще при покойном тогда Мезенцеве беспокоило власть. Могли ли справиться без них, разгромить революционные организации силами Департамента? Сейчас уже нельзя доподлинно сказать, но благодаря этому опасному методу полиция смогла не только разрушить Народную волю, но и деморализовать самих революционеров, снять с них маску борцов за свободу, совершенно безупречных людей. Оправиться они смогли лишь через почти 20 лет.

Внедрение провокаторов в организационные структуры нелегальных партий позволяло, не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже «провал» секретного сотрудника правительства был бы на руку главе Департамента полиции, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нём подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Подрыв бастионов противника следовало вести изнутри, внешнее давление должно было оставаться незаметным. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т.д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно «забывали» - свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая всё новые жертвы в искусно расставленные сети.

Здесь стоит сказать об оценке провокаторства и провокаторов одному из крупнейших исследователей этой проблемы в советской и российской историографии Ф.М. Лурье. «Провокация, - писал он, - одна из самых темных сторон природы живых существ. Провокация не просто темная, но зловещая сила. Еще страшнее, когда в провокации участвуют не частные лица, а крупные чиновники, ведомства, учреждения, превращающие провокацию в инструмент своей деятельности, вводя ее в сферу политики. Правительства использование провокации всегда тщательно скрывают от непосвященных; если же не удается избежать огласки, пытаются объяснить ее благими намерениями. Но даже самые соблазнительные светлые цели не могут оправдать грязных средств для их достижения» [31, с. 12].

Провокаторство, по оценке Ф.М. Лурье, коррелировалось с отсутствием общественного правосознания широких масс населения в Российской Империи. Уничижительные характеристики дает он фигурам самих провокаторов. «Все, что касается Азефа, - писал, к примеру, Ф.М. Лурье в отношении самого известного агента полиции, - потрясает глубиной падения человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные деньги, липкая ложь образовали сплошную зыбкую трясину, в которой погребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского освободительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались руководители политического сыска империи и лидеры революционной партии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных царских администраторов и выдавало полиции членов революционной партии. Азеф использовал худшие приемы борьбы политического сыска с революционерами, в нем произошло ядовитое «кровосмешение» этих противоборствующих проявлений человеческой деятельности, самое его существо источало погибель». О каких-то сентенциях в отношении героизма сотрудников Департамента полиции, ежедневно рисковавших жизнью, выполняя свой долг перед государством, не могло быть и речи.

Охранная агентура.

Однако не стоит думать, что кроме провокаторов директор Департамента полиции не смог ничего более придумать. В 1883 году 20 декабря было утверждено составленное Плеве и товарищем Министра внутренних дел, заведующим полициею, командиром Отдельного Корпуса жандармов П.В. Оржевским «Положение об охранной агентуре»: «В видах обеспечения безопасности высочайших Их Императорских Величеств и Государя Наследника Цесаревича проездов в столице, учреждается, в зависимости от состоящего при Управлении С.-Петербургского градоначальника отделение по охранению порядка и безопасности, особая охранная агентура». Охранники должны были заниматься слежкой за «возбуждающими подозрение лицами, появляющимися на улицах, или же часто замечаемыми у окон и на балконах уличных фасадов», а также стоять в городе на дежурных постах, которые располагались на основных направлениях передвижения «Высочайших Особ» [8]. Подобная система охрана государственных деятелей существует до сих пор, причем функциональный аппарат данной службы практически не поменялся за почти 120 лет.

Перлюстрация.

В 1880-х г.г., в период реорганизации политического сыска в России и создания Департамента полиции, особое внимание Директором Департамента было уделено перлюстрации. С развитием почты, ростом переписки совершенствовалась сама система перлюстрации и организация этой работы. Мощным толчком к дальнейшему расширению перлюстрации явилось развитие революционного движения в стране. В это время в стране учреждается 7 перлюстрационных пунктов: в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Тифлисе, Варшаве. Впоследствии такие пункты открывались и в других городах: Вильно, Риге, Томске, Нижнем Новгороде, Казани. Учет информации, полученной в процессе перлюстрации, осуществлялся в форме выписок из писем. Так, в1882 году было сделано 3600 выписок, а в 1907 – уже 14221. [6, с. 191].

З.И. Перегудова подчеркивает, что перлюстрация была «делом незаконным», ряд статей Уложения о наказаниях предусматривали кару за нарушение почтового Устава: от 4 месяцев тюремного заключения до ссылки с лишением всех особых прав [35, c. 247].

Однако, не стоит объяснять, насколько высока была необходимость подобной работы, ведь именно через почту осуществлялась связь между революционерами как внутри страны, так и за ее пределами. Впоследствии перлюстрация достигла колоссальных размахов, в начале XX века были созданы целые архивы переписанных писем, содержащих какую-либо крамолу, большинство из которых бесследно исчезли во время Февральской революции 1917 года.

Осведомители.

Особое место занимает институт секретных сотрудников-осведомителей. Если провокаторы представляли собой агентов, внедренных полицией в антиправительственные организации, то осведомители в них не состояли и потому не участвовали в противоправной деятельности. Как правило, осведомителей вербовали из числа дворников, лакеев, официантов и лиц других профессий, часто находящихся по роду своих занятий в местах большого скопления людей. Наиболее ценились именно секретные сотрудники, более поздняя инструкция 1907 г. по организации и ведению внутреннего наблюдения и жандармских и розыскных учреждениях даже особо подчеркивала: «Следует всегда иметь в виду, что один, даже слабый секретный сотрудник, находящийся в обследуемой среде (партийный сотрудник), несоизмеримо даст больше материала для обнаружения государственного преступления, чем общество, в котором официально может вращаться заведующий розыском. (...) Поэтому секретного сотрудника, находящегося в революционной среде или другом обследуемом обществе, никто и ничто заменить не может» [3, с. 19]. Это было нововведение, до В.К. Плеве никто не решался использовать непрофессионалов в борьбе с преступностью. В дальнейшем этот метод возьмут на вооружение советские и российские спецслужбы, борющиеся уже не с политической, а с уголовной угрозой власти и обществу.

Усилиями полицейской диктатуры, налаженной карательной машины и подрывной деятельностью изнутри В.К. Плеве смог спасти Россию от законспирированной организации террористов, которой являлась «Народная воля».

Плеве считал, что если правительство «не в силах изменить исторического течения событий, ведущего к колебанию государства, то оно обязано поставить ему преграды». Все это давало основание части современников, и в первую очередь С.Ю.Витте, утверждать, что система «не может придумать никаких мер для устранения общественного возмущения, кроме мер полицейских, мер силы или мер полицейской хитрости» [2, с. 263]. Мнение это, на первый взгляд, опровергается запиской с анализом внутренних причин развития революционных настроений в обществе, поданной Плеве новому (с 1882 г.) министру внутренних дел Д.А.Толстому. В ней Плеве в качестве духовного противовеса революционной идеологии выдвигал «другую, подобную же силу — силу религиозно-нравственного перевоспитания нашей интеллигенции» [35, с. 300]. Казалось бы, данное положение опровергает выше приведенное высказывание С.Ю. Витте. Во всяком случае, в своей повседневной деятельности в сфере государственной безопасности никаких попыток к «религиозно-нравственному перевоспитанию» интеллигенции предпринято не было, ограничиваясь одним лишь полицейским надзором. С другой стороны было ли делом Департамента полиции заниматься перевоспитанием террористов? На это в Российской Империи были другие люди. В.К. Плеве поставил курс на становление этой «новой духовной силы», выполнять которую должен был не он.

В.К. Плеве и его сотрудникам часто ставят в вину, что он стал использовать в борьбе против народников провокаторов. Этот метод борьбы с преступными организациями имеет очень давнюю историю. Жандармы во Франции в первой половине XIX века устраняли врагов императора, сыскная полиция России использовала его в борьбе с уголовными элементами, в Германии разрушали социалистические организации.

Российская империя пошла по пути развития полицейского государства. Положение от 6 августа 1880 года, Положение от 14 августа 1881 года, именной указ Сенату от 4 сентября 1881 года – все эти нормативно-правовые акты создали юридический фундамент империи на следующие 30 лет ее существования. Между 1880 и 1884 гг. в России был заложен юридический и организационный фундамент бюрократическо-полицейского режима.

В.К. Плеве довел до конца начатую реформу политической полиции в стране, именно при нем Департамент полиции оформился как независимая структура в системе охраны государственного порядка, получил функциональную систему и весьма разнообразный набор методов полицейского противодействия революционерам. Провокация, слежка, доносы – эти слова стали символами времени. Правоохранительные органы продолжали совершенствовать методы своей деятельности по борьбе с революционным движением. Особое внимание стало уделяться агентурной работе в среде революционеров. Хотя такая работа велась весьма активно и ранее, эффективность ее была далека от желаемой. Недостаточное развитие агентурной деятельности делало ее вспомогательным звеном в раскрытии преступлений. Главное место в ведении розыска оставалось дознанию. Многие методы работы политического сыска перенято было потом советскими и российскими спецслужбами, формально не связанных с Департаментом полиции.

К середине 80-х годов XIX века внутри Российской империи установился относительный порядок и спокойствие, в стране продолжались социально-экономические реформы в области рабочего и крестьянского законодательства, но в сфере политических прав и свобод до 1905 года установилась по выражению советских историков «реакция». Государство не смогло дать стране ничего лучшего, как воскрешение старой официальной идеологии «Православие, самодержавие, народность».

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: