Се Жених грядет в полунощи

 

В камере было темно, как во чреве китовом. Пахло так же – гнильем и влагой. Велизарий поднес ладонь к глазам, пытаясь рассмотреть хотя бы очертания пальцев, но никаких колыханий в плотном черном мареве не увидел. Дико хотелось пить – язык присох к гортани, губы слиплись. Юноша много раз стучал в найденную на ощупь дверь, звал охранника, кричал, дубасил руками и ногами, вопил что есть мочи, но ответом была лишь гробовая тишина. Вэл ободрал кожу на костяшках, охрип и еще сильнее захотел воды. Потеряв всякую надежду быть услышанным, он опустился в угол на отсыревшее сено и закрыл глаза, а может просто уставился в темноту – веки перестали его слушаться. Он даже засомневался, есть ли они вообще, и несколько раз поднял и опустил веки пальцами – никакой разницы не ощущалось.

«То же самое было во дни Ноя» – вдруг пронеслось у него в голове. «Сто лет подряд люди ели и пили, женились и выходили замуж, глядели, как старый чудак строит корабль на поле, и наслаждались солнцем. А потом он вошел в ковчег, дверь за ним затворилась, и полился дождь. Они кричали, умоляли, били руками в дверь – прямо как я сейчас, но было уже поздно: пришел потоп и погубил всех».

Тоска и отчаяние накатили с новой силой. Вэл ощутил, что никогда не выйдет из этого подземелья – его попросту забыли здесь. Сколько времени уже прошло? Два дня? Три? Судя по тому, как мучительно хотелось пить, не меньше трех дней. Еще немного, и он вырвет себе язык, лишь бы не ощущать жажду.

«Нет, это невозможно» – протестовал разум. «Мы ведь живем не среди варваров, а в Романии, в центре ойкумены. Нельзя просто так бросить человека в темницу и уморить. Закон обязывает выслушать меня, привести на суд».

«Ты просто наивный глупец» – проснулся в нем другой голос. «Какие законы? Какой суд? Ты сам видел, что творилось на Ипподроме. В мире правит тот, кто позубастей – сильный ест слабого, хитрый обманывает глупого. Ты оказался слабым и глупым, вот и подыхай в вонючем подземелье».

«Но как же я могу умереть?! » – запротестовал Вэл. «Умирают всегда другие! Жизнь после этого непременно продолжается – моя жизнь продолжается! Мне нельзя умирать, ведь тогда рухнет мир! Вселенная прекратит существование и лишится смысла! Не взойдет солнце, не зацветут цветы! Без меня ничего не будет! »

Сердце застучало, как кузнечный молот, забилось у самого горла, готовое выскочить наружу. Вэл задергался на соломенной подстилке, вскочил, нащупал дрожащими руками дверь и из последних сил принялся долбить в нее.

– Выпустите меня! Выпустите! Я не хочу умирать здесь! Вы не можете! Выпустите!!!

Его крик сорвался, перешел в рыдания. Безумная жалость к себе наполняла грудь. Он согнулся пополам, обнял колени руками и заплакал о неудавшейся жизни, о скорой кончине и о глупой случайности, которая так несправедливо оборвала его существование.

Вдруг замок заскрипел, окованная железом дверь отворилась, и глаза узника резанул яркий свет факела. Он метнулся в сторону, в самый дальний угол, и выставил руку вперед, защищаясь от опасности.

– Встать на ноги! – послышался грубый окрик. – Встать, я сказал!

Тяжелая нога в кожаном сапоге пнула Велизария под ребра. Тот затравленно вжался в стену, неуверенно поднялся и прикрыл лицо от света, но тут же получил затрещину по затылку короткой деревянной дубинкой.

– Что ты делал в саду у патрикия Филиппа?

– Пить… дайте мне пить – просипел арестант, но вместо воды получил еще один удар.

– Ты плохо слышишь? Тебе прочистить уши? Я спросил, что ты делал в доме патрикия Филиппа? Отвечай!

– Я полез к нему в сад за яблоками – сознался Вэл.

– Что?! Ты меня за умалишенного держишь? Какие могут быть яблоки в конце марта?! А ну признавайся! – тюремщик принялся колотить заключенного по спине и рукам. Велизарию вдруг неудержимо захотелось выхватить у мучителя дубинку и размозжить ему лицо. Но у выхода мелькнула еще одна фигура, и юноша сдержал закипавший гнев.

– Я сказал правду. Это была шутка, глупый спор. Мне нужно было принести три яблока из первого, попавшегося на пути сада.

– Хватит врать и извиваться! Снова решил обокрасть патрикия? Одного раза было недостаточно? Выждал пару месяцев, и за старое? – Новые удары сыпались на несчастного.

– Я только приехал в Город! Спросите у моих товарищей – Арсения, Массина, Эсхила, Фотия. Они подтвердят, что это правда! – возмущенно закричал Вэл.

– Кто еще входит в вашу банду?!

– Банду?! Мы обычные студенты!

– Хватит врать! – Мощный кулак впечатался Вэлу в солнечное сплетение. Грудь обожгло болью. – Я забью тебя до смерти, если не назовешь имена всех сообщников! Говори, собака!

Юноша прижался к стене, зажмурился, и вдруг очень ярко увидел отца – как тот стоит в поместье «Серебряное озеро» и смотрит в след уезжающим детям, – такой большой, величественный. Его глаза полны грустью и любовью. Чуть позади виднеется грозный силуэт матери. Она кладет руку на плечо Аркадию, что-то порывисто говорит и уводит его в дом.

Самые близкие люди уже перешагнули в вечность, заслонили его своими телами. Пришло время отдать этот долг. Иоанн и Орлик не должны попасть сюда. Велизарий открыл глаза, набрал полную грудь воздуха и, что было мочи, плюнул на тупоносый сапог тюремщика.

Тот сначала остолбенел, не в силах поверить такой дерзости, а затем злобно пнул заключенного в лицо. Вэл отлетел на ворох соломы. Мир из непроницаемо темного стал пронзительно ярким, голова вспыхнула тысячами солнц, которые не вмещались внутри и готовы были разорвать череп на атомы. Дознаватель схватил юношу за волосы и рванул на себя. Тот открыл глаза и увидел лысое мясистое лицо, искаженное злобной гримасой.

– Ты сейчас сдохнешь!

От редких полусгнивших зубов пахнуло смрадом. Вэл слабо улыбнулся.

– Довольно, Магдон! Веди его ко мне.

Прозвучавший у двери голос показался Велизарию смутно знакомым. Тюремщик поднял юношу за волосы, словно котенка, и поставил на ноги.

– Вперед! – прорычал он и ударил дубинкой по спине. Едва переставляя ноги, юноша вышел в слабо освещенный длинный коридор. Там его поджидал человек, с ног до головы укрытый плащом. Ни фигуры, ни лица, ни одежды разглядеть было нельзя. Он знаком велел арестанту следовать за ним.

Каждый шаг приносил жуткие мучения. Разбитое лицо болело все сильнее, голова кружилась и пульсировала. Когда незнакомец стал подниматься на верхний этаж, Вэл споткнулся о первую ступеньку и чуть не влетел лбом в каменный выступ. В последний момент Магдон подхватил парня, хорошенько тряхнул и опустил на лестницу.

Подъем давался тяжело, ноги не слушались. Арестант хватал ртом воздух, но каждый его глоток приносил мучения. «Куда меня ведут? Будут пытать по-настоящему? » Руки Вэла крупно задрожали. «Я не скажу ни слова. Пусть терзают и убивают».

После лестницы начались лабиринты коридоров. Лязгали запоры, открывались новые проходы. Стражники с одинаковыми моложаво-безразличными лицами стояли по струнке и ни разу не заговорили с провожатыми. За очередной неприметной дверью Велизарий вдруг ощутил сладкий запах свежего воздуха. Он поднял голову и увидел черную тюремную карету. Она стояла на глухой улочке – такой узкой, что в ней могли разъехаться не больше двух всадников. Юноша в недоумении оглянулся назад, чтобы понять, как они вышли наружу, но увидел лишь глухую кирпичную стену. Никаких следов двери в ней не было. Незнакомец в плаще легко заскочил в карету. Вслед за ним Магдон затолкал арестанта, и экипаж резко рванул с места.

Карета оказалась на удивление удобной – сиденья были мягкие, кожаные. Велизарий нервно откинулся назад и впился глазами в своего спутника. Разглядеть его лицо, наполовину скрытое капюшоном, было невозможно – слабый утренний свет едва пробивался через узкие зарешеченные окна. Однако было ясно, что тот изучает своего попутчика.

– Се Жених грядет в полуночи, и блажен раб, которого Он найдёт бдящим, недостоин же тот, которого найдёт унывающим – проговорил черный человек низким бархатным голосом.

– Что?! – не понял заключенный.

– Ты знаешь притчу о десяти девах, которые вышли встречать жениха? – задумчиво спросил конвоир. – Пять из них были мудрыми, они взяли с собой запас масла для светильников, а пять неразумными – они пришли только с тем, что им налили в лампу дома. Когда же в полночь раздался крик: «жених идёт! » светильники стали гаснуть, и неразумные побежали в лавку за елеем. Пока они будили продавцов среди ночи, пришёл жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, а все остальные остались на улице за закрытыми дверями. Как думаешь, что она означает?

Велизарий вздрогнул – мысль о том, что он остался погибать за закрытыми дверями, неотступно терзала его в подземелье. «Неужели он читает мысли? Или все заключенные думают об одном и том же? »

– Масло – это милосердие, добрые дела, которые мы творим в течение жизни – забормотал узник. – Сосуды с елеем – это утробы голодных, которых они питали своей милостыней…

– Сосуд с елеем – это твоя пустая голова, в которой хранится только то, что вложил туда при рождении Господь Бог! – рассердился вдруг незнакомец. – Восемнадцать лет уже живешь на земле, а так ничему полезному и не научился! Не успел приехать в Город, как замарался по самую макушку! Зачем ты полез в сад? Зачем вызвался вместо Фотия?

– Откуда ты все знаешь? – поразился юноша.

– Это моя работа.

– Почему же тогда этот тюремщик избивал меня?! – ошеломленно проговорил Велизарий.

– А ты не помнишь за собой никаких других преступлений, заслуживающих кары?

– Нет…

– Совсем никаких?

На этих словах незнакомец снял с головы капюшон. Лицо его оказалось хищным, орлиным: закругленный крючковатый нос нависал над презрительно изогнутыми губами, острые карие глазки немигающе буравили арестанта, а высокий лоб с залысинами свидетельствовал о выдающемся уме. Они совершенно точно встречались, и притом недавно. Но где? Ответ лежал на поверхности. И тут молодой человек обратил внимание на руки собеседника – большие сильные ладони, как у какого-нибудь крестьянина, или рыбака…

Рыбак! Это был тот самый рыбак из таможенной гостиницы! Он объяснил, почему купцы жгут корабли, и посоветовал, как добраться до Города. Он все время сидел за соседним столом… «Подслушивал! » – громом раздалось в голове у Велизария. «А мы, как безумные, кричали, что собираемся убить Аспара, и клялись на крови! »

– Я вижу, вспомнил… – подытожил фальшивый рыбак, внимательно следивший за малейшими движениями лица юноши.

Вэла прошиб холодный пот. «Все пропало. Он слышал разговор от начала до конца, и отлично разглядел Иоанна с Орликом. Нужно любыми способами предупредить их. Но как? Написать записку и бросить в окно? Нужны папирус и чернила. Передать весточку через охранников? Для этого нужно сначала расположить их к себе. Бежать? Самый возможный вариант из всех невозможных. Решетки на окнах кареты крепкие, да и «рыбака» одолеть непросто. Нужно ждать подходящего момента. Лучше всего, когда будут выводить на улицу».

– Очень непростая мишень у вас для мести. Аспар – один из самых опасных людей в Империи. Даже я его остерегаюсь. Что ты знаешь о нем?

– Достаточно, чтобы ненавидеть – пробормотал Велизарий, решив, что отпираться бессмысленно.

– Тогда позволь немного просветить тебя. Твой враг – отпрыск захудалого германского рода, который сто пятьдесят лет назад пользовался большим влиянием. Недалеко от Храма святых Апостолов даже есть цистерна Аспара, построенная родоначальником этого семейства.

Его мать умерла при родах, и отец женился на другой. Молодая мачеха оказалась на редкость плодовитой – каждый год рожала по одному, а то и по несколько детей. Пасынка она люто ненавидела: била, жестоко наказывала, жаловалась на него мужу. Аспар не стал дожидаться, пока отец выгонит его из дому, или утопит в умывальнике, и в девять лет сбежал вместе с труппой бродячего цирка.

Там из него сделали виртуозного акробата: он выполнял трюки на канате и на скачущей лошади, метал ножи, выучился секретам владения мечом и другим тайным искусствам. Однако цирковая слава длилась недолго: на их труппу напали разбойники. Имущество разграбили, мужчин убили, женщин продали в рабство, но Аспар ускользнул от бандитов. В четырнадцать лет он записался в армию и пошел воевать против славян.

– Так рано? – удивился Велизарий.

– Он наврал о своем возрасте. Через год юный кавалерист совершил дерзкую вылазку: в ночь перед боем пробрался в стан противника и поджег обоз. Славяне стали в панике метаться и убивать друг друга. Молодой воин в одиночку расправился с целой армией. Об этом доложили военачальнику Приску, и тот сделал Аспара своим копьеносцем.

– Комит экскувитов Приск? – нахмурился Вэл.

– Он самый. С тех пор Аспар всегда состоит при нем, и выполняет для своего господина разные деликатные получения.

– Убивает врагов Приска?! – не поверил своим ушам юноша.

– Человека не обязательно убивать. Можно запугать, обокрасть, подмочить репутацию, выставить невиновного виновным… Но если другого выхода не остается, может и зарезать.

– Ты обо всех так прекрасно осведомлен? – ощетинился Велизарий.

– Обо всех, кто попадает в поле моего внимания. Служба такая. Кстати, я до сих пор не представился – Петр, симпон эпарха Константинополя.

Собеседник протянул юноше свою большую руку, которую тот с опаской пожал.

– Зачем ты рассказываешь мне все это? – спросил Вэл.

– Дело в том, что законы Ромейской Державы распространяются не на всех, и не всегда. Скажем, кодекс императора Юстиниана запрещает чиновникам брать мзду с купцов. Однако таможенник Сопатр делает это открыто, и никто не смеет ему возразить. Другой пример: человек, поднявший бунт против самодержца, должен быть казнен. Но мы с тобой прекрасно знаем, что на трон регулярно садятся бунтовщики и узурпаторы, убившие законного царя. Народ поет им славу, а епископы в храмах провозглашают: «Многая лета»!

Или бывает другой казус: собрались трое мужчин отомстить влиятельному военному. Подготовились, приехали в столицу, но проболтались о своих планах не тем людям. Их схватили и заточили в тюрьму. К счастью квартальный, занимавшийся расследованием, тоже недолюбливал этого военного, и вместо того, чтобы казнить заговорщиков, отпустил их, да еще и посоветовал, как лучше подобраться к тому архонту.

Смысл сказанного не сразу дошел до Велизария – слишком сильно гудела голова.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что жизнь иногда преподносит щедрые подарки. Но ими нужно уметь пользоваться. «Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий».

Подробнее расспросить симпона Вэл не успел – карета остановилась, ее дверь отворилась нараспашку. Юноша был так потрясен услышанным, что напрочь забыл о своем желании бежать. Он вышел из экипажа и увидел, что находится во дворе удивительного двухэтажного особняка, построенного в персидском стиле. Косые утренние лучи падали на крышу открытой террасы. Ее подпирало множество бордовых колонн с капителями в виде медных быков. Фасад дома был полностью покрыт изразцами – терракотовые, зеленые, лазоревые и ярко желтые керамические плиты переплетались в удивительных, непривычных глазу узорах. Венчался особняк бронзовыми фигурами львов и зубчатыми пирамидками.

– Милости прошу ко мне в гости – торжественно произнес Петр.

Велизарий окинул беглым взглядом двор: карету сопровождали четверо охранников и кучер. К ним в руки лучше было не попадаться. Еще трое слуг встречали хозяина. Эти особой силой не отличались, но успешно могли провалить побег. Не порадовал и забор – в два человеческих роста. Перебраться через такой с наскока не получится.

Внутри жилище оказалось вполне традиционным, ромейским. О Персии напоминали лишь восточные ковры, вышитые диковинными цветами и медальонами подушки, да яркие необычные светильники. Петр провел своего гостя через атриум, и они оказались в уютной библиотеке.

Велизарию сначала показалось, что это домовая церковь – круглое помещение накрывал купол, декорированный прямоугольными углублениями. В его вершине было прорублено световое окно. Столб света проникал через него и падал на диваны, предназначенные для уединенных размышлений хозяина дома, и на круглый стол, заваленный книгами. Сбоку ютился резной аналой[95] с массивной чашей вина вместо книги. Центр этого святилища знаний был окружен колоннами, от которых, подобно лучам, расходились длинные стеллажи с книгами.

Слуги поднесли гостю таз для омовения рук. Велизарий наклонился, опустил лицо в прохладную воду и принялся жадно пить. Он судорожно глотал этот волшебный нектар, не в силах остановиться. Когда юноша поднял голову, то ему показалось, что медный сосуд опустел наполовину. Он тщательно вытер лицо, опустился в кресло и подставил тело теплому солнечному потоку. Петр остался в тени.

– Здесь нам никто не помешает. Можно говорить, не опасаясь чужих ушей. – Обволакивающий голос симпона разнесся под сводами библиотеки. – Я предлагаю тебе свободу, свое покровительство и помощь в убийстве Аспара.

«Странное, невероятное предложение! » – смутился Велизарий. «Чиновник, отвечающий за порядок в Городе, хочет содействовать мне в убийстве императорского гвардейца? Бред! Это наверняка уловка, чтобы запутать меня в свои сети».

– Я так и не понял, зачем тебе это нужно – осторожно ответил юноша.

– Аспар – это всего лишь инструмент в руках своего хозяина. Правда, очень мощный инструмент. Его смерть значительно ослабит положение Приска и даст мне возможность нанести удар, от которого комит экскувитов не оправится.

– Ты хочешь свалить зятя императора?

– Именно.

– Получается, что если я соглашусь, то окажусь участником заговора … – как бы размышляя вслух, произнес Вэл.

– Ты уже участник заговора, причем раскрытого. Можешь отказаться, и в полдень тебя казнят вместе с «кровными братьями».

– Что мне нужно будет делать?

– Ждать подходящего момента. А пока он не настал – выполнять небольшие поручения. Ты ведь знаком с Павлом Декстером?

– Это старинный товарищ моего отца. А при чем здесь он? – насторожился Вэл.

– При том, что он, как и ты, попал в скверную историю. И если вовремя не помочь, то он погибнет сам, и утянет за собой многих студентов: Арсения, Эсхила, Фотия, Массина…

– Я должен буду доносить на них?! – голос юноши задрожал от возмущения.

– Не доносить, а охранять от глупостей – с отеческой заботой вещал Петр. – Каждую неделю Декстер проводит у себя беседы с лучшими учениками. Сходи туда, подружись с профессором и его ближайшим кругом, послушай, о чем они говорят. А дальше видно будет.

– Их после этого арестуют? – прямо спросил Вэл.

– Если об их планах узнает кто-то другой, то их точно схватят, и я уже буду не в силах помочь.

– Клянешься?

Петр приосанился и торжественно поднял правую руку.

– Клянусь своей жизнью и вечным спасением души!

От этих слов у юноши пробежали мурашки по коже. Он встал и церемонно пожал симпону руку.

– Ты опять забыл предложить гостям угощение! – раздался приятный женский голос. Полумрак книжных полок зашелестел, задвигался. Велизарий сначала уловил тонкий аромат духов – сладкого лимона, гвоздики и мускуса, и только потом увидел, как из-за колонн вышла женщина. Ослепленный солнечным светом, он разглядел только ее одежду – багрово-красную ризу, вышитую золотыми лилиями. На запястьях и шее таинственно поблескивал черный жемчуг. – Мой муж никогда не отличался гостеприимством. Проговорит всю ночь и даже чаши вина не предложит – обратилась она к юноше.

«Мне он поднес целую лохань освежающей воды для рук» – съязвил про себя Велизарий и приосанился.

– Зефира, ты уже вернулась? – Лицо Петра утратило суровость и расплылось в виноватой ребячливой гримасе. – Не думал застать тебя дома.

– Это один из твоих подопечных? Опять всю ночь гонялись за бандитами? Или в этот раз за шпионами? Ох уж эти ваши мужские игры… – В её надтреснутом голосе звучали нотки превосходства и легкого заигрывания, словно она была кошкой, которая позволяет пойманным мышам трепыхаться и уворачиваться.

– Это Велизарий – будущий студент капитолийской школы и мой помощник – представил юношу муж. Тот поклонился так церемонно и степенно, словно был на приеме у царя.

– Вы что, опять дрались с кем-то? У него щека рассечена! – Зефира вошла в круг света, взяла молодого человека за подбородок и повернула лицо в сторону. Ее пальцы были прохладными, однако прикосновение обожгло Вэла. – Бедный мальчик! Садись! Ты совсем не заботишься о людях, которые на тебя работают – бросила она мужу. – Распорядись, чтобы принесли елей и пластырь.

Петр сконфуженно замялся и запыхтел.

– Может ты, матушка, и в тюремную больницу заглянешь? Там есть много других несчастных, нуждающихся в твоей помощи.

Зефира ничего не ответила, лишь бросила на мужа многозначительный взгляд, и тот, поджав губы, ретировался. Женщина достала из рукава кусочек ткани и опустила его в чашу с вином, а сама склонилась над сидящим Велизарием и принялась изучать рану. Юноша повернул голову, встретился взглядом с хозяйкой дома и остолбенел. Она была похожа на хищную черную пантеру – такие же огромные изумрудные глаза, вьющиеся длинные волосы цвета вороньего крыла, розовые капризные губы. К ароматам лимона и мускуса, исходившим от нее, примешивался еще один: острый запах опасности.

– Можешь вынуть… – проговорила она, удерживая голову Вэла за волосы и подбородок.

– Что?! – сглотнул он.

– Можешь вынуть – так же невозмутимо повторила Зефира, разглядывая рану, словно настоящий лекарь. – Ткань уже достаточно пропиталась вином.

Юноша протянул руку и едва не сшиб чашу с аналоя, но вовремя ухватил ее за край.

– Лучше я сама.

Зефира бросила насмешливый взгляд на парня, достала покрасневшую шелковую полоску и стала обрабатывать рассеченную щеку.

– Ты сарацинка? – спросил Вэл. В речи женщины он уловил едва различимый акцент, да и разрез ее глаз был необычным для ромеев – слишком восточным.

– Мой отец был персом…

– Ты отлично говоришь по-ромейски – попытался слюбезничать раненый.

– А мать была гречанкой. Не верти головой – строго приказала она, и Велизарий даже перестал дышать. – Что такого увлекательного вы находите в погонях и мордобое? Вам это действительно нравится? Возвращаетесь такие красные, потные, нелепые…

– Об этом тебе нужно спросить у мужа – по его милости я провел несколько дней в тюрьме.

Зефира переменилась в лице.

– Бедный мальчик! За что он тебя?

– За то, что случайно оказался не в том месте. – Вэл слегка улыбнулся, показывая, что это мелкие неприятности, недостойные ее внимания.

– Схватили его за воровство, и в темнице он провел всего лишь одну ночь – раздался вдруг резкий голос Петра. Он появился из темноты с флаконом оливкового масла и коробкой льняных полосок для перевязки. – Я не помешал вам? Дозволите войти? – ехидно спросил он.

– Если будешь так кричать, то лучше уйди – негромко ответила Зефира. Симпон бросил пузырек с елеем и пластыри на стол, сцепил руки на груди и грозно стал в тени.

Женщина ловкими движениями обработала рану и заклеила ее прямоугольным лоскутком.

– Ты уже показал нашему гостю дом? – спросила Зефира, вытирая руки.

– Боюсь, он очень торопится. В следующий раз – процедил Петр.

Хозяйка дома повернулась к Вэлу и бросила на него взгляд, от которого лицо юноши зарделось, а ладони и ноги сделались ледяными.

– Тогда надеюсь скоро увидеть тебя здесь – произнесла женщина грудным надтреснутым голосом.

– Я провожу тебя. – Петр подтолкнул гостя к выходу. Тот встал и двинулся между книжными стеллажами, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не оглянуться.

До кареты дошли в полном молчании. Симпон открыл дверцу, положил свою мощную ладонь на плечо юноше и больно сжал, однако тот даже не поморщился.

– Если вздумаешь хоть в чем-то обмануть меня – раздавлю, как клопа. – В голосе Петра слышались предгрозовые раскаты.

– Да, господин – ответил он со всей смиренностью, на которую был способен. Симпон затолкал его в карету и захлопнул дверцу.

– Гони! – крикнул он кучеру.

За окном замелькали дома, деревья. Улицы постепенно заполнялись людьми, торговцы открывали свои лавки, ремесленники надевали фартуки и выставляли товары напоказ. То тут, то там слышались удары била, зовущего людей на утреню Великой Среды.

Велизарий задернул шторки и откинулся на кожаное сиденье. Ужасы проведенной в тюрьме ночи померкли, их вытеснили мысли о Зефире. Ее удивительное, ни с чем несравнимое лицо ясно виделось в мельчайших подробностях. Умей юноша рисовать, он изобразил бы его по памяти так же точно, как с натуры. Вьющиеся волосы, стройная талия, тонкие руки – все в ней было прекрасно, но взбудоражила юношу не сама красота. Он встречал многих красивых женщин, но только от этой исходил острый аромат опасности. Грудь словно пронзало стрелой, и по телу разливался яд, от которого не было спасения. Вэл застонал и тряхнул головой – наваждение ослабло, но не исчезло.

За очередным поворотом карета встретила процессию и вынуждена была остановиться. Велизарий прильнул к окну – восемь монахов несли на специальных ко́ злах огромную икону Богородицы Поводырки, Одигитрии. Двое других размахивали серебряными кадилами и воскуряли ладан. За ними двигалось множество одетых в черное людей с изможденными лицами. Они сосредоточенно пели, звуки их голоса наполняли соседние дома, площадь и карету. Велизарий прислушался.

«Се Жених грядет в полуночи, и блажен раб, которого Он найдёт бдящим, недостоин же тот, которого найдёт унывающим. Будь внимательна, душа моя, не отягощайся сном, да не будешь предана смерти и не останешься за затворёнными дверьми Царства. Но воспрянь, взывая: Свят, свят, свят еси Боже, молитвами Богородицы помилуй нас».

К иконе приблизился худенький юноша в рясе. Монахи водрузили неподъемную доску ему на плечи и отошли в сторону. К удивлению Вэла, паренек не рухнул на мостовую, а остался на ногах. Он закатил глаза, вскинул голову, и начал медленно кружиться. Икона оказалась двусторонней, на ее оборотной стороне было другое изображение Богородицы. С каждым поворотом скорость вращения увеличивалась, монашек двигался все быстрее. В какой-то момент Велизарию подумалось, что человек из плоти и костей не в состоянии так кружиться, однако тот продолжал разгоняться, и, немного спустя, его фигура превратилась в живой волчок.

Вэл поднял глаза на икону и подпрыгнул на сидении от неожиданности: два изображения слились в одно объемное. Юноша увидел саму Пресвятую Деву, парящую над улицей. Он впился взглядом в образ и заметил, что Богородица поднимает руку и благословляет толпу. Велизария прошиб холодный пот, и он истово закрестился.

Толпа тоже увидела это – по ней пронесся вздох, люди стали падать на колени и кричать «Господи, помилуй! ». Неожиданно у кружащегося монашка подкосились ноги. Он рухнул на землю, а икона осталась висеть в воздухе. Скорость ее вращения постепенно замедлялась. Вскоре чудесное видение Богоматери пропало, стали различимы два рукописных изображения. Восемь монахов стали под образом, и тот, обернувшись вокруг своей оси еще несколько раз, замер и опустился им на плечи.

Икона была покрыта огромными каплями мирра. Его было так много, что оно струями стекало на выложенную внизу вату. Даже в карете Велизарий ощутил сильный аромат благовония. Старый монах принялся отрывать кусочки ваты и раздавать людям. Паломники с криком бросились к иконе. Вся улица зашевелилась, забурлила, превратилась в кишащий людской поток, проехать через который не представлялось возможным.

– Далеко еще? – закричал потрясенный Велизарий кучеру.

– Три стадия[96].

– Можешь быть свободен, я сам дойду! – Юноша распахнул дверь, соскочил на землю и юркнул в тень портиков. Он перешел на рысцу, искусно лавируя между прохожими. За поворотом показался знакомый купол старой голубятни, возвышающийся над увитыми плющом домами. Фонарщики тушили огни, хозяин соседней таверны расставлял на улице стулья, мальчишки посыльные разносили свежеиспеченный хлеб. Как же хорошо было вернуться в мир покоя и уюта!

Чья-то цепкая рука ухватила Велизария за плечо. Он развернулся и увидел Иоанна с Орликом.

– Вэл, это ты! – закричали молодые люди и как полоумные бросились обнимать его. – Где ты был? Что случилось? Мы с Фотием всю ночь пытались узнать, в какую тюрьму тебя заточили! Тебя били?

Старший брат высвободился из объятий и широко улыбнулся, глядя на перепуганные лица юношей.

– Ничего страшного. Обычное приключение. Дома все расскажу.

– Домой возвращаться нельзя. Аспар и Тигран выследили нас – обреченно вздохнул Орлик.

– Как выследили?! – не поверил Вэл.

– Когда мы вернулись утром, Аристарх сказал, что нас искали люди в военных доспехах – перешел на шепот Иоанн. – Наши комнаты перевернуты вверх дном. Мы собрали вещи, и пошли искать новое жилище.

Только теперь Велизарий обратил внимание, что его близкие держат в руках забитые до отказа походные сумки.

«Что за напасть…» – нахмурился Вэл. «Без Петра нам не справиться, а он поможет только в обмен на сведения о Павле Декстере. Значит нужно немедля ехать к профессору и превращать знакомство в приятельство».

– Едем к Павлу – тряхнул головой Велизарий. – Только на извозчике, иначе опять заплутаем в поисках улицы Золотого Креста. В карете все расскажу.

– Рад, что ты вернулся – выдохнул Иоанн и протянул брату дорожный мешок. – Жутко не хотелось тащить твою сумку.

 

 

* * *

 

Декстер жил в десяти минутах ходьбы от капитолийской школы. Двухэтажный профессорский дом был отлично известен всему кварталу. Его фасады покрывали изображения созвездий, планет, их персонифицированных образов. Повсюду виднелись надписи на неизвестных языках и странные символы.

Будучи ребенком, Иоанн впервые оказался в гостях у Павла. Дом произвел на него колоссальное впечатление. Казалось, что в нем может жить только великий чародей. Довершала общую картину статуя Атланта, стоявшая на портике над входом. Другой такой не сыскать было в целой вселенной. Титан держал на плечах не всю звездную сферу, а лишь ее половину. Передняя часть отсутствовала, открывая взору прохожих небесную механику. Орбиты Луны, Меркурия, Солнца, Венеры и прочих планет были сделаны из меди, и вращались вокруг Земли по особым, непонятным законам. Перед Атлантом часто останавливались люди и глазели на волшебное космическое движение.

Слуга открыл сразу, несмотря на раннее утро, и провел гостей в небольшую гостиную.

– Фрукты и вино на столе. Господин профессор скоро спустится к вам.

– Красиво живет господин профессор – ухмыльнулся Иоанн, когда они остались наедине.

– Что же здесь красивого? – Велизарий изобразил на лице брезгливую гримасу.

– Свет разума! – то ли серьезно, то ли с издевкой воскликнул Иоанн.

– Скорее его сон – пролепетал побелевший Орлик.

Комната была обычной – круглый стол, кресла, камин, – за исключением одной детали. Вдоль стен тянулись полки с прозрачными стеклянными сосудами, в которых плавали тела младенцев, родившихся с уродствами. Некоторые срослись телами, у других имелся лишь один глаз на переносице, у третьих вместо ног был хвост.

– Зачем он это выставил?

– Развлекать гостей – улыбнулся Иоанн.

– Неужели кто-то может есть, глядя на человеческих выкидышей? – не унимался славянин.

– Едят, пьют, хохочут и почитают себя просвещенными. Не такими, как прочие.

– Но это же омерзительно!

– Что для пафлагонца омерзительно, для константинопольца – сладкий нектар – продекламировал Иоанн. – Однако боюсь, я тоже недостаточно пропитался столичным духом. Мне нужно в латрины.

Иоанн ухватился за живот и поспешно вышел за дверь. Расположение комнат он помнил хорошо. Первый этаж занимала прислуга. На втором – библиотека, зал для приема гостей и личные комнаты профессора. Латрины были слева. Оглядевшись по сторонам, молодой человек повернул направо к лестнице, и бесшумно поднялся на второй этаж.

Дверь в зал была незаперта. Иоанн толкнул ее и оказался в длинном светлом помещении. Утренние лучи проникали через бесчисленные стеклянные квадратики, из которых стояли окна. Свет падал на стеллажи с книгами, занимавшие всю левую стену, и расчерчивал корешки яркими прямоугольниками. Массивный стол из красного дерева тянулся от одного края зала до другого. Он был заставлен чашами, блюдами с объедками, пустыми кувшинами. На полу валялись керамические осколки – одну из амфор разбили.

На противоположном конце стола Иоанн заметил резной ларец из слоновой кости. Петляя между стульями, он ринулся к нему. Шкатулка была закрыта, но из замочной скважины торчал ключ. Юноша повернул его два раза и извлек на свет скрученный лист пергамента. Развернув его, он сразу приметил сургучную печать и подпись «Маврикий».

– Это же завещание императора Маврикия! Откуда оно здесь? – прошептал обомлевший Иоанн. Он заскользил глазами по ровным строчкам, написанным пурпурными чернилами. – Старшего сына Феодосия назначаем владыкой Константинополя и поручаем ему заботу о Востоке… Тиберия назначаем владыкой Африки… Опекуном на время несовершеннолетия наших детей назначаем Дометиана… – Изумление на лице юноши сменилось разочарованием. – Какая от завещания польза, если все, названные в нем люди, мертвы?

В соседней комнате послышался резкий крикливый голос. Иоанн вернул пергамент на место и на цыпочках приблизился к приоткрытой двери. За ней находилась уютная комната с мягкими диванами. Перед зеркалом стояла женщина лет тридцати и укладывала вьющиеся темные волосы. На столике перед ней были разложены заколки, украшения и баночки с притираниями. Шелковая туника молочного цвета облегала ее стройнее тело.

«Олива, жена Декстера» – узнал Иоанн. Он хорошо помнил ее миловидное лицо с широкими скулами и острым подбородком. Женщина всегда была приветлива с ним, однако юноше казалось, что от нее веет холодом.

Между диванами расхаживал Павел – небритый, взъерошенный, в мятой несвежей одежде. Он размашисто жестикулировал правой рукой. Кончики усов злобно подергивались, обнажая пожелтевшие зубы.

– Потому что эти шакалы грызутся за должности при дворе! – воскликнул он, высоко подняв указательный палец. – Они не видят дальше своего брюха! Пусть Фока казнит их, ослепляет, рубит на куски! Не беда! Лишь бы сосед не возвысился над ними! Жаль, что я не попал этим кувшином в голову Елпидия!

– Значит, мы управимся без этих празднословов – твердо проговорила Олива.

– Как?! Сенаторы отзовут всех преданных воинов, которые должны вести штурм дворца! Без них ремесленники и торговцы будут, как стадо овец!

– Никакие стены не удержат взбунтовавшуюся толпу. Юстиниан смог утопить восстание Ника в крови только потому, что в Городе находились войска Велизария и Нарсеса. Нашего же кровопийцу будет охранять жалкая горстка экскувитов. Вернуться из Сирии армия не успеет.

– Но они хотят провозгласить императором Феодосия, а его мать – соправительницей! Герман даже не будет причислен к царской власти! Они уже нашли какого-то самозванца, похожего на покойного царевича!

– Тогда мы призовем свидетелей, которые видели, как Феодосий умер. – Голос Оливы звучал спокойно и уверенно. – Народ любит Германа. Гнев толпы мы обратим против Константины и самозванца. Они вынуждены будут сдаться. Главное – действовать быстро и решительно…

Дверь из зала на лестницу громко хлопнула.

– Вот ты где! А мы решили, ты провалился в латрины. Пошли тебя спасать – серьезным голосом произнес Велизарий.

– Сколько тут книг – пискнул Орлик и направился к стеллажам.

– Ничего не трогай! – Иоанн быстро пересек комнату и ударил славянина по руке. – У профессора уникальное собрание. Без его дозволения даже дышать на них нельзя.

Голоса в маленькой комнате умолкли, и на ее пороге появился Декстер.

– Это вы? Почему так рано? – сердито спросил Павел.

– Нас нашли экскувиты – отрапортовал Вэл. – Один гвардеец узнал нас вчера на Ипподроме. Приходили ночью, но не застали дома.

– Ночью… Это их излюбленное время – пробормотал Декстер. – Слушайте меня внимательно. Отправляйтесь на улицу Могильщиков. Отыщите дом Арташеса и передайте ему слово в слово: «Павел даст сто, когда придет корабль из Азии».

– Что это за нелепица? – ухмыльнулся Иоанн.

– Тебе этого знать не нужно! – рявкнул профессор. – Твоя забота запомнить и пересказать: «Павел даст сто, когда придет корабль из Азии». Арташес укроет вас до времени. Даст кров и стол. Бесплатно. В Город выходить без моего разрешения категорически запрещаю. Ясно?

– Ясно – промямлили юноши. Профессор дернул за шнур колокольчика.

– Если понадоблюсь – пришлите записку. Сами ко мне не ходите. Выведи наших гостей через заднюю дверь – приказал он вошедшему слуге, сгреб под мышку ларец и исчез за дверью.

 

 

Глава 23

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться: