Глава 3.Кто такая Мэйуми Мотидзука?

Луиза Самойлова с короткими до плеч соломенными волосами, подчёркивающими аккуратные черты лица с милым курносым носиком, сжимала меня в объятиях слева на фотографии. Девушка, которая любит порядок, рукоделие, музыку и терпеть не может тратить время зря. За свои шестнадцать лет она перепробовала многое, начиная с танцев и заканчивая айкидо. Последнее Луиза бросила после ряда болячек со словами: «Найду сильного парня, и он будет меня защищать. А иначе зачем они ещё? »

Справа на фотографии, поправляя длинную, до самого пояса, солнечную гриву с чёлкой, открывающую острый подбородок, сидела Анжелика Яксимова — скромная девушка с доброй душой. Всё, что она любит, это проводить время с семьёй, особенно со своим младшим братом. Знаниями особо не блистала, однако как-то на физике, подготовив проект по электричеству, она здорово всех удивила и заработала аж две десятки.

А позади нас всех стояла, расправив руки в стороны, главная ищейка проблем: Оксилия Малькентон. Шоколадные волосы обрамляли округлое лицо, осыпанное веснушками. В особенности их пристанищем стал нос кнопочкой, а пухлые губы растянулись в широкой улыбке, выдавая ямочки на щеках.

Луиза и Оксилия хоть и плохо ладили, но единогласно решили придумать себе именно такие прозвища, сравнимые моему, скажем так, неместному имени.

Ну, а я на фотографии, в центре, была по-настоящему счастливой, улыбаясь во все зубы. Длинные каштановые волосы, густые брови с небольшим изломом, а следом и нос с горбинкой, которой я не особенно рада. В детстве была усыпана веснушками похлеще Оксилии, но с годами они стали незаметны, однако никуда не исчезли.

Держа фотографию, сделанную в тот же день, когда я переехала, я чувствовала и грусть, и радость. Первое оттого, что тот день закончился моим переездом, а второе оттого, что я вернулась. Мы вернулись после пожара в наш прежний дом. Родители не знали, что с ним делать: либо продать, либо сдать. Так что мы не ночевали где-то на улице и уж тем более не бедствовали. Но и богатыми назвать нас язык не поворачивался.

Моя мать была успешным юристом. За все пятнадцать лет работы её проигрыши в суде можно было пересчитать по пальцам одной руки. А вот отец работал на издательство «Шелест страниц». Он был в основном редактором, но получал дополнительный заработок за статьи.

Со страховкой маме пришлось повозиться, но её нам выдали. С тех пор — после пожара — прошло два дня. На следующий же день мой телефон разрывался от звонков подруг и друзей. После того, как все увидели по новостям произошедшее, мне до сих пор звонили неизвестные, которые после представлялись как одноклассницы или родственники. Либо они что-то путали, либо я просто не хотела их вспоминать.

Я оглядела открытые коробки, сумки и пакеты — в них лежали вещи, которые родители должны были забрать в ближайшее время, но, как оказалось, это уже было не нужно. В моей комнате, стены которой вечно были увешаны листами с распечатанными цитатами, дипломами, грамотами, а также моими картинами, было непривычно пусто. Дырки в обоях теперь действовали мне на нервы, а всё тот же скрип пола под ногами, в особенности возле моего стола, раздражал.

Но это чувство радости… Я не показывала родителям, скрывала, что была рада вернуться сюда. Здесь в двух шагах проживали мои подруги, здесь я уже всех знала и более менее со всеми общалась, здесь же буквально напротив через дорогу жил один мой очень хороший друг. По правде, я бы хотела быть для него кем-то больше, чем просто другом. Но я никак не могла понять, чего хотел он.

Телефон задрожал на прикроватной тумбочке, и прозвучало оповещение об sms. Встав, подошла к телефону и прочитала: «Скайп». Сообщение прислала Оксилия. Я подошла к столу, открыла ноутбук и включила его. Спустя несколько минут скайп успешно включился и тут же раздался звонок. Как оказалось, в скайпе сидели все три мои подруги.

— Хэй! Привет! — помахала рукой в камеру Оксилия. — Давно мы не виделись!

Подруга как всегда искрилась энергией и живостью. Никогда не могла усидеть на месте. В школе она на каждом уроке просилась выйти. И как-то учительница биологии пошутила насчет её мочевого пузыря, и после этого вся школа в тайне дала ей кличку «малый пузырь». В тайне потому, что Оксилия за словом в карман не лезла, а ещё могла и ударить. Она также сильно сдружилась с Варварой, главной сплетницей школы. Варвара с таким же тяжёлым характером неизвестно как именно добывала информацию, но у неё был компромат на каждого. Разумеется, никто не хотел злить Оксилию, которая подозрительно много времени проводила с Варварой.

— Привет! — улыбнулась я и тоже помахала. — Действительно, буквально вчера!

— Но со мной и Анжеликой ты не виделась! — раздался другой голос, а в камере свела прямые едва заметные брови к переносице Луиза. На левой брови у неё был шрам, оставшийся после ветрянки, который она постоянно почёсывала, когда о чём-то думала.

— Вот именно! — поддакнула Анжелика, которая надела халат со звёздами и что-то оживлённо рисовала перед компьютером, заплетя волосы в хвост. Она время от времени хмурила светлые с изломом брови и закусывала нижнюю губу, у правой ноздри была видна родинка.

— Как дела, Кэт? Как настроение?

— Всё хорошо. И настроение тоже хорошее.

— Вот это по-комариному! — воскликнула Оксилия и пояснила насчёт занятости Анжелики: — Её брат попросил нарисовать собаку. Не обращай внимания.

— Ага, а с меня художник, как с нашей Дарьи физик!

Мы все знали нашу одноклассницу Дарью, а я в особенности: ещё тот клещ. Она как впилась в меня в детстве, так до сих пор действовала на нервы. Она хороший человек, очень добрая и отзывчивая, но ужасно надоедливая. Говорит быстро и не в тему, вставляет какие-то слова и всё время что-то бормочет себе под нос. Мои подруги вечно хохотали над ней, а я старалась вести себя более-менее культурно, тем более Дарья не раз мне помогала. Но физику она вообще не знала. Ни физика, ни математика, ни английский, ни какие-либо другие языки и научные предметы ей совсем не удавались. В школе она была круглой двоечницей, но в обыденных делах всегда мне помогала. Это даже удивляло порой.

— Поверь ты мне, — усмехалась Луиза, — у тебя хотя бы есть шанс стать художницей, а насчёт Дарьи и физики я очень сильно сомневаюсь.

— Не все же такие умные, как ты, Луиза, — упрекнула подругу Оксилия.

Её ужасно злило стремление Луизы к знаниям и любовь к порядку. Они постоянно грызлись как кошка с собакой по любому поводу. Обычно я помогала Оксилии в той или иной переделке, но от Луизы всегда доставалось только ей, а я выходила, как говорится, из воды сухой. Но не всегда.

— Потому что я не смотрю сериалы целыми днями, а читаю научные статьи и книжки! И тебе советую. Может, тогда у тебя не будет ломаться всё, к чему ты прикасаешься!

— Отстань, комар.

— Все выдели? — спохватилась Луиза. — Она первая сдалась!

— Самойлова!

— Малькентон!

— Получилось! — воскликнула Анжелика, а затем поникла и рассмеялась. — Если, конечно, сосиску с четырьмя палочками можно назвать собакой.

— Покажи! — попросила я, улыбаясь.

Анжелика приблизила к камере лист со своим рисунком. Я бы не назвала это сосиской, но и до собаки было весьма далеко.

— Это ещё что, прости меня комар, у него вместо головы? — удивилась Оксилия, прищурившись возле камеры. — Где это видано, чтобы у огурца с палочками была баклажановая голова?!

Мы рассмеялись. Да и ещё эти комары у подруги… Она их терпеть не может, впрочем, как и я, потому решила, что ругаться с их помощью — дело святое и вроде как ничего плохого не говоришь!

Мы ещё долго болтали друг с другом и делились новостями, словно прошел целый год, насыщенный самыми разными комедийными, и не только, событиями. С подругами мне стало ещё легче. Благодаря им я совсем забыла про случившееся, словно ничего и не было. Всё осталось как прежде, так, как мне нравилось.

Как только мы отключились, я откинулась на спинку стула и вздохнула, чувствуя, как свинцовая тяжесть тишины ложилась мне на плечи. В голове ещё раздавались голоса подруг, их смех и шутки, но в комнате стало пусто, словно она была неживой, а стены начали давить, снова напоминая мне о прошедшем.

Раздался звук приходящего на почту письма. Я глянула на экран.

Уважаемая, Кэтрин Коллинг, вас беспокоит Диана Фоксия, журналистка из газеты «Вечный Лунменск». Мне бы очень хотелось взять у вас небольшое интервью. Город наслышан о вашем героическом спасении из горящего здания, и людям хотелось бы услышать вас, узнать некоторые секреты, которые вполне могли бы помочь и им в чрезвычайной ситуации. Очень рассчитываю на ваше согласие. Я буду ждать вас в кафе «Жемчужина» в полдень в четверг.

Просьба немного меня и удивила, и напугала, ведь интервью я сроду никому никогда не давала. Я уже хотела отказаться от этой затеи, но потом подумала, что в этом, пожалуй, не было ничего дурного.

Решившись, выключила ноутбук и закрыла его, снова откинувшись на спинку стула и глянув на потолок, который местами был испачкан краской. Я понятия не имела, как она туда попала. Тишина снова начала давить на уши, ложась невидимым покрывалом на плечи.

Я резко встала, мотнув машинально головой, не желая ни о чём думать, подошла к коробке, возле которой лежала фотография, перевернула её и, отыскав ручку, записала, не забыв и про год в конце:

Анжелика Яксимова, Кэтрин Коллинг, Луиза Самойлова и Оксилия Малькентон, 18 июня.

***

Я накинула бежевую кожанку и, проверив пакет, деньги и крикнув маме, что пошла в магазин, вышла на улицу. Щёк сразу же коснулся прохладный ветерок, а солнышко ласково пригревало, но, несмотря на хорошую погоду, долгожданное и полноценное лето с жарой ещё не пришло. Я открыла калитку и вышла на саму улицу, остановившись.

Передо мной — длинная улица, старая потрескавшаяся дорога, через которую пробился сильный росток какого-то дерева, заслуживающего уважения за свою волю к жизни. Разные по форме, величине и цвету частные дома располагались вдоль. Один из домов с широкими и высокими окнами напротив привлёк всё моё внимание. Я затаила дыхание, подойдя и прислушиваясь: тихо и пусто, разве что небольшая синяя легковая машина стояла во дворе с открытым багажником. Сердце наткнулось на невидимую иглу от догадки. Дверь дома, обычно открытая, оказалась в этот раз закрыта — значит, они обедали.

Наполовину заполненный багажник вызвал у меня невыносимую грусть, ведь он говорил об одном: хозяева его снова уезжали. Надежда, что крепла до этого с каждой минутой, начинала болезненно ныть оттого, что, возможно, я не увижу Артёма в ближайшее время. Это именно тот парень, которого я любила и который здесь жил.

Грустно вздохнула, отвернулась от дома и бесшумно отошла, не желая отвлекать добрых людей от трапезы.

— Кэт! — вдруг раздался чуть писклявый и настолько дрожащий голос, что за его хозяйку я испугалась. В следующую секунду знакомая девушка сжала меня в объятиях, не щадя молодые кости. — Я так испугалась! Этот пожар! Я думала, мы с тобой больше не увидимся! Не пугай меня так больше никогда! Никогда-никогда!

Одноклассница тут же выпустила меня из хватки, и я с жадностью вдохнула воздух, схватившись за спину и поморщившись. Девушка напротив со страхом сложила руки возле рта, мол, она не хотела.

— Прости, просто я так рада, что ты цела! Это же надо быть таким героем, чтобы самостоятельно выбраться из бушующего огня! Свирепого огня! Могущественного! О, ты мой герой!

Она в который уже раз подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши, а я сама невольно бросила взгляд на дом, у забора которого совсем недавно притаилась. Улыбаясь Даше, я взяла её за плечо, уводя подальше. Не очень бы хотелось, чтобы нас услышали.

Она вдруг ойкнула и резко оттолкнула мою руку, спеша объясниться:

— У меня там рана. Залезла на дерево и, падая, зацепилась. Прости.

Я тут же отбросила её извинения оттого, что просить прощения было совсем не за что, и сама извинилась. Мы начали двигаться к магазину, и Дарья снова воспряла духом, словно ничего не было:

— Как?! Расскажи, как ты выбралась из горящего дома?! Каково это было?! О чём ты думала? Ты, наверное, уже со всеми попрощалась? И со мной тоже? О, это так грустно! Тебе было так тяжело! Я могу лишь представить! Если бы у меня была возможность, я бы вернулась назад во времени и не дала тебе переехать!

— Спасибо, конечно, — лишь чуть засмущалась я, уже давно привыкнув к её быстрой, почти как скорость света, речи. Оставалось только успевать понимать, что она хотела сказать. — Однако это было не очень здорово, и потому мне бы не хотелось это вспоминать.

— Понимаю, понимаю. Это ведь так бесит людей, когда давишь на больную рану, тебе говорят: «Я бы не хотел об этом говорить», а человек не понимает и снова, и снова ещё больше соли. Это так бесит! Раздражает!

Я постаралась как можно непринуждённее поддержать разговор:

— Согласна, вечно так.

— И всё-таки ты, наверное, тоже не хочешь говорить подробности. Я тебя понимаю. Я тогда не буду ничего спрашивать. Но ты должна знать, что ты мой герой! Самый настоящий! У меня даже ручка есть. — Она засунула руку в карман на внутренней стороне её красной ветровки и, достав ручку, важно протянула её мне, стоящей и недоумевающей, чего Даша хотела на этот раз. — Автограф! На руке, вот здесь, — указала девушка на левую руку ближе к локтю, сняв куртку.

Я поняла, что потеряла дар речи и не знала, стоило ли поблагодарить или посмеяться. Подумав о подругах, в особенности об Оксилии, которая уже валялась бы на траве от хохота, я еле сдерживала улыбку. Пришлось улыбнуться, сделав вид, что это меня тронуло. Впрочем, это не было ложью. Даша всегда была странной и приставучей, как липучка в волосах, но её поступки всегда были трогательными и необычными.

Я коснулась ручки и почувствовала лёгкий удар током, пробежавшийся по всему телу. Не поняла, что произошло, но в серых глазах Даши, которая не пользовалась косметикой, казалось, пробежало то же самое. Проникновенный взгляд девушки всегда удивлял меня. Она словно смотрела внутрь и знала гораздо больше, чем показывала. Её густые брови вместе с носом картошкой на миг укрыли локоны чёрных волос, взъерошенных ветром.

Я забрала ручку и, немного подумав, написала своё имя и благодарность ей.

— О, здорово! — восхищалась Даша, оглядывая надпись. — Спасибо огромное! Думаю, я теперь долго не буду мыть левую руку!

Мы с ней рассмеялись и продолжили путь к магазину. Даша с огромной честью согласилась составить мне компанию, хотя мне от этого было ни горячо ни холодно.

Подойдя к магазину, мы заметили, как над бедным маленьким котёнком издевались мальчишки, что вывело меня из себя. Мы с Дашей набросились на них, как дети на голубей, и разогнали прочь, немного поиздевавшись перед этим, чтобы мальчишки запомнили урок. Те убегали, крича нам угрозы, от которых мы со смехом отмахивались.

Купив нужные продукты, я решила потратиться и на ливерку для котёнка.. Вышла, покормила, и возник вопрос, что делать с ним дальше. У мамы Даши была аллергия, так что пришлось мне взять инициативу в руки.

— О! Я знала, что ты герой! Ты доказываешь это раз за разом! Ура!

— Ладно-ладно, — окончательно покраснела я. — Не надо про героев. Мой папа не бывает в восторге, когда я приношу домой очередную живность. Это только на время, пока я не отыщу ему настоящего хозяина… И из пожара я сама не выбралась, меня вытащил пожарный, — добавила к чему-то в конце.

Я подхватила котёнка на руки, и, к моему удивлению, он не стал вырываться, а, наоборот, начал пристраиваться.

— Кажется, он всё понял, — улыбнулась Даша. — А ещё говорят, что животные ничего не понимают.

Мы шли уже обратно, заглядевшись на толпу журналистов возле банка. Вглядываясь в их разные лица, я гадала: была ли там та, которая хотела взять у меня интервью?

Дождавшись удачного момента, когда в толпе на секунду-другую образовалась дыра, я успела рассмотреть высокую статную женщину в японском кимоно и с высокой гулькой на голове, из которой торчали специальные для подобных причёсок палочки. На ту самую секунду наши взгляды встретились, и я вдруг ощутила какую-то силу и тревогу одновременно.

— Знаешь, кто там? — спросила Даша, а я повертела головой в разные стороны. — Мэйуми Мотидзука. Ни разу не слышала?

— Как-то по телевизору.

— Вообще, она пришла словно из ниоткуда — так поговаривают. Народ смеётся, а она меж тем деньги на благотворительность жертвует, помогает больным, банкеты устраивает и разные традиции придумывает для города. Хороший сюрприз для нашего мэра.

— А я ни разу не слышала про какой-нибудь банкет.

— О, по новостям чуть ли не через каждые три дня показывают, как она что-нибудь устраивает. Людям уже, может, надоело, но они всё равно смотрят, а она всё равно их устраивает. Все они бесплатные, разве что там ларьки со всякими безделицами ставят — ну, как же без них? Всем ведь нужны деньги. А у Мэйуми, кажется, им конца края не видно.

Впереди нас невысокий мужчина столкнулся с девушкой, шедшей с подругой, и, чуть ли не кланяясь, начал извиняться, хватая то одну за руку, то другую. Девушки довольно-таки сильно перепугались.

— Пошли, послушаем! — вдруг воскликнула Даша и потянула меня вместе с пакетом и котёнком к толпе. — Интересно же должно быть!

— Даш, мне неинтересно, — призналась я, не имея возможности сопротивляться, ведь боялась уронить и котёнка, и пакет, в котором лежал десяток яиц.

— Совсем недолго! — обнадёжила меня она.

Мы являлись не единственными, кто пришёл послушать да поглазеть на японку, так что толпа здесь состояла не только из журналистов и их операторов.

— Каким мероприятием вы нас порадуете в этот раз? — услышала я вдруг в возникшей тишине женский голос, лишь камеры не прекращали щёлкать, будто бы моя мама щёлкала семечками, чем обычно занималась в свободные вечера.

— Думаю, было бы неплохо раз в год разжигать большой костёр на Ивана Купала, — раздался настолько властный голос, что мне ненароком захотелось вытянуться в струнку и извиниться за всё, что я сделала и что — нет. В голосе и намёка не проскочило на неуверенность. Люди вокруг издали звуки, означающие что-то между восторгом и удивлением. — Это объединило бы этот небольшой городок. Лунменск стал бы намного дружелюбнее и сплочённее. В этот день я со своими верными помощниками буду прятать небольшой клад. Сейчас я не буду раскрывать того, что может быть спрятано, — каждый год это будет что-то новое. Людям будут даны подсказки, а, как только они найдут спрятанную вещь, что бы это ни было, она станет их собственностью. Думаю, детям эта забава очень понравится, да и взрослые смогут отвлечься от насущных дел и вспомнить детство.

Разглядывая людей, я поймала глазами того, кто недавно врезался в двух девушек в нескольких метрах от нас. Мужчина, жмурясь, шёл к толпе, в нашу сторону. Чем-то меня он привлекал, то ли своей внешностью, — белая туника, штаны, чёрные ботинки — то ли носом с горбинкой, маленьким округлой формы лицом, то ли его постоянными столкновениями. Он снова ненароком врезался в идущую девушку и поспешно извинился.

Даша резко потянула меня в сторону, даже котёнок нервно дрогнул и вцепился в меня когтями, не переставая мурлыкать. Одноклассница обошла толпу вокруг и вывела нас на дорожку, расположившуюся в том направлении, где находился и мой дом.

— Идём. Думаю, ловить больше нечего, — подытожила Дарья, пожимая плечами. — Как тебе идея с костром и сокровищем?

— Думаю, это интересно, — призналась я.

— О, да! — воскликнула она. — Ты представляешь себе? Всю ночь искать сокровища, прыгать через костёр и водить хороводы, есть шашлыки, разгадывать загадки и находить подсказки! Всё детство об этом мечтала!

Всю оставшуюся дорогу я выслушивала её мысли, поддакивала, соглашалась и, наоборот, нет. Но ближе к дому мои мысли улетели далеко отсюда. Я смотрела на дом с широкими окнами и видела суматоху во дворе, в машину грузил вещи высокий с лысой макушкой мужчина, пыхтя и охая.

— Ладно, Даш, до встречи, — успела я вставить в небольшую паузу бесконечной болтовни одноклассницы. — Пойду домой.

— Да, кончено! Ты знаешь, где меня искать, если я тебе понадоблюсь!

Я кивнула, забежала в дом, положила пакет на стол на кухне и задержалась, глянув на котика в руках. В дверь вдруг позвонили. Я вышла в коридор, встретив там и маму, которая отправилась открывать.

— О, дорогая, ты уже вернулась, — улыбнулась она и тут же заметила, кого я держала на руках. — А это ещё что за пушистое чудо у тебя?

— Подобрала возле магазина. Приглядим за ним, пока хозяина не найдём, ладно?

Мама кивнула и поспешно открыла дверь. На пороге стоял, чуть улыбаясь и поприветствовав мою маму, светловолосый широкоплечий юноша в синей майке с необычной надписью «Крепись! ». Мы встретились глазами, и я глупо улыбнулась, сжав котёнка ещё сильнее.

— О, проходи, Артём. Может, чаю? — предложила мама. — Смотри, какого котёнка подобрала Кэтрин!

— Да, очень красивый. Подобрала, чтобы оставить себе? — спросил он, не задержав на котёнке долгого взгляда и снова посмотрев на меня.

— До поры до времени, — пожала я плечами. — Папа не в восторге от живности.

— Проходи, чего на пороге стоять? — всё приглашала мама.

— Я бы с радостью, но не могу задерживаться.

— Он уезжает, мам, — просто ответила я, чтобы не усложнять.

— Ох, ясно-ясно. Давай тогда его мне, — протянула руки к котику мама, забирая. Тот жалобно мяукнул в ответ. — А ты тогда иди, — и подмигнула.

— Там ливерка в пакете, — крикнула я и закрыла дверь.

Мы с Артёмом молча спустились с веранды, вышли со двора на улицу и зашагали к его дому, однако он остановил меня на полдороги, отведя от проезжающей машины в сторону.

— Кэт, ты прости, что я только сообщение написал, — начал он. — Даже не позвонил после того, как узнал, что с тобой случилось.

— Я на тебя вовсе не злюсь. Всего-то два дня прошло.

— Всего-то, — усмехнулся он. — Ну, ты меня удивляешь. Что, совсем нестрашно было?

Я закрыла глаза, усмехаясь. И он туда же. Всем только это и интересно.

— Вообще-то, чертовски страшно, — призналась я. — Остальные не смогут понять, сколько бы и кому бы я ни рассказывала. Но тогда… тогда мне было очень страшно. И ещё, Артём, знаешь… Может, мне и показалось, но я точно услышала вскрик, женский вскрик.

— То есть? — тихо удивился Артём.

— Ну, я думаю, что в доме я была не одна. Это странно, правда?

— Ты уверена?

— Абсолютно нет.

Он задумчиво хмыкнул и посмотрел вдаль дороги, явно о чём-то размышляя.

— А ты никого к себе не приглашала?

— Зачем? Да и кого? Мы только переехали, я никого не знала.

— Это действительно странно…

— Тёма! Помоги-ка своей маме, а то она застряла со своими корзинками! — раздался голос Ивана Васильевича, отца Артёма, который, услышав нас, вышел на улицу. — Привет, Кэт! Рад тебя видеть! А ты взрослеешь и всё хорошеешь! Эки замуж тебе уже не раз предлагали, как пить дать! Да?

— Рано ещё, — хихикая и смущаясь, ответила я. — Я ещё совсем ребёнок.

— Какой же ребёнок? Взрослая, ответственная, смелая! Тёмка, ну иди, а то она меня доконала.

Артём, глянув на меня, пожал плечами и, устало вздохнув, отправился помогать Марте Лавреновне. А я подошла ближе к Ивану Васильевичу, стоящему возле машины.

— Как дела у тебя? Хорошо? Справляешься?

— Надеюсь, что хорошо. Справляюсь, — вздохнула я. — Вам надо чем-нибудь помочь?

— Да не. Спасибо, но не надо. Всё уже загружено, разве что корзинки эти несчастные остались от моего «горя».

Под «горем» он явно имел в виду свою жену, отчего мы оба усмехнулись. Из двери дома сначала показались «летающие» корзинки, а затем уже вышел и сам Артём, а следом за ним выскочила маленькая пухленькая женщина в платке и длинном сарафане, закрывая дом и тоже таща три корзинки.

— Эки мать! — воскликнул Иван Васильевич, хлопнув себя по лбу. — Да места уже нет! Столько корзинок, горе ты моё луковое!

— Найдётся место! Положим на заднее сидение — и никаких проблем! Ты же знаешь, что мы с мамой очень любим плетёные корзинки.

— Поэтому я их вожу туда-сюда по двести раз?!

— Это новые!.. О, Кэтти! — заметила меня женщина и, подойдя, обняла, перед этим я успела поздороваться. — Здравствуй, здравствуй, дитятка. Как у тебя дела? Ой, твоя мама мне рассказывала о том, что произошло, но всё, говорит, обошлось. И слава Господу.

— Корзинки давай! — напомнил Иван Васильевич и, взяв у жены две корзинки, отдал их Артёму, который аккуратно складывал их на заднем сидении.

— Ох, дитятка, ты уж извини: не успели приехать, а снова уезжаем. Бабушке нынче очень плохо, приходится помогать.

— Ничего, — тут же ответила я. — Я понимаю.

— Ох, я обещаю, что мы ненадолго и в скором времени привезём тебе Тёму.

Я ощутила жар на щеках и вместе с ней засмеялась, а, поймав взгляд изумрудных глаз Артёма, ещё больше засмущалась.

— За рулём будешь, Тёма! — снова воскликнул его отец, закрыл багажник и сел в машину

Марта Лавреновна незамедлительно пристроилась позади возле корзинок. А Артём подошёл ко мне. Секундой позже он уже обнимал меня, а я прижимала его в ответ, не заботясь об его родителях, во все глаза глядящих на нас, отражающихся в зеркале заднего вида.

Тепло моего друга не сравнится ни с чем другим. Такие аккуратные прикосновения, крепкое тело, большие и сильные руки. И отличительный запах. Описать его не представляется возможным, ибо у каждого человека он свой, особенный. Этот запах — нечто иное, совсем не похожее на что-либо из жизни.

Артём отпрянул. Мы оба понимали, что тянули время, и его родители терпеливо ждали. Мой друг взъерошил мне волосы, как какой-то собаке, усмехаясь, а затем поклонился.

— Мне пора, миледи.

— Да, синьор, — присела в реверанс и я, приподнимая воображаемую юбку.

А затем он сел в машину, закрыв ворота, и уехал, скрывшись за углом.

 

 

Глава 4.Дар пероглаза

Я укуталась в плед поплотнее, сидя на полу в гостиной и положив голову на маленький журнальный столик, устремила взгляд на чёрный экран телевизора. Как бы это ни звучало глупо, но я думала над тем, включать ли его, зная, что вряд ли отыщу на каналах что-нибудь полезное и интересное. Вместе с этим вопросом на миллион — легче уже включить и узнать, чем теряться в догадках, — в голове вертелись вопросы, воспоминания, отдельные фразы и действия окружающих. Вспомнив про отъезд Артёма, резко поднялась, не желая об этом думать.

Я плюнула на мысль включить ящик, развернулась, чтобы уйти, подтянув плед, но, услышав непонятный треск, замерла на пороге.

Безликий экран телевизора уже не казался таким уж тёмным и пустым. Густой серый туман теперь бегал там от одного угла к другому, вздрагивая, словно кто-то пытался выбраться из него, появлялись какие-то силуэты то ли животных, то ли ещё кого.

Пораженно замерев, я вглядывалась, дожидаясь объяснений моих галлюцинаций. Экран вдруг щёлкнул, засиял, словно его включили, однако пульт лежал на диване в двух метрах от меня. Туман приобрёл свой естественный цвет: жёлто-красно-оранжевый, с бурыми отметинами, постоянно дрожащими и увеличивающимися. Сгусток необъятного взорвался, и экран телевизора треснул — я изумлённо выдохнула, слыша биение сердца в ушах и стремительный бег крови.

Тишина на миг заглянула в гости.

И раздался до боли в сердце знакомый треск за спиной, похожий на то, как ноют поленья в костре или печи. Пылающий в экране телевизора огонь перебрался в мой дом, начиная жевать и его.

Этого просто не могло быть.

Я бросилась к ванной, чтобы попытаться хоть как-то затушить огонь при помощи воды, но около входа несмело замерла: из-под белой двери вдруг вылезли подобные на червей языки пламени. Я живо вернулась в гостиную. Из телевизора появлялись огненные длинные пресмыкающиеся, шипя и показывая языки, от которых огонь словно бы получал силы, разгораясь всё сильнее.

Что-то ударило в ногу. Опустив взгляд, увидела небольшую фотографию, которую не повременила подобрать. Это была та самая фотография с подругами, но здесь изображались не только мы четверо, но и мои родители, все родственники и друзья, справа с краю улыбался Артём. Границы снимка вдруг начали тлеть, и я услышала множество криков о помощи. Фотография скручивалась постепенно, подпаленная, сужалась всё быстрее, а крики отовсюду заставляли морщиться и мотать головой. Когда в центре опалённого снимка осталось лишь моё улыбающееся лицо, я услышала свой отчаянный крик.

Вдруг огонь вспыхнул в моих руках.

Я от ужаса и боли выбросила фотографию, от которой уже ничего не осталось, лишь пепел разлетелся по гостиной, которую уже доедал огонь.

— «Я с-с-слышу звуки с-с-сна-а, — раздалось брезгливое шипение. Длинная жёлто-оранжевая с глубокими красно-чёрными глазами змея ползла по стене прямо в мою сторону, показывая время от времени свой раздвоённый язык. Противный голос раздавался отовсюду сразу, словно говорила не одна змея, а несколько десятков, если не сотен или тысяч. — С-с-сомнения-а нас-с-с радуют. Мы с-с-с-снова выйдем в с-с-све-э-эт! »

Когда выхода уже нигде не было, лишь огонь спереди, сзади, по бокам трещал, шипел, полз, кусал, кричал и урчал от удовольствия, я отчаянно закричала в надежде, что меня услышат.

Языки пламени накинулись на меня, как голодные собаки на брошенную кость, и ноги в тот же момент потеряли опору. Я провалилась во тьму, гонимая страхом и болью от жал огня. Перевернулась налево, потушив огонь на предплечье. Почувствовала боль справа. Перевернулась и затушила пламя. Вертелась, крутилась и кричала во тьме.

Я резко открыла глаза и села, чувствуя дикий холодок, пробежавший от головы до ног и обратно. Сердце билось с неистовой силой. Я отбросила одеяло в сторону, задыхаясь от нехватки воздуха и пота. Обняла себя, окончательно уверяясь, что мне приснился очередной кошмар и этот дом не сгорел вместе с моими родными. Собравшись уже снять мокрую майку с себя, услышала скрип за дверью. Так скрипели доски от шагов.

Быстро подтянув одеяло обратно, всё ещё внимая бешеному сердцебиению и ужасу, — не удивлюсь, если волосы стояли дыбом, — я легла и накрылась до самого подбородка, притворяясь спящей, в тот самый момент, когда дверь в мою комнату отворилась.

Некоторое время я слушала кричащую тишину. Очень надеялась, что моё учащённое сердцебиение не было слышно. Чуть приоткрыв глаза, увидела стоящую на пороге маму, которая, вздохнув, зачесала волосы. Она бесшумно прошлась через всю мою комнату к окну и открыла его. Я мысленно её поблагодарила. После мама также тихо вышла и прикрыла за собой дверь.

Пролежав ещё пару минут, чтобы убедиться, что мама не вернётся, я снова сбросила с себя одеяло и, глядя в потолок, устало выдохнула дрожащим голосом:

— Прости, мам.

И снова я вертелась и крутилась, с одного бока на другой, то накрывалась одеялом, то бросала его в сторону. Мысли просто били через край. Стоило полежать больше минуты в одной позе, как начинали сиять воспоминания, возможное будущее, и мне приходилось резко переворачиваться на другой бок. От всего этого меня уже тошнило. Остатки сна всё ещё таились где-то под кроватью, если не над ней. Стоило лишь подумать немного, и я снова дрожала: от страха и облегчения. Было приятно осознавать, что происходивший ужас — лишь игра подсознания, не более.

Когда за окном начало светать, кровать исчезла подо мной. Я упала на мягкую приятную невысокую траву. Провела рукой по ней, вдыхая чудесный аромат природы. Приглядевшись, увидела, как блестящая роса медленно поднималась вверх по ростку вместо того, чтобы спускаться, до тех пор, пока не улетела ввысь. Проследив за каплей, похожей на жемчужину, моё внимание привлёк большой фонтан с возвышающей кошкой посередине. Она открыла пасть, из которой вырывался ручей. За её головой, ближе к спине, спряталась ворона, мрачная, которую я чуть не пропустила, не сразу заметив.

Материал фонтана показался знакомым, но необычным, то ли мрамор, то ли хрусталь, то ли плитка. Это что-то поблёскивало под определённым углом, казалось хрупким, но при касании — твёрже камня. В четыре стороны от фонтана вели дорожки из камня. А с двух сторон каждой дорожки высились колонны, доходящие мне, как только я встала с земли, до плеч. На каждой колонне стояли маленькие статуи животных: скорпион, лев, орёл, два волка, отличающиеся только позой — один сидел, гордо вскинув морду, другой приготовился к прыжку, — лиса, паук с паутиной и медведь. Постаменты с животными имели молочный оттенок, но сделаны были из того же материла, что и фонтан.

И в них что-то шевелилось, что-то отражалось. Сгусток тумана, некий тёмный дым, постоянно двигающийся, который вырисовывал силуэты, отдалённо напоминающие фигуры людей.

Оглядевшись, поняла, что оказалась в каком-то саду: всюду необычные цветы, кусты и невысокие деревья с яркими салатовыми листьями, от которых рябило в глазах. Я видела цветы с одним лепестком, разноцветные, как цветик-семицветик. Большие коричневые кусты оказались заполнены необычными сочными похожими на розы цветами, разве что их белая серединка торчала наружу.

Осознав, что не светило солнце, — разве что у дальнего края сада — повернулась на то, что отбрасывало длинную и широкую тень. Позади меня высилась необъятная стена от какого-то строения: высокий шпиль, который я отыскала, пробежав глазами вверх, протыкал безоблачное небо, двигающееся как нечто живое. Казалось, что кто-то бросил туда насыщенную голубую краску и прямо у меня на глазах продолжал смешивать её с фиолетовой, жёлтой, розовой, придавая разнообразие. И потому небо постоянно двигалось, проявляло иные цвета и оттенки и пугало тем, что вот-вот упадёт от тяжести.

По стене, как я решила, замка тянулись вверх толщиной с пальцы ветки плюща, укрывая строение своими пёстрыми разных форм листьями. Плющ явно пытался объять необъятное, ибо я не видела конца и края строения. Подошла поближе, вглядываясь. Спустя какое-то время в стене тоже зашевелились тени, туманный сгусток начал приобретать силуэты людей и животных. Его движения казались хаотичными.

Я аккуратно коснулась стены. От места касания в разные стороны стремительно побежали волны, какие бывают, при бросании камня в спокойную гладь воды. Когда же сумасшедший вихрь прекратился, я увидела себя, отражающуюся, как в зеркале, а позади — фонтан, возле которого стояла фигура женщины. Я не испугалась, но не смогла не изумиться.

Не оборачиваясь, начала разглядывать её в отражении. Её белое, как облако, платье двигалось согласно её аккуратным грациозным шагам в мою сторону. Казалось, что женщину укрывал дым, постоянно обволакивающий и порой оголяющий ноги ниже колен, но в то же самое время длинное платье имело определенные формы и очертания как раз по стройному стану незнакомки.

Когда же она подошла слишком близко, я повернулась. К моему удивлению, она не исчезла. Женщина, не раскрывая рта и не издавая звуков, поприветствовала меня, и я мысленно ответила взаимностью, глядя в бело-голубые глаза, излучающие неведомый свет и безопасность.

На статую сидящей и спокойно глядящей вперёд лисы села маленькая птичка, не больше ладони. Кажется, просто птица, но она, удивляя, забрала всё моё внимание себе. Пёстрое оперение, большие глаза-бусинки, длинные хвост и три клюва. Птица сначала раскрыла клюв по центру, и дивный голосок коснулся моих ушей. Затем она раскрыла второй клюв и третий, затем снова первый, одновременно два и все три — из всего это появлялось ощущение, что пели как минимум три птицы, а не одна.

А затем, приглядевшись, я не увидела у неё крыльев и ещё больше удивилась, ведь могла поклясться, что она прилетела на статую лисы. Птица, допев, резко прыгнула вперёд на свой страх и риск. И вдруг взмыла вверх с невероятной скоростью, исчезая где-то за листвой сада.

— «Подхватываемая потоком воздуха, — раздался нежный, мягкий, чистый и мелодичный голос отвсё ещё стоящей передо мной женщины, что так же, как и я, следила за птицей. Но её рот не шевелился. — Смотри».

Женщина подошла к ограде, по которой полз вверх ещё один росток плюща с редкими листьями и странными цветами. Один лепесток от цветка, сероватый, сухой, лежал на земле. Именно его подобрала незнакомка и снова подошла ко мне. Лепесток не занимал и всей её ладони, совсем маленький, хрупкий, словно только дунешь — и он рассыплется.

Женщина закрыла находку другой рукой, а затем снова открыла. Лепесток приобрёл форму, напоминающую яйцо. И вдруг зашевелился. Из сужающегося места вырос длинный пернатый хвост, из более широкого вверх потянулась шея, по бокам расправились небольшие крылья. Головка вывернулась, словно спряталась в оперении на спинке, и я встретилась с четырьмя крошечными глазками птицы, которая, как собака, с любопытством наклонила головку. Птица попыталась издать звук, но у неё не вышло. Из всего её бледно-серого окраса выделялось лишь одно наиболее короткое разноцветное — всех цветов радуги — перо в хвосте.

Женщина аккуратно взялась за пёстрое перо, и оно без всяких трудностей выпало, а птица словно и не заметила пропажу. Ещё раз попытавшись издать звук, но всё с тем же тщетным результатом, она подпрыгнула и унеслась вдаль.

— «Пероглаз, — снова раздался ласкающий голос женщины. — Он не умеет говорить. А вот это перо приносит удачу тому, кому посчастливится найти дар пероглаза».

Незнакомка протянула перо мне, и я, лишь на секунду засомневавшись, приняла подарок, бережно положив на ладонь и боясь чересчур сильно сжать. По размерам — не длиннее двух мизинцев. Перо оказалось очень мягким и гладким.

— «Носи с собой, — попросила женщина, улыбнувшись мне. — Кэтрин, ты должна последовать за Грэем. Просто следуй за Грэем. Следуй за Грэем».

Она повторяла последнюю фразу до тех пор, пока её голос вместе с ней и целым садом не растворились вдали.

Я открыла глаза. Письменный стол, комод, шкаф с книжными полками, редкие картины на стене, в открытое настежь окно влетали дивные звуки мелодий птиц. Лёгкое касание чего-то, ощущение гладкости и мягкости, как во сне, — я резко подскочила.

Остатки сна умчались с дикими воплями и ругательствами прочь. Боясь, что перо укусит, время от времени с силой пощипывала себя, пытаясь разбудить и совсем не веря в происходящее.

Сон — это, конечно, хорошо. Но ещё было бы лучше, если бы после него с моей психикой всё сталось как прежде.

 

Глава 5.Первое интервью

В уютном и скромном кафе «Жемчужина», которое располагалось на одной из главных улиц, играла приятная фоновая музыка, пахло сдобной выпечкой, — в особенности корицей — на нежно-розовых обоях висели большие картины, рассказывающие то про гитариста, то про домик в лесу, то про фонтан напротив богатого особняка.

В обед буднего дня кафе не жаловалось на толкучку. Одна парочка села у дальнего окна за круглый столик, пожилая женщина с внуком доедали десерты, женщина в очках сидела за ноутбуком у стены, а в какой-то момент забежали мальчишки и купили себе сладости, после чего испарились.

Я села у широкого на всю стену окна за прямоугольный столик на мягкий, обшитый красной кожей диван. У подошедшей официантки попросила чаю и пирожное, намереваясь съесть всё это до того, как придёт журналистка. Не просто же так я пришла раньше.

Я немного волновалась. На это было множество причин. Во-первых, я не знала эту Диану Фоксию, кем бы она ни была, ни разу её не видела, не общалась и понятия не имела, что ей нужно было на самом деле.

Во-вторых, у меня впервые брали интервью. Так со всеми: если человек берётся за что-то новое или ему предлагают что-то необычное, он начинает нервничать и пасовать, иногда, бывает, убегает — всё это нормальные человеческие реакции, которымии я была не обделена. К сожалению.

В-третьих, я и так стояла на грани срыва. Пожар. Разговоры. Кошмары. Вечные вопросы. Сожаление. А тут ещё пожаловал сон, от которого осталось перо!

Я нервно глотнула чая, давно съев пирожное, и достала из внутреннего кармана кожаной куртки разноцветное перо, аккуратно, боясь повредить. После того, как обнаружила этот подарок пероглаза около подушки, раздумывала над тем, как оно могло туда попасть. Мама, спрашивая у меня что-то и видя, что я не отвечала, так сильно переволновалась, что хотела уже звонить в «скорую». Я вовремя спохватилась и убедила её, что всё в порядке. Как оказалось, она с лёгким намёком спрашивала у меня, снилось ли мне что-нибудь. И, конечно же, испугалась, когда я вместо ответа упорно глядела в несуществующую точку впереди. А в голове меж тем творился полный хаос, который устроили мои тараканы ввиду того, что всё, отчего отказываешься, подрастая, вдруг появилось в жизни. Магия? Волшебство?

Сама мама, как и отец, должна была отправиться на работу, но смахнула всё на то, что сегодня могли справиться и без неё. Я же знала настоящую причину, коей являлся мой кошмар. Мама решила побыть дома, чтобы приглядеть за мной.

Перо продолжало магически переливаться всеми цветами радуги. Неужели то действительно было правдой? Как много времени мне понадобится, чтобы поверить? И как много времени уйдёт на ложь самой себе?

Я огляделась: женщина всё также строчила в ноутбуке, допивая нежно-розового оттенка коктейль, бабушка с внуком уже ушли, парочка что-то смотрела в телефоне, а возле кассы стояла официантка спиной ко мне.

Я спрятала перо и успела сделать ещё один глоток, после чего сразу же напротив меня села женщина. Острый подбородок, слегка заострённые тёмные брови, подкрашенные глаза, болотно-серые, родинка под правым глазом, прямой нос и широкие губы.

— Кэтрин Коллинг? — спросила она.

— Верно. Диана Фоксия?

— Верно, — усмехнулась та и уже села более удобно. — Приятно увидеть вас. Я почтена нашей встречей.

— Мне, конечно, приятно, но к чему такая честь?

Её профиль, черты лица, лёгкая… коварная улыбка — именно последнее слово лезло вперёд без очереди. Всё в ней показалось мне необычным оттого, что я её словно где-то уже видела. Известная журналистка, которую показывали по телевизору? Не могла вспомнить. Понимая, что слишком задержала взгляд на её лице, отчего начало попахивать некультурностью, опустила глаза на предметы, которые женщина достала из своей маленькой сумки: крохотный прямоугольный блокнот, ручка и чёрный диктофон.

— Вы стали довольно знаменитой личностью. Выбрались из пожара, который, к слову, совершенно внезапно произошёл. Наш Лунменск, конечно, только кажется небольшим. Если же здесь что-то происходит, то люди об этом долго помнят.

— Здесь всё время что-то происходит. О пропаже людей почему-то ничего не говорят.

— Ошибаетесь, говорят так много и часто, что люди просто-напросто привыкли к этим звукам… Добрый день, — повернулась она к подошедшей со своим блокнотом официантке, — мне кофе, пожалуйста, крепкий, и булку с джемом — фирменные булочки от шеф-повара Любы.

Подняв взгляд на официантку, я невольно обомлела. Если бы не строго подведённые стрелками глаза, густо накрашенные ресницы, выделенные алой помадой губы, выщипанные по строгой форме брови и чёрные волосы, заплетённые в косу на бок, а длинная чёлка при этом закрывала правый глаз, я бы, возможно, и узнала Дашу. Даже то, что она подрабатывала официанткой, вызвало бы у меня необъяснимое удивление, но её резкая смена имиджа… Она никогда не красилась, и ещё вчера брови её были неопределённой формы!

Услышав заказ и поворачиваясь, чтобы уйти, Даша незаметно для журналистки подмигнула мне, улыбнувшись. Я провела взглядом её фигуру до самой кассы, внимая ударам высоких каблуков.

— Вы знаете её? — улыбалась, следя за мной, Диана.

Я чертыхнулась, понимая, что сидела с открытым ртом, и поспешно привела себя в порядок.

— Да, моя одноклассница. Просто не думала её здесь встретить.

— Встречи бывают разные. Сам не знаешь, кого тебе подкинет судьба, пока ты спокойно идёшь по дороге.

Я неопределённо пожала плечами, решив подумать об этом чуть позже.

— Что ж, давайте не будем терять время. Согласны? Раньше начнём — раньше закончим… Не будете ли вы против перейти на «ты»? Не вижу смысла в этой формальности.

— Конечно.

— Хорошо. Я надеюсь, тебя не будет смущать то, что я включу диктофон? Некоторые вещи трудно записывать или запоминать.

— Не будет.

— Хорошо. — Диана включила диктофон, открыла блокнот и ещё долго стремительно вертела ручку в правой руке, о чём-то задумавшись, глядя на чистый лист. Вот она очнулась и подняла на меня строгие глаза, предупреждая: — Я начну с простого и, возможно, банального. Так что будь готова. — Я кивнула, и тут же ей принесли её заказ. — Твоё полное имя?

— Кэтрин Коллинг-Силаенкова.

— У тебя необычное имя, да и две фамилии. Расскажи об этом.

— Моя мама всегда любила необычные имена и мечтала назвать свою дочь «Кэтрин» — это её любимое имя. Так она мне говорила. А её отец, мой дедушка, из Англии, так что мама с папой договорились взять две фамилии: уж очень маме не хотелось терять свою. И мне нравится, когда меня называют «Кэтрин Коллинг», так что при возможности я упускаю вторую фамилию.

— Интересно… Сколько тебе лет?

— Осенью исполнится семнадцать.

— Как давно ты живёшь здесь, в Лунменске?

— Сколько себя помню. Родители переехали сюда незадолго до моего рождения.

— Тебе здесь нравится?

— Не вижу причин, чтобы жаловаться, — усмехнулась я, пожимая плечами.

Диана тоже усмехнулась и снова зачиркала по листку в блокноте, задумываясь о следующем вопросе. Даша ходила и с упорством вытирала тряпкой столики недалеко от нас.

— Кэтрин, скажи, чьей идеей был переезд?

— Обоих родителей. Мама нашла работу, которая находится довольно далеко от нашего нынешнего дома и близко от нового. Да и папа был совсем не против начать сначала, так сказать.

— А вот ты… хотела переезжать?

Я машинально застопорилась и нервно закусила губу. Вопрос показался крайне неуместным оттого, что я вновь почувствовала себя виноватой. Видя моё состояние, Диана поспешила аккуратно дополнить:

— Многие в твоём возрасте не особо любят менять место жительства. Друзья, школа, любимый парень — всё это держит их. Обычно после таких переездов в семье между родителями и подростками вырастает стена, и они надолго перестают понимать друг друга. Прости, если задала вопрос, который как-то тебя задел.

— Ничего. Я не имела ничего против переезда, но всё-таки друзья оставались здесь.

— Ты не думала, что всё равно бы виделась с ними? Ты не переезжала в другой город или за границу, всего лишь на другой конец, чуть на окраину. Если думала, почему же всё-таки не хотела переезжать?

Вопрос завёл меня в тупик, запал в самые глубокие мыслительные процессы моего подсознания, вызывая тревогу. Если же я об этом и думала, то не осознавала. Всё, что дорого мне, находилось в двух шагах, а переезд увеличивал расстояние в несколько раз. Возможно, глупость. Но разве смогла бы я в дождливую унылую погоду просто перебежать дорогу и позвонить в дом Артёма? Смогла бы я в приступе скукоты или грусти забежать за угол и помахать через забор Луизе или Оксилии с Анжеликой? И кто, как не они, на следующий день после пожара все втроём залезли на моё дерево, растущее прямо около окна, и начали кидать конфетти, подарив после кучу сладостей?

— Мне хорошо здесь, когда друзья прямо в двух шагах от меня. Это важнее.

— Хорошо, — улыбнулась Диана и снова записала что-то. — Сейчас я буду спрашивать наверняка твои самые нелюбимые вопросы. Когда начался пожар, ты была в доме одна?

— Да, — моментом ответила я.

— Ты знаешь, как он начался?

— Без понятия. Он словно взялся из ниоткуда. Я сидела в своей комнате наверху, когда почувствовала запах гари. Спустилась вниз и увидела разгорающееся пламя. Попыталась сначала потушить с помощью мокрой тряпки и воды, но огонь только усиливался. Понимая, что не выбраться, побежала спасать самые ценные вещи… — Я рассказала остальное, упустив замечание о том, что, возможно, кто-то был вместе со мной в том доме, а также необычные галлюцинации с водой.

— Хм, хорошо. Значит, тебя вынес пожарный. Ты что-нибудь странное замечала там?

Я встретилась с проницательными глазами Дианы и выдержала её тяжелый взгляд, в котором было что-то ещё кроме вынужденной встречи для интервью. На миг мне показалось, что она отчаянно пыталась что-то выяснить, да только я понятия не имела, что именно.

— Нет. Кроме того, что пожар взялся из ниоткуда. Моей вины не должно быть, я не делала ничего, что хоть как-то связано с огнём.

— Не думаю, что кто-то винит тебя, Кэтрин, кроме тебя самой.

Я удивленно уставилась на неё. Справа вдруг раздался звук разбившейся посуды, на который повернулись все, кто находился в кафе. Этот внезапный звук заставил моё сердце сжаться перед тем, как сделать очередной удар. Даша сидела около одного из столика и собирала осколки с пола, ей на помощь выбежал ещё один официант. И, как это было ни удивительно, им оказался парень по имени Макар, родной брат Даши. У них здесь что, семейный бизнес?

Как ни прискорбно это говорить, но в каждом городе должны быть не только друзья, но и враги. Не обязательно заклятые, уж очень надеюсь, что у меня не такой тяжёлый характер. И такой враг как раз помогал той, что называла меня героем. Такова ирония. Макар был на год старше всех нас, но мозгами, по-моему, на все десять младше.

Внешностью они с Дашей были совсем не похожи, разве что цветом волос, в остальном у Макара проглядывались совсем иные черты лица, весьма привлекательные, разве что орлиный нос всё портил. Высокий, худощавый, но силы у него имелись. И немалые.

— Кэтрин, последний вопрос, — вернула меня в реальность Диана, закрыв блокнот. — Как ты себя чувствуешь сейчас? Я имею в виду после пожара.

После этого вопроса перо, находящееся во внутреннем кармане кожаной куртки, показалось, загорелось теплом, напоминая о своём существовании. Сказать, что сходила с ума, или лучше не надо?

— Более-менее. Всё не так уж и плохо. Самое ужасное, надеюсь, позади.

— Хм, я тоже всегда на это надеюсь, — улыбнулась Диана и выключила диктофон, спрятав все свои вещи обратно в сумку. — Но, как я говорила ранее, никогда не знаешь, с кем столкнёшься на собственной дороге.

Она допила свой кофе и доела булочку, после чего заплатила за свой заказ с чаевыми.

— Большое спасибо, Кэтрин, за уделённое время, — улыбнулась Диана и встала, поправив свою джинсовую куртку. — Ещё увидимся.

— Надеюсь, — удивлённо сказала я. — Всего доброго.

Диана Фоксия покинула помещение, а в окне я некоторое время наблюдала за тем, как она села в красную машину и умчалась прочь, оставив меня с остывшим чаем, который я поспешила допить до конца.

— Ух! Вот мне надо было так опозориться! — простонала, с прыжком сев на освободившееся напротив место, Даша, а, заметив чаевые, с радостью их стянула со стола, показав мне. — Немного незаслуженно, а всё равно приятно!

— Как давно ты здесь работаешь? — задала я насущный вопрос.

— Недавно, — уклончиво ответила она. — С сегодняшнего.

— Ух ты, а из-за чего такие перемены на лице?

— А, это… Решила попробовать что-нибудь новенькое, тем более пошла подрабатывать в кафе…

— Очень боюсь, что ненадолго, — раздался грубый мужской голос. Макар уже стоял возле нашего столика, усмехаясь с собственной сестры. — Думаю, тебе к вечеру надо будет попрощаться с фартучком: больше ты его не наденешь.

— Спасибо за поддержку, братик!

— О, какие мы милые. Даже знаем слово «спасибо», — злобно усмехнулся парень и раскрыл рот, высунув язык. — Меня сейчас стошнит.

Только я хотела влезть, как Макар завыл не хуже волка и схватился за ногу, бросаясь искрящимися в глазах молниями в сторону Даши:

— Смотри, куда ноги ставишь!

— Ты тоже за ними следи!

Не только я не ладила с Макаром, но и его родная сестрёнка была не в восторге от такого родственника. Я редко видела их вместе, точнее сказать, практически никогда. Не знаю, что творилось у них дома, но в школе они не общались, а видеть Дашу в гневе для меня было чем-то новеньким. Сколько происходило чудес за день с одним человеком! И накрасилась, и надушилась, и причёску сделала, и официанткой устроилась, и с братом не поладила! А я всего этого свидетель! У меня что, сегодня день рождения?

— Тебя зовёт управляющая, — сквозь зубы произнёс Макар, скалясь.

— Вот когда я услышу, что она зовёт, я подойду. Свободен, — громко и властно закончила Даша.

— Прекрасно. Тебе всё равно недолго работать здесь осталось, — улыбнулся он и, так и не бросив на меня ни одного взгляда, словно меня не существовало, гордо удалился прочь.

— Ох, с братьями иногда так сложно, — вздохнула Даша, с лица которой убрался гнев, а вместо него появилось известное мне грустное смятение. — Вот всё время желаешь себе брата или сестру, а, когда желание сбывается, появляется какой-то монстр. И ты только и делаешь, что прячешься под кроватью от него. Это надо ещё чтобы повезло с хорошими родственниками. Что ж, я из невезучих. — После этой длинной тирады Даша вдруг воссияла, как солнце после тумана, и с широко раскрытыми глазами прошептала: — Покажи, покажи, покажи то перо!

— Что?! — изумилась я.

В голову тут же примчался на гнедых логичный ответ, что она увидела перо в тот момент, когда я разглядывала этот необычный подарок из сна. Я ведь ещё не знала, что она работала здесь. Некоторое время мной управляло смятение.

— Пожа-алуйста, — сложила, умоляя, руки Даша, склонив голову к столу. — Пожа-алуйста. Оно было таким красивым. Я никому не скажу и не покажу.

Я, сдавшись, достала перо, протягивая ей. Глаза Даши так и засияли восторгом, а губы растянулись в широкой улыбке. Она как можно аккуратнее взяла перо из моих рук, внимательно разглядывая, словно я ей давала драгоценную корону.

— Оно чудесное. Такое прекрасное. Я ни разу таких не видела. Где ты нашла это перо?

— Э-э… на улице, когда шла сюда.

— Говорят, взять перо к невезению, но, думаю, это перо стоит удачи. Интересно, что за птица, у которой такие перья? Я бы хотела её увидеть.

— Да, я тоже, — призналась я, вспомнив пероглаза из сна, такого необычного и немного страшного ввиду четырёх глаз.

— Извините, вы не знаете, где я могу найти… — раздался голос. — А, нет, ничего, простите… Извините, а вы знаете… А, нет, простите за беспокойство.

Я обернулась на голос и узнала мужчину, которого встретила вчера после похода в магазин. Он прикоснулся к женщине, сидящей с ноутбуком, и тут же, извиняясь, отошёл. Его одежда не поменялась. И что же он искал уже второй день?

— Кэт? — позвала Даша. — Держи, — она протянула мне перо, после чего встала, расправив фартук. — Чудесное перо, надеюсь, оно принесёт тебе удачу. А я пойду работать. Заходи ещё! Обязательно! Герой!

И она ушла за дверь, ведущую на кухню. Я начала доставать деньги, всё ещё слушая голос.

— А вы не знаете?.. Простите.

— Эй, молодой человек! — язвительно позвал того Макар. — Назовите себя и того, кто вам нужен, а то вы так никогда никого не найдёте.

Тот тут же повернулся и с охотой подошёл, протягивая руку для пожатия.

— Меня Грэй зовут, и я ищу…

— Грэй?! — изумлённо выдохнула я.

Услышав мой голос, пожимая руку Макару, мужчина повернулся ко мне. Его глаза сначала проницательно посмотрели на меня, а потом так и замерли на пере у меня в руках, которое я не успела спрятать.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: